"Глаза, чтобы плакать" - читать интересную книгу автора (Дар Фредерик)4Был вызван гример. Зайдя в уборную, Иван тотчас же заметил скомканное платье, лежащее на растерзанном диване, мой помятый вид и полное отсутствие следов своей работы на лице актрисы, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он молча принялся восстанавливать Люсии грим и прическу, приказав костюмерше вновь хорошенько погладить платье. Я был готов провалиться от стыда сквозь землю. У Ивана были все основания считать меня альфонсом при стареющей даме. Очень скоро такого же мнения обо мне, с легкой руки гримера, будут все работники студии, так как в киношной среде слухи и сплетни распространяются со скоростью молнии, распускаясь при свете прожекторов пышным цветом. Забившись в угол, я мечтал лишь о том, чтобы все забыли о моем присутствии. Люсия тем временем была подготовлена к съемкам и, прежде чем покинуть уборную, категоричным тоном бросила мне: – Жди меня здесь! Я не стал перечить. Как только все ушли, я растянулся на диване и почти мгновенно уснул. Меня разбудил легкий шум. Открыв глаза, я обнаружил ту самую блондинку, которую встретил накануне у дома Люсии. Она застыла в дверях, с любопытством уставившись на меня. Черное платье и белое пальто подчеркивали белокурость ее волос. Тонкое лицо аристократки, на котором сияли голубые задумчивые глаза, было прекрасно. Девушка производила впечатление хрупкого неземного создания. Заметив, что я проснулся, она переступила порог и прикрыла за собой дверь. Сонный, с всклокоченными волосами, я с трудом поднялся с дивана, искренне желая оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. – Кто вы? – спросила девушка. – Морис Теланк. – А что вы делаете в уборной моей тети? – Гм, я... я ее жду. – Ей известно, что вы здесь? – Она сама велела мне... Девушка была явно озадачена. Судя по всему, несмотря на юный возраст, ей были присущи серьезность и рассудительность. Племянница Люсии расположилась в единственном кресле. Я, не желая больше подходить к дивану, со смущенным видом прислонился к стене. – Удивительно, – проронила девушка. – Тетя никогда не говорила мне о вас... – Мы знакомы всего несколько дней. – Вы актер? – Да. – Играете с тетей в одном фильме? – Да. – Какую роль? – О, совсем крошечную. Закинув ногу на ногу, она без стеснения рассматривала меня. В свою очередь, я исподтишка любовался ее прелестным лицом и безукоризненной фигурой. – Невероятно, но мне кажется, я вас где-то уже видела... Вы много снимались? – Нет. – Подождите, я, кажется, вспомнила. Это было вчера, возле нашего дома. Вы выходили от нас, не так ли? – Да. Видимо, проклятая краска вновь стала подбираться к моему лицу, так как девушка неожиданно нахмурилась. – Люсия ничего не сказала мне о вашем визите. Интересно, почему? – Видимо, это событие не слишком много значило для нее. Впервые за время нашего разговора я увидел улыбку девушки, сделавшую ее, как ни странно, еще печальнее. Я почувствовал, что мне следует во что бы то ни стало поддерживать разговор, чтобы не выглядеть в ее глазах идиотом. – Вы поете? – О, Люсия вам об этом рассказала? – Да. У вас, кажется, замечательный голос? Выразительно пожав плечами, племянница Люсии дала мне понять, что отнюдь не считает свои певческие данные выдающимися. – Мой замечательный голос – тетина выдумка. Она настаивает, чтобы я стала артисткой. Поскольку я, как выяснилось, абсолютно не владею актерской речью, Люсия сделала ставку на мой голос. Между нами говоря, никогда не пошла бы в оперу, даже в качестве зрительницы. Терпеть не могу этой скучищи. Моя новая знакомая была не лишена здравого смысла. Я расхохотался. – Вас зовут Мов? – Еще одна выдумка Люсии. Мое настоящее имя – Клер... Тетя обожает переделывать на свой лад окружающих ее людей, вы тоже скоро с этим столкнетесь. Она уникальное создание! В этот момент вошла Люсия. С ее лба струился пот. Увидев нас вдвоем, актриса