Гарнер ДжудитСладость или гадость

Джудит Гарнер

Сладость или гадость?

Перевел с англ. А. Шаров

Мы с Бэмби, моей американской подружкой, сидели на кухне в подвале нашего дома и болтали, когда вдруг кто-то позвонил в дверь. Поскольку обязанность впускать и выпускать посетителей лежит на консьержке, я в очередной раз чертыхнулась, выругала себя за то, что ради бесплатного жилья согласилась на такую хлопотную работу, и отправилась в прихожую.

Было тридцатое октября, но на улице стояла стужа, предвещавшая суровую зиму. Неохотно приоткрыв дверь, я увидела на фоне желтого тумана очертания какой-то крошечной забавной фигурки.

Это была девчушка лет восьми-девяти, облаченная в наряд ведьмы длинную черную мантию и остроконечный валлийский колпак. Я смутно помнила, что, вроде бы, видела эту девочку в сквере. Она играла там со своей нянькой, катала кукольную коляску. Мне почему-то казалось, что она американка, и её отец служит в посольстве. Девочка была невзрачная и развлекалась тем, что толкала побитый стульчик на колесиках, на котором восседала древняя потрепанная резиновая кукла.

- Сладость или гадость? - спросила меня девчушка.

- Сладость, - твердо ответила я, поскольку искренне считала, что мне предлагают выбор.

Девчушка выжидательно уставилась на меня и, увидев, что я стою истуканом, спросила:

- Где же она?

- Что?

- Моя сладость, - терпеливо объяснила она. - Если вы не дадите мне чего-нибудь сладкого, я сделаю вам что-нибудь гадкое.

- Ступай прочь, - гневно проговорила я. - Это вымогательство. Все вы, американцы, гангстеры в душе.

Я захлопнула дверь перед её сердито наморщенным носом и вернулась в подвал, где Бэмби раскуривала очередную сигарету.

- Сладость или гадость, - объяснила я.

- Ого! - воскликнула Бэмби. - Я и не знала, что в Англии тоже бытует такой обычай.

- А он и не бытует. Полагаю, это чисто американская традиция.

- Да, наша. Я и сама, бывало, бегала ряженой по Нью-Йорку.

- Интересно, какую шутку она теперь со мной сыграет? - спросила я.

- Не знаю. Моя матушка снабжала меня носком, наполненным мукой. Если ударить им по двери, остается здоровенное пятно.

- Кажется, я слышала глухой удар, когда спускалась по лестнице, сказала я. - Но на носок с мукой не похоже. Скорее уж башмак.

- Говорят, в Америке на хэллоуин теперь творятся разные безобразия. Не дашь ряженым доллар, побьют окна или проколют шины.

По моему твердому убеждению, хэллоуин выродился и превратился в неприкрытое поощрение хулиганства, о чем я не преминула сообщить Бэмби. После чего добавила:

- Да и вообще он только завтра.

Похоже, Бэмби задело мое прохладное отношение к американским народным обычаям.

- Господи! - воскликнула она. - Я уже месяц беспрерывно жертвую пенни в фонд Гая Фокса. По-моему, ваш Гай ничем не лучше нашего хэллоуина. Надо же додуматься - сжигать человеческое чучело!

У меня было несколько другое мнение на сей счет, но я придержала язык. Сегодня Бэмби раздражала меня. Она была небогата, но я всегда завидовала её происхождению и воспитанию. И тому, что она, в отличие от меня, имела возможность путешествовать по свету, а мне оставалось только мечтать об этом.

Я налила ей ещё чаю, и Бэмби принялась травить киношные байки. А потом пришел мой муж Рон, и часов до одиннадцати мы резались в домино, проиграв все деньги, отложенные на бензин.

Встала я, как обычно, в шесть часов, напоила Рона чаем, нагрела полный котел воды и подошла к двери, чтобы забрать молоко. Молочник как раз собирался уезжать.

- Занятные у вас тут украшения, - сказал он и кивнул на дверь.

Да уж, куда занятнее. На двери висела резиновая кукольная рука, прибитая гвоздем. Тряпичная начинка лохмотьями торчала наружу. Зрелище было такое мерзкое, что я содрогнулась.

- Будь это в Брикстоне или Кэмден-Тауне, - продолжал молочник, - я бы подумал, что кто-то всерьез занялся вуду. Но в этом районе такое вряд ли возможно. Глостер-роуд все-таки, не трущобы.

Я сняла мерзкую штуковину с двери и выбросила в мусорный бак.

- И это - на дверях всех окрестных домов, - сообщил мне молочник. Ошметки куклы, прибитые гвоздями.

Я не суеверна, а посему лишь пожала плечами и пошла разносить жильцам молоко. Потом отправила сына в школу и приступила к уборке.

Мне не пришло в голову связать растерзанную куклу со вчерашнем визитом девчонки. Но когда домовладелица послала меня за покупками, я увидела, как профессор Ньютон снимает с двери своего дома кукольное туловище.

- Ну и ну! - воскликнула я вместо приветствия.

- Это все девчонка со своим хэллоуином. Сладость или гадость. Черт побери! Что-то в их семье неладно, это я как врач говорю. Дети слишком ревнуют родителей друг к дружке, таков мой диагноз. Я непременно пожалуюсь отцу семейства или мамаше. А лучше напишу в "Таймс". Пора покончить с этим импортом заморских обычаев, нечестивых и глубоко чуждых нам!

Не без труда выдернув гвозди, профессор унес отвратительный сувенир в дом и сердито захлопнул дверь.

Голова куклы была насажена на прут чугунной ограды на углу. Рядом стояла леди Артуэйт и с любопытством разглядывала странный предмет.

- Интересно, какое злодеяние совершила эта несчастная кукла, если её обезглавили? - пробормотала она, завидев меня. - Можно подумать, сейчас средневековье! Я не видела таких кукол со времен Первой мировой войны. Тогда их делали из материалов, больше похожих на живую плоть. Не то что теперешняя пластмасса. Смотреть противно. Я бы с удовольствием купила такую для внучки.

Было холодно, поэтому я не стала болтать с соседкой. Но её слова звучали так приземленно и по-домашнему, что происшествие с куклой уже не ужасало меня. Сделав покупки и приготовив обед домовладелице, я принялась хлопотать по хозяйству и провозилась до сумерек, которые в начала ноября наступают очень рано.

Надвигалась буря. Низкие черные тучи грозно нависали над городом. Сын вернулся из школы поздно, и я напоила его горячим какао, чтобы не простудился. У него хрупкое здоровье.

В начале шестого полил дождь. Рон пришел с работы насквозь мокрый.

- Чертов хэллоуин, - проворчал он. - Надо бы выпить для согрева.

Я смешала его любимый коктейль - виски и горячий лимонад, а потом принялась собирать ужин.

Нашу трапезу прервал настырный звонок в дверь. Сердито ворча, я поднялась в прихожую.

На крыльце стояла все та же маленькая американка. Правда, на сей раз она была в наряде морского разбойника.

- Сладость или гадость? - спросила она, покчивая коляску, в которой лежал её младший братишка. Совсем ещё пупсик.