"Убийца - Лис" - читать интересную книгу автора (Квин Эллери)Часть перваяГлава 1 ЛИСЯТА[1]— Который теперь час, Тальбот? — спросила Эмили Фокс у мужа. Будто она не задавала только что этого вопроса. — Хватит уже, Эмили, — со вздохом отозвался Тальбот Фокс. — До прибытия «Атлантического экспресса» еще добрых десять минут, не меньше. Линда сидела, зажатая между приемными родителями, в открытом прогулочном автомобиле, который был выделен специально по такому случаю Комитетом по организации встречи. На бледном овале ее личика застыла пугающе решительная улыбка, как на дагерротипе прабабки папы Тальбота с материнской стороны, стоящем на пианино в гостиной Фоксов. Но Линда вовсе не чувствовала уверенности; внутри у нее все дрожало, как перед операцией. И в каком-то смысле ей действительно предстояла операция. Солнце — дружелюбная звезда! — поигрывало на скопище народа, снующего вокруг приземистого, почтенного вокзала Райтсвилла, в данный момент целиком вмещавшего в себя простой и ясный мирок Ли. Мама Эмили теребила букетик мелких орхидей, подарок от Энди Биробатьяна из цветочного магазина, который взял на себя все цветочное оформление официального приема и ленча, это будет позднее в Большом зале отеля «Холлис», на Площади. Папа Тальбот изо всех сил старался не смотреть на часы. Принаряженные члены городского правления болтали о политике, зерне и конверсии. Музыканты оркестра Американского легиона в вычищенной форме ходили по кругу, как призовые бычки на ярмарке в Слоукеме, и солнце бликовало у них на серебряных шлемах. Из дверей своей конторы однозубый начальник станции Гэбби Уоррум пытался пристрожить стайку галдящих мальчишек в пыльных башмаках, пихающих друг друга на тележки носильщиков. Миссис Брэдфорд, урожденная Патриция Райт, председатель Комитета по проведению городских мероприятий, летала вдоль платформы, бросая реплики направо и налево, и иногда останавливалась, чтобы обсудить с тем или иным официальным лицом внесенные по ходу дела изменения. Мисс Долорес Эйкин, заведующая библиотекой Карнеги и заодно главный специалист по генеалогии первых семейств Райтсвилла, прижимая к себе блокнот и ручку и вытянувшись на цыпочках на краю платформы, встревоженно оглядывала местность в направлении станции Райтсвилл-Узловая, откуда вскоре должен был появиться поезд с героем. В предвкушении знаменательного дня Эмелин Дюпре, которая зарабатывала себе на жизнь давая уроки танцев и драматического искусства детям райтсвиллской знати, металась от группы к группе. Мисс Глэдис Хеммингуорт, редактор светских новостей «Архива» Фрэнка Ллойда, помахивала неизменным своим карандашиком, силилась, не выходя за рамки приличий, привлечь внимание председателя Комитета по организации встречи Гермионы Райт, жены Джона Ф. Райта, того самого, чей прапрапрапракто-то в 1702 году основал городок Райтсвилл. Старый пьяница Андерсон ковылял к двери закусочной «У Фила», размахивая двумя американскими флажками. И все ради Дэви. Прямо над головой Линды висело длинное полотнище, натянутое через пути от крыши вокзала до водонапорной башни. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, КАПИТАН ДЭВИ ФОКС!!! РАЙТСВИЛЛ ГОРДИТСЯ ТОБОЙ! Правда, гордитесь? Как изменились времена. Дэви Фокс не всегда был героем. И не всегда Дэви Фокс был «просто» мальчиком из Райтсвилла, каких встретишь на каждом углу в Лоу-Виллидж и в каждом доме на Холме. Тогда из-за Дэви не создавались комитеты… во всяком случае, приветственные. Что-то в окружающей сцене заставило Линду мысленно вернуться в прошлое. Дэви Фокс жил не у Тальбота Фокса. Он жил в соседнем доме. И только позже — в тот незабываемый день, когда мама Эмили заперлась