"Влюбленный герцог" - читать интересную книгу автора (Фоули Гэлен)

Глава 3

Субботним вечером после представления в опере маленький особняк куртизанок был полон почти до отказа. Хоук пробирался сквозь толпу, испытывая неловкость и страдая от неуместности своего появления здесь.

Куртизанки щеголяли в платьях кричащих расцветок, повсюду слышался смех, шутки и веселые возгласы. Хоук фланировал по душному салону в поисках Долфа Брекинриджа, с трудом пробираясь через взбудораженную толпу мужчин. Наверное, где-то открыли окно, потому что по комнате прокатилась прохладная, почти незаметная струя воздуха и, коснувшись его лица, словно напомнила о необходимости сдерживать свои эмоции. Сейчас это было необходимо.

Он только теперь понял, что, когда Долф с такой страстью говорил о своей возлюбленной даме, этой Белинде, речь шла о куртизанке. О Господи! Кроме того, вернувшись в Лондон, он сделал неожиданное открытие — оказывается, чуть ли не половина мужского населения города предлагала этой девице свое покровительство. Целых три страницы в Книге записей пари в «Уайтсе» заполнены пари касательно того, кого выберет своим покровителем несравненная мисс Гамильтон.

Такие, как она, лишены моральных устоев, но о мисс Гамильтон можно сказать, что одно моральное правило у нее есть, и весьма необычное: она отказывает всем женатым мужчинам. Хоук услышал об этом в клубе. «Какие тонкие чувства!» — презрительно подумал он.

Сплетни о том, что в тот день Долф выглядел дураком на улице из-за этой девушки, распространились очень быстро. Едва услышав эту новость, Хоук тут же понял, что эта девица поможет ему расправиться с его врагом.

Но оставалась одна проблема. Хоук ничего не знал о Имах полусвета, не знал, в какой форме нужно выказывать им поклонение, потому что их философия — зарабатывать деньги любовью — претила его романтической натуре, таившейся под пуританской внешностью.

Он знал только одно — недостаточно просто помахать толстым кошельком у них перед глазами: куртизанки — это вам не проститутки! У них есть репутация, которую следует поддерживать, капризы, которые следует удовлетворять, тщеславие, которому следует потакать. Мужчине полагается получать удовольствие от погони и от прыжков сквозь обручи — элитарные куртизанки заставляют мужчин этим заниматься, чтобы завоевать их расположение.

Даже если эта мисс Гамильтон так хороша, как твердят все, он никогда не сможет уважать шлюху. Все же, хотя это и оскорбляло его достоинство, он был слишком сосредоточен на своем расследовании и заставил себя притворяться. Он старался делать вид, что чувствует себя в своей тарелке, но на самом деле с трудом скрывал брезгливость, если нечаянно прикасался к живущим здесь девкам. Вот его матушка была бы здесь на месте, презрительно подумал он.

Украдкой оглядывая комнату, он внезапно наткнулся взглядом на большое зеркало в позолоченной раме, висящее над камином. В зеркале он увидел Долфа Брекинриджа.

Племянник Колдфелла забился в нишу на другом конце салона. Поначалу Хоук не мог рассмотреть куртизанку, которую его враг загораживал своим телом. Но вот Долф опустился на колени, умоляя девицу о чем-то, и Хоук увидел ее лицо.

Глаза его расширились. Он похолодел. Он не мог отвести взгляд. Потом резко отвернулся от зеркала, чтобы никто не подумал, будто он подсматривает. Сердце у него сильно забилось.

Боже, она ангел!

Он заставил себя улыбнуться приятелям и так крепко стиснул бокал, что чуть не сломал его ножку, и даже не слышал, как они хвастались своими успехами в боксерской студии.

