"Больше, чем ты желаешь" - читать интересную книгу автора (Гудмэн Джо)

Глава 3

— Когда я пытался его убить? — изумленно переспросил Люк. — Помнится, вы говорили, что он и не вспомнит об этом.

— Помилуйте, мистер Кинкейд! Вы должны более внимательно относиться к своим словам. Вы выразились так, будто действительно намеревались его убить.

Люк поднял стакан. Она снова подловила его! А ведь он считал себя продувной бестией. Возможно, ему пора пересмотреть свое мнение о себе.

Улыбаясь, он откинулся на стуле, довольный установившимся между ними взаимопониманием. Легкий ветерок с реки принес запах роз, который смешивался с нежным запахом лаванды, исходившим от ее волос.

Так же как и он, она сменила одежду, вычесала из волос застрявшие там травинки, и обруч, поддерживающий прическу, был теперь голубым, а не красным. Даже под сильными взмахами веера ни один волосок не выпал из ее прически. На ней было муслиновое платье с рисунком в голубой и белый цветочек. Жакет был оторочен тремя оборками из той же ткани, что и платье. Голубые цветочки не очень сочетались с ее глазами, но оттеняли их цвет и придавали им загадочность.

Она смотрела на реку, казалось, забыв о его присутствии. Из-под опущенных ресниц Лукас изучал ее нежный профиль, сожалея о том, что не может прочесть ее мысли. Холодное лицо Брай ничего не выражало.

На ее щеках был слабый румянец, но Люк полагал, что это — следствие духоты, но никак не смущения или, не дай Бог, возбуждения. У нее были полные губы, сейчас слегка приоткрытые и еще влажные от лимонада. Они представлялись ему более терпкими и менее сладкими, чем выпитый ею лимонад, хотя ему очень хотелось, чтобы он ошибался.

— Снова ваша бабушка? — спросила она, повернувшись к нему. — У вас довольно странное выражение лица.

— Нет, в данный момент я думал о другом, а вот сейчас, когда вы о ней заговорили, я вспомнил, что она сидела так же, как и вы. С такой же надменностью. В этом вы очень на нее похожи.

— Кажется, мне начинает нравиться ваша дорогая Нана.

— Она никогда не была «моей дорогой Наной». Она с трудом меня выносила.

— Жаль. Бабушки для того и существуют, чтобы идти к ним, когда никто тебя не понимает.

— У вас были такие бабушки?

— Мать моей матери умерла, когда я была еще подростком. Бабушка Гамильтон умерла незадолго до того, как мои родители решили пожениться. Я никогда не знала ее. Но у меня была няня-негритянка Комати, и в ней было все то, что мне хотелось видеть в бабушке. Моему отцу пришлось принять ее, когда он женился, так как моя мать ни за что не хотела переезжать в «Хенли» без нее. Отец говорил, что ему всегда приходилось считаться с ней, и она не одобряла, что у них долго не было детей. «Дай моему ребенку побольше ребятишек, — говорила она, — иначе ты потеряешь ее, маета Эндрю. Попомни мои слова». Случайно или следуя ее совету, мой отец произвел на свет Дэвида, Рэнди, Шелби, и только спустя несколько лет появилась я, чем няня была очень недовольна. «Надо было сначала родить девочку, — говорила она. — Не знаю, о чем ты думал, рожая этих хулиганов». Отцу казалось, что она никогда не будет довольна им, но он ее уважал. А мы с братьями так просто обожали нашу няню. Она была строгой, но любящей и рассказывала нам замечательные истории об Африке. Она была христианкой. Мы приносили ей птиц с поломанными крыльями, раненых животных, и она всегда их вылечивала. Она старалась держать молодых хулиганов в узде, но со мной у нее это плохо получалось.

Отпивая лимонад, Люк постарался спрятать улыбку. Какой бы необузданной стала эта женщина, если бы не умелое воспитание няни Комати?

— И как же вы испытывали ее терпение? — спросил он.

— Я ни в чем не отставала от братьев. А у вас есть сестры, мистер Кинкейд?

— Нет.

— Тогда вам не понять, какими трудными и невыносимыми Мы были.

— Мне бы хотелось, чтобы вы меня просветили, — улыбнулся он.

Бран задумалась. Что бы ей рассказать? Она не делала секрета из своей семьи, просто ей редко выпадала возможность о ней поговорить. Последний визит Рэнда всколыхнул воспоминания, в которые она предпочла бы не углубляться. Вспоминать прошлое побудил ее не Рэнд, а его спутница Клер Банкрофт, которая умела забрасывать человека вопросами, не дожидаясь ответов, и Бран оставалось слушать саму себя.

