"Сигнал сбора" - читать интересную книгу автора (Форстен Уильям)

Глава 4

Пытаясь подавить зевок, Эндрю обвел взглядом комнату. Он провел бессонную ночь и теперь мучился от похмелья. Ему казалось, что его голова сейчас взорвется.

Эндрю ожидал, что встреча с Ивором не продлится долго, что они просто познакомятся друг с другом и он вернется в свой лагерь. Это была его первая ошибка.

Сначала состоялся большой пир. Еда была вовсе не дурна — уж конечно, получше, чем то, что было у них в лагере, — но само пиршество продолжалось несколько часов, как будто их подвергали испытанию на выносливость.

Сначала подали жареную рыбу и угрей, затем свиной филей, жареную баранину и, кажется, фазанов. Но это была только закуска. С большой помпой и под звуки фанфар на серебряном блюде в пиршественную залу внесли зажаренного целиком медведя, завернутого в собственную шкуру. Эндрю не смог скрыть своего отвращения, так как он всегда питал слабость к медведям и, хоть вырос в лесах Мэна, никогда не охотился на них или на другую дичь.

Калинка с грехом пополам перевел извинения Эндрю, и пятьдесят с лишним знатных русских, не скрывая своего недоверия, уставились на полковника.

А второй ошибкой оказалась водка. Суздальцы поглощали ее в неимоверных количествах, и ему приходилось отвечать тем же, так как Калинка сказал ему, что иначе его не будут считать мужчиной.

В какой-то момент Эндрю пожалел, что на его месте не оказался Шудер. Старый сержант перепил бы их всех. В конце концов, он просто стал смачивать губы каждый раз, как произносился тост, и русские открыто посмеивались над его слабостью.

Эмил, однако, ни в чем им не уступал, опрокидывая кружку за кружкой, и даже сподобился на несколько тостов, пока наконец пиршество не переросло в грандиозную пьянку.

Эх, если бы у доброго доктора нашлось волшебное средство от этого жуткого похмелья, мрачно подумал он, вставая с постели.

Эмил имел хотя бы возможность выспаться, и Эндрю с завистью посмотрел на друга, растянувшегося на койке напротив него. Но себе он не мог позволить такую роскошь. Все это еще могло оказаться ловушкой. Он настоял на том, чтобы Шудер с солдатами расположились во дворе рядом с его окном, и всю ночь те не выпускали из рук оружия; половина из них спала, а половина бодрствовала. Сам полковник обдумывал сложившееся положение до зари, не расставаясь с револьвером.

Возможно, Ивор ждал, когда его эскорт утратит бдительность. Но даже больше, чем Ивора, он опасался его чернобородого брата Михаила и еще одного человека, который ненадолго задержался на пиру. По словам Калинки, это был Патриарх Раснар. Пожалуй, он сможет заключить соглашение с боярами, но в этой мозаике было очень много кусочков, и ему придется немало потрудиться, складывая их, чтобы выжить в этом месте.

Из-под груды одеял в углу комнаты послышался протяжный стон:

— Господи помилуй, никогда больше не буду пить.

Эндрю не смог сдержать улыбки при виде опухшего лица Эмила, который сел на койке, потирая налитые кровью глаза и тщетно пытаясь сфокусировать свой взгляд.

— Где я? — просипел доктор, свешивая ноги с кровати. Застонав, он попытался подняться, но тут же рухнул обратно, сжимая голову руками.

— Где ты? — рассмеялся Эндрю, качая головой. — Спроси чего полегче.

— А, ну да, — пробормотал Эмил. Он облизал губы, кривясь от отвращения из-за привкуса во рту. Постанывая, он предпринял вторую попытку встать на ноги, и на этот раз преуспел в этом.

Эмил пошарил рукой вокруг, отыскивая свои очки, затем нацепил их и осмотрел комнату.

— Или я совсем слепой, или эти люди потомки средневековых русских, — произнес он с таким видом, будто каждое слово вызывало у него жуткую боль. — Ты посмотри на их город, — показал доктор на окно, за которым утренняя заря окрасила золотом резные стены Суздаля.

Не переставая стонать, Эмил высунулся из окна, и Эндрю присоединился к нему.

— Когда я навещал свою семью в России, я видел такие места. И эта ритуальная пьянка — тоже русский обычай, можешь мне поверить. Одно только радует: это не та Россия, что в нашем мире. Я из любопытства нарисовал Калину звезду Давида, и он даже не понял, что это такое. Значит, здесь нет евреев, и эти русские не знают такого развлечения, как погром. Сначала я думал, что мы каким-то образом попали в прошлое, но это, безусловно, не так.

