"Прощай, Жаннет" - читать интересную книгу автора (Роббинс Гарольд)

Часть IV МАДАМ

Когда он вышел из ванной, она сидела голая на краю кровати, держа в руке маленькое зеркало и аккуратно поправляя макияж.

Он остановился и удивленно уставился на нее. Вокруг талии он обернул влажное банное полотенце.

– Что это ты делаешь? – спросил он по-французски с сильным греческим акцентом.

– Крашусь, – ответила она, не отрываясь от зеркала.

– Зачем? – удивился он. – Я полагал, ты останешься на ночь.

– Передумала, – ответила она, по-прежнему не глядя на него.

– Нам надо многое обсудить. Ты же не думаешь заключить десятимиллионную сделку, не трахнувшись предварительно хотя бы накоротке?

– Тут ты прав, – сказала она, вставая и глядя на него сверху вниз (она была на целую голову выше него). – Ты уже получил, что хотел. Так нечего тратить время на все это дерьмо. К тому же я спешу.

Она прошла мимо него в ванную. Быстро повернула краны, начала приводить себя в порядок.

Он последовал за ней и остановился в дверях, наблюдая, как она моется.

– Так ты только из-за этого со мной пошла? Из-за денег?

Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– А ты можешь назвать более убедительный повод? Мне безразлично, богаче ты Онассиса в десять раз или больше. Ты еще страшнее, и у тебя нет его обаяния.

– А ты обыкновенная шлюха, – презрительно бросил он.

Она даже не ответила.

– Да если даже твое влагалище покрыто золотом и утыкано бриллиантами, почему ты думаешь, что оно стоит десять миллионов долларов?

– Я так и не думаю, – ровно сказала она. – Это же ты там только что побывал. Ты мне и расскажи. – Она закрыла краны. – Кроме того, я сюда пришла по делу. А не трахаться. Это уж была твоя идея.

– Стерва! – резко бросил он и вышел.

Когда через несколько минут она вышла из ванной, он сидел в кресле и потягивал коньяк. Он молча наблюдал, как она взяла красивый лифчик и спрятала в нем свою великолепную грудь. Потом застегнула пояс вокруг талии и села на кровать лицом к нему, аккуратно натягивая чулки. Несмотря на всю свою злость, он почувствовал, что снова заводится. Эта сучка знала все приемы. На ней не было даже маленьких трусиков. Никогда не ношу, заявила она. Она встала, обернула вокруг себя юбку и застегнула ее. Затем надела простую белую блузку. Туалет довершили туфли на высоких каблуках.

– Жаннет, – позвал он. Она молча взглянула на него.

– Я действительно хотел поговорить с тобой о делах. Когда она заговорила, в голосе не было враждебности.

– Да что там обсуждать? Все бумаги у тебя уже больше двух недель. Уверена, твои бухгалтеры все проверили, и ты уже принял решение. А я ответила на единственный вопрос, который еще оставался открытым. Теперь ты просто должен сказать да или нет.

– Все не так просто, – заметил он.

– Возможно, – пожала она плечами чисто по-французски. – У тебя могут быть сложности, у меня же все просто. Мне требуются десять миллионов долларов для создания сети собственных магазинов раньше, чем Кенсингтон продаст меня японцам. Au revoir,[58] Нико.

Жаннет была уже в дверях, когда он спросил:

– А что ты будешь делать, если я не дам тебе деньги? Она оглянулась на него и лениво улыбнулась.

– Как-нибудь устроюсь, – сказала она спокойно. – Не в первый раз. Да и не в последний. Но я всегда умудрялась выжить.

– Позвоню тебе утром, – бросил он. – Может быть, что-нибудь придумаем.

– Не утруждай себя, – ответила Жаннет. – Я уже знаю ответ. Да и ты тоже.

Нико смотрел, как за ней закрылась дверь, отпил немного коньяку, подошел к окну и выглянул. Она вышла из дому, шофер открыл ей дверцу машины, она села. Грек подождал, пока „роллс-ройс» скроется за дальним поворотом, потом тяжелыми шагами вернулся в комнату. Странно, но ему вдруг стало тоскливо. Если бы такое случилось с ним двадцать лет назад! За жизнь мужчина встречает всего несколько таких женщин. Как чудесно все могло бы сложиться.

Она забилась в дальний угол машины и закурила сигарету, задумчиво глядя на проносящиеся мимо пустые улицы Нейи, пока машина выезжала на шоссе, ведущее в Париж. Странно, но она не была ни огорчена, ни разочарована результатами своей встречи с греком. С самого начала переговоров ей стало ясно, что она не получит никакого ответа, пока не ляжет с ним в постель. Избежать этого было нельзя. Такой человек, как Нико Караманлис, не успокоится, пока все не проверит.

И все-таки попытаться стоило. Ничего никогда нельзя знать заранее. Не слишком много попадается мужиков с такими деньгами. Греки да арабы. Только они умудряются процветать в этом беспокойном мире с его хроническими энергетическими кризисами. Жаннет предпочитала греков. Они все-таки европейцы.

Когда машина выехала на автостраду, Жаннет взглянула на часы. Светящиеся цифры показывали девять сорок пять. Она нажала кнопку, и стекло, отделяющее салон от кабины водителя, поднялось. Она взяла телефон с консоли между двумя откидными сиденьями и позвонила домой.

– Residence des Bcauvillcs.[59]

– Это я, – сказала она. – Кто-нибудь звонил?

– Был всего один звонок, мадам, – ответил он. – Звонил маркиз и просил вас перезвонить ему как можно скорее, в любое время. Он сказал, что дело срочное и он всю ночь будет дома.

– Спасибо, Жюль, – сказала Жаннет, кладя трубку. Она колебалась, звонить ли Морису. Ей не хотелось сейчас пи с кем разговаривать. Но все-таки решила позвонить.

Он сам взял трубку.

– Oui?

– Это Жаннет.

Голос стал возбужденным.

– Ты где? Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться.

– Я в машине, еду из Нейи, – ответила она. Он хихикнул.

– Трахалась с этим греком. Спросила бы меня, я бы тебе заранее сказал, что это пустой номер.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Сейчас только без десяти десять, – ответил он. – В противном случае ты все еще была бы у него.

Жаннет рассердилась.

– Я звоню, потому что ты сказал, что это срочно.

– Так и есть, – подтвердил Морис. – Мне надо с тобой поговорить. Можешь сегодня приехать?

– А до утра нельзя подождать? – спросила она.

– Нет, – ответил он. – Помнишь, о чем мы говорили несколько лет назад, когда я дал тебе миллион франков?

– Мы о многом говорили, – осторожно ответила Жаннет.

– Не хочу говорить по телефону, – объяснил Морис. – Это касается твоей матери и швейцарского банка. У меня тут человек с любопытной информацией, но он хочет говорить лично с тобой.

Она немного подумала и вспомнила. У Мориса была вздорная идея, что мать припрятала где-то в швейцарском банке целое состояние в золоте. Он считал, что Иоганн в курсе дела и придерживает золото для себя.

– Я приеду, – сказала Жаннет. – Приблизительно через час.

Она положила трубку и опустила стекло.

– Рене.

– Oui, мадам, – ответил он, не оглядываясь.

– Мы поедем на квартиру к маркизу, на Иль Сен-Луи.

– Certainement,[60] мадам.

Она снова нажала кнопку и подняла стекло. Шоссе было пустынным, так что больше часа дорога не займет. Она быстро открыла сумочку и поискала там бутылочку с кокаином. Когда имеешь дело с Морисом, лучше быть начеку.

Прикрывшись ладонью, чтобы шофер не видел ее в зеркало, Жаннет втянула кокаин в каждую ноздрю и сунула бутылочку обратно в сумку. Потом откинулась на спинку. Через минуту она почувствовала, как голова прояснилась. Нахлынули воспоминания.

Шесть лет назад. Тогда надо было откупиться от Кэрролла и сохранить Дом моды. Теперь надо откупиться от „Кенсингтон Миллз», чтобы сохранить контроль над своей собственной компанией и не позволить им продать ее какому-нибудь гигантскому конгломерату. Ничего не изменилось, как во все времена, значение имеет лишь успех.

Сегодня успех только повысил цену свободы. Десять миллионов долларов. Шесть лет назад это стоило немногим более миллиона. Но тогда с ней были Лорен и Патрик.

Теперь она одна-одинёшенька.

Прошло шесть лет со дня показа „красной коллекции». Жаннет и Жак ехали к Морису. Странно, но он не спал и, казалось, поджидал их. Он сразу взял быка за рога.

– Ты рассталась с Кэрроллом?

– Да, – ответила она.

– Значит, ты знаешь, что Филипп подписал с ним контракт?

Она удивилась. Посмотрела на Жака, потом снова на Мориса.

– А ты откуда знаешь? – Но она сама уже знала ответ. Слухи у педиков распространялись стремительно, и никаких секретов в их мире не существовало.

Морис улыбнулся и промолчал. Слуга принес кофейник и бутерброды, поставил поднос на столик и вышел. Морис жестом пригласил ее за стол.

– Я думал, ты проголодалась. Она взглянула на него.

– Что еще ты знаешь, Морис?

– Он достал Филиппа через Марлона, – ответил тот. – Сейчас это уже не имеет значения. C'est fait.[61] – Он подошел к столику и разлил кофе. Протянул чашку Жаннет. – Выпей, – сказал он мягко. – Горячий кофе тебя взбодрит.

– Спасибо. – Она сделала глоток. Морис был прав. Она начинала приходить в себя.

– Сколько нужно, чтобы отделаться от Кэрролла? – спросил он.

– Миллион франков, – ответила она.

Он долго смотрел на нее, потом молча подошел к письменному столу и открыл ящик. Вынул чековую книжку, что-то написал и протянул ей чек.

Жаннет взглянула на цифру. Миллион франков. Подняла глаза на него.

– Не знаю, что и сказать. Морис улыбнулся.

– А зачем слова? Мы же одна семья.

Жаннет недоверчиво покачала головой. Так не похоже на Мориса. Но ничего не сказала.

– С помощью этих денег ты сможешь только разделаться с Кэрроллом, но главной своей проблемы не решишь. Что дальше?

– Найду кого-нибудь еще, – сказала она. – После сегодняшнего показа трудностей не должно быть.

– „Рирдон Груп», компания, принадлежащая семье Патрика, только что купила „Кенсингтон Миллз», ходят слухи, что они собираются заняться pret-a-porter, – сказал Жак. – Уверен, Патрик поможет тебе. Есть и другие.

– Надо действовать быстро, – заметил Морис. – Нельзя терять инерцию, которую дал этот показ.

– Конечно, – согласилась Жаннет. – Жак завтра едет в Лондон – разведать что и как.

Жак удивленно взглянул на нее, но промолчал. Он впервые услышал об этой поездке.

– Тогда, может быть, Жак поедет домой и отдохнет? Ему завтра рано вставать, – спросил Морис с улыбкой.

– Я в порядке, – быстро возразил Жак. Морис снова улыбнулся.

– Конечно. Но мне хотелось бы кое-что обсудить с Жаннет. Наши семейные дела.

Жак посмотрел на Жаннет. Она незаметно кивнула.

– Тогда я ухожу, – сказал он и протянул Морису руку. – Хочу тебя поблагодарить.

– Это необязательно, – бросил Морис. Дождавшись, когда за Жаком закроется дверь, он показал Жаннет на стул возле письменного стола. – Садись. Ты, наверное, устала.

Она опустилась на стул, молча глядя на него.

– Коньяку налить? – спросил он. Она кивнула.

Он наполнил две рюмки и уселся за стол.

– Твое здоровье!

Жаннет сделала глоток коньяку. Тепло разлилось по ее телу. Она молчала.

– Лорен останется в Париже? – спросил он. Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Завтра уезжает с Патриком в Сен-Тропез. Я поеду туда только на уик-энд.

Он кивнул.

– Коллекция имела успех. Если повезет, я думаю, в этом году ты сможешь заработать.

– Как только это произойдет, я верну тебе долг, – сказала Жаннет.

Он отмахнулся.

– Брось. Меня не это волнует. Она отпила еще коньяку.

– Ладно, Морис. Мы сейчас одни. Хватит ломать комедию. Чего ты хочешь?

Морис засмеялся. Потом его лицо стало серьезным.

– Денег. Чего еще я могу хотеть?

– И сколько? – спросила Жаннет.

– Двадцать миллионов долларов, – ответил он. Она удивленно уставилась на него.

– Ты с ума сошел. У меня таких денег никогда не было.

– Твоя компания меня не волнует, – сказал Морис. – Мне даже наплевать, отдашь ты мне долг или нет.

– И где же я, по-твоему, возьму такие деньги? – поинтересовалась Жаннет.

– В швейцарском банке, – ответил он. – Когда твоя мать уезжала в Швейцарию к генералу, она путешествовала в машине, битком набитой золотыми луидорами. С тех пор о них никто ничего не слышал.

– Как ты об этом узнал?

– Знаю, – ответил Морис. – Всегда знал, только доказать не мог.

– Ты пытался расспросить Таню?

– Да. Разумеется, она все отрицала. Если вспомнить, как она ко мне относилась, другого и ожидать было нельзя. – Он помолчал. – Иоганн знает, где золото.

Жаннет взглянула на него.

– Почему ты так думаешь? Морис ухмыльнулся.

– Он от тебя откупился, верно?

– Иоганн одолжил деньги у тестя.

– Это он так говорит, – разозлился Морис. – Но я проверял. У отца Хайди он ничего не брал. Во всяком случае до того, как завладел компанией и объединился со стариком.

– Если это правда, – спросила Жаннет, – как я получу доказательства?

– Не знаю, – ответил Морис. – Но тайное всегда становится явным. Когда все выплывет наружу, я твой партнер.

Жаннет допила коньяк.

– Не могу поверить. Он улыбнулся.

– Веришь ты или нет, но мы договорились? Она рассмеялась.

– Если больше ты ничего не хочешь, то договорились.

– Я к утру составлю договор, – сказал Морис, – и мы его подпишем.

– Ты на самом деле в это веришь?

– Верю, – твердо ответил он. Жаннет встала.

– Сегодня у меня был длинный день. Пожалуй, мне пора.

Морис не поднялся со своего стула.

– Помнишь, когда ты была совсем молоденькой, то надевала для меня маленькие черные трусики. Ты до сих пор такие носишь?

– Нет, – улыбнулась она. – Я выросла. Никаких теперь не ношу.

Он засмеялся, встал и пошел за ней к двери. Придержал дверь, пока она выходила. Она повернулась и поцеловала его в щеку.

– Спокойной ночи, Морис. Он посмотрел на нее.

– Почему бы тебе при следующей встрече с Иоганном не спросить его прямо?

– Я его почти десять лет не видела. С чего бы мне с ним встречаться?

– Пути Господни неисповедимы, – сказал он. – Но, если увидишь, обязательно спроси.

Через неделю после поездки в Сен-Тропез она действительно встретилась с Иоганном. Но так ни о чем и не спросила. Сама идея Мориса казалась ей смехотворной.

Когда она открыла дверь, на его лице отразилось неописуемое удивление. Таня. Он едва не произнес это вслух. Жаннет была копия матери.

– Иоганн! – радостно воскликнула Жаннет, взяла его за руку и провела в номер. Закрыв за ним дверь, поцеловала в щеку. – Иоганн! – повторила она.

Неожиданно он почувствовал себя неловко, так всегда бывало в присутствии ее матери.

– Жаннет. – Едва он произнес ее имя вслух, неловкость исчезла. – Я по-настоящему рад тебя видеть, – сказал он совершенно искренне.

Она улыбнулась. И улыбка у нее была Танина.

– Я не думала, что ты будешь в Нью-Йорке.

– Приехал на заседание правления, – объяснил он. – Услышал, что ты в городе, и решил зайти.

– Я рада тебя видеть, – сказала она. – Выпить хочешь?

– Разве что кофе, – ответил Иоганн. – У меня днем еще заседание.

– А ты не изменился, – улыбнулась Жаннет. – Пойдем, у меня есть кофе. – Они прошли к столу и сели. Он посмотрел в окно. Стояло жаркое лето, в Центральном парке было полно народу, а здания на Вест-Сайд таяли под солнцем. Но в номере на двадцать втором этаже гостиницы работал кондиционер, было уютно и прохладно.

Наливая кофе, Жаннет разглядывала его. Все-таки он изменился. Появилось спокойное достоинство, раньше она его в нем не замечала. Может быть, причиной тому его седина? Он погрузнел, одет, как американец, не так официально, как когда-то в Европе. Но главное, он выглядит довольным жизнью.

– Без сахара, – сказал Иоганн улыбаясь. – Нужно следить за весом.

Жаннет засмеялась.

– Наша общая беда.

Он взял чашку у нее из рук.

– Расскажи мне о Лорен. Ей нравится во Франции?

– Думаю, да, – ответила Жаннет. – Сейчас она на яхте моего друга, на Сардинии. Я их видела в Сен-Тропезе на уик-энд.

– А ее приятель там? – спросил Иоганн.

– Харви?

– Да.

Жаннет кивнула.

– Лорен давно его знает. Хайди все время из-за этого беспокоится. Считает, что он плохо влияет на девочку.

Жаннет улыбнулась.

– Думаю, волноваться не о чем. Харви милый мальчик, и Лорен делает с ним что захочет, а не наоборот.

Иоганн рассмеялся.

– Я то же самое говорю жене.

– Как Хайди поживает? – спросила Жаннет.

– Замечательно, – ответил Иоганн. – Мы оба в порядке. Нам здорово повезло. – Он оглядел номер. – Я думал, Жак тоже здесь.

– У него назначена встреча, – сказала Жаннет. – Он просил меня передать тебе привет и извиниться, что не смог дождаться.

– Я понимаю, – сказал Иоганн, глядя на нее. – Что произошло между тобой и Кэрроллом?

– Он тебе не рассказал? Иоганн кивнул.

– Разумеется. Свою версию. Теперь я хотел бы послушать тебя.

– Да нечего рассказывать, – сказала Жаннет. – Просто он хотел, чтобы я делала кое-что такое, на что я не могла согласиться.

– Что именно?

Она выдержала его взгляд.

– Он хотел воспользоваться Лорен для рекламы. Я сказала ему, что такого пункта в нашем контракте нет и что девочка участвовала в показе по моей просьбе, всю жизнь она заниматься этим не собирается. Он разозлился и стал настаивать. Тогда я вернула ему деньги. Вот и все.

Иоганн кивнул и сделал глоток кофе.

– Он мне сказал, что Филипп Файяр уходит от тебя к нему.

– Это правда, – подтвердила Жаннет.

– Тебе это повредит? – спросил Иоганн. – Я могу помешать ему, если хочешь.

Жаннет покачала головой.

– Не вмешивайся. Контракт с Филиппом кончается в этом году, и я не собиралась его возобновлять. Во многих отношениях я уже переросла его. Кроме того, у меня ощущение, что мода движется совсем в другом направлении. Хочу быть свободной, а не сражаться с собственным модельером за каждое изменение в моде. Это я точно поняла после истории с последней коллекцией.

– А с финансовой точки зрения? Я слышал, у тебя проблемы.

– Увы, да, – не стала отрицать Жаннет. – Но я с ними справлюсь. По крайней мере, в этом году мы хорошо заработаем. Это нам поможет.

– Ты же знаешь, что всегда можешь позвонить мне, – сказал Иоганн.

Она посмотрела на него. Почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы, кивнула.

– Я это всегда знала, дядя Иоганн, – ответила она. – Даже когда вела себя как последняя стерва.

Жак угрюмо сидел рядом с Жаннет в самолете компании „Эр Франс», поднимающемся в небо над Нью-Йорком со взлетной полосы международного аэропорта Кеннеди. Жаннет повернулась к нему.

– Мы пролетаем над статуей Свободы.

– Если бы спросили мое мнение, я отобрал бы ее у америкашек, – усмехнулся он.

Жаннет улыбнулась.

– Мы ничего не потеряли, – заметила она. – И многому научились.

– Ну как же, – с горечью сказал Жак. – Мы научились понимать, какие мы глупые и наивные люди.

– Выпей, станет легче на душе, – посоветовала она.

– Мне требуется кое-что покрепче, – сказал он. – Как только погаснет сигнал „пристегнуть ремни!», я отправлюсь в туалет и парочку раз хорошенько нюхну.

Она засмеялась.

– А потом я.

– Черт побери! – сказал он. – Надо же нам было оказаться такими идиотами! Они ведь с самого начала настроились на Живанши! Даже не хватило порядочности сразу сказать нам, что „Рирдон Груп» уже ведет с ним переговоры.

– Я их не виню, – заметила Жаннет. – Будь я на их месте, тоже предпочла бы Живанши Жаннет. Он ведь уже доказал, на что способен. Он вообще один из лучших.

– Они тянули эту резину, чтобы побольше у нас выведать, – горько сказал Жак.

– Но и мы не в накладе, – возразила Жаннет. – По крайней мере, мы теперь знаем, что им нужно. Кроме того, они еще ничего не подписали с Живанши. И, возможно, никогда не подпишут. Для него независимость куда важнее, чем для нас.

Погас сигнал, и Жак поднялся.

– Двойное виски со льдом, – сказал он стюардессе, направляясь к туалету.

– А мне шампанского, – попросила Жаннет, тоже вставая. Она подождала, пока Жак выйдет, и взяла у него маленькую бутылочку.

– Ну как, лучше?

– Слегка, – ворчливо произнес он. – Пока что это самое приятное в нашем путешествии.