По спине у него побежали мурашки. Он еще раз тайком взглянул в зеркало и увидел серебристо-золотое видение — молодую элегантную куртизанку, правящую из своей ниши, как неприступная королева какой-то арктической страны. Неземная и при этом чувственная, мисс Гамильтон смотрела перед собой, не обращая внимания в своей жестокой, суровой красоте на стоящего на коленях обожателя. Лицо ее было бесстрастно, как будто его изящные черты были высечены из алебастра. У нее был тонкий овал лица, аристократический нос, твердый, волевой подбородок. Взгляд Хоука скользнул по изящным очертаниям ее шеи вниз, к стройной фигуре.

Ее белое муслиновое платье было с длинными прозрачными рукавами, прямым соблазнительным вырезом и стоячим елизаветинским воротником из брабантских кружев. Длинные волосы были подняты кверху и уложены в восхитительном беспорядке. Отдельные волоски реяли вокруг шеи, как таинственные шепотки, — именно там, где ему хотелось бы к ней прикоснуться.

Он вздрогнул и с трудом отвел глаза, сердце у него гулко билось. От одной мысли, что она в совершенстве постигла науку о том, как дарить мужчине наслаждение, в пустом колодце его души пробежала беспокойная рябь. Боже, это было так давно!

Предатель, сказал он себе с презрением.

Один из приятелей задал ему какой-то вопрос, но Хоук уже не обращал ни на кого внимания, потому что, снова взглянув в зеркало, он увидел, что Долф и мисс Гамильтон о чем-то спорят. Баронет вскочил на ноги и, наклонившись над ней, разразился проклятиями. На губах куртизанки появилась презрительная усмешка, и тогда Долф сунул руку в карман и швырнул ей в лицо горсть монет.

Хоук затаил дыхание, страшное негодование захлестнуло его. Молодая красавица отшатнулась, когда одна из монет ударила ее по подбородку. Монеты рассыпались по ее коленям и покатились на пол.

Хоук резко повернулся, бросил своих друзей, ничего не объяснив, и начал пробираться сквозь толпу, чтобы прийти ей на помощь. Он проклинал себя за то, что просто стоял и смотрел, в то время как предполагаемый насильник и убийца досаждал беззащитной женщине — не важно, куртизанка она или нет. Он никак не ожидал, что Долф способен устроить грязную сцену в комнате, переполненной обожателями мисс Гамильтон.

Когда плотная толпа преградила ему путь, он обернулся и посмотрел в зеркало. Он увидел, как лакеи Харриет скрутили Долфа и потащили к выходу. Хоук, проталкиваясь сквозь толпу, неожиданно оказался лицом к лицу с Долфом, по бокам которого стояли два дюжих вышибалы.

Долф был пьян.

— Хоуксклиф! — Баронет в отчаянии схватил Хоука за лацкан сюртука. — Меня выгоняют! Это Белинда! Она выставила меня! Вы должны мне помочь!

Хоук скрипнул зубами, скрывая отвращение.

— Чего вы от меня хотите? — Его так и подмывало вытащить Долфа на улицу и отдубасить как следует, но этот человек заслуживал другого наказания.

— Замолвите ей за меня словечко! — лепетал Долф. — Скажите ей, что она слишком долго меня наказывала. Я хочу одного — заботиться о ней. И скажите ей… — Его красное от вина лицо посуровело. — Скажите, что, если она выберет кого-то другого, ей придется об этом пожалеть.

Услышав эту угрозу, телохранители зарычали и поволокли Долфа к выходу.

Пытаясь совладать со своим негодованием, Хоук сжимал и разжимал кулаки. Повернувшись, он грубо протолкался через толпу. Лицо его было таким мрачным, что все расступались, увидев его. Он добрался до ниши, где сидела мисс Гамильтон, только что положившая на поднос слуги последнюю монету из тех, что бросил в нее Долф. Руки у нее дрожали, и Хоуку стало ее жаль.

— Уберите это, все уберите! Возьмите. Вот. Ступайте! Быстрее, он сейчас уйдет, — проговорила она вздрагивающим голосом и махнула рукой официанту, чтобы он вернул деньги Долфу.

