"Совсем другая сторона" - читать интересную книгу автора (Галина Мария)

10.

Телега ехала по мягкой земле, по зеленой траве, под небом, которое сегодня казалось почти синим. Мой спутник не слишком торопился, и не гнал лошадь, а я, хоть и изо всех сил желала бы ехать быстрее, не могла сказать ему об этом, потому что полагала, что не нужно напрягать людей, когда они и без того для тебя что-то делают.

Равнина была пустой и небо было пустым, и было даже почти жарко.

Наконец, он остановил лошадь — по моему, посреди голой степи, где не было ни одного ориентира, никакого знака, что остановиться надо именно здесь, и сказал:

— Тебе нужно идти туда.

Он махнул рукой, указывая направление. Я видела лишь зелень, которая вдали сливалась в один сплошной ковер, да пустой горизонт. Но люди этой стороны как-то различали направление в таких вот местах. Я поблагодарила его, слезла с телеги, закинула на плечи мешок и отправилась в путь.

На этот раз идти было легко. Трава легко стелилась под ноги, в спину мне дул теплый ветер и, где-то ближе к вечеру, я увидела свой дом. Он стоял на холме — его было видно издали. На самом деле, он был не так близко, как мне показалось вначале — я потратила часа два, поднимаясь наверх, и, когда я подошла к нему поближе, уже совсем стемнело.

Тогда я и увидела, что там горит свет.

Свет горел в одном из окон цокольного этажа, но я не видела — в каком именно, только теплые отблески на дереве и на камне. Я было прибавила шагу, но вскоре устала и сбилась на прежний медленный подъем — то ли, холм оказался круче, чем мне помнилось, то ли давала знать накопившаяся за все эти месяцы скитаний усталость. Когда я добралась до ограды, было уже совсем темно. Я пошла вдоль стены — в иное время я разыскала бы медную дощечку на воротах, но сейчас мне не хотелось поднимать шум. Кто его знает, кто там жжет в доме огни?

Я дошла до ворот и толкнула створки — просто на всякий случай — и, к моему удивлению, ворота под рукой медленно подались. Створки скрипнули и распахнулись. Я оказалась перед черным провалом — со двора не доносилось ни звука. Словно я стояла у кладбищенской ограды. Первый раз за все время я пожалела, что у меня нет оружия. Я оказалась в каком-то дурном сне, в котором близкий человек, которого ты так хорошо знаешь, вдруг, по приближении, оказывается чем-то другим, подделкой, чем-то, что в любую минуту может проявить свое истинное существо, а пока исподтишка ухмыляется за твоей спиной. Я прошла по дорожке — гравий тихо хрустел под ногами — по крайней мере, этот звук был вполне реальным. Но в полной тишине даже он казался слишком громким. Крыльцо оказалось передо мной, оно было темным, слишком темным, потому, что фонарь, который освещал его раньше, не горел. Я поднялась на цыпочки, вытянула руку и нащупала кончиками пальцев острые осколки — он был разбит. Разбить прочное, выделанное леммами стекло было не так-то просто; скорее всего, в него выстрелили. Дом, до которого я добиралась так долго, стоял передо мной тихий и страшный. Прежде, чем распахнуть двери, я помедлила еще немного, несколько ударов сердца, потом толкнула дверь ладонью и она провалилась вовнутрь. Коридор был очень темным, я наступила на что-то мягкое. Я вздрогнула и резко отпрянула, но это оказалась всего лишь сваленная на полу грудой одежда. Из просторной комнаты, которая составляла весь нижний этаж, в коридор пробивалась полоска света. Я прислушалась — там было тихо. Я сощурилась, чтобы свет сразу не ударил по глазам, немного постояла в луче и быстро шагнула через порог.

— Привет, — сказал Хаарт.

Я резко обернулась — голос раздавался откуда-то сбоку.

Он сидел в кресле, в дальнем конце комнаты, куда почти не доходил свет единственного фонаря.

— О, Господи, — медленно сказала я.

Я могла бы узнать его только по голосу. Незнакомый человек сидел в кресле, грузный, страшный, лицо у него было опухшее и тяжелое. Выражения в темноте не разглядеть.

— Ну, что ты смотришь? — с усмешкой сказал он. — А что ты тут, собственно, ожидала увидеть?

— Я… не знаю. Я думала, ты погиб…

— Так оно и есть, в общем, — тихо сказал он.

— Послушай, Хаарт, — я попыталась собрать остатки здравого смысла, — Я ждала тебя в фактории. Когда ты не пришел за мной, как обещал, я решила, что тебя убили. Потом факторию разгромили. Я одна уцелела, понимаешь? И, когда они отъезжали — а я видела, как они отъезжали — там были наши лошади.

Он молча кивнул.

— Мне некуда было деваться, там валялись одни лишь трупы. Куда мне было идти? Я все равно собралась домой.

— Ты очень долго шла. — сказал он.

— От фактории? Через Кочевье?

Он сказал:

— Там, где-то в ящике, должны быть свечи. Если найдешь, зажги парочку.

— Я могу передвинуть фонарь поближе.

— Нет… не надо. Фонарь — это слишком ярко.

