"Риск" - читать интересную книгу автора (Фрэнсис Дик)

Глава 7

Утром во вторник я возвратился в офис и попытался продолжить свою обычную жизнь с того места, где она была прервана.

Тот же самый запах пишущих машинок, наполнявший кабинеты, кипы бумаг.

Та же суета, арифмометры, телефоны, уйма работы. Все знакомо, все нереальное.

Наши помощники, Дебби и Питер, с обидой сказали, что пережили трудные времена, пытаясь объяснить всем и каждому мое необъяснимое отсутствие. Они сообщили о моем исчезновении в полицию, где им ответили, что мне больше двадцати одного года, и я имею право исчезнуть, когда захочу, и что полиция начала бы меня искать только в том случае, если бы я совершил преступление или сделался со всей очевидностью его жертвой. В полиции решили, что я отправился куда-нибудь, чтобы основательно отметить победу на Золотом кубке.

— Мы убеждали их, что вы не могли уехать надолго, — пояснил Питер.

— Но они не проявили никакого интереса.

— Мы хотели, чтобы они связались с мистером Кингом через Интерпол, — пожаловалась Дебби. — А они подняли нас на смех.

— Могу представить, сказал я. — Значит, Тревор еще в отпуске?

— Он и не собирался возвращаться до понедельника, — заметил Питер, пораженный, что я умудрился забыть хорошо известный мне факт. — О, в самом деле...

Утро я провел, переделывая свое расписание и заставляя Питера назначать новые встречи взамен тех, которые я пропустил. Днем выяснилось, что мои неприятности по-прежнему не представляют большого интереса — во всяком случае для полиции. Я вернулся домой, не так ли? Невредимый? Мне не пришлось платить выкуп? Были ли предприняты какиелибо попытки вымогательства?

Нет. Меня морили голодом? Нет. Били? Нет. Связывали веревками, ремнями, заковывали в кандалы? Нет. Уверен ли я, что все это не было розыгрышем? Они разберутся, сказали они; но один из них заметил, что лично он не возражал бы недельки две попутешествовать бесплатно по Средиземному морю, и его коллега засмеялся. Я понял, что расследование придется проводить самому, если я серьезно хочу докопаться до истины.

Я хотел знать истину. Пребывать в неведении так же опасно, как и стоять позади норовистой лошади. Если я не буду знать, почему меня схватили в первый раз, как я смогу предотвратить второе похищение?

Вечером во вторник я забрал свой «Доломит». Его перегнали на подъездную аллею рядом с домом распорядителя ипподрома в Челтенхеме. («Где же вы пропадали? Мы установили, что это ваша машина, через полицию».) После я заехал домой к гардеробщику, чтобы забрать свой бумажник, ключи и скаковое седло. («Где же вы пропадали? Я дал распорядителю ключи от вашей машины, надеюсь, с этим все в порядке».) Потом я вернулся домой (предыдущую ночь я провел в гостинице аэропорта) и с малодушными предосторожностями вошел внутрь.

Никто не поджидал меня в темноте с дубинкой, налитой свинцом, эфиром или бинтом в одну сторону в парусный отсек. Я везде зажег свет, налил изрядную порцию шотландского виски и велел себе успокоиться. Я позвонил тренеру, на лошадях которого регулярно ездил по утрам, чтобы не потерять форму («Где же вы пропадали?»), и условился возобновить тренировки с понедельника. И я позвонил человеку, просившему меня выступить на его лошади, чтобы извиниться за то, что подвел его. Я не видел причин не отвечать на вопрос, где я пропадал, и рассказал им все: меня похитили, отвезли на яхте на Менорку, и я понятия не имею, почему. Я надеялся, что хоть кто-нибудь из них сумеет придумать приемлемое объяснение, но все, с кем я поделился, терялись в догадках, как и я сам.

Съестных припасов в доме было негусто: стейк в холодильнике давно оброс мхом. Я остановил выбор на спагетти с тертым сыром, но прежде, чем приняться за стряпню, я поднялся наверх, собираясь сменить новый пиджак на старый свитер и зайти в ванную.

Случайно выглянув на улицу из окошка ванной комнаты, я на миг застыл в полнейшей панике.