Хоук шагнул ближе, внезапно растерявшись, а мисс Гамильтон, нахмурившись, сунула руку за лиф платья и, скривившись от отвращения, вытащила оттуда серебряную полукрону. Она держала монету так, будто это было насекомое, попавшее ей под платье. Внезапно она протянула монету Хоуку.

— Прошу, отдайте это вашему другу, — приказала она, и боль в ее глазах странно противоречила надменному тону.

Он смотрел на нее, ослепленный. Она была необыкновенно красива, а глаза ее, мягкого, глубокого фиолетово-синего цвета полевой герани, затененные длинными коричневыми ресницами, были таинственными, настороженными… и невинными.

— Ну что же вы? — нетерпеливо окликнула она его. Ошеломленный, Хоук машинально протянул руку. Она положила монету ему в ладонь.

— Идите же! — умоляюще попросила она. — Он вот-вот уйдет.

Хоук очнулся:

— Разумеется, я отдам ему, потом. Я подошел узнать, все ли у вас в порядке, мисс… Гамильтон, не так ли?

— Ах, вы не хотите мне помочь!

Она выхватила у него монету и подозвала одного из своих титулованных лакеев, чтобы тот отнес ее, — юного герцога Лейнстера, обладателя румяной мордашки. Она отдала ему монету и погладила по гладкой щеке, одарив улыбкой сладкой, как ветерок с островов Блаженства.

— Спасибо, Лейнстер, — прошептала она игривым мелодичным голосом, каким — Хоук не сомневался — сирены очаровывали мужчин. Красивый молодой ирландский лорд скорее вылетел, чем вышел исполнять ее просьбу.

Хоук снова повернулся к ней, смущенный, и увидел, что упустил возможность поговорить. Пара дерзких прожигателей жизни встала между ними, чтобы высказать ей свое почтение, явно не зная, что произошло.

Мисс Гамильтон поднялась со скамьи и, небрежным жестом отодвинув своих поклонников, с гордым видом миновала Хоука, направляясь к толпе гостей, смотревших на нее с обожанием. Она весело засмеялась и протянула к ним руки, легко и естественно принимая поклонение. Герцоги Ратленд и Бедфорд подошли к ней, стали с обеих сторон и, улыбаясь, повлекли к карточным столам, обитым зеленым сукном, а главный политический оппонент Хоука, старый грубиян лорд-канцлер Элдон, вложил в ее изящную руку бокал с вином. Половина парламента лебезила перед этой девчонкой.

Хоук стоял брошенный, растерянный, сбитый с толку. Такое с ним случилось впервые. Никогда в жизни ни одна женщина, на которую он нацелился, не проплыла мимо него с таким видом, словно его вообще не существует.

Очевидно, она понятия не имеет, кто он такой, какое положение занимает в обществе и какой властью обладает. «Ах, да заткнись ты!» — сказал он себе. Засмеявшись внезапно без какой-либо видимой причины, он пошел за ней.

Это была ошибка — позволить Долфу прийти на вечер. Теперь она это поняла. Не следовало потворствовать своему желанию позлорадствовать, но ведь она заплатила за это, не так ли? Ему удалось напугать и смутить ее, думала Бел. Передернувшись, она, чтобы отвлечься от своих переживаний, направилась к гостям.

С улыбкой, не сходящей с лица, Бел на время выбросила из головы баронета и его высокого мрачного друга и уселась играть в свою любимую игру — «двадцать одно».

Она не была настоящим игроком, но, как правило, выигрывала — наверное, по той простой причине, что джентльмены не всегда садились за карточный стол трезвыми, а она вообще не употребляла крепких напитков.

Мужчины, собравшиеся вокруг стола, выразили ей свое восхищение, когда она одолела своего противника в первой из трех партий. Молодой лорд погладил подбородок с ямочкой и нахмурился, глядя в карты.

Хотя Бел не сводила глаз с противника, она чувствовала, что высокий мрачный незнакомец — друг Долфа — приближается, чтобы посмотреть, как она играет. У него величественная и импозантная фигура, подумала она, искоса наблюдая за ним и одновременно делая вид, будто увлечена игрой. Он обладал потрясающей внешностью, атлетическим сложением и загорелым лицом человека, увлекающегося спортом. На вид ему было лет тридцать пять — сорок. Угольно-черные волосы были гладко зачесаны назад и подчеркивали строгую, точную лепку лица.