Лукас Кинкейд мало походил на нее. Он был человеком наблюдательным. Он смотрел на вещи просто, но с явным любопытством, что Брай находила весьма интересным. Он не осторожничал, но был всегда настороже и, по всей вероятности, замечал гораздо больше, чем выносил на обсуждение. Это означало, что он мог быть человеком осторожным, если ему это было надо. Взгляд его не был непроницаемым — в глубине его глаз она видела искорки смеха и явный интерес к ней. И хотя он сидел, лениво развалившись на стуле, ум его усиленно работал.

— Я следовала за своими братьями повсюду. Эти хулиганы не хотели брать меня с собой, но у них не было выбора. Я знала слишком много, но никогда не ябедничала. Когда они взяли меня в свою компанию, то никакими посулами или угрозами нельзя было заставить меня выдать их секреты. Моя мать была в отчаянии от того, какое влияние они на меня оказывали, и няня тоже. Она постоянно учила их, как нужно обращаться с младшей сестрой, от чего они страдали еще больше, чем от моего присутствия. Как только няня поворачивалась к нам спиной, я снова бежала за ними. Рэнди однажды предложил отхлестать меня ремнем, за что няня сильно отругала его. Вечером того же дня она нашла меня привязанной к дереву, с лицом, расписанным индиго и желтой охрой. Братья сказали, что мы играем в игру «Пленение индейской принцессы». А они тем временем сели в ялик и поплыли вверх по реке подглядывать за гувернанткой Эмили Типпинг. Няня грозилась оставить меня там навсегда, чтобы отучить от излишней доверчивости. Это был последний раз, когда я так легко попалась в ловушку, придуманную для меня братьями.

— Я впервые пожалел, что у меня нет сестры, — расхохотался Лукас.

— Значит, вы неверно истолковали мои слова.

Лукас хотел возразить, но в этот момент дверь на веранду открылась и вошла Адди.

— Обед подан, — доложила она. — Он уже спускается по лестнице и выглядит так, будто готов всех съесть. Вам лучше поторопиться.

— Спасибо, Адди. Мы сейчас придем. Не заставляй мистера Фостера ждать.

Адди ушла, и Брай встала со стула. Лукас вскочил, протягивая ей руку, но она не оценила его порыва.

— Сюда, мистер Кинкейд, — только и сказала она. Люк шел на полшага позади нее, глядя на ее прямую спину и гордо поднятую голову. Вспоминая о выходке мальчиков, он улыбался.

Когда Брай и Люк вошли, Оррин Фостер уже сидел во главе длинного стола орехового дерева. Он слегка привстал, приветствуя падчерицу. Это стоило ему больших усилий, и он снова плюхнулся на стул, который заскрипел под его тяжестью.

— Я сижу справа от Оррина, — прошептала Брай. — Садитесь напротив меня. — Оррин в это время раскладывал на коленях салфетку. — Мистер Фостер, — обратилась она к нему, — полагаю, вам будет приятно познакомиться с мистером Кинкейдом. Это тот самый человек, который спас вам жизнь.

Глаза Фостера широко открылись. В них не было и намека на вчерашнее неумеренное пьянство. Глаза его не были красными, а веки набрякшими. Правда, они слегка припухли, но это было скорее результатом крепкого, продолжительного сна. Взгляд его зеленых глаз вцепился в гостя.

— Кинкейд, говоришь? Это не один из тех проклятых Кинкейдов из Саммервилла? Тех самых, которые всегда пытались всучить мне негодную конину?

Брай вспыхнула и вопросительно посмотрела на Люка.

— К моей семье это не имеет никакого отношения, — ответил Люк, с удовольствием наблюдая, как Брай расслабилась. — Насколько я помню, никто из членов нашей семьи никогда не торговал кониной.

— Рад это слышать. — Бросив салфетку на стол, Фостер встал и протянул ему руку. — Никогда не любил этих Кинкейдов! — заявил он. — Всегда хотели получить побольше денег за всякое барахло. Я прекрасно знал цену их товару, и для меня их предложения были просто оскорбительными. — Он отпустил руку Кинкейда. — Садись, мой мальчик. Мы обедаем попросту, без всяких церемоний. Миссис Фостер обычно следит за моими манерами. Но ее сейчас нет. А мою падчерицу они мало беспокоят, правда, Брай?

Брай слабо улыбнулась и села на стул, отодвинутый для нее Люком. Прежде чем разложить на коленях салфетку, она дождалась, когда сядет он, а затем подала знак Адди нести обед.

Лукас был поражен открытым, приветливым выражением лица Оррина Фостера. Его лицо было круглым, улыбка широкой на щеках горел румянец. Он выглядел вполне здоровым.

— Так вот тот самый человек, который спас мне жизнь? — спросил Фостер, опускаясь на свое место. — Могли бы сделать это поаккуратнее, — добавил он, почесывая затылок. — У меня на голове шишка.

Лукас чуть не опрокинул тарелку с супом. Оррин Фостер помнил даже больше, чем ожидала от него Брай!

— Я думаю, это шишка от удара о землю, — пояснил он,

— Совершенно верно, — согласился Оррин. — Какого черта вы здесь делаете?

