"С моей-то рожей" - читать интересную книгу автора (Дар Фредерик)5Медина вернулся к полуночи. Увидев нас, он с сияющей улыбкой воскликнул: – Еще не спите? – Нет, – ответил я. – Слишком интересной оказалась вечерняя телепрограмма. Улыбка мгновенно слетела с его лица. Ее место заняла привычная маска. – Так вы видели?.. – неопределенно произнес он. – Ну конечно, я вас видел. – Я выглядел не слишком неуклюжим? – Напротив, вы были просто великолепны! Вряд ли я смог бы выглядеть лучше, окажись перед камерами. – Не нужно издеваться, Жеф. Мне было страшно неприятно все это, но не удалось отвертеться... – Ну естественно! Слава требует жертв. Я помню это еще по старым временам. Сидя на том самом диване, где незадолго до этого мы с такой страстью занимались любовью, Эмма с беспокойным видом смотрела на нас. Медина растерялся, не зная, как себя вести. Он чувствовал мой гнев и мучительно искал способ его усмирить или, по крайней мере, ослабить. Внезапно ему на глаза попался чемодан, о котором я совершенно забыл. Чемодан стоял посреди комнаты и выглядел весьма многозначительно. – Это еще что такое, Жеф? Я рискнул ухмыльнуться. – Сами видите: мой чемодан. – А почему он здесь? – Дожидается меня. Я уезжаю, Медина. Мне осталось лишь поблагодарить вас за гостеприимство... Медина, вероятно, побледнел бы, если бы уже не был белым, как мел. Его и без того тонкие губы вытянулись в ниточку. – Что вы хотите этим сказать, Жеф? – Природа обделила меня даром заниматься журналистикой с помощью посредника. Это абсолютно не соответствует моему характеру. Поэтому я предпочитаю все бросить! Медина выглядел раздавленным. Судя по всему, я нанес ему страшный удар, разрушив его уже начавшие осуществляться планы коротким словом: кончено! Намерение уехать было полной неожиданностью и для меня самого. Оно пришло мне в голову внезапно при виде этого лукавого существа и моего чемодана. Возникшую между ними причинно-следственную связь я расценивал как знак судьбы. Более того, отъезд представлялся единственным способом прекратить эту постоянную эксплуатацию, жертвой которой я стал. Я старался не смотреть на Эмму, так как ее полные отчаяния глаза могли бы поколебать мою решимость и заставить еще раз изменить свои планы. Медина молча снял пальто, бросил его на спинку кресла и направился к бару, чтобы налить себе коньяка в пузатый бокал. Этому славному парню требовалось взбодриться! – Послушайте, Жеф, черт бы меня побрал, если я что-нибудь понимаю в вашем поведении! Его голос дрожал. Он изъяснялся ворчливым и неуверенным тоном, словно человек, переживающий большое горе, но пытающийся держать себя в руках. – Мне казалось, что вам хорошо в моем доме, что вы почти счастливы, – продолжал он. – Я тоже так думал, Фернан, но, как выяснилось, это далеко не так! – Неужели на вас так подействовало мое выступление по телевидению?! – Возможно. Хоть я вас и видел каждый день, но потребовался свет юпитеров, чтобы понять, что вы из себя представляете в действительности. – Жеф, вы слишком честолюбивы и не можете мне простить, что я сыграл перед камерами вашу роль! – Вы сыграли вовсе не мою, а свою собственную роль! Неужели вы думаете, что я стал бы с такой претензией распускать перья перед ведущим? Лишь закомплексованный неудачник может вести себя подобным образом! Медина застыл. Его глаза провалились в глубь глазниц, словно пытались спастись бегством. – Вы не в состоянии связать на бумаге пару слов. Единственное, что вы можете хорошо делать, – это написать свое имя под моими статьями. – Я умею также прятать, кормить и давать возможность работать человеку, находящемуся вне закона. Медина сбросил маску любезности, показав свое истинное лицо, на котором отпечатались низость и коварство. Вся гнусность, которая накапливалась в глубине его души, готова была выплеснуться наружу. – Я для вас – пишущая машинка, Фернан. Вас вполне устраивает, что я вне закона. Что ж, пусть со мной