у себя в спальне, папа Тальбот, как привидение, бродил по дому, а Линде не разрешили выходить из детской, — только тогда Дэви переселился к ним и стал жить вместе с дядей, тетей и маленькой девочкой, взятой за пять лет до того из сиротского приюта. Весь Райтсвилл во враждебном молчании наблюдал с дорожки на Холме, как десятилетний мальчуган в драных штанах, держась за дядину руку, переходит через две лужайки из одного дома в другой — как будто он с луны свалился. Мальчик шел, плотно сжав губы, чтобы не дать прорваться слезам, напуганный и недоверчивый; он был какой-то слишком послушный, тихий и весь в себе — пока не оказался в доме дяди, вне поля зрения этих обвиняющих глаз. И тут, в объятиях своей тети Эмили, он сломался. Дэви часто насмешливо говорил, что в тот день ему вообще-то хотелось все топтать, лягать и крушить, но вместо этого он расплакался от вероломной нежности тетки. Говорить о происшедшем было запрещено. Тем не менее, когда Эмили и Тальбот Фокс почивали в большой комнате в конце коридора, Дэви и Линда иногда нарушали табу, шептались об этом через тонкую перегородку между их детскими. Но не очень часто… Тема эта была слишком огромна и слишком ужасна; все это было очень взрослое и напичкано тайнами взрослых и не давалось вот так просто в руки — чтобы можно было обсудить, привыкнуть и со временем забыть. Но если в отдельные моменты об этом почти забывалось, то соседний дом ведь так и стоял рядом в своей назойливой заброшенности и становился все молчаливее год от года. Линда до смерти боялась этого дряхлеющего укора. В нем таились для них слепые угрозы. А Дэви никогда не подходил к нему близко. Он избегал даже смотреть в его сторону. — Как Дэви их ненавидел, их глумливые морды. Потому что они знали, весь город знал. Дети, лавочники из Хай-Виллидж, завсегдатаи Сельского клуба, даже фермеры с задубевшей на ветру кожей, приезжавшие по субботам нагрузиться в здешних кабаках; знали даже сезонники с мельниц Лоу-Виллидж. А работники из компании «Баярд и Тальбот Фокс. Слесарные инструменты» стали издеваться над ним еще больше, когда однажды утром начало вывески «Баярд и…» исчезло со стены фабрики, оставив после себя побеленную полосу, словно повязку на свежей ране. Этой части его родного Райтсвилла Дэви остерегался. Взрослых он ненавидел еще больше, чем ребят, потому что на мальчишек он мог броситься с кулаками или застращать по-другому, просто выступая в роли, назначенной для него Райтсвиллом — то есть оставаясь сыном своего отца. Ему пришлось драться несколько лет — бить и получать удары. А теперь другие дети размахивают плакатами и готовятся устроить ему, как выпускнику их школы, такой шумный прием, какого не удостаивалась даже футбольная команда, когда побеждала слоукемскую школу. — Сколько времени? — спросила Эмили Фокс. — Ну, Эмили, — раздраженно сказал Тальбот Фокс, — еще целых семь минут. Толпа смотрела вдоль сверкающих рельсов в сторону узловой станции, находившейся в трех милях отсюда, как будто их взглядам ничего не стоило проникнуть за поворот, лес и водонапорную башню. Теперь в Райтсвилле больше десяти тысяч человек… Другие времена, другие скандалы. Одна польская семья — со всеми их «ж» и «щ» — открыла газ в своей двухкомнатной лачуге в Лоу-Виллидж, и их нашли мертвыми, всю семью — отца, мать и восемь чумазых ребятишек, — но почему они это сделали, так никто и не понял. Дело Джима Хейта затронуло благородных Райтов — а сегодня Патриция Райт-Брэдфорд замужем за человеком, обвинявшим мужа ее сестры в убийстве, но лишь немногие, как Эми Дюпре, вспоминают об этом деле. Лола Райт сбежала с майором, а толстяка Билла Кетчема, страхового агента, арестовали, когда