Только теперь, когда глаза у меня привыкли к этому тусклому свету, я увидела, что в доме побывали. Не то, чтобы тут стоял сплошной разгром — видимо, Хаарт прибрал то, что уж очень бросалось в глаза, — но было как-то пусто. Исчезли темные стулья резного дерева, не было посуды на полках, даже плетеных из тростника циновок на каменном полу.

— Тут кто-то был? — спросила я.

— Да, — неохотно ответил Хаарт — тут кто-то был.

Я выдвинула ящик, где всегда хранились всякие хозяйственные мелочи и, порывшись там, в общей груде хлама, нашла свечи. Подсвечника я нигде найти не могла, поэтому я просто зажгла две свечи, прикрепив их бок о бок к глиняной плошке.

По стенам метнулся колеблющийся свет, поползли дополнительные тени. Я увидела свою собственную тень — она качалась где-то под потолком, страшная, искаженная.

— Зажгла? — не оборачиваясь, спросил Хаарт, — А теперь, принеси их сюда.

Я взяла плошку. Капли горячего воска потекли мне на пальцы и я невольно вздрогнула.

Я поставила плошку на пол, рядом с креслом Хаарта — в том углу, где он сидел, больше некуда было ее поставить, — и сама села тут же.

Щурясь от света, он медленно протянул руку к живому огню и тут я увидела, что они с ним сделали.

— Ну да, — кивнул он, — Им очень нужно было знать, как попасть обратно. Поэтому они…

— Они пытали тебя?

— Ну, в общем, они так старались… Я провел бы их через Проход, если бы мог — мне что, жалко, пусть убирались бы обратно на ту сторону. Но он был закрыт. Они никак не могли в это поверить.

— Они что, думали, что ты знаешь что-то и скрываешь от них?

— Ну да. При этом они надеялись, что если они уж очень постараются. то я, может, расскажу им, в чем дело.

Я молчала. Под его внимательным, насмешливым взглядом я не знала, что сказать. Если бы не люди с той стороны… все, может быть, было бы и не так ужасно. Тут ведь никто не выдерживал, столкнувшись лицом к лицу с насилием. Да и кто бы выдержал?

— Ты бы согрела воды и переоделась, — сказал он. — Видела бы, на что ты похожа.

— Да…

Но я никак не могла отвести взгляд от его искалеченной руки.

— Когда я туда попал, — сказал он, — Они уже почти все были больны. Они все надеялись, что я знаю, как пройти обратно, просто не хочу говорить, потому они и не пристрелили меня сразу. Потом мне удалось уйти — когда я уходил, среди них уже мало кто оставался в живых. Тогда я пошел к фактории.

— Ты был в фактории?

— Ну да. То, что я там нашел… Я думал, ты тоже… там.

— Когда они напали на факторию, я была в оранжерее, в дальнем конце. Я услышала выстрелы и спряталась. Хаарт, они все так страшно умирали…

— Да, — сказал он, — Я знаю.

— Если бы я хотя бы знала, что можно сделать… Что-то же можно сделать, Хаарт?

— Нет, — сказал он. — Насколько я знаю, нет.

— Послушай, Хаарт, все, что тут происходит — это то, что на поверхности. Видимость. Я хочу сказать, что это еще не все. Есть еще кто-то, кроме леммов и сульпов… Еще кто-то здесь. И они — я не знаю, насколько они принимают во всем этом участие. Но я думаю…

— Не важно, что ты думаешь. Они никогда не вмешиваются.

— Там, в горах…

— Да, — сказал он, — там, в горах.

— Я не верю, что они ни во что не вмешиваются, Хаарт. Вы что же, все не понимаете, что тут происходит?

Он устало качнул головой.

— Что бы тут не происходило, это тебя не касается, во всяком случае. Иди, — мойся. Потом поможешь мне подняться.

Я вымылась и переоделась в комнате наверху. В чистой рубашке — одежду они почему-то не тронули, — я сразу почувствовала себя лучше. Из погреба пропали почти все запасы — я нашла немного муки и какие-то травы, вот и все. И то потому, что им, видимо, лень было рыться по углам — они подобрали все, что стояло на виду. На полу валялась куча черепков и опрокинутой посуды — какие-то липкие лужи.

Я подумала, что завтра нужно будет заняться уборкой погреба. Эта мысль меня даже как-то поддержала — лучше заниматься чем-то, чем сидеть в полной растерянности, не представляя себе, что делать дальше.

Я приготовила ужин из того. что смогла разыскать в погребе и на полках, — похоже, запасы скоро придется возобновлять, — накрыла на стол и помогла Хаарту передвинуться к столу. Он тяжело поднялся, опираясь мне на плечо здоровой рукой. Ел он неохотно — конченные едят ничуть не больше здоровых людей, это просто какое-то нарушение обмена. Я сказала о том, что продукты подходят к концу. Он ответил — теперь тебе придется самой этим заниматься, видишь…

Похоже, мне придется теперь заниматься всем. Самое страшное, что я не представляла себе, как я буду все это делать?

— Деньги еще остались, — сказал Хаарт. — Они их не нашли. Да и зачем они им, эти деньги…

Свечи почти догорели, и комнату опять заполнил неяркий желтый свет газового фонаря. В полном молчании я убрала со стола. Нужно было как-то налаживать эту жизнь, какой бы она ни была. Больше у меня ничего не оставалось.

— Пойдем, — сказала я. — Я помогу тебе лечь.