"Высокие ставки" - читать интересную книгу автора (Френсис Дик)

Глава 7

Чарли с Элли остались обедать. Это значит, что они сами пожарили себе яичницу и нашли в холодильнике кусок сыру. Пока они были на кухне, Чарли, похоже, заполнил пробелы в сведениях Элли, потому что, когда они принесли свои подносы в гостиную, Элли знала все, что было известно ему.

– Есть хочешь? – спросил Чарли.

– Не хочу.

– А выпить?

– А не пошел бы ты?..

– Извини.

Доктор сказал, что алкоголь выводится из организма очень медленно. Ускорить процесс невозможно, и от похмелья никак не избавиться – остается только терпеть. Доктор еще сказал, что люди, которые обычно пьют мало, страдают сильнее, потому что у них нет привычки к алкоголю. Он с улыбкой выразил мне свое сочувствие.

– Ну, и что ты собираешься со всем этим делать? – спросил Чарли, положив в рот кусок яичницы и указывая вилкой на меня, бессильно распростертого на диване.

– Ты предлагаешь обратиться в полицию? – равнодушно спросил я.

– Гм...

– Вот именно. Я только что оттуда. Полицейские точно знают, что я был настолько пьян, что все, на что я могу пожаловаться, легко истолковать как пьяный бред.

– Ты думаешь, Джоди и Дженсер Мэйз именно поэтому так и поступили?

– А почему бы еще? Наверно, я еще должен быть им благодарен за то, что они всего лишь опозорили меня, вместо того чтобы избавиться от меня раз и навсегда.

Элли пришла в ужас от этой мысли. Честно говоря, мне это было приятно. Чарли был более практичен.

– Всем известно, как сложно избавиться от трупа, – сказал он. – Я бы сказал, что Джоди и Дженсер Мэйз посовещались и пришли к выводу, что будет куда безопаснее бросить тебя мертвецки пьяным где-нибудь в Лондоне.

– Там был еще один человек, – сказал я и описал этого здоровяка в темных очках.

– Ты его раньше встречал? – спросил Чарли.

– Нет, никогда.

– Исполнитель?

– Может, он и головой работает. Не могу сказать.

– Ясно одно, – сказал Чарли. – Если они намеревались опозорить тебя, завтра о твоих приключениях станет известно на всех ипподромах.

"Только этого не хватало!” – подумал я. Я был уверен, что Чарли прав. После этого посещать скачки станет еще менее приятно.

– Наверно, тебе это не понравится, – заметила Элли, – но, если бы я хотела облить тебя грязью, я позаботилась бы о том, чтобы сегодня утром в суде присутствовал какой-нибудь репортер.

– О черт!

Час от часу не легче.

– И ты будешь лежать и ждать, пока тебя уделают с головы до ног? – поинтересовался Чарли.

– Тут есть маленькая загвоздка, – улыбнулась Элли. – Что он вообще делал в конюшнях Джоди в такое время?

– А-а! – сказал я. – Да, тут-то и зарыта собака. Согласен. Я вам все расскажу, но только вы должны поклясться своей душой, что об этом никто не узнает.

– Ты шутишь? – спросила Элли.

– Да нет, не похоже, – сказал Чарли.

– Я абсолютно серьезен. Обещаете?

– Ты слишком много возишься с игрушками. Это ребячество.

– Обычай приносить клятву принят во многих государственных учреждениях.

– Ну ладно, ладно! – вздохнул Чарли. – Клянусь своей душой.

– И я тоже, – весело сказала Элли. – Давай, рассказывай.

– У меня есть конь, которого зовут Энерджайз, – начал я. Мои слушатели кивнули. Они его знали. – Я провел с ним полчаса в разбитом фургоне-коневозке в Сэндауне. – Они снова кивнули. – Потом я отправил его к Руперту Рэмзи. В прошлое воскресенье я снова провел с ним полчаса.

– И что? – спросил Чарли.

– Ну так вот, тот конь, что стоит у Руперта Рэмзи, – не Энерджайз.

Чарли, который до того сидел, развалившись в кресле, выпрямился так резко, что его тарелка с яичницей полетела на пол. Он наклонился и принялся на ощупь подбирать куски яичницы, не сводя глаз с меня.

– Ты уверен?

