ПОМИНОВЕНИЕ В ПРАЗДНИКИ

«Святая Церковь, — говорит святитель Афанасий (Сахаров), — не только допускает плач о разлуке с умершим, но даже сама побуждает к нему. Но всему время и время всяцей вещи под небесем, время плакати, и время смеятися: время рыдати, и время ликовати (Екк 3, 1,4). В дни покаяния и скорби должно плакать и сетовать, а в дни праздников и торжеств ничто не должно омрачать радость христианина. Безмерная и безвременная скорбь даже о грехах может быть не полезна. Поэтому из праздничного богослужения, когда мы торжествуем победу над злом, над грехом и смертью, удаляется все, что могло бы ослабить праздничную радость, все, напоминающее о господстве греха и смерти. Отменяя и даже воспрещая в известные дни усиленные моления за умерших, сосредоточивая исключительно и безраздельно все внимание верующих на праздничном событии, Святая Церковь тем самым проявляет свою заботу о том, чтобы праздничная радость их была полной, совершенной, ничем не омрачаемой. Праздники — это как бы оазисы в знойной пустыне скорби о грехах».

По этому поводу следует сказать вот что. Если бы записка была подана на проскомидию, она, без всякого сомнения, была бы прочитана, хотя и в алтаре, неслышно для подавшего. Но она была подана для гласного поминовения, в праздники такого значения, как Рождество Христово, не совершающегося. Что же до диакона, он и не мог поступить иначе: нарушить благочиние службы невозможно — ни словом, ни жестом.

Нередко говорят: «Я люблю моих усопших сродников и друзей и чувствую потребность именно сегодня их помянуть. Что худого, если я исполню эту потребность любви, хотя бы и с некоторым нарушением уставных правил? Любовь выше всего. Не человек для субботы, а суббота для человека!»

Но неразумно и неосновательно, увещевает святитель Афанасий (Сахаров), оправдывать свое самочиние ссылкой на христианскую любовь. «И может ли быть польза для души умерших или живых от попрания священных правил, внушенных Церкви Божественным Духом? Святая Церковь любит своих чад, живых и усопших, больше, чем любим мы самых близких и дорогих нам людей. И нас она усиленно призывает любить своих собратий. Но всему должна быть мера. Должна быть мера и любви. … Молитва общественная, богослужение церковное не могут построиться и совершаться в угоду настроениям и желаниям отдельных богомольцев. Если сделать угодное одному, надо угождать и другому. Богомольцев бывает много, и какие разнообразные требования к богослужению могут быть предъявляемы ими в одно и то же время! Всех никогда не удовлетворишь. И эту, казалось бы, чисто внешнюю причину, конечно, имела в виду Святая Церковь, когда устанавливала строго определенные чины молитвы церковной».

«Чины церковные и правила молитвы, — писал святитель Афанасий (Сахаров), особенно ревностно отстаивавший Устав Церкви от искажений и „осовремениваний“, — создавались не случайно и не как-нибудь. Все они, все то, что заключается в Типиконе (Уставе) и богослужебных книгах, в большинстве своем является плодом иногда целожизненных молитвенных подвигов лучших сынов Церкви, великих угодников Божиих, неусыпных молитвенников, для которых молитва составляла все в жизни, которые, возгоревшись желанием горнего и удалившись совершенно от людей и соделавшись жителями пустыни, за молитвой забывали о пище, о сне, об окружающих врагах и мучителях, которые свое богослужение и молитвенное правило оканчивали в засыпаемых катакомбах, в подожженных со всех сторон храмах, на пути к месту казни, во время самых мучений, склоняя под меч свою голову, или растерзываемые зверями, иногда смешивая свою кровь с Кровью Владыки своего при не законченной еще Литургии.

Из собранного таким образом богатства молитвенного опыта лучших своих сынов руководимая Духом Божиим Святая Церковь избирала лучшее, потребнейшее, систематизировала, исправляла недоконченное, приводила к стройному единству и давала в руководство своим послушным чадам. Так слагался наш церковный Устав, который наши старые русские книжники не без основания называли КНИГОЙ БОГОДУХНОВЕННОЙ. Наш Типикон — это вехи на пути молитвенном, указывающие нам протоптанные дорожки, прямо ведущие к цели, дорожки, протоптанные и истоптанные святыми угодниками и нашими благочестивыми предками.