В саду стоял мужчина и смотрел на комнаты первого этажа. Свет из окна гостиной хорошо освещал его лицо.

Я не помнил его отчетливо, но на меня словно снизошло озарение, и я тотчас узнал его с замиранием сердца. Это был тот тип из фальшивой «Скорой помощи» из Челтенхема.

За его спиной на дорожке вырисовывался силуэт автомобиля, его крыша и окна тускло поблескивали. Второй человек выбирался с пассажирского сиденья, в руке он держал нечто, напоминавшее пластиковый пакет с ватой. Третья фигура, едва различимая в потемках, кралась через сад к черному ходу.

Немыслимо, подумал я. Конечно, они не могли рассчитывать, что им удастся снова надуть меня. Но втроем им и не надо было прибегать к обману.

Лжесанитар махнул сообщнику, замешкавшемуся у машины, и показал, куда встать. Они заняли позиции по обе стороны моей парадной двери: рткрыв ее изнутри, их нельзя было заметить. Лжесанитар протянул руку и позвонил.

Я вышел из оцепенения. Поразительно, как страх обостряет ум. Существовало только одно место, где я мог спрятаться, и оно находилось в спальне. Быстрота, с какой я перемахнул за борт яхты, не шла ни в какое сравнение со скоростью, с какой я исчез в глубине коттеджа. Внизу, в гостиной, к огромному старинному камину когда-то сбоку примыкала печь. Люди, жившие в доме до меня, разрушили ее и построили в образовавшейся нише стеллаж высотою в рост человека. Им нужен был тайник для хранения ценностей, поэтому они вскрыли верхнюю часть печки из спальни на втором этаже, и получился своего рода ящик под полом встроенного гардероба. Так как я не имел больших ценностей, то вместо них держал там два своих чемодана.

Я распахнул дверцу гардероба, поднял откидной настил на дне шкафа и рывком вытащил чемоданы. Дверной колокольчик снова настойчиво зазвонил.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы забраться в тайник, и едва я успел закрыть гардероб и водворить на место дощатый настил, как они ворвались в парадную дверь.

Яростным вихрем они пронеслись по дому, громко перекликаясь и хлопая дверьми. В конце концов все собрались внизу.

— Черт, он должен быть тут.

— Бриттен! Бриттен, выходи, мы знаем, что ты здесь.

— Проклятый ублюдок удрал.

Сквозь перегородку из древесного шпона, отделявшую гостиную от Моего убежища, до меня отчетливо доносилось каждое слово. Я сидел в простенке на уровне картины над каминной полкой — практически в одной комнате с ними, скрытый от их глаз лишь тонкой фанерой, и трясся от страха.

— Он не мог увидеть, как мы приехали.

— Он не выходил через черный ход, это я точно вам говорю.

— Тогда куда он, черт возьми, подевался?

— Как насчет чемоданов наверху?

— Нет. Его там нет. Они слишком маленькие. И я смотрел.

— Наверное, ловко спрятался.

— Точно.

— Надо снова хорошенько перетряхнуть все наверху. Должен же он где-то быть.

Они опять обыскали дом сверху донизу, грохоча тяжелыми ботинками.

Один из них во второй раз открыл гардероб надо мной, но по-прежнему не увидел ничего, кроме одежды. Я сидел у них под ногами и обливался потом, мой пульс участился до нескольких сотен ударов в минуту.

— Посмотри под кроватью, — сказал он.

— Невозможно. Кровать стоит прямо на полу.

— А что там со второй спальней?

— Смотрел. Нет его там.

— Ну, так посмотри еще раз, черт подери.

Дверца гардероба надо мной закрылась. Я вытер пот, заливавший глаза, и попытался немного распрямить поджатые ноги, не задевая ботинками стены и не создавая шума. Я полусидел-полулежал в углублении примерно в три фута длиной и в два фута высотой, а его ширины едва хватило, чтобы втиснуть плечи. Колени пришлось сильно согнуть, и пятки упирались в тыльную сторону бедер. Самое неудобное положение, какое только можно вообразить. Двое из них один за другим вошли в гостиную.

— Что у тебя там? Дай-ка посмотреть.

— Не твоего собачьего ума дело.