– Уверен. Он очень похож на Энерджайза, и, если бы не эти полчаса, я бы и не заметил разницы. Владельцы часто не знают своих лошадей. Сколько анекдотов ходит на эту тему! Но Энерджайза я тогда в Сэндауне запомнил. И когда я побывал у Руперта Рэмзи, я понял, что конь не тот.

– И прошлой ночью ты пробрался в конюшню Джоди, чтобы посмотреть, там ли еще Энерджайз, – медленно произнес Чарли.

– Да.

– И он там?

– Да.

– Ты абсолютно уверен?

– Абсолютно. Слегка щучья голова, небольшой надрыв у кончика левого уха, на плече лысинка размером с двухпенсовую монету. Он стоит в деннике номер тринадцать.

– Гам они тебя и застукали?

– Нет. Элли, помнишь, как мы ездили в Ныюмаркет?

– Разве такое забудешь!

– Гермеса помнишь? Она наморщила нос.

– Это такой рыжий?

– Да, верно. Видишь ли, в тот день я поехал с тобой к Тревору Кеннету, чтобы проверить, смогу ли я определить, действительно ли тот Гермес, что стоит у него, тот же самый, который был у Джоди. Понимаешь?

– И это был тот самый? – зачарованно спросила она.

– Я не смог определить. Я обнаружил, что слишком плохо знаю Гермеса. И, в любом случае, если Джоди его подменил, он, вероятно, сделал это еще прошлым летом, перед двумя последними скачками, потому что Гермес в них показал себя очень плохо и пришел в самом хвосте.

– Великий боже! – сказал Чарли. – И что, ты нашел у Джоди и Гермеса тоже?

– Не знаю. Рыжих там стояло трое. Все трое без особых примет, как и Гермес. Очень похожи друг на друга. Я не могу сказать, был ли среди них Гермес. Но Джоди со своими дружками застал меня в деннике одного из рыжих, и они явно не только разозлились, но и встревожились.

– Но что он с этого будет иметь? – спросила Элли.

– У него есть несколько своих лошадей, – объяснил я. – Многие тренеры держат своих лошадей. Они выставляют их на скачки от своего имени, а потом, если лошади оказываются хорошими, продают их с прибылью, обычно своим же владельцам.

– Ты хочешь сказать... – медленно произнесла Элли, – ты хочешь сказать, что он отослал к Руперту Рэмзи свою собственную лошадь, а Энерджайза оставил у себя? А потом, когда Энерджайз выиграет еще какую-нибудь крупную скачку, он продаст его за кругленькую сумму одному из тех, кто держит у него своих лошадей, и будет сам же тренировать его дальше?

– Где-то так.

– Ничего себе!

– Я вовсе не уверен, – заметил я с сардонической улыбкой, – что ему не случалось продавать мне моих собственных лошадей, прежде подменив их своими.

– О гос-споди! – сказал Чарли.

– У меня было две гнедые кобылки, которых я не мог отличить друг от друга. Первая некоторое время выигрывала, а потом скисла. По совету Джоди я ее продал и купил другую, одну из его собственных. И она тут же начала выигрывать.

– А как ты собираешься это доказать? – спросила Элли.

– Лично я не знаю, как это можно доказать, – заметил Чарли. – Тем более теперь, когда все будут думать, что ты был пьян.

Мы все трое некоторое время обдумывали ситуацию.

– Черт побери! – вспылила наконец Элли. – Ну почему этот мужик может тебя ограбить, опозорить перед всем светом и уйти безнаказанным?

– Не уйдет, – спокойно ответил я. – Дай срок.

– А что ты будешь делать?

– Думать, – объяснил я. – Раз лобовая атака повлечет за собой обвинение в клевете – а так оно и будет, – надо придумать хитрый план, который позволит мне ударить с тылу.

Элли с Чарли переглянулись.

– Многие вещи, которые он изобрел как детские игрушки, вполне пригодились и взрослым, – сказал ей Чарли.

– Все равно как первое судно на воздушной подушке?

– Вот именно, – одобрительно кивнул Чарли. – И я подозреваю, что изобретатель пороха тоже выглядел человеком мирным и безобидным.

Элли ослепительно улыбнулась ему, потом мне, потом глянула на часы и вскочила.

– Ой, мама! Я опаздываю! Мне надо было уйти час назад. Сестра, наверно, там с ума сходит... Стивен...