Жаннет закрыла за собой дверь туалета и посмотрела в зеркало. При дневном освещении она выглядела неважно. Усталая, темные круги под глазами. Она открыла бутылочку и с помощью золотой ложки приняла дозу. Глубоко вдохнула, чтобы кокаин быстрее подействовал. Почувствовав подъем, она насыпала немного кокаина на палец и потерла десны. Вкус был приятным. Аккуратно закрыв бутылочку, спрятала ее в сумку.

Еще раз взглянула в зеркало – уже не такой усталый вид. Проверила макияж – немного пудры под глаза и на скулы, пройтись помадой по губам – и можно возвращаться на свое место.

Жак поднялся, пропуская ее к иллюминатору. Подал бокал с шампанским и поднял свою рюмку.

– За наше здоровье! – сказал он. – Ты выглядишь получше.

– Доказывает, чего можно добиться с помощью небольшого количества косметики, – пошутила Жаннет.

Они сделали по глотку.

– Ну и что теперь? – спросил Жак. Она пожала плечами.

– Посмотрим. В этом году мы с прибылью, так что прямой угрозы пока нет.

– Как ты думаешь, Иоганн всерьез говорил, что ты всегда можешь обратиться к нему, за деньгами? – спросил он.

– Вне всякого сомнения, – ответила она. – Но я не собираюсь этого делать. Тогда мне придется провести всю жизнь в тени моей матери и проститься с независимостью.

Жак помолчал.

– Жаль, что твой приятель Патрик не занимается семейным бизнесом. Тогда у нас все получилось бы.

Жаннет задумчиво посмотрела на него. У Патрика были свои причуды. Но при удачном стечении обстоятельств можно извлечь из них пользу.

– Возможно, у нас еще есть шанс, – сказала она.

Когда Лорен и Харви вернулись около полуночи домой, на вилле горел свет, но никого не было видно. Харви опустил на пол саквояжи.

– Наверное, она еще не вернулась из Нью-Йорка, – сказал он.

– Она обещала вернуться на уик-энд, – заметила Лорен.

В этот момент раздался голос Жаннет.

– Лорен, это ты?

– Да. Мы что, тебя разбудили?

– Нет, – ответила Жаннет. – Приятель позвонил мне из Кале полчаса назад, сказал, что вы только что вошли в порт, так что я одевалась, чтобы спуститься вниз. Патрик с вами?

– Нет, – ответила Лорен. – Только я и Харви. Патрик придет утром. В Нью-Йорке все прошло хорошо?

– Нормально, – ответила Жаннет. – Видела Иоганна. Он шлет тебе привет. Хорошо повеселились на Сардинии?

– Прекрасно, – ответила Лорен. – Там огромные тихие пляжи. Не то что здесь.

Жаннет спускалась по лестнице. На ней был туалет от Сен-Тро – прозрачная черная блузка и узкая кожаная юбка супермини. Глаза сияют, на скулах – золотые блестки.

– Как насчет ночной жизни? – поинтересовалась она. – Я слышала, там открылась великолепная новая дискотека.

– Да мы вечерами никуда не ходили. Один или два раза в ресторан, а так все больше на яхте, – ответила Лорен. – Обошлось без происшествий.

– Что-то не похоже на Патрика, – удивилась Жаннет. – Он обычно рвется в бой.

– Я пошел спать, – заявил Харви. – Приятно будет провести ночь в постели, которая не качается. У меня все еще такое чувство, будто я хожу по палубе.

– К утру пройдет, – засмеялась Жаннет. Харви начал подниматься по лестнице.

Лорен молчала, пока не услышала, что за ним захлопнулась дверь, потом повернулась к Жаннет.

– У меня есть косячок. Войдешь в долю?

– Разумеется, – ответила Жаннет. Она внимательно разглядывала Лорен, пока та прикуривала сигарету.

– Все в порядке? У тебя ужасно серьезный вид.

– Все в порядке, – быстро ответила Лорен, передавая ей сигарету.

Жаннет затянулась.

– У тебя проблемы с Харви?

– Нет, – покачала головой Лорен. Взглянула на сестру. – Что ты думаешь о Патрике? Только серьезно.

– Патрик как Патрик, – ответила Жаннет. – Умный, жизнерадостный, любит повеселиться.

– Он сказал, что любил тебя и хотел на тебе жениться, – выпалила Лорен.

Жаннет засмеялась.

– Он был либо под кайфом, либо пьян, а может, просто шутил. Я думаю, что он сделал мне предложение только потому, что был уверен в отказе. – Она заметила выражение лица Лорен. – У тебя с ним какие-то сложности?

Лорен покачала головой.

– Да нет.

– Тогда в чем дело? Лорен посмотрела ей в глаза.

– Ты его любишь? Жаннет расхохоталась.

– Патрика? Да ни за что на свете. Он славный парень, но рядом с собой я его не представляю.

Она заметила, что Лорен вздохнула с облегчением.

– Ты мне сильно облегчила жизнь.

– Каким образом? – И, прежде чем Лорен успела ответить, догадалась. – Ты что, влюбилась в него?

– Да, – ответила Лорен, на секунду опуская глаза, но тут же снова взглянула на сестру. – Он говорит, что влюблен в меня и хочет жениться. Но я еще не дала ответа, не знала, что ты об этом думаешь. Я не хотела встревать между вами.

– Никаких наших отношений ты не разрушишь, – быстро сказала Жаннет. Она дотронулась до руки Лорен. – Но ты же еще ребенок, тебе всего семнадцать. Ты уверена, что можешь разобраться в собственных чувствах?

– Я знаю, как отношусь к нему, – сказала Лорен. – Я его люблю. Но я предупредила, что не могу выйти за него замуж, пока мне не исполнится восемнадцать.

– А он что? – спросила Лорен.

– Сказал, что подождет. Но он хочет объявить о помолвке уже сейчас.

Жаннет немного помолчала.

– Ты занималась с ним любовью?..

– Нет еще, – ответила Лорен. – Я сначала хотела во всем разобраться.

– А куда делись две его подружки? – поинтересовалась сестра.

– Они уехали в первый же день, как только мы добрались до Сардинии, – ответила Лорен. – Патрик сказал, что с этим покончено. Он даже серьезно подумывает заняться бизнесом, как хотел его отец.

Жаннет еще раз затянулась сигаретой и вернула ее Лорен. Лениво улыбнулась.

– Да, похоже, он всерьез надумал жениться, – сказала она. – Потому что для него сама мысль заняться делом – уже чудо.

– На самом деле он неплохо во всем разбирается, – быстро заметила Лорен. – Просто он боялся сравнения с отцом. Но ведь отец уже умер.

Жаннет кивнула. Она могла понять Патрика. Наклонилась и поцеловала Лорен в щеку.

– Тебе самой решать, хорошая моя, – сказала она. – И, что бы ты ни решила, можешь рассчитывать на мою поддержку.

Лорен порывисто обняла ее.

– Я рада. Мама с папой обалдеют, когда я им скажу.

– Уверена, мы сможем их убедить, – уверила ее Жаннет. Она кивнула в сторону комнаты Харви. – А он что-нибудь знает об этом?

Лорен покачала головой.

– Нет. Я никому не хотела говорить, пока не поговорю с тобой. Теперь скажу.

– Можно и до утра подождать, – посоветовала Жаннет. – Харви расстроится. Он влюблен в тебя.

– Харви? – недоверчиво сказала Лорен. – Да ты ничего о нас не знаешь. Мы уже сто лет друзья. И вовсе он не расстроится.

Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она поняла, что на самом деле это совсем не так.

В комнате Харви горел свет. Когда Лорен проходила через холл, она видела полоску света под дверью. Немного поколебавшись, тихо постучала. Было слышно, как он ходит по комнате, но на стук не отзывается. Она снова постучала, на этот раз громче.

– Харви?

– Да?

– Ты уже спишь?

Немного погодя он открыл дверь и остановился на пороге.

– Что тебе надо? – спросил он хриплым голосом.

– Хочу поговорить, – ответила Лорен.

Он стоял и молча смотрел на нее. Потом отступил на шаг и сказал:

– Заходи.

На кровати лежал саквояж, рядом ворох одежды. Она повернулась к нему.

– Что это ты делаешь?

Он обошел ее, взял стопку рубашек и положил в открытый саквояж.

– А ты как думаешь? – спросил он и тут же добавил: – Завтра утром еду домой.

Лорен молча смотрела, как он укладывает вещи.

– Тебе вовсе не надо уезжать, – сказала она. Харви повернулся и взглянул на нее. В глазах была боль, а в голосе обида.

– Разве? Ты что, за дурака меня держишь?

– Я не считаю тебя дураком, Харви, – тихо сказала Лорен.

Он отвернулся от нее. Не хотел, чтобы она заметила слезы на глазах.

– Плевал я на эту проклятую Европу. Я сюда приехал из-за тебя.

– Но я же здесь, – заметила она. Он посмотрел ей в глаза.

– Ты знаешь, что все не так. И я это знаю. Так кого же ты пытаешься обмануть? – Она не ответила, и он продолжил. – Ты думаешь, я не вижу, что происходит? Между тобой и Патриком!..

– Ничего не происходит, – быстро сказала Лорен.

– Да что ты говоришь! – с сарказмом возразил он. – Я мог уйти с яхты с теми двумя девицами, и ты бы даже не заметила.

– Харви, ну Харви, – мягко проговорила Лорен, подходя к нему и кладя руки ему на плечи. – Мы ведь друзья. Я всегда хотела, чтобы мы были друзьями.

Он посмотрел ей в лицо и не смог удержать слез. Обнял ее, прижал голову к своей груди.

– Послушай, Лорен, – сказал он хрипло, – я знал, что мы оба дети. Я всегда знал, что люблю тебя. Но ведь дети о любви не говорят. Такие разговоры для взрослых. К тому же я считал, что еще есть время. Наверное, я ошибался, но никогда не думал, что ты влюбишься в старика.

Лорен тоже расплакалась.

– Он вовсе не старик, – шептала она ему в рубашку, хлюпая носом. – Ему только тридцать исполнится в будущем году.

– Все равно, он на двенадцать лет старше тебя. Это много.

– Да ничего это не много, – возразила она. – Мой отец на шестнадцать лет старше моей матери.

– И он странно говорит, – сказал Харви. – Я не понимаю ни одного слова, приходится догадываться. Почему он не может говорить нормально, как мы все?

– Так он англичанин, – объяснила Лорен. – А они говорят иначе, чем американцы.

– Готов поспорить, они многое делают иначе, чем американцы, – сказал Харви.

Она осторожно положила палец ему на губы, чтобы заставить замолчать, и посмотрела в лицо.

– Харви, я собираюсь за него замуж.

От изумления у него отвисла челюсть, и он оттолкнул ее от себя.

– Еж твою мышь! – воскликнул он. – Да твои предки тебя прибьют!

– Ничего подобного!

Он все еще не мог отвести от нее взгляда.

– Значит, дела серьезные.

– Да. И я немного боюсь.

– Понятно, – сказал Харви. – А ты уверена, что не перебарщиваешь?

– Уверена, – ответила Лорен. – Я его люблю.

– Елки-палки! От такого крыша может поехать. Надо же, замуж и все такое. На всю жизнь.

– Ага, – согласилась она.

Он пошел к саквояжу и вернулся с маленькой бутылочкой в руках.

– Это все, что осталось от номера тринадцать. Приберегал для особого случая вроде сегодняшнего.

– А как он действует? – спросила Лорен.

– Придает уверенность в себе, – сказал он. – Чувствуешь, что в мире нет ничего, с чем бы ты не справился.

Приняв валиум, он крепко заснул и не слышал ничего, пока удар кожаного ремня по спине внезапно не разбудил его.

– Какого черта? – пробормотал он, перекатываясь по постели, чтобы дотянуться до выключателя и зажечь свет.

– Господи! – завопил он. Следующий удар совпал с щелчком выключателя. Он увидел Жаннет, стоящую рядом с его кроватью. Грудь ее вздымалась под черной прозрачной блузкой, заправленной в малюсенькую кожаную юбку. Она подняла руку с ремнем, и он заметил полоску бедра между юбкой и высоченными черными сапогами. Попытался увернуться от удара, чтобы он пришелся на руку. – Ты что, рехнулась? – взвизгнул Патрик.

– Ах ты, грязный сукин сын! – произнесла она спокойным холодным голосом. – Ты говорил, тебе нравится, когда тебя бьют? Я сейчас отделаю тебя так, что ты на всю жизнь запомнишь!

Снова удар – он даже подскочил от боли.

– Перестань! – завопил он. Голый выпрыгнул из кровати и кинулся в ванную. Но она последовала за ним, нанося удар за ударом. Он забился лицом в угол каюты, подставляя под удары только спину. Скоро Патрик уже плакал, ноги его задрожали, и он опустился на пол, закрыв лицо руками.

– Пожалуйста, – попросил он детским голоском. – Не наказывай меня больше. Я буду хорошо себя вести. Буду слушаться.

Ее голос был все еще холоден.

– Лижи мои сапоги, гаденыш!

– Да, да, – залепетал он. Все еще рыдая, пополз на четвереньках к ней. Добравшись до ее ног, он принялся его вылизывать.

Снова удар ремнем по спине.

– Теперь другой.

– Да, – сказал он, перемещаясь ко второму сапогу. – Разреши мне быть твоим рабом.

Ремень еще раз опустился на голую спину.

– Это все, чего ты хочешь?

– Да, – прошептал он. – Быть твоим рабом. И все. Она залепила ему пощечину.

– Тогда ешь меня, – приказала она, задирая кожаную юбку.

Он встал на колени и спрятал лицо у нее между ног. Она положила руку ему на затылок, прижимая его к себе.

– Быстрее, – скомандовала она.

Он послушно выполнил ее приказ. Одновременно он дотянулся рукой до своего пениса и принялся энергично мастурбировать. Неожиданно она ударила его коленом под подбородок, отбросив от себя.

Удар ремнем по руке.

– Разве я разрешила тебе заниматься самим собой? – холодно спросила она, прошла на другую сторону каюты и опустилась в кресло, не сводя с него глаз.

Он прислонился спиной к стене, поджал колени и сидел так, рыдая и молча глядя на нее. Она закурила. Оба долго молчали.

Патрик первым нарушил тишину.

– Ты на меня злишься.

– Я не злюсь на рабов, – ответила Жаннет. – Я просто разочарована.

Он не ответил.

– Тебя, как мужика, не хватает на настоящую женщину, и ты нашел себе ребенка. – Она бросила окурок на ковер и затушила его каблуком. – Ты ей рассказал, что ты из себя представляешь? Что тебе нравится быть рабом, что тебе нравится, когда тебя бьют, что только это может тебя завести?

Патрик молчал.

– Как она станет к тебе относиться, когда узнает, об этом ты подумал? Разве тогда она будет верить твоим россказням о любви, о работе, о том, что станешь таким, как отец?

– Я говорил правду, – воскликнул он. – Я действительно ее люблю. И я уже послал телеграмму в контору, что начинаю работать.

Она рассмеялась.

– И сколько это продлится? Месяц, в лучшем случае два. И ты снова захочешь быть рабом.

По щекам Патрика снова потекли слезы. Он подполз к ней и остановился в молитвенной позе, сложив руки, перед ее креслом.

– Не говори ей, – попросил он. – Ради Бога, не говори! Жаннет молча смотрела на него.

– Обещаю, буду вести себя хорошо, – сказал он. – Лорен мой последний шанс.

– Ты сказал, что собираешься работать? – спросила она.

– Да, – подтвердил он. Жаннет глубоко вздохнула.

– Тогда, может, я и дам тебе шанс. Но сначала ты должен доказать мне, на что способен.

– Поверь мне, – попросил он. – Я буду стараться.

– Речь идет о твоей компании.

– Мне все равно, – промолвил он. – Только не говори ей.

Она встала и начала медленно раздеваться. Сняла все, кроме высоких сапог. Подняла ремень. Со свистом он опустился на его спину. На коже появились рубцы, а она все стегала его, пока он не достиг полной эрекции. Жаннет опустила руку с ремнем, грудь высоко вздымалась от напряжения.

– Хочешь посмотреть, как я буду трахаться с африканцем? – спросила она холодно.

– Да, да, – пролепетал он, потянувшись рукой к своему члену.

Жаннет стегнула его ремнем.

– Тогда бросай свои игры до моего разрешения, раб, и зови его сюда.

Патрик взглянул на нее.

– Ты не скажешь Лорен?

– Если будешь делать, как я приказываю, раб, то не скажу, – ответила с презрением Жаннет. – А сейчас давай сюда своего черного.

Она смотрела, как он снял трубку. Когда он кончил, говорить, она засмеялась.

– Почему ты смеешься? – спросил Патрик.

– Я смеюсь над всеми нами, – ответила Жаннет. – Весь мир сошел с ума. Каждый получает именно то, чего заслуживает.

Было семь утра, когда она подъехала к своей вилле. Солнце стояло уже высоко, обещая еще один день испепеляющей августовской жары. С трудом передвигая тяжелые, как будто налитые свинцом ноги, она устало вошла в дом. Африканец полностью оправдал обещания Патрика. Его нельзя было назвать человеком. Просто машина для траханья. Единственное, чего ей хотелось, это залезть в горячую ванну, расслабиться, а потом лечь спать. И плевать, если она проспит остаток выходных. Все, что ой было нужно, она уже получила прошлой ночью.

Входя, она услышала на лестнице шаги и подняла глаза. По ступенькам с саквояжем в руке спускался Харви. Жаннет на мгновение замерла от неожиданности.

– Доброе утро, – поздоровалась она.

Харви спустился и поставил саквояж на пол. Он явно чувствовал себя неуютно.

– Доброе утро. Не думал, что кого-нибудь встречу.

– Я только что вошла, – сказала Жаннет.

– Понятно. – Он взглянул на нее. – Вечеринка, похоже, была что надо.

– Точно, – согласилась она и улыбнулась. – Мне бы не помешала пара хороших затяжек твоего превосходного зелья.

– Будет сделано, – быстро сказал он. Порылся в кармане и вытащил бутылочку. Подал ей вместе с тонкой пластмассовой трубочкой. – Кокаин уже обработан, – сказал он. – Просто суньте туда конец трубочки и втяните в себя.

Она кивнула и последовала его совету. Ей показалось, что в голове что-то взорвалось.

– Mon Dieu![62] – воскликнула она. – Такое ощущение, что полголовы оторвалось.

Харви забрал у нее бутылочку и слегка улыбнулся.

– Бьет сильно, но зато потом все будет прекрасно.

Он оказался прав. Внезапно усталость исчезла. Она взглянула на саквояж.

– Лорен знает, что ты уезжаешь? Он отрицательно покачал головой.

– А ты не думаешь, что надо ей сказать?

– Я этой ночью пытался, но она продолжала настаивать, чтобы я остался.

– А почему бы и нет? – спросила Жаннет. Она видела, что он обижен.

– А зачем? У нее теперь своя жизнь.

– Ей будет неприятно, если ты вот так уедешь.

– Переживет, – бросил он. – Я могу заказать такси?

– Можешь, – ответила она. – Но сейчас ничего не получится. Слишком рано, да и ехать им придется из Сен-Максима.

– А если я пешком дойду до Сен-Тропеза?

– Там нет такси. Но можно на пароме добраться до материка. Там можно поймать такси.

– Тогда я пошел, – сказал Харви, поднимая саквояж. – Спасибо за все, Жаннет.

– Не стоит, – ответила она. – Что мне сказать Лорен?

– Скажи, что мы встретимся, когда она вернется домой, – ответил он, направляясь к двери.

– Может, подвезти тебя в город? Он покачал головой.

– Да нет, спасибо. Ты устала. И мне прогулка пойдет на пользу.

– Харви, – позвала Жаннет. Он взглянул на нее.

– Да, мэм?

– Как можно с тобой связаться? Я не знаю ни твоей фамилии ни адреса.

– Спросишь у Лорен, – ответил он и немного помолчал. – А зачем я тебе?

– Кто знает, как пойдут дела, – ответила она. Не было смысла говорить сейчас, что его глина оказалась удачной и в данный момент химики парфюмерной компании проводят ее анализ. – Приеду в Калифорнию, захочется с кем-нибудь встретиться.

Он неожиданно широко улыбнулся.

– За этим звони сколько хочешь. – Он поставил саквояж и достал из кармана карандаш и листок папиросной бумаги. Написал на нем свои координаты и протянул ей. – На всякий случай, – сказал он. – Прощай, Жаннет.

– Не так, – сказала она, пряча лист бумаги. – По-французски.

– Как это? – удивился Харви. Она расцеловала его в обе щеки.

– Вот так, – и улыбнулась. – Au revoir, Харви.

Она поднялась к себе в комнату и отвернула краны, наполняя ванну. Потом прошла в спальню и начала раздеваться. Минута, и она осталась голой. Жаннет повернулась и взглянула на себя в зеркало. На щеках горел румянец, от ночной усталости не осталось и следа. Она улыбнулась своему отражению и пошла к окну, чтобы задернуть занавески. Ничто так не красит женщину, как хорошая ночь с мужчиной. Тут не хватает только одного. Тепла и нежности, которые может дать женщина. Жаль, что нет Стефани. Тогда бы все было идеально.

Из окна ей был виден шагающий по дороге Харви с саквояжем. На мгновение стало жаль парня, и она уже собралась окликнуть его. Потом передумала и задернула занавески. Останься он, ситуация может осложниться. Пожалуй, хорошо, что он уехал. Теперь Лорен будет делиться планами только с ней. Все станет проще.

Жаннет вернулась в ванную, налила немножко своего любимого масла и забралась в горячую воду. Странно, но она больше не чувствовала усталости. Голова была ясной. Ей предстояло много сделать сегодня. Патрик еще не знал, что его каникулы в Сен-Тропезе подошли к концу.

