Фридман Брюс ДжейУбийца в телевизоре

Брюс Джей Фридман

УБИЙЦА В ТЕЛЕВИЗОРЕ

Перевод с английского В.Устинова

Сначала мистер Ордз заметил только, что у церемониймейстера, или звезды телевизионного шоу, на голове был дрянного качества парик нелепой конусообразной формы. Программа, похоже, была задумана как полуночная "беседа", перемежающаяся песенками в исполнении некой Конни. Певичка сопровождала свои вокальные потуги тщательно хронометрированными жестами один жест для того, чтобы передать страсть, другой - игривость и третий наивность и первую любовь. Программа была незнакома мистеру Ордзу, хотя это не имело никакого значения, поскольку главной задачей было избежать возвращения наверх к миссис Ордз, пышнотелой женщине, открывшей для себя секс на пороге сорокалетия. Каждую ночь в бигуди она ожидала мистера Ордза, чтобы тот пришел и раскрыл ее тайны, а она, по ее словам, могла бы потерять над собой контроль и явить миру настоящее "я". Мистер Ордз уже несколько раз имел возможность познакомиться с ее настоящим "я", и сейчас старательно избегал новых открытий.

На сцену вышли четыре танцора, которые окружили певицу и, прищелкивая пальцами, затянули припев: "Ну, разве она не милашка?" В финале номера они не слишком ловко водрузили Конни на плечи.

- Разве она не сногсшибательна? - спросил церемониймейстер, подвинув вперед свой стул. Декораций в студии почти не было - только голая стена, вдоль которой было поставлено несколько стульев - обстановка в стиле "интеллектуального" разговорного шоу.

- Я бы тоже хотел сшибить тебя с ног. А потом стукнуть по башке чем-нибудь тяжелым, - сказал церемониймейстер, - но не могу этого сделать. Поэтому придется разделаться с тобой другим способом.

Мистер Ордз хмыкнул. Это был смех, долженствующий выражать удивление с некоторой долей шока. Кроме того, мистер Ордз таким образом прочищал носовые ходы.

- Ну, так вот, - продолжил церемониймейстер, - с помощью Конни я поймал тебя на крючок, хотя и без нее мог бы привлечь твое внимание, раз уж ты включил телевизор. А сейчас слушай меня внимательно. Мне отпущена ровно неделя на то, чтобы убить тебя. Иначе я не получу своего спонсора.

- А интересно, что вы так легко попадаетесь на этот фокус с церемониймейстером и прочими телевизионными параферналиями. Постарайся понять меня хорошенько. Я не собираюсь сделать так, чтобы ты сдох от смеха или радости. Клянусь Богом, я собираюсь остановить твое сердце, Ордз, заставить тебя умереть. Я тебя изучил и знаю, что могу это сделать.

Мистеру Ордзу послышалось, что человек сказал "остановить весь этот сыр-бор", но церемониймейстер повторил:

- Сердце, Ордз. Остановить твое сердце, Ордз... Ну, хорошо, в таком случае, мистер Ордз. Ради Бога, слушай внимательней. Я же тебе сказал - у меня времени - одна неделя.

Мистер Ордз несколько раз переключил каналы. Но единственное, что он мог в два часа ночи найти по другим каналам, была таблица настройки. Он отыскал "Телегид" двухнедельной давности и убедился, что на это время во вторник не значилось никакого телевизионного шоу. После этого он позвонил в полицию.

- У меня по телевизору идет какая-то ненормальная программа, - сказал он, - и я подумал, может быть, вы заглянете ко мне.

- Подождите до утра и посмотрите. Наверняка она сама пройдет, - ответил ему полицейский. - Мы не можем разъезжать по всякому поводу.

- Хорошо, - согласился мистер Ордз. - Но я никогда не вызываю полицию, а тут в самом деле какая-то чертовщина.