Он стоял, расправив широкие плечи, и окидывал собравшихся неулыбчивым взглядом с видом высокомерным и чем-то недовольным. Бел не удержалась и быстро глянула на него как раз в тот момент, когда он посмотрел на нее. Он поймал ее взгляд и улыбнулся легкой лукавой улыбкой. На мгновение его бархатные карие глаза совершенно загипнотизировали ее. Она заглянула в них, и ей показалось, что она знала его всю жизнь.

«Надменный негодяй! — подумала она. — Как он смеет глазеть на меня?!» Не важно, что он привлекателен, — она не хочет иметь с ним ничего общего. Он друг Долфа. Она знала это потому, что видела, как они коротко поговорили о чем-то, когда лакеи тащили Долфа к выходу.

И потом, ни один настолько привлекательный мужчина не может быть холост. Так не бывает.

Она выиграла партию и весело рассмеялась, обнаружив, что стала владелицей сверкающей галстучной булавки с драгоценным камнем. Юный хлыщ воспринял свой проигрыш с усмешкой, зная, что завтра сможет отправиться в ломбард и выкупить свою булавку, если ему захочется.

Бел протянула ему руку, он наклонился, запечатлел на ней галантный поцелуй и с поклоном удалился. Внезапно, прежде чем она успела возразить, мрачный незнакомец проскользнул на освободившееся место, положил на стол сплетенные пальцы и уставился на нее со спокойным вызовом. Прищурившись, она изящно опустила подбородок на костяшки пальцев и холодно улыбнулась ему.

— Во что вы играете, мисс Гамильтон? — любезно спросил он.

— В «двадцать одно».

— Насколько мне известно, ваша ставка — поцелуй.

— Только если вы выиграете — а этого не будет. Уголки его красивых губ изогнула улыбка. Он снял с мизинца толстое золотое кольцо и положил перед ней.

— Годится?

Выпрямившись на стуле, она взяла кольцо и скептически осмотрела его. Кольцо украшал ониксовый медальон с вырезанной буквой «X».

Она бросила на незнакомца оценивающий взгляд, недоумевая, кто он такой и что означает буква «X», но не стала потакать его тщеславию и спрашивать. Друг Долфа не может быть ее другом.

— Славная безделушка. Увы, у меня таких целая дюжина. — Она вернула ему кольцо. — Я не желаю с вами играть.

— Бог мой, неужели я похож на шулера? — удивился он, усмехаясь.

— Мне не нравятся ваши друзья.

— Может быть, вы делаете слишком поспешные выводы — или это просто отговорка? — предположил он. — Может быть, неукротимая мисс Гамильтон просто желает сдаться без борьбы?

Вокруг засмеялись, и Бел бросила на него взгляд рассерженной кошки.

— Прекрасно, — проговорила она сурово. — Играем! Картинки стоят по десять очков. Тузы высокие и низкие. Вы будете жалеть об этом.

— Нет, не буду. — Положив между ними кольцо, он откинулся назад, перекинул руку за спинку стула и закинул ногу на ногу. — Сдавайте, мисс Гамильтон.

От его насмешливого взгляда она разволновалась, что было ей несвойственно. Руки у нее слегка дрожали, но все же она сдала каждому по две карты, одну лицом вниз, другую — вверх. Потом положила на стол колоду и взяла свою нераскрытую карту. Это быль король бубен. Поскольку раскрытая карта была шестеркой, она решила взять третью, но сначала вопросительно посмотрела на противника.

Он отказался от прикупа, щелкнув пальцами. Она открыла для себя тройку и спрятала удовлетворенную улыбку — теперь у нее было в общей сумме девятнадцать.

— Покажите, что у вас, — предложила она, слегка кокетничая с ним. Она ничего не могла поделать. В этом человеке что-то было.