Долго мокнуть в ванне у нее не хватило терпения. Она встала под душ. Прохладная вода заставила ее поежиться. Еще через минуту она вылезла из ванны, надела халат, вернулась в спальню и позвонила Жаку в Париж.

Со сна голос его был хрипловатым.

– Я слушаю.

– Просыпайся, – велела она. – Мы летим в Лондон.

– Что?

– Мы летим в Лондон, – повторила Жаннет. – Я говорила с Патриком.

– Он заключит с нами контракт? – возбужденно спросил Жак.

– Так он сказал.

– Но у него есть полномочия?

– За этим мы и летим в Лондон, – ответила она. – Чтобы все разузнать. Ты летишь в Лондон сегодня утром, закажи мне номер в „Савойе» с видом на реку. Встретимся вечером.

Она положила трубку и взглянула на часы. Восемь утра. Поставив будильник на одиннадцать, забралась в постель и накрылась простыней. Трех часов сна более чем достаточно.

Когда она проснется, то позвонит Патрику и велит ему приготовить самолет для полета в Лондон. Если он еще не все понял, то самое время ему разобраться. Жаннет действительно имела в виду все, что сказала. Если она не получит контракт, не видать ему Лорен.

Машина подъезжала к Парижу, и Жаннет закурила сигарету. Откинувшись на сиденье, она взглянула в окно. На каждой развязке автострады стояли четыре больших щита. Их видели пассажиры и водители автомашин, следующих в любом направлении. Все они принадлежали Жаннет. У каждого была своя история.

Первый щит был установлен справа. Ярко освещены крупные черные буквы по верху щита: ДЖИНСЫ ЖАННЕТ. Под надписью она сама стояла на коленях, повернув голову к камере, опершись на локти, обтянутый джинсами зад высоко поднят. Вертикально более мелким шрифтом шла надпись: Le vrai „Far West» francais.[63]

А история была весьма незатейливая. Случилось все однажды утром в Нью-Йорке вскоре после того, как она подписала контракт с „Кенсингтон Миллз». Президент компании сразу взял быка за рога.

– Мы пошли вам навстречу, мадам, практически во всем. У вас будут все десять магазинов модной одежды, а также секции во всех основных универмагах Америки. Но у нас есть проблема, с которой вы могли бы помочь нам справиться.

– Что именно? – спросила она.

– У нас излишек в один миллион ярдов синей джинсовой ткани, – сказал он. – К сожалению, мы потеряли двух крупных заказчиков, и, если нам не удастся найти им замену, мы понесем в этом году значительные убытки. До сих пор нам не удалось найти покупателей на эту ткань.

– А я чем могу помочь? – удивилась Жаннет.

– Мы тщательно изучили рынок. И считаем, что есть шанс хорошо заработать на фирменных джинсах, если продавать их по доступной цене. С нами конкурирует Сен-Лоран, но его джинсы очень дорогие, а объем производства незначителен. Мы рассчитали, что сможем поставлять на рынок добротный товар по цене двадцать пять или тридцать долларов за пару. От вас требуется имя и шесть основных моделей. Об остальном, от производства до реализации, мы позаботимся сами. Название мы уже придумали: джинсы Жаннет.

– Как это увязывается с контрактом?

– Будет отдельный пункт. Мы заплатим вам десять процентов от валового дохода с каждой проданной пары. Вы ничем не рискуете, поскольку никаких денег не вкладываете. А заработать можете прилично. По нашим подсчетам, очень даже прилично.

– Сколько именно? – спросила она.

– Трудно сказать. Ориентировочно около четверти миллиона долларов в год.

– Что-что, а уговаривать вы умеете, – улыбнулась она. – С удовольствием помогу вам. – Даже если ей достанется только двадцать пять процентов от названной им суммы, жаловаться будет не на что.

Но ни один из них не ожидал того, что случилось. Ее доля только за один год достигла почти миллиона долларов. И помогла ей как следует утвердиться в Штатах.

Появился второй щит. На нем она стояла в аэропорту у стойки французской авиакомпании, протягивая билет служащему. Она была одета в модный легкий костюм для путешествий. Слегка выделялись перчатки на ее руках, сумка на длинном ремне через плечо, изящные туфли на высоких каблуках и саквояж с ее инициалами у ног. И снова надпись крупным шрифтом: Jannette Cuir.[64] А ниже чуть мельче названия аксессуаров: Les Gants, Le Sac, Les Chaussures, Les Bagages.[65]

Эта идея возникла сразу после успеха джинсов Жаннет в Америке. Итальянец Вито Монтессори, владелец крупнейшей в Италии компании, производящей кожу, предложил ей контракт. Многие крупные итальянские производители подались на Восток в поисках дешевой рабочей силы, он решил воспользоваться случаем и создать свою марку. Он тоже просил у нее только модели или одобрение предложенных им моделей, а все остальное брал на себя, от производства до реализации. Разумеется, он не будет возражать, если она поможет ему проникнуть в магазины, принадлежащие „Кенсингтон Миллз». Жаннет могла ему в этом помочь и помогла. На этот раз ее гонорар составил 15 процентов и дал постоянный годовой доход в четверть миллиона долларов.

На третьем щите были размещены три ее фотографии. Они были сгруппированы так, что казались единым целым. На первой она лежала на боку в бикини, опершись на локоть и глядя прямо в объектив. На второй стояла, улыбаясь и подняв голову к солнцу, в облегающем костюме для подводного плавания. И, наконец, на третьей она демонстрировала цельный купальник, который держался на одном плече и не скрывал почти ничего из ее прелестей. И снова крупными буквами: JANNETTE MAILLOTS DE BAIN.[66] Внизу более мелким шрифтом было написано: Pour le Soleil, Pour la Mer, Pour la Plage.[67] А через весь щит наискосок шли слова: Pour l'Ete Eternel.[68]

Это была ее собственная идея. Купив обанкротившуюся компанию на юге Франции, она немедленно заключила новое соглашение о реализации с „Кенсингтон Миллз». Купальники, продававшиеся по таким же умеренным ценам, что и джинсы, стали сразу пользоваться огромным успехом. И она получила почти полмиллиона долларов чистой прибыли в год.

Последний щит был самым большим риском, на который пошла Жаннет. Идея опять принадлежала ей самой. Она много лет ее вынашивала, но только огромный успех Сен-Лорана с его „Опиумом» заставил ее действовать.

Тщательно изучив анализ рынка, она пришла к некоторым совершенно неожиданным выводам. Из многих видов духов, продаваемых во Франции (а их были сотни), только два были достаточно хорошо известны как духи широкому покупателю. Первые – „Шанель № 5»: их знали 88 процентов опрошенных, и „Арпеж», чуть менее известное название. Ближе всего к ним подошел „Опиум», который знали 29 процентов опрошенных, да и то только благодаря широкой рекламной компании. Был еще один интересный факт. И „Шанель № 5» и „Арпеж» появились в двадцатые годы и имели цветочный запах, а „Опиум», появившийся много позже, в 1977 году, был создан на основе восточных ароматов: „Табу», созданных Дана в 1931 году, и „Росы молодости» Эсти Лаудер, впервые появившихся в продаже в 1952 году. И хотя „Табу» стали уже классикой, ни они, ни другие духи не пользовались такой популярностью, как „Опиум». С другой стороны, когда они создавались, не было современных рыночных приемов, нельзя было воспользоваться телевидением для широкой рекламы.

Выяснилось также, что огромное значение имеет упаковка. И сам флакон и коробочка, в которой он лежит. Упаковка должна нести информацию, связанную с названием духов. Она должна быть простой, но легко узнаваемой.

Жаннет казалось, что она придумала хорошее название: „Soie». Шелк. Самая чувственная, самая интимная ткань, столь любимая женщинами. Название было явно удачным. Другая проблема была посложнее. Первоначально аромат слишком отдавал Востоком, и она опасалась, что новые духи сочтут подражанием „Опиуму». Поработав как следует с „нюхачами», как их называли в парфюмерной промышленности, ей удалось соединить цветочный аромат „Шанель № 5» и „Арпеж» с чувственностью восточных ароматов. В результате они добились запаха, который был не просто женским, но и женственным, чувственным, сохраняя при этом цветочную свежесть. Кроме того, она решила не называть их „Soiе». Пусть будет аромат, часть самой женщины, а не просто духи, которыми она пользуется.

Последний щит привлекал, пожалуй, самое большое внимание. Глядя на яркий, сверкающий флакон с пробкой в виде фигурки обнаженной девушки из хрусталя, человек не сразу замечал в тени портрет обнаженной Жаннет. Дали, который нарисовал этот портрет много лет назад, сумел подметить и выразить эротизм ее тела и характера: глубину темных глаз, выдающиеся вперед соски округлых грудей, изгиб живота, плавно переходящий в мраморные бедра. С удивлением зритель вдруг осознавал, что статуэтка обнаженной девушки из хрусталя – копия Жаннет с портрета Дали. Название вырезано на хрустале – „Soie». Пониже очень мелким шрифтом – „Жаннет». Как и на других щитах, сам рекламный текст располагался сбоку: Le plus intime. Le plus sensuel. Le vrai aromate de la femme «Soie». L'aromate de Jannette.[69]

Некоторым образом своим сегодняшним положением она была обязана именно духам. Стараясь переиграть Сен-Лорана на рынке, она потратила больше пяти миллионов долларов на рекламу за последние полгода, практически истратив все наличные деньги компаний. Только телевизионная реклама в Штатах обошлась ей почти в три миллиона долларов, а остальные деньги ушли на прессу. Никаких скидок, обычно предоставляемых оптовикам, они не получили. По их подсчетам, потребуется два года, чтобы вернуть потраченные деньги, и еще три, чтобы добиться стабильного дохода. К радости Жаннет, дела пошли намного лучше, чем они надеялись. Духи получили немедленное признание на рынке. И это сократило время, необходимое для возмещения расходов, почти вдвое.

Но этого оказалось недостаточно. Случилось то, чего никто не ждал. „Рирдон Груп» получила необыкновенно выгодное предложение – продать контрольный пакет акций в „Кенсингтон Миллз» японской компании, заинтересованной в американском рынке, – и приняла это предложение.

В любой другой момент эта сделка открывала бы для нее великолепные возможности, потому что по статье, на которой в последний момент настоял ее заботливый американской адвокат Поль Гайтлин, ей предоставлялось право выкупить свои контракты и соглашения с „Рирдон Груп» по балансовой стоимости, если эта компания решит продать свою долю в „Кенсингтон Миллз» или распорядится ею каким-либо другим образом. Вряд ли с нее запросили бы сумму, превышающую десятикратный годовой доход. Но, как бы дешево это ни было, купить Жаннет не могла. Все наличные деньги компаний были вложены в духи. И ей снова надо было искать выход, как будто ничего не изменилось. Независимость все время ускользала.

Морис встретил ее в дверях своей квартиры. Он был заметно возбужден.

– Я оказался прав, – сказал он. – Я всегда знал, что прав.

– О чем ты, черт побери? – спросила Жаннет. – Несешь какую-то околесицу.

– Деньги в швейцарском банке! – заявил он. – Теперь тебе не придется спать с греком из-за денег.

– Не понимаю, о чем ты?

– Сейчас увидишь, – сказал он, беря ее за руку и направляясь в библиотеку. – Сейчас ты все поймешь.

Когда Морис открыл дверь, молодой человек, находившийся в комнате, вскочил на ноги. Морис представил его Жаннет.

– Мсье Тьерри, моя дочь, мадам Жаннет де ла Бовиль. – Он взглянул на Жаннет и пояснил. – Мсье Тьерри работает в Швейцарском кредитном банке в Женеве.

Жаннет протянула руку.

– Рада познакомиться, мсье Тьерри. Молодой человек вежливо поцеловал ей руку.

– Большая честь для меня, мадам. Когда я собирался сюда, то и не предполагал, что мне предстоит встреча со знаменитой женщиной.

– Благодарю вас, мсье, – сказала Жаннет. – Теперь мне хотелось бы узнать, зачем я вам понадобилась.

Молодой банкир взглянул на Мориса с явным смущением.

– Простите, господин маркиз, но я получил абсолютно ясные инструкции от руководства. Я должен говорить с мадам наедине.

– Я понимаю, – быстро сказал Морис. – Разумеется. Он поспешно вышел, закрыв за собой дверь.

– Хорошо, мсье Тьерри, – сказала Жаннет, – перейдем к делу.

– Если мадам позволит, – сказал он, вынимая из кармана бумагу и проглядывая ее. В голосе появились официальные нотки. – В соответствии с указаниями вашей покойной матери, данными ею банку, мы обязаны известить вас не раньше чем через двадцать пять лет после ее кончины, что 10 октября 1944 года она сдала в банк на хранение некоторое количество сейфов. Он закончил читать и протянул ей бумагу. – Здесь два экземпляра. Пожалуйста, подпишите один, удостоверяя, что вы получили настоящую информацию. Это будет значить, что мы выполнили возложенное на нас поручение.

Жаннет взяла документ и посмотрела на него. Там было только то, что он прочел ей.

– И это все? – спросила она удивленно.

– Да, – подтвердил банкир.

– Означает ли это, что я могу получить доступ к сейфам?

– Если у вас есть ключ, разумеется. Если ключа нет, это невозможно.

– Тогда зачем потребовалось все это мне сообщать?

– Не знаю, мадам. Мы только выполняем указания.

– А у кого ключ? – спросила она. Тьерри пожал плечами.

– Согласно швейцарским банковским законам по защите анонимности вкладчика я не имею права разглашать такую информацию.

– Тогда каким образом я могу осуществить свои права на эту собственность, ведь моя мать совершенно очевидно предназначала ее мне?

– Вы можете обратиться в швейцарский суд по вопросам наследования.

– И сколько времени это займет?

– Мне очень жаль, – извинился он. – Не имею представления. Иногда это занимает годы.

– Черт побери! – воскликнула Жаннет, рассматривая бумагу. – Вы имеете представление о содержимом сейфов?

– Нет, мадам. Нас не касается, что клиенты хранят в своих сейфах. Боюсь, я ничем не могу вам помочь, к сожалению.

Она безнадежно покачала головой.

– Что же, остается только подписать.

– Да, мадам, – сказал он, протягивая ей ручку. Она быстро подписала один экземпляр и отдала ему.

– Благодарю, мсье Тьерри.

– Всегда к вашим услугам, мадам, – сказал он, протягивая ей второй экземпляр.

Она неожиданно улыбнулась.

– Уже поздно, а я еще не ужинала. Я не нарушу швейцарских банковских законов, если приглашу вас поужинать со мной?

Он тонко улыбнулся.

– Думаю, ничего страшного в этом нет. Но, боюсь, что буду вынужден отказаться. У меня назначено свидание.

Она рассмеялась.

– Так отмените его.

– Мне бы очень хотелось, мадам, но это невозможно. Моя жена ждет меня в гостинице.

Она снова рассмеялась и протянула ему руку.

– Мсье Тьерри, вы настоящий джентльмен. Надеюсь, мы еще встретимся.

Он вежливо поцеловал ей руку.

– Конечно, мадам, – сказал он, направляясь к двери. Не успел он уйти, как в комнату вошел Морис.

– Ну что? – спросил он, глядя на нее.

– Ты был прав, – Жаннет протянула ему бумагу. – Но то, что я теперь знаю, не дает мне никаких прав.

Он быстро прочел документы.

– А у кого права?

– У того, кто владеет ключом, – ответила она. – Швейцарец не сказал мне, кто это.

Морис удивленно посмотрел на нее.

– А мне и не надо говорить. Я знаю, у кого ключ. И ты тоже знаешь.

Она молчала.

– Ты должна что-то немедленно предпринять, – заявил он. – Или останешься нищенкой и шлюхой на всю оставшуюся жизнь.

Она внимательно смотрела на него.

– Тебе придется втянуть в это дело Лорен.

– Почему?

– Ты же знаешь Иоганна. Что бы там ни было, половина принадлежит ей. Он и пальцем не пошевелит, пока не убедится, что она надежно защищена. Единственный способ чего-нибудь добиться, это обратиться к нему вместе с сестрой.

– Не знаю, право, – с сомнением проговорила Жаннет. – Лорен плевать на деньги. И так было всегда.

– Ей уже двадцать три, – сказал Морис. – Пора бы ей устать от жизни на этом идиотском пляже в Калифорнии вдвоем с пятилетней дочерью.

– Ей такая жизнь по душе.

– Тогда тебе надо убедить ее, что малышка заслуживает, чтобы ей дали шанс стать кем-то, а не просто пляжной бездельницей, – предложил Морис. – Если ей самой не нужны деньги, она не имеет права отнимать их у ребенка.

– Не знаю, – повторила Жаннет. – Иногда мне кажется, что я все у нее в голове перепутала к такой-то матери.

Он засмеялся.

– Ты веришь в это не больше, чем я, Жаннет. С твоей матерью у вас одна общая черта – эгоизм. Вы обе всегда хотели получать по максимуму. – Он направился к буфету и вынул оттуда бутылку коньяку. – Ты не жалеешь о том, что сделала. Ты же получила, что хотела, верно?

Она молча наблюдала, как он разливает коньяк по рюмкам и идет к ней. Так же молча она взяла коньяк и сделала глоток.

Морис залпом выпил половину и поставил рюмку на стол.

– Одного я никогда не мог понять, – заметил он. – Зачем ты толкнула Патрика к Лорен? Не проще ли было самой выйти за него замуж?

Прежде чем ответить, она допила коньяк.

– Именно это я и собиралась сделать, когда они вернулись с Сардинии.

– Так в чем же дело?

– Она сказала, что любит его. Он с удивлением взглянул на нее.

– Но она ведь была еще совсем ребенком. Ты могла все это порушить.

– Наверное, могла, – ответила Жаннет, встречаясь с ним взглядом. – Наверное, даже должна была.

Глубоко в душе она знала, что брак сестры обречен. Когда молодые обменивались брачной клятвой в саду матери Патрика в Девоне, а он искал ее глазами поверх белой фаты своей невесты, Жаннет знала это. Она сама разрушит этот брак.

Из окна своей комнаты на втором этаже особняка Рирдонов Жаннет видела, как прибывают первые гости. Она взглянула на часы. Десять. Церемония назначена на двенадцать.

Она взглянула на небо. Чистое-чистое, ни одного облачка. Счастлива та невеста, которая освещена солнцем. Она улыбнулась этой мысли. И мысленно добавила: особенно в субботу в Англии. Вернувшись в комнату, взяла со стола список гостей.

Свадьба не была грандиозной, пригласили всего шестьдесят человек, но список выглядел как отрывок из книги „Кто есть кто» об английском высшем свете. Первыми в списке шли принцесса Маргарет и лорд Сноуден, за ними следовали многочисленные лорды и леди. Их вполне хватило бы, чтобы заполнить приемную Букингемского дворца. Лорд-мэр Лондона тоже обещал быть. Франция была представлена Comte de Paris, ее отчимом-маркизом и французским послом при дворе английской королевы. Иоганн и Хайди прилетели из Америки. Был приглашен и американский посол.

Жаннет положила список и взяла другой лист бумаги. Это было ее собственное расписание. Александр прилетел из Парижа, чтобы сделать Лорен прическу, а мадам Клод должна была одевать невесту. Если верить расписанию, они должны быть уже у Лорен в комнате.

Она натянула брюки и вышла в холл. В комнате Лорен все были заняты делом. Дверь ей открыла Хайди. Жаннет поцеловала ее в щеку.

– Ну, как невеста? – спросила она, не найдя сестру в комнате.

– Нервничает, – улыбнулась Хайди. – Но куда меньше, чем я в свое время. Сейчас она в ванной, моет голову.

– Прекрасно, – сказала Жаннет, – Значит, Александр уже здесь.

– Да, – кивнула Хайди. – С двумя помощниками. Он обещал и мне сделать прическу.

– Превосходно, – сказала Жаннет. Она взглянула через комнату, туда, где мадам Клод возилась с подвенечным платьем. – Что вы думаете о robe de mariage?[70]

– Мне ужасно нравится, – воскликнула Хайди. – Самое красивое свадебное платье, какое я видела в жизни.

Жаннет внимательно посмотрела на нее. По лицу Хайди она поняла, что та говорит вполне искренне.

– Спасибо, – сказала она. – Я и хотела, чтобы это было нечто особенное.

– Так и получилось, – подтвердила Хайди, идя за ней через комнату. – Никогда ничего подобного не видела.

Жаннет остановилась перед платьем и взглянула на мадам Клод.

– Tout va bien?[71]

– Oui, мадам, – ответила та. – Tres bien.[72] Жаннет повернулась к платью. Этим утром в Париже фотографии этого платья были переданы прессе. Завтра они появятся в половине газет мира. Такого свадебного платья никогда еще не было.

Если упростить описание, то оно состояло из трех вуалей почти прозрачного шелка с вышивкой, слоновая кость на белом. Первая вуаль падала с головы невесты до ее обнаженных плеч. Вторая составляла верх платья без бретелек, отдаленно напоминая нижнее белье и, наводя на мысль о наготе, слегка прикрывала талию. Третья вуаль была юбкой, начинающейся от талии, чуть выше второй вуали, и мягко облегающей бедра. От середины бедра она превращалась в груду вышитых оборок, переходящих в длинный шлейф. Главная идея – намек на наготу. Каждый считал, что он что-то видит, хотя на самом деле не видел ничего.

Она одобрительно кивнула.

– Позовите меня, когда начнете одеваться, – попросила она. – Хочу убедиться, что все в порядке.

– Oui, мадам, – сказала костюмерша.

Из ванной вышел Александр и, увидев Жаннет, подошел к ней и поцеловал в щеку.

– Твоя сестра очаровательна, – сказал он.

– Ты тоже очень мил, раз приехал сюда и делаешь это все для нас, cheri, – ответила Жаннет. – Я тебе очень признательна.