Пришлось ему идти спать. Ложась, он легонько похлопал жену по плечу и прошептал: - По телевизору идет какая-то ерундовина. - Но, когда она встрепенулась конвульсивно, мистер Ордз забился в угол постели и притворился, что его там не было.

На следующий вечер мистер Ордз с головой ушел в книгу по грогам Шотландии и допоздна просидел за чтением. Но в два часа ночи он отложил книгу и включил телевизор.

- Будет лучше, если ты станешь включать меня пораньше, - сказал церемониймейстер. На этот раз он был одет в кричаших расцветок клетчатый пиджак и улыбался неискренней улыбкой.

- Ты так начнешь тянуть время, пока не включишь телевизор. А раз уж ты все равно его включишь, то почему бы тебе не делать это пораньше. Ну, ладно. Сейчас для тебя будет исполнен номер, Ордз. Лично я не вижу в этом никакого смысла. По какой-то дурацкой причине я должен каждый вечер показывать тебе один номер.

Вышла вчерашняя певичка в латиноамериканском костюме и, яростно прищелкивая пальцами, стала изображать нечто зажигательное с припевом: "Ваду-ваду-ваду-вей. Хей-хей-хей-ваду-вей". Она закончила песню словом "йе" и отвесила низкий и смиренный поклон, после чего церемониймейстер сказал:

- А если ты будешь меня выключать, мне придется обращаться с тобой пожестче. Я не имею в виду, что могу дотянуться до тебя и ударить. Поясняю... Я не могу застрелить тебя отсюда или нанести смертельный удар ребром ладони. Контракт несколько иной. У нас условие такое, что мне отпущено шесть дней на то, чтобы убить тебя, но я не могу этого сделать собственноручно. Что мне придется сделать, Ордз, так это довести тебя до такого состояния, чтобы, скажем, тебя в собственном доме хватил удар. Я не знаю, все ли у тебя в порядке с сердцем. Кроме того, мне не разрешается задавать тебе по этому поводу вопросов. Но, кстати, я-таки изучал тебя. Не важно, нравишься ты мне или нет. Главное для меня - это получить спонсора. Но могу тебе и признаться, что мне на тебя наплевать. Ты такой жалкий человечек, и жизнь у тебя такая никчемная... Я это говорю отчасти потому, что действительно так думаю, а отчасти для того, чтобы посмотреть: может быть, тебя в самом деле хватит удар.

- А теперь теленовости. Согласно нашим условиям, я буду тебе показывать только сюжеты о несчастных случаях и катастрофах. Я сам настоял на этом, и мне пошли навстречу. Сначала предполагалось, что еще будет политика.

Мистер Ордз посмотрел первый сюжет - авиакатастрофу с "Дугласом Д-7" где-то в Парагвае, - а потом выключил телевизор и снова позвонил в полицию. На этот раз был другой дежурный офицер, и мистер Ордз сказал:

- Вчера ночью я звонил насчет странной телепрограммы.

- Я не знаю, с кем вы разговаривали, - ответил полицейский. - У нас много звонков по поводу телевизоров, и мы не можем ко всем высылать наряд.

- Ладно, - сказал мистер Ордз. - Хоть я и звонил вчера ночью, это не значит, что я постоянно надоедаю полиции.

Единственным связанным с телевидением человеком, которого мистер Ордз знал, был его племянник Рафаэль. Он работал техником на телестудии. На следующий день во время обеденного перерыва мистер Ордз встретился с Рафаэлем. Разговор состоялся короткий.

- Мне кажется, это скотство так допекать человека, - пожаловался мистер Ордз. - Может быть, это грубая шутка, но зачем растягивать ее на целую неделю. Что, если меня в самом деле хватил бы удар?

- Что ты имеешь в виду? - спросил Рафаэль, уплетая банан.

Он сидел на банановой диете и за обедом съел их несколько штук.

- Телевизор, - сказал мистер Ордз. - Я имею в виду, что с ним происходит.