— Его бумажник. Ты взял его бумажник.

— Ага. Здорово, лежал у него в спальне.

— Положишь туда, где взял.

— Вряд ли. У него там тридцать фунтов.

— Сделаешь именно так, как я сказал, чертов дурак. Ты знаешь инструкции не хуже меня. Ничего не красть, ничего не ломать. Я предупреждал тебя.

— Ну, тогда возьми половину.

— Отдай мне бумажник. Я положу его на место. Я тебе не доверяю. Мне показалось, что голос принадлежал лжесанитару.

— Чертовски глупо не прихватить то, что само идет в руки.

— Хочешь, чтобы легавые сели нам на «хвост»? Они не очень-то искали его в тот раз и не станут надрываться и в этот, но они засуетятся, если увидят, что его дом перетрясли. Пошевели мозгами.

— Мы его пока не поймали.

— Дело времени. Он где-нибудь тут по соседству. Наверняка.

— Он не вернется, если заметит тут нас.

— Нет. Здесь ты попал в точку. Знаешь что, мы выключим везде свет и подождем, и застанем его врасплох.

— Он сам оставил повсюду свет. И не войдет, если лампы не будут гореть.

— Лучше, если один из нас подождет в кухне, а остальные двое — в саду, верно? А когда он появится, мы сможем напасть на него с двух сторон, как только он переступит порог, правильно?

— Ага.

Обсуждение планов было внезапно прервано женским голосом, вопрошавшим:

— Мистер Бриттен? Мистер Бриттен, вы дома?

Я услышал, как она толкнула входную дверь и вошла в гостиную.

Голос принадлежал моей ближайшей соседке. Да, миссис Моррис, я дома, мысленно откликнулся я. И меня вместе с маленькой, пухлой пожилой леди явно недостаточно, чтобы вышвырнуть непрошеных гостей.

— Кто вы такие? — спросила она.

— Его друзья. Вроде как зашли навестить.

— Он уехал, — резко сказала она.

— Не правда. Он вернулся. Его машина стоит за углом. А вот его выпивка, видите? Виски.

— Тогда где он? Мистер Бриттен! — позвала она.

— Бесполезно, леди. Он вышел. Вроде как мы ждем его.

— Не думаю, что вам следует находиться в доме.

Отважная особа, старушка миссис Моррис.

— Мы его друзья, понятно?

— Вы не похожи на друзей, — заявила она.

— Вы так хорошо знаете его друзей, а?

В ее голосе проскользнуло некоторое беспокойство, но решительности она не утратила.

— Полагаю, вам лучше подождать за дверью.

Возникла пауза, потом лжесанитар сказал:

— Где, по-вашему, он может быть? Мы везде его искали.

Только бы она не знала об этом тайнике, молил я про себя. Только бы она о нем не вспомнила.

— Возможно, он пошел в паб, — сказала она. — Почему бы вам не прогуляться туда? В «Лису».

— Ну, да, наверное.

— Как бы то ни было, думаю, я обязана вас выпроводить.

Бестрепетная маленькая миссис Моррис. Я услышал, как они все вышли и входная дверь захлопнулась за ними. Убедительно щелкнул замок. В коттедже вдруг стало тихо.

Я молча лежал и настороженно ловил момент, когда отъедет их машина.

Машина не уехала.

Они все еще там, решил я. Около моего дома. За дверью. Ждут. На каминной полке тикали часы. Я осторожно поднял настил над головой и сел, с наслаждением выпрямив колени, спину и шею.

В спальне все еще горел свет, пробиваясь в щель под дверцей гардероба. Я оставил ее закрытой. Стоит им только заметить движущуюся тень, они будут знать наверняка, что я в доме.

Я отвлеченно подумал, что у меня образовалась более чем обширная практика по проведению многих часов в неизвестности, в тесных, темных помещениях. Щелкнул замок входной двери. Человек обычно хорошо знает каждый шорох в родном доме, ему не нужно видеть — достаточно прислушаться, чтобы понять, что происходит. Я различил явственный скрежет петель, шарканье подошв, ступавших по голым каменным плитам прихожей. Потом из гостиной донесся тихий шелест, негромкие голоса, скрипнула кухонная дверь. Они вернулись, стараясь не привлекать внимания миссис Моррис.

