"Риск" - читать интересную книгу автора (Фрэнсис Дик)

Глава 5

В понедельник ночью яхта где-то бросила якорь, но она остановилась уже после того, как я получил ужин, и возобновила путь до завтрака, то есть рано утром во вторник. Почти все время шел дождь, барабанивший по крышке люка.

Когда моряк принес завтрак, то открыл люк и закрепил его. Моя бурная радость по этому поводу была весьма трогательной.

Вскоре машину застопорили и подняли паруса. Серое небо постепенно прояснилось.

Я ел сваренные вкрутую яйца и яблоко и думал о толстом ломте хлеба, на который мой тюремщик впервые намазал масло. Затем я оторвал от рубашки пуговицу и, использовав ее в качестве скребка, перенес все масло, какое мне удалось соскрести, на неподатливые гайки и болты сливного рычага. Потом я съел хлеб. Потом сел на пол и начал поочередно разогревать обе гайки руками, уповая на то, что масло и свиной жир, растаяв, попадут на винтовую резьбу. Затем я вырвал из брюк кусок прорезиненной корсажной ленты и выловил со дна одного из рундуков белую сетку, которую убрал туда, когда перестало штормить.

Пожалуй, я не питал больших надежд на успех и делал все это, чтобы чем-то заняться. Я дважды обернул корсаж вокруг гайки шатуна, поскольку она находилась ближе, а сверху приладил хромированный крючок — с его помощью сеть раньше крепилась к верхней койке. И я потянул сеть.

Продержавшись секунду, крючок заскользил по ткани и соскочил. Я попробовал снова, сложив корсаж таким образом, чтобы резинка с одной стороны легла на гайку, а с другой — под крючок. Теперь крючок сидел крепко. Гайка тоже.

Я дернул несколько раз. Когда я потянул слишком сильно, крючок, корсаж — все слетело. Я в отчаянии швырнул сеть обратно в рундук.

А затем я просидел целую вечность, зажав в руке гайку шатуна, пока она не стала такой же теплой, как горстка пенсовых монеток в ладошке ребенка. Потом я трижды быстро обмотал гайку корсажной лентой, чтобы было удобнее за нее ухватиться, и налег из последних сил.

Корсаж провернулся у меня в руке. Будь все проклято, безнадежно подумал я. Я расправил полоску прорезиненной ткани и снова намотал на гайку, попытавшись покрепче сжать ее пальцами. Корсаж снова провернулся.

Возможно, это покажется нелепостью, но лишь после того, как он крутанулся в третий раз, намного легче, я осознал, что это гайка поворачивается на болте, а не корсажная лента на гайке.

Невероятно. Я сидел на полу, широко разинув рот, как идиот. Восторг клокотал у меня в горле, словно сдавленный смех. Если мне удалось отвинтить одну гайку, как насчет второй?

Время не имело значения, когда я возился с первой гайкой. Мне больше нечем было заняться. Взявшись за вторую, шарнирную гайку, я сгорал от нетерпения.

Я разогрел гайку, обмотал корсажной лентой и поднатужился. Никакого результата. Я снова поднатужился. Глухо.

Она должна, крутиться, яростно думал я. Просто обязана. После еще нескольких бесплодных попыток я начал сначала.

Наверное, эксперимент с крючком все-таки сыграл определенную роль. Я выгреб сеть из рундука, насадил крючок на шарнирную гайку и с воодушевлением принялся за работу, возвращая крюк на место всякий раз, когда он соскакивал. Затем я заставил себя прогреть гайку так же тщательно, как и первую, чтобы жар моих рук проник внутрь, где растопленный жир и краткое тепловое расширение металла сделают свое дело. После я опять закрутил корсаж вокруг гайки и сделал длинный и мощный рывок, едва не порвав связки руки и спины.