- Да починю, починю я его, - сказал Рафаэль. - Чего ты стесняешься? Был бы ты посторонним, а родственнику я починю за так. Не вижу, чего тут стесняться. Стыдно ходить вокруг да около. Если твой телевизор сломался, я его починю. Неважно, что я с этими чертовыми штуками и так вожусь целыми днями. Ты мне ничего не будешь должен. Купишь мне гроздь бананов, и будем квиты. Паршивая диета, если не научишься себя обманывать. А я научился себя обманывать.

- Ты не понимаешь, что происходит, - беспомощно сказал мистер Ордз. - А у меня нет сил объяснять тебе.

Он вернулся на свою работу, а ночью не стал тянуть и ровно в два включил телевизор. Церемониймейстер был одет как ряженый для колядок в День всех святых.

- Итак, сегодня среда, - начал он, - и старое...

Мистер Ордз прервал церемониймейстера на полуслове, переключив телевизор на другой канал. Он подождал минут пять. В тишине были слышны удары его собственного сердца, из-за чего он занервничал и стал массировать себе грудь, пытаясь замедлить пульс. Он снова повернул переключатель, и церемониймейстер продолжил предложение:

- ...сердце все еще бьется, но ты должен помнить, что... Мистер Ордз повернул ручку и на этот раз выждал минут десять, снова пытаясь унять сердцебиение. Потом он еще раз переключил канал и услышал продолжение той же фразы:

- ...я создаю кумулятивный эффект. Для меня будет лучше, гораздо артистичнее, если я завершу это дело в конце недели. Вроде как постепенно нагнетать обстановку, а потом окончить спектакль, то бишь покончить с тобой, прямо под занавес. Что такое?

Церемониймейстер сложил ладонь лодочкой и приставил ее к уху, а потом сказал:

- Ага, Ордз, мне говорят, что ты там пытаешься баловаться с переключателем каналов, и тебя шокирует, что ты не можешь пропустить ничего из сказанного, даже если вообще выключаешь телевизор. Мне наплевать, шокирован ты или нет. Вообще-то, чем сильнее шокирован, тем лучше. Хотя я бы предпочел, чтобы ты не подох до конца недели.

Мистер Ордз встал перед телевизором и сказал:

- Я еще с тобой не разговаривал, но ты меня разозлил. А когда я по-настоящему разозлен, мне на все наплевать. Я могу по чему-нибудь ударить и не чувствовать никакой боли. В таком состоянии я не боюсь сердечных приступов, докторов, ударов в лицо, и самой смерти могу плюнуть в глаза. Это не имеет никакого отношения к моему росту, слабым рукам или дряблому животу. Должен тебе сказать, что сейчас я разъярен. А когда я разъярен, то внезапно становлюсь красноречивым, не боюсь никого и могу добраться до горла противника. Мне все равно, кто ты такой. Ты явился сюда и довел меня до бешенства. Поэтому клянусь, что я до тебя доберусь. Я знаю, что смогу это сделать, потому что в таком состоянии меня ничто не остановит.

- Успокойся, - сказал церемониймейстер, закуривая сигарету. - Сядь. Хорошо, я признаю, что ты меня несколько обескуражил. Но это ничего не меняет. Я действительно нахожусь в студии, но она очень хорошо замаскирована, и никто в мире не догадается, где она оборудована. Поэтому весь твой гнев ничего не может изменить. Так что успокойся немного, и ты поймешь, что я имею в виду. Пой, Конни!

Певица с угрюмым лицом вышла на этот раз одетая школьницей - в свитере и короткой юбочке. Ожидая, пока заиграет музыка, она переминалась на одной ноге, изображая невинность. Мистер Ордз закричал:

- И ее я слушать не собираюсь.

- Кто сказал? - спросил церемониймейстер, в панике приподнимаясь со стула. - Вот не было заботы. На этом проклятом телевидении ничего нельзя держать в секрете. Ну, хорошо, ты можешь выбирать из трех номеров. "Эльбайя" - танцоры в стиле фламенко, жонглеры из "Труппы Орсона" и "Акробаторама Алонсо".