— Я уже говорила тебе, что мистер Кинкейд приехал в «Конкорд» в поисках работы, — вмешалась Брай.

— Да, она мне это говорила, но я ей не поверил.

— Это правда, — подтвердил Люк. — Я приехал искать работу. В городе только и говорят, что вы собираетесь строить новую конюшню. Вот я и подумал, что вам могут потребоваться рабочие руки.

— Не беспокойтесь, — поспешила встрять Брай, — я не наняла его.

— Это правда? — спросил Оррин, — Она не наняла тебя?

— Правда.

— Тебе не стоило спасать мне жизнь, мистер Кинкейд, в то время как моя падчерица изо всех сил старается лишить меня ее. — Его острый взгляд вонзился в Брай. — Я решил убить этого мерина, — пробурчал он. — Он опасный и непредсказуемый.

Брай чуть не подавилась супом.

— Это я убью тебя, Оррин, если ты еще хоть раз возьмешь Аполлона!

Оррин рассмеялся так, что у него ходуном заходила грудь, а на глазах выступили слезы.

— Понимаешь, о чем я говорю, Кинкейд? — спросил он, довольный собой. — Она только и делает, что угрожает мне. Предсказывать мою смерть — одно из ее любимых занятий.

— Каждый развлекается как умеет, — проговорила Брай, не повышая голоса.

Оррин вытер салфеткой глаза, затем снова разложил ее на коленях.

— Неужели вы думаете, что я не перескочил бы через эту Стену, мистер Кинкейд?

— Уверен, что никто бы не перескочил через нее. Особенно с того места, с которого вы пытались это сделать.

— Во всем виноваты эта дурацкая лошадь да выходки Брай.

Лукас промолчал.

— Однако мне помнится, что я упал с этой проклятой лошади прежде, чем она сделала прыжок. Это ты помешал мне, Кинкейд?

— Да.

— В таком случае ты спас мне шею.

— Рад стараться, сэр.

— Я вовсе тебя не благодарю. — Он сделал знак Адди забрать его тарелку. — Неси второе, — приказал он. — И налей мне вина. Того, что в буфете. Хочешь вина, Кинкейд?

— Не откажусь.

Адди открыла бутылку красного вина и налила немного Оррину. Он попробовал, остался доволен и подождал, когда Адди наполнит его стакан. После этого Адди налила вино Люку. Она хотела отнести бутылку обратно, но Оррин, похлопав по столу, приказал ей поставить вино рядом с ним. Адди вопросительно посмотрела на Брай.

Оррин перехватил взгляд служанки и сжал ее запястье. Он крепко держал ее руку, не причиняя, однако, боли, но всем видом давая понять, что может это сделать.

— Кто владеет «Конкордом», Адди? — вежливо осведомился он.

— Вы, мистер Фостер. — Лицо Адди посерело от страха.

— А кто здесь хозяин? — продолжал он.

— Вы.

— Прекрати, Оррин, — вмешалась Брай. — Всем и без того ясно.

— Ясно? — Он выпустил руку Адди, и та быстро отскочила в сторону. — Мистер Кинкейд, я вас нанимаю. — Оррин посмотрел на Брай с довольной улыбкой на лице.

Брай начала подниматься.

— Сядь, девочка! — рявкнул Оррин. — И обуздай свой нрав. Я знаю, почему ты так безобразно себя ведешь. Люк видел, что Брай еле сдерживает себя.

— Садись, — снова повторил Оррин. Колени Брай подкосились, и она упала на стул, сложив руки на коленях.

— Здесь я принимаю решения! — заявил Оррин. Он взял себе кусок мяса с блюда, которое перед ним держала Адди. — Ты думаешь, я не понимаю, почему ты не захотела нанять Кинкейда? Это потому, что мы сделаны с ним из одного теста. Ты знаешь это, Кинкейд? Она не возьмет тебя на работу, потому что ты янки! Она сказала тебе об этом или просто заставила тебя поверить, что у нас здесь нет работы?

— И то и другое, — ответил Люк. Он отрезал себе большой кусок мяса, впервые почувствовав, что проголодался. — Вы это говорите серьезно, сэр? Относительно работы? Вы не делаете это для того, чтобы…

— Чтобы позлить ее? — спросил Оррин. — Конечно, для этого. Думаю, что ей это не нравится. Уж такая она злобная натура.

Оррин залпом осушил стакан и налил себе второй.

— Так из каких же ты мест?

— Из Нью-Йорка. — Люк заметил, что Оррин никак не отреагировал на его сообщение. — Манхэттен. — Большой город, — заметил Оррин, жуя мясо, — хотя сам Я никогда в Нью-Йорке не был. А ты знаком с Филадельфией?

— После войны я какое-то время работал там.

— Мы никогда не говорим… — голос Оррина снизился до шепота, — о войне. — Он скосил глаза в сторону Брай. — Старожилы не любят говорить о ней.