вздрогнула от неожиданности и нахмурилась. – Что ты здесь делаешь, Мов? – Ты же видишь: болтаю с Морисом. – Зачем ты явилась сюда? Ты же ненавидишь студийную обстановку! – Мне стало без тебя скучно. Люсия уселась перед туалетным столиком и с раздраженным видом стала протирать свое лицо губкой. – А ты ничего не рассказывала мне об этом парне, – заметила Мов, словно меня не было рядом. – Я как раз собиралась это сделать... – Неужели? Я переводил взгляд с одной женщины на другую, смутно ощущая возникшее между ними соперничество. – Представь себе. Я только что приняла очень важное решение, касающееся Мориса. Мов бросила на меня полный осуждения взгляд, видимо, упрекая за то, что во время нашей беседы я не ввел ее в курс дела относительно упомянутого "важного решения". Для меня же сообщение Люсии было не меньшим откровением, и это не могло не отразиться на моем лице. Возникла напряженная пауза. – Вот как? – наконец выдавила из себя Мов. – В скором времени я буду сама снимать фильм, – заявила Люсия. – Ты знаешь, что эта идея давно не дает мне покоя. – Что же, ты наконец решилась? – Решилась. Я откажусь от роли в спектакле, который готовится к началу сезона, чтобы в сентябре и октябре заняться съемками. – Ты уже нашла интересный сюжет? – Нет, но я нашла исполнителя главной роли. Девушка, кивком головы указав на меня, поинтересовалась: – Уж не он ли? – Он самый. Мне казалось, что все происходит во сне. Новость была слишком фантастична, чтобы не обернуться забавной шуткой. Мов заерзала в кресле, встала и сняла пальто. Оставшись в черном платье, она походила на воспитанницу приюта, хрупкую и тонкую, но уже с весьма соблазнительными формами. – Ну, что же, браво, – бросила мне девушка. – В каком же амплуа вы намерены выступить? Я не знал, что ответить, в отчаянии ища поддержки у Люсии. Та ободряюще улыбнулась и сказала: – Постараюсь откопать сценарий "Великого Мона". Ты не находишь, что Морис очень похож на героя Алена Фурнье? – Пожалуй, – согласилась Мов. – Мне бы хотелось сделать чистый и свежий фильм, где будет много натурных съемок. – Неплохо задумано... Мов задумчиво прошлась по комнате. Затем, подхватив свое пальто, перебросила его через плечо. – Я убегаю. Не буду вам мешать, – сказала она со вздохом. – Ты меня не дождешься? – Нет. Мне надо упражняться на фортепиано. – Коль скоро ты идешь домой, не сочти за труд передать Феликсу, чтобы он приготовил голубую комнату. – Для Мориса? – Да... Нам предстоит много работы, так что будет удобнее, если он поживет с нами. Прежде чем уйти, Мов одарила меня долгим прощальным взглядом, от которого я покраснел, как рак. – Ну, что же, до скорой встречи, Морис... В ее голосе я уловил едва скрываемое презрение. Как только в коридоре затих стук ее каблучков, Люсия заперла дверь и, раскрыв объятия, направилась ко мне. Я был в ужасе. Актриса решала мою судьбу, не считая нужным узнать мое мнение. Я был игрушкой в ее руках, это пугало и пьянило. – Ну, что скажешь, малыш? – Я ничего не понимаю. – Все, что я ей сказала, – чистая правда. Эта идея мне пришла в голову сегодня, во время съемок. Я всерьез займусь твоей карьерой, дорогой, и сделаю из тебя великого артиста. – О, Люсия... – Вот увидишь, а пока я хотела бы с тобой не расставаться... Едва закончив последнюю фразу, женщина заключила меня в объятия и стала призывно покусывать мое ухо. Я закрыл глаза. Вечером после съемок мы отправились за моим чемоданом. Я не хотел, чтобы Люсия поднималась в мою убогую каморку, тем более что мне было запрещено пользоваться лифтом. Однако упрямая актриса настояла на своем. Некоторое время она не решалась войти, с порога рассматривая почти монашескую келью, в которую через пыльные форточки едва пробивался свет. Обстановка явно спартанская: кровать, стенной шкаф белого цвета, газовая плитка и единственный стул. Из обычных удобств был лишь маленький рукомойник. – Ну вот, видите, – пробормотал я. – Полное