Чарли посмотрел на нее, вздохнул и покорно понес тарелки на кухню. Я заставил себя подняться с дивана.

– Ужасно жаль, что ты уезжаешь, – сказал я.

– Надо, Стивен...

– Тебе не будет противно целоваться с небритым пьяницей?

Она, похоже, не имела ничего против. Мы зашли дальше, чем когда бы то ни было.

– Со времен Колумба Атлантический океан сделался гораздо уже, – сказал я.

– Ты его пересечешь?

– Вплавь, если понадобится.

Она рассмеялась, чмокнула меня в колючую щеку и быстро ушла; В комнате сразу потемнело и сделалось как-то пусто. Мне так захотелось, чтобы она вернулась, что я даже сам себе удивился. У меня было несколько девушек, но каждый раз, когда они уходили, я с радостью возвращался к привычному одиночеству. У меня мелькнула мысль, что, быть может, в тридцать пять лет мне нужна не подруга, а жена...

С кухни вернулся Чарли, неся в руках чашку с блюдцем.

– Сядь, а то упадешь, – сказал он. – Ты шатаешься, как телебашня.

Я опустился на диван.

– Выпей.

Он заварил чаю средней крепости и добавил чуть-чуть молока. Я сделал пару глотков и поблагодарил его.

– Ничего, если я теперь уйду? – спросил Чарли. – А то у меня встреча назначена.

– Да, конечно.

– Береги себя, олух!

Он надел пальто, дружески помахал мне рукой и ушел. Оуэн давно уже поменял замки, взял запасные ключи от машины и уехал ее разыскивать. Я остался один в квартире. Почему-то здесь было значительно тише, чем обычно.

Я допил чай, откинулся на подушки и закрыл глаза. Мне было очень плохо, все тело болело. “Черт бы побрал этого Джоди Лидса! – подумал я. – Чтоб ему сквозь землю провалиться!"

Неудивительно, что он так стремился забрать Энерджайза из Сэндауна. У него, должно быть, уже стояла наготове подмена, ожидая подходящего момента. Когда я сказал, что собираюсь отправить Энерджайза в другое место прямо отсюда, Джоди решился пойти на все, чтобы этого не произошло. Теперь я был уверен, что, если бы за рулем фургона сидел не Энди-Фред, а сам Джоди, я попал бы в больницу, если не в морг.

Я думал о паспортах – свидетельствах, которые выдаются каждой британской чистокровной верховой лошади. Это такая бумажка, на которой сверху нарисованы три стилизованных изображения лошади: справа, слева и спереди. Когда лошади дается кличка (обычно в возрасте года-двух), ветеринар, обслуживающий конюшню, где она стоит, вносит в бланк ее стати, промеры и подробное описание. Затем паспорт отсылается должностным лицам, которые ставят на нем печать, подшивают его в папку и возвращают ксерокопию тренеру.

Я уже давно замечал, что у большинства моих лошадей нет ни звездочек и проточин на морде, ни белых чулок на ногах. Я не видел в этом ничего удивительного. Таких лошадей тысячи. Наоборот, мне это нравилось.

Паспорт используется чрезвычайно редко, если не считать поездок за границу. Насколько мне было известно, как правило, его проверяют только один раз: перед первой скачкой лошади. И то не из подозрительности, а только затем, чтобы убедиться, что лошадь соответствует описанию ветеринара.

Я не сомневался, что конь, который стоит сейчас на конюшне Руперта Рэмзи вместо Энерджайза, по всем статьям соответствует его паспорту. А мелкие индивидуальные приметы в него не заносятся...

Я вздохнул и поерзал на диване, пытаясь поудобнее устроить свои ноющие кости. Ничего не вышло. Джоди явно не пощадил своих сапог.

Я с удовлетворением вспомнил, как ударил Дженсера Мэйза в живот. Но, вероятно, он на мне тоже отыгрался...

До меня внезапно дошло, что Джоди было вовсе не обязательно прибегать к сообщничеству Раймонда Чайльда для того, чтобы добиться желаемого исхода скачки. Во всяком случае, не каждый раз. Если у него были подменные лошади, значительно слабее моих, все, что требовалось, – это отправлять на скачки подмену всякий раз, когда нужно было, чтобы скачка была проиграна.

История скачек кишит слухами о таких подменах. Только обычно плохих лошадей подменяют хорошими. А Джоди делал то же самое, только наоборот. Теперь я был в этом уверен.