— Это не наш мир, — отозвался Эндрю. — Но эти люди, кажется, пришли из нашего мира. Так что загадка еще не решена.

Двое друзей задумчиво замолчали и направили все свое внимание на вид за окном. Дворец находился в самой высокой точке города, и Суздаль был у них как на ладони. Все здания, кроме церквей, сложенных из известняка, были деревянными. Но они вовсе не являлись грубыми хижинами вроде тех, что Эндрю доводилось видеть в лесах Мэна. Большинство домов имело три, четыре или даже пять этажей. Весь город казался фантазией резчика, даже самые скромные дома были украшены искусной резьбой.

На крышах били хвостами драконы, устремлялись в небеса ангелы, плясали медведи, на карнизах сражались воины, а пороги охраняли карлики. Дома, хоть и сложенные из бревен, не имели темного оттенка старого дерева, все стены были расписаны изображениями цветов и деревьев, геометрическими фигурами и самыми различными символами; по сравнению со всем этим буйством красок радуга показалась бы скучной и бесцветной.

Улицы были наводнены ранними прохожими. Купцы отодвигали засовы своих лавок, некоторые из них уже вовсю зазывали посетителей звонкими голосами, приглашая осмотреть их товар. Над городом висели облака дыма от тысяч очагов, и утренний ветерок разносил дразнящий аромат готовящихся блюд.

Всюду слышались голоса торговцев и покупателей, смех детей. В церкви проходило утреннее песнопение, в котором голоса певчих сливались с мелодичным перезвоном церковных колоколов, наполняя воздух божественными звуками.

На пристанях внизу по реке кипела работа. Эндрю, будучи историком, не мог оторвать глаз от кораблей, стоявших вдоль берега. Они выглядели как длинные клинкерные лодки эпохи викингов. Суда были несколько шире и тяжелее, чем грациозные старинные корабли, их носы и ахтерштевни были высокими и широкими, а борта были расписаны красным и синим — любимыми цветами горожанам. Многие суда были украшены драконьими головами, и, глядя на них, Эндрю не смог сдержать улыбки, вспомнив о детских фантазиях викингов, плававших по туманным морям Мэйна.

— А у них, наверное, развита торговля, раз здесь так много судов, — заметил он. — Должно быть, на этой реке и на побережье, где мы разбились, стоит немало городов.

— Я несколько раз слышал, как они говорили о каком-то Новроде, — сообщил Эмил.

— Новрод… — повторил Эндрю, напряженно хмуря лоб. — Ну конечно, Новгород! Это был крупнейший торговый центр средневековой России. Один из известнейших русских князей, Александр Невский, правил Новгородом во время татаро-монгольского нашествия.

Эндрю вспомнил совет, который Эмил дал ему ранее. Пусть другие ломают голову над тем, куда они попали, хотя временами ему стоило больших трудов не поддаться своему любопытству.

— Сержант Шудер, все в порядке? — спросил Эндрю, высовываясь из окна.

Перестав отчитывать какого-то солдата, Шудер подошел к окну с приветствием.

— Все спокойно, сэр, но некоторые из солдат ворчат, потому что им запрещено есть здешнюю пищу, а всех уже мутит от галет и солонины.

— Ничего не поделаешь, — сказал Эмил громким голосом, чтобы его слышали солдаты во дворе. — Пока мы не уверены в этих людях, надо учитывать возможность отравления.

И, кроме того, подумал доктор, изменившись в лице при воспоминании о прошедшей ночи, от такой еды нетрудно получить заворот кишок. Он отказался от кошерной пищи после того, как приехал в Америку, и сейчас его заботило совсем не это. Деревянные подносы, на которых подавались блюда, были покрыты коркой жира, от которого его тошнило. Санитарные условия здесь определенно были средневековыми, так же как и везде в городе, и они могли отравиться без малейшего участия со стороны русских. Он был полон самых дурных предчувствий и ждал, когда проявятся первые последствия этого вчерашнего медведя.

При взгляде на город Эмил внутренне вздрогнул. Он видел, как люди набирают воду в реке в дюжине футов от того места, где моряки опоражнивали корзины с нечистотами. В городе ощущалось зловоние, исходящее от немытых тел, сточных вод и непролазной грязи, которая скорее всего накапливалась здесь поколениями. Бросив взгляд на площадь, он увидел стайку крыс; за ними с палками гонялось несколько оборванных детей.

