"Сигнал сбора" - читать интересную книгу автора (Форстен Уильям)

Глава 14

— Они называют их «мерки». Утверждают, что им еще два года пути до них.

— Ради их же благополучия, надеюсь, что это так. Ты сказал, что мы боремся против тугар?

— Они этому не поверили, сказали, что мы сумасшедшие.

— Так, значит, на юг бежать некуда, — произнес Эндрю спокойно, пронзив Тобиаса взглядом, но тот промолчал. — А медь?

О’Дональд достал из-под стола медную урну.

— У меня пятьсот таких на корабле, и еще пара сотен брусков, каждый из которых весит около пяти фунтов.

Эндрю просиял. Теперь Митчелл мог тянуть свой телеграф, а Фергюсон — организовывать проволочное производство.

— Мы обещали вернуться через месяц за следующим грузом.

— Остается надеяться, что за этот месяц они еще не научатся делать ружья, — сказал Эндрю невозмутимо, и хотя все рассмеялись, он не издал ни звука. Сам он надеялся, что они не создадут дополнительных проблем для своих соседей, а также для самих себя, если им удастся выжить после всего этого.

Но когда он посмотрел на другой конец стола и увидел Кэтлин, сидящую там, он забыл о своих страхах — пусть хотя бы на данный момент.

Снова то же самое, мрачно думал Музта, идя по главной магистрали Тультака. Улицы были пусты, запах смерти витал в воздухе.

— Ты можешь хотя бы приблизительно оценить потери? — спросил Музта оповещателя, посланного им вперед в этот главный город майя.

— Мой господин кар-карт, эпидемия свирепствовала здесь задолго до того, как мы даже приблизились. Это хуже всего, что мы видели раньше. Выживет не больше двух из каждых десяти, и то если повезет. И они будут обезображенными и потому нечистыми. Скот утверждает, что это началось два месяца назад, до того как сошел последний снег и мы двинулись в путь.

— Тогда мы будем есть нечистое мясо, — взревел Музта.

Никто не ответил на эту вспышку ярости. Громко выругавшись, Музта пошел дальше. Затем он обернулся и посмотрел на Алема:

— Почему, черт возьми, почему? Мы двигаемся быстро — остальная орда всего в трех днях пути позади меня. Они выступили даже до того, как растаял снег. За три месяца мы прошли столько, сколько обычно проходим за семь. Я планировал остановиться здесь до ранней осени, а затем двинуться на Русь до наступления зимы. Почему, скажи мне?

— Это проклятие, — пробормотал Алем, глядя вверх. — Возможно, вечные небеса прокляли нас.

Музта посмотрел на Алема с ненавистью. Не хватало только, чтобы этот человек начал распространять слух, что к падежу скота привело неудовольствие небес. И глазом не успеешь моргнуть, как вся орда обратит свой гнев против того, кого сочтет источником несчастий, а уж Тула, будьте уверены, знает, на кого указать пальцем.

— Наши люди останутся здесь, — произнес Музта мрачно. — Мы будем есть нечистое мясо, если нужно, и мы останемся здесь — но только на две луны, а затем двинемся дальше. Мы должны оставить здесь некоторое количество здоровых, иначе на обратном пути мы не найдем никаких майя, ни восточных, ни западных. И на протяжении восьмисот лиг у нас не будет места для зимовки.

— Но, мой господин, — выступил вперед Тула, — до этого еще целый оборот. Меня больше беспокоит то, что мы имеем здесь и сейчас.

— А меня беспокоит, выживет ли орда не только сейчас, но и в следующем поколении, — прорычал Музта.

— Если ты будешь по-прежнему гнать нас вперед, следующего поколения не будет, — зловеще произнес Тула.

Все замолчали. В воздухе запахло кровью. Многие хотели бы, чтобы разгоравшаяся ссора разрешилась поединком, хотя они и понимали, что если Музта падет от меча Тулы, то междоусобная война неизбежна.

Музта сделал шаг к Туле, тот не тронулся с места.

— Ты открыто вызываешь меня? — прошипел Музта. Казалось, их противостояние длится вечность, пока наконец Тула, рыча, не отступил.

— Пошлите всадников назад, к орде, — резко бросил Музта. — Велите им быстро ехать сюда. — Он посмотрел на Алема. — И найди какое-нибудь религиозное объяснение, разрешающее есть нечистое мясо, — рыкнул он и, повернувшись, пошел прочь.