А кто и в воскресные дни, и в великие праздники не хочет оставить усиленных молений об усопших и ограничиться только дозволяемым Церковью, кто говорит, что он не может этого сделать по причинам сильной любви к усопшим, тот показывает своим своеволием и оправданием, что он не только не хочет слушаться Святой Церкви, но даже дерзает судить Ее, считая Ее Устав не в достаточной мере исполненным духом христианской любви».

В дни, в которые совершаются великие, так называемые двунадесятые, Господские и Богородичные праздники (их перечень можно найти в любом ежегодном церковном календаре), Святая Церковь ограждает не только от всего грустного, покаянного, печального, но и всякие другие торжества удаляет с них, чтобы никто и ничто не отвлекало мысль верующих от главного и единственного предмета праздничной хвалы и славословия, праздничных размышлений и созерцаний.

Церковь избегает соединения в один день даже однородных великих праздников. Так, в первые века она праздновала в один день, 6 января, и Рождество Христово, и Крещение, но очень скоро почувствовалось неудобство такого соединения. Мысли верующих раздваивались между этими великими и важными в домостроительстве нашего спасения событиями, из коих каждое достойно особого внимания. И уже в конце IV века Восточная Церковь отделила эти два воспоминания одно от другого и стала праздновать Рождество Христово 25 декабря, по примеру Западной Церкви, начавшей праздновать Рождество Христово отдельно от Крещения несколько ранее.

Святая Церковь не находит возможным, не находит полезным совершать празднование даже Богоматери в первый день празднования Рождества Христова, Предтечи — в первый день празднования Крещения и т. д. И даже памяти святых угодников Божиих, совпадающие с неподвижными двунадесятыми праздниками, все перенесены на другие дни.

И уж тем более воспрепятствуют этому воспоминания частного характера, каковы в большинстве случаев воспоминания заупокойные. Вселенский характер этих праздников не должен затеняться в сознании верующих какими-либо частными воспоминаниями и прошениями. «В праздник, например, Успения Богоматери как можно надолго оставить погребальный одр Царицы Небесной и отвлекаться мыслью хотя бы и к очень любимым усопшим сродникам? Или в Рождество Христово как можно оставить ясли и пойти на кладбище?» — говорит святитель Афанасий.

Как исключение из общего правила удалять из праздничной службы по возможности все скорбное, покаянное, в один из трех величайших после Пасхи праздников, в день Святой Пятидесятницы, Церковь возносит усиленное просительное моление о своих живущих на земле чадах, об очищении их действием Святого Духа, о принятии их коленопреклоненных молений, с этого дня после продолжительного перерыва возобновляемых. Совершая такое нарочитое моление о живых, Святая Церковь не могла забыть и об усопших. И потому в этот спасительный праздник она приносит общие умилостивления молитвенные — и о живых, и об умерших, и даже одержимых во аде. В данном случае как бы в возмещение опущения гласного поминовения в другие, даже меньшие, праздники, в последний и великий день Пятидесятницы, в день, когда вспоминается завершение Домостроительства нашего спасения, в котором участвуют и живые, и умершие, Святая Церковь совершает усиленное коленопреклоненное и всеобъемлющее, хотя и в общих формулах, поминовение прежде усопших отец и братий наших и прочих сродников по плоти и своих в вере, умоляет Господа, да упокоит вся отцы коегождо, и матери, и братию, и сестры, и чада, и иныя сродники, и соплеменники, и вся души в надежде воскресения жизни вечные почивши.

При этом собственно праздничное богослужение этого великого праздника, как и понедельник Святого Духа, ограждается решительно от всяких заупокойных молений — как и богослужение всех великих праздников.

Праздник Рождества Христова действительно именуют иногда зимней Пасхой. И не без основания: по своему значению и по торжественности празднования он сильно выделяется из ряда других великих праздников. Если еще в песнопениях рождественской вечерни мы слышим несколько раз просительное воззвание Помилуй нас, то уже в праздничных песнопениях утрени нет ни одного обращения с просьбой о помиловании, прощении, об оставлении грехов. В песнопениях праздника — только чувство изумления пред величием тайны Боговоплощения и восторженное прославление Воплотившегося.