он пересекал границу штата с самой младшей из дочерей Грейси, «дрянной девчонкой». Мир Райтсвилла изменился и отдалился от Дэви Фокса и от той тени, под которой он вырос и возмужал. Сидя в автомобиле, Линда улыбалась и кивала людям, которых знала с четырех лет. Они забыли. Или делали вид. — Пять минут, Эмили, — нервно объявил Тальбот Фокс. — Прямо хоть бы кто-нибудь подтолкнул его, этот дурацкий поезд, — засуетилась его жена. — Чтобы уж все это было позади и мы бы забрали Дэви домой. Прямо не знаю. У меня какое-то предчувствие. — В связи с Дэви? Ну что ты, Эмили, — рассмеялся Тальбот. Но как-то натужно. — Почему, мама? — Линда чуть-чуть нахмурилась. — Что за предчувствие? — Ох, сама не знаю, Линни. — Но с ним же все в порядке? Ну, то есть, конечно, он многое испытал и совершенно измотан, но в остальном… Мама, ты что-то знаешь о Дэви и скрываешь от меня! — Нет, милая, нет. Поверь, — поспешно сказала Эмили Фокс. — Эмили, ты чертовски много болтаешь, — проворчал ее муж. — Предчувствия! Мы что, не говорили с Дэви по телефону, когда его привезли во Флориду? Линда успокоилась. Но она не могла не задуматься о странных нотках в голосе папы Тальбота. — Вообразите только! — со вздохом проговорила Эмили. — Все это для Дэви. — И его женушки! Так ведь, сердечко мое? — Тальбот Фокс похлопал Линду по руке. — Линда, а нос-то у тебя! — сообразила Эмили, увидев курносую миссис Дональд Маккензи. — У тебя нос блестит. «Жена», — сказала про себя Линда, нащупывая в сумочке пудреницу. В тот день, когда он в последний раз получил увольнение перед отъездом… Они отправились на пикник в сосновую рощу, племянник и приемная дочь Тальбота и Эмили Фокс. И каким-то образом, когда она пролила майонез ему на китель и принялась его счищать, это случилось. Она всегда знала, что это должно случиться, но ведь не в такой нелепой ситуации. Их всегда связывало что-то гораздо более глубокое, чем родство, это был непостижимо прочный союз — крепкие узы между сиротами, сотканные из множества тайн. Она оказалась в объятиях Дэви, и он ее поцеловал с пугающей страстью, которая сказала ей так много. Он спрашивал ее, спрашивал без слов, как будто боялся словами все испортить. Слова пришли позднее, когда они лежали бок о бок на хвое, глядя вверх на сосны и крепко сцепив руки. И даже тогда это были довольно рассудительные речи. — А как же дядя Тальбот и тетя Эмили? — спросил Дэви. — Они на это не пойдут, Линни. — Что ты, Дэви, они же тебя любят, милый! — Да, конечно. Но ты их единственная дочь, а кто я? — Ты мой Дэви. — Затем Линда поняла, что он имел в виду, и уселась с рассерженным видом на траве. — Послушай, Дэви Фокс. Во-первых, меня удочерили, я Фокс-приемыш, а ты Фокс по крови… — Кровь, — с кривой усмешкой произнес Дэви. — Это ты точно заметила, сладкий перчик. — Во-вторых, о том, что произошло с тобой в детстве: по какому праву, Дэви, кто-то смел тебя осуждать одиннадцать лет назад? Ребенок не должен страдать из-за того, что сделали его родители. Посмотри на меня. Я даже не знаю, кто мои настоящие отец и мать. Не знаю, живы они или… вообще ничего! — Совсем другое дело. У тебя — чистое отрицание, неизвестность, а у меня — определенное утверждение. Линда испугалась и поэтому рассердилась еще больше: — Дэви Фокс, если ты хочешь начать нашу совместную жизнь в таком настроении, чувствуя только жалость к себе, и позволишь… этому… встать у нас на пути, то лучше тебе остаться одному! — Ну, Линда… — протянул Дэви таким же разнесчастным тоном, как Тальбот говаривал: «Ну, Эмили». — Вот что мы сделаем, Дэви. Мы сейчас же все расскажем маме с папой. Если они одобрят — прекрасно. Нам будет легче, и все мы станем гораздо