Приближенные оставили его, предоставив собственным мыслям. Оглядев пустую площадь, Музта подошел к ступеням пирамиды и начал взбираться вверх. Дойдя до вершины, он заглянул в маленькую каморку для жертвоприношений. Зловоние заставило его уйти, злобно бормоча что-то о нечистых привычках скота.

Сев на ступени, он смотрел на восток. Кубата ехал очень быстро и должен был уже покрыть три сотни лиг до Руси. Он надеялся, что гнетущие его страхи не имели оснований и оспа не достигла Руси.

— Это еще кто такие? — спросил Эндрю, глядя в бинокль на странную группу, спускавшуюся по дороге, идущей вдоль реки с северо-запада.

— Это первые вестники рока, — сказал Касмар. — Мы называем их странниками.

— Странниками?

— Это те, кто решил убежать, но не подчиниться орде. Они появляются за несколько месяцев до прибытия тугар или чуть раньше. Тугары установили строгие законы, гласящие, что человек, бежавший при их наступлении, никогда не сможет вернуться домой после того, как они уйдут. Если они узнают, что мы приютили этих людей, тысячи наших будут умерщвлены сверх нормы. Вот так и получилось, что эти несчастные обречены вечно странствовать, побираясь и воруя.

— Цыгане, — сказал Эмил, беря у Эндрю бинокль.

— Значит, если они здесь… — начал Эндрю, глядя на священника.

— То недалеко и тугары.

— Возьми отряд, Ганс. Мы выйдем встретить их.

Спустившись со стены крепости, Эндрю оседлал лошадь, а за ним выстроился смешанный отряд из солдат армии Союза и Суздальцев, вооруженных только что выпущенными первыми мушкетами.

Пустив лошадь быстрым аллюром, Эндрю выехал на дорогу. Отряд сопровождения двигался за ним.

— Никогда раньше не слышал об этих людях, — сказал Эмил, подъехав к Эндрю.

— Я думаю, они просто не хотели говорить о них. Это следующий сигнал после оповещателя. Я только надеюсь, что у нас еще есть хотя бы шесть месяцев, как мы рассчитывали.

Он знал: что бы они ни делали, времени все равно не хватит. Главной проблемой, которую он пытался решить сейчас, был тот простой факт, что в Суздале не разместить полмиллиона людей, которые будут искать здесь убежища, когда война начнется. Поспешно возводился второй город между городскими стенами и внешним бруствером, проходившим в четверти мили от стен. Эмил постоянно беспокоился об этом, и не без причины: поддерживать санитарные условия, живя в такой тесноте, будет почти невозможно. Придется прогонять этих новых людей, ведь и так всего не хватает, а если придут еще тысячи, это станет угрозой для них всех.

В отдалении он увидел приближающуюся колонну. Придержав коня, Эндрю ждал их. Особых причин для беспокойства не было, но все-таки его люди выстроились в линию поперек дороги и выставили вперед штыки. Он не хотел, чтобы странники подходили близко к Суздалю, так как среди них могли быть тугарские шпионы.

Колонна, одетая в лохмотья, приблизилась и наконец остановилась в дюжине ярдов от них.

Эндрю чувствовал себя так, будто попал в какую-то странную историческую легенду, где почему-то перепутались страницы. Некоторые из пришедших выглядели как ацтеки или какое-то другое индейское племя, на одном из них был живописный головной убор из перьев. Другие были одеты в длинные плиссированные юбки, от старости истертые и превратившиеся в лохмотья; на ком-то он заметил шелковый халат, а у одного на груди болтался самурайский меч. Эндрю с удивлением воззрился на скрюченного человека, на котором был потускневший и помятый нагрудник римского солдата.

— Господи, силы небесные! — прошептал Эндрю. — Это другие народы этого мира?

Рыдая, один из странников сделал шаг вперед, низко поклонился по русскому обычаю, а затем, согнувшись, поцеловал землю.

— Семнадцать снегов я молился, чтобы вернуться и умереть здесь, на земле, где я родился, — сказал старик, — потому что я обошел весь мир и понял, что мой путь ведет меня домой.

Старик сделал еще несколько шагов. Переполненный жалостью, Эмил слез с коня и подошел к страннику, который обнял его, рыдая. Остальные двинулись было за стариком, но Эндрю остановил их жестом руки.

— Это просто безобидная группа нищих, — возразил Эмил.