Я напряженно застыл. Моя голова и плечи возвышались над полом, и я не знал, на что решиться: осторожно втиснуться назад в узкую дыру и рискнуть, что они услышат возню, или остаться на месте и рискнуть, что они еще раз обыщут мой платяной шкаф. Стоило мне чихнуть, или кашлянуть, или хотя бы задеть локтем фанерную стенку при попытке забраться в более надежное убежище, они непременно услышали бы. Я сидел неподвижно, навострив уши, гадая с отчаянием, как долго они намерены меня караулить.

Дышать ровно было очень трудно, умерить бешеное биение сердца оказалось невозможно. Состояние крайнего волнения, затянувшееся на несколько часов, весьма пагубно сказывалось на нервах.

Время от времени до меня доносились их шаги и невнятное бормотание, но слов я больше не мог разобрать. Я предположил, что они тоже прячутся, дожидаясь в укромном уголке, когда я вернусь домой. Если задуматься, ситуация складывалась довольно смешная: они прячутся за мебелью, а я — между стен.

Не смешно станет, если они найдут меня. Более того, это будет просто ужасно. Я в очередной раз глубоко и судорожно вздохнул.

Кто-то начал тихо подниматься по лестнице. Знакомое поскрипывание старых ступеней электрическими разрядами отдавалось во всем моем теле. Приходилось рисковать и начинать шевелиться. Я поджал локти, согнул колени и скользнул обратно под пол. Откидная крышка тяжело и гулко опустилась над моей головой, и я затравленно подумал, что они наверняка это расслышали, но никто не примчался с ликующими криками, и ужасное напряженное ожидание длилось и годилось.

Я сидел, скрючившись, отчего все мышцы болели и начались судороги, но я ничего не мог с этим поделать.

Один из них провел немало времени в моей спальне. Сквозь половицы я улавливал звук его шагов и глухой короткий стук задвигаемых ящиков. Я догадался, что он уже интересуется не моим местопребыванием, а моим имуществом.

Но от этого я не чувствовал себя в большей безопасности.

Казалось, страх бесконечен, но все рано или поздно кончается. Я опять услышал неразборчивые голоса в гостиной, хлопнула дверь кухни. Тот, кто сторожил меня в спальне, спустился вниз. Снова невнятное бормотание: они заговорили хором. Потом на какое-то время установилась тишина. А после в холле раздались шаги и щелчок закрываемой входной двери. Я ждал, решив, что ушел только один из них. Завелась машина, постепенно набрала скорость и уехала.

Я по-прежнему лежал без движения, ибо не верил, что все действительно закончилось, что это не ловушка: но ничто не нарушало полную тишину. В конце концов, я отжал вверх дощатый настил и с трудом, морщась от боли в онемевшем теле, выполз на ковер спальни.

Свет все еще горел, но черный квадрат окна посерел. Прошла целая ночь. Светало.

Я запихнул кое-какие вещи в один из чемоданов и покинул коттедж десять минут спустя.

На американском автоматическом замке явных следов взлома не было, и я предположил, что они открыли его с помощью пластиковой кредитной карточки, как однажды сделал я сам, забыв ключи дома. Моя машина стояла в полном порядке там, где я ее запарковал, и даже недопитый бокал виски остался нетронутым на столе в гостиной. Чувствуя себя совершенно разбитым, я принял душ, побрился, позавтракал в «Чокерс-отеле» и отправился в полицию.

— Опять пришли? — спросили в полиции. Полицейский инспектор выслушал мою историю, записал и задал ряд вопросов. — Вы знаете этих людей?

— Нет.

— Остались какие-нибудь следы насильственного вторжения?

— Нет.

— Что-нибудь украдено?

— Нет.

— Ничего не можем поделать, сэр.

— Послушайте, — сказал я, — эти люди хотят похитить меня. Один раз им это удалось, и они снова пытаются сделать то же самое. Неужели вы совсем не в состоянии помочь?

Полицейский отнесся ко мне довольно сочувственно, но ответ был отрицательный. У них не хватает ни людей, ни денег, чтобы установить круглосуточную охрану кого бы то ни было на неопределенный срок без особо веских оснований.