– Не стоит благодарности, – улыбнулся он. – Рад был оказать услугу.

– Она еще в ванной? – спросила Жаннет.

– Да, – ответил он. – Мои девочки делают ей маникюр и педикюр.

– Загляну на секундочку, – сказала Жаннет, – а потом пойдем и выпьем кофе.

– С удовольствием, – согласился он.

Лорен сидела в ванной с полотенцем на голове, поставив ноги в тазик с водой. Она подняла глаза на Жаннет и улыбнулась.

– Никто не предупредил меня, что все так будет. Жаннет засмеялась.

– Что же, надо терпеть. Как ты?

– Немножко не в себе, столько народу кругом. Сейчас бы „Харви номер шесть», хоть пару затяжек.

– А у тебя есть? – спросила Жаннет.

Лорен кивнула на портсигар, лежащий на полочке над умывальником.

– Вон там. Только мама в комнате, да и все остальные тоже. Сама понимаешь…

Жаннет улыбнулась.

– Что-нибудь придумаем. – Она обратилась к девушкам. – Не могли бы вы на минутку выйти. Мне надо поговорить с сестрой наедине.

– Oui, мадам, – ответили те и вышли. Жаннет заперла дверь.

– Видишь, как просто, – улыбнулась она, открыла портсигар и вынула косячок. Передав его Лорен, повернулась к окну. – Прежде чем закуришь, я открою окно. Не стоит, чтобы в покоях дворца Рирдонов пахло марихуаной.

Лорен хихикнула.

– Верно. Половина этого старичья и не сообразит, с чего это их так пробрало. – Она прикурила сигарету и глубоко затянулась. Медленно выпустила дым и передала ее Жаннет.

Жаннет тоже затянулась и вернула косячок сестре.

– Здорово.

Лорен согласно кивнула.

– У Харви сбоев не бывает. Он ужасно заинтересовался этой косметикой из глины. Это серьезно?

– Хочу попробовать, – сказала Жаннет.

– Я рада, – улыбнулась Лорен. – Харви славный малый. – Она сделала еще одну затяжку. – До сих пор не верю. Надо же, выхожу замуж. Как в сказке.

Жаннет посмотрела на сестру, и внезапно ей стало грустно.

– Да, – сказала она мягко. – Действительно, как в сказке.

Жаннет не пробыла в своей комнате и часа, как раздался стук в дверь.

– Кто там? – спросила она.

– Камердинер лорда Патрика.

Она приоткрыла дверь и выглянула.

– В чем дело?

– Лорд Патрик желал бы вас видеть, мадам, – сказал камердинер.

– Ради Бога, я еще не начинала одеваться, – раздражилась Жаннет. – Скажите ему, что мы встретимся внизу.

Лицо камердинера осталось бесстрастным.

– Думаю, вам лучше пойти к нему сейчас, мадам. Жаннет внимательно взглянула на слугу и кивнула.

– Одну минуту. – Она вернулась в комнату, снова натянула брюки, открыла дверь и направилась в сторону холла.

– Полагаю, нам лучше пройти с заднего хода, – поспешно остановил ее камердинер.

Жаннет последовала за ним через дверь в дальнем конце холла по длинному коридору, выкрашенному серой краской, в другое крыло дома. Слуга остановился перед дверью и открыл ее.

– Комната лорда Патрика, мадам, – сказал он.

Она вошла в небольшую гардеробную, отделявшую ванную от спальни. Патрик сидел в одних трусах, уставившись в стакан с виски, который держал в руке. Когда Жаннет вошла в комнату, он поднял глаза.

– Свадьба отменяется, – сказал он. – Скажи им.

– Ты что, рехнулся? – резко спросила она. – Почему? Патрик глотнул виски.

– Я передумал.

Жаннет некоторое время смотрела на него, потом повернулась к камердинеру.

– Оставьте нас одних!

– Конечно, мадам, – сказал камердинер и вышел. Услышав, что дверь закрылась, она подошла к стулу, на котором сидел Патрик, и посмотрела на него.

– Теперь объясни. Патрик поднял на нее глаза.

– Потому что она сразу хочет иметь ребенка. Сказала, что выбросит таблетки в день свадьбы.

– Это не повод, – заметила Жаннет.

– Для меня вполне достаточный, – сказал он. – Мне тут вовсе не нужны эти верещащие ублюдки.

– Ладно, – спокойно сказала она. Повернулась и пошла назад в гардеробную.

Он встал и направился за ней.

– Скажи им, что я заболел. Она круто повернулась к нему.

– Ничего я им не скажу, – холодно заявила она, взяла трость с подставки для зонтиков и шагнула к нему.

Он выронил стакан и попятился, пытаясь руками закрыть лицо.

– Не поможет. Ты меня не заставишь.

– Нет? – переспросила она ледяным тоном. Трость со свистом опустилась на его плечи. Он вскрикнул от боли и попытался убежать, но она следовала за ним по пятам, продолжая наносить удар за ударом по плечам и спине. На белой коже вспухли красные рубцы. Он бросился на кровать и зарыдал.

– Прекрати!

Уперевшись концом трости в его плечо, она перевернула его на спину, заставив смотреть ей в лицо. Увидела, что он уже вовсю работает рукой. В ярости она отбросила его руку.

– Я не давала тебе разрешения, раб.

– Да, – рыдал Патрик.

– Так что же ты собираешься делать? – спросила Жаннет.

Он поднял на нее глаза.

– Что мамочка скажет. Только я не хочу, чтобы она бросила меня после того, как я женюсь.

– Мамочка не бросит тебя, – пообещала она. – Она всегда будет с тобой. А теперь будь паинькой, прими душ и одевайся.

– Но я же еще не кончил, – заскулил он.

– Если будешь паинькой, я приду после церемонии и разрешу тебе кончить.

– Да, да, – сказал он быстро. – Мамочка обещает?

– Мамочка обещает, – подтвердила Жаннет. – Теперь шевелись.

Он поднялся с кровати и поплелся в ванную. Она посмотрела, как он пустил воду, и вышла в коридор. Камердинер ждал за дверью.

– Лорд Патрик принимает душ, – сообщила она. – Можете войти и помочь ему одеться.

– Слушаюсь, мадам, – сказал он. – Спасибо. – Он немного поколебался. – Свадьба состоится, мадам?

– Обязательно, – ответила Жаннет. На его лице появилось облегчение.

– Благодарю вас, миледи. Это был бы немыслимый скандал. Ведь и принцесса Маргарет здесь, и остальные.

– Конечно, – согласилась она.

– Вы найдете дорогу, миледи?

– Разумеется, – ответила она. – Идите к лорду Патрику.

Когда через полтора часа закончилась брачная церемония, Патрик взглянул на нее. Когда он поднял вуаль Лорен и наклонился, чтобы поцеловать ее, на его губах играла странная улыбка. К ним с поздравлениями подошли гости, и Жаннет отступила назад, чтобы пропустить их к молодым.

– Ты превзошла себя, Жаннет. Платье просто великолепное, – сказал по-французски женский голос у нее за спиной.

Жаннет обернулась. Это была Хиби Дорси, знаменитая журналистка из «International Herald Tribune». Загорелая рыжеватая блондинка была самой известной журналисткой, занимающейся вопросами моды, она печаталась во многих газетах и журналах. Ежемесячно она давала статью в „Vogue». Хотя Рирдоны не хотели, чтобы на свадьбе присутствовали журналисты, для Хиби, ближайшей подруги Жаннет, было сделано исключение.

– Спасибо, Хиби, – улыбнулась Жаннет.

– Откуда у тебя эта идея? – спросила журналистка. – Никогда ничего подобного не видела. Оборки на юбке просто струятся, когда Лорен идет.

Жаннет улыбнулась.

– Именно такого эффекта я и хотела достичь. Сказать по правде, эта мысль пришла мне в голову несколько месяцев назад, в Калифорнии, когда я смотрела, как Лорен занимается серфингом. Подумала, как бы уловить движение всех этих белых гребешков вокруг нее.

– У тебя есть фотография платья, которую я могла бы использовать?

– В твоей конторе ее уже, наверное, получили, – ответила Жаннет.

– Прекрасно. – Хиби некоторое время разглядывала толпу, окружившую жениха и невесту, потом снова повернулась к Жаннет. – Я неисправимый романтик, – сказала она. – Это правда, что они впервые встретились на показе твоей коллекции в прошлом году и влюбились друг в друга с первого взгляда?

Жаннет рассмеялась.

– Правда.

Хиби вздохнула, потом улыбнулась.

– Я, пожалуй, придумала заголовок для своей статьи.

– Скажи мне, – попросила Жаннет. Хиби посмотрела на нее.

– „Сказка… ставшая былью».

Лорен не знала, что и думать. Медовый месяц оказался совсем не таким, как она ожидала. Сначала все было, как в прекрасной мечте. После свадьбы они полетели на самолете Патрика на Миконос. Там их ждал вертолет, чтобы доставить на „Fantasist», яхта стояла на якоре недалеко от острова. Как в романтическом фильме! Медовый месяц в плавании вокруг греческих островов. Но, похоже, все пошло наперекосяк в тот момент, когда они сели в маленький реактивный самолет в Девоне.

Как только они взлетели, стюард принес бутылку шампанского и два бокала. Он наполнил бокалы и скрылся за занавеской, отделяющей салон от остальных помещений.

Лорен отвернулась от иллюминатора, подала Патрику бокал и взяла свой.

– За нас! – улыбнулась она. – Ну не чудесно ли?

Он даже не поднял бокал к губам, просто молча смотрел, как она пьет, потом поставил свой бокал на столик и уставился в иллюминатор.

– Эй, – сказала она. – Ты не выпил свое шампанское. Он резко, даже зло повернулся к ней.

– Я уже столько выпил этой мочи, что мне до конца жизни хватит! – Он нажал кнопку звонка. Немедленно появился стюард. – Принеси чистого виски.

– Слушаюсь, милорд. – Через мгновение стюард вернулся со стаканом виски на подносе.

Патрик взглянул на него.

– Сколько раз надо повторять, что, когда я заказываю виски, следует приносить полную бутылку? – грубо спросил он.

– Простите, милорд, – извинился стюард. – Сейчас принесу, милорд. – Он прошел на кухню и вернулся с бутылкой. Поставив ее на стол, снова исчез.

Патрик опрокинул стакан одним глотком и молча наполнил снова.

Не взглянув на Лорен, он повернулся к иллюминатору и поднял стакан к губам.

– Что случилось? – спросила она недоуменно. – Я что-то не так сказала или сделала?

Он проглотил виски, еще раз долил, прежде чем ответить ей.

– Нет, – бросил он коротко.

– Ты не выглядишь счастливым, – сказала она. Он испепелил ее взглядом.

– А что я должен делать? Танцевать чечетку на потолке?

– Ты можешь хотя бы вести себя как молодожен, – сказала Лорен.

– Мещанское дерьмо, – огрызнулся он.

– Ты же сам все это устроил, – укорила она его. – Я не просила.

Патрик допил виски и снова взялся за бутылку. Лорен наклонилась через маленький стол и положила руку ему на плечо.

– Не пей больше, Патрик, – мягко попросила она.

– А что еще делать? – спросил он грубо.

– Мы можем трахнуться там сзади на диване. Мне всегда было любопытно, как это выйдет в самолете.

– Я пробовал, – сказал он. – Ничего особенного.

– Но я-то не пробовала, – возразила она. – Для начала я могу сделать тебе маленький минет, а потом ты мне. – Она неожиданно ухмыльнулась и взяла его руку. – Потрогай меня. Я вся мокрая. Завожусь от одной мысли.

– Прекрати болтать, как обыкновенная шлюха, – холодно процедил он, выдергивая руку. – Помни, кто ты теперь.

– Я знаю, кто я, – с обидой сказала она. – Я – Лорен. А кем, ты думал, я стану?

Не отвечая, он налил виски в стакан и выпил.

– Леди Рирдон, – ответил он высокомерно. – Или я слишком многого хочу?

Она молча смотрела на него, горло перехватил спазм, на глаза навернулись слезы. Она быстро встала и прошла к дивану в конце салона.

Они летели в полном молчании, и к тому времени, когда самолет приземлился на Миконосе, Патрик успел высосать две бутылки виски, поэтому из самолета в вертолет его практически несли на руках. На борту яхты не оставалось ничего другого, кроме как уложить его в постель и ждать, когда он проспится.

Лорен разделась и забралась в постель рядом с ним. Осторожно положила руку ему на плечо. Но он был в полной отключке. Даже не шелохнулся. Прошел час, а она все еще не могла заснуть. Сдалась, проглотила две таблетки валиума, выкурила косячок „Харви номер четыре», или мечты-травки, как он ее называл, и заснула, не заметив, как закрылись глаза.

Проснувшись на следующее утро, она увидела, как он, стоя к ней спиной, надевает брюки. Глаза ее расширились.

– Бог мой, Патрик! Что у тебя со спиной? Он взглянул на ее отражение в зеркале.

– Вчера поскользнулся на каменных ступеньках в особняке, – объяснил он, не оборачиваясь.

Лорен села.

– И ты мне ничего не сказал? Даже во время свадьбы? Тебе ведь, наверное, ужасно больно. Ты должен был мне сказать!

Патрик ничего не ответил, продолжая рассматривать ее в зеркале.

– Теперь я понимаю, почему ты так много вчера пил. – Она выбралась из постели и подошла к нему. – Надо было сказать! Я бы поняла.

Он посмотрел ей в лицо.

– Не хотел тебя расстраивать, – сказал он наконец. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

– Надо чем-нибудь смазать.

Он улыбнулся ей, как бравый англичанин.

– Пустяки, дорогая. Не так уж сильно болит.

Двумя неделями позже они стояли на якоре у острова Корфу. Голая Лорен лежала на палубе на матрасе и ждала, пока Патрик покончит с утренними телефонными звонками. Он дважды в день звонил в контору – утром и вечером. Легкий ветерок освежал кожу. Она прищурилась на солнце. Патрику стоит поторопиться. Еще полчаса и на этом солнце будет невозможно оставаться.

Она смочила руку и набрала пальцами немного „Солнечной земли», которую дал ей Харви. Так назвала глину Жаннет. Она уже работала над эскизом упаковки, рассчитывая выбросить ее на рынок в будущем году.

Размазывая глину тонким слоем по телу, Лорен рассматривала себя. Мазь действительно помогает. У нее никогда не было такого ровного хорошего загара, и кожа абсолютно нигде не облезала. А волосы, наоборот, совсем выгорели, почти белые, ресниц и бровей практически не видно, даже волосы на лобке побелели так, что просвечивает кожа. Она услышала шаги на лестнице и подняла голову. Сначала появилось лицо Патрика. Он задержался на середине лестницы.

– Я заказал выпивку, – сообщил он. – Ты хочешь?

– Нет, спасибо, – улыбнулась она. – Но самое время тебе помазать мне спину.

Лорен перевернулась на живот, а он встал рядом на колени. Она налила немного воды на ладонь и смочила себе плечи и спину. Он достал мазь из банки и принялся за дело. Она искоса взглянула на его улыбающееся лицо.

– Похоже, ты чем-то доволен? – спросила она.

– Точно. Мне наконец удалось убедить этих ублюдков в моем совете директоров, что я знаю, что делаю.

– Прекрасно, – обрадовалась Лорен. Она знала, с каким недоверием и скептицизмом относились в компании к возвращению мужа. Все его предложения скрупулезно изучались и чаще всего встречали яростное сопротивление. – Что же их убедило?

– Так, пара фактов, но самое главное, сделка с Жаннет, – ответил Патрик.

– Тогда совсем здорово, – заявила она, переворачиваясь. – Я горжусь тобой.

Он посмотрел на нее.

– А знаешь, самым прибыльным делом оказались джинсы Жаннет. В первый же год мы получили чистой прибыли два миллиона долларов только в Штатах. И это всего за восемь месяцев. По прогнозам в будущем году прибыль достигнет шести миллионов. Наши специалисты вынуждены признать, что ее идея вплетать десять процентов эластика в джинсовую ткань была блестящей. Джинсы куда лучше сидят. Даже толстые задницы выглядят в них прилично. Кроме того, ее коллекция, которую она продемонстрировала неделю назад в Париже, показала, что прошлогодний успех не был мыльным пузырем. Все обалдели от показа.

– Я просто идиотка, – сказала Лорен. – Я ни о чем и думать не могла, только о свадьбе. Совершенно забыла, что у Жаннет был показ в это время. Она, наверное, считает меня порядочной дрянью.

– Уверен, она все понимает, – утешил ее муж.

– Она опять снимала Лидо?

– Нет. Теперь главной была цирковая тема. Она сняла маленький цирк-шапито на Монмартре вместе с униформой, акробатами, львами и всем прочим. Но одела их в свои модели. Доказала, что никакой Филипп Файяр ей не нужен, что она вполне способна соперничать с Сен-Лораном, Живанши, Боганом и всеми лучшими кутюрье. Уже через три дня после показа у нее было заказов на миллион долларов.

Лорен весело рассмеялась.

– Готова поспорить, этот сукин сын Кэрролл сейчас кусает себе локти.

Патрик тоже рассмеялся.

– И я готов поспорить.

– Bwana, – раздался с лестницы голос негра. Лорен быстро схватила полотенце, чтобы прикрыться, когда негр, с запотевшим стаканом апельсинового сока с водкой, появился на палубе.

Патрик попробовал напиток. Посмотрел на Лорен.

– Ты не передумала, прелесть моя? Она поплотнее завернулась в полотенце.

– Нет уж, уволь, – ответила она.

– Тогда можешь идти, Ной, – сказал Патрик.

– Слушаюсь, Bwana. – Африканец повернулся и спустился вниз.

Патрик попробовал напиток.

– Вкусно, – сказал он, протягивая ей стакан. – Попробуй.

Она отрицательно покачала головой. Он оглядел ее.

– Господи, да ты почти такая же черная, как он. Лорен села, набросив полотенце на плечи.

– Мне бы хотелось, чтобы ты от него избавился, – попросила она. – У меня от него мурашки по коже бегают.

– Это все твои американские предрассудки, – засмеялся он. – Не любишь черномазых.

– Не в этом дело, – быстро возразила она. – Он вечно таращится на меня. Его глаза прямо-таки шарят по моему телу.

Он снова рассмеялся.

– А чего ты ждала? Ходишь все время голая. А что делает остальная команда, как ты думаешь? То же самое. Просто они лучше это скрывают, чем Ной.

– Он какой-то зверь, – надулась Лорен. – Скажи ему, чтобы носил трусы. В этих узких джинсах он все равно что голый.

Улыбка исчезла с лица Патрика.

– Могла бы не смотреть.

– Я и не смотрю, – огрызнулась Лорен. – И смотреть не надо, просто в глаза бросается.

Патрик поставил стакан и неожиданно просунул руку ей между ног. Потом поднял пальцы к губам и лизнул.

– Ты вся мокрая, – сказал он возбужденно. – Признайся, вид его большого члена тебя заводит.

– Не глупи! – сердито огрызнулась она. – Я завелась после того, как ты начал натирать мне спину.

– Я хочу тебя, – сказал Патрик.

– Тогда кончай болтать и займись делом, – ответила Лорен, притягивая его к себе.

Она лежала в постели, наблюдая, как он одевается, и вдруг услышала шум мотора. Яхта снялась с якоря. Она села и потянулась к небольшому чемоданчику, где хранила зелье Харви. Не поднимая глаз, спросила:

– Куда это мы?

– На Гидру, – ответил Патрик.

– Еще один остров? – спросила Лорен.

– Да. В ста пятидесяти милях отсюда. Мы будем там завтра утром.

– Греческий? – спросила она, разглядывая пакетики.

– Разумеется, – ответил он, подходя к кровати и глядя на нее. – В Греции одни острова.

– А что в этом особенного?

– Не знаю, говорят, он очень красивый.

– Все греческие острова похожи один на другой, – заметила Лорен, вынимая пакетик за пакетиком и не находя нужного. – У меня уже мозоли на ногах от sirtos, а если я еще раз услышу хор, исполняющий „Никогда в воскресенье», оглохну из принципа.

– Похоже, тебе действительно все обрыдло, – удивился Патрик. Лорен никак не реагировала. – Что ты ищешь? – спросил он.

– Харви сказал, что он положил мне пакетик с новой травкой. Нашла! – обрадовалась она, поднимая руку с зажатым в ней пакетиком. – Номер шестнадцать.

– И как он ее назвал?

– „Травка-фантазия», – ответила Лорен, сворачивая косячок. – Харви утверждает, что от нее такой же улет, как от мескалина.

– Фантазия, – повторил Патрик, заинтригованный. Присев на край кровати, он наблюдал, как она лижет край папиросной бумаги. – Вот каким должен быть каждый медовый месяц. Фантазией.

– Я не жалуюсь, – сказала она, зажигая сигарету. Сделала две глубокие затяжки и передала мужу. – Попробуй, – предложила она. – Уже гудит в голове.

Он несколько раз затянулся.

– Ты когда-нибудь фантазировала? – спросил он, держа сигарету.

– О чем? – спросила она, откидываясь на подушку. Патрик затянулся еще раз, потом отдал сигарету ей.

Слегка потеребил волосы у нее на лобке.

– Ну, например, побрить твою обезьянку, чтобы все было мягким и розовым, как у маленькой девочки.

Она затянулась сигаретой. Как всегда, Харви был прав. Эта травка действительно ударяла в голову. Она хихикнула.

– Хочешь сам это сделать? Он кивнул.

Лорен отдала ему сигарету, спрыгнула с постели и направилась в ванную. Через мгновение она вернулась: волосы в пене, в руке бритва.

– Валяй, – сказала она. – Приступай.