Такого же характера и богослужение праздника Богоявления, древнейшего после Пасхи, в один день с которым в Восточной Церкви до последней четверти IV в. (по местам и в V в.) праздновалось и Рождество Христово. Отсюда такое сходство праздничной службы этих дней, не имеющих аналогии в службе других праздников. Строй службы этих двух праздников так строго и точно определен Уставом, что в нем не может быть никаких изменений и решительно никаких дополнений, ни заздравных, ни заупокойных. Даже в будничные дни между Рождеством Христовым и Богоявлением Церковный Устав сокращает до минимума все покаянное, поминальное, заупокойное.

Так ограждает Устав богослужение зимней Пасхи и равного ей, и даже превосходящего по значению и торжественности праздника Крещения, от всего несоответствующего, от всего, что могло бы отвлекать мысль верующих от чудес Боговоплощения и Богоявления.

Как мы уже сказали, праздник Рождества Христова в богослужебных книгах именуется Пасхой и не допускает ничего заупокойного. При желании же поделиться в этот день праздничной радостью со своими дорогими усопшими уместнее всего было бы при посещении их могилок прославить Христа Рождшагося, подобно тому, как по исконному благочестивому русскому обычаю принято у нас на святках славить Христа в домах православных, то есть пропеть тропарь и кондак праздника и, если присутствует священнослужитель, присоединить и заупокойную ектению — конечно, скрасным, то есть праздничным, Господи помилуй.

Нет. Но это так называемый нарочитый день, один из девяти нарочитых дней в году. В такие дни — в субботу Лазареву, Великие Четверток и Субботу, в среду Преполовения Пятидесятницы, в отдание Пасхи, в Духов День, на следующий день после Рождества Христова, 1 (8) января и 7 (20) января отменяются решительно все гласные заупокойные моления. Рассуждая строго, в эти дни не должно быть допускаемо в храме никаких заупокойных молений даже и в виде частных треб, так как перечисленные дни по своим священным воспоминаниям, имеющим важнейшее значение в Домостроительстве нашего спасения, приравниваются к великим вселенским праздникам.

Другое дело, что иногда Церковь делает послабления, учитывая трудности, с которыми может быть связано посещение храма для работающих людей. Но это исключения, лишь подтверждающие правило.

Чем важнее и торжественнее праздники и их богослужения, тем более сокращаются и ограничиваются заупокойные моления и гласные поминовения усопших, но при этом важнейшее поминовение — поминовение негласное на проскомидии и по освящении Святых Даров на Литургии — остается неотменимым. Поминовение усопших на проскомидии и во время пения Достойно есть никогда не опускается, когда только совершается полная Литургия (как известно, в Великий пост полные Литургии служатся только в субботние и воскресные дни).

Святая Церковь сама весьма заботится о том, чтобы в известных формах, не вносящих диссонанса в общее праздничное торжество, поминовение усопших не прекращалось и в великие праздники и чтобы опущенное так или иначе было восполнено. Так, на литии праздничного бдения совершается двукратное поминовение усопших. Один раз — общей формулой: о успении, ослабе, блаженной памяти и оставлении грехов всех прежде почивших отец и братий наших, зде лежащих и повсюду православных, другой — при окончании той же литии. Как священник, так, конечно, и каждый из молящихся, тоже поминает яже хощет живыя и мертвыя, но только не вслух, а тайно, чтобы не создавалось несоответствующего празднику общего поминального, заупокойного, скорбного настроения.

В будничные дни Святой Четыредесятницы и некоторые дни других постов Святая Церковь находит нужным и целесообразным воспретить даже и негласное поминовение. Однако делает она это не в дни торжеств церковных, когда за праздничными славословиями в богослужении не остается места для скорби и прошений, а, наоборот — в дни особенно печальные, в дни усиленного покаяния, сетования и плача.