— Разве угроза похищения недостаточно веское основание?

— Нет. Если вы серьезно верите, что такая угроза существует, вы можете сами нанять телохранителя.

— Огромное спасибо, — сказал я. — Но если кто-нибудь сообщит вам, что я снова исчез, имейте в виду: я вряд ли уехал по собственному желанию.

Возможно, вы окажете мне любезность и начнете поиски.

— Если это случится, обязательно, сэр.

Я пришел в контору, сел за свой стол и уставился на трясущиеся руки.

У меня почти не осталось сил, ни физических, ни душевных.

Явился Питер с телеграммой в руках и с обычным выражением легкой растерянности и непонимания на лице. Он принес плохие новости. «Машина сломана возвращаюсь среду извинения Тревор».

— Вы прочли это? — спросил я Питера.

— Да.

— Пожалуй, вам лучше сходить за расписанием мистера Кинга на будущую недели и его книгой предварительной записи клиентов.

Питер пошел выполнять поручение, а я сидел и тупо смотрел на телеграмму. Тревор послал ее из какого-то городка во Франции, о котором я никогда раньше не слышал, и не указал обратного адреса. Но где бы он ни находился, он не умрет от беспокойства. Он твердо уверен, что может безболезненно продлить отпуск на несколько дней, так как я легко справлюсь со всеми проблемами.

Питер вернулся с расписанием. Я сплел пальцы, чтобы унять дрожь. Интересно, что люди обычно принимают в качестве транквилизаторов?

— Принесите мне чашку кофе, — попросил я Питера. Он вскинул брови.

— Знаю, сейчас только четверть десятого, — добавил я, — но принесите мне чашку кофе... пожалуйста.

Когда он принес кофе, я отправил его за Дебби, собираясь распределить между ними груз самых неотложных дел. Ни тот, ни другая не обладали выдающимися способностями, но оба были упорными, добросовестными работягами бесценные качества для помощников бухгалтеров. Во многих фирмах помощники отличались блестящим умом и энергично учились, чтобы самим стать бухгалтерами. Тревор по неведомой причине всегда предпочитал иметь дело с ребятами без честолюбивых устремлений. Питеру исполнилось двадцать два, Дебби двадцать четыре. По-моему, Питер был скрытым гомосексуалистом, который не вполне осознал это. За Дебби, полногрудой и чопорной девицей с волосами мышиного цвета, ухаживал парень, служивший в магазинчике скобяных товаров.

Питер время от времени отпускал шуточки насчет болтов и гаек, которые шокировали Дебби. Они сидели напротив моего стола с блокнотами наготове, оба смотрели на меня с опасением.

— Вы выглядите совершенно больным, — сказала Дебби. — Даже хуже, чем вчера. Лицо какое-то землистое. — В ее голосе сквозило скорее злорадное удовольствие, чем тревога.

— Да, ладно, не обращайте внимания, — сказал я. — Я только что просмотрел расписание мистера Кинга, там есть отчеты, которые не могут ждать его возвращения. Двумя он, по-видимому, занимался перед отъездом, но ни один не был полностью закончен. Аудиторские акты для поверенных, мистера Креста и мистера Гранта. Боюсь, они уже просрочены. Не могли бы вы принести сюда все документы по этим двум делам, Дебби? Позже, я имею в виду. Не сию секунду. Далее, две повестки явиться на заседание налоговой комиссии в следующий вторник. Я направлю прошение об отсрочке для этих клиентов, но вам лучше принести мне все учетные книги, Дебби, и я возьмусь за них и начну работать.

— Это по конюшням в Эксвуде, да? И по конному заводу в Миллрейсе?

— Нет, конный завод оставьте, он может подождать еще неделю. Мистер Кинг сам им займется. Бумаги по Эксвудским конюшням, да, и отчетность тех торговцев зерном из фирмы Коли Янга.

— Книги Коли Янга еще не доставили, — сообщил Питер.

— Ну, вместо того чтобы возмущаться, лучше бы сделали то, о чем я говорил две недели назад, и напомнили им прислать документы. — Я уловил скрипучие нотки в своем голосе и приложил все силы, чтобы избавиться от них.