— Скажи этим людям, чтобы не подходили ближе, — сказал Эндрю, глядя на старика. — Они могут разбить здесь лагерь, мы дадим им еду на ночь, но я не хочу, чтобы они входили в город.

— Мы не останемся здесь, — прошептал старик. — Мы знаем, что мы прокляты, но до нас дошли слухи, что есть люди, которые решились наконец бороться, и мы хотели увидеть их собственными глазами.

— Как вы узнали об этом? — спросил Эндрю.

— Мы — странники в этом мире, так нас прозвали, и мы несем этот крест. Но мы не можем задерживаться, потому что всего в дне пути отсюда скачет передовой отряд тугарской орды.

— Что?!

— И поэтому мы пришли, чтобы предупредить вас. Мы могли остановиться севернее, но я убедил своих друзей прийти сюда.

Эндрю посмотрел на странников с искренним сожалением.

С полей подошла кучка Суздальцев взглянуть на незваных гостей. Старик жадно всматривался в их лица.

— Кто-нибудь знает Хельгу Петровну с улицы торговцев шерстью? — хрипло прокричал он.

— Я знаю, — ответил один из Суздальцев. — Она замужем за моим двоюродным братом.

— С ней все в порядке? — спросил старик, и слезы катились по его лицу.

— Да, она жива и здорова, у нее трое ребятишек, один уже почти взрослый.

— Теперь я знаю, что я дедушка.

Рыдая, старик упал на землю, и, несмотря на попытки Эндрю остановить их, крестьяне собрались вокруг земляка. Остальные странники подошли ближе, с любопытством смотря на разыгравшуюся перед ними драму. Все больше и больше крестьян бежало по полю, чтобы присоединиться к стремительно растущей толпе, и вскоре по ней пронеслась принесенная стариком весть. Раздались крики смятения и страха.

— Черт возьми, Эмил, здесь сейчас начнется паника!

Эмил встал и отошел от старика, а остальные склонились над ним. Он шел сквозь толпу, дивясь этим бродягам, обошедшим весь мир и подбиравшим осколки цивилизаций, разделенных тысячелетиями.

Позади колонны старый пони, который, казалось, еле двигался, тащил за собой какие-то соломенные подстилки. Несколько Суздальцев подошли поближе и уставились на них, но тут же отпрянули. Приблизившись к одной из подстилок, Эмил увидел на ней нескольких ребятишек, покрытых грязными одеялами. У него застучало в висках, и он резко отдернул одеяло.

Раздался выстрел, и все с криком побежали от Эмила.

— Эндрю, останови их, не дай никому уйти!

Эндрю услышал ужас в его голосе. Некоторые крестьяне уже бежали прочь, оглядываясь на Эмила, как на сумасшедшего.

— Останови их, останови их! — пронзительно кричал доктор.

Эндрю вытащил пистолет и направил его на убегающих Суздальцев. Большинство из них остановились, подняв вверх руки, или упали на землю. Остальные продолжали в панике бежать от янки, которые, очевидно, потеряли рассудок. Эндрю сделал несколько предупреждающих выстрелов, но охваченные страхом мужчины и женщины были уже по другую сторону холма.

Эндрю испуганно посмотрел на Эмила.

— Это оспа, — прошептал тот с расширенными от ужаса глазами.

— Говорю вам, она может убить половину жителей города, — сказал Эмил в отчаянии.

— Но эта штука, — сказал Касмар, явно смущенный, — которую вы называете инок…

— Инокуляция. От нее люди заболеют лишь ненадолго. Правда, я должен предупредить вас, что некоторые, очевидно, умрут, — может быть, даже пара сотен, но если мы не сделаем этого, умрут сотни тысяч, а тугары прикончат остальных.

— Так вы просите меня сказать людям, что эта инокуляция — хорошее дело, хотя она может их убить?

— Да, — ответил Эмил решительно.

— Многие поколения прожили здесь без этой инокуляции, — спокойно сказал священник.

— Но вы также жили под игом тугар и, смею предположить, регулярно страдали от эпидемий чумы, тифа и Бог знает чего еще. Если бы у меня было больше времени, я мог бы гарантировать безопасность инокуляции, но нам придется брать для нее корочки с язв тех странников, кто уже болеет ею.

— То есть вы говорите, что хотите затолкать их в наших людей, и это защитит их?

Касмар поднялся на ноги, как бы давая знать, что аудиенция окончена.

