"Стилет (другой перевод)" - читать интересную книгу автора (Роббинс Гарольд)

Глава седьмая

В комнате было совсем тихо. Ни звука — лишь легкое дыхание Барбары возле плеча. Он лежал навзничь, глядя в потолок широко открытыми глазами. Как много лет прошло — почти забытое чувство… Война! С тех пор он не испытывал ничего подобного!

Все остальное было суррогатом, жалким суррогатом смерти… Чувство опасности, страшного волнения, ощущение могущества и власти, разлитое во всем теле, сознание таящейся в нем и рвущейся на волю смертоносной силы — неистовой и жуткой, повелевающей твоей судьбой!..

Он улыбнулся в темноте и потянулся к ночному столику за сигаретой. Пачка была пуста. Выскользнув из постели, он подошел к шкафу с одеждой и закурил.

Через раскрытую дверь террасы проступали серые полосы рассвета.

— Чезарио, — шепотом позвала Барбара.

— Да? — он обернулся, хотя и не мог ее видеть.

— Открой вторую бутылку шампанского, — хрипловатым со сна голосом попросила она.

— Мы ее уже открыли.

— Но я хочу пить! — повторила она голосом капризного ребенка. Что же мне делать?

Он засмеялся.

— Похоже, что ничего.

Она села. Тихо зашуршали простыни. Чезарио вышел на террасу и облокотился о перила.

Ночь еще не ушла, но небо уже бледнело на востоке. Он молча вглядывался в темноту и не обернулся, когда она подошла и прижалась, опустив голову на его обнаженную спину.

— Скоро утро. — Да.

Она потрогала губами его плечо.

— Какая у тебя нежная кожа. Кто бы поверил, что под ней — сила и страсть победителя автогонок!..

— Должно быть, это от вина, которое я пил в детстве! Говорят, вино Сицилии улучшает кровь и кожу, — усмехнулся он.

Она всматривалась в его лицо и снова видела в нем нечто непонятное для нее.

— Скажи, Чезарио, — недоуменно произнесла она, — почему ты всегда говоришь: «Я умираю!», когда занимаешься любовью?

— Так уж у нас говорят… Итальянцы называют это — «маленькая смерть».

— Но зачем, тот миг, когда что-то рвется из тебя и рождается, называть «смертью»? — не унималась она.

Улыбка испарилась с его лица.

— Разве это не одно и тоже? Разве не всегда рождение — начало смерти? И разве тебе не бывает больно?

Она удивленно покачала головой:

— Нет… Я только чувствую, как радость растет изнутри, поднимается волной… — она помолчала и подняла глаза. — А вдруг именно это и разделяет нас? Не могу отделаться от чувства, что ты бесконечно далеко… Я совсем ничего не знаю о тебе.

— Глупости, — отмахнулся он.

— Нет, Чезарио, нет! Помнишь, я испугалась, как ты смотрел, когда выносили того беднягу из казино? В этот миг я словно слилась с тобой, словно ты вошел в меня прямо там, в зале. Потом все задвигались — и ты ушел… Он был мертв, правда?

— С чего ты взяла?

— Он был мертв… — прошептала она. — Я смотрела на тебя и поняла: ты знал. Еще никто вокруг не знал, только ты…

— Глупышка, — улыбнулся он, — откуда мне было знать.

Она задумалась.

— Не понимаю… Но у тебя было точно такое же лицо, как в день перед поездкой, когда ты зашел за документами в окружной суд. Потом в самолете сообщили: в зале суда был убит человек. И это произошло… — Она спрятала голову у него на груди и не видела, как затвердели его черты. — Понимаешь, я могу даже не читать завтрашних газет. Я и так знаю: того человека убили. Интересно, что ждет нас в Майами?

Слышно ли ей, как стучит сердце в его груди. Заглушая удары, он заговорил громче:

— Что и везде. Солнце, прозрачная вода… Она подняла глаза.

— Я о другом, милый. А вдруг там вот так же кто-то умрет.

Глаза его странно прояснились. Ей показалось — она тонет в их притягивающей жуткой глубине, впадая в транс.

— Люди умирают всегда и везде, — проговорил он.

— Мне часто кажется… Скажи, быть может, ты — Ангел Смерти?

Глаза его вдруг потеряли завораживающую прозрачность. Он рассмеялся.

— Не могла придумать ничего сумасбродней!

— Я не придумала, — медленно проговорила она. — Я где-то читала рассказ о девушке, которая влюбилась в Ангела Смерти.

Он мягко притянул ее к себе.

— И что было дальше?

Барбара тихонько поцеловала его в грудь.

— Она умерла. Он взял ее с собой, когда понял, что она знает.

Взглянув на него исподлобья, она вдруг спросила:

— Возьмешь меня с собой, Чезарио?

Пальцы, гладившие ее по голове, замерли. Внезапно он запустил пятерню ей в волосы и потянул назад, запрокидывая лицо.

— Я возьму тебя с собой, — проговорил он, грубо целуя ее в губы, и, ощутив, как она вздрогнула от боли, свободной рукой стиснул ее грудь. Барбара вскрикнула, пытаясь вырваться:

— Чезарио! Что ты делаешь?!

Он прижал ее лицо к своей груди и принялся крутить ее голову, медленно расширяя круги и все сильнее сжимая грудь. Он слышал ее глухие стоны и чувствовал, как огненная лава заливает его изнутри. Круг становился все шире. Обессиленная, она уже склонилась к его коленям, не переставая стонать и всхлипывать.

— Чезарио! Чезарио, остановись! Я не выдержу! Мне больно!

Он только улыбался. Его переполняло, рвалось наружу упоительное ощущение власти и силы. Ощущение жизни… и смерти. Голос девушки доносился будто издалека.

— Теперь, дорогая моя, ты узнаешь, какое наслаждение приносят муки…

— Нет, Чезарио, нет! — тело ее вздрагивало. — Не могу! Больно!.. Я умираю!

Он поглядел на нее сверху и внезапно отпустил, так что она чуть не упала. Стоя на коленях, она обняла и прижалась к нему, плача навзрыд.

— Я люблю тебя, Чезарио! Люблю тебя!