На этот раз корсажная лента повернулась. И снова я не смел поверить, что действительно сделал невозможное, до тех пор, пока гайка, после третьего оборота, не стала отвинчиваться быстрее. Я взобрался на парусный рундук и украдкой выглянул на свободу. Слева я видел только небо и море, сверкавшее в лучах солнца. Я повернул голову направо и чуть не свалился со своего насеста. Справа белел парус, а в просвете под ним, довольно близко, виднелся ослепительно зеленый и скалистый берег. Трудный момент. Мне вдруг пришло в голову, что, если он неожиданно явится сейчас, чтобы закрыть люк, я почувствую своего рода извращенную благодарность.

Только отчаяние побудило меня сделать, то, что я сделал дальше, ибо я не сомневался: поймав меня на пути к бегству, он свяжет мне руки и оставит прозябать в темноте на голодном пайке.

Риск, что ускользнуть незаметно не удастся, был огромен. Мое нынешнее положение можно назвать почти терпимым, после поимки оно таким не будет.

Однако если я не собирался рисковать, зачем я так долго трудился над гайками? Я вернулся к туалету и полностью отвинтил их. Я выбил болты и вытащил рычаг целиком. Без него невозможно спустить воду. Я мрачно подумал, что это явится дополнительным осложнением, если я снова окажусь в каюте без рычага.

Палуба выглядела пустынной, и мне, как и раньше, не удавалось рассмотреть, стоит ли кто-нибудь у руля или яхта плывет в режиме автоматического управления.

Я колебался, но только мысленно. Вспоминая теперь о тех минутах, я понимаю, что на самом-то деле двигался очень быстро.

Я подтянул внутрь шарнирные опоры люка, как обычно поступали, когда хотели закрыть люк из каюты. Это ослабило натяжение цепей, лежавших на крышке крест-накрест.

В сильно сузившееся отверстие, которое стало немногим больше щелки, я просунул рычаг, метя туда, где звено цепи висело на крюке. В результате долгих часов наблюдений я пришел к выводу. Что других креплений цепей не существует. Мои тюремщики просто накинули цепи на крюки уток и посчитали, будто этого вполне достаточно, поскольку не сомневались, что я не найду способа снять их. Я продел конец рычага в кольцо, надежно насадил цепь на свое орудие и нажал. Словно по волшебству вся цепь с изумительным изяществом легко скользнула в сторону, и звено соскочило с утки.

Не тратя времени даром, разве только на мысленные овации, я вновь заработал рычагом, на сей раз освобождая конец продольной цепи, закрепленный в носовой части. И опять звено соскользнуло с крюка без особых проблем.

У меня не осталось выбора. Я не мог вернуть цепи на прежнее место.

Теперь я просто обязан открыть люк и выбраться отсюда. Назад пути не было.

Я прихватил с собой рычаг как последнее спасительное средство на случай поимки. Сначала я положил его на палубу. Потом обеими руками снял крышку люка с шарнирных опор, откинул ее и начал осторожно опускать вниз, пока она мягко не легла на доски — я не мог допустить, чтобы люк с грохотом распахнулся и мои тюремщики в полном составе сбежались на шум.

Я ползком выбрался на палубу и лег на живот. Перекатился вправо, под кливер. Дотянулся до поручней, ухватился за них обеими руками и стремительно сиганул за борт, войдя в воду ровно, ногами вперед, «солдатиком».

Это не самый безопасный способ покинуть корабль, но я выжил и оставался под водой столько, сколько выдержали мои легкие. Всплытие на поверхность явилось одним из самых критических моментов в моей жизни. Я осторожно приподнял над волнами рот, нос и глаза: яхта находилась в сотне ярдов от меня и спокойно шла дальше.

Вдохнув побольше воздуха, я снова нырнул и поплыл под водой к берегу.

Я двигался плавно, стараясь не поднимать брызг, которые могут привлечь внимание.

Вода была прохладной, но не такой холодной, как я ожидал. Когда я вынырнул снова, берег виднелся примерно в миле, хотя на море расстояния обманчивы. Яхта мирно следовала своим курсом. Я догадывался, что судно наверняка носит какое-то название, но от волнения я его не разглядел. Интересно, как скоро они заметят мое исчезновение? Если повезет, то не раньше ужина.