В доме напротив дворца отворилось верхнее окно, и оттуда выплеснули горшок с жидкостью, чье происхождение не вызывало сомнений. Эмил с трудом удержался от рвоты.

Из тех людей, что он видел, многие выглядели истощенными, их лица были бледны, а одеты они были в жалкие лохмотья. Подумав о том, как помочь всем этим людям решить проблемы пропитания, санитарии и здоровья, Эмил почувствовал себя беспомощным. Несомненно, их врачи режут больных, привязывая их к столам, не моют рук и используют покрытые коркой крови инструменты. Если он попытается предложить им свои методы, они наверняка его повесят, потому что новые идеи будут восприняты как колдовство.

— Какая странная красота, — прошептал Эндрю, обращаясь к Эмилу.

Прежде чем тот успел ответить, раздался стук в дверь. Эндрю сделал знак Эмилу, тот подошел к двери и отодвинул засов.

Это был Калинка.

— Спали хорошо, да? — поинтересовался крестьянин, входя в комнату с широкой улыбкой на лице.

Эндрю в ответ кивнул. Калинка внимательно посмотрел на Эмила, и на его лице появилось понимающее выражение, какое бывает у человека, любящего выпить, при виде жестокого похмелья друга.

Явно наигранно Калинка прижал ладони к вискам и застонал.

— Заткни глотку, — выдавил Эмил, отворачиваясь.

Калинка вышел вон, подозвал кого-то кивком и снова вошел в комнату. Вслед за ним появилась молодая девушка шестнадцати или семнадцати лет, которая внесла поднос с чашками и дымящимся чайником. Она была одета в простое белое крестьянское платье с высоким вышитым воротом и с синей каймой. Под платьем, плотно облегавшим талию, скрывалась стройная девичья фигурка. Из-под простого белого платка виднелись соломенные волосы. Испуганно улыбаясь, она вошла в комнату, ее глаза были такими же голубыми, как у Калинки, высокие скулы, полные губы и насмешливое выражение лица так напоминали переводчика, что Эндрю сразу понял, что это его дочь.

Улыбаясь, Эндрю поклонился девушке, отчего та тут же вспыхнула и спрятала глаза.

Продолжая улыбаться, Эндрю показал на Калинку, а потом на молодую девушку.

— Дочь?

— Da, э-э, да, Кейн. Дочь. Таня. Эмил сделал шаг вперед и так же церемонно поклонился, к немалому удовольствию Калинки и смущению Тани. Выпрямившись, он перекосился от головной боли, застонал и потер виски.

Заговорщически подмигнув, Калинка похлопал Эмила по плечу. Засунув руку за пазуху, он вытащил глиняную бутыль, открыл ее и вылил несколько капель в одну из чашек с чаем.

— Что это, опохмелка? — поинтересовался Эмил, беря чашку. Попробовав обжигающее варево, он что-то проворчал и быстро все выпил.

Калинка выжидающе на него посмотрел. Внезапно лицо доктора прояснилось.

— Черт бы меня побрал, — воскликнул он. — Там есть какой-то сок, это точно, и что-то еще. Не знаю, что это, но головную боль как рукой сняло!

Эндрю отхлебнул из второй чашки и, к своему удивлению, через несколько минут почувствовал себя совершенно свежим и полным сил.

— Выглядите хорошо, — улыбаясь заметил Калинка, — Теперь видите Ивора, говорите мир.

— Давайте покончим с этим, — ответил Эндрю. — Мы и так уже слишком долго находимся вне расположения полка. Я хочу сегодня вернуться, иначе Пэт со всеми ребятами заявятся сюда, чтобы вызволять нас.

Не без помощи Калинки нацепив саблю, Эндрю подошел к окну.

— Сержант Шудер, мы отправляемся на встречу.

— Будьте осторожны, сэр, — сказал Ганс, понизив голос

— Если запахнет жареным, выстрелите в воздух, и мы с парнями придем на помощь. Все будет в порядке, Ганс.

Это был совсем другой тип войны, и он видел, что Гансу больше всего на свете хочется быть рядом со своим полковником, сжимая в руках карабин, а не ожидать в неведении на улице.

— Мы просто немного поблефуем, Ганс. Они и так уже напуганы нашим оружием. Не беспокойся, я скоро вернусь.

— Береги себя, полковник, — сказал Ганс, и, к немалому удивлению Эндрю, слегка похлопал его по руке.