— Понимаю. — Люк с симпатией посмотрел на Брай, но она сидела потупившись и, казалось, не слышала того, что говорили мужчины, это было весьма кстати, так как Люк все равно не знал, как извиниться перед ней. В конце концов, это не он вел себя так грубо, а ее отчим.

— Я сам из Филадельфии, — признался Оррин.

— Я там бывал.

— Не старайся встать со мной так быстро на короткую ногу. Завтра я уезжаю в Чарлстон. Брай может выгнать тебя без всяких угрызений совести.

— Неужели?

Оррин кивнул.

— Она сейчас как раз это обдумывает. — Оррин взял нож и дотронулся им до запястья Брай. — Подумай дважды, прежде чем прогнать мистера Кинкейда, — прорычал он. — Сначала о том, как ты меня разочаруешь, а во второй раз — о своей матери.

— Я понимаю, — едва слышно прошептала Брай. Удовлетворенный, Оррин кивнул.

— Если дело дойдет до этого, ты сможешь найти меня в Баттери, Кинкейд. Я не рассчитываю вернуться до ноября, но ты можешь обратиться ко мне за помощью в любое время.

Люк даже и вообразить себе не мог, что ему когда-нибудь придется обращаться к Фостеру, и, однако, ответил:

— Да, сэр. Спасибо. Мне бы хотелось точно знать, на какую работу вы меня нанимаете. В разговор вмешалась Брай:

— Я уже говорила отчиму, что вы не одобрили нашу новую конюшню.

— Вы считаете, что «Конкорд» нуждается в новой конюшне, Кинкейд? — спросил Оррин, игнорируя слова Брай.

— Да, если вы хотите организовать здесь конный завод. То, что у вас имеется, скоро развалится. Она только с виду кажется новой. Ее расширили, подлатали, покрасили, но фундамент изношен и крыша протекает. Вы должны держать ценных лошадей в сухом помещении. Ее, конечно, можно еще подлатать, как вы это сделали с домом, но через несколько лет она окончательно развалится.

— Вы обратили внимание на крышу? — спросил Оррин.

— И на ряд других вещей.

— Продолжайте.

— Я не обследовал ваш дом, но кое-что в вашем кабинете я бы подправил. К примеру, полки. Они могут рухнуть в любой момент. И по крайней мере одно из окон, чтобы спасти шторы от сырости.

— Вы считаете, что местные обвели меня вокруг пальца, когда я поручил им реставрировать дом?

— Я думаю, что у вас был плохой советчик.

— Ха! — Оррин ткнул пальцем в Брай. — А что я тебе говорил об этих парнях, с которыми мне пришлось иметь дело? Мошенники! Все как один. Как только они увидели мои зелененькие, им захотелось как можно скорее их заполучить. А теперь Кинкейд говорит мне, что вся работа загублена. Ведь ты это говоришь, Кинкейд? Я правильно тебя понял?

— Да.

— И что ты думаешь по этому поводу, Брай?

— Что тебя в очередной раз надули. Надули все, кто продавал тебе пиломатериалы, гвозди, краску и штукатурку. Тебя надули плотники, кровельщики и маляры. Не знаю, что сказать о драпировочных и обивочных материалах. Твой новый друг еще не высказался по этому поводу.

— Ну? — спросил Оррин, глядя на Люка.

— По-моему, они хорошего качества, но, откровенно говоря, я не эксперт в этом деле.

— А в чем же ты эксперт? — спросил Оррин, отпивая вино.

— Во всем остальном, пожалуй.

— А где еще ты работал?

Обед шел своим чередом и закончился внушительными кусками теплого яблочного пирога. Тем временем Оррин прикончил одну бутылку вина и приказал Адди принести вторую. Он слушал рассказы Люка о его путешествиях по югу и востоку и о работе, которую он там выполнял. Брай почти не принимала участия в разговоре, и ее отчиму это было только на руку. Ему давно не приходилось беседовать с северянами, и он был очень доволен. Он с трудом выносил свою жизнь в этих местах и часто говорил себе, что если бы еще раньше не пристрастился к бутылке, то непременно начал бы пить здесь от скуки.

— Могу сказать, что у вас будет здесь много работы с реставрацией дома и прочими постройками, но сдается мне, что вы носитесь по стране, как потерявшийся щенок в поисках мамы. Вы похожи на кочевника в пустыне.

Люк не представлял, что Оррин Фостер способен выразиться столь поэтично. Хотя в его словах и была доля правды.

— У меня есть рекомендации, — проронил Люк. Он увидел, что Брай обиделась из-за того, что он не сказал ей об этом. — Вы не первый удивляетесь тому, что я не задерживаюсь долго на одном месте, — добавил он.

— Ну и в чем причина? — спросил Оррин. — Вы от чего-то бежите? — Он посмотрел на Брай: — Что ты об этом думаешь? Он уголовный преступник? Возможно, ты поспешила, приглашая его на обед?