Земля впереди казалась весьма гостеприимным пристанищем. Слева лежал скалистый берег с утесами, поросшими травой. Прямо передо мной простиралась местность с более богатой растительностью, домами, отелями и песчаным пляжем. Цивилизация, горячая ванна, свобода и бритва. Я упорно плыл к ним, делая короткие передышки. Миля это слишком длинная дистанция для среднего пловца, а сил у меня было намного меньше, чем двенадцать дней назад.

Я оглянулся на яхту. Она шла вдоль берега и удалилась уже на приличное расстояние, уменьшаясь с каждой минутой. Грот потихоньку обвис на мачте. Господи, подумал я с замиранием сердца, если они спустят паруса, то увидят открытый люк. Время истекло. Они поняли, что я сбежал. Я греб к берегу, рассекая волны, пока у меня не закружилась голова от напряжения. Я плыл, пока серый туман не встал перед глазами и еще более серым туманом не заволокло сознание.

Я не собирался возвращаться в темную дыру. Я решительно не мог, и все тут.

Когда я оглянулся в следующий раз, паруса были уже убраны и яхта разворачивалась.

В песчаной бухте высились отели. Два больших белых отеля, опоясанных рядами балконов, а вокруг рассыпано множество строений поменьше. На пляже отдыхали люди, четыре или пять человек стояли в воде. Около пятисот ярдов.

Мне понадобится несколько лет, чтобы проплыть пятьсот ярдов.

Я неистово рвался вперед, заставлял работать свои обмякшие мускулы.

Только бы добраться до остальных купальщиков, тогда в воде станет просто одной головой больше.

Под парусами яхта шла не очень шустро. Запустив двигатель, они возвратились бы быстрее. Я не смел оглянуться, опасаясь увидеть их за спиной.

В своем воображении я слышал, как моряк кричит, указывая в мою сторону, и направляет яхту, чтобы перехватить беглеца, чувствовал, как меня цепляют баграми и втаскивают на борт. Когда я наконец отважился посмотреть, положение было довольно скверным, но все-таки судно находилось пока слишком далеко и мне не удалось никого разглядеть.

Обернувшись в следующий раз, я встревожился не на шутку. Они настигали меня с бешеной скоростью. До ближайшего мыса по-прежнему оставалось около трехсот ярдов, и в том месте из воды поднималась скала с неровными краями, а не пологий пляж. Песок устилал середину залива, два изогнутых мыса, полукругом вдававшихся в море, представляли собой невысокие отвесные утесы.

Я решил, что мне никогда не добраться до песчаной отмели.

И все же... у парусных судов глубокая осадка. Мои преследователи не смогут причалить к пляжу. Может, я в итоге сумею туда доплыть.

Я чувствовал себя безмерно усталым и отяжелевшим. Самый трудный стипль-чез никогда не изматывал меня до такой степени, даже скачки, которые я проиграл из-за плохой физической формы. Я продвигался вперед все медленнее и медленнее, тогда как сейчас все решала именно скорость. Под конец меня уже заботило только одно — как бы удержаться на поверхности.

Течение, которое я сначала не заметил, относило меня влево, сбивая с нужного направления. Не бурная стремнина, но весьма утомительно: у меня не осталось сил, чтобы бороться с ним.

Я опять посмотрел назад. Просто кошмар. Я различил своего моряка на палубе: он стоял на носу, прикрывая рукой глаза от солнца. Их курс сейчас пролегал гораздо ближе к берегу, чем тогда, когда я прыгнул за борт, и, похоже, именно береговую линию он старательно обшаривал взглядом.

Я плыл дальше, бессмысленно загребая воду ослабевшими руками. Я понимал, что мне не добраться до песчаного пляжа. Течение неумолимо сносило меня к левому, более крутому берегу залива; там меньше чем в десяти футах над уровнем моря росли деревья, а под ними лежали голые скалы.