Оглядываясь назад, я видел, что со всеми принадлежавшими мне лошадьми происходило примерно одно и то же. Сперва – ряд единичных успехов, перемежавшихся проигрышами в тех случаях, когда я ставил особенно крупные суммы, а потом сплошная череда неудач. Видимо, неудачами я был обязан тому, что настоящая лошадь была уже заменена на худшую, которая работала в меру своих способностей.

Это объясняло, почему Феррибот так плохо выступал этой осенью. Не потому, что он боялся хлыста Раймонда Чайльда, а потому, что это был не Феррибот. И с Реккером то же самое. И по крайней мере с одной из более старых лошадей, которых я отослал на север.

Это уже как минимум пять. И еще та кобылка. И две самые первые, которых я продал как не оправдавших надежд. Восемь. Дайэл, пожалуй, по-прежнему настоящий, и Бабблгласс, наверно, тоже, потому что это новички, которые еще не успели проявить себя. Если бы они показали себя хорошо, им бы тоже нашли замену.

Целая система надувательства. Все, что нужно, – это богатый лох.

А я пребывал в счастливом неведении. Никто из владельцев не рассчитывает, что его лошади будут выигрывать всегда. Бывали дни, когда разочарование Джоди действительно было искренним. Даже самые лучшие лошади иногда встречаются с более сильными соперниками.

Деньги, которые я ставил у Дженсера Мэйза, – это мелочи по сравнению со стоимостью самих лошадей.

Теперь даже невозможно подсчитать, сколько тысяч ушло этим путем. Помимо разницы в цене настоящих и подменных лошадей, еще и призовые деньги, которые могли бы выиграть настоящие лошади, а в случае Гермеса – еще и возможные прибыли от использования его в качестве племенного жеребца... Настоящий Гермес был хорош. А подменыш, разумеется, будет регулярно проигрывать в скачках для четырехлеток, и использовать его как производителя будет бессмысленно. Да, Джоди вытянул из меня все, что мог, до последнего пенни.

И Энерджайз...

Я ощутил прилив гнева. Энерджайза я любил и восхищался им больше, чем любой другой лошадью. Здесь дело было не в деньгах. Энерджайз был личностью, с которой я успел познакомиться тогда, в фургоне. Так или иначе, а его я верну!

Я резко поднялся. Зря. Головная боль, терзавшая меня с утра, вгрызлась в голову, как отбойный молоток. Может, дело было в алкоголе, может, в сотрясении мозга, но результат получился паршивый. Я прошел в спальню, натянул халат поверх рубашки и брюк и рухнул на кровать. Короткий декабрьский день начал сменяться сумерками. Пожалуй, прошло уже часов двенадцать с тех пор, как Джоди бросил меня на улице.

Прав ли был доктор насчет того, что джин ввели мне в вену? Отметина, про которую он сказал, что это след от иглы, давно исчезла под большим синяком, как он и предсказывал. А была ли она вообще? Если так подумать, это маловероятно по одной простой причине: вряд ли у Джоди была под рукой капельница. Может, ее и можно купить в любой аптеке, но не посреди же ночи!

Круглосуточные аптеки есть только в Лондоне. Могли ли они успеть приехать сюда по шоссе М-4, купить капельницу и ввести мне раствор где-нибудь на стоянке в центре Лондона? Почти наверняка – нет. Да и зачем? Ввести в желудок резиновую кишку – и готово дело.

Это куда проще.

Я задумчиво потер шею. Нет, горло не болит. Так и так ничего не докажешь.

И все же маловероятно, чтобы у заехавшего в гости к Джоди Дженсера Мэйза оказались под рукой шприц и капельница. Как же мне все-таки не повезло! Надо же было явиться туда в один из немногих вечеров, когда Джоди не лег спать в половине одиннадцатого. Видимо, несмотря на всю мою осторожность, луч фонарика все-таки заметили снаружи. Наверно, Джоди вышел из дома, чтобы проводить гостей, и они заметили слабый свет в конюшне.

Дженсер Мэйз. Я ненавидел его куда меньше, чем Джоди, потому что он никогда мне особенно не нравился. Джоди меня попросту предал. А доверие, которое я испытывал к Дженсеру Мэйзу, было чисто поверхностным. Я полагался на его профессиональную честь.