Прежде чем ответить, Брай дала Оррину возможность вволю посмеяться над своей шуткой.

— Не исключаю такой возможности, — ответила она. — Может, ему лучше сразу уйти?

— Мы еще не слышали его объяснений. К тому же он говорит, что у него есть рекомендации.

— Уголовный преступник может наврать все, что угодно, — заметила Брай. — И его рекомендации стоят не больше бумаги, на которой они написаны.

— Что ты скажешь в свое оправдание? — Оррин посмотрел на Люка поверх стакана. — Ты бежишь от закона или просто странствующая натура?

— Скорее последнее, сэр. У меня страсть к путешествиям. Мне нравится посещать новые места.

— Сдается мне, что здесь должен быть какой-то побудительный мотив. Твой отец тоже был скитальцем?

— Не знаю. Возможно. Он исчез еще до моего рождения.

— Ха! — воскликнул довольный Оррин. — Вот мы и докопались до причины! Ты скиталец, как и твой отец. Я всегда подозревал, что дети наследуют самое худшее.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся Люк.

Оррин снова налил себе вина. Он предложил налить Люку и громко рассмеялся, когда тот быстро прикрыл свой стакан рукой.

— Тебе не нравится это вино? Попросить Адди открыть другую бутылку? Что-нибудь сладенькое? — Он повернулся к домоправительнице, стоявшей у буфета: — Адди! Наш гость хочет сладкого вина. Открой другую бутылку.

— Нет, — запротестовал Люк. — С меня хватит.

— Глупости. Другую бутылку, Адди! Брай, помоги ей найти что-нибудь сладкое из наших запасов. — Он улыбнулся, довольный собой, когда Брай молча вышла из-за стола и направилась к Адди.

Проверив содержимое буфета и не найдя там ничего подходящего, они вышли из комнаты.

— Прекрасно, — проговорил Оррин, откидываясь на спинку стула. — У нас есть несколько минут, чтобы поговорить наедине.

Люк уже догадался, что Оррин был не просто бытовым пьяницей, а законченным алкоголиком. Он мог выпить много прежде чем его мозги окончательно перестанут работать. Он мог быть грубияном, но не фигляром, если, конечно, это не входило в его планы.

— Я не хочу, чтобы ты оставил ее с ублюдком, — неожиданно заявил он. — Возможно, именно так поступил твой отец, а возможно, и нет, но я не хочу, чтобы пример твоего отца повторился здесь.

Люк удивленно поднял брови:

— Сэр?

— Не надо звать меня «сэр»! Я хочу, чтобы ты женился на ней, если обрюхатишь ее. Я настаиваю на этом. Того же хочет и ее мать. Девчонка развязная, некрасивая и прямолинейная, иначе она давно бы вышла замуж. Никто из здешних мужчин ее не хочет. Время от времени ее навещает Остин Типпинг. Я прочитал ему ту же лекцию, что и тебе, так что ты не первый. Вы оба будете ухаживать за ней, но замуж она не хочет. Возможно, она раздвинет для тебя ноги. Она лакомый кусочек и хорошо об этом знает. Она только кажется тихоней, но характер у нее твердый.

У Люка чесались руки сунуть его лицом в тарелку с остатками пирога. Он мысленно представил себе шею Фостера под своей ногой, и желание медленно давить на его горло стало нестерпимым.

— Ты понял меня, Кинкейд? — Оррин грозно постучал пальцем по краю стола, чтобы привлечь к себе внимание собеседника. — Мне кажется, что ты недостаточно внимательно меня слушал.

— Я слушаю вас, сэр, — спокойно ответил Люк, — и все понял.

— Хорошо. — Большим пальцем Оррин указал в сторону коридора, где раздались легкие шаги женщин. — Как раз вовремя. — Когда дверь открылась, Оррин начал засыпать Люка вопросами: — Так где же эти рекомендации? Я бы хотел ознакомиться с ними, прежде чем уехать в Чарлстон.

Рекомендации лежали в старом сюртуке, но Люку не хотелось говорить об этом Оррину. Если отчим Брай узнает, что она дала ему чистую одежду, на ее голову посыплются новые обвинения.

— Я не захватил их с собой.

— Так где же ты их держишь?

— Возможно, они в его комнате, — подсказала Брай.

— В его комнате? Ты дала этому человеку комнату?

— Я велела Джебу подготовить ему домик надсмотрщика. Всего на одну ночь. По крайней мере я так рассчитывала. Сейчас, когда ты нанял его на работу, ему можно предоставить более удобное помещение.

— Я хочу посмотреть рекомендации, — настойчиво повторил Оррин.

Люк встал из-за стола.

— Я принесу их. Прошу прощения. — И он быстро вышел из комнаты.

Спустившись с крыльца, он остановился. Ветер с реки крепчал, и Люк был рад этому. Ему нужно было о многом подумать, а для этого следовало иметь ясную голову.

