Глава XX Капитуляция в Токио

В один из последних дней войны – 13 августа – я вылетел на самолете в район боевых действий, возвращаясь туда после посещения США. Я провел ночь на Гуаме, где адмирал Нимиц сообщил мне, что только что получил от президента Трумэна директиву оккупировать порт Дайрен, около бывшей японской базы Порт-Артур, прежде чем туда вступят русские. Он заметил, что захват порта Дайрен может явиться причиной неприятностей с русскими. Больше я никогда не слыхал об этом проекте и полагаю, что позднее он был отменен. Впоследствии Дайрен был оккупирован Россией, когда ее войска вторглись в Маньчжурию и Северную Корею. Интересно знать, что случилось бы, если бы США захватили этот стратегически важный китайский порт раньше русских. Возможно, что это совершенно изменило бы обстановку, создавшуюся в Китае после войны.

Прилетев на о. Иводзима, где трагедия войны особенно остро ощущались при виде кладбища американской морской пехоты с рядами белых крестов, я вышел на эскадренном миноносце «Benham» к побережью Японии и на следующее утро явился к находившемуся там адмиралу Холси. Я поднял свой флаг на новом авианосце «Lexington», названном в честь корабля, находившегося под моим командованием, когда он погиб в сражении в Коралловом море более трех лет назад. Боевые действия в это время уже прекратились, и мы ждали официальной капитуляции и оккупации. Шла организация десантных сил флота и морской пехоты, которые сосредоточивались на транспортах и малых кораблях, готовясь к тому моменту, когда они должны будут высадиться и принять в свои руки японские порты.

На основании издававшихся приказов у меня создалось впечатление, что авианосцы предполагается держать в море неопределенное время, тогда как линейные корабли, крейсера, эскадренные миноносцы и другие корабли сразу же войдут в Токийский залив и другие японские гавани. Я послал адмиралу Холси радиограмму, рекомендуя, чтобы все авианосцы, как только позволит обстановка, базировались в японских портах, что должно было благоприятно сказаться на моральном состоянии людей, сыгравших такую большую роль в достижении победы. Кроме того, я указал, что это упростило бы проблемы материально-технического обеспечения и пополнения и что пребывание авианосных сил в японских водах помогло бы управлять побежденным народом.

Моя рекомендация не была одобрена, и основной массе авианосцев было отказано в привилегии войти вместе с победоносными силами в гавань противника перед церемонией капитуляции.

Между тем японские эмиссары вылетели в Манилу для получения инструкций, касающихся деталей капитуляции. Первые оккупационные силы должны были состоять из 11-й воздушно-десантной дивизии, которая должна была быть доставлена транспортными самолетами на аэродром Ацуги, около Токио. Военно-морской флот США должен был оккупировать военно-морскую базу в Йокосука, около входа в Токийский залив. Наконец, генерал Макартур, который теперь назывался верховным главнокомандующим союзников, должен был прибыть самолетом и затем отправиться на линейный корабль «Missouri», стоявший на якоре недалеко от Иокогамы, на котором должен был быть подписан акт о капитуляции. Кроме того, военно-морской флот должен был выставить линию эскадренных миноносцев между Манилой и Японией, которые должны были охранять самолеты, доставляющие войска.

25 и 26 августа мы попали в два умеренных тайфуна, что заставило нас отсрочить выполнение плана оккупации на 48 часов. По расчетам транспортировка 11-й воздушно-десантной дивизии должна была занять 5-6 дней, и церемония подписания капитуляции была назначена на 2 сентября.

Хотя самолеты американского военно-морского флота ежедневно производили полеты над Японией, сбрасывая военнопленным предметы первой необходимости, генерал Макартур дал приказание, чтобы они без крайней необходимости не садились на территории Японии. Когда первые армейские самолеты 28 августа сели в Ацуги, они с удивлением обнаружили на японских ангарах надпись: «Привет американской армии от 3-го флота». Морские летчики, сделав «вынужденную» посадку, опередили армию и первыми достигли территории Японии. Впоследствии выяснилось, что морские летчики совершали так много посадок на аэродроме Ацуги, что был издан приказ, предупреждавший о наложении дисциплинарных взысканий в случае установления расследованием, что в действительности не было никакой аварии, которая заставила бы их сделать посадку. Было установлено, что морские самолеты, совершавшие вынужденные посадки, прибывали в таком количестве, что создавали затор на аэродроме.