Судя по рассказу Берта Хаггернека о захвате мелких букмекерских контор, профессиональной чести у Дженсера Мэйза было не больше, чем у спрута. Он протягивал щупальца, хватал свои жертвы и высасывал их досуха. Мне представилась целая толпа отчаявшихся маленьких людей, сидящих на полу у себя в офисе, потому что судебные приставы вынесли всю мебель, и всхлипывающих от радости в телефонную трубку, когда Дженсер Мэйз предлагает за бесценок избавить их от обузы. А потом те же маленькие люди, напивающиеся в зачуханных пабах, чтобы заглушить боль при виде новых ярких вывесок, горящих на пепелище их прогоревших контор.

Скорее всего, маленькие люди сами дураки. Скорее всего, им следовало бы дважды подумать, прежде чем слепо полагаться на сообщенные кем-то сведения, даже если в прошлом сведения из этого источника неизменно оказывались верными. Любой хороший шулер знает, что жертва, которой для начала дают выиграть, потом потеряет больше всего.

Если этот трюк неоднократно удавался Дженсеру Мэйзу со мной и мне подобными, насколько же больше выигрывает он, затягивая в свои сети мелкие фирмы! Он высасывает соки, выплевывает шелуху и жиреет.

И ведь ничего не докажешь! Слухи о ложных сведениях проследить невозможно, а несчастные банкроты считают Дженсера Мэйза скорее избавителем, чем виновником их несчастья.

Я представил себе последовательность событий в истории с Энерджайзом с точки зрения Джоди и Дженсера Мэйза. Для начала они, видимо, решили, что я должен поставить большую сумму, а лошадь должна проиграть. Или даже – что лошадь просто следует подменить. Таков был первоначальный план. Потом, накануне, я отказался делать ставку. Все попытки переубедить меня провалились. Быстрый военный совет. Решено, что меня следует проучить, чтобы я слушался тренера, когда он говорит мне, что нужно делать ставки; Лошадь – сам Энерджайз – должна была выиграть.

Отлично. Но босс Берта Хаггернека приехал в Сэндаун, рассчитывая – зная наверняка, что Энерджайз проиграет. Единственные люди, которые могли сказать ему об этом, были Дженсер Мэйз и Джоди. Или, быть может, Раймонд Чайльд. Пожалуй, полезно будет выяснить, когда именно босс Берта Хаггернека получил эти сведения. Надо найти Берта и спросить.

Мне вспомнился кабинет Руперта Рэмзи и ярко-зеленая Поппет Вайн. Они с мужем начали делать ставки у Дженсера Мэйза, и устроила это Фелисити. Неужели Фелисити тоже посвящена в махинации Джоди? Наверно, да. Она ведь знает всех их лошадей. Конюхи постоянно сменяются, не выдерживая бешеного темпа работы, но Фелисити дважды в день проезжает лошадей, чистит и задает им корм по вечерам. Фелисити не может не заметить подмены.

Возможно, конечно, она направляет людей к Дженсеру Мэйзу в качестве дружеской услуги, или за комиссионные, или еще по какой-то непонятной причине. Но все, что я узнал и о чем догадывался, говорило о том, что, хотя Джоди и Дженсер работают в несколько разных направлениях, все равно они действуют заодно.

И еще этот третий – здоровяк в темных очках. Мускульная сила. Никогда не забуду: плащ, обтягивающий широкие плечи, шерстяная шапка, надвинутая на лоб, темные очки.., почти маскировка. Но я его действительно не знал раньше. Я был уверен, что никогда с ним не встречался. Зачем же ему понадобилось маскироваться в половине второго ночи, когда он даже не знал, что застанет в деннике меня?

Все, что я о нем знал, – это что он когда-то учился боксу. Что он имеет право принимать решения – он ударил меня, не дожидаясь распоряжений Джоди или Дженсера Мэйза. Что Дженсеру Мэйзу и Джоди нужны его мускулы, потому что сами они не слишком могучи, – хотя Джоди довольно силен для своей комплекции, – нужны на тот случай, если кто-нибудь из облапошенных вдруг вздумает полезть в драку.

Сумерки сменились тьмой. Я подумал, что я всего лишь роюсь в причинах и значении того, что произошло. И ни на шаг не продвигаюсь к решению проблемы: как избавиться от неприятностей самому и доставить их Джоди? На эту тему мне в голову ничего толкового не приходило.