счастливее. А если они упрутся… — Ты все равно выйдешь за меня? Так Дэви в первый раз сказал это слово. Чтобы он не увидел страха у нее в глазах, Линда припала губами к его руке. И очень нескоро нашла в себе силы оттолкнуться от него и сесть прямо. — Дэви, самый дорогой мой человек. Давай все им расскажем. У нас… не очень-то много времени, ведь так? И вечно ей приходилось бояться. Она боялась в тот день и боится сейчас, пусть даже этот длинный яркий транспарант протянут у нее над головой и весь Райтсвилл принарядился, чтобы поздравить Дэви с возвращением. — Завтра? — медленно проговорил Тальбот Фокс. — — Надо бы сегодня, папа, — ответила Линда, — только я думаю, потребуется какое-то время, чтобы получить разрешение, договориться с доктором Дулиттлом из методистской церкви и все такое… — Они хотят пожениться, — повторила Эмили Фокс и взглянула с состраданием на высокого седого мужчину, своего мужа, стоявшего у пианино, чуть отвернувшись от них. Линда знала, о чем думает растерянно улыбающаяся круглолицая приемная мать: Эмили думает, какой он сильный на вид, ее Тальбот, и каким слабым он порой бывает. — Ты против, дядя, — сказал Дэви воинственно. — Знаешь, Дэви, все ведь довольно сложно. — А что я тебе говорил, Линни… — Нет, Дэви, погоди. Не сходи с ума. — Было ясно, что Тальбот с трудом подыскивает слова. — Дэви… вы оба еще так молоды. Двадцать один год и двадцать лет. Очень молоды, сынок. — Вы с мамой были еще моложе, — возразила Линда. — И правда, Тальбот, — сказала обеспокоенная Эмили Фокс. — Мы были моложе. — Кроме того, время сейчас другое, — продолжала Линда. — Сейчас все происходит быстрее, чем тогда. Дэви достаточно взрослый, чтобы летать на истребителях, и я не думаю, папа, чтобы ты всерьез считал ребенком двадцатилетнюю девушку. — Линда, — остановил ее Дэви. И она уязвленно замолчала. — Это же просто отговорка, дядя, и ты это знаешь. Почему ты не скажешь, что думаешь на самом деле? — О чем ты, молодой человек? — проворчал Тальбот Фокс. — Не надо хитрить, дядя Тальбот, — сказал Дэви. — Ты знаешь, что я имею в виду. — Хорошо. — Тальбот помолчал, сжав крупный рот. — Тебе не дает — и не даст — покоя прошлое, Дэви. — Так я и знал! — крикнул Дэви. Линда довольно сильно пихнула его в бок, но не смогла заставить замолчать. — Ты боишься разговоров, боишься скандала! — Ты думаешь, привел бы я тебя в свой дом одиннадцать лет назад и стал бы растить как собственного сына, если бы боялся скандала? — Не слишком-то справедливо по отношению к нам с твоим дядей, Дэви, — дрожащим голосом добавила Эмили. Пристыженный Дэви опустил голову. — Извини, тетя Эмили, но… — Я думаю не только о Линде, — сохраняя спокойствие, продолжал Тальбот. — О тебе тоже. Я изучил тебя, мальчик. Ты всегда был очень восприимчивым ребенком, и события тех дней, естественно, оставили на тебе свой след. Плохой след. Линда увидела, что приемная мать смотрит во все глаза на высокого мужчину у пианино — как будто после стольких лет брака он все еще не перестал ее удивлять. — Ты не сможешь успокоиться, Дэви. И никогда не мог. Другой бы мальчик давно забыл или пересилил это. А ты позволил своей беде проникнуть тебе под кожу. И я боюсь, она снова вырвется наружу, если вы с Линдой поженитесь. Вот единственная причина, заставляющая меня колебаться, — другой нет. Ну да, а то одной этой маловато. Дэви выпятил упрямый подбородок. — Если тебя пугают старые райтсвиллские сплетницы, то мы с Лин после войны уедем отсюда. Найдем себе место, где они нас не достанут! — Я тебя знаю, Дэви. Тебе не будет легче ни в Чикаго, ни в Нью-Йорке, ни даже на Фиджи. Да поможет тебе Бог. Пора вмешаться, подумала Линда. — Папа, — спокойно