Эндрю не удержался от улыбки при виде такого нарушения субординации, какого Ганс не позволял себе с тех пор, как не сдержал слез в госпитале под Геттисбергом.

— Ладно, Калин, пошли.

Еще раз поклонившись Тане, он вновь поразился ее красоте и заметил, как отец весь просиял от гордости за то, что Эндрю оказал внимание девушке ее положения.

— Они сейчас там, беседуют с ним, — сказал Михаил, не скрывая своего отвращения.

— Итак, сын мой, тебя это беспокоит?

— Надо с этим кончать! — воскликнул Михаил, смотря прямо в глаза Патриарху.

— Разумеется, — кивнул тот и сделал знак своему личному секретарю Касмару налить еще чаю. Затем он жестом отослал священника из комнаты.

— Рад слышать, что у святой Церкви есть такие горячие сторонники, как ты, Михаил, — продолжил он, осеняя медведеподобного воина крестом и указывая ему на кресло рядом с собой. — Хорошо, что ты в последние дни часто приходишь ко мне поговорить. Я вижу, тебя гнетет неразумное решение твоего брата заключить мир с этими синими дьяволами.

— Многие думают, как я, — порывисто ответил Михаил. — Мой брат сошел с ума. Даже если эти демоны — люди, они все равно чужаки и поэтому подозрительны. Они крестятся наоборот и тем самым оскорбляют тебя и нашу святую Церковь, а Ивор заключает с ними соглашение!

— Гнусное дело, — проскрежетал зубами Раснар.

— С тех пор как Ивор получил этот дьявольский дар, который исцелил его слабые глаза, он как будто зачарован этими синими.

— Может быть, этот дар и свел его с ума? — предположил Патриарх.

Раснар не сводил взгляда с воина. Конечно, они оба понимали, к чему ведет их игра. Будучи незаконнорожденным, Михаил не имел никаких прав на трон верховного боярина — по крайней мере, пока был жив его брат. Его участившиеся появления в палатах Патриарха означали, что Михаил ищет союзника.

— Ты ведь понимаешь, — медленно произнес Раснар, — я часто желал, чтобы все было иначе.

— В каком смысле? — осторожно поинтересовался Михаил.

— Мне всегда казалось, что вашему отцу следовало пойти к алтарю с твоей матерью, а не с матерью И вора.

— Мой брат должен был родиться ублюдком, — прошипел Михаил. — Жирный близорукий дурак! Я должен был стать боярином Суздаля. Проклятье — я должен им стать! — заорал он, стуча кулаками по столу.

— Именно об этом я часто мечтал, — подлил масла в огонь Раснар.

«И уж конечно, тобой будет куда легче манипулировать», — подумал он, довольно усмехаясь. Вслух же произнес:

— Разумеется, ты понимаешь, что святая Церковь будет рада установлению справедливой власти и поддержит тебя в своих проповедях. Если погибнет вождь синих мундиров, то с его демонами будет нетрудно справиться, а их оружие будет отдано на хранение Церкви, где ему и надлежит быть.

Михаил вопрошающе взглянул на Патриарха.

— Но Церковь будет рада передать несколько этих трубок своим самым преданным слугам, — неохотно добавил Раснар, и Михаил улыбнулся.

— Пришло время утренней молитвы, — завершил свою речь Патриарх, давая понять, что время беседы истекло. — Но, друг мой, знай, что преданность Церкви не останется без награды.

Михаил поклонился и направился к двери.

— Я упомяну твое имя в сегодняшней проповеди, но и ты поспеши, потому что не скоро представится следующая возможность застать врасплох их вождя, — напутствовал его Раснар, и в ответ воин хитро улыбнулся.

Дверь захлопнулась. Раснар довольно потер руки. Вот брат собирается напасть на брата. У него не было и капли коварства Ивора. Скорее всего, его гордость была уязвлена стычкой на дороге или тем случаем со стеклами, а теперь он жаждет крови. Раснар внушил Михаилу мысль стать посредником между Ивором и синими, но этот проклятый крестьянин все испортил. Дипломатия никогда не была сильным местом Михаила, и Патриарх мог с легкостью предсказать все его действия.

Отец Михаила и Ивора покусился на церковную власть, отобрал у нее право на сбор десятины и провозгласил, что Церковь должна подчиняться решениям суздальского боярина.

Сейчас настало время вернуть отобранное, а синие должны стать той искрой, от которой возгорится пламя. Нетрудно будет подчинить Михаила своей воле, а когда в нем отпадет нужда, произойдет несчастный случай, и снова Церковь будет править, а знать подчиняться, как было раньше.