— Эндрю, покажи ему свою руку, — быстро сказал Эмил. Эндрю с помощью доктора закатал рукав.

— Мне делали эту инокуляцию. Когда я вступил в армию.

— И от этого вам стало лучше?

— Я болел несколько дней, но не было ничего серьезного, просто как небольшая простуда.

— Он говорит правду, ваше святейшество. Странники, которых мы держим в карантине за стенами города, являются переносчиками оспы. По-видимому, они распространяют ее впереди орды. Несколько человек, которые были в контакте с ними, убежали, и мы не знаем, кто они.

— Говорю вам, ваше святейшество, — повторил Эмил, — если вы не поможете нам, через несколько недель этот город превратится в склеп, я обещаю вам это.

— Но эта штука — люди могут сказать, что это дьявольская уловка, придуманная, чтобы погубить их.

— Ваше святейшество, верьте доктору Вайсу, — сказала Кэтлин, выйдя вперед. — Я — лекарь, как и он. Вызнаете, как мы оба работали в лазаретах после освобождения города, спасая сотни ваших людей. Мы не могли бы солгать о таком.

Касмар в смятении покачал головой.

— Я верю вам, — сказал он, глядя прямо в глаза Кэтлин, — потому что наши монахини отзывались о вас как о доброй, святой женщине. Но люди, они не поверят.

— Они поверят, если вы скажете им это, — проговорил Эмил.

— Но когда кто-нибудь из них умрет, они решат, что Церковь вновь обманула их. Я изо всех сил стараюсь восстановить репутацию Церкви, испорченную Раснаром и некоторыми другими патриархами до него. Я хочу, чтобы наша Церковь помогала людям в этом мире, а не просто обещала успокоение в другом. Ведь даже сейчас есть еще один Патриарх в Вазиме, и мне приходится вступать в противоборство с ним. Как только кто-то из наших умрет от этой инокуляции, которую вы хотите сделать, Игорь с амвона обрушит на меня громы и молнии.

— Пускай обрушит, — вскричал Эмил, — но если он не позволит своим людям делать инокуляцию, через несколько недель станет ясно, на чьей стороне правда.

— Вы хотите сделать то же самое и с людьми Вазимы? — спросил Касмар.

— Я посвятил себя спасению человеческой жизни, — спокойно ответил Эмил. — Я надеюсь, что вы сможете заключить перемирие, и я мог бы обучить нескольких человек из того города и таким образом спасти остальную Русь.

Касмар посмотрел на Эмила с изумлением. Со времен великого разделения иногда бывали стычки между стражниками на границе, но никаких других контактов не поддерживалось, за исключением небольшого ручейка беженцев, который постоянно тек на восток. Они предпочитали ждать своей судьбы, смирившись с убойными ямами тугар, нежели умереть от их стрел и мечей.

— Я подумаю об этом, — сказал Касмар спокойно.

Истощив все свои доводы, Эмил сел.

— Есть еще и другая проблема, — сказал Эндрю. — Боюсь, что уже прошла молва о передовом отряде тугар, и город на грани паники. Как вы думаете, что бы это значило?

— Обычно первым посылают оповещателя — за год до прибытия орды. За три месяца до их прихода появляется выборщик. Он подсчитывает запасы, и под его руководством начинается отбор.

— Так значит, приближается не вся орда?

— Думаю, что нет, — осторожно ответил Касмар.

— Скорее всего, они нервничают оттого, что мы здесь, — сказал Эндрю, поглядев на Ганса. — Если бы я был их вождем, то послал бы вместе с выборщиком разведку, чтобы проверить, как обстоят дела.

Эндрю откинулся на спинку стула.

— Готов спорить, что их по меньшей мере пять сотен, а скорее всего тысяча, — кивнул Ганс, соглашаясь.

— Почему вы так думаете? — спросил Касмар.

— Тактический расчет, — ответил Ганс. — Этот парень, оповещатель, наверняка правильно оценил нашу численность. Поэтому они полагают, что если мы все еще здесь, то силы, превосходящие нас вдвое, позволят им очистить эту землю от нас и предотвратить любые неприятности для орды. Я думаю, их будет тысяча.

— Важно, чтобы они не увидели, что мы здесь делаем, — сказал Эндрю. — Чем дальше отсюда мы их встретим, тем лучше. Ганс, мы готовы к боевым действиям?

— Довольно плохо, полковник. Конечно, есть наш Тридцать пятый и один полк Суздальцев, полностью экипированный, но лишь частично обученный.