Я достиг предела и подумал оцепенело, что лучше утонуть, чем снова попасться им в руки; правда, я серьезно сомневался, можно ли хладнокровно утопиться, и как раз в этот миг внезапно обнаружил, что больше не вижу от края до края побережье, раскинувшееся на несколько миль. Наконец меня приняли спасительные объятия залива. Оглянувшись, я не увидел яхту.

Суденышко недолго оставалось вне пределов видимости. Медленно двигаясь по прямой, яхта доплыла до середины бухты и там бросила якорь. Я с тоской следил за ее перемещением, поглядывая через плечо. И видел, как команда поспешно освобождает от креплений черную резиновую шлюпку и спускает ее за борт. Еще я успел мельком заметить, как они погрузили в лодку мотор и весла, и туда же с яхты перебрались два матроса.

Я услышал, как застрекотал лодочный мотор. До берега оставалось рукой подать — не больше тридцати футов. Они превратились в тридцать миль. Прямо передо мной вынырнула рукотворная бетонированная площадка, расположенная в скалах, у самой кромки воды. Я искоса глянул вдоль берега: по всему пляжу понастроили немало таких сходней. Для удобства купальщиков. Самая желанная в мире помощь пловцу, который продвигается вперед со скоростью улитки и которому церберы дышат в спину.

Шлюпка отчалила от судна, стоявшего на якоре, и развернулась своим громоздким корпусом, взяв курс на берег.

Я добрался до бетонных сходней. Это была ровная ступенька, всего на несколько дюймов выступавшая из воды. Просто ступенька. Никаких поручней, чтобы подтянуться и вылезти. Я оперся ладонью о бетон, приподнялся на фут, напрягая обмякшие, трясущиеся как желе мускулы, и неуклюже выполз из воды, распластавшись на животе.

Этого мало. Мало. Шлюпка причалит, пока я тут лежу.

У меня бешено колотилось сердце. От страха и напряжения в равной мере. Я находился в отчаянном положении. И только это заставило меня встать на четвереньки и поползти в скалы в поисках убежища.

Казалось, в обычном состоянии пройти здесь можно довольно легко. Берег был пологим, подъем не требовал особых усилий. Здоровый человек одолел бы его с легкостью. Ребенок мог бы вприпрыжку взбежать там, где я взбирался с огромным трудом. Я вскарабкался футов на шесть по скалистой осыпи и нашел узкую впадину, наполовину заполненную водой. Я скатился в углубление и, задыхаясь, лег. Измученный и обессиленный, я прислушивался к неумолимо нараставшему рокоту подвесного мотора.

Они наверняка заметили меня, в отчаянии подумал я. Видели, как я выбирался из моря. Но, задержись я у кромки воды, они настигли бы меня еще быстрее. Я лежал, мучительно переживая свое поражение, и совершенно не представлял, как вынесу то, что меня ожидало.

Лодка пророкотала где-то совсем рядом. Я не поднимал головы. Им придется высадиться, разыскать меня и тащить. Если мне удастся подать голос, я буду звать на помощь до тех пор, пока кто-нибудь из людей на пляже не обратит внимание, хотя издалека они могут решить, не разобравшись, что это всего лишь веселый розыгрыш.

Мотор заглох, я услышал голос своего моряка: он не кричал, но говорил достаточно громко.

— Прощу прощения, вы не видели нашего друга? Он приплыл из открытого моря. Мы думаем, он свалился за борт.

Ему ответил женский голос, прозвучавший так близко от меня, что я едва не потерял сознание.

— Нет, я никого не видела.

Моряк сказал:

— Он принимает наркотики. Он, возможно, вел себя странно.

— Поделом ему, — ханжески заметила женщина. — Я читала все время.

Я не видела его. Вы приплыли с той яхты?

— Верно. Нам кажется, он упал за борт где-то здесь. Мы слышали всплеск, но решили, что это всего лишь рыба. А потом спохватились.

— Извините, — сказала она. — Почему бы вам не расспросить на пляже?

— Просто мы начали с этой стороны, — ответил он. — Мы поищем вокруг.