— Касмар!

Открылась дверь, и, низко кланяясь, вошел молодой священник.

— Снаряди гонца. Возможно, вскоре я отправлю сообщения церквям других городов.

— Я хочу, чтобы они присягнули мне на верность, — произнес Ивор, — и дали клятву служить мне и в мирное, и в военное время. Скажи им это.

Калинка перевел взгляд со своего владыки на Эндрю.

— Ивор говорит, мир между ним и вами. Вы помогаете ему, и он в ответ помогает вам.

Эндрю задумчиво кивнул, прикидывая в уме расклад сил. Несмотря на все пушки и ружья, преимущество было на стороне суздальцев. В конце концов, Ивор просто мог взять их измором или наслать на них тысячи крестьян. Им нужно было время, чтобы починить корабль и сориентироваться в обстановке. Если впоследствии дело примет дурной оборот, они смогут погрузиться на судно и отплыть в другое место. Необходимо заключить соглашение, даже если это будет означать службу у этого боярина.

— Мы могли бы на это согласиться, но нам нужны гарантии, — наконец сказал Эндрю.

— Он покорнейше принимает это предложение, — перевел Калинка.

Ивор довольно хрюкнул в ответ. Эндрю наклонился к Эмилу и зашептал тому на ухо, презрев правила дипломатического протокола.

— Тебе не кажется, что наш друг Калин не совсем точно переводит?

— Сынок, он же учит английский всего шесть дней — не жди от него слишком многого.

— И все же у меня такое впечатление, что этот крестьянин поумнее многих присутствующих здесь, включая нас с тобой. Меня бы не удивило, если бы выяснилось, что он знает вдесятеро больше слов, чем показывает.

— О чем там шепчутся эти двое? — спросил Ивор, недоверчиво глядя на своих гостей.

— Мой господин хочет знать, принимаете ли вы его предложение, — сказал Калинка.

Полковник не торопясь обдумал свой ответ.

— Мы хотим, чтобы нам предоставили землю у реки, между городом и морем, — наконец промолвил он, смотря прямо в глаза Калинке. — Если мы захотим уйти, нам не должны мешать.

Калинка внимательно выслушал слова Кина. Ему показалось, что он правильно понял ту часть, в которой говорилось о земле. Как же ему с этим быть? До этого момента он вел умелую игру, говоря каждому то, что ему хотелось услышать. Калинка давал им понять, что собеседник готов заключить соглашение.

Но сейчас ему предстояла нелегкая задача. Сам боярин мог дать землю, но никто не был вправе требовать ее у него. Калинка также знал, что синие мундиры хотят оставаться вместе и жить обособленно, а Ивор стремится разделить их и поселить отдельно друг от друга.

— Они готовы стать твоими вассалами, — обратился к Ивору Калинка.

Он надеялся, что Ивор пойдет на некоторые уступки.

— Тогда скажи им, что их разобьют на небольшие группы и они будут служить на границе под командованием моих воевод.

Калинка судорожно сглотнул, это препятствие было непреодолимо.

Вдруг сзади раздался сдавленный крик и звон стали.

Ивор моментально отреагировал на возникшую опасность. Схватив двуручный меч, он отшвырнул пинком стол и ринулся к двери.

Однако не успел он добежать до двери, как та с грохотом распахнулась и повисла на петлях. Калин понял, что сейчас произойдет, спрятался под стол и, прикрываясь им, пополз в дальний угол комнаты.

Танцуй с волками и будешь съеден, когда смолкнет музыка, подумал он.

— Михаил, ублюдок! — проревел Ивор.

Боярин отчаянно сражался, защищая вход, но вынужден был отступить. Вслед за Михаилом, держащим в руках обоюдоострый топор, в комнату ворвались его сторонники.

Вдруг прогремел взрыв. Пораженный Калинка поднял глаза от пола и увидел дымок, выходящий из короткой металлической трубки в руке Эндрю.

В комнате воцарилось гробовое молчание, все взгляды устремились на Эндрю. Воин, стоявший рядом с Михаилом, повалился на пол, из его рта вытекла струйка крови.

— Тот, кто погибнет, убивая демонов, попадет в рай, — воскликнул Михаил, бросаясь вперед.

С диким ревом его воины последовали за ним.