Он улыбнулся ей понимающей улыбкой и открыл королеву и десятку.

— Двадцать.

Она нахмурилась, убирая в сторону свои девятнадцать.

Потом Бел снова сдала, как никогда исполненная решимости обыграть надменного незнакомца, и решимость эта не имела никакого отношения к небольшим деньгам, которые она могла получить, заложив кольцо, если выиграет. Слишком уж этот человек был самодоволен и властен.

На этот раз Бел сдала себе двух валетов. Двадцать. «Замечательно, — подумала она, — теперь я выиграла».

— Хотите еще карту?

— Угадали.

— Не искушайте меня, — пробормотала она, снимая ему с колоды восьмерку.

— Проклятие! — рассердился он, бросая карты. — Проиграл!

— Сожалею, — усмехнулась она, блеснув глазами.

Он отодвинул ненужные карты в сторону с презрительно-сердитым видом, она же взяла его кольцо и надела на палец, притворяясь, что ей нравится, как оно на ней выглядит. Он поднял брови. Она сдала в последний раз; кольцо соскальзывало у нее с пальца. Его открытая карта была двойка треф.

Он, конечно, захочет прикупить, подумала она, рассматривая свои карты: открытую четверку и закрытую девятку — в сумме тринадцать. Нужно быть осторожной, чтобы не превысить двадцать одно очко.

Она посмотрела через стол на своего загадочного противника. Он попросил прикуп. Она сдала ему пятерку.

— Еще, — пробормотал он.

— Четверка пик.

— Хватит.

Она внимательно смотрела на него, пытаясь разгадать равнодушное выражение его лица, потом открыла для себя третью карту, пятерку. Теперь у нее восемнадцать. Если взять еще, она, пожалуй, переберет. Лучше играть осторожно.

— Откройте карты, дорогой, — попросила она кокетливо.

— Сначала вы, — возразил он с мрачной улыбкой. Эта улыбка ее встревожила.

— Восемнадцать. — Она перевернула свою последнюю карту.

— Приличный набор.

— У вас? — поторопила она его, так и не решив, утомляет он ее или веселит. — Вы намерены показать карты или нет?

— Показывайте! Показывайте! — закричали зрители. Он взглянул на них, потом стал выкладывать карты одну за другой: двойку, пятерку, четверку, в сумме — одиннадцать.

«Ах нет!» — подумала Бел, широко раскрыв глаза. Он перевернул десятку и хищно улыбнулся:

— Двадцать одно.

— Поцелуй! Поцелуй! — закричали мужчины, охваченные буйным весельем, и потребовали еще вина.

Бел отодвинулась, сложила руки на груди, мгновение рассматривала противника, потом сняла с пальца кольцо и с хмурым видом подкатила к нему.

Вокруг кричали, хохотали, свистели и пили.

С безмятежным видом, не обращая на них внимания, ее высокий хмурый противник подался вперед и облокотился о стол, высокомерный, как всякий победитель. Он смотрел на нее самодовольно и выжидательно.

— Я жду своего выигрыша затаив дыхание, мисс Гамильтон.

— Ну и прекрасно, — буркнула она, вспыхнув. — И давайте покончим с этим.

— Ха-ха, проигравшая обиделась, — произнес он.

Она встала, оперлась руками о покрытый зеленым сукном стол и перегнулась к нему, а джентльмены, стоящие вокруг, громко смеялись и отпускали в их адрес непристойные шуточки.

Она храбро придвинулась к нему и замерла в нерешительности, когда губы ее оказались совсем близко от его губ.

— Вы могли бы и помочь, — проворчала она.

— С какой стати, ведь это так забавно — видеть вашу растерянность!

Усилием воли заставив себя не думать о веселой толпе, она дотянулась до него и решительно поцеловала в губы. Спустя мгновение она отпрянула, покраснев, не в состоянии скрыть победного сверкания глаз.

Он бросил на нее скептический взгляд и забарабанил пальцами по столу.