— А артиллерия?

— Пять орудий для первой суздальской батареи, — ответил Ганс. — Вот и все пока.

— И О’Дональд как раз уехал на «Оганките», — пробормотал Эндрю себе под нос, — что оставляет нам только два «наполеона».

— Это все, чем мы располагаем, сэр.

— Ладно, Ганс. Тридцать пятый и Первый Суздальский должны быть построены на рассвете, вместе с обеими батареями. С какой стороны они обычно появляются?

— По речной дороге.

— Там выше есть пара узких проходов между холмами, — задумчиво проговорил Эндрю. — Я осматривал их. Идеальное место, чтобы застать противника врасплох. Подготовь людей и предупреди Калина. Я хочу, чтобы наш вождь сопровождал нас и увидел, на что способна новая армия.

Придерживая коня, Кубата с подозрением рассматривал низкие холмы впереди.

Все было не так. Они миновали десятки русских деревень за последние два дня, но ни единой скотины на полях не было. Те немногие, кого он видел, убегали при их появлении.

Где же надсмотрщики, которые должны были следить, чтобы люди работали в поле? А вместе с тем поля были хорошо обработаны. В одной из пустующих деревень он зашел в сарай, где оказалось странное приспособление, состоящее из двух колес, расположенных на расстоянии двух локтей друг от друга. Колеса были скреплены шестью длинными лезвиями. Любопытствуя, он толкнул приспособление, и лезвия повернулись, скребя по другому лезвию, проходящему под ними.

Очевидно, это была какая-то режущая машина, но что она резала, он не понял, и от этого тоже нервничал, и с тех пор все думал об этом. Никогда прежде он не видел таких приспособлений. Может быть, это сделано теми, кого называют янки?

Один из разведчиков галопом вернулся к тому месту, где ждала колонна.

— Дорога впереди свободна, мой командир, — прокричал он, придерживая коня.

Кубата посмотрел на длинную колонну позади него. Он знал, что воины относятся к его осторожности с презрением. Не однажды за последние дни он слышал, как за его спиной говорили, что он уже слишком стар, что мозг его уподобился мозгу испуганного ребенка.

— Ты уверен, что ничего не видел? — спросил Кубата.

— Я доложил обо всем, что видел, — ответил разведчик, недобро взглянув на него.

— Твои люди обследовали лес по обеим сторонам дороги?

— Как ты велел.

Он почувствовал какое-то нетерпеливое движение позади.

Больше колебаться было нельзя. Если бы он сейчас задержал их наступление, а впереди на самом деле ничего опасного не оказалось, он потерял бы те последние крохи уважения к нему, какие еще оставались у воинов.

Презрительно хмыкнув, он пустил лошадь рысью, сделав знак остальным следовать за ним.

Колонна двинулась по дороге мимо еще одной покинутой деревни. Снова все было, как и раньше, — аккуратно сложенный урожай блестел на летнем солнце, но ни одной души не видно. На дороге он начал замечать следы ног. Может быть, скот просто разбегался при их появлении?

Поросшие деревьями холмы слева от него уходили вниз, в долину, заставляя их все ближе и ближе подходить к широкой реке справа. Ему не нравилось это место, он предпочитал открытую степь. Но из-за внутреннего моря и реки, питавшей его, им пришлось повернуть на север и за несколько дней добраться до большого леса и идти по нему, пока они не достигли подходящего брода, позволяющего пересечь основное русло реки. Деревья смыкались вокруг них, и он чувствовал себя напряженно и неуютно.

Проезжая по первому ущелью, Кубата нервно оглядывался. Маленькая тропа отходила от главной дороги вверх, на холмы. Он придержал коня и подозвал своего разведчика, в то время как остальная колонна грохотала мимо.

— Ты посылал кого-нибудь по этой тропе?

— Как вы велели мне! — ответил разведчик, уже почти не скрывая презрения.

Кубата посмотрел на землю и увидел следы копыт лошади разведчика, но там же смешалось много свежих следов скота и виднелись колеи от колес — по-видимому, тяжелых повозок.

— И что он доложил?

— Он еще не вернулся, — холодно ответил разведчик.

— Что?

— Это всего лишь скот, мой великий генерал, — саркастически заметил разведчик.

