"Ярмарка в Сокольниках" - читать интересную книгу автора (Незнанский Фридрик)

4

В сгустившихся сумерках моросил противный дождь. Мы вышли из ракитинского небоскреба, обогнули витрину гастронома. За толстым стеклом сверкали глазурью гигантские окорока, таращили глазки тетерева, осетр с акулу величиной величаво взирал с огромного блюда. Очень противно было смотреть на всю эту несъедобную бутафорию, когда в магазинах не достать селедочного хвоста.

Мы спустились по ступенькам к тротуару и пошли к троллейбусной остановке на Садовое кольцо.

Внезапно Меркулов остановился и вытащил из кармана шинели какой-то бумажный комок, расправил его, сделав несколько шагов к фонарю. Это был листок, вырванный из школьной тетради. Крупным, детским почерком было написано: «Ее зовут Валерия Куприянова». Меркулов остолбенело смотрел на меня. Я сказал:

— Леша.

Меркулов поискал глазами телефон и, обнаружив его на углу Садового кольца возле будочки чистильщика обуви, быстро направился туда:

— Соедините меня с Романовой… Шура? Привет, снова Меркулов. Еду к тебе. Со стажером. Пока выясни все о Валерии Куприяновой. Она балерина. Как найдешь, вези к себе на Петровку.

Начальник второго отдела МУРа Шура Романова встретила нас как дорогих гостей — с ходу заставила выпить «по капельке» — тонкому двухсотпятидесятиграммовому стакану водки и закусить ириской. Меркулов принял стакан шутя, только кадык заходил на шее. Я принимал свою «капельку» в три приема, со стоном и позывами возврата, перепугав этим Шуру насмерть. Она бросилась к сейфу за НЗ — неприкосновенным запасом нежинских огурчиков в нераспечатанной банке, предназначенных для закуса одному лишь начальнику МУРа.

Подполковник милиции Александра Ивановна Романова — вылитая императрица Екатерина Вторая, только в милицейской форме: невысокая, ширококостная, с волевым подбородком и удивительно молодыми васильковыми глазами. Она единственная женщина в Москве — начальник отдела уголовного розыска. Ей и поручено разыскать убийц по нашему делу.

— Не пойму я этого Ракитина — зачем ему спонадобилось встречаться с американцем у всех на виду — на ярмарке? — говорит Шура певуче, с заметным южным акцентом, к месту и не к месту пересыпая речь беззлобным матюжком. — Во-первых, он, как сотрудник Внешторга, был допущен к разной официальщине, к приемам там, банкетам. Он запросто мог встретиться с этим Подгурским и в ресторане, мало ли где… Чего его на ярмарку потянуло?

— Он не хуже нас с тобой, Шура, понимал, — пожал плечами Меркулов, — что во всех этих злачных местах ведется слежка и прослушивание разговоров. Не мне тебе рассказывать, что по Москве вмонтировано до ста тысяч подслушивающих устройств — и в квартирах, и в официальных помещениях, даже в сортирах. А там, в Сокольниках, на природе за всеми не уследишь, ни ног, ни ушей не хватит. Толпа — лучшее место для шпиона! Но — шпион ли Ракитин? В КГБ мне ответили, что данными о его шпионской деятельности они не располагают.

— Слышь, Костя! А ты у чекистов шукал, чего конкретно эта шалава говорит? Ну та, которую они американцу подложили…

Ну, Шура! Не моргнув глазом, такое загнуть может!..

Меркулов поднял на Романову смеющиеся глаза:

— «Шукал», товарищ подполковник! «Шалава» сказала «хозяину», что о сути ничего не знала, знала только — будет встреча. «Колонуть» на это своего «фраера» она не смогла. Так они отвечают…

— … «Они отвечают», — передразнила Меркулова Шура, — а ты кто? Следователь или… Ты что, сам ее допросить не мог?

Меркулов засмеялся:

— А сама-то ты, Шура, рассекретишь хоть одного своего агента? То-то… Мне в ее допросе отказали.

— Ему отказали! Мне черта откажут! Я эту блядину так заловлю на какой-нибудь компре, вытащу из-под какого-нибудь чернозадого — она у меня, сука, сама расхомутается! — чувствовалось, что Шура здорово надралась.

Время шло. Глаза у меня прямо слипались от выпитого. Никаких сведений о балерине Валерии Куприяновой не поступало. Меркулов с Романовой между тем продолжали в том же духе, подводили итоги первых шагов в расследовании, ругали КГБ.

— Э-эх, не сидеть бы нам сейчас с вами здесь в полночь, если бы эти дети и внуки Дзержинского не были бы такими засранцами, — резюмировала Шура.

— Нет, правда, Константин, — и она кинула себе в рот ириску, — мои ребятишки делают подобную работенку намного профессиональней, чем хваленые чекисты! И причем за полцены! — Без паузы она добавила: — Чего ты там стоишь, входи, Артур.

Я повернул голову — в дверях стоял высоченный, косая сажень в плечах, красавец-брюнет лет тридцати двух в костюме с иголочки.

— Мой зам — Артур Андреевич Красниковский, — представила вошедшего Романова. — А где ж твоя балерина?

— Дело в том, что она пропала, — начал Красниковский, — не явилась на утреннюю репетицию «Золотого века». На вечерний спектакль «Айболита» тоже не пришла, пришлось экстренную замену произвести — пригласили девочку из балетной школы Большого театра, роль Варвары уж больно дефицитная, никто кроме Куприяновой не исполняет… — и Артур вытащил из нагрудного кармана красочный театральный буклет — недельную программу МОЗТК — Московской Объединенной Зрелищно-Театральной Конторы.

Я вскочил со стула. У меня даже хмель прошел, когда я увидел на обложке нашу «спортсменку», убитую в гостинице «Центральная» прошедшей ночью. На снимке известного театрального фотографа Шапиро Куприянова была еще вполне живой — со смешными буклями, в цветном переднике и со шваброй в руках…

— Что и требовалось доказать, — устало произнес Меркулов. — Завтра проведешь опознание, — сказал он, обращаясь ко мне, — будем считать это твоим вторым днем отгула.