— Кажется, вы говорили, что собираетесь поцеловать меня?

— Я… я только что сделала это!

— Нет.

— Что вы имеете в виду? Я же сделала! — Из розовой она стала красной, а вокруг все разразились хохотом, услышав его небрежный упрек.

Он подтолкнул кольцо к ней.

— Посмотрите на это кольцо. Оно стоит десяти ваших новых булавок для галстука. Вот что я поставил на кон. Не можете же вы поцеловать меня вот так и считать, что это равноценно. Правила есть правила, мисс Гамильтон. Мне нужен настоящий поцелуй, разве что вы хотите прослыть нечестной молодой леди.

Она раскрыла рот от негодования.

— Никакого другого поцелуя вы не получите!

Он усмехнулся и посмотрел в сторону, почесывая щеку.

— И вы еще называете себя куртизанкой!

— Что вы хотите этим сказать? — удивилась она. Он пожал плечами, откинувшись на стуле.

— Я получал поцелуи получше от своей молочницы.

— О-о! — воскликнули гости, наблюдающие за этим поединком со все возрастающим интересом.

Бел сложила руки на груди и бросила на него уничтожающий взгляд. Если бы его глаза не блестели так весело, она швырнула бы кольцо в его надменную физиономию. Было ясно, что он не намерен отпустить ее с крючка.

— В самом деле, мисс Гамильтон, разве не обязаны вы показать этим преданным вам господам, на что вы способны? — лениво протянул он, перекатывая кольцо между большим и указательным пальцами.

Бел растерянно оглянулась на своих поклонников, потом сердито посмотрела на него. Как смеет этот негодяй ставить под сомнение ее мастерство! Ведь для нее это единственный источник средств существования. Он понятия не имеет о ее проблемах. Она искусно скрывает от своих поклонников, желающих стать ее покровителями, что больше всего на свете ее пугает перспектива лечь с мужчиной в постель. И если она не продемонстрирует сейчас свое мастерство, у них могут возникнуть подозрения.

Большинство гостей обрадовались его предложению, хотя наиболее рьяные поклонники Белинды были оскорблены за нее. Этому фату повезет, если он не спровоцирует дуэль, кто бы он ни был. Ах нет, вспомнила она тут же, из-за куртизанок на дуэлях не дерутся, только из-за леди. У таких, как она, чести нет, а значит, и защищать им нечего.

Поразмышляв над тем, как ей поступить дальше, Бел вздернула подбородок с надменным видом и в упор посмотрела на него.

— По правде говоря, я не целую тех, чьего имени не знаю.

— Это поправимо, — ответил он, улыбаясь. — Я — Хоуксклиф.

— Хоуксклиф? — повторила она потрясенно, и глаза ее распахнулись от изумления.

Она слышала о герцоге Хоуксклифе — Роберте Найте, — непримиримом молодом лидере тори, быстро делающем карьеру, известном в правительственных кругах своей храбростью, твердостью характера и обостренным чувством справедливости. Он был не простой холостяк — в этом сезоне он, обладатель дохода в тысячу фунтов в год, был главной приманкой для всех незамужних леди. Но пока ни одна из них не соответствовала высоким требованиям Хоуксклифа.

Ей были известны главные вехи его семейной истории, а также остальные его титулы — граф Морли, виконт Бенингбрук. Она знала, что Хоуксклиф-Холл — это огромный замок, гордо возвышающийся на высокой скале в Камберлендских горах. Она знала об этом потому, что основную часть учебной программы «Пансиона миссис Холл для благородных девиц» составлял разбор запутанных генеалогий знати. Это был пансион, где она, Бел, на свое несчастье, обучала маленькую озорницу — его сестру леди Джасинду Найт.

Господи, подумала она, смущенно посмотрев на галдящих, возбужденных аристократов, собравшихся вокруг стола, а потом взглянув на Хоуксклифа. Кто бы ни был этот человек, он не может быть другом Долфа Брекинриджа. Почему-то от этой уверенности, равно как и оттого, что он брат Джасинды, ей стало спокойнее, как было всегда, когда она слышала о незапятнанной репутации герцога и читала его блестящие статьи в «Куотерли ревю», защищающие принципы гуманизма и вызывающие у нее искренний восторг.

