"Хлеб могильщиков" - читать интересную книгу автора (Дар Фредерик)16Ничто так не заставляет задуматься о зыбкости жизни в целом и счастья человека в частности, как первая ночь в тюрьме. Счастье! Возможно ли оно? Всю ночь я не сомкнул глаз. Больше всего угнетало меня не то, что я оказался в камере, а отравление Кастэна. Я-то строил свою защиту совсем на другом, а мне подсунули неожиданный вопрос, к которому я не был готов по той простой причине, что ничего об этом не знал. Часами, вытянувшись в одежде на узкой кровати, я обдумывал эту проблему. Я знал, что полиция ошибается. Я не отравлял Кастэна. А думать, что в этом виновата Жермена, значило плохо ее знать. И тем не менее в теле был яд! Должно же быть какое-то объяснение? Может быть, ошибся кто-то в аптеке, где он покупал свои лекарства? Такие случаи бывают... Я терялся в догадках. Но внезапно я все понял. Это же было так очевидно... Я знал, кто отравил Кастэна. Виновного звали Креман, и он умер раньше своей жертвы! Злые слухи по поводу вдовы Кремана были обоснованны. Эта экстравагантная румынка отравила своего мужа, как утверждала людская молва. Я читал сообщения о делах такого рода. Из них я узнал, что мышьяк – это яд, который может перейти от отравленного на другой объект. В выкопанных трупах находили яд только потому, что его содержала земля. Чем больше я раздумывал об этом, тем больше проникался уверенностью, что мышьяк, найденный в теле Кастэна, попал к нему от мертвого торговца. Никакого сомнения: Креман был отравлен. Потом, когда оба мертвеца находились вместе, часть яда перешла в Кастэна... Я открыл чудовищную жестокость случайности. С момента, когда я увидел Жермену на почте, выходящей из телефонной кабины, случай швырнул меня в свои зловещие шестерни. Мне долгое время казалось, что я сам распоряжаюсь своей судьбой, а на деле – я оказался всего лишь ее жалким рабом. Внезапно на меня напал страх перед правосудием. Но не людским правосудием, нет, с этим мы сладим... Но другим правосудием, более беспощадным. Более неизбежным... Божественным... "На этот раз тебе не выкарабкаться, – говорил я себе, – на этот раз ты в лапах у Шарвье, а он пойдет до конца, потому что уже слишком далеко зашел, чтобы остановиться... По древней пословице: "Ищите, кому это выгодно" – он начнет давить на нас с Жерменой". Я думал и о ней. Мысль о том, что в этот самый момент она всматривается в сумрак камеры, была непереносимой. Любовь моя... Ей не везло с мужчинами. Она была зачата и рождена на свет, чтобы стать кроткой супругой, а стала женой больного, умалишенного и убийцы... Если я отверчусь, то мишенью для полицейских станет она. Инспектор заявил: "Яд – это оружие женщин". Нет, я не хотел... не хотел... Жермене не везло в жизни, у нее было слишком много разочарований и унижений. Она имела право на спокойствие и счастье... В десять часов следующего дня меня опять привели в кабинет Шарвье. Он сменил костюм и был одет в желтую рубашку и замшевую куртку. Его ячмень немного спал, но по-прежнему из-за него взгляд главного инспектора был какой-то косой. – Как дела, Деланж? – Плохо! – Бессонная ночь? – Да уж... – Вы подумали над моими вчерашними вопросами? Почему он был так самоуверен? Мне казалось, что он не испытывал ни малейшего сомнения в результатах своего расследования. Этот дьявол неплохо знал своих современников. Меня охватила спокойная печаль. – Я подумал, месье инспектор. – Что же? – Вам не трудно позвать секретаря? Все долго и сложно... А у меня нет желания рассказывать одно и то же несколько раз. Радостный свет загорелся в его глазах. Он что-то крикнул, и появившийся толстяк сел за машинку. У этого типа был тройной подбородок, на пальце печатка, похожая на епископскую корону. – Мы слушаем вас, Деланж. Я еще сомневался. У меня была возможность выбраться. Я закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Когда начинаешь, надо быть