"Человек наизнанку" - читать интересную книгу автора (Варгас Фред)

II

Комиссар Жан-Батист Адамберг откинул макароны на дуршлаг и стал рассеянно наблюдать, как стекает вода, потом вывалил все в тарелку: немного сыра, томатного соуса — вполне приличный ужин. Он вернулся домой поздно — допрашивал одного парня, полного кретина, разговор затянулся до одиннадцати часов. Адамберг вообще был медлительным, он не любил торопить ни события, ни людей, даже полных кретинов. Но прежде всего он не любил подгонять самого себя. Телевизор работал с выключенным звуком, там без конца показывали какие-то войны. Он с грохотом порылся в ящике со столовыми приборами, где все было перемешано и пребывало в беспорядке, наконец отыскал вилку и, не садясь, замер у экрана.

«…кантурские волки совершили новое нападение в департаменте Приморские Альпы, до последнего времени считавшемся совершенно безопасным в этом отношении. Поговаривают, что на сей раз речь идет об исключительно крупном звере. Правда это или вымысел? С места событий передает…»

Адамберг, по-прежнему с тарелкой в руке, тихонько, на цыпочках приблизился к телевизору, словно стараясь не спугнуть диктора. Одно неосторожное движение — и этот робкий тип вспорхнет и улетит с экрана, так и не закончив интереснейшую историю про волков, которую только что начал рассказывать. Комиссар добавил громкость, отступил назад. Адамберга многое связывало с волками, как мы связаны со своими ночными кошмарами. Все годы детства он, уроженец Пиренеев, слышал, как старики рассказывают ужасные истории о последних волках во Франции. Ему случалось ночью бродить в горах, когда он был еще совсем маленьким, лет девяти-десяти: отец, не желая слушать никаких возражений, посылал его собирать хворост по обочинам дорог, и Жан-Батисту чудились желтые светящиеся глаза, следящие за ним из темноты. «Волчьи глаза в ночи горят, как уголья, малыш, горят, как уголья».

И сейчас, когда он стал взрослым, его сны возвращали его по ночам туда, в горы, на те же знакомые тропинки. До чего же человек — отвратительное создание, вечно-то он норовит привязаться к худшему, что было в его жизни.

Несколько лет назад он действительно слышал, что стая волков из Абруццких гор в Италии перебралась через Альпы и обосновалась где-то на территории Франции. Безответственное зверье, что с них взять! Бродят, как беззаботные пьянчужки, не ведая, куда их ноги занесут. Милая прогулка, символическое возвращение на родину, добро пожаловать, наши дорогие облезлые гости из Абруцци! Привет, товарищи! А потом он узнал, что какие-то ненормальные носятся с этими волками, как с несравненным сокровищем, устроив им надежное убежище в скалистом Меркантуре. И что время от времени люди подкармливают их, угощая барашком. Однако он впервые это видел по телевизору. Интересно, с чего бы эти ребята из Абруцци стали такими дикими и кровожадными? Адамберг, продолжая жевать, следил, как на экране появляются то растерзанная овца, то лужи крови, растекшиеся по земле, то искаженное отчаянием лицо пастуха, то клочья слипшейся от крови и грязи шерсти, разбросанные на зеленой траве пастбища. Оператор, по-видимому, испытывал удовольствие, показывая крупным планом рваные раны, а журналист задавал болезненные вопросы, разжигая гнев и без того доведенных до крайности местных жителей. Вперемежку с кадрами репортажа на экране то и дело мелькали изображения оскаленных волчьих морд, должно быть, из каких-то старых документальных фильмов, снятых скорее где-нибудь на Балканах, но уж никак не в Альпах. Создавалось впечатление, что население внутренних районов Приморских Альп подверглось нападению дикой стаи и только старые пастухи, гордо подняв голову, готовы бросить вызов кровожадным тварям, дать отпор, глядя им прямо в глаза. «Горят, как уголья, малыш, горят, как уголья…»

Далее сообщались факты: в районе горного массива обитали три десятка зарегистрированных волков, да еще несколько молодых, случайно забредших самцов, не больше десятка; кроме того, не следует забывать об одичавших собаках, порой не менее опасных. За прошедшие три месяца в окрестностях Меркантура в радиусе десяти километров волки загрызли несколько сотен баранов. В Париже об этом ни разу не упоминали, потому что всем на это было наплевать, и теперь Адамберг ошалело вслушивался, как комментатор называет ужасные цифры. Сегодня снова произошло два нападения, на сей раз в кантоне Онье.

На экране появился ветеринар и невозмутимо, со знанием дела стал давать пояснения, указывая на раны. Нет, сомневаться не приходится, здесь явно виден отпечаток коренного зуба с острой вершиной, это правый четвертый малый коренной зуб, а вот тут, видите, чуть впереди, след от правого клыка, вот посмотрите, и вот здесь, пониже, и здесь. И обратите внимание на расстояние между этими двумя отпечатками. Это, несомненно, челюсть очень крупного животного семейства псовых.

— Вы имеете в виду волка, доктор? — спросил репортер.

— Или очень крупную собаку.

— Или, может быть, очень крупного волка?

Кадр сменился, и перед Адамбергом возникло упрямое лицо овцевода. Он говорил о том, что вот уже четыре года с благословения столичных чиновников эти проклятые звери набивают себе брюхо, пожирая овец. Прежде никто не видывал таких ран. Никогда. Клыки у него с мою ладонь. Овцевод поднял руку, показывая на горы. Там-то он и рыщет. Зверь, какого еще не бывало. Пусть они там, в Париже, посмеиваются, пусть себе посмеиваются. Поглядим, как они будут смеяться, когда его увидят.

Словно во сне, Адамберг стоя доедал холодные макароны. Комментатор подвел итоги. На экране опять стали показывать зоны военных действий.

Комиссар медленно сел, поставил пустую тарелку на пол. Господи, ничего себе, меркантурские волки! Поначалу это была совсем маленькая стая, а теперь она ни с того ни с сего резко увеличилась. И район за районом расширяла свою территорию. Теперь волки охотились уже за пределами Приморских Альп. Их четыре десятка, интересно, кто из них проявляет агрессивность? Небольшая группа? Отдельные пары? Или какой-нибудь одиночка? В историях, что рассказывали старики, это был именно волк-одиночка: неуловимый, жестокий, он крался в ночи, припадая к земле. Огромный хищник. Меркантурский зверь. А в домах сидели испуганные дети. Адамберг закрыл глаза. «Волчьи глаза в ночи горят, как уголья, малыш, горят, как уголья».