Что-то было не так. Он чувствовал, как зашевелились волоски у него на затылке. Каждую секунду все больше и больше тугар миновало его, перебрасываясь шутками и восклицая, как приятно оказаться в прохладном лесу. Marry проскакал мимо него рядом с выборщиком, бросив на Кубату насмешливый взгляд.

— Старик, ты все еще ищешь демонов, которые прячутся в лесах? — пролаял Many, и воины вокруг него засмеялись.

Не обращая внимания на насмешку, Кубата оглянулся, все еще колеблясь. Скорее всего тут ничего нет, говорила ему часть его сознания, страдающая от растущего неуважения, которое выказывали воины из-за его осторожности.

Но что-то здесь было не так, все это ему не нравилось. Нужно было решать.

Привстав на стременах, Кубата вытянул руку вверх.

— Остановите колонну, — приказал он.

Те воины, которые были рядом, начали придерживать коней, те, что были за ними, стали съезжать по обе стороны тропы, чтобы не налететь на передних. Однако всадники, уже проехавшие вперед, продолжали двигаться, не слыша или не обращая внимания на его крик.

Кубата развернул коня, чтобы броситься за ними вдогонку. И тут он услышал далекий человеческий крик, звонкий и дерзкий, и мир взорвался вокруг него.

— Огонь!

Полоса огня хлестнула из леса. Десятки тугар вылетели из своих седел, лошади сразу взбесились от боли и страха.

Покинув линию огня, Эндрю быстро поскакал на север.

Черт. Еще несколько минут, и они могли бы захватить почти всех между двух перевалов. Но по крайней мере четверть из них попала в ловушку. Он наблюдал за тугарином в сером облачении — очевидно, их командиром. Каким-то образом он почувствовал подвох. Так почему же он так глупо попался, а затем снова остановился?

Раздался еще один залп, и Суздальцы взревели в экстазе, видя, как ненавистные им тугары десятками гибнут от их оружия.

Затем прогремел раскат грома и спустя несколько секунд еще три, из которых последние два были изданы «наполеонами». Два снаряда разорвались на дороге, выбив еще больше тугар из седел, в то время как четырехфунтовое ядро со свистом разредило ряды. Артиллерия, спрятанная на холме возле деревни, где произошла стычка с Михаилом, начала равномерное уничтожение тугар, в смятении крутившихся в арьергарде колонны.

Но основной удар будет нанесен впереди, где за первой линией холмов затаился Тридцать пятый.

Эндрю задержался на мгновение, наблюдая за возрастающей паникой.

— Ганс! — завопил он. — В атаку!

— Назад! — взревел Кубата. — Все назад!

Вокруг него был сущий ад. Новый оглушительный раскат раздался из леса, и он, не желая верить своим глазам, увидел, как десятки его лучших воинов падают на землю. Некоторые из них посреди всего этого безумства все же пытались вытащить луки, чтобы ответить на огонь противника.

Лошади, лишившиеся всадников, разбежались, пешие тугары шатались и падали. Кубата увидел, как обезумевшая от страха лошадь тащит по дороге безжизненное тело Marry. Еще один громоподобный раскат, и еще больше упавших.

Внезапно из леса раздался дикий пронзительный крик. Из темноты высыпало целое полчище скота, вооруженного гремящими палками, к которым были прикреплены конусообразные клинки, но самым ужасным было то, что они шли, сохраняя строй. На опушке они остановились, первый ряд встал на колени и протянул вперед свои палки. Опять раздался грохот, дым и огонь заполнили все пространство, и те немногие тугары, которые повернулись, чтобы атаковать стрелявших, попадали на землю. Окаменев, Кубата смотрел на происходящее, не зная, что предпринять. Первый ряд нападавших стал разворачиваться, а впереди на дороге появился еще один ряд с оружием наперевес, их острые клинки блестели на солнце. В центре этого ряда он увидел три большие металлические трубы, установленные на тележках между колесами.

«Они сражаются организованно», — подумал Кубата с изумлением.

Еще одна вспышка огня, и что-то странно просвистело мимо его уха. Сзади раздался грохот, и, оглянувшись, Кубата увидел, как там, где он был всего минуту назад, гибнут его воины.

Пришпорив коня, он галопом помчался по дороге. Прямо перед собой он увидел, как кто-то в синем появился из леса и направил на него свое оружие. Кубата низко пригнулся к холке и опять услышал свист возле уха. Выхватив меч, он промчался мимо этого синего; рука его дрогнула при столкновении меча с плотью, но он даже не обернулся.