По мысли Святой Церкви, дни поста и покаяния — не время для торжественнейшей из служб — Литургии, этой так часто повторяемой Божественной и Таинственной Пасхи. Кающиеся и плачущие о своих грехах должны понести как бы некоторую епитимью через лишение в эти дни величайшего для христиан утешения причащаться Святых Таин или хотя бы присутствовать при совершении Литургии и быть поминаемыми в то время, когда великая предлежит и страшная Жертва. Братская любовь побуждает христиан не только радоваться с радующимися, но и плакать с плачущими; а так как все умершие православные христиане остаются по-прежнему членами Святой Церкви, собратиями живущих на земле, — то естественно, чтобы усопшие соучаствовали живым не только в их праздничных радостях, но и в их скорбях, в их сетованиях и плаче. Это они и испытывают, когда в дни покаяния и плача своих земных собратий лишаются поминовения на Литургии. Таким образом, усопшие как бы разделяют епитимию живых, подобно тому, как в древности христиане, свободные от епитимий, по своей горячей любви к согрешающим собратиям нередко принимали часть их епитимий на себя.

«Так мудры уставы Святой Церкви, — говорит святитель Афанасий (Сахаров), — так подлинно они имеют вселенский характер, объединяя во едино стадо всех христиан, не только всех мест, но и всех времен, всех живых и от века усопших, побуждая тех и других, по заповеди апостола, носить тяготы друг друга».

Да, она поступила правильно. Храмовые праздники по своей торжественности и по строю службы причисляются к великим праздникам. Они имеют и отдание и, за исключением первой и Страстной седмиц Великого поста и первого дня Пасхи, никогда не переносятся на другое время, но неотложно совершаются в свой день. И выпадающие на эти дни памяти святых (как и частные требы) переносятся на ин день.

Поэтому в храмовые праздники, как и в великие, не только исключаются все нарочито заупокойные моления со всех решительно служб, но и во внебогослужебное время в течение всего дня до отдания, которое совершается на вечерне, в этом храме не должно быть никаких заупокойных последований. Не должно быть их в этот день и во всем приходе, празднующем свой престольный праздник, справляющем как бы именины своего храма. Совершение в этом случае заупокойных последований будет так же неблаговременно и неудобно, как неблаговременно и неудобно было бы пение похоронных песнопений на чьих-либо именинах.

Да, есть, и это — Великий Пяток, день святых и спасительных Страстей Господа нашего Иисуса Христа, когда христиане должны всеми мыслями своими быть со Спасителем и неотступно следовать за Ним от Гефсимании к судилищам, потом на Голгофу и, наконец, в вертоград Иосифов. В этот день никаких нарочитых поминовений не совершается и не может совершаться ни при каких обстоятельствах. Даже и Литургия не совершается в этот день.

В Великий Пяток не совершается вообще никаких памятей. Ни одного имени святых, кроме общего поминовения всех святых в конце отпустов, не вспоминается ни на одной службе Великого Пятка. На великих отпустах в этот день, как и во все великие праздники, кроме имени Богоматери, не произносится ни одного другого имени, ни даже Богоотец Иоакима и Анны.

«Понятны и естественны и в Великий Пяток, — пишет святитель Афанасий (Сахаров), — моления в доме, у гроба только что скончавшегося и еще не погребенного брата. Но какое объяснение, какое оправдание может быть для желания и требования поминать прежде почивших, сосредотачивать внимание хотя бы и на любимых усопших, в тот день, когда все мысли всех творений Божиих должны быть безраздельно и исключительно сосредоточены около одного Божественного Мертвеца, когда все состраждет Создавшему все, когда сама Богоматерь приглашает всех, и горы, и холмы, и человеков множество восплакать и рыдать вместе с Нею, Бога нашего Материю, около Спасова гроба? Для христиан в этот великий день невозможно идти от гроба Спасителя на чью-либо могилу. И посещение могил, и заупокойные моления, хотя бы в Великий Пяток случится нарочито поминальный день кого-либо из усопших, могут и должны быть перенесены на другое время, на ин день, подобно тому, как совершается заранее служба святого, случившегося в Великий Пяток, как переносится на ин день служба даже храмового праздника».

Но все же и в этот совершенно исключительный день Святая Церковь не забывает совсем об умерших, и, хотя и кратко, общей формулой, но поминает всех прежде почивших отец и братий наших, зде лежащих и повсюду православных христиан.