- Я посмотрю "Акробатораму", - сказал мистер Ордз и еще раз погрозил телевизору кулаком. - Но это не значит, что я соглашаюсь участвовать в этом идиотизме или больше не собираюсь с тобой расквитаться. Просто мне нравятся акробаты, и я никогда не отказываюсь их посмотреть. А потом, после твоих дурацких новостей, пойду спать.

Мистер Ордз уселся в кресло и стал смотреть выступление акробатов, которые несколько раз выходили на "бис".

Перед камерой снова появился церемониймейстер. Он сменил костюм ряженого на клубный пиджак и курил сигарету.

- Ладно, сейчас перейдем прямо к новостям. Я действительно немного обескуражен, не стану отрицать. Уж не думаешь ли ты, что всю эту неделю я занимаюсь тем, чем хотел бы? Просто мне необходимо получить этого чертова спонсора и убраться отсюда. На сегодня все, остается только обзор катастроф. Ты мне нравишься больше, чем я ожидал, поэтому я договорился о том, чтобы добавить спортивные новости. Сейчас будет сюжет о футбольной команде. Все до единого игроки разбились на автобусе в Нью-Мексико. Тоже спорт в некотором роде.

На следующий день мистер Ордз обратился к врачу с жалобой на боли в желудке.

- Не знаю, реальная это боль или мне только кажется, - сказал он доктору.

- Можете вы ее описать? - спросил доктор.

- В центре красноватая, серая по краям и никак не проходит.

- Может быть, пройдет сама по себе, - сказал доктор. - Если она станет синей, дайте мне знать. Я приду и избавлю вас от нее.

- Вы шутите? - спросил мистер Ордз.

- Я врач, - ответил доктор.

Вечером мистер Ордз задержался в городе, чтобы посмотреть иностранный фильм о том, как на козьей ферме взбесились все животные. После фильма он вышел в холл кинотеатра, где оказался наедине с включенным телевизором. Его церемониймейстер был одет в испанский карнавальный костюм.

- Я ожидал этого, - сказал церемониймейстер, - что ты попытаешься заглянуть под бинты. Если бы какой-то доктор сказал: "От этого зависит ваша жизнь", ты все равно должен был бы взглянуть хоть одним глазом. Я знал, что сегодня вечером ты уйдешь подальше от своего телевизора. Но я также знал, что ты не удержишься от того, чтобы посмотреть какой-нибудь другой телевизор. Поэтому можешь забыть о том, что я сказал тебе вчера насчет того, что был обескуражен. Я знаю только одно: мне нужен спонсор, иначе я никуда не попаду. Если бы я мог протянуть руку и перерезать тебе глотку, я бы сделал это не моргнув глазом. А так мне придется крутить тебе хвост, пока ты сам не захочешь подохнуть. Кстати, выдам тебе одну подробность. Исследовательская группа доложила мне, что ты сегодня вечером будешь здесь. И я добился того, что меня выпустили в эфир раньше обычного. Когда вернешься домой, сможешь уже в два часа посмотреть свои катастрофы. А сейчас для тебя "Акробаторама". Если же кто-нибудь зайдет в холл, то мы переключимся на обычную программу.

После того как акробаты Алонсо третий раз исполнили свой номер на "бис", мистер Ордз поехал на электричке домой. Во время поездки он вышел через тамбур из вагона, встал на буфер и, держась одной рукой за поручень, опустил вниз одну ногу. Но потом он вернулся в вагон и поехал домой - смотреть назначенные на два часа катастрофы.

На следующий вечер, в пятницу, миссис Ордз присоединилась к сидящему перед телевизором мистеру Ордзу и начала осыпать его нос страстными поцелуями.

- Я взорвусь, - проворковала она и, действительно, ее грудь вздымалась самым опасным образом. - Предупреждаю тебя - я взорвусь прямо здесь, а ведь у нас окна без ставен.