Он медленно шел по тропинке. Какого черта он влез в это дело? Он подумал о матери.

— Это ты во всем виновата, — пробормотал он. — И вы тоже, — добавил он, вспомнив тетушек.

Когда Люк вернулся, Брай все так же сидела за столом. Оррин стоял у буфетной стойки и выбирал себе сигару. Со стола было убрано, и Адди исчезла. Свет свечей придавал столовой иллюзию тепла. Приближался рассвет. Где-то вдалеке кричала сова, взяв на себя роль ранней пташки. Она гналась за мышью, и ее писк разносился по всему полю.

Люк протянул Оррину конверт.

— Положи на стол.. — Оррин продолжал копаться в коробке для сигар, выбирая себе подходящую.

Люк положил конверт туда, где раньше стояла тарелка Оррина. Он заметил, что Брай бросила на него взгляд, но не сделала ни одного движения, чтобы первой посмотреть содержимое. Возможно, Оррин ударил бы ее по руке.

— Отчим предлагает вам осмотреть дом, перед тем как вы ляжете спать, — произнесла Брай со знакомой холодностью в голосе.

— Как вам будет угодно.

— Это никак не связано с моими желаниями, мистер Кинкейд. Мне кажется, я дала вам это ясно понять.

Оррин с шумом захлопнул коробку. Он обнюхал сигару по всей длине, получая явное удовольствие от ее крепкого аромата.

— Великолепно! — улыбнулся он, отрезая конец сигары маленькими ножницами, прикрепленными к кармашку для часов.

— Могу я предложить вам сигару, Кинкейд?

— Не откажусь.

Люк взял сигарницу и выбрал себе сигару с меньшей тщательностью, чем это сделал Оррин. Фостер обрезал конец его сигары и поднес спичку. Табак был крепким, и Люк при первой затяжке чуть не задохнулся.

— Осторожнее, — предупредил Оррин, попыхивая сигарой. — Они сделаны специально для меня. К ним надо привыкать постепенно.

Люк внимательно оглядел присутствующих. Сквозь табачный дым он заметил, что Брай едва сдерживает улыбку. Неужели ее развеселило его позеленевшее от табака лицо? Злая женщина. Если бы он захотел, то мог бы поставить ее на место, послав ей одну из своих предостерегающих улыбок, но решил держать себя в руках. Если он сорвется, последствия могут быть непредсказуемыми.

Поставив на стол пепельницу, Оррин сел и, зажав в зубах сигару, вскрыл конверт.

— Можешь махать руками, Брай, — хмыкнул он, вынимая бумаги, и повернулся к Люку: — Она ненавидит сигарный дым. Как только я открываю коробку, они с матерью выходят из комнаты. Возможно, ваши рекомендации удержат ее на месте. А скорее всего она ждет, когда тебе станет плохо.

В ответ Люк закашлялся.

— Хочешь, я постучу тебя по спине, Кинкейд? — спросил Оррин, пробегая глазами первое письмо. — Здесь все в порядке. Может, ты сам написал его?

— Нет, сэр.

Оррин что-то пробубнил и быстро просмотрел другие письма. Сложив их все в конверт, он протянул его Люку.

— Кажется, все в порядке. Если хочешь, дай их Брай. Она может знать эти семьи. Пусть прочитает, пока я буду водить тебя по дому. — Он бросил на Брай холодный взгляд, заметив, что она встает. — Я знаю свой дом, — рявкнул он, — и могу обойтись без тебя!

— Я хотела прочитать рекомендации мистера Кинкейда в гостиной, — ответила Брай, принимая конверт из рук Люка.

— Хорошо. Дай нам всего минуту. Я сначала поведу мистера Кинкейда туда, а когда мы уйдем, можешь там располагаться.

Люк видел, что Брай хотела возразить, но промолчала.

Оррин хорошо был знаком с домом, хотя мало знал о нем. Люк подозревал, что его в первую очередь интересовал размер плантации. Когда Фостер впервые увидел «Хенли» — так он тогда назывался, — дом был полностью разорен солдатами. Янки, разграбившие его, нанесли ему значительный ущерб, но, к счастью, не сожгли до основания. Оррин смог приобрести дом и всю собственность по таким низким ценам, что можно было считать — он просто получил все это в подарок. Их совместное владение домом стало возможным благодаря браку Оррина с Элизабет. Тот факт, что Фостер купил его легально и даже с разрешения правительства, не уменьшал этого воровства, а еще больше усугублял печальную ситуацию.

Оглядывая дом и сознавая, что возводили его с любовью, а потом многие годы поддерживали в хорошем состоянии, Люк теперь понимал, почему Гамильтоны хотят вернуть его себе. Оррин мог восхищаться красотой дома, но он был для него чужим, и Оррин не ощущал родственной связи с ушедшими поколениями.

