"Наследие Аркона" - читать интересную книгу автора (Гаврилов Дмитрий, Егоров Владимир)

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЧТО МЕЧ БЕЗ ЛИРЫ?

Берег плавно и быстро спускался к воде. Трава, его покрывавшая, неохотно уступала волнам, до последнего цепляясь за перемытый морем песок, и даже у самой кромки прибоя виднелись какие-то растения.

Впрочем, это могли быть водоросли. Игорь же не собирался заниматься ботаническими наблюдениями больше, чем того требовали его главная задача и клятва Власу с Олегом. Чтобы выполнить первую и сдержать вторую — он решил, наконец, познакомиться с мечом поближе со всей той практичностью, что осталась в нем от человека конца двадцатого столетия. Место вполне подходило для его опасных изысканий. И хотя восточная сторона острова круглосуточно находилась под пристальным наблюдением (а Игорю оно совершенно ни к чему), на этот уголок, благодаря притаившимся недалеко от берега подводным камням, обычно смотрели сквозь пальцы. На сей раз Игорь сам предупредил воеводу Всеслава, что пойдет сюда тренироваться — в том числе, приглядит за берегом.

Последнее нельзя было назвать враньем, поскольку именно этим Игорь сейчас и занимался. Ему хотелось выяснить свойства меча в кратчайшее время и с наименьшими потерями. Для этого необходимо обзавестись подходящими снарядами, и сократить число возможных свидетелей… до начала тренировки, а не во время нее, прах Чернобога!

Да, место он нашел решительно удачным. На небольшой площади разместились и заросли высокой травы, в которых можно было успешно отрабатывать движения в нижнем уровне, и колючие кусты — идеальный снаряд для тренировок на резкость, и даже несколько коряг вкупе с засохшим деревом весьма почтенного возраста. Последние могли послужить вместо колоды, которую Игорь нес аж от самого плотничьего двора, намереваясь разбить ее тяжелыми проносными ударами.

Устроившись на этой самой колоде верхом, Игорь рассматривал свой длинный меч, лежащий перед ним в двух шагах.

Колдовское лезвие было упрятано в невзрачные ножны, которых Игорь сделал пару штук, памятуя о кое-каких свойствах клинка. Он изрядно помучился, прежде чем у него вышел действительно похожий на ножны футляр — нагалище. Кожу накладывал сам, не доверив меч ни знакомому кожемяке, ни Севу, который, как известно, на все руки мастак.

Сейчас, при взгляде со стороны, навий меч казался прямым. Но Игорь знал, что это только иллюзия, а «всамделищное» в Нави — её изнанка. Стоило посмотреть вдоль лезвия, и картина менялась, удивленному взору руга представал чуть ли не ятаган. Это свойство, как успел уже выяснить парень, не зависело от того, обнажен клинок, или нет. И ему было все равно, в какие ножны хозяин помещал страшного слугу. В изогнутые — так после вложения в них меча, со стороны они казались прямыми. Видимая деформация материала ножен при этом отсутствовала; создавалось впечатление — изгибалось само пространство. Игорь успел понять, что вопрос о настоящей форме клинка смысла не имеет. Ему стоило только пожелать, куда и какой нанести удар, а клинок Нави уж сам выбирал, как это сделать.

Существовала и другая проблема. Тень меча была «губительна для всех, кто не держался за его рукоять». Означало ли это, что если противник во время боя ухватит ее хотя бы двумя пальцами, то тень будет для него уже не страшна? Или все-таки имелось в виду реальное владение оружием, так сказать, право собственника? И вообще, как осуществлялось это самое губительное воздействие? Не могла же тень меча так же, как и сама колдовская сталь, колоть и рубить!

Конечно, можно попробовать, воткнув рукоять в песок, и дотронувшись до тени ногтем. А вдруг, это приведет, скажем, к гангрене, начиная именно с этого пальца