убожество! Мне было стыдно за царивший в комнате беспорядок: неубранную кровать, где простыни не менялись уже месяц, стол, на котором банка из-под сардин и пустая молочная бутылка соседствовали с зубной щеткой. Люсия наконец переступила порог и, обернувшись ко мне, улыбнулась: – Здесь просто замечательно, Морис! – Вы смеетесь надо мной! – Вам трудно понять, насколько ваше жилище выглядит трогательно, наивно, чистосердечно... Здесь все дышит присутствием молодого человека... Я растерялся. Ее слова казались искренними, но растроганность, по-моему, шла от снобизма. Я при всем желании не мог понять, какую прелесть можно было найти в этом душном, пропитанном затхлостью клоповнике. Люсия подошла к кровати, над которой висела пришпиленная кнопками к стене фотография моей матери. – Это твоя мать? – Да. – Давно был сделан снимок? – В прошлом году. – Боже мой, как же молодо она выглядит! Я подошел ближе. Рядом с улыбающейся мамой сидела наша старая овчарка Вилли. Позади них, на заднем плане, виднелась соседская изгородь, через которую свисали кусты роз. Действительно, мама выглядела очень молодо, гораздо моложе Люсии. – Ну что же, давай собирать вещи! Я вытащил из-под кровати потрепанный картонный чемодан, жалкий вид которого не могли скрасить разноцветные гостиничные этикетки, привезенные с Кубы одним моим приятелем. С помощью Люсии я сложил в него мой второй костюм и нижнее белье. Сняв со стены фотографию мамы, я засунул ее в книгу пьес Жана Ануя. – Ну вот и все, – выдохнул я. Держа чемодан в руках, я с тайным волнением в последний раз обвел глазами пристанище, в котором пережил свои первые парижские надежды и разочарования. Люсия вдруг уселась на кровать. – Морис, я бы хотела принадлежать тебе именно здесь. – Здесь? – как идиот, переспросил я. – Да. Иди ко мне. Пришлось подчиниться. Все повторилось сначала, но на этот раз с большим искусством, чем днем. Актриса взяла инициативу в свои руки. Она занималась любовью с той же самоотдачей, с какой играла на сцене, вкладывая в это всю свою душу, всю свою веру... Бедное убранство комнаты, жалобный скрип пружинного матраца усиливали ее возбуждение. Некоторое время спустя, когда я в изнеможении вытянулся рядом с ней, она прошептала мне на ухо: – Сохрани за собой эту комнату, Морис. Мы будем часто сюда приходить, хорошо? Я пообещал. Феликс, исполненный достоинства, взял из моих рук чемодан. Его презрение выразилось лишь в том, что, относя чемодан в мою комнату, он старался держать его подальше от себя. Люсия потащила меня в гостиную, где прилежно разучивала гаммы ее племянница. Девушка не стала прерывать своих упражнений, сделав вид, что не заметила нашего появления. Я остро ощущал ее недовольство. Было совершенно очевидно, что мое вторжение в жизнь этого дома ей неприятно. Мне предстояло проявить много терпения и уступчивости, чтобы завоевать ее расположение. – Мов! – позвала Люсия. Упрямица нехотя убрала ноты и с грохотом, прозвучавшим как выстрел, захлопнула крышку рояля. Люсия пронзила ее потемневшими от гнева глазами. – Мов, не могла бы ты показать Морису его комнату? – Для этого есть Феликс. – Покажи Морису комнату и позаботься о том, чтобы у него было все необходимое! Девушка, крутанувшись разок на вертящемся стуле, резко встала. – Очень хорошо. Прошу вас, месье. Люсия жестом велела мне следовать за своей племянницей. Миновав прихожую, мы поднялись по внутренней лестнице на второй этаж. Моя комната располагалась прямо над спальней хозяйки дома. Выбор для меня именно этой комнаты был не случаен, о чем красноречиво говорила пожарная лестница, ведущая из моего окна прямо на балкон актрисы. Окна обеих комнат выходили в тенистый сад, так что ночью я без шума мог пробраться к Люсии, без риска быть замеченным с улицы. Мое новое жилище, выдержанное в голубых тонах, не имело ничего общего с прежней обителью. Помимо удобной мебели, радио и телевизора, оно включало туалетную