— «Конкорд» похож на женщину с хорошей фигурой. — Люк надеялся, что Оррин поймет, что он имел в виду. Они были на чердаке, и Люк показал ему на стропила и потолочные балки. — Старея, она все еще остается красивой. Она не может быть без возраста, но именно возраст делает ее интересной, а хорошая фигура определяет ее характер. Некоторые могут даже сказать, что она прелестнее, чем была в юности.

— Какой дурак это скажет? Только тот, кто забыл, что такое твердая плоть под твоими руками. — Приложив ладони к груди, Фостер растопырил пальцы. — Мне не нужна женщина с отвислыми сиськами.

Подавив вздох, Люк сделал вид, что его очень интересуют потолочные перекрытия. «Спасибо, мама, — подумал он. — Спасибо, Нэнси, Лиззи, Мэгги, Лаура, Ливия и Маделин. Спасибо вам всем».

— Вы получите обвислые сиськи, если будете продолжать косметический ремонт, не углубляясь в старинную архитектуру дома. При хорошей заботе этот дом переживет нас всех и никогда не выдаст своего возраста, за исключением тех случаев, когда ему будет выгодно показать свою ценность.

— Ты хочешь сказать, что через десять лет он будет дороже той цены, по которой я его купил?

— Я бы сказал, что он в десятки раз превзойдет свою первоначальную цену.

Оррин хитро прищурился и поскреб подбородок.

— Первоначальную цену? А те деньги, что я ухлопал на него после? И сколько денег ты предлагаешь мне ухлопать на него сейчас?

— Даже если вы с сегодняшнего дня не потратите ни единого цента, те деньги, которые вы уже вложили в ремонт дома, для вас навсегда потеряны. Однако если вы пожелаете, чтобы реставрация велась по всем правилам, то к ее завершению вы будете не в убытке, а в значительном выигрыше.

— Таким образом вы зарабатываете Себе на житье? Залезаете в карманы к людям и вытаскиваете их кошельки? Вы этим занимались в Филадельфии, Ричмонде и Атланте? Разве за воровство у нас больше не вешают?

— Вы читали мои рекомендации. Люди, на которых я работал, были мной весьма довольны.

— Я не говорю, что ты лжец, Кинкейд. Я использую свое право на осторожность. Ты же сам сказал, что местные рабочие меня обманули. Я доверяю тебе по двум причинам, и то наполовину. Первая та, что ты янки, а вторая — ты для моей падчерицы словно куриная кость в горле. Я распоряжусь, чтобы на твой счет перевели деньги, организую кредит на лесоскладе здесь и в Чарлстоне, но ты должен знать, . что я сам буду следить за всеми расходами. К тому же я проверю твои рекомендации. Если в них что-нибудь не так, скажи мне сразу. Не трать зря мое время и деньги. Ведь ты не хочешь быть не в ладах с законом, если этого уже не случилось?

— Я согласен с вами, мистер Фостер, — произнес Люк, которому хотелось вцепиться Оррину в горло.

— Что заставляет тебя думать, будто ты сможешь поладить с местными рабочими лучше, чем я? Им доставит удовольствие так же обвести тебя вокруг пальца, как они обвели меня.

— Поживем — увидим, — ответил Люк, которому не хотелось объяснять Оррину, что у него никогда не возникало подобных проблем. Ознакомившись с манерой поведения Фостера, он легко догадался, почему всем, кто имел с ним дело, доставляло удовольствие облегчать его карманы. — Сразу после войны вы неоднократно проводили здесь ремонтные работы, но тогда материалов не хватало, а цены скакали как бешеные. Сейчас настали другие времена.

— Ты плохо знаешь южан, если поверил им.

— А что привело вас сюда?

— Возможность и обстоятельства.

— А что удержало вас здесь?

— Не одни Гамильтоны привязались к этой земле. Я полюбил «Конкорд». — Он подошел к окну и постучал по стеклу, обращая внимание на расположенные за ним земли, — Здесь все мое, насколько видит глаз. Эту землю я никогда не покину.

Люку нечего было сказать на это. Дом околдовал его. Возводя стены, Хенли Гамильтон использовал кирпичи из корабельного балласта. Кирпичи были пригнаны так плотно, что для строительства дома понадобилось с полдюжины — если не больше — кораблей. В начале XVII века это было чуть ли не подвигом. Для Хенли Гамильтона и его семьи это был не просто дом. Это было их детище, которое они любили и на которое молились.

— Сколько? — спросил Оррин.

— Прошу прощения?

— Сколько, черт побери, ты с меня сдерешь денег?

Люк назвал цену, не задумываясь. Путешествуя по дому, он все время мысленно прикидывал, во что обойдется реконструкция особняка. Он назвал сумму, включающую и непредвиденные расходы, которые могут возникнуть. Если бы не его предусмотрительность, Оррин потом никогда бы не согласился выделить еще денег.

— Так много? — спросил Фостер, почесывая затылок.