Еще через несколько минут она стояла перед зеркалом и внимательно себя рассматривала.

– Мой клитор похож на розовый язычок, высовывающийся между губ. – Она повернулась к нему. – Тебе нравится?

– Просто великолепно. – Он еще раз затянулся и передал косячок ей. – А у тебя какая фантазия?

Она затянулась и хихикнула.

– Тебе не понравится.

– Рискни, – сказал он.

– Увидеть тебя без бороды, – призналась она и снова хихикнула. – Смешно. Вышла за тебя замуж, а не знаю, как ты на самом деле выглядишь. Правда.

Патрик помолчал, собираясь с мыслями. Но они разбегались, и ему не удавалось ничего сказать.

– Как, так же? – снова хихикнула Лорен.

– Так же, как всегда, – Патрик глупо улыбался. – Смешно, правда? В смысле… так же.

– Смешно.

– Я покажу тебе, что имею в виду, – сказал он, направляясь в ванную. Она пошла за ним и увидела, как он намыливает бороду. Сбрив полбороды, он обернулся.

– Патрик, ты выглядишь превосходно, – восхитилась Лорен.

– Говорил же я тебе, – заметил он, протягивая руку за полотенцем, чтобы вытереть лицо.

– Но ты не можешь вот так остаться, – сказала Лорен.

– Почему? – поинтересовался он.

– Нельзя же ходить с половинкой бороды, – сказала она, смеясь. – Глупо.

Он повернулся, посмотрел на себя в зеркало и тоже засмеялся.

– Ты совершенно права. Глупо. – Он быстро добавил мыльной пены и сбрил то, что оставалось. Задумчиво потер пальцами щеку. – Странное ощущение, – заметил он. – Я почти восемь лет ходил с бородой. Уже забыл, что такое гладкое лицо.

– Ты выглядишь моложе, – сказала Лорен.

– А тебе, правда, нравится?

– Правда. Я никогда и не догадывалась, что ты такой красивый. Теперь мне придется поволноваться. Все девчонки начнут за тобой бегать.

Патрик снова повернулся к зеркалу и потер щеку.

– Все равно странное чувство.

– У меня тоже странное, – хихикнула Лорен. – Почему бы нам не представить незнакомцев друг другу?

Немного погодя она отодвинулась от него.

– Не могу больше терпеть, – сказала она, задыхаясь. – Хочу тебя внутри себя.

Он перевернулся на спину.

– Давай, залезай.

– Ага, – согласилась она, вставая на колени. Помогая себе рукой, осторожно опустилась на него. – Ох, как здорово, – сказала она со вздохом. – Медленно начала двигаться.

– Сильнее, – потребовал он. – Накажи его!

Лорен ускорила движения. Наклонившись, потрясла грудью перед его лицом.

– Сейчас побью тебя моими сисечками, – сказала она.

– Они у тебя черные, Как у негра, – задохнулся Патрик.

– Тебе нравится? – Она прижала его руки к кровати. – Теперь ты попался. Изнасилую тебя по-негритянски.

– Пожалуйста, не надо! – Патрик почти кричал, чувствуя, что сейчас кончит.

– Тебе меня не остановить! – завопила она в ярости, почувствовав, как ею овладевает безумие. Оргазм потряс ее тело. – Я кончаю, я кончаю, я кончаю!

Она упала на него, едва переводя дыхание. Через минуту он сделал попытку двинуться. Она остановила его.

– Полежи спокойно. Не двигайся.

– Я хочу закурить, – сказал он.

– Подожди минутку, – она смотрела ему прямо в глаза. – Ты действительно представлял себе, что я негритянка?

Он молча кивнул.

– А еще что?

– Да много всего.

– Например?

– Хочу курить, – сказал он. Лорен отодвинулась, он встал с кровати, подошел к туалетному столику и взял сигарету. Неожиданно увидел себя в зеркале и замер. Потом дотронулся пальцами до лица.

– О, черт! – воскликнул он, поворачиваясь к ней. – Что, черт побери, Харви кладет в эту травку? Я ведь на самом деле сбрил бороду.

– А я на самом деле обрила свою обезьянку, – засмеялась она, вставая с кровати и направляясь к нему. Достала из пачки сигарету, прикурила ее и подала ему. – Мы просто превосходно трахнулись. Надо почаще курить эту травку-фантазию.

Он затянулся и наконец тоже улыбнулся.

– Тут не до смеха. Я ужасно глупо чувствую себя без бороды.

– А еще у тебя есть какие-нибудь фантазии, получше? – улыбнулась Лорен.

Патрик ответил улыбкой и медленно вернулся в постель.

– Спрашиваешь! – сказал он, потом взглянул на нее. – У меня впечатление, что ты сыта греческими островами по горло.

Она кивнула.

Патрик взял телефон и позвонил на мостик.

– Забудьте про Гидру, – сказал он капитану. Берите курс на Сен-Тропез. – Он положил трубку и взглянул на нее. – Ну, как тебе эта фантазия?

Она засмеялась.

– Я смотрю, ты по-настоящему вошел во вкус.

– Я решил, ты будешь довольна, – улыбнулся он. – Через три дня будем на месте. У Жаннет ежегодный большой воскресный бал. Вот они удивятся, когда мы войдем!

Было уже почти три часа утра, и вечеринка достигла апогея. Лорен казалось, что голова у нее сейчас лопнет от шума. Она справлялась с травкой и кокаином, но шампанское, которым Патрик накачал ее после приезда, оказалось лишним. Она повторяла ему, что от шампанского ей станет плохо, но он только смеялся и все подливал ей в бокал. Теперь голова у Лорен кружилась, ее подташнивало. Она принялась разыскивать в толпе Патрика, чтобы вернуться на яхту и лечь спать.

Август был месяцем традиционной вечеринки, устраиваемой Жаннет, и на этот раз она превзошла себя. Благодаря Феликсу из „L'Escale» гигантский стол под навесом ломился от холодных закусок. Великолепный ростбиф, телятина, омары и креветки, корзины с crudites[73] повсюду. Перед ужином полдюжины официантов обнесли гостей черной икрой на подносах. На каждом столике горели свечи, а вдоль навеса и в саду были развешены китайские фонарики. „Лос-Парагвайанос» играли фламенко. Танцевали под аккомпанемент двух рок-групп.

Середина большой гостиной была расчищена для танцев, и из-за толпы танцующих через нее невозможно было пробиться. Лорен медленно пробиралась вдоль стены в тот угол, где видела Жаннет. Отсюда она могла наблюдать за всем, что происходило в комнате.

Раскрасневшаяся улыбающаяся Жаннет беседовала с окружившими ее людьми. Ей не надо было говорить, что вечеринка удалась. Она поняла это, когда из Монте-Карло начали съезжаться гости в длинных бальных платьях и смокингах. Эти люди ни за что не стали бы два часа крутить баранку, если бы не считали вечеринку важным мероприятием. Кроме того, приехал Джек Найсберг, официальный фотограф французского издания „Vogue». Он все время фотографировал, а это было равносильно официальному признанию.

Лорен дотронулась до руки сестры, чтобы привлечь к себе внимание. Жаннет повернулась к ней.

– Oui, cherie?

– Ты не видела Патрика? – спросила Лорен. Жаннет оглядела комнату.

– Да нет. Может, он вышел на террасу? Хочешь, я пошлю кого-нибудь его поискать?

– Не надо. У тебя своих забот хватает. Сама найду.

– Ладно, – согласилась Жаннет и вернулась к гостям. Лорен вышла на террасу.

За столами еще сидели люди. Она сразу увидела, что Патрика среди них нет. Ее внимание привлекли визг и смех, доносившиеся от бассейна, и она вышла в сад.

Проходя через небольшую рощицу, отделявшую бассейн от дома, она заметила на траве несколько пар, занимавшихся любовью: они либо считали, что их никто не видит, либо плевали на окружающих. Лорен вышла к бассейну.

В воде плескались человек двадцать голых мужчин и женщин. Еще примерно столько же стояли на бортике, покатываясь со смеху при виде акробатических упражнений купающихся. Но среди них Патрика тоже не было. Она увидела еще группку людей в дальнем конце бассейна и направилась к ним.

Там она и нашла Патрика. Он стоял в компании десяти человек, держа в одной руке бутылку шампанского, а в другой бокал. Она подошла к нему сзади и тронула за руку.

Патрик повернулся к ней и улыбнулся.

– Я ждал, когда ты придешь, – сказал он, еле ворочая языком. – Выпей и посмотри представление.

Она покачала головой.

– Я уже достаточно выпила. Похоже, и ты тоже.

– Не порть компанию, – сказал он, выталкивая ее вперед. – Только взгляни.

Сначала Лорен показалось, что это просто три голые девицы барахтаются на траве, но потом она поняла, что там есть кто-то еще. Возможно, она не сразу его увидела, потому что он сливался с сумерками. Или потому, что голые девицы закрывали его своими телами.

– Как он сюда попал? – сердито спросила Лорен.

– Я за ним послал, – ответил Патрик. – Даже черномазые имеют право повеселиться.

Она повернулась, чтобы уйти, но он удержал ее.

– Погляди, погляди, – сказал он, смеясь. Одна из девиц пыталась усесться на Ноя. – Ставлю сотню фунтов, ей его не вместить. Слишком он большой, – закричал он.

– Принимаю пари, – согласился один из мужчин. Патрик посмотрел на Лорен.

– Как тебе такая фантазия? Не хочешь поучаствовать?

– Я хочу вернуться на яхту, – сказала Лорен, раздраженно отдергивая руку. – Я не очень хорошо себя чувствую.

Он взглянул на нее.

– Машина возле дома. Уезжай, если хочешь, а я остаюсь. Впервые за месяц мне весело.

Лорен почти бегом вернулась в дом, пытаясь сдержать слезы. Надо было пройти его насквозь, чтобы попасть к стоянке с другой стороны. В доме стоял ужасный шум и было так жарко, что на Лорен снова накатила тошнота и она поняла, что до машины просто не доберется. Поднявшись по лестнице, девушка вошла в свою бывшую комнату и еле успела добежать до ванной.

Опустившись на колени перед унитазом, она обняла его руками, чтобы не упасть. Рвотные спазмы сотрясали тело. Казалось, что она освобождается от всего, что съела за неделю. Наконец ей стало легче.

Несколько минут она отдыхала, потом решила, что сможет подняться, подошла к раковине и посмотрелась в зеркало. Выглядела она ужасно, ресницы потекли. Пустив холодную воду, она взяла махровую салфетку и принялась смывать макияж. Потом приложила холодную салфетку сзади к шее и прополоскала рот, чтобы избавиться от отвратительного вкуса. Устало открыла сумку и принялась подкрашиваться. Но дело продвигалось медленно. Чувствовала она себя измотанной и слабой. Все из-за шампанского, решила Лорен. Раньше ее никогда не рвало. Ей было так плохо, что она даже не могла накрасить губы.

Закончив, она вышла из ванной. От ужасной слабости подкашивались ноги. Она вошла в спальню и постояла немного, глядя на кровать. Несколько минут отдыха, и она обязательно почувствует себя лучше.

Лорен села на край постели, сбросила туфли и легла. Она была права, ей сразу стало легче. Дрожь прекратилась. „Вот так-то лучше», подумала она и заснула.

Ее разбудили голоса в соседней комнате. Она не сразу сообразила, где находится. В комнате было еще темно, хотя за окнами занимался рассвет. Она медленно сползла с кровати и направилась в ванную. Снова умылась холодной водой и посмотрела в зеркало. Лицо слегка порозовело. Хорошо, что она поспала. Ей необходимо было отдохнуть.

Она открыла сумку. Требовалось как-то взбодриться. Тут она вспомнила, что оставила всю травку на яхте, а кокаин отдала Патрику. Она опять услышала голоса в соседней комнате, значит, Жаннет еще не спит. У нее она что-нибудь раздобудет.

Лорен пошла в ванную, чтобы надеть туфли. Открыла дверь и вышла в холл. В доме было на удивление тихо. Она подошла к перилам и посмотрела вниз. Сквозь арку была видна гостиная. Там царил ужасный беспорядок, но комната была пуста.

Снова из комнаты Жаннет послышались голоса. Она подошла к двери и тихо постучала. Судя по голосам, ее никто не услышал. Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула. Одна из стен комнаты Жаннет была огромным зеркалом, в нем Лорен прекрасно видела всю комнату. Ее внезапно охватила дрожь, и она замерла, как парализованная.

В зеркале, как на гигантском экране, отражались три обнаженные фигуры. Патрик стоял на коленях перед африканцем и с остервенением онанировал, а другой рукой придерживал член африканца у себя во рту. Он извивался от боли. Над ним стояла Стефани с хлыстом. Лицо ее было искажено странной ненавистью, и она цедила сквозь зубы: „Plus dur![74] Подонок! Свинья! Suce plus fort![75]»

На мгновение Лорен показалось, что она сейчас потеряет сознание, но гнев дал ей силу, о которой она не подозревала. Медленно закрыв дверь, прислонилась к ней, стараясь прийти в себя. Неожиданно многое встало на свои места. Рубцы на его спине на следующий день после свадьбы. Его требование, чтобы она всегда была сверху, когда они занимались любовью. Его отказ расстаться с африканцем. Все сходилось. Она была дурой, раз не заметила этого раньше.

Сердце сжала боль, а глаза наполнились слезами. Она направилась к лестнице, медленно спустилась по ступенькам и прошла дальше, к парадной двери. Но в этот момент дверь открылась, и в дом вошла Жаннет. Она удивленно уставилась на Лорен.

– Я только что вернулась с завтрака в „Ле Горий», – сказала она. – Мне сказали, что ты рано вернулась на яхту.

Неожиданно Лорен стало стыдно. Она опустила глаза.

– Нет, – с трудом выговорила она.

– И где ты была? – спросила Жаннет.

– Спала в своей старой комнате, – ответила Лорен, все еще глядя в пол.

– О! – воскликнула Жаннет. Лорен подняла на нее глаза.

– Ты знаешь, что Патрик в твоей комнате с этим черномазым и твоей подружкой?

Жаннет соврала, не моргнув глазом.

– Нет. – Но она знала, потому что сама все это подстроила. Она взглянула на лестницу. – Я выкину их вон.

Лорен остановила ее.

– Не беспокойся, – сказала она тусклым голосом. – Это ничего не изменит.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила Жаннет.

– Отвези меня на яхту, – попросила Лорен. – Я соберу вещи и отправлюсь домой.

Они молча прошли к машине и сели. Уже почти рассвело, когда машина свернула на узкую дорогу, ведущую к деревне.

Лорен посмотрела на сестру. Жаннет, щурясь от солнца, разглядывала дорогу.

– Почему ты не сказала мне, какой он? – спросила Лорен.

– Он обещал исправиться, – ответила Жаннет, не отводя глаз от дороги. – Ведь начал же он работать.

Лорен зарыдала, задыхаясь от обиды.

– Все равно ты должна была мне сказать. Я чувствую себя идиоткой. Все знали, кроме меня. Могу поспорить, все считают, что я извращенка, каких еще не бывало.

– Все тебе завидуют, – сказала Жаннет. – Любой бы с радостью поменялся с тобой местами даже сейчас.

– Не могу понять, – плакала Лорен.

– Вырастешь – поймешь, – сказала Жаннет, поворачиваясь к Лорен. – Такие вещи случаются сплошь и рядом. Мужчины – странные существа, и часто ведут себя непонятно, но рано или поздно все приходит в норму.

– С ним такого не случится, – сказала Лорен убежденно. – Он не просто извращенец, он еще и педик. С этим ему не справиться.

– Половина женщин в Европе остались бы старыми девами, если бы обращали внимание на такие вещи, – заметила Жаннет. Она снова посмотрела на Лорен. – В свое время и дед и отец Патрика были известными педиками. Их жены это знали и мирились. Они считали свой брак удачным, вырастили детей.

Лорен успокоилась и смотрела теперь на дорогу.

– Возможно, Патрик не так сильно ненавидел своего отца как отца. Он ненавидел его в себе. Во всяком случае, он сделал попытку изменить порядок вещей. – Жаннет притормозила, чтобы пропустить грузовик, нагруженный только что собранной кукурузой, потом медленно поехала следом. – Ты год ждала, чтобы выйти замуж. Полагаешь, что поступаешь честно по отношению к себе, решив все так быстро разрушить?

– Ты считаешь, мне не стоит с ним расходиться? – прямо спросила Лорен.

Жаннет немного поколебалась, глядя на сестру.

– Да.

– Почему?

– Все еще может получиться. Семья Патрика одна из лучших в Англии, титул передается на протяжении четырех поколений. А когда его мать умрет, Патрик будет одним из самых богатых людей в мире.

– Если все так хорошо, что же ты сама не вышла за него замуж? Он же делал тебе предложение.

Жаннет бросила на нее быстрый взгляд и опять сосредоточилась на дороге. Ответ ее прозвучал тихо.

– Потому что я не могу дать ему того, что требуется для удачного брака. Наследников. У меня был несчастный случай в молодости, и я не могу иметь детей.

Лорен сочувственно дотронулась до ее руки.

– Я не знала, Жаннет. Прости.

– C'est la vie, – пожала плечами старшая сестра. – Но у тебя-то все в порядке. Так что ты можешь выбирать. Можно попробовать все наладить, если хочешь.

Лорен не отвела взгляда.

– Ты, наверное, считаешь меня наивной или глупой. Или тем и другим вместе. Только для меня деньги и титул никогда ничего не значили. И не значат. – Она немного помолчала. Машина тем временем петляла по узким улицам деревни, ведущим в порт. – Мне кажется, что во мне куда больше американского, чем я думала. Я не могу играть в игры, в которые привыкли играть вы, европейцы. Для меня брак без любви не брак вообще.

Она успела на семичасовой рейс из Ниццы в Париж и на десятичасовой из Парижа в Калифорнию. И только шесть недель спустя, через два дня после того, как получила официальное постановление о разводе из суда Санта-Моники, Лорен обнаружила, что беременна.

Швейцар у „Максима» открыл дверцу „роллс-ройса» и приложил руку к козырьку фуражки.

– Bonjour, мадам, – сказал он и поспешил открыть перед ней дверь ресторана. Она вошла и остановилась, увидев торопящегося к ней метрдотеля.

– Мадам де ла Бовиль, – поклонился он. – Мсье Караманлис ждет вас. Позвольте, я вас провожу.

Она прошла за ним в зал, не сразу привыкнув к полутьме после яркого солнечного света. Обеды у „Максима» существенно отличались от ужинов в этом ресторане. Во время обеда постоянные клиенты сидели в первом зале, причем большинство за своими постоянными столиками, а туристы и случайная публика размещались во втором зале, где на танцевальной площадке расставляли столы. Вечером же все было наоборот. Важные посетители сидели в зале с оркестром, а все остальные – в первом зале.

Караманлис был постоянным клиентом. Он сидел один за большим круглым столом в дальнем углу зала возле окна, недалеко от Роберта Кайе, редактора „Vogue», всегда сидевшего в центре зала. Он увлеченно беседовал и не заметил проходившую мимо Жаннет. Увидев ее, Караманлис поднялся.

Поцеловал ей руку, подвинул стул и повернулся к метрдотелю.

– Можете открыть шампанское.

Жаннет улыбнулась и села. Она молча смотрела на Караманлиса, удивленная тем, что он позвонил ей после вчерашнего.

Все началось рано утром, во время завтрака. Ровно в восемь часов раздался звонок в дверь. Через минуту вошел дворецкий с корзиной роз и стоял, держа их, пока она доставала карточку и читала. Собственно, читать было практически нечего, только подпись – Караманлис.

Потом, ровно в десять часов, как только она уселась за стол в своем кабинете, вошел Робер, ее секретарь. Он тоже нес корзину с красными розами. На этот раз внутри лежала обтянутая бархатом коробочка и визитная карточка. Первым делом она открыла фермуар.

Внутри, на черном шелке, лежало колье из изумрудов, оправленных в золото и соединенных между собой маленькими круглыми бриллиантами. Она молча рассматривала украшение. Потом захлопнула крышку и потянулась за карточкой.

– Разве мадам не примерит? – удивленно спросил Робер.

– Нет, – коротко бросила Жаннет. – Слишком оно греческое.

На этот раз на карточке было послание: „Обед. У „Максима». Час дня». Подписи не было, всего одна буква – „К».

Жаннет покачала головой. Сначала ей захотелось отправить все назад, даже не сопроводив запиской, но он бы все равно ничего не понял. Его самомнение не имело границ. Она примет приглашение и сможет сама полюбоваться выражением его лица, возвращая эту побрякушку. Она взглянула на секретаря, все еще стоявшего с корзиной в руках.

– Хватит стоять с идиотским выражением на лице, – сказала она раздраженно. – Пойди и поставь цветы в воду.

– Слушаюсь, мадам. – Он заторопился к двери.

– Да, Бобби, – окликнула она его, – оставь в приемной. Не хочу видеть их здесь.

Метрдотель поставил перед ними охлажденные бокалы для шампанского и налил немного Караманлису. Не пробуя шампанское, Караманлис кивнул. Поклонившись, метрдотель наполнил бокалы и ушел. Караманлис поднял бокал.

– Я должен перед вами извиниться и попробовать объяснить свое поведение.

Жаннет не взяла бокал.

– Вы мне ничего не должны, – сказала она спокойно, вынула из сумки футляр с колье и подтолкнула к нему через стол. – Тем более, вы не должны дарить мне подобные безделушки.

– Но… вы не понимаете, – возразил он, заикаясь от изумления. – Я просто хотел, чтобы вы знали… чтобы после вчерашнего… не осталось обиды…

– А об этом меня и просить не надо, – бросила Жаннет с усмешкой. – Что могло остаться, если я ничего не почувствовала?