Забавный инцидент произошел 29 августа – ссора из-за принятия капитуляции японской подводной лодки «1-400». По условиям капитуляции все подводные лодки противника должны были всплыть в надводное положение и сдаться ближайшему кораблю союзников. Лодка «1-400» поступила в соответствии с полученными инструкциями и сдалась эскадренному миноносцу «Blue», приданному одной из авианосных оперативных групп. «Blue» высадил на лодку призовую команду и получил меч японского командира. Тем временем с одной из наших плавучих баз подводных лодок была выслана призовая команда, чтобы доставить захваченный корабль в порт. Новую команду возглавлял командир, бывший старше по званию, чем командир «Blue». По прибытии он приказал командиру «Blue» вернуть меч командиру японской лодки и заставил его повторить процедуру капитуляции еще раз. Эта вторая церемония была заснята на пленку, и второй офицер был показан принимающим меч. Затем он ушел, унеся с собой меч противника. Командир авианосной оперативной группы горячо опротестовал его поступок. Которому из офицеров в конечном счете достался меч командира японской подводной лодки, мне неизвестно.

Генерал Макартур 30 августа прибыл самолетом в аэропорт Ацуги и разместил свой штаб в Гранд-Отеле в Иокогаме. Адмирал Холси поднял свой флаг в бывшей японской военно-морской базе в Йокосука и 1 сентября отправил адмиралу Маккейну, командующему 38-м оперативным соединением, радиограмму с разрешением всем адмиралам, без которых можно будет обойтись на флоте, прибыть на следующий день на «Missouri» на церемонию подписания капитуляции. Радиограмма была получена в 11 часов, и в ней ничего не говорилось о том, каким транспортом пользоваться для переброски офицеров с авианосных оперативных групп, еще крейсировавших в море. Я принял меры, чтобы вылететь на самолете с «Lexington».

Когда мы на рассвете поднялись с палубы авианосца, погода была не очень благоприятная. Высота облачности была всего 700 фут. Мы летели над самой водой и скоро увидели зеленые берега Японии, поднимавшиеся террасами горы, которые были усеяны пагодообразными домами. Когда мы подошли к Токийскому заливу, то увидели конвой в составе 40 транспортов – часть третьих амфибийных сил вице-адмирала Уилкинсона, – входивший в залив.

На аэродроме в Йокосука лежало много обломков японских самолетов, разбитых и сожженных во время наших воздушных налетов. При выходе из самолета меня встретили новый американский комендант аэродрома и его помощник. Это были кэптен Дакуорт, который был моим офицером по вопросам авиации на «Lexington» во время боя в Коралловом море, и коммандер Гейлор, один из выдающихся летчиков-истребителей, также участвовавший в этом бою. Было очень приятно, впервые вступив после окончания войны на территорию Японии, встретить этих старых товарищей по службе, которые около четырех лет назад вместе со мной начинали войну на «Lexington».

Я сразу же отправился на шлюпке к стоявшему на якоре недалеко от военно-морской базы «Missouri», где меня встретил адмирал Холси. Шла деятельная подготовка к церемонии капитуляции. Десятки высших офицеров всех национальностей – американцы, англичане, русские, китайцы, французы, канадцы, австралийцы, голландцы и новозеландцы – прибывали на «Missouri» по случаю этого исторического события. Адмирал Холси в своей каюте сообщил мне по секрету, что вскоре после капитуляции мне будет дано приказание идти с оперативным соединением через Панамский канал в Нью-Йорк на празднование дня военно-морского флота 27 октября.

На палубе, выходящей на полубак, у самой каюты адмирала Холси, был поставлен матросский обеденный стол, покрытый зеленой скатертью. К палубе была пристроена выступавшая за борт временная площадка, на которой могли разместиться 40 или 50 фотографов и корреспондентов. Погода была холодная, высокие облака закрывали небо, но по временам через них пыталось пробиться солнце.

Здесь присутствовали многие известные американские офицеры: генерал Уэйнрайт, адмирал Тэрнер, генералы Спаатц и Кении, вице-адмиралы Маккейн, Тауэре и Локвуд, генерал-лейтенанты Эйклберджер, Сэзерленд, Джайлс, Дулиттл, Гейджер и Туининг, контр-адмиралы Шафрот, Джоунс, Бири, Уилци, Бэджер и многие другие. Все американские офицеры были в рубашках хаки без галстуков, без орденов и без мундиров. Такой была наша форма во время боевых действий, и она была сознательно объявлена в этот день, чтобы японцы поняли, что им не оказывается никаких почестей. Иностранные офицеры были в повседневной форме.