- Остынь немного, - взмолился мистер Ордз. - Я тебе редко что-нибудь рассказываю, но об этом расскажу.

И он поведал ей историю о секретном канале и угрозах церемониймейстера. Но она только сидела, раскачиваясь, с закрытыми глазами, а потом прошептала:

- Ты произносишь слова, но я слышу только звериное рычание. Укроти меня, мой повелитель. Укроти меня, иначе я взорвусь на глазах у всего света.

- Я не могу ни до кого достучаться, потому что слишком нервничаю, вздохнул мистер Ордз. - Мне бы только по-настоящему разозлиться, и все услышали бы меня как следует.

- Дикий, - проговорила она сквозь сжатые зубы. - Ты дикий, как ветер.

- Я бы очень хотел, чтобы ты поостыла, - сказал мистер Ордз, но от его жены было не так-то просто избавиться. В конце концов он понес ее грузное тело наверх и вернулся вниз в два тридцать ночи.

Мрачная певица сказала ему:

- Он просил меня передать, что простудился, но завтра вечером будет во что бы то ни стало. Кстати, я не знаю, как его зовут. Он сказал, что у него не было времени найти себе замену, поэтому ты можешь просто идти спать, если, конечно, не хочешь послушать мое пение.

- Нет, - сказал мистер Ордз. - Мне наплевать, что вы там делаете. Я в ваших затеях не участвую. Мне просто любопытно, как далеко это зайдет.

- Ах, да, ты тот, который хотел смотреть только акробатов. Ты думаешь, я стала бы участвовать в этом вонючем шоу, если бы у меня была другая работа? Но я так считаю: лучше показаться публике один раз, чем ни разу. Может быть, обзаведусь связями. Я еще прирабатываю фотомоделью. Сегодня теленовостей не будет. Раз ты не хочешь, чтобы я тебе спела, то еще успею на фотосъемки. Кстати, для порнухи я не снимаюсь.

Утром мистер Ордз вызвал свою секретаршу и сказал ей:

- Все мои сбережения в облигациях военного займа, акциях и наличности. Всего около шести тысяч долларов. И я хочу, чтобы моя жена их получила.

- Так отдайте ей сами, - сказала девица. - Я не понимаю, о чем вы говорите.

- Я хочу сказать, что все это должно достаться ей, если со мной что-нибудь случится.

- Вы себя плохо чувствуете, мистер Ордз? - спросила секретарша. - Тогда вам нужно оформить завещание. Если вы просто кому-то это говорите, то это ничего не значит.

- Ни с какими завещаниями я не собираюсь возиться. Я просто вам сказал, чтобы вы знали.

- Но я не могу выступать в каком-то официальном качестве, запротестовала девушка.

- Не спорьте со мной. Ваше дело просто знать.

Шоу в эту ночь началось гораздо позднее обычного. Церемониймейстер был одет в робу заключенного и непрерывно сморкался.

- Это была простуда. Раньше я болел не реже одного раза за зиму. По-видимому, подвержен и сейчас. Ну, да ладно. Было бы нечестно не признать, что у меня закрались сомнения: а вдруг твое сердце не остановится, и я окажусь без спонсора. Однако исследовательская группа доложила о твоих болях в желудке, и мне, естественно, полегчало. Ты на верном пути. Сегодня вечером я окончу твою жизнь, Ордз. А сейчас я предлагаю тебе нечто вроде последней сигареты. Я осточертел тебе, а ты осточертел мне. Если ты сейчас пойдешь наверх и выпьешь пузырек с йодом, тебе не придется высиживать сегодняшнее нудное шоу. Как тебе мое предложение?

Мистер Ордз уронил припасенные на вечер бутерброды с сыром и сказал:

- Боже, помоги мне! Он меня довел.