Его глаза сверкнули гневом.

– Стерва! – сказал он темпераментно.

Она поняла, что отомстила. Мило улыбнувшись, поднялась из-за стола.

– Прощайте, мистер Караманлис, – сказала она и ушла.

Он даже не посмотрел ей вслед. Почувствовал, как краска заливает лицо. Не поднимая глаз, смотрел на коробочку с колье. Без сомнения, неожиданная тишина в ресторане означала, что все присутствующие слышали их разговор. Рукой, дрожавшей от бессильного гнева, он поднял бокал с шампанским.

В зале быстро восстановилась обычная атмосфера. Он медленно потягивал шампанское. В окно он видел, как швейцар открыл дверцу „роллс-ройса». Жаннет села, швейцар захлопнул дверцу, и машина тронулась.

Появился официант, быстро убрал бокал Жаннет и лишние приборы. Еще через мгновение подошел метрдотель.

– Мсье Караманлис, вы будете обедать? – спросил он, как будто ничего необычного не произошло.

– Жареная вырезка, полить лимонным соком, без масла и картошки, и простой зеленый салат с лимонным соком. – Когда метрдотель ушел, Караманлис взял коробку с колье и положил ее в карман пиджака. Он почувствовал злобу. Безделушка, как назвала колье эта стерва, обошлась ему в четверть миллиона долларов! В первый раз после ее ухода он поднял глаза и оглядел зал.

Никто, казалось, не обращал на него внимания: все были поглощены разговорами друг с другом. Но он знал, что это видимость. Во время коктейлей весь Париж уже будет говорить о нем и от души потешаться.

Шампанское неожиданно показалось ему горьким. Он поставил бокал на стол. Она обычная французская потаскушка: любит повыпендриваться перед публикой, считая, что раз она женщина, то может себе все позволить.

Но этой придется убедиться, что она ошиблась. В той маленькой греческой деревне, где он родился, умели наказывать шлюх, перешедших границу. Им преподавали урок, который они помнили до конца своих дней.

– Стареешь, Жак, – сказала Жаннет, глядя на него через стол. – Раньше ты всегда давил на меня, подгонял, а теперь я только и слышу: „Сбавь скорость!» Что плохого в том, что все плоды наших усилий будут принадлежать нам же?

Он не отвел взгляда и постарался, чтобы на его лице не отразилась обида.

– Жаль, что ты так все понимаешь, Жаннет, – сказал он. – Я ведь не говорю, что плохо владеть всем. Я просто прошу тебя прикинуть, стоит ли это десять миллионов долларов. На данный момент, ничего не вкладывая, мы зарабатываем четыре-пять миллионов долларов в год только за счет лицензий и разных гонораров. „Кенсингтон» оплачивает хранение, инвентаризацию, производство, организацию продажи и рекламу. Наши только имя и модели.

– Мое имя и мои модели, – резко перебила его Жаннет.

– Правильно, – кивнул он. – Это самое ценное, что у нас есть, и мы должны идти в этом направлении. Только вспомни, что нам стоило выбросить на рынок „Soie». Двадцать пять миллионов франков, заработанных потом и кровью. А значительной прибыли можно ждать только года через три. А ведь нам все удалось.

Теперь высокая мода, где тоже все принадлежит нам. Мы развернулись так, как и не мечтали. Мы преуспели больше всех, больше Сен-Лорана и Живанши. И что? Текущие расходы тут же съедают все, что мы зарабатываем. Если нет убытков, то мы уже счастливы. И я возражаю не против десяти миллионов долларов, которых у нас нет, Жаннет. А против того, что за этим последует. Потребуются еще деньги – чтобы создать все те службы, которые сейчас оплачивает Кенсингтон. Это может стоить еще десять миллионов долларов. И еще, даже если мы найдем эти двадцать миллионов долларов, способны ли мы осуществить задуманное? Что, к примеру, мы знаем о производстве в Латинской Америке или в Азии? Или о том, как руководить сетью розничных магазинов в Штатах? Да ничего. Мы тут хуже любителей. Даже профессионалы сталкиваются с неожиданными препятствиями. Возьми, к примеру, Агаш-Вилло, самого удачливого оптовика во Франции. Совсем недавно они купили „Корветтс» в Штатах, тоже весьма доходную компанию. Но что-то пошло наперекосяк. Не успели они и глазом моргнуть, как потеряли сорок миллионов долларов, так что теперь банки могут отобрать у них контроль за их же собственными компаниями. – Жак замолчал, переводя дыхание.

– Ты закончил? – холодно осведомилась Жаннет.

– Нет, – ответил он. – Еще нет. Я хочу, чтобы ты выслушала меня до конца. Тогда и решай, старею я или нет. – Он помолчал, затем продолжил, не дав ей заговорить. – Даже если у нас все получится, что мы получим? Говорят, что они зарабатывают вдвое больше нас. Но мы не знаем, как этот доход делится и откуда он берется. Не забывай, что, когда они заключили с нами сделку, у них уже были фабрики и другие предприятия для производства как собственных тканей, так и готовых изделий. Они делают их, начиная с нуля, и готов поспорить, что большую часть своих прибылей они получают именно здесь, а не от розничной торговли. Они могут даже позволить себе убытки в розничной продаже, потому что их перекроют доходы от производства тканей. Если я прав, то самое большее, на что мы можем рассчитывать, да и то при условии, что все пойдет как надо, это два миллиона долларов в год. А это означает, что потребуется десять лет, чтобы вернуть вложенные деньги. Кроме того, мы еще не знаем, как нам придется расплачиваться за двадцать миллионов, если нам удастся их достать. Вполне вероятно, что те четыре или пять миллионов долларов, которые мы сейчас имеем в год, будут полностью съедены текущими расходами на дело, в котором мы ни бельмеса не понимаем. Именно это случилось с Агаш-Вилло. Может случиться и с нами.

Он снова глубоко вздохнул. Она по-прежнему молча смотрела на него.

– Я твой друг, Жаннет. Мы с. тобой прошли вместе сквозь огонь, воду и медные трубы, так что, я полагаю, мне нет нужды доказывать тебе свою дружбу или преданность. Я восхищенно следил, с каким бешеным упорством ты превращала себя из девушки в сильную и влиятельную женщину. Другой такой в нашем деле нет. Вот я и считаю, что как друг должен тебя предупредить. В этом мире еще никому не удавалось завладеть всем. Надо всегда оставить что-то другим, тогда и сама не будешь в накладе. Не допусти, чтобы чувство собственной исключительности и слепые амбиции привели тебя к краху.

Они немного помолчали, глядя друг на друга. Потом Жаннет бросила:

– Ну и речь!

Он задумчиво кивнул.

– Верно. Сам от себя не ожидал, откуда что взялось.

– И я не ожидала, – сказала она. Они снова помолчали, затем она взглянула ему прямо в глаза. – Ты это серьезно? Насчет исключительности и слепых амбиции?

Он поежился.

– Право, не знаю. Наверное. Иначе, что же тобой движет? Мы прекрасно зарабатываем, нам вполне хватает. До сих пор мы все воспринимали как вызов и от всего получали удовольствие. И вдруг, только беспокойство и сомнения.

– А если я предложу тебе еще десять процентов в компании? – спросила она. (У него уже было пять процентов.) – Тогда это станет удовольствием?

– Думал, ты лучше меня знаешь, Жаннет, – сказал Жак, печально качая головой. – Мне не нужно больше. У меня есть все, чего я хочу. То, что я сказал, я сказал для тебя, а не ради своей выгоды.

– Ну а если я пойду на это, несмотря на твой совет? Он взглянул на нее.

– Что ж, я скажу: „Желаю успеха, Жаннет!» Она не отводила от него глаз.

– И все?

Он тяжело поднялся со стула.

– Нет, не все, Жаннет. Я добавлю, что тебе придется поискать кого-нибудь поспособнее меня, понимающего в этих делах побольше.

Неожиданно она разозлилась.

– Я была права, – резко бросила она. – Ты стареешь, Жак. Становишься трусом, боишься драчки.

На этот раз он не смог скрыть обиду.

– Мне жаль, что ты так думаешь, Жаннет. – Голос его дрогнул, и он быстро пошел к двери, чтобы она не заметила слезы у него на глазах.

Потом он обернулся и посмотрел на нее. Она сидела неподвижно и глядела ему вслед. Он снова печально покачал головой. Хоть бы слово сказала! Не хотел он, чтобы все вот так кончилось. Но она молчала. Все в прошлом.

Он открыл дверь, все еще не сводя с нее взгляда. Она смотрела на него, как на незнакомца.

– Прощай, Жаннет, – сказал он. И тихо вышел.

Она уставилась на закрытую дверь. Черт бы его побрал! Кто дал ему право судить ее? Гнев понемногу утихал. Ей захотелось побежать за ним, вернуть. Но именно этого и ждут все мужчины. Чтоб женщина бежала за ними, умоляя вернуться домой.

От нее он этого не дождется. Она подождет. Сам вернется. Все обдумает и утром придет в контору, как ни в чем ни бывало.

Жаннет вдруг вспомнила, как он с ней попрощался, и поняла: на этот раз все по-другому. Внезапно ее охватило острое чувство утраты. Он никогда не вернется. В каком-то смысле, Жак был ее единственным другом, всегда был рядом. Теперь она осталась действительно одна.

Сидя на кухне белого пляжного дома на Тихоокеанском побережье, Лорен ясно различила автомобильный гудок, раздавшийся у дверей. Она поставила чашку и встала. Прежде чем открыть дверь, взглянула через окно террасы на пляж. Голенькая Анитра сидела на песке и играла с двумя щенками. Ее няня, сорокалетняя мексиканка Жозефина, вязала, сидя под пляжным зонтиком, и присматривала за ребенком.

Лорен пробежала через дом, открыла парадную дверь, потом калитку. Напротив стояла машина, и Харви уже отвязывал ремни, крепящие доску для серфинга на крыше. Она рассмеялась и подошла, чтобы помочь. Харви остался таким, каким был, только вот машина другая. „Порш 918» вместо „фольксвагена». Он так и не стал миллионером к двадцати одному году, но сейчас, когда ему исполнилось двадцать четыре, был близок к своей цели. Он так и не занялся продажей наркотиков. Наоборот, все теперь было крайне благопристойно. „Солнечная земля» сработала.

Когда Лорен подошла к нему, он оглянулся, но тут же принялся дергать за следующий ремень. В шортах из обрезанных джинсов и маленьком лифчике, загорелая и стройная, с длинными, выбеленными солнцем волосами и блестящими голубыми глазами на загорелом лице, она была неотразима.

– Хорошо выглядишь, – сказал он, целуя подставленную щеку.

– Привет, бледнолицый, – сказала девушка насмешливо, протягивая руку ладонью вверх, по-индейски.

Харви засмеялся, все еще дергая ремень.

– Некоторым приходится зарабатывать себе на жизнь, – заметил он. – Они не могут себе позволить целыми днями валяться на пляже.

– Раньше ты пел по-другому, – отпарировала она, помогая ему. – Похоже, многое изменилось.

Он осторожно снял доску с крыши.

– Как прибой?

– Приличный, – ответила Лорен. – Футов шесть, если верить радио. Получишь удовольствие.

– Чудно, – сказал Харви, держа одной рукой доску, а другой доставая небольшую сумку с откидного сиденья. – Ужасно хочется попробовать. Так давно этим не занимался.

– Полтора месяца, – уточнила Лорен. Он прошел за ней во двор.

– Как Анитра?

– Ты ее не узнаешь, – засмеялась она. – Стала такая большая. Обожает возиться с этими двумя щенками дога, которых ты ей подарил. Она еще не поняла, что скоро они ее перерастут.

Лорен прошла впереди него по дорожке мимо дома, ведущей на пляж, и они вышли к террасе. Харви прислонил доску к стене дома в тени и поднялся за ней по ступенькам террасы. Сначала прищурился на воду, потом на солнце. Улыбаясь, повернулся к Лорен.

– Наверное, здесь славно жить. Именно о таком я и мечтал мальчишкой. Ничего, кроме серфинга и травки.

Она засмеялась.

– С этим все по-прежнему. Все так же. Ребятишки и сейчас только этим и занимаются.

Он посмотрел вниз через перила террасы и увидел играющую на песке Анитру. Помахал ей рукой. – Эй, детка, привет! – крикнул он. Девочка даже не подняла голову и продолжала играть.

– Эй, Анитра! – снова завопил oн. – Это я, дядя Харви! Никакой реакции. Малышка делала вид, что ничего не слышит, занятая щенками.

Он с обидой повернулся к Лорен.

– Она не обращает на меня внимания. Даже не посмотрела.

– Она женщина, – улыбнулась Лорен. – Играет в недотрогу. По правде сказать, ты ее давно не навещал.

– А! – сказал Харви. Потом, ухмыльнувшись, открыл сумку и вытащил коробку. Подняв коробку над головой, он снова позвал ребенка. – Эй, хитрюга! Это дядя Харви, смотри, что я тебе привез!

Девочка подняла голову. Через мгновение она уже неслась к нему по песку, быстро перебирая маленькими коричневыми ножками.

В тот вечер после ужина они перебрались в гостиную и вытянулись на плетеном шерстяном мексиканском ковре перед камином. Девочка уже спала, а Жозефина кончала убираться на кухне.

Харви перевернулся на живот и выглянул в большое, во всю стену, окно. Он слышал шум океанского прибоя, но видеть его не мог. Поднялся туман, скрыв от них пляж.

– Туманы начинаются, – заметил он. – Неуютно.

– Привыкнешь, – засмеялась Лорен, подкладывая полено в огонь. Посмотрела, как оно разгорелось, потом положила еще одно. Искры столбом поднялись к трубе. – Сегодня жарко. Но в ноябре по ночам довольно холодно.

– Ага, – согласился он. – Достал из кармана кисет и принялся свертывать косячок.

– Что-нибудь новое? – поинтересовалась она. Он покачал головой.

– Уже нет. Джонни так занят собиранием грязи, что ничего не успевает сажать. На него сейчас работают больше двадцати человек, и мамаша его даже салат ему посадить не разрешает. Говорит, дела идут так хорошо, что не стоит рисковать. Еще хорошо, что он достает мне приличную травку у соседей.

Он свернул сигарету, пригладил пальцем и зажег. Два раза глубоко затянулся и передал ее Лорен.

– Неплохо, – сказал он с видом знатока. – Попробуй. Она последовала его совету, задержав дым подольше в легких и выпустив его очень медленно.

– И правда, недурно, – согласилась она, возвращая ему косячок. – Но не так здорово, как „спецвариант Харви».

Он усмехнулся, снова затягиваясь.

– Те времена канули в Лету навсегда.

– А жаль, – заметила она. – Веселое было время.

– Да, – согласился он. – Полагаю, нам придется забыть о наших капиталовложениях в это дело. Ту травку мы так и не вырастили.

Лорен рассмеялась.

– Считаешь, мы можем вычесть эти деньги из суммы наших налогов?

Харви тоже рассмеялся.

– Можно попытаться. Но, боюсь, у налогового управления другая точка зрения. – Он вернул ей косячок и, охнув, сел. – Похоже, я сегодня здорово подгорел.

Она присмотрелась к нему.

– Точно. Это ужасно. Как, по-твоему, отреагируют сотрудники, когда президент компании „Солнечная земля» появится в понедельник в конторе, красный, как вареный рак? Никто не поверит, что средство действует.

– Ты права, как всегда, – сказал Харви. – Но мне было там так здорово, что я обо всем позабыл.

– В следующий раз помни, – заметила она с шутливой назидательностью. – Правило номер один. Врач – да излечит сам себя.

– Пожалуй, я сейчас намажусь, – сказал он. – Хоть болеть перестанет, а к понедельнику и вовсе пройдет. – Он поднялся и направился к себе в комнату. Через минуту вернулся уже без рубашки и со знакомой баночкой в руках. – Придется тебе намазать мне спину. Там тоже прихватило.

Лорен взяла баночку у него из рук и, пока он садился на пол спиной к ней, рассматривала ее. Сделана она была из голубой керамической глины в форме меркатора.[76] На ней зеленым цветом были нанесены контуры континентов. Покрытая золотой краской пробка изображала солнце, так что сразу становилось ясно, для чего она, даже если вы не сумели прочесть надпись, сделанную четким черным шрифтом по золотому фону: СОЛНЕЧНАЯ ЗЕМЛЯ. Pour le Soleil de Jannette.[77] Она принялась размазывать мазь по спине Харви.

– Жаннет знает, что делает, – заметила она. – Она говорит – упаковка самое главное.

– Никто с ней и не спорит, – сказал Харви, бросив на Лорен взгляд через плечо. – Кстати, ты в курсе, что Жак от нее ушел?

– Нет, я не знала, – удивилась Лорен. – Я уже много месяцев с ней не разговаривала. Что случилось?

– Не знаю, – ответил он. – Мы узнали только месяц назад, когда я позвонил, чтобы договориться о встрече по поводу новых видов косметики. Жака не было, и меня переадресовали к другому сотруднику.

– А кто он такой? – спросила она.

– Тоже не знаю, – ответил он. – Мне сказали, что он очень популярен и когда-то работал на Ревлона во Франции. Порядочный засранец, между прочим. Он даже не дождался, когда я кончу объяснять, что у нас есть три основных цвета, которые можно смешать, чтобы получить нужный цвет тонального крема. Он меня просто перебил и сказал, что они изучали рынок и выяснили, что он слишком узок, чтобы получить приличный доход, и что женщинам не понравится сама мысль о необходимости смешивать свой собственный тональный крем. Кроме того, у них есть свои идеи насчет новой косметики.

– И ты так и не поговорил с Жаннет? – спросила Лорен.

– Нет. Он сказал, она в рекламной поездке или что-то в этом роде, но приедет в Штаты в ноябре и, возможно, захочет поговорить со мной насчет нового контракта.

– А что не так с нынешним? – спросила Лорен.

– Ничего, – сказал он. – Но он был подписан на три года. И кончается через месяц, в конце декабря. Он меня предупредил, что они потребуют удвоить их гонорары, так как себестоимость настолько выросла, что они теряют деньги на каждой проданной банке. Так показали их исследования.

– Что будет, если ты не согласишься?

– Он практически заявил, что тогда они будут работать самостоятельно. Я же сказал тебе, что он засранец.

– А они могут так сделать?

– Еще как, – сказал Харви. – Всего-то и требуется, это помудрить немного с формулой.

– А название? – спросила Лорен. – У них и на название права? Ведь это Жаннет придумала.

Он смотрел на нее, улыбаясь.

– Тут они обосрались. Название – зарегистрированная торговая марка нашей компании, и тронуть ее они не могут.

– Хорошо, – заметила она. – Хоть об этом тебе не надо беспокоиться.

– Я и не беспокоюсь, – сказал Харви. – Честно говоря, я надеялся, что они не возобновят контракт. Как только я повесил трубку после разговора с французом, позвонил Скуиббу и заключил с ним сделку на новую косметику. А если я смогу подкинуть им еще и „Солнечную землю», они согласятся на более выгодные для меня условия.

Лорен закрыла банку и поставила ее на пол.

– Скрути еще косячок, – попросила она.

– Будет сделано.

Она смотрела, как Харви мастерски скручивает сигарету. Он прикурил и передал ей. Она глубоко затянулась.

– Мне жаль Жака, – сказала она. – Такое впечатление, что он всегда был рядом. Помню его с раннего детства. Интересно, что же случилось?

Харви взял у нее косячок.

– Спроси, когда сестра приедет. Если засранец не соврал, она скоро будет и мы сможем увидеться. – Он еще раз затянулся. – Какие у тебя планы насчет Дня Благодарения? Осталось всего две недели.

– Обещала родителям приехать к ним, – сказала Лорен. – Им не терпится добраться до Анитры и вдрызг испортить ее. Они ужасно переживают, что я не живу с ними по соседству. А у тебя какие планы?

– Никаких, – ответил Харви. – Родители до сих пор в кругосветном круизе, который отец пообещал маме, когда ушел на пенсию. Раньше конца января не вернутся.

– Мама так и думала, – сказала Лорен. – Она велела мне пригласить тебя к нам.

– Эй, да это просто чудесно. Уж не решила ли она наконец, что я приличный парень?

Лорен засмеялась.

– Если и решила, то только потому, что не знает тебя так же хорошо, как я.

Они уже перешли к десерту и кофе, когда Иоганн посмотрел через стол на Лорен.

– Забыл сказать тебе. Жаннет в городе, остановилась в гостинице на Беверли-Хиллз. Ты знала?

Лорен покачала головой.

– Она мне не звонила.

– Забавно, – заметил Иоганн. – У меня создалось впечатление, что она знала, что ты будешь здесь. Я пригласил ее на ужин, но она сказала, что у нее другие планы и что она зайдет выпить часов в шесть. Она хочет поговорить с нами. Интересно, откуда она узнала, что ты здесь?

– Наверное, это я сказал, – вмешался Харви. – Я вчера встречался с ней в гостинице.

– Ну и как? – спросила Лорен.

– Да ничего особенного, – сказал он. – Начиная с первого января продажей „Солнечной земли» будет заниматься Скуибб.

– Значит, ты не возобновил с ней контракт?

– Совершенно верно, – улыбнулся Харви. – У нее теперь новая система. Сама о делах не говорит, все оставляет своему исполнительному директору. Мы поздоровались и отправились к нему в номер. Там он изложил их требования. Я заявил, что столько платить не буду. Он сказал, что в таком случае им ничего другого не остается, кроме как выбросить на рынок свою собственную продукцию. Я не возражал. Тогда мы вернулись в номер Жаннет и рассказали все ей. Мне показалось, что она удивилась. Никогда не ожидала, что я вот так запросто от них откажусь. Они, видно, полагали, что держат меня за яйца.