— Ладно, — медленно продолжил я, — вы попросили их прислать отчетность?

— Да, просил. — Питер мрачнел на глазах. — Но документы не пришли.

— Будьте любезны, позвоните им снова. А что с Эксвудскими конюшнями?

— Вы сами проверяли их книги, если помните.

— Неужели? — Я напряг память, словно пытаясь вспомнить о событиях своей прошлой жизни. Две повестки с требованием явиться в налоговую комиссию не представляли собой ничего серьезного. Мы редко туда ходили на самом деле. Повестки оформлялись, когда налоговая комиссия считала, что ряд бухгалтерских отчетов давно просрочен: своего рода активизирующее средство. В итоге Тревор или я просили предоставить отсрочку, готовили отчеты и отправляли их до истечения вновь назначенного срока. Конец пьесы. Две повестки, о которых шла речь, пришли после отъезда Тревора в отпуск, поэтому он не мог заняться ими самостоятельно.

— Вы сказали, что не хватает кассовой книги по учету мелких расходов, — напомнил Питер.

— Правда? Вы просили прислать ее?

— Да, просил, но ее не прислали.

Я вздохнул.

— Позвоните им еще раз.

Очень многие клиенты вообще не понимали, к чему спешить, когда речь заходила о приведении в порядок их отчетности. Они имели привычку неделями игнорировать наши запросы о предоставлении дополнительной информации или документов.

— Передайте обоим, что им действительно придется посетить налоговую инспекцию, если они срочно не пришлют нужные книги.

— Но ведь на самом деле они не пойдут туда, да? — уточнил Питер.

Парнишка не может похвастаться сообразительностью, подумал я.

— Тем не менее я получу судебные постановления, — терпеливо сказал я. — Но Тревору понадобятся эти ведомости сразу, как только он вернется.

— Мистер Уэллс трижды звонил вчера днем, — сообщила Дебби.

— Какой мистер Уэллс? О, да, мистер Уэллс.

— Он говорит, что один из кредиторов рвется изо всех сил довести его до банкротства. Мистер Уэллс хочет знать, что вы намерены с этим делать.

Я начисто забыл подробности злоключений мистера Уэллса.

— Где его бухгалтерские книги? — спросил я.

— В одном из тех ящиков, — махнула рукой Дебби. Три ряда картонных коробок, стоявших одна на другой, тянулись вдоль стены под окном. На каждой коробке большими черными буквами было написано имя клиента, и в каждой лежали кассовые книги, расписки, гроссбухи, приходные ордера, отчетности по редким статьям расходов, инвентарные описи и обычный комплект документов, необходимых для установления размера налогов. И каждая из коробок означала работу, которую мне еще предстоит сделать.

В среднем у меня уходило два рабочих дня на то, чтобы сделать годовой отчет для каждого клиента. Некоторые ревизии требовали больше времени. У меня было приблизительно двести клиентов. Неподъемное бремя.

Тревор монополизировал фирмы покрупнее и обычно тратил около недели на каждую. Он имел семерых клиентов. Неудивительно, что повестки из инспекции свалились на нас словно снег на голову.

Большую часть текущей работы выполняли Питер и Дебби. Найм еще одного помощника оказал бы нам с Тревором весьма умеренную помощь. Если бы мы пригласили третьего равноправного партнера, это, конечно, облегчило бы нагрузку, но тогда пришлось бы делить прибыль фирмы на три части, а не на две, что, в свою очередь, привело бы к заметному сокращению доходов. Тревор решительно выступал против. Слияние с лондонской фирмой означало, что Тревор перестанет быть боссом, а я не смогу участвовать в скачках...в общем, явственный тупик.

— Мы с Дебби не получили чеков на зарплату, — пожаловался Питер. И Бесс тоже. — Бесс работала машинисткой.

— Из нагревателя в туалете течет холодная вода, — добавила Дебби.

— И вы обещали отпустить меня сегодня днем к дантисту, в три тридцать.

— Сожалею по поводу сверхурочной работы, — сказал Питер тоном, не выражавшим ни малейшего сожаления, — но сегодня пятница. Боюсь, у меня занятия на курсах бухгалтеров.