— Ивор, ко мне! — крикнул Эндрю. Боярин, не переставая обмениваться ударами со своим братом, оглянулся на командира синих. Осознав, что сейчас его окружат, он отскочил от Михаила и кинулся в дальний угол комнаты, в котором спиной к спине стояли Эмил и Эндрю.

Послышался еще один громовой раскат, затем еще, и у Михаила стало на" двух воинов меньше. Пол комнаты был залит кровью.

— Эмил, держи револьвер! — Бросив оружие доктору, Эндрю выхватил из ножен саблю и встал рядом с Ивором. На него тут же напал один из врагов. Подбадривая самого себя воинственными криками, он занес над Эндрю боевой топор. Эндрю отскочил в сторону и вонзил острие своей сабли прямо в горло нападавшему. Раздался следующий выстрел, и упал еще один из заговорщиков.

— Осталось две пули! Придержи их! — выкрикнул Эндрю.

— Зачем? — отозвался Эмил и опять нажал на курок, поразив воина, который шел прямо на него с копьем наперевес.

Рыча от гнева, Ивор набросился на своего брата, который благоразумно отступил к стене, так что между ним и Ивором оказался Эмил.

Револьвер выстрелил в последний раз, и пуля попала в человека, который вскочил на стол, держа в руках арбалет. Падая, тот спустил крючок, и тяжелый болт вонзился в потолок.

— Твою мать! — заорал Эмил и бросил разряженное оружие в воина, который направлялся в его сторону. Тот рухнул на пол. Над ним стоял Калинка, держа в руках обломки стула, которым он огрел заговорщика по спине. Нагнувшись, он схватил пустой револьвер.

Калинка направил оружие на ближайшего врага, зажмурился и нажал на курок. Раздался щелчок, и воин, на которого было нацелено оружие, замер на месте, побелев от ужаса.

— Их волшебство пропало! — воскликнул Михаил. Прикончите их!

Мгновение в комнате было тихо, обе стороны смотрели друг на друга, как бы взвешивая шансы. Наконец один воин осторожно приблизился к Эндрю, который, не дожидаясь нападения, прыгнул вперед и рубанул его саблей по лицу. Вопя от боли, тот повалился на пол.

Вдруг за дверью послышались ружейные выстрелы.

— Сюда, Ганс! — проревел Эндрю.

Прогремел залп. Мятежники, которые все еще наводняли комнату, развернулись, встречая нового врага.

— Целься, пли!

Раздался еще один залп, и нападавшие с криками ужаса бросились вон из комнаты. Михаил, яростно рыча, сделал последний выпад в сторону Ивора и выбежал из комнаты. Ивор ринулся за ним.

Эндрю схватил боярина и прижал его к стене.

— Мои люди могут застрелить тебя, — тяжело дыша, произнес он.

Побагровев от гнева, Ивор попытался ударить Эндрю, но Калинка быстро перевел ему слова Кина.

— Полковник!

— Заходи, Ганс.

С карабином наперевес Ганс ворвался в комнату. Увидев Эндрю, он позволил себе слабую улыбку.

— Я вижу, вы тут неплохо провели время, — заметил он, перевернув ногой одно из тел, лежавших на полу.

Затем он обратился к своим солдатам, столпившимся за дверью:

— Вы молодцы, ребята. Пусть другие теперь гоняются за этими собаками.

Эндрю похлопал сержанта по плечу.

— Я увидел, как около тридцати этих язычников входят во дворец. По их лицам было видно, что они задумали что-то неладное, так что я решил, что мне с ребятами следует последить за ними — так, на всякий случай, — негромко рассказывал Ганс, осматривая наполненную дымом комнату.

Во дворце поднялся шум, так как в коридоре наконец-то появились запропастившиеся стражники Ивора.

К Эндрю подошел Калинка и с опаской протянул ему револьвер рукояткой вперед.

Улыбаясь, Эндрю взял оружие и засунул его в кобуру. Переведя взгляд на Ивора, он заметил, что боярин с ужасом уставился на Калинку, осмелившегося взять в руки дьявольское оружие.

— Калин.

— Да, Кейн.

— Скажи Ивору, что нам нужна земля, на которой мы будем жить, или мы предложим свои услуга кому-нибудь другому, — бесстрастно произнес Эндрю. — И позаботься о том, чтобы перевести все правильно, — с усмешкой добавил он.

Крестьянин выдавил из себя жалкую улыбку и начал что-то быстро говорить Ивору.

— Судя по всему, — заметил Эндрю, обращаясь к Эмилу, — он будет нуждаться в нас не меньше, чем мы в нем.