уверенным в своем решении... Шарвье, скрестив руки на столе, молчал. Открыв глаза, я увидел, что он смотрит в окно на деревья вдоль тротуара. Он, наверно, думал то же, что и я. Я прочистил горло, скрестил ноги, чтобы создать видимость расслабленности. Затем я начал: – Так вот, инспектор... У меня пересохло горло. Пишущая машинка замолкла одновременно со мной. Толстяк полицейский размял пальцы и развязал галстук. Шарвье закатал манжеты куртки. – Это все? – Да, инспектор. Вы не верите мне? – Ваша версия яда, перешедшего от мертвого, не тянет... – Что? – Я проконсультируюсь у экспертов и займусь эксгумацией Кремана. Более сердечным он не стал. Все тот же легавый. Он меня отправил в камеру, где я провел несколько дней. Время тянулось бесконечно. Мне не удалось добиться своего. Никогда больше я не обрету ни свободы, ни любви женщины. Меня будут судить. Может быть, отрубят голову... Но я не верил в это, потому что у нас, во Франции, присяжные заседатели чувствительны к любви. Мне потребовалось время, чтобы понять, что в какой-то ничтожный миг я перешел из счастливого мира к самой черной безнадежности и отчаянию. Но мне потребовалось еще больше времени, чтобы смириться с этим. Когда, наконец, я появился в кабинете Шарвье, там была Жермена и инспекторы. Я был поражен темным цветом ее лица и потерянным взглядом. Я улыбнулся ей. – Здравствуй, Жермена... Она слабо кивнула в ответ. – Садитесь, – сказал главный инспектор. Перед Шарвье лежала стопка бумаг. – Деланж, мы произвели эксгумацию Кремана. Говорю вам сразу же: придуманная вами версия не пройдет: он умер естественной смертью. Ни малейших следов яда... Так утверждают эксперты. За столь короткое время мышьяк не мог попасть в желудок Кастэна! Инспектор не блефовал. Это подтверждало подробное, подписанное и заверенное заключение. Я посмотрел на Жермену. Ее лицо так много выражало... Это она его отравила... Я вспомнил о жалобах могильщика на боль в желудке, о его позывах к рвоте, желтый цвет его лица, его слабость... Неделями она отравляла его. Это был ее ответ на его мелочность и побои. Шарвье смотрел на нас. – Я собрал вас обоих с намерением установить истину. Истину! Слышите меня? Кто из вас двоих скормил эту гадость Кастэну? Давайте-ка, детки, время настало! Я поднялся. Сидеть больше было невмоготу. – А, ладно, что уж... Да, это я, инспектор! Я один. Таким образом я хотел его уничтожить. А потом, когда я узнал, что он едет в Париж лечиться, я испугался, что врачи доберутся до истины. Тогда я ускорил события и воспользовался представившейся возможностью. Я не смотрел ни на кого. В таких условиях врать нелегко. Раздался подозрительный голос Шарвье: – А зачем тогда вы выдумали эту историю с мышьяком в склепе? – Я надеялся, что мне поверят... Потому что отравление, которое я совершил, предполагает умысел, не так ли? И мне казалось, что на присяжных это произведет плохое впечатление. – Мадам Кастэн была вашей сообщницей? Я пожал плечами: – Вы думаете, что для того, чтобы бросить щепотку порошка в стакан, нужно несколько человек? – Она была в курсе ваших действий? – Абсолютно нет. – Мадам Кастэн, вы были в курсе этого отравления? – Нет. – А того, что было дальше? – Тоже нет. Я взглянул на Жермену: – Если бы она узнала об этом, она ни на минуту не осталась бы со мной. Не так ли, дорогая? Ее глаза были такими нежными, какими я никогда их не видел. Я понимал, что она принимает мою жертву. И не из эгоизма, но как почесть, которую я воздавал нашей любви. Она чувствовала, что, спасая ее, спасаю в себе что-то более ценное, чем жизнь и свобода. – Нет, – прошептала она, – я бы не осталась с тобой, Блэз... Еще одним взглядом я поблагодарил ее за то, что она приняла мой дар. После этого я сел, уставший, как человек, проделавший тяжелую работу. Когда я повернулся, чтобы взглянуть на Жермену еще раз, ее уже не было... Ее увели, совсем одну, в жизнь! |
|
|