- И поверь мне, - продолжал церемониймейстер. - Сегодняшнее шоу просто тошнотворное. Я буду исполнять бездарнейшие пародии на песни вроде "Уж такой я вурдалак". Потом на целый час зарядим репортаж о катастрофе со школьным автобусом. Детишки там сгорели заживо. Так что лучше пойди наверх и сооруди себе хорошую удавку...

- Я уже дохожу до точки, когда могу плюнуть смерти в глаза, - простонал мистер Ордз, приподнимаясь с кресла.

- ...привяжи один конец к насадке душа, сунь голову в петельку... и все разойдемся по домам пораньше.

- Я до тебя доберусь! - закричал мистер Ордз. С этими словами он кулаком проломил экран телевизора, после чего изображение исчезло, а из порезанной кисти фонтаном хлынула кровь. Она окропила шесть томов "Военных мемуаров" Черчилля и залила титулы других жемчужин библиотеки мистера Ордза. Мистер Ордз уставился на свою руку и, пока еще не чувствуя боли, несколько раз нажал на нее повыше раны. При каждом нажатии кровь хлестала с удвоенной силой. После этого он на четвереньках дополз наверх до кровати жены и дернул ее за ночную рубашку.

- Я взорвусь, взорвусь, - промычала она во сне, а потом открыла глаза.

- Господи Иисусе, - вскрикнула она. - Кто-нибудь работает в это время в больнице? - Она надела платье, но к этому времени мистер Ордз уже потерял сознание. Своими мощными руками миссис Ордз сгребла мужа в охапку. Кровь струилась на ее платье, и она пробормотала:

- Прости меня, Господи, но даже это сексуально.

Она затащила его в машину и с облегчением увидела, что на его шее бьется жилка.

В больнице молодой доктор сказал:

- Несите его сюда. Мне доводилось лечить покусанных пчелами. О, разве это не от пчел?

- Миссис Ордз сказала:

- Какие у вас симпатичные санитары. Так и хочется ущипнуть.

Доктор наконец наложил турникет и перевязал руку мистеру Ордзу, который каким-то чудом на мгновение пришел в себя и быстренько заглянул под повязку.

- Мне еще нужно добраться кое до кого, - сказал он. После этого на больничный линолеум брызнул последний фонтан крови. Мистер Ордз закрыл глаза и умолк.

Когда он снова начал видеть, какие-то люди обтирали его лицо лосьонами.

- Вы готовите меня для соснового ящика, - сказал он, но не получил ответа. Потом снова были тампоны с какими-то жидкостями. На него надели фрак и куда-то понесли.

Краем глаза он увидел своего церемониймейстера взмывающим в небо через крышу вместе с двумя важного вида джентльменами. Чиновного вида молодцы поддерживали церемониймейстера за локти, и у всех троих за спиной были крылья.

Потом мистера Ордза подтолкнули вперед. В глаза ему ударил яркий свет, и послышался стрекочущий звук телекамеры. Перед его глазами опустили огромную карточку с крупным текстом, и один из тех людей с лосьоновыми тампонами сказал:

- Улыбайтесь все время. Готово, начинайте читать.

- Я не хочу, - сказал мистер Ордз. - И я, пожалуй, разозлился уже достаточно, чтобы всем вам плюнуть в глаза, даже если я мертв.

Но с его губ не сорвалось ни звука. Свет стал еще ярче. Потом он глянул на карточку, почувствовал, что его рот растягивается в неискренней улыбке, и услышал собственный голос. Он обращался к незнакомому мужчине, сидящему напротив него в какой-то гостиной и жующему ломтики белкового хлеба:

- Так вот, Симмонс, мне отпущена ровно неделя на то, чтобы убить тебя. И это вовсе не шутка. Я действительно собираюсь окончить твою жизнь, сделать так, чтобы ты перестал дышать. За этим нет ничего личного. Просто мне нужен спонсор. Но, прежде чем мы продолжим, для твоего развлечения... Близнецы Татцо на трапеции!