Генерал Макартур со своим начальником штаба генерал-лейтенантом Сэзерлендом прибыл в 8.45 на эскадренном миноносце, который подошел к левому борту линейного корабля. Они вошли в каюту адмирала Холси, ожидая прибытия японских эмиссаров. Через 5 минут японские представители подошли к линейному кораблю на небольшом катере и пришвартовались у правого борта. Первым вышел из катера и поднялся по трапу напыщенный маленький человек в цилиндре, сюртуке и полосатых брюках, с тростью в руке. Это был Мамору Сигемицу, японский министр иностранных дел.

За ним следовали еще два человека в цилиндрах и сюртуках, один человек в белом гражданском костюме и шесть человек в армейских походных формах оливково-зеленого цвета с красными кантами. Японской делегации не было оказано никаких почестей. Никто не подал им руки, и они были встречены гробовым молчанием. Только любопытные взгляды были устремлены на этих людей, представлявших нацию, которая в процессе ведения войны опустилась до глубин варварства.

Сигемицу с трудом поднимался по трапу с помощью одного из сопровождавших его японцев. Это было единственное свидетельство его искусственной ноги, не считая того, что он хромал и опирался на палку. Второй член делегации, низенький плотный человек в армейской форме, был генерал Есидзиро Умедзу, начальник японского Имперского генерального штаба. На лицах всех японцев было мрачное выражение, словно они вкушали горечь поражения.

Японская делегация была проведена на небольшую оставшуюся свободной площадку перед столом, на котором лежали предназначенные для подписания документы. Кругом них на корабле толпились зрители. Высшие офицеры вооруженных сил союзников выстроились около находившегося в центре стола, а все остальное пространство, откуда можно было наблюдать за происходившим, было забито офицерами и матросами. На башнях, мостиках и мачтах толпились люди в форменной одежде.

Генерал Макартур, адмирал Нимиц и адмирал Холси, находившиеся в каюте последнего, заставили японцев ждать их довольно значительное время. Я смотрел на японцев со смешанным чувством и думаю, что то же самое испытывали сотни других наблюдателей. Мое сердце радостно сжималось при мысли, что война окончена и что теперь наконец мы можем вернуться к нормальной мирной жизни. Но, с другой стороны, мои мысли возвращались к сотням и тысячам американцев, многие из которых были моими близкими друзьями или их сыновьями, отдавшим жизнь ради того, чтобы мог наступить этот день.

Спустя установленное время генерал Макартур, адмирал Нимиц и адмирал Холси вышли из каюты и встали за столом, повернувшись лицом к японской делегации. Были установлены микрофоны, чтобы весь мир мог слышать по радио все происходившее. Если не глаза, то уши всего человечества были обращены к этой сцене.

Генерал Макартур с суровым выражением лица выступил вперед и произнес следующую речь:

«Мы, представители главных воюющих держав, собрались здесь для заключения торжественного соглашения, при помощи которого может быть восстановлен мир. Спорные вопросы, связанные с расхождением идеалов и идеологий, решались на поле боя в различных частях света и, следовательно, не подлежат нашему обсуждению или оспариванию. Точно так же мы, представляющие большинство народов мира, не должны, встретившись здесь, выражать чувства недоверия, злобы и ненависти. Всем нам, как победителям, так и побежденным, скорее подобает вести себя с тем высоким чувством собственного достоинства, которое одно подходит для этой священной цели, какой мы собираемся служить, безоговорочно обрекая наши народы на верное выполнение тех обязательств, которые они здесь официально возьмут на себя.

Я выражаю самую горячую надежду, как, конечно, выражает ее и все человечество, что после этого торжественного события из кровавой бойни прошлого возникнет лучший мир, мир, основанный на доверии и понимании, мир, посвященный достоинству человека и осуществлению его самого горячего желания – гарантии свободы, терпимости и справедливости.

Условия, на которых должна произойти капитуляция вооруженных сил Японской империи, содержатся в документе о капитуляции, лежащем перед вами.