Иоганн засмеялся.

– Меня это не удивляет. Знаю я этого исполнительного директора. Всем рассказывает, как они завоюют мир.

– Насчет мира не знаю, – заметил Харви, – но не „Солнечную землю».

– Как она выглядит? – с интересом спросила Лорен. Она не видела сестру уже несколько лет.

– Просто фантастика! – ответил Харви. – Да ты же знаешь Жаннет. Разве она когда-нибудь выглядела по-другому?

– Ты прав, – согласилась Лорен. – Она была одна?

– С подружкой. Темноволосая француженка, похожа на манекенщицу. Раньше никогда не видел. Нас не представили, так что не знаю, как ее зовут. Когда мы в первый раз зашли, ее не было, а когда вернулись с исполнительным директором, она там сидела.

– Интересно, зачем ей нас видеть, тем более вместе? – Лорен посмотрела на Иоганна.

Иоганн бросил взгляд на Хайди, потом снова повернулся к Лорен.

– Думаю, я догадываюсь, – сказал он. – Но подождем и послушаем, что она скажет.

Звонок в дверь раздался ровно в шесть часов. Пришла Жаннет. Один взгляд, и Лорен сообразила, что сестра под кайфом. Она переглянулась с Харви и поняла, что не ошиблась. Только Иоганн и Хайди ничего не замечали.

Они расселись в гостиной и заговорили о пустяках. Жаннет удивлялась, как выросла Анитра. Очень высокая для пятилетней девочки. Уже пять с половиной. Кроме того, американские дети растут быстрее, чем французские. Диета влияет или что-то еще. Жаннет согласилась, но заметила, что и Патрик очень высокий. Потом Лорен сказала, что слышала, будто Жак больше у нее не работает, и поинтересовалась, в чем дело. Жаннет несколько смущенно объяснила, что Жак устал от бизнеса и захотел вернуться к своей первой любви, журналистике. Вроде бы собирается писать ежемесячную статью во французское издание „Vogue» и начать книгу об истории высокой моды во Франции.

Хайди вежливо поинтересовалась, не голодна ли Жаннет. А то она может приготовить холодные закуски. И еще осталась индейка с гарниром. Нет, Жаннет уже ела. Она взглянула на часы. Уже поздно, у нее еще свидание. Ей хотелось бы обсудить с ними одно сугубо личное дело.

– Разумеется, – сказал Иоганн поднимаясь. – Мы можем пройти в библиотеку. – Он взглянул на Харви. – Ты нас извинишь?

– Валяйте, – сказал Харви. – Я посмотрю телевизор, узнаю, как там дела в футболе.

Иоганн сел за письменный стол. Хайди села сбоку, а Лорен и Жаннет напротив. Иоганн кивнул Жаннет.

– Начинай, пожалуйста.

Жаннет открыла сумку и достала письмо.

– Несколько месяцев назад я получила это уведомление от Швейцарского кредитного банка в Женеве. – Она протянула его Иоганну. – Хочу, чтобы ты прочел.

Иоганн достал очки и надел их. Быстро пробежав письмо, он передал его Хайди.

– Прочтешь, передай Лорен, пусть она тоже посмотрит. Пока Лорен читала, все молчали. Она подняла глаза от бумаги и спросила:

– Что все это значит? Жаннет посмотрела на нее.

– Очевидно, мама отдала что-то ценное на хранение в этот банк, и все эти годы это что-то там лежало.

– Ты знаешь, что это? – спросила Лорен.

– Не совсем, – ответила сестра. – Но догадываюсь.

– Так почему ты не пойдешь и не возьмешь это? – спросила Лорен.

– Это может сделать только тот, у кого есть ключ, – ответила Жаннет. – А у меня его нет.

– А у кого он?

Неожиданно раздался голос Иоганна.

– У меня.

– Но ты никогда ничего не говорил нам, – удивилась Лорен.

– Я и не должен был, – ответил Иоганн, – пока не было необходимости. – Он достал папку из ящика стола и открыл ее. Извлек оттуда фотокопию письма Тани, которое она оставила для него в сейфе. Он протянул Жаннет письмо. – Я думаю, из него все станет ясно.

Жаннет быстро прочла письмо и передала его Лорен, которая, пробежав его глазами, удивленно сказала:

– Но я до сих пор не понимаю, что там.

– Золото, – ответила Жаннет. – Целое состояние в золотых монетах.

– Откуда ты знаешь? – спросила Лорен.

– Морис сказал, – ответила Жаннет. – Половина из них принадлежала ему, но перед концом войны генерал фон Бреннер поручил маме вывезти их из Франции и положить в швейцарский банк.

Иоганн взглянул на Жаннет.

– С каких это пор ты стала верить Морису?

– А зачем ему врать? – спросила она. – Он мне все рассказал. Как генерал украл у него компании и переписал их на имя матери.

Иоганн печально покачал головой.

– Все ложь. Сплошная ложь. То, что у Мориса сегодня есть, даже его титул, было куплено для него генералом или дано твоей матерью.

– Тогда почему ты не рассказал нам об этом раньше? – настойчиво спросила Жаннет.

– Ты же читала письмо, – ответил Иоганн. – Я не считал это необходимым.

– А ты вообще когда-нибудь счел бы это необходимым? – холодно спросила Жаннет. – Или решил приберечь все для себя?

– Ах ты стерва! – рассвирепела Хайди. – Если бы не Иоганн, ты была бы ничем, простой потаскушкой на парижских улицах. Это Иоганн помешал Морису украсть все у твоей матери, Иоганн защищал тебя все годы, пока ты была несовершеннолетней.

Иоганн поднял руку.

– Не волнуйся, дорогая, – сказал он успокаивающе. – И что ты сегодня от меня хочешь? – повернулся он к Жаннет.

– Отдай мне ключ, – резко сказала она.

– Я не могу этого сделать, – сказал он. – Половина принадлежит твоей сестре.

– Морис был прав, – огрызнулась она. – Ничего уже не осталось. Ты все потратил.

Иоганн спокойно посмотрел на нее.

– Я взял только то, что принадлежало мне по праву.

– И на эти деньги ты выкупил у меня компанию! – сказала она.

– Нет! – возразила Хайди. Она не обратила внимания на предостерегающий жест Иоганна. – Пора бы тебе узнать правду. Деньги были положены в банк на имя твоей матери, но они принадлежали не ей, а генералу. Когда вдова генерала с сыновьями приехала в Париж, чтобы подать на тебя в суд и вернуть принадлежавшую генералу собственность, включая винодельческую и парфюмерную компании и компанию по производству минеральной воды, те самые, которые сейчас принадлежат тебе и Лорен, Иоганн взял свою долю денег и откупился от них. – Она взглянула на Иоганна. – Покажи им бумагу, которую подписали фон Бреннеры.

Иоганн достал еще один лист из папки и протянул Жаннет. Жаннет прочла документ и подняла на него глаза.

– Откуда мне знать, что это правда? Лорен спросила изумленно:

– Ты же не думаешь, что папа станет врать, ведь так?

– Любой может написать бумажку, – презрительно процедила Жаннет. – Ничего это не значит. Не будь наивной. Речь идет о миллионах долларов.

– Плевать мне на деньги, – сказала Лорен. – Всегда тебе это говорила, только ты никак не хотела понять.

– Ты не можешь дальше продолжать в том же духе, – огрызнулась Жаннет. – Ты должна подумать о дочери.

– Я и думаю о ней, только по-своему, – рассердилась Лорен. – Мне не нравится ни то, что ты говоришь, ни то, что ты делаешь.

– Мне нужны деньги, – сказала Жаннет. – И нужны сейчас. И я их получу, даже если мне придется обратиться в суд и громогласно заявить, что во время войны Иоганн Швебель был нацистом и вместе со своим командиром грабил несчастных французов. Лорен покачала головой.

– Ушам своим не верю. Как ты можешь говорить эти ужасные вещи? – Она посмотрела на Жаннет. – Не может быть, чтобы ты хотела разрушить столько судеб просто из-за денег.

Жаннет молча смотрела на нее. Лорен повернулась к Иоганну.

– Дай ей ключ, папа. Пусть возьмет, если хочет.

– Половина принадлежит тебе, детка, – сказал он.

– Мне безразлично. – Слезы текли по ее щекам. – Это грязные деньги, на них кровь и ненависть, мне они не нужны.

Иоганн взглянул на Хайди. Она кивнула.

– Лорен права. Это грязные деньги. Отдай ей ключ. Иоганн колебался. Потом посмотрел на них.

– Нет, я этого не сделаю. Плевать я хотел на то, что нужно Жаннет. Половина этих денег принадлежит Лорен и останется там, пока она не решит, что с ними делать. – Он повернулся к Жаннет. – На следующей неделе я встречусь с тобой в Женеве и передам тебе твою часть. Устраивает?

Жаннет кивнула.

– Устраивает. Ведь у меня все равно нет выбора, верно?

– Никакого, – подтвердил Иоганн.

Хайди поднялась и сказала с яростью в голосе:

– А теперь убирайся из моего дома. И чтобы я больше никогда тебя не видела!

Жаннет встала и посмотрела на Лорен.

– Я делаю это не только для себя, но и для тебя. Лорен подняла голову. Утерла слезы тыльной стороной ладони.

– Так я и поверила, – саркастически заметила она. – За всю свою жизнь ты никогда ничего ни для кого не сделала, если это тебе было невыгодно. Я согласна с мамой. Я не хочу больше тебя видеть.

– Но… – Жаннет заколебалась. Все получилось не так, как она рассчитывала. Лорен должна была встать на ее сторону.

Голос Лорен неожиданно окреп. Жаннет однажды уже наблюдала такое. Когда сестра бросила Патрика.

– Никаких „но». Прощай, Жаннет!

Жаннет некоторое время смотрела на сестру, потом повернулась к двери. Тогда, с Патриком, Лорен действительно имела в виду то, что говорила. Как и сейчас, когда прощалась с ней.

Когда она приехала в банк, Иоганн уже ждал ее. Закрывая лицо отороченным норкой капюшоном куртки и поеживаясь, она вылезла из такси под холодный декабрьский дождь, который все дни лил в Женеве, и поспешила внутрь.

У дверей ее встретил тот самый молодой человек, который когда-то доставил ей в Париж уведомление.

– Мадам де ла Бовиль, очень приятно снова видеть вас.

Она судорожно покопалась в памяти в поисках его имени и наконец вспомнила.

– Мсье Тьерри, – улыбнулась она.

– Герр Швебель уже ждет в моем кабинете, – сказал он. – Прошу вас, следуйте за мной.

Через дверь с надписью „Посторонним вход воспрещен» он провел ее в свой кабинет, который находился в глубине банка. Иоганн стоял у окна, глядя на уличную слякоть. Услышав их шаги, он обернулся.

– Доброе утро, Иоганн, – сказала Жаннет. Он не ответил на приветствие.

– Думаю, тебе стоит арендовать сейф, прежде чем мы спустимся вниз, – сказал он холодно.

Она какое-то время смотрела на него, потом повернулась к банкиру.

– Полагаю, это хорошая мысль. Помогите мне, мсье Тьерри.

– Разумеется, мадам, – ответил молодой человек. Он взял несколько листков со стола. – Если вы будете так добры и заполните эти формы, оформление не займет много времени.

Она села на предложенный стул, быстро заполнила документы и пододвинула их Тьерри.

– Прекрасно, – сказал он, просмотрев их. – На обороте формы есть пункт, в котором вы можете указать наследника, которому следует передать сейф в случае вашей кончины. Если вы пожелаете заполнить этот пункт, нам потребуются два свидетеля, которые бы удостоверили как вашу подпись, так и имя вашего наследника. Разумеется, по швейцарским банковским законам все останется в тайне.

Она немного подумала.

– Да, я хочу заполнить этот пункт.

– Прекрасно, – сказал Тьерри. – Я приглашу двух банковских служащих в качестве свидетелей.

– Я подожду снаружи, – предложил Иоганн.

– Это необходимо? – спросила Жаннет. – Разве вы и герр Швебель не можете быть свидетелями?

– Разумеется, – ответил Тьерри. – Но в этом случае вы должны учесть, что банк соблюдения тайны не гарантирует. Он повернулся к Иоганну. – Надеюсь, герр Швебель па меня не обидится.

– Меня это не волнует, – сказала она.

– Очень хорошо, – сказал Тьерри. – Тогда впишите фамилии наследников и степень их родства с вами в пустые графы. Затем подпишите, где указано. – Он подал Жаннет ручку и повернулся к Иоганну. – Герр Швебель, не будете ли вы так любезны и не проследите ли за тем, как мадам де ла Бовиль пишет?

Иоганн подошел к ней и остановился, наблюдая, как Жаннет заполняет форму. Она быстро заполнила графу о наследниках: Лорен Рирдон, сестра и/или Анитра Рирдон, племянница. Строчкой ниже она поставила свою подпись. Банкир пододвинул ей подушечку для печатей.

– Нам потребуется еще отпечаток вашего большого пальца, – сказал он извиняющимся тоном. Она протянула руку, и он прижал ее большой палец сначала к подушечке, а потом к документу. – Подвигайте пальцем с боку на бок, – попросил он. – А теперь, герр Швебель, ваша подпись.

Иоганн быстро подписал бумагу. Следом поставил подпись банкир.

– Извините, – сказал он, – я отлучусь на минуту. Подберу вам сейфы и вернусь с ключами.

Дверь за ним закрылась. Некоторое время они сидели молча. Жаннет достала сигарету и закурила. Иоганн снова подошел к окну и выглянул. Затем заговорил, не оборачиваясь.

– Каждый раз, стоит мне решить, что я знаю о тебе все, ты умудряешься меня удивить.

– Я не собираюсь умирать, – сказала она.

В кабинет вернулся Тьерри и передал Жаннет ключ.

– Теперь будьте так любезны, следуйте за мной.

Они спустились в хранилище. Банкир быстро проверил помер на ключе Иоганна, затем вставил свой ключ в замок, подождал, пока Иоганн вставит свой в другой замок, и повернул его. Дверь распахнулась. Ту же операцию проделали с сейфом, предназначенным для Жаннет. Оба хранилища находились практически рядом. Он повернулся к ним.

– Я оставлю вас одних. Когда соберетесь уходить, нажмите кнопку около двери, я вернусь и провожу вас наверх.

– Благодарю вас, – сказал Иоганн. Он подождал, пока банкир закроет дверь, и повернулся к Жаннет. Затем быстро начал вынимать парусиновые мешочки с монетами из большого ящика и раскладывать их на деревянном столе у себя за спиной. Наконец на столе оказалось тридцать три мешочка. Потом он немного покопался в ящике и нашел то, что искал – мешочек поменьше, чем остальные. Он пригляделся к надписи на нем и положил на стол. Потом поднял глаза на Жаннет.

– Ну вот…

С любопытством она взяла последний мешочек и развязала тесемки. Перевернула над столом: оттуда золотым дождем посыпались монеты. Затаив дыхание, она подняла одну из них к глазам. Такой монеты ей никогда не приходилось видеть. Несмотря на небольшой размер, она была довольно тяжелой.

– Что это? – спросила она, переводя дыхание и чувствуя, как сильно бьется сердце.

– Золотые луидоры, названные так в честь Луи Наполеона, приказавшего их отлить, – объяснил Иоганн.

– Господи! – прошептала она. – И сколько же они стоят?

– Твоя часть состоит из тридцати трех тысяч триста тридцати трех штук, – сказал он. – По нынешнему курсу это приблизительно пять миллионов долларов.

– Пять миллионов долларов, – повторила она. Морис снова обманул ее. Она пошла у него на поводу только потому, что считала, что этих денег хватит, чтобы расплатиться с „Кенсингтон Миллз» за свою свободу. Не стоило и заводиться.

– Это большая сумма, – сказал он. Потом показал рукой на открытый сейф. – Не хочешь проверить? Там ровно столько, сколько лежит на столе.

Она покачала головой.

– Не стоит. Я тебе верю.

– Наконец-то, – заметил он сухо, захлопнул крышку ящика и выпрямился. – Теперь нужно перенести эти мешки в твой сейф.

Жаннет все еще смотрела на деньги.

– Да, – сказала она.

– Помочь тебе?

Она взглянула на него.

– Пожалуйста.

Иоганн начал быстро складывать мешочки в ящик. На столе остались только монеты, которые она высыпала. Жаннет начала складывать их обратно.

Он молча наблюдал за ней.

– Ты можешь не отвечать, если не хочешь, Жаннет, но что случилось, почему тебе так срочно понадобились эти деньги?

– Я хотела откупиться от „Кенсингтон Миллз», – сказала она тихо. Не стоило объяснять, что денег оказалось недостаточно.

– Зачем? – спросил он удивленно. – Они прекрасно для тебя поработали. Ты получаешь чистыми около четырех миллионов долларов в год.

Она молчала.

– Я не обязан давать тебе советы, – сказал он. – Но все равно сделаю это. Я столько лет отвечал за тебя, что это вошло в привычку, от которой не так-то легко избавиться. Золото с каждым днем растет в цене. Два года назад твоя доля стоила не больше миллиона. С тех пор золото подорожало в пять раз. И я слышал, что правительство США намерено вздуть цены, а затем выбросить на рынок часть своего золотого запаса. И тогда цена вырастет до небес. Через год стоимость твоей доли может возрасти еще в пять раз.

Она все еще молчала, глядя на него и складывая последние монеты в мешок. Потом завязала тесемки.

– Я советую тебе – сохрани золото. Откажись от мысли откупиться от „Кенсингтон Миллз». Через год это золото будет стоить двадцать пять – тридцать миллионов. Тебе не успеть столько заработать за всю оставшуюся жизнь, даже если ты освободишься от „Кенсингтон Миллз».

Жаннет молча положила мешок в ящик, захлопнула дверцу и достала свой ключ. Взглянула на него.

– Откуда мне знать, когда надо продавать?

– Как только цена перевалит за восемьсот долларов за троянскую унцию, – ответил Иоганн. – Она может подняться и до тысячи, но это уже не имеет значения. Лично я собираюсь продать долю Лорен, когда цена достигнет восьмисот долларов.

Она задумчиво кивнула. По сути дела, он повторил то, что говорил ей Жак. Если откупиться от „Кенсингтон Миллз», потребуются долгие годы, прежде чем удастся получить устойчивую прибыль. А у нее осталось не так много времени на борьбу. Снова Жак оказался прав. Какой смысл стараться, если все не в радость?

Он протянул руку к кнопке и нажал ее.

– Моя гостиница здесь рядом, за углом, – сказал Иоганн. – Кофе не хочешь?

– Нет, спасибо, – ответила она. – Я прилетела из Парижа утром и у меня обратный билет па два часа. Едва успеваю.

Появился Тьерри и открыл дверь хранилища своим ключом. Они прошли за ним наверх, поблагодарили его. Он поклонился.

– Рад был служить, – сказал он, открывая дверь. Они вышли на улицу. Все еще шел дождь со снегом.

Жаннет подняла капюшон. Подъехало такси, и Иоганн остановил его. Он открыл дверцу, и Жаннет забралась на заднее сиденье.

Она посмотрела на него из машины.

– Мне очень жаль, Иоганн, – сказала она. – Все равно, спасибо.

Он махнул рукой.

– Мне тоже жаль. Прощай, Жаннет! – Он захлопнул дверцу и выпрямился. Посмотрел, как такси исчезло за поворотом. Потом повернулся и решительными шагами направился к себе в гостиницу. Он не мог понять, что застилает ему глаза – дождь или слезы. Но перед его мысленным взором все время стоял спящий младенец па руках у матери, впервые входящей в дом генерала в Варшаве.

Когда она прилетела в Париж, там тоже шел дождь. Правда, без снега и не такой холодный. Рене встречал ее в аэропорту и открыл ей дверцу „роллс-ройса». Захлопнув дверь, он сел на переднее сиденье. Большая машина мягко тронулась с места.

– Куда прикажете, мадам?

Жаннет взглянула на часы. Было немногим больше четырех.

– В контору, Рене, – сказала она.

– Oui, мадам, – ответил шофер. Он встретился с ней взглядом в зеркальце заднего вида. – Хорошо долетели, мадам? – вежливо спросил он.

– Вполне, спасибо, – кивнула она, нажимая кнопку. Перегородка, отделяющая салон от водителя, поползла вверх. Ей не хотелось разговаривать. Она откинулась на сиденье и прикрыла глаза. Господи, как же она устала! Ей казалось, что она постоянно чувствует усталость, все время страдает от разницы во времени и вечно прыгает с одного самолета на другой.

Раньше у нее находилось время и для себя. Но не сейчас. Впервые она поняла, какой тяжелый груз ежедневной работы нес Жак, освобождая ее от всех забот. Новый сотрудник был очень способным, контора при нем работала как часы, но что-то все же было не так. Люди, с которыми она имела дело, важные покупатели и другие сотрудники, которые раньше охотно решали свои проблемы с Жаком, теперь хотели обязательно говорить лично с ней. А ей не хватало времени, чтобы со всем этим справиться.

– Приехали, мадам. – Голос шофера, раздавшийся из открытой дверцы, заставил ее вздрогнуть. Похоже, она задремала. Жаннет улыбнулась и вышла из машины.

– Спасибо, Рене. Приезжай за мной в семь. – Она спряталась под зонтик, который открыл для нее швейцар, и прошла несколько шагов до двери конторы. Он открыл ей дверь, вошел следом и вызвал лифт.

Робер встретил ее в кабинете и помог снять пальто.

– Как долетели, мадам?

– Хорошо, спасибо, – сказала она, садясь за стол. – Последние эскизы поступили?