Наконец лес остался позади. Его войско тянулось обратно к деревне. За спиной послышался еще один раскат грома, а возле деревни расцвели два огромных огненных цветка.

Вокруг творилось нечто невообразимое. Он с трудом пробирался сквозь толпу своих воинов, пытаясь восстановить порядок. Некоторые из них вытащили наконец свои луки и стали стрелять в лес, пытаясь отразить атаку.

Опять вспышка, и опять попадали тугары. Тот разведчик, который совсем недавно с таким презрением говорил с ним, стоял посреди дороги возле своего павшего коня.

— Но это же только скот! — в отчаянии прокричал разведчик, когда Кубата приблизился. Какое-то мгновение он испытывал желание ударить этого остолопа, но вместо этого он протянул руку и посадил воина в седло позади себя. Они проскакали по деревне, мимо дома, загоревшегося от этого странного огня, посланного сюда скотом.

За деревней Кубата развернул коня, с ужасом глядя на ковер из мертвых и умирающих и на своих воинов, которые беспорядочной толпой двигались на север.

— Как это может быть, Кубата? — раздался слабый голос разведчика.

— Похоже, скот научился сражаться, — мрачно ответил старый воин.

Он смотрел, как из леса вышла линия в синем и одновременно слева от них выбежали, взволнованно крича, существа, похожие на русских крестьян.

Кубата понял, что сейчас он ничего сделать не может. Если начать сражение, то, возможно, удастся убить некоторых из них — но ради чего? Понаблюдав за тем, что происходило вокруг него, он принял решение. Да, скот одержал свою первую победу, но больше ему таких легких побед не видать.

От толпы одетых в синее солдат отделился всадник. Он сделал знак своим подчиненным и оглянулся на Кубату.

Должно быть, это он, их предводитель, подумал Кубата мрачно. Не такой серьезный противник, как тугарин, но сражаться умеет.

Привстав в стременах, Кубата поднял руку и издал свирепый вопль.

На другой стороне поля тот, в синем, поднял руку в ответ.

— Мы едем домой, мой глупый разведчик, — сказал Кубата угрюмо, — но когда мы вернемся, то уже не будем больше думать, что это всего лишь скот.

Эндрю смотрел, как тугарин развернулся и галопом помчался назад по дороге, исчезая из виду.

Все вокруг него были в экстазе. Никакой дисциплины в рядах Суздальцев больше не было, люди громко ликовали, потрясая оружием, улюлюкая вслед одинокому всаднику. Подошел улыбающийся Ганс.

— Слишком легко, — сказал он.

— Это наша последняя легкая победа, — резко бросил Эндрю. — Их вождь был осторожен, и хотя он сделал ошибку, но, думаю, увы, не повторит ее в следующий раз.

Итак, теперь их секрет известен. Он предпочел бы, чтобы тугары вплоть до предстоящего главного сражения не понимали, с чем имеют дело. Неожиданность могла бы решить исход битвы в их пользу, но его вынудили раскрыть карты.

— Ну что ж, — сказал Ганс. — По крайней мере, это поднимет наш дух. Может быть, только ради этого стоило это сделать.

— Будем надеяться, что нам не придется расплачиваться за это позже, мой друг.

Протянув руку драматическим жестом, Касмар ждал, пока два прислужника закатают ему рукава. По толпе прошел шепоток ожидания, заполнившие всю площадь люди замерли от ужаса.

Эмил вышел вперед, держа тонкую серебристую иглу. Кивнув, Касмар благословил сначала старого доктора, а затем руку с иглой. Прежде чем священник успел понять, что происходит, игла вонзилась в него и тут же была вытащена.

Зрители испустили вздох изумления.

— Это было просто, — воскликнул Касмар. — И оспенная болезнь не поразит тех, кого будут так же лечить. Как ваш духовный пастырь, мои верные прихожане, я приказываю вам всем сделать то же самое. Все церкви на Руси будут открыты, и доктор или те, кого он назначил своими помощниками, будут в них спасать нас всех. Я также приказываю, чтобы через десять дней был изгнан из города всякий, у кого на плече не будет такой отметки святости.

Благословив толпу, Касмар уступил место Калинке, который взошел на большую платформу, сооруженную перед церковью.

— Даже мыши могут убить дракона, если научатся выплевывать огонь, — проревел Калинка, и напряжение в толпе спало, все разразились криками ликования.