— Чтобы все было сделано добросовестно. На другое я не согласен.

— Легко быть принципиальным, когда тратишь чужие денежки.

— Да, сэр, — согласился Люк.

— Хорошо. Ты их получишь. Но не думай, что ты умнее других. — Оррин начал осторожно спускаться по лестнице. — И помни, что я тебе сказал о своей падчерице. Она постарается вытянуть из тебя мои деньги, если увидит, что это возможно. Ей всегда нужны деньги. Помни мои слова, Кинкейд. Не позволяй ей затащить себя в постель, иначе ты попадешь к ней в сети.

Люку снова захотелось как следует врезать Фостеру, но он снова сдержался.

Брай лежала в постели и смотрела в потолок. Окно ее комнаты было распахнуто, и длинные легкие занавески вздымались под ветром и надувались, как паруса. Язычок пламени масляной лампы, стоявшей на ночном столике, колебался, несмотря на стеклянный плафон, защищавший его от ветра. В тенях, пробегавших по потолку, не было дружеских очертаний. Они были зловещими и не предвещали ничего хорошего.

— Смешно, — прошептала она, наблюдая, как аморфная тень сползла с потолка и побежала вниз по стене. Подобно чернильному пятну, она расплывалась, в ней появились трещины. Сначала это был паук, затем паутина. Брай повернулась на бок и закрыла глаза. Она постаралась думать о чем-нибудь приятном, чтобы поскорее заснуть.

Но приятные мысли не приходили.

Она встала с кровати, подошла к окну и села на подоконник, придерживая занавеску. Ее взору открылись сад и черная стена леса за рекой. Она легко различала сосны и ивы. По очертаниям крон и высоте она распознавала сушеницу, лавровые деревья и лавровишни. Брай высунулась из окна и увидела сельскохозяйственные строения. За ними, едва различимые в темноте, располагались хижины рабов.

Большинство из них пустовали, и их можно было бы снести, а мебель поставить в другие хижины, где она была нужнее. Оррин не позволял ей делать этого. Тот факт, что они пустовали, служил Оррину своеобразным напоминанием о военном триумфе северян. Это был и его триумф, хотя он никогда не носил военной формы и не принимал участия ни в одной из кампаний. Он нажил себе состояние, поставляя оружие и военную технику, что, по его мнению, было гораздо выгоднее, чем подставлять свою грудь под пули врага.

На плантации работало свыше сотни рабочих, большинство из них были негры. Половина из них жила в «Хенли» еще до войны, остальные приехали позже, в основном с соседних разорившихся ферм и плантаций. За крохотный надел земли и копеечное жалованье они работали на плантации «Конкорд». Оставляя себе немного риса или хлопка, они продавали остальное Брай. Они всегда могли отвезти свои товары на рынок, но Брай платила им справедливую цену, а поездка в город была им не по карману.

Дома, воздвигнутые на участках наемных рабочих, мало чем отличались от хижин рабов. И хотя условия жизни в них постепенно улучшались, там все еще было не так удобно, как при Хенли. Брай попросила Оррина, чтобы он разрешил рабочим в свободное от работы время самим построить для себя дома. К ее удивлению, он сразу согласился, но, поразмыслив, решил, что ни в одной семье не найдется столько денег, чтобы строить себе новое жилище. И все осталось по-старому.

Случайно Брай заметила, что со стен пустующих домов стали исчезать доски, а затем и полы. Оконные рамы тоже потихоньку начали растаскивать. Она и словом не обмолвилась об этом Оррину. Она не знала, как он поступит с рабочими, но подозревала, что у него есть свои суровые меры воздействия. Исповедуя аболиционистские взгляды, Оррин не желал менять существующее положение вещей и все реформы откладывал «на потом». В этом не было ничего хорошего.

Брай посмотрела на окна Лукаса Кинкейда: света там не было. Немногим раньше она слышала, как он тяжелыми шагами прошел в свою комнату. Должно быть, он сразу лег спать. Ей очень хотелось поговорить с ним и узнать, к какому решению они пришли с Оррином. Вернувшись с обхода дома, оба упорно молчали, словно это был великий секрет. Ей не хотелось задавать Оррину вопросы, и она, пожелав им обоим спокойной ночи, удалилась в свою комнату.

Шаги в коридоре привлекли ее внимание. Подняв голову, она прислушалась. Шаги были такие, как будто кто-то крался в ночи.

Накинув халат на ночную рубашку, она осторожно приоткрыла дверь. Ее взгляд встретился со взглядом Лукаса Кинкейда. Он приложил палец к губам.

— Я не собираюсь кричать, — обиделась она. — Куда вы идете?

— Плавать.

— Река там. — Она показала рукой за свою спину.

— Я знаю, где река. Я вижу ее из своего окна.

— И где же расположено ваше окно?

Он кивнул на соседнюю дверь.

— На этом настоял ваш отчим. Не хотите составить мне компанию?