— М-м, — ответил я. — Питер, позвоните в Лейхиллскую тюрьму и спросите, там ли еще Коннат Павис.

— Что?

— Лейхиллская тюрьма. Где-то в Глостершире. Найдите номер в телефонном справочнике.

— Но...

— Просто пойдите и сделайте, — сказал я. — Коннат Павис. Там ли он еще.

Питер вышел, глубоко озадаченный, но, с другой стороны, его можно понять: в последнее время ему, как и Дебби, пришлось туго. Дебби отправилась за первой пачкой необходимых бумаг, и я принялся за составление актов для поверенных.

С тех пор как растрата доверительных денежных сумм стала процветающим промыслом, были приняты соответственные законы. Они обязывали аудиторов проводить проверки каждые шесть месяцев, дабы убедиться, что наличность и ценные бумаги, переданные на попечение поверенного, действительно находятся там, где полагается. Если их на месте не оказывалось, Немезида моментально лишала проштрафившегося адвоката права практиковать. Если все было в порядке, аудитор подписывал акт и клал в карман гонорар.

Вернулся Питер с таким горделивым видом, словно он только что с честью выполнил опаснейшее поручение.

— В тюрьме сказали, что Павис освобожден шесть недель назад, 16 февраля.

— Спасибо.

— Я дозвонился с большим трудом.

— Э... молодец, — промямлил я. Выражение лица Питера давало понять, что он заслуживает больших похвал. Но он их не получил.

Если Коннат Павис на свободе уже шесть недель, в его распоряжении был целый месяц, чтобы устроить мне морское путешествие. Я изо всех сил старался сосредоточиться на проверке документов для аудиторского акта, но мне постоянно мерещился парусный отсек.

С третьего захода я все-таки подвел итог в делах поверенного Гранта, но продолжал делать ошибки в счете, разбираясь с бумагами Денби Креста.

Раньше я всегда воспринимал ясность мышления как нечто само собой разумеющееся, подобно умению ходить. Теперь я понял: ни то ни другое человек не ценит в полной мере, пока не потеряет. С детства арифметика была для меня вторым языком, я с легкостью овладевал ею. Я перепроверил цифры Денби Креста пять раз, и у меня все время получалось расхождение в пятьдесят тысяч фунтов. Но я хорошо его знал, так как он периодически оказывал нам услуги.

Мне эта недостача казалась нелепостью. Денби Крест не мошенник, думал я с раздражением. Все дело в моей непроходимой тупости. Где-то я перенес запятую десятичной дроби, сделав из мухи — недостачи в пять фунтов или пятьдесят пенсов — слона.

В конце концов я набрал номер его конторы и попросил его к телефону.

— Послушайте, Денби, — сказал я, — я искренне сожалею, но уверены ли вы, что передали нам все необходимые документы?

— Полагаю, да, — нетерпеливо ответил он. — Почему бы вам не оставить это дело Тревору? Он возвращается в Англию завтра, не так ли?

Я рассказал о поломке машины.

— Он не выйдет на работу раньше среды или четверга.

— О! — Казалось, он обескуражен, и возникла довольно долгая пауза.

— Все равно, — проговорил он, — Тревор привык к нашим методам. Пожалуйста, повремените с нашим актом до его возвращения.

— Но он просрочен, — заметил я.

— Попросите Тревора связаться со мной, — сказал он. — А сейчас, извините, но у меня клиент. Так что с вашего позволения...

Он повесил трубку. Я с облегчением сложил его бумаги, рассудив, что если он готов рискнуть и подождать Тревора, то лично я ничего против не имею.

В двенадцать тридцать Питер с Дебби отправились обедать, но мне есть не хотелось. Я сидел, сняв пиджак, над документами мистера Уэллса, нагонявшими тоску — непочатый край работы. Я поставил локти на стол, положил голову на кулак согнутой правой руки и закрыл глаза. Меня одолевали недостойные мысли: в том числе я серьезно подумывал, не купить ли билет до Антарктики.

— Вы больны, спите или позируете Родену?

Я испуганно вздрогнул и поднял глаза. Она стояла в дверях. Молодая, стройная, светловолосая красотка.

— Я ищу Тревора, — сказала она.

Нельзя иметь все, решил я.