Эндрю, стоя около возвышения, смотрел на руины дворца. С его высоких парапетов свисали десятки тугарских тел. Его тошнило оттого, что пришлось разрешить это, но он понимал, как важно показать народу, что враг может быть убит. Больше всего его беспокоила неустойчивая дисциплина среди Суздальцев. Людей невозможно было сдержать, они забивали каждого раненого тугара в безумной жажде убийства. Но он понимал, какова была бы его собственная реакция на их месте.

Итак, они встретились лицом к лицу, думал Эндрю, пока Калинка на платформе вовсю старался поднять дух толпы. Больше всего его беспокоил тот в сером. Если он не дурак, тугары будут готовы к следующей битве. Элемент неожиданности был утерян.

— Мне не стыдно за тебя, — сказал Музта спокойно, указывая на подушку рядом с собой.

Кубата устало опустился на подушку, взяв напиток, который предложил ему вождь.

— Ты не должен был защищать меня перед советом, — мрачно сказал Кубата. — Это лишь еще больше ослабило твои позиции.

— Я могу позволить себе это, — ответил Музта добродушно, — тем более ради старого друга. Теперь скажи мне, что ты думаешь.

— Как я уже объяснял совету, они больше не ведут себя как скот. Их машины несут смерть. Большое оружие, которое они спрятали на холме, могло выбрасывать вспыхивающие взрывы на тысячу шагов, а также железные шары поменьше. Но больше всего меня беспокоит их дисциплина. Они не бегали бесцельно, как это всегда делал скот. Эти выступали рядами. Они разряжали свое оружие, опять заряжали его, делали несколько шагов вперед и снова стреляли. Я наблюдал за синими янки, они сражались так же организованно, как наши воины.

— И не было никакой возможности изменить ход битвы? — спокойно спросил Музта.

— Никакой, мой карт. Моя гордость ревела, приказывая мне как-нибудь сплотить моих воинов и бросить их в атаку, но мой здравый смысл велел мне не делать этого. Я многое узнал, наблюдая за ходом сражения, и считаю более важным поразмышлять над этим и вернуться в другой раз, чтобы разбить их.

Музта вздохнул с облегчением. Вернувшиеся воины громко жаловались на Кубату, но он понял, что его старый друг вел себя правильно.

— И каков твой план?

— Использовать особенности нашей организации. У нас много воинов и большая подвижность. Мы должны наступать кумой, то есть рядами, расчищая себе путь потоками стрел. Мы не должны мчаться прямо на них, надо прижать их земле, а затем окружить с флангов, тогда наша скорость даст нам преимущество. И наконец, хотя я знаю, что это заденет гордость наших воинов, но нужно, чтобы первые ряды сражались пешими.

— Пешими? — переспросил Музта с нескрываемым удивлением.

— Пешими, мой карт. Три воина могут стоять на месте, которое занимает один всадник. Я также понял, что воин на лошади представляет собой гораздо более удобную мишень. Застреленные падали с лошадей и мешали окружающим, которые не могли развернуться и тоже пострадали. В пешем строю нам было бы легче.

— Убедить в этом наших воинов будет нелегко.

— Так я это вижу, мой карт.

— Тогда будет сделано, как ты говоришь, — произнес Музта спокойно. — Ты совсем не видел города и того, что они там сделали?

— Я отправил разведчиков по западному берегу реки после того, как мы отступили. Они доложили, что большие укрепления поднимаются вокруг города, а на холмах позади они видели здания, из которых шел дым. И ты можешь не поверить, я и сам сомневаюсь, но один разведчик утверждал, что видел железного дракона, который пыхтел дымом. К нему были привязаны длинные коробки, и дракон тянул их через поле.

Кубата смущенно взглянул на кар-карта, как будто удивляясь собственным словам, но Музта слушал его внимательно.

— Как ты говорил раньше, у русского скота было такое же оружие, какое привез оповещатель?

— Да, мой карт.

— Значит, они делают его даже сейчас, — сказал Музта спокойно.

— Вот почему мы должны двигаться быстро, Музта, — взволнованно откликнулся Кубата. — Мы должны оставить часть воинов здесь, чтобы защищать наши семьи. Но остальных нужно бросить вперед как можно быстрее. Мы можем отправить против них сотню тысяч, а другую сотню оставить с женщинами и детьми. Боюсь, что каждый проходящий день делает их все сильнее.

— А нас слабее, — кивнул Музта.