– Ждем с минуты на минуту, мадам, – ответил он. – Сейчас проверю.

– Спасибо, – сказала Жаннет, откидываясь на спинку стула.

– Телефонные сообщения на вашем столе, мадам, – сказал Робер.

Она взглянула на стол. Листки с телефонными сообщениями лежали ровными рядами по пять, один наполовину перекрывая другой. Таким образом ей не надо было брать их в руки, чтобы узнать, кто звонил. Имя было видно даже при беглом взгляде. Она поморщилась. На столе лежало больше двадцати листков. Она не сделала пи малейшего движения, чтобы просмотреть их. Вместо этого подняла глаза на секретаря.

– Что-нибудь важное есть, Бобби? – спросила она.

– Ничего особенного, мадам, – ответил он. – Можно подождать до утра.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Мне нужно время, чтобы просмотреть эскизы.

Как только он вышел за дверь, Жаннет открыла ящик стола и достала оттуда бутылочку с кокаином. По два раза приложилась каждой ноздрей и откинулась назад, ожидая, когда подействует. Почувствовала, как начинает проясняться голова. Помогло, но недостаточно. Она достала таблетку дексамила из того же ящика и проглотила се, запив водой из кувшина, стоявшего на столе. Такое сочетание дало желаемый результат. Когда явились художники с последними вариантами эскизов, глаза у нее блестели и чувствовала она себя превосходно. Она работала до шести без перерыва.

Когда последний художник ушел, она снова откинулась на спинку стула. Прав был Жак, прав. Никакой радости все это больше не приносило. Теперь она уже не так переживала, что не хватит денег, чтобы откупиться от „Кенсингтон Миллз». Как ни трудно ей сейчас, она легко могла себе представить, что было бы, если бы ей это удалось.

В кабинет вошел Робер.

– Господин маркиз ждет в приемной.

Она взглянула на сообщения, потом на календарь, где были записаны все предстоящие встречи. Его имени там не было.

– Он звонил?

– Нет, мадам, – ответил Робер. – Но он говорит, что должен видеть вас по очень важному делу.

Жаннет задумалась, потом кивнула.

– Пригласи его.

Вошел улыбающийся Морис. Она не поднялась ему навстречу, так что ему пришлось обойти вокруг стола, чтобы поцеловать ее в подставленную щеку.

– Bonjour, Жаннет.

Она жестом предложила ему сесть.

– Bonjour, – ответила она устало.

Он сел и взглянул на нее, все еще улыбаясь. Несколько раз кивнул головой, прежде чем заговорить.

– Ну? – спросил он.

Она смотрела прямо на него.

– Что, ну?

Улыбка на его лице стала еще шире.

– Не надо играть в игры с дорогим папочкой, – сказал он. – Ожидание убивает меня. Я знаю, ты встречалась с Иоганном сегодня в одиннадцать утра в швейцарском банке, где вы пробыли до часа. Потом он посадил тебя в такси, которое отвезло тебя в аэропорт.

Она раскрыла глаза от изумления.

– Так ты что, устроил за мной слежку?

– Конечно, – улыбнулся Морис. – А ты на моем месте разве поступила бы иначе? Подумай сама, ты вернулась из Калифорнии в начале недели, а мне даже не позвонила. К тому же я знаю, что ты встречалась с Иоганном и Лорен в прошлый четверг. Ну, рассказывай, я сгораю от нетерпения. Скажи своему партнеру, сколько миллионов мы будем делить.

Жаннет долго смотрела на него. Перед глазами встали сверкающие золотые монеты. Вот где ее свобода, а не в сотрудничестве с „Кенсингтон Миллз». И вовсе не должна она делиться с ним из-за какого-то паршивого миллиона франков. Особенно если учесть все то зло, которое он причинил ей, начиная с раннего детства. Может быть, если бы не он, она выросла бы такой же, как Лорен, и у нее был бы ребенок. Волна ненависти, которая захлестнула ее, только укрепила решимость.

– Нисколько.

Морис недоверчиво уставился на нее.

– Нисколько?

– Именно так. Там ничего не было, – сказала она холодно. – Не знаю, с чего ты все это взял. Но ты ошибся. Так что не судьба мне откупиться от „Кенсингтон Миллз». Прекрасная мечта, лопнувшая как мыльный пузырь.

– Я тебе не верю, – закричал он. – Там должно что-то быть. Ты врешь!

– Там и было, – ответила она. – Бумаги, которые генерал оставил матери на хранение. В них указано, где и что он покупал и что передавал ей. Включая твой титул, который он купил, чтобы ты женился на моей матери.

– Неправда! – Голос Мориса перешел в визг. – За все платилось наличными.

Она засмеялась, поняв, что то, что рассказал Иоганн, правда.

– Ты забыл, что генерал был немцем. А ты знаешь, какие они. Всегда все записывают. Даже информацию, которая может повредить им самим. Вспомни суды над военными преступниками.

– Ты врешь! – орал он. – Пытаешься втереть мне очки. Там деньги, и ты хочешь забрать все себе!

Внезапно ненависть к нему, которая так долго копилась внутри, выплеснулась наружу. Какие бы неприятности она ему пи причинила, они не идут ни в какое сравнение с тем, что он сотворил с ней.

– Может, и вру, – сказала Жаннет, получая истинное удовольствие от его терзаний. Голос ее был холоден. – Но ты ведь никогда не узнаешь, верно? И сделать ничего не сможешь. – Она встала. – А теперь пошел вон!

– Так ты говоришь, там ничего нет? – закричал он, неожиданно вскакивая со стула и пытаясь схватить ее.

Но Жаннет была слишком быстрой для него. Она сделала шаг назад, одновременно схватив со стола острый как бритва нож для разрезания бумаг, похожий на кинжал. Он остановился, потому что острие кинжала коснулось его горла, как раз над воротничком рубашки, между кадыком и подбородком. Они с ненавистью смотрели друг другу в глаза. Ее губы растянулись в зверином оскале. Она скорее прорычала, чем сказала.

– Не останавливайся, Морис! Дай мне возможность закончить то, что начала моя мать!

Морис глубоко вздохнул и отступил назад. В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в нее стали заглядывать люди.

– Тебе это так не пройдет! – визгливо прокричал он, стараясь овладеть собой. – Генерал пытался меня объегорить и умер. Как и твоя мать. Она тоже мертва. Тебе это так не пройдет!

Жаннет подняла глаза и увидела людей на пороге, глядящих на них в полном изумлении. Неожиданно она почувствовала, что силы оставили ее.

– Убирайся, Морис, – сказала она устало. – Иначе я прикажу тебя вышвырнуть.

Теперь и он увидел людей, толпящихся у него за спиной. Он оглянулся, потом снова перевел взгляд на падчерицу.

– Это еще не конец, – сказал он, на этот раз спокойно. – Когда-нибудь, когда ты меньше всего будешь этого ждать, ты мне заплатишь. Помни! – Он повернулся и вышел, изо всех сил стараясь выглядеть достойно. Люди расступились, молча провожая его взглядами.

Она опустилась на стул. К ней подошел Робер.

– Вы в порядке, мадам?

– Нормально, – ответила Жаннет. Она посмотрела на людей в дверях, на их белые испуганные лица. – Возвращайтесь на свои рабочие места, – резко приказала она. – Еще нет семи часов.

Служащие быстро исчезли. Она взглянула на Робера.

– Закрой дверь, – попросила она. – И налей мне коньяку.

– Слушаюсь, мадам, – сказал Робер. Через мгновение он вернулся с рюмкой в руках. Она залпом выпила. – Не могу ли я что-нибудь для вас сделать, мадам?

Жаннет почувствовала, как коньяк обжег горло.

– Да нет, спасибо, Бобби, – сказала она. – Оставь меня и не беспокойся.

Она дождалась, когда он закроет за собой дверь, потом положила голову на руки. Внутри у нее все дрожало, и она понимала, что, если бы вовремя не села, ноги бы подкосились.

Ничего не изменилось с детских лет. Стоило Морису гневно взглянуть на нее, как она оказалась на грани оргазма. Ужас, который она испытывала, был одновременно и наслаждением. Ее ненависть к нему могла сравниться лишь с ее страстным желанием быть им наказанной. Она ощутила, что вся мокрая.

Открыв ящик стола, достала оттуда пачку салфеток, задрала юбку и принялась вытираться. На платье тоже были мокрые пятна, так что придется переодеться. Медленно поднявшись, она пошла в ванную. Надо быстренько Припять душ, она сама чувствовала, что от нее пахнет.

Во второй раз за этот год на вечеринках в Париже говорили только о ней. В первый раз поводом послужил грек, теперь ее отчим.

Насколько невыносимым был холод этой зимой, настолько же невыносимой была жара, стоявшая в Париже в конце июля и начале августа, когда шел показ коллекций. В большом зале гостиницы „Де Вилль» было еще жарче. Во французских учреждениях в те времена еще не устанавливали кондиционеры.

Больше двухсот человек набились в зал, обычно вмещавший не больше сотни. Шампанское было теплым, а бутерброды расплылись. Все подступы к небольшому помосту в конце зала были забиты фотографами и репортерами. Присутствующие вздохнули, как один человек, когда на помост забрался потный человек в черном вечернем костюме. Церемония начиналась. Еще немного, и можно будет уйти.

Он заговорил в микрофон:

– Mesdames, Messieurs[78]… – Ни звука. Он постучал по микрофону. Снова ни звука. Постучал еще раз. Снова ничего. Он обреченно пожал плечами и закричал изо всех сил: – Mesdames et Messieurs, мэр Парижа!

Публика зааплодировала, увидев мэра, выходящего из своего кабинета. Он, судя по всему, не ощущал жары, что было неудивительно – в его кабинете кондиционеры работали. Он поднял руку, успокаивая толпу, и улыбнулся.

– Дамы и господа, – сказал он. Его прекрасно слышали все присутствующие и без микрофона. Он был профессионалом и умел владеть голосом. – Понимаю, всем вам не терпится уйти и заняться делом. У кого-то назначены встречи, другие торопятся на ужин, поэтому мы постараемся быть краткими. Прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что вы не пожалели времени, чтобы прийти сюда и оказать честь женщине, которая сделала так много, чтобы Париж стал столицей моды всего мира. Молодой женщине, которая родилась и выросла здесь, которая стала одной из первых в своей профессии, одной из величайших кутюрье мира. Великой последовательнице Коко Шанель и Эльзы Шиапарелли, оставившим свой след в мировой моде на долгие годы. Посему я прошу вас присоединиться ко мне и поприветствовать нынешнего лауреата Почетной медали города Парижа, женщину, так много сделавшую для мировой культуры и моды, замечательную представительницу парижской промышленности, живое воплощение французского обаяния. Дамы и господа! Разрешите мне представить вам мадам Жаннет де ла Бовиль!

Дверь кабинета открылась еще раз, и оттуда вышла Жаннет, спокойная и улыбающаяся. Она поднялась на помост и остановилась рядом с мэром.

Появился служащий с медалью, прикрепленной к традиционной красно-сине-белой ленте и лежащей на бархатной подушечке. Мэр взял ее и на мгновение поднял над головой, чтобы дать возможность поработать фотографам. Затем осторожно надел медаль на шею Жаннет, не потревожив ни одного волоска в прическе. Профессионал всегда профессионал.

– Мадам Жаннет, – начал он, поворачиваясь к аудитории и фотографам. – Я называю вас мадам Жаннет, потому что знаю, что так называют вас ваши друзья и коллеги. Я считаю большой честью для себя вручить вам медаль за все то, что вы сделали для Парижа и Франции. Ваше имя обогатит нашу историю той красотой, которую вы подарили всем нам. – Он наклонился и расцеловал ее в обе щеки. – Говорите покороче, – шепнул он ей на ухо. – Они потеют, как свиньи, и в комнате хоть топор вешай.

Жаннет одарила его улыбкой.

– Monsieur le Maire, – повернувшись к аудитории, она снова улыбнулась. – Mesdames et Messieurs. – Она немного помолчала, потом громко рассмеялась. – Я тоже постараюсь быть краткой. – Выдержав паузу, она поднесла обе руки к губам и, широко раскинув их в стороны, послала публике воздушный поцелуй. – Спасибо. Я вас всех люблю. Спасибо.

Фотографы все еще снимали Жаннет одну и вместе с мэром, но публика уже потянулась к выходу. Церемония завершилась. Когда смолкли щелчки фотоаппаратов, мэр поцеловал руку Жаннет и удалился. Он тоже сделал свое дело.

Жаннет откинулась на заднее сиденье „роллс-ройса». Рене взглянул на нее в зеркальце.

– Поздравляю, мадам, – сказал он. – Очень красивая медаль.

Она неожиданно вспомнила, что медаль до сих пор висит у нее на шее. Он быстро сняла ее и принялась разглядывать. Покрытая золотом медь.

– Да, – сказала она задумчиво. – Спасибо.

– Куда теперь, мадам? – спросил шофер.

Она с удивлением взглянула на него. Как глупо! Ее рекламный отдел должен был бы устроить ужин после награждения. Они же все прошляпили. Потеряно как минимум сто тысяч долларов бесплатной рекламы. Если она не думает обо всем сама, всегда так выходит. При Жаке такое было просто немыслимо.

– Домой, – приказала она раздраженным тоном. – Разумеется, домой.

Она разделась и поужинала в халате, сидя перед телевизором. По всем трем каналам передавали последние новости. О награждении нигде ни слова. Все, с нее достаточно. Завтра же она сменит заведующего рекламным отделом. Этот ни бельмеса не смыслит в деле.

Когда кончилась передача по последнему каналу, Жаннет выключила телевизор. Было уже начало двенадцатого. Она так разозлилась, что не могла заснуть. Ходила взад-вперед по комнате. Никакой надежды заснуть.

Наконец взяла телефон и позвонила Рене.

– Подгони малолитражку к подъезду, – сказала она. – Я решила проехаться.

– Не желаете ли, чтобы я сел за руль, мадам?

– Нет, – сказала она. – Я сама поведу.

Она натянула хлопчатобумажную рубашку и джинсы и накинула на плечи шерстяной свитер. Взяла из ящика несколько тысяч франков и сунула их в карман джинсов. В последний момент вынула небольшую бутылочку с кокаином и положила ее в карман рубашки. Прежде чем выйти из комнаты, Жаннет посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Никто, увидевший ее сейчас, не подумал бы, что она сделала так много для высокой моды. Она спустилась вниз. Рене уже ждал с машиной. Она села и рванула по улице.

Двумя часами позже она сидела одна за столиком в баре для лесбиянок на левом берегу и потягивала коньяк. Две девицы сидели с рюмками за стойкой, а еще одна танцевала с официанткой, которая от усталости еле передвигала ноги.

Жаннет жестом подозвала барменшу, которая подошла к ней, шаркая ногами.

– Да, Жаннет?

– Что случилось с этим городом? – поинтересовалась Жаннет. – Это уже третье заведение, где я побывала за последние два часа, и везде одно и то же. Полный ноль.

– Август, и жарко очень, – ответила барменша устало. – Вся приличная публика подалась на юг.

– Черт, – сказала Жаннет. – Придется ехать домой.

– Да, делать нечего, – согласилась барменша. Она улыбнулась, продемонстрировав два золотых зуба. – Я все равно закрываюсь. Нет смысла держать заведение открытым только для любителей пива.

Жаннет вынула сто франков и бросила их на стол.

– Спокойной ночи.

– И тебе того же, – сказала барменша, забирая банк-поту и пряча ее под фартук. Она посмотрела вслед Жаннет и побрела к бару. – Допивайте, дамы, – сказала она. – Мы закрываемся.

Жаннет поставила малолитражку перед своим домом, вылезла и закрыла ее. Когда она обходила машину, чтобы подняться по ступенькам, из тени соседнего дома вышли двое мужчин.

– Мадам де ла Бовиль? – спросил один из них.

– Да, – ответила она после паузы. Вдруг ее охватил страх, и она повернулась, чтобы убежать.

Но мгновения нерешительности оказалось достаточно. Один из мужчин грубо схватил ее за руку и дернул к себе. Она взглянула на него, пытаясь разглядеть лицо в темноте.

– Если вам нужны деньги, – сказала она, задыхаясь от ужаса, – то они в заднем кармане.

– Не нужны нам твои деньги, – сказал человек. Говорил он со странным акцентом, казалось, происходящее его забавляет. – У нас к тебе послание от старого друга.

Это были последние слова, которые она услышала, потому что почти в тот же момент получила сильный удар кулаком в лицо. Она почувствовала, как сломались нос и челюсть. О нет, подумала она, по тут кровь заполнила ей рот, и она начала падать.

Дальше были только боль и туман. Жаннет иногда слышала стоны, не отдавая себе отчета, что это стонет она сама. Она попыталась позвать на помощь, но все, на что она была способна, это стонать при каждом новом ударе. Теперь она лежала на тротуаре, а они били ее ногами. Затем все кончилось так же внезапно, как и началось.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как один из мужчин наклонился над ней.

– Пожалуй, хватит, – рассмеялся он. Она помнила, что ее удивил его акцент. Потом почувствовала, что его рука ищет карман ее рубашки. Она хотела сказать, что деньги не там, они в заднем кармане джинсов, но он в этот момент выпрямился и снова рассмеялся.

– Прощай, Жаннет!

Через какое-то время она попыталась шевельнуться. Острая боль пронзила ее тело, она хотела закричать, но не смогла издать ни звука. Медленно поползла по ступенькам. Казалось, прошли годы чудовищной боли, пока она добралась до двери. Наконец ей это удалось. Еще тысячи лет агонии, чтобы приподняться и нажать кнопку звонка. И еще миллион лет, пока дверь открылась. Она услышала ужас в голосе дворецкого.

– Madame? – И потеряла сознание.

Прошло шесть педель. Она сидела в темноте в своей комнате и смотрела идиотский фильм по дневному телевидению. Раздался стук в дверь, и вошел дворецкий.

– В чем дело? – спросила Жаннет.

– Мсье Жак пришел навестить вас, мадам.

– Пусть уходит, – сказала она резко. – Я не хочу никого видеть.

– Ты не можешь меня выгнать, – сказал Жак. – Я уже здесь.

Она быстро нажала кнопку пульта дистанционного управления, и телевизионный экран погас. Дворецкий ушел, прикрыв за собой дверь. Жак подошел к ней. Она поспешно повернула инвалидную коляску так, чтобы оказаться спиной к нему.

– Не отворачивайся от меня, Жаннет, – попросил он.

– Не хочу, чтобы ты меня видел, – сказала она охрипшим от долгого молчания голосом. – Не очень-то приятно на меня смотреть.

– Мне это безразлично, – сказал он. Он обошел коляску и остановился перед ней. – Ты знаешь, какой сегодня день?

Она отвернулась, пытаясь спрятать от него лицо.

– Такой же, как и все остальные. Какая разница?

– Большая разница, – ответил он. – Сегодня твой день рождения. Я принес тебе цветы.

– Значит, теперь я не только уродлива, мне еще и сорок лет, – заметила она с горечью.

– Для меня ты никогда не будешь уродливой, – сказал Жак. – К тому же это вопрос времени. Врачи сейчас творят настоящие чудеса.

– Им потребуются все их таланты, чтобы помочь мне, – сказала она.

– Ты должна верить, Жаннет, – заметил он. – И тогда у них появятся эти способности. Ты же раньше никогда не сдавалась.

Она молча плакала.

– Потому что раньше я не знала, что такое настоящий страх. Когда те двое били меня, я была полумертвой от страха. И боялась не только боли, боялась, что перестану ее чувствовать. Потому что, если боль кончится и я не буду ее чувствовать, окажется, что я умерла.

Жак нежно взял ее за руку.

– Кто это был, Жаннет? – мягко спросил он. – Я знаю, полиции не удалось ничего выяснить. Их нанял Морис? Если так, скажи мне, и я убью его.

Она покачала головой.

– Нет, это не он.

– Почему ты так в этом уверена?

– Потому что я знаю, кто это сделал, – сказала Жаннет. Она вспомнила, что нашла визитную карточку, которую они сунули ей в карман рубашки. Карточка лежала у нее па комоде, когда она вернулась домой из больницы. Горничная сказала, что это выпало из кармана рубашки, когда она забирала ее в стирку. На простой белой карточке было только имя: Нико Караманлис.

– Теперь это не имеет значения, – сказала она. – Все в прошлом, я хочу забыть.

Жак немного помолчал, потом встал и подошел к окну. Быстро раздвинув занавески, впустил в комнату яркий солнечный свет. Так же быстро Жаннет закрыла лицо руками.

Он подошел к ней, опустился на колени, взял ее за запястья и медленно заставил опустить руки.

– Впусти дневной свет, Жаннет, – сказал он мягко, глядя ей прямо в глаза. – Не можешь же ты провести остаток жизни, прячась в темноте.

Она с надеждой смотрела на него.

– Ты еще очень многое можешь, – сказал он и, помолчав, добавил: – Видишь, все не так уж и плохо, верно?

Жаннет снова заплакала, слезы катились по щекам. Жак осторожно прижал ее к себе, и она спрятала лицо у него на груди.

– Если бы я знал, то пришел бы раньше, – сказал Жак. – Но я был в Китае и первую французскую газету увидел три дня назад. Тогда я понял, что мне нужно домой. Видишь ли, Жаннет, я ведь тоже прятался.

– Жак, – прошептала она. – Жак. Он нежно поцеловал ее в макушку.

– Да, – сказал он, – я вернулся. Мы снова будем вдвоем. Ты и я. И мы снова будем веселиться, смеяться и любить.

– Да, Жак, да, – прошептала она. – Говори со мной. Он посмотрел на нее и почувствовал, что на глаза набегают слезы.

– Я никогда не устану говорить с тобой, Жаннет!