сказала она, — ты не принимаешь во внимание одну вещь. Ох, как бы ей самой хотелось закрыть глаза на прошлое! — Какое, сердечко мое? — Через три дня Дэви уезжает. — Через три дня? — слабым голосом повторила Эмили. — Да, — с горьким удовлетворением сказал Дэви. — И может, больше не вернусь. — Дэви, — простонала тетя, — не говори таких ужасных вещей! — Минутку, — проговорил Тальбот. — А что, если так и будет? Что, если он не вернется, Линни? В тот момент Линда ненавидела этого высокого седого человека. Это было подло — то, что он сказал. И еще подлее — оттого, что так действительно могло случиться. А он пошел дальше: — А если он не вернется, сердце мое, то, наверное, было бы справедливей по отношению к тебе… — Да при чем здесь справедливость? — взорвалась Линда. — Мы можем тебе сразу сказать, что мы чувствуем. Мы с Дэви хотим вашего согласия — от тебя и мамы. Но если его не будет, то мы все равно попросим доктора Дулиттла завтра нас поженить. — У нее губы задрожали. — Ты не можешь отнять у нас целых два дня. Может быть, только эти два дня у нас и будут… — И она бросилась Дэви на шею. — Так-то, дядя, — усмехнулся через ее голову Дэви. — Ладно. — Тальбот Фокс ответил ему такой же усмешкой. — Похоже, нам обсуждать-то особо и нечего. Как думаешь, мать? Оказавшись в центре внимания, Эмили вспыхнула. Но голос прозвучал твердо: — Дэви, родной, по мне, так лучше бы этого не случилось. Я согласна с твоим дядей. Как-нибудь, когда-нибудь это все равно вернется и помешает вашему счастью. Да, мы эгоистичны. Мы не хотим смотреть, как рушится жизнь Линды или твоя жизнь, Дэви, а сами… — Тут Эмили беспомощно потрясла головой. — Все так перепуталось, и я так люблю вас обоих. Дети, если вы действительно считаете, что в этом ваше счастье, тогда благослови вас Господь. — Интересно, как он выглядит, — сдвинув брови, проговорила Эмили Фокс. С другой стороны от Линды заерзал Тальбот Фокс. — Хватит уже, Эмили, — забубнил он. — Целый год прошел, мальчик знаешь сколько налетал там в Китае. А ты прям ждешь чуда. Что-то в его голосе задело Линду, она вынырнула из задумчивости и повернулась к нему спросить… — Хватит, Линни! — рявкнул Тальбот. — Хоть ты не изводи меня, черт побери! Линда побледнела. А Эмили Фокс в ужасе уставилась на мужа. — Но ты нас уверял, что у Дэви все распрекрасно. — Собственный голос донесся до Линды откуда-то издалека. — Неважный я актер, наверное, — опять забормотал Тальбот. — Мне нужно было раньше рассказать вам с мамой. Может быть, остановили бы эту церемонию. — Тальбот Фокс, — сурово произнесла его жена, — что с тобой? — Как только мы узнали, что Дэви доставили из индийской больницы в центр реабилитации в Сент-Питерсберг, — с несчастным видом сказал Тальбот, — я туда позвонил и переговорил с военным врачом. Кажется, сейчас Дэви… ну… не совсем такой, как… я имею в виду… Линда спросила одеревеневшими губами: — У него не все цело? — Нет-нет-нет! — вскричал ее приемный отец. — Он цел! Что за дурацкие мысли! Понимаешь… Дэви как бы надломился. Врач говорит, у него нервы немного истрепались. Ох, да ничего серьезного! Все поправимо. Вот поживет пару месяцев дома, с женой, на теткиной стряпне — и все наладится. Тальбот Фокс убеждал женщин так горячо, что даже очки запотели. Он принялся яростно протирать стекла. Где-то бесконечно далеко перекатывался еле слышимый гул голосов. Их прорезал заносчивый свисток «Атлантического экспресса». Ей казалось, что все это сон, а реальные события происходят в заброшенном доме с покосившейся крышей и из дверей, как из тайны, возникает мальчик в драных штанах… растерянный малыш, расплакавшийся сразу, как только почувствовал тепло заботливых рук. |
||
|