случится самое страшное, но я не желаю больше создавать вам имя, оставаясь в тени! Я не копировальный автомат, вы слышите?! Рассмеявшись, я продолжал: – Карьера Фернана Медины оказалась слишком короткой! В вашей газете долго будут гадать, почему у вас столь внезапно пропал писательский дар! Эти слова пронзили его прямо в сердце. Срывающимся голосом Медина завопил: – Вы останетесь и будете писать, если дорожите своей шкурой! Этот выпад, как ни странно, подействовал на меня успокаивающе. Стало ясно, что приютивший меня человек – самый настоящий подонок. Я правильно сделал, что высказал ему все в глаза, а самое главное, слова Эммы оказались чистой правдой. Я подошел к чемодану и, наклонившись, взялся за ручку. – Прощайте, Эмма, – произнес я, тяжело вздохнув. – Желаю вам поскорее расстаться с этим убожеством! Медина рванулся в мою сторону и в ярости пнул чемодан ногой. – Если вы сейчас уйдете, я позвоню в полицию и добьюсь, чтобы вас арестовали, а затем организую кампанию против вас. Ваши враги обязательно вас разыщут и пришьют! Он забился в самой настоящей истерике: топал ногами, брызгал слюной, яростно размахивал руками, производя жуткое и нелепое впечатление. Поставив чемодан, я схватил его за галстук и притянул к себе. – Ах ты, ничтожество, жалкая бездарь, болван из породы стукачей и воров чужих мыслей! Беги звони легавым, если у тебя хватит смелости! Но помни, что меня арестуют под твоей крышей, мразь! Я подтащил его к столику, на котором стоял телефон. Медина несколько раз судорожно сглотнув слюну и, сорвав с себя галстук, схватил телефонную трубку. Трясущейся рукой он набрал номер полицейского управления. Я отчетливо слышал гудки, но не шевельнул пальцем, отдавшись на волю Провидения. Решалась моя судьба, судьба, которая, как я чувствовал, была заранее предначертана. Тринадцать лет я бродил по ее лабиринтам, приведшим меня к этому белому телефонному аппарату. Я смотрел на него как завороженный. На другом конце провода сняли трубку, и низкий густой голос рявкнул: – Да?! – Полиция? – спросил Медина. В этот момент Эмма нажала на рычаг, оборвав связь. Медина, продолжая прижимать к уху трубку, бросил на жену полный бешенства взгляд. – Ты потерял голову, Фернан, – примиряюще произнесла Эмма. – Глупо ссориться из-за пустяков. Все еще образуется... Ее нежный и мелодичный голос подействовал успокаивающе на нас обоих. – Жеф! Я не хочу, чтобы вы уезжали! – сказала Эмма, подойдя ко мне вплотную. – Вы доверяете мне, я надеюсь. В таком случае, останьтесь! Останьтесь, я на коленях прошу вас об этом! Слезы струились по ее щекам. Она напоминала маленькую заблудившуюся девочку, одинокую, потерянную, у которой никого в жизни не осталось, кроме меня. Обо всем этом кричали полные отчаяния глаза. – Вы больше не будете писать, Жеф! Я хочу, чтобы вы продолжали жить в вашей комнате... Я не могу допустить вашего ареста! Фернан импульсивен, но он незлой человек. Вы больно ранили его, отсюда столь подлая реакция... Ее взгляд говорил о другом. Он молил: "На помощь! Не покидай меня! Я тебя люблю!" Ее взгляд проникал в мои жилы, словно молодая кровь, возвращая мне силы и вкус к жизни. – Жеф, вы будете делать только то, что пожелаете. Завтра вы можете уехать, если не передумаете. Но только не сегодня. В этот вечер вы принадлежите мне, Жеф! Она осмелилась сказать подобное в присутствии собственного мужа! Какие еще доказательства ее любви мне были нужны?! Я протянул руку к ее нежному лицу, залитому слезами, осторожно коснулся пальцами мокрых щек, бархатного ушка, завитков волос на висках. – Хорошо, Эмма, я остаюсь... – О, благодарю вас, благодарю! Взяв мою руку, она поднесла ее к губам. Передо мной был восхищенный ребенок. – Фернан, если у вас появится желание звякнуть вашим дружкам-легавым, не стесняйтесь, я буду в своей комнате и всегда к вашим услугам! С этими словами я подхватил чемодан и покинул гостиную. В эту ночь я не сомкнул глаз! |
|
|