"Уйди скорей и не спеши обратно" - читать интересную книгу автора (Варгас Фред)XXXIVПо старой дорожке, по краям которой валялся разный мусор, они подошли к ветхому домику с пристройкой из кривых досок. По черепичной крыше стучали капли дождя. Паршивое было лето, и сентябрь такой же. – Труба, – сказал Адамберг, указав на крышу. – Дрова. Яблони. Он постучал в дверь. Открыла старая, высокая и полная женщина с тяжелым морщинистым лицом, ее волосы были убраны под цветастую косынку. Черные глаза молча глядели на четверых полицейских. Потом она вынула сигарету, которую держала во рту. – Полиция, – проговорила она. Это был не вопрос, а точное определение. – Полиция, – подтвердил Адамберг, входя. – Вы – Клементина Курбе? – Она самая, – ответила та. Старуха провела их в гостиную, взбила подушки дивана, прежде чем пригласить их сесть. – В полиции теперь женщины служат? – с презрением кивнула она в сторону лейтенанта Элен Фруаси. – Докатились. Мужиков, что ль, мало, чтоб с оружием играться, вы-то куда лезете? Других делов не нашлось? У Клементины был деревенский выговор. Вздыхая, она ушла на кухню и вернулась с подносом, на котором стояли стаканы и тарелка с лепешками. – Фантазии, от них вся беда, – заключила она, ставя поднос на маленький столик, стоящий перед цветастым диванчиком и покрытый скатертью. – Подогретое вино и лепешки на сливках, откушать желаете? Адамберг глядел на нее с изумлением, он был почти очарован этим грубым сморщенным лицом. Керноркян дал понять, что не отказался бы от лепешек, бутерброд, который он съел в машине, не пошел ему впрок. – Угощайтесь, – подбодрила Клементина. – Только сливок сейчас не найдешь. Теперь не молоко, одна вода. Я кладу сметану, приходится класть. Клементина наполнила пять стаканов, отпила немного вина и взглянула на гостей. – Довольно вздора, – сказала она и зажгла сигарету. – Зачем пожаловали? – Нас интересует Арно Дамас Эллер-Девиль, – начал Адамберг, взяв маленькую лепешку. – Извините, его зовут Арно Дамас Вигье, – поправила Клементина. – Так ему больше нравится. В этом доме больше не произносят имени Эллер-Девиля. А не можете, так болтайте о нем на улице. – Он ваш внук? – Слушайте, сумрачный красавец. – Клементина вздернула подбородок в сторону Адамберга. – Я вам не какая-нибудь гусыня. Если бы вы этого не знали, вас бы тут не было. Как лепешки? Хороши или нет? – Хороши, – признался Адамберг. – Они замечательные, – не кривя душой, заверил Данглар. Честно сказать, он уже лет сорок не ел таких вкусных лепешек и радовался, как ребенок. – Довольно вздора, – бросила старуха, все еще стоя, смерив взглядом четверых полицейских. – Дайте только сниму фартук, выключу газ и предупрежу соседку, а потом пойду с вами. – Клементина Курбе, – сказал Адамберг, – у меня есть ордер на обыск. Сначала мы осмотрим дом. – Вас как величать? – Старший комиссар Жан-Батист Адамберг. – Жан-Батист Адамберг, я не привыкла губить людей, если они не сделали мне худого, из полиции они или нет. Крысы на чердаке, – сказала она, ткнув пальцем в потолок, – триста двадцать две крысы, из них одиннадцать дохлых, кишащих голодными блохами, не советую к ним приближаться, если дорожите своей жизнью. Если хотите обыскать чердак, вызывайте дезинфекцию. Не утруждайтесь: крысы наверху, а машинка Арно, на чем он письма печатал, в маленькой комнате. Там же конверты. Что вам еще нужно? – Библиотека, – сказал Данглар. – Тоже на чердаке. Только надо пройти мимо крыс. Четыреста томов, представляете? – О чуме? – О чем же еще? – Клементина, – мягко проговорил Адамберг, взяв еще одну лепешку, – вы не хотите присесть? Клементина грузно опустилась в цветастое кресло и скрестила на груди руки. – Зачем вы все это говорите? – спросил Адамберг. – Почему не отрицаете? – Чего отрицать, про тех чумных? – Да, про пять жертв. – Какие жертвы, к чертям! – проворчала Клементина. – Палачи! – Палачи, – согласился Адамберг. – Мучители. – Пусть сдохнут! Чем скорее подохнут, тем быстрее оживет Арно. Они отняли у него все, они его уничтожили. Арно должен воскреснуть. А этого не будет, пока эти оборотни землю топчут. – Но оборотни не умирают сами по себе. – Конечно нет. Живучие, как репейник. – Пришлось им помочь, Клементина? – Да уж пришлось. – Почему именно чума? – Журно – повелители чумы, – отрезала Клементина. – Не надо делать нам зла, вот и все. – А иначе? – Иначе Журно нашлют на вас чуму. У нас в руках бич Божий. – Клементина, почему вы рассказываете все это? – А что еще делать-то? – Молчать. – Разве вы меня не нашли? И малыш в кутузке со вчерашнего дня. Так что довольно вздора, надо отправляться, и дело с концом. Что изменится? – Все может измениться, – сказал Адамберг. – Ничего уже не изменишь, – сурово улыбнулась