Весла с лязгом вставили в уключины, затем раздался плеск и скрип, из чего следовало, что они поплыли дальше. Я замер без движения в своем убежище и надеялся, что с женщиной не приключится истерика, когда она меня увидит; я опасался, что она позовет их обратно.

Я хорошо слышал, как дальше по берегу моряк громко задавал тот же вопрос кому-то другому. Женский голос произнес:

— Не бойтесь. Я знаю, что вы там.

Я не ответил ей. От неожиданности я задохнулся окончательно, хотя и так еле переводил дух. После паузы она спросила:

— Вы употребляете наркотики?

— Нет, — отозвался я. Мой голос был чуть громче шепота.

— Что вы сказали?

— Нет.

— Гм. Пожалуй, вам лучше не двигаться. Они весьма методичны. Думаю, мне лучше продолжить чтение.

Невероятно, но я последовал ее совету: я неподвижно лежал по пояс в воде и чувствовал, как легкие и сердце постепенно привыкают работать в более спокойном ритме.

— Они высадились на пляж, — сообщила она.

Мое сердце вновь затрепетало.

— Они обыскивают местность? — встревоженно спросил я.

— Нет. Задают вопросы, я полагаю. — Она помолчала. — Они преступники?

— Не знаю.

— Но... они заберут вас отсюда силой? На глазах у людей?

— Да. Вы же слышали, что они говорят. Если я позову на помощь, они заявят, что я не в себе из-за наркотиков. Никто их не остановит.

— Они обходят дальний конец бухты, — сказала она. — Расспрашивают людей.

— Меня зовут Рональд Бриттен, — сказал я. — Я живу в Ньюбери, и я бухгалтер. Меня похитили двенадцать дней назад и с тех пор держали на этой яхте, и я не знаю, по какой причине. Поэтому пожалуйста, кем бы вы ни были, если им удастся снова затащить меня на яхту, не сообщите ли вы в полицию?

Мне на самом деле отчаянно нужна помощь.

Повисло напряженное молчание. Я подумал, что переусердствовал и она мне не поверила. И все же я должен был сказать ей, на всякий случай. Очевидно, она приняла решение.

— Ну тогда... — энергично начала она, — вам самое время исчезнуть.

— Куда?

— В мою спальню, — заявила она. Она умела наносить мастерские удары в интеллектуальное солнечное сплетение. Несмотря на то, что ситуация в целом сложилась угрожающая и безотрадная, я едва не рассмеялся.

— Вы меня видите? — поинтересовался я.

— Я вижу ваши ноги. И я видела вас полностью, когда вы выбрались из моря и карабкались вверх.

— И как я попаду в вашу спальню? На мне мокрая рубашка и трусы, и больше ничего.

— Вы хотите избежать встречи с теми людьми или нет?

На это нечего было возразить.

— Не двигайтесь, — резко предупредила она, хотя я и не думал шевелиться. — Они смотрят сюда. Кто-то там как будто показывает в нашу сторону.

— О Господи.

— Не двигайтесь. — Наступила продолжительная пауза. Потом женщина сказала:

— Они возвращаются вдоль берега к своей лодке. Если они около нее не задержатся, а пойдут дальше тем же путем, мы тронемся.

Я молча ждал и про себя твердил нечто вроде молитвы.

— Над нами тропинка, — промолвила она. — Я подам вам полотенце.

Обернитесь им и поднимайтесь на тропинку.

— Они приближаются?

— Да.

Купальное полотенце с яркими полосками, сложенное треугольником, появилось из-за скалы у меня над головой. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось вставать и покидать надежное убежище. Моя нервная система целиком восставала против этого.

— Поторопитесь, — сказала она. — Не оглядывайтесь.

Я поднялся, весь мокрый, повернувшись спиной к морю. Я схватил полотенце, завернулся в него как в саронг и решительно начал штурмовать скалистый подъем к тропе. Короткая передышка в полузатопленной впадине на удивление придала мне бодрости, а может, это был обыкновенный страх. В любом случае я преодолел вторую ступень восхождения намного проворнее, чем первую.