В тишине я отчетливо услышал скрежет ключа в замке входной двери. Сердце у меня подскочило и снова отчаянно заколотилось, как тогда, в конюшне. И только потом разум сурово напомнил мне, что бояться глупо.

Ключи от новых замков есть только у Оуэна. Никто, кроме Оуэна, сюда войти не сможет. И все же, когда в прихожей включился свет и я услышал на лестнице его знакомые шаги, я испытал прилив облегчения.

Он вошел в темную гостиную.

– Сэр!

– Я в спальне.

В дверях комнаты появился его силуэт, обрисованный светом из коридора.

– Свет включить?

– Не надо.

– Сэр...

Его голос внезапно показался мне странным. Словно Оуэн был сильно не в себе. Или очень расстроен.

– Что случилось?

– Я не нашел машину! – выдохнул Оуэн. Он действительно был расстроен.

– Налейте себе чего-нибудь покрепче и возвращайтесь сюда.

Он поколебался, потом вернулся в гостиную и принялся звенеть стаканами. Я протянул руку, пошарил в темноте и включил ночник у кровати. Прищурился, взглянул на часы. Половина седьмого. Элли уже в “Хитроу”, поднимается в самолет, машет рукой сестре...

Оуэн вернулся с двумя стаканами. В обоих было разбавленное виски. Он поставил один стакан на столик у кровати. Я открыл было рот, чтобы отказаться, но он вежливо перебил меня:

– Клин клином вышибают, сэр. Это помогает, вы же знаете.

– Только сильнее опьянеешь.

– Зато полегчает.

Я укачал Оуэну на кресло, и он сел так же свободно, как в прошлый раз, озабоченно глядя на меня. Он осторожно держал свой стакан, но не пил. Я со вздохом приподнялся на локте, взял стакан и отпил. Первый глоток показался отвратительным, второй пошел легче, третий был даже приятным.

– Хорошо, – сказал я. – Так что там с машиной? Оуэн глотнул виски. Лицо его сделалось еще более озабоченным.

– Я доехал до Ньюбери поездом и там взял такси, как вы говорили. Мы приехали на то место, которое вы показывали на карте, но машины там не оказалось. Я заставил таксиста объехать все дороги, ведущие к конюшне мистера Лидса, но ничего не нашел. Под конец таксист совсем озверел. Сказал, что больше она нигде быть не может. Я заставил его объехать более обширную территорию, но вы говорили, что шли оттуда до конюшни пешком, значит, вы не могли оставить ее больше чем в миле оттуда...

– В полумиле, на самом деле, – сказал я.

– Так вот, сэр, машины попросту нигде не было! – он снова глотнул виски. – Я просто не знал, что делать! Я попросил таксиста отвезти меня в полицию, но там тоже ничего не знали. Я устроил небольшой скандал, и они позвонили в пару соседних участков, но там о ней тоже ни слуху ни духу.

Я немного поразмыслил.

– Вообще-то у них есть ключи...

– Да, я об этом тоже подумал.

– Так что сейчас машина может быть в принципе где угодно.

Оуэн кивнул с несчастным видом.

– Не расстраивайтесь, – сказал я. – Я заявлю о пропаже. Где-нибудь да найдется. Они ведь не специалисты по угону машин. На самом деле, если подумать, этого следовало ожидать. Ведь если они собираются отрицать, что я был в конюшне прошлой ночью, им вовсе ни к чему, чтобы мою машину обнаружили в полумиле от нее.

– Вы хотите сказать, что они ее нарочно отыскали?

– Ну, вряд ли они решили, что я свалился с неба! Оуэн слабо улыбнулся и отхлебнул еще немного виски.

– Принести вам поесть, сэр?

– Да мне неохота...

– Лучше поешьте, сэр. Поесть на самом деле стоит. Сейчас схожу в ресторан, чего-нибудь принесу.

И Оуэн поставил свой стакан и ушел, прежде чем я успел возразить. Минут через десять он вернулся с жареным куриным крылышком.

– Жареной картошки я решил не брать, – сказал он. Поставил передо мной тарелку, принес нож, вилку и салфетку и допил свое виски.

– Ладно, сэр, – сказал он. – Если с вами все в порядке, я, пожалуй, пойду.