Клементина. – Дело сделано. Ясно вам, комиссар? Конец. Враг уже там. Трое других сдохнут через неделю, все равно, останусь я здесь или уйду. Для них слишком поздно. Дело сделано. Все восемь умрут. – Восемь? – Шестеро мучителей, жестокая девка и заказчик. По мне, их восемь. Вы в курсе или нет? – Дамас ничего не сказал. – И правильно. Он не мог говорить, не убедившись, что работа закончена. Так промеж нас было условлено, если одного из нас заметут. Как вы его нашли? – По алмазу. – Он его прячет. – Я его видел. – Ну да, – проговорила Клементина. – Вы ученый, вы знаете про бич Божий. На это мы никак не рассчитывали. – Пришлось срочно наводить справки. – Слишком поздно. Дело сделано. Враг уже там. – Блохи? – Ага. Они уже кинулись на них. Они уже заражены. – Их имена, Клементина? – Ишь чего захотели! Чтобы вы бросились их спасать? Это их судьба, и пусть она свершится. Не надо было уничтожать Журно. Они уничтожили его, комиссар, его и девушку, которую он любил, ту, что выкинулась в окно, бедняжка. Адамберг покачал головой: – Клементина, это вы внушили ему, что он должен мстить? – Мы говорили об этом каждый день в тюрьме. Он наследник своего прадеда, кольцо принадлежит ему. Арно должен поднять голову, как Эмиль во время эпидемии. – А вас не пугает, что придется идти в тюрьму? Вам и Дамасу? – В тюрьму? – Клементина хлопнула себя по ляжкам. – Шутите, комиссар? Извините, мы с Арно никого не убили. – Кто же тогда? – Блохи. – Выпустить зараженных блох все равно что выстрелить в человека. – Извините, их никто не заставлял кусать. Это бич Божий, он карает, кого ему будет угодно. Если кто и убил, то только Бог. Или вы и Его думаете упечь? Адамберг наблюдал за выражением лица Клементины Курбе, оно было так же безмятежно, как у ее внука. Он понял, почему Дамас был так непоколебимо спокоен. Один и другой считали себя абсолютно невиновными в пяти убийствах, которые совершили, и трех, которые были задуманы. – Довольно вздора, – отрезала Клементина. – Поговорили – и будет, мне идти с вами или оставаться? – Я попрошу вас пойти с нами, Клементина Курбе, – сказал Адамберг, вставая. – Чтобы сделать заявление. Вы задержаны. – Так тому и быть, – согласилась Клементина и тоже встала. – Хоть мальчика повидаю. Пока Клементина убирала со стола, гасила огонь и выключала газ, Керноркян дал понять Адамбергу, что ему не очень-то хочется лезть на чердак. – Они безопасны, бригадир, – устыдил его Адамберг. – Господи, да где, по-вашему, она могла найти чумных крыс? Она бредит, Керноркян, все это только у нее в голове. – А она другое говорит, – сумрачно возразил Керноркян. – Она возится с ними каждый день, и чумы у нее нет. – Журно под защитой, комиссар. – Журно вбили это себе в голову, а вам это ничем не грозит, даю слово. Они нападают только на тех, кто вредит Журно. – Что-то вроде семейного мстителя? – Вот именно. Захватите также древесный уголь и отправьте в лабораторию с пометкой «срочно». Прибытие старой женщины в уголовный розыск произвело сенсацию. Она принесла большую коробку лепешек, которую весело показала Дамасу, остановившись у решетки. Тот улыбнулся. – Не волнуйся, Арно, – громко сказала она. – Дело сделано. Они все попались, все до единого. Дамас улыбнулся еще шире, взял коробку, которую она просунула ему сквозь прутья, и спокойно вернулся на кушетку. – Приготовьте ей камеру рядом с Дамасом, – распорядился Адамберг. – Достаньте из раздевалки матрас и устройте все как можно удобнее. Ей восемьдесят шесть лет. Клементина, – обратился он к старухе, – довольно вздора, приступим, жду ваших показаний, или вы устали? – Приступим, – твердо ответила Клементина. В шесть вечера Адамберг вышел пройтись, голова его гудела от признаний Клементины Журно, в замужестве Курбе. Он слушал ее два часа, потом устроил бабке и внуку очную ставку. Те ни разу не усомнились, что троих следующих жертв ждет смерть. Даже когда Адамберг объяснил, что прошло очень мало времени между появлением блох и смертью, слишком мало, чтобы можно было считать их умершими от чумы. Комиссар бродил по улицам целый час, пока не остановился у стен тюрьмы Санте. Наверху один заключенный просунул ногу сквозь прутья. Там неизменно торчала из окна чья-то нога, болтаясь в воздухе над бульваром Араго. Именно нога, а не рука. Необутая, босая. Подобно комиссару, этот человек хотел прогуляться. Адамберг взглянул на ногу, представив, что это нога Клементины, а не Дамаса, болтается между небом и землей. Он не считал их сумасшедшими, за исключением того лабиринта, куда увлекал их семейный призрак. Когда нога неожиданно исчезла в окне, Адамберг понял, что оставался некто третий, вне этих стен, готовый завершить начатое в Париже, Труа и Шательро, держа наготове витую проволоку. |
||
|