Что ж, на сей раз ей повезло.

Старательно скрывая свой внезапный интерес, она сложила руки на груди и посмотрела на него с высокомерным удивлением.

— Скажите, Бога ради, что делает здесь герцог Воплощенное Совершенство, играя в карты и домогаясь от куртизанки поцелуя, которого он не заслужил?

Стоявшие вокруг стола беззлобно засмеялись над ее словами.

— Да я просто развлекаюсь, — ответил он, лениво растягивая слова. — Вы прекрасно понимаете, мисс Гамильтон, что я выиграл у вас поцелуй самым законным образом.

— Ну что ж, — вздохнула она, — вы, без сомнения, получите его.

Она снова оперлась руками о стол и наклонилась к нему, сердце у нее забилось от волнения, любопытства и оттого, что человек этот был, несомненно, привлекателен. Настал момент узнать, усвоила ли она что-нибудь из уроков Харриет.

Она осторожно положила ладонь на его чисто выбритую щеку, поймала тлеющий блеск его глаз до того, как закрыла глаза, и коснулась губами его губ, одаряя его поцелуем, от которого исчезло и это шумное, крикливое сборище, и Лондон, и весь мир.

Губы у него были теплые и шелковистые; гладкая кожа под ее рукой оказалась горячей. Бел погладила его по черным волосам и поцеловала крепче, перегнувшись через стол. Вдруг она почувствовала, что он притянул ее к себе. Когда она раскрыла губы, чтобы он мог ощутить ее вкус, его сильная рука обвилась вокруг ее шеи уверенно, осторожно и властно. Он отвечал пылко, но пока еще сдержанно, проникая в нее нежными, пьянящими поцелуями, и в конце концов она задрожала от наслаждения.

Наконец он медленно закончил поцелуй и отпустил ее.

Бел с трудом пришла в себя, она была ошеломлена. Губы у нее вспухли, щеки порозовели, дыхание стало прерывистым. Гладкие волосы Хоуксклифа были взъерошены, крахмальный галстук смят, и на какое-то мгновение он казался ей кем угодно, только не Воплощенным Совершенством.

Взгляд, который он послал ей — потемневший от желания взгляд, — потряс ее, и она впервые почувствовала себя настоящей куртизанкой, а не глупой, чопорной, притворяющейся девчонкой. Бел опустила голову, закусила губу и робко взглянула на него.

Улыбнувшись, герцог пододвинул к ней золотое кольцо.

— Возьмите, — проговорил он. — Я настаиваю.

По его жесту она поняла, что теперь, по его мнению, она его заработала. Она небрежно отодвинула кольцо.

— Оставьте его себе, ваша светлость. Я сделала это с удовольствием.

Мужчины вокруг рассмеялись, но Хоуксклиф лишь молча улыбнулся, глядя, как она отошла от него с обещающим выражением в глазах, говорящим о том, что ему позволяется снова прийти к ней.

За ее спиной разразились бурные аплодисменты.

Она обернулась и увидела, что он добродушно смеется, а лорд Олвенли весело хлопает его по спине. Наверное, ему только что сообщили, что она ни разу не одаривала такими милостями никого из своих обожателей, потому что его загорелое лицо покрылось самодовольным румянцем.

Очарованная, она улыбнулась и, выскользнув из салона, отправилась в свою спальню, прежде чем кто-нибудь из поклонников тоже захочет выиграть поцелуй. Теперь она знала, кто ей нужен.

Она все еще улыбалась, когда голова ее упала на подушку. Но хотя сердце у нее взволнованно билось, охваченное новой надеждой, она заставила себя забыть о шумном сборище внизу, закрыла глаза и погрузилась в сон.

Час был поздний, и не стоит выглядеть усталой завтра, когда ее будущий покровитель придет к ней.