комнату, облицованную голубым кафелем. – Вы удовлетворены, месье? – издевательским тоном спросила Мов. С того момента, как мы покинули гостиную, она заговорила впервые. Мой нелепый чемодан, поставленный на изысканный стол, выглядел посреди всей этой роскоши, словно ящик с мусором. Я разозлился и решил дать Мов отпор. – Я полагаю, вы не одобряете мое появление в этом доме. В таком случае думаю, мне лучше будет уйти. Девушка пожала плечами. – Тетя желает видеть вас здесь. Что же, теперь в доме будет на одного актера больше. Это обещает много забавного... Я схватил свой чемодан. – Очень хорошо, я сматываюсь отсюда. Но Мов преградила мне путь. – Не будьте кретином. Вы прекрасно знаете, что, если уйдете, Люсия мне этого не простит. Она ужасна в гневе. Клянусь, она может перейти все границы. Девушка неожиданно улыбнулась. – И потом, не стоит драматизировать ситуацию. Мне, в сущности, совершенно наплевать на то, что вы будете здесь жить. Какая, в конце концов, разница, вы или кто-нибудь другой? Окончательно сбив меня с толку, она ушла, а я принялся в ожидании ужина распаковывать свои пожитки. За столом Люсия оживленно рассказывала нам о своем проекте. Казалось, она твердо решила его осуществить и подарить мне шанс. Актриса уже успела заинтересовать фильмом одного из продюсеров, и теперь ей предстояло найти хорошего сценариста, способного написать подходящую историю. Люсия хотела иметь готовый сценарий к концу съемок, чтобы немедленно приступить к новой работе. Во время летних каникул можно было бы осуществить весь подготовительный этап и в сентябре начать снимать. Я по-прежнему считал ее планы фантастичными. Слишком уж стремительно развивались события. Наверняка этот проект – очередной каприз избалованной знаменитости. Она забросит его, как только возникнут первые трудности, а я несолоно хлебавши вернусь к ничтожной роли статиста. Пока же идея будущего фильма захватила Люсию целиком. Эта женщина обладала невероятным напором, для нее не существовало преград. Она умела желать и знала, как добиться осуществления своих желаний. К концу ужина я был окончательно оглушен всем сказанным. Мов лишь слушала, кивала головой и изредка, когда Люсия призывала ее в свидетели, вставляла меткие, дельные замечания. Она вышла из-за стола раньше нас. В ее пожелании приятного вечера прозвучал вызов. После ее ухода повисло странное молчание. Люсия протянула руку. Прикосновение ее холодных сухих пальцев к моей руке было неприятным. – Ты кажешься встревоженным, – шепотом проронила она. – Мне действительно тревожно. – В чем дело? Тебя беспокоит будущая роль в фильме? – Нет, меня беспокоит Мов. По-моему, она меня не переносит. – Какая чепуха. Она ревнива, как и все девчонки ее возраста. Если бы я завела собаку, она испытывала бы те же эмоции. Это пройдет. Все дело в привычке, – беспечно объяснила Люсия и, понизив голос, добавила: – Сегодня ночью запри свою дверь и по пожарной лестнице спускайся ко мне в спальню. Я был готов ответить отказом. Мысль о том, что мне вновь придется оказаться в комнате, где накануне я вел себя как идиот, внушала отвращение. – Договорились? – Договорились. – Будь осторожен, смотри не упади! Почему в этот момент я подумал, что Люсия играет свою очередную роль, что она постоянно играет какую-нибудь роль? Великая актриса навсегда утратила ощущение границы между киностудией и повседневной жизнью и превратилась в стареющую Джульетту, которой вечно суждено искать Ромео, способного бросить ей ответную реплику. Через час, переодетый в пижаму, я был на балконе ее спальни. Люсия оставила раскрытым окно, и в полумраке комнаты я заметил ее силуэт. – Оставайся на месте! – послышался шепот. Решив, что до нее долетел подозрительный шум, я замер. Через мгновение актриса стояла рядом со мной. – Боже мой, как же ты прекрасен! Мне захотелось посмотреть на тебя при свете луны. Ты восхитительное создание! Я пожал плечами. |
||
|