— Я иду сзади, — раздался ее голос. — Не оглядывайтесь. Когда доберетесь до тропинки, поверните направо. И не бегите.

— Да, мэм, — прошептал я. Никогда не спорьте с ангеломхранителем. С обеих сторон тропинку окаймляли деревья, чудом выросшие на голых скалах, кое-где прикрытых песком. Сквозь ветви пробивался рассеянный солнечный свет, и в любое другое время я нашел бы, наверное, что здесь очень мило.

Вскоре тропинка сделалась шире, и женщина зашагала рядом со мной, между мною и морем.

— Сверните налево на боковую дорожку, — предупредила она, с трудом поспевая за мной. — И не бегите так быстро.

Я с любопытством покосился на нее, желая узнать, как она выглядит.

Она оказалась под стать своему голосу: дама средних лет в очках, чуждая легкомыслию, имевшая весьма деловитый вид. Уверенная в себе. Высокая почти шести футов. Худая и далеко не красавица.

Она была одета в светло-розовую кофточку, бежевые хлопковые брюки и сандалии. В руках она несла объемистую холщовую пляжную сумку. Пляж. Купание. В марте.

— Что это за место? — спросил я.

— Кала Санта-Галдана.

— Где это?

— На Менорке, конечно.

— Где?

— Не надо останавливаться. Менорка.

— Остров, который рядом с Майоркой?

— Разумеется. — Она запнулась. — А вы не знали?

Я покачал головой. Боковая дорожка взбежала на вершину пологого склона и начала спускаться с противоположной стороны, под сенью более густой рощицы.

Женщина пристально посмотрела направо, когда мы миновали уступ.

— Ваши друзья идут по нижней тропинке и направляются туда, где я сидела. Полагаю, неплохо бы немного поторопиться, как вы считаете?

— Не то слово, — отозвался я. Поспешить означало спотыкаться босыми ногами о всяческие полузасыпанные песком камни и вновь почувствовать удручающую слабость, от которой подгибались колени.

— Пока они ищут вас на скалах, мы дойдем до моего отеля, — заметила она.

Я плелся дальше, не тратя слов даром. Оглянулся через плечо. Только пустынная тропинка. Фурии не гнались за мной. Так почему же у меня было такое ощущение, словно они могли видеть сквозь заросли деревьев, сквозь землю и точно знали, где меня искать?

— По тому мостику и через дорогу. Туда, — показала она. — Вот и гостиница.

Это оказался один из двух больших белых отелей. Мы благополучно достигли широких стеклянных дверей и вошли внутрь. Беспрепятственно пересекли вестибюль и сели в лифт. Поднялись на пятый этаж. Она извлекла из пляжной сумки связку ключей и открыла номер 507.

По пути мы почти никого не встретили. Солнце еще хорошо пригревало, так что курортники продолжали загорать на пляже, а обслуживающий персонал — отсыпаться.

В 507-м номере имелся балкон с видом на море, две одинаковые кровати, два кресла, желтый ковер и оранжевые с коричневым занавески. Обычный гостиничный номер, в котором на первый взгляд почти не было вещей моей спасительницы.

Она приблизилась к широко распахнутой стеклянной двери и шагнула на балкон.

— Не хотите полюбоваться? — спросила она. Я осторожно выглянул из-за ее плеча. С высоты великолепно просматривался весь залив. В середине залива стоял на якоре парусник. На песке лежала резиновая лодка. Мыс, где я выполз из моря, остался справа, тропинка, что вела к нему с пляжа, вилась среди деревьев, словно пятнистая желтая змея.

По тропе к пляжу двигались двое мужчин, мой надзиратель шел впереди.

Они устало добрели до шлюпки, до сих пор не переставая озираться по сторонам, и столкнули ее в воду.

Оба забрались в лодку, запустили подвесной мотор и помчались прочь от пляжа. Я чувствовал себя совершенно опустошенным.

— Не возражаете, если я сяду? — сказал я.