Как верховный главнокомандующий союзников, заявляю, что я твердо намерен в соответствии с традициями стран, которые я представляю, приступить к выполнению своих обязанностей с полной справедливостью и терпимостью, принимая в то же время все необходимые меры к тому, чтобы гарантировать немедленное, полное и точное соблюдение условий капитуляции.

Теперь я предлагаю представителям японского императора, японского правительства и японского Имперского генерального штаба подписать в указанных местах документ о капитуляции».

Сигемицу подписал акт первым, с трудом справляясь со своим пером. Тут рядом были два документа, переплетенные в большие книги, один на английском языке, другой на японском. Каждый представитель ставил свою подпись дважды – сначала в одной книге, затем в другой. Открыта была только страница подписей. После японского министра иностранных дел акт подписал генерал Умедзу, после чего представители противника отошли от стола.

Тогда генерал Макартур заявил, что он подпишет документ от имени всех союзных держав. Он ставил свою подпись по частям, пользуясь пятью перьями. Он попросил генерала Уэйнрайта и английского генерала Персиваля смотреть, как он будет подписывать. Уэйнрайт был взят в плен на Коррехидоре, а Персиваль – в Сингапуре в самом начале войны. С тех пор они находились в Японии и только недавно были освобождены. Их внешний вид свидетельствовал о продолжительном заключении. Генерал Макартур подарил каждому из них по одному из серебряных перьев, которыми он пользовался. Что касается трех остальных перьев, то, как я узнал впоследствии, одно он подарил командованию линейного корабля «Missouri», одно – президенту Трумэну и одно оставил себе.

Затем от имени США было предложено подписать адмиралу Нимицу. Он попросил адмирала Холси и контр-адмирала Ф. П. Шермана, своего офицера по оперативным вопросам, посмотреть, как он будет подписывать, и дал каждому из них по перу из тех, которыми он пользовался.

Следующая, к моему удивлению, подписывала акт китайская делегация. Его подписал генерал Су Юн-чан. После него поставили свои подписи адмирал Фрейзер от Великобритании, генерал-лейтенант Деревянко от СССР, генерал Блейми от Австралии, полковник Косгроув от Канады, генерал Леклерк от Франции, адмирал Хэлфрич от Нидерландов и вице-маршал авиации Айсит от Новой Зеландии.

В это время над кораблем в парадном построении начали проходить тысячи американских самолетов, еще раз демонстрируя силу, которая выиграла войну. Это были самолеты со стоявших недалеко от берега авианосцев и соединения армейских тяжелых бомбардировщиков В-29, которые еще совсем недавно бомбардировали Японию.

Затем генерал Макартур сказал: «Будем молиться, чтобы теперь в мире восстановился мир и чтобы Бог сохранил его навсегда. На этом процедура заканчивается». С этими словами он направился к каюте адмирала Холси в сопровождении адмиралов Нимица, Холси, Фрезера и других. Так закончился самый волнующий эпизод в моей жизни.

В стеклянном ящике на переборке у того места, где происходила церемония, был выставлен американский флаг, который нес командор Перри в 1854 г., когда он заключил с Японией первый торговый договор. А на мачте «Missouri» в тот день развевался американский флаг, который находился на Белом доме в Вашингтоне 7 декабря 1941 г.

После церемонии японцы спустились по трапу и ушли. Никто не отдал им честь и не обменялся с ними рукопожатиями. Они просто ушли.

Так закончилась величайшая в истории война. В ходе военных действий на море американский флот продемонстрировал большее сосредоточение силы, чем это когда-либо считалось возможным во всем мире. Этот флот был более чем вдвое сильнее второго по величине военно-морского флота – флота Великобритании, больше уже не обладавшей господством на море.

Война была свидетельницей революции в области боевых действий в открытом море, когда основная роль в составе флота перешла от линейного корабля к авианосцу. Подводные лодки, крейсера, эскадренные миноносцы, торпедные катера, вспомогательные суда, танкеры и даже линейные корабли, как и амфибийные войска армии и корпуса морской пехоты, армейские военно-воздушные силы и все рода войск наших союзников – Англии, Австралии, Новой Зеландии, Голландии, Китая, Свободной Франции и Филиппин, – были частью одного коллектива. Но теми кораблями, которые добились господства на море, сохранили его и сделали возможными все прочие операции, были авианосцы американского военно-морского флота и их авиаэскадрильи. Завоевание господства на Тихом океане было их достижением, и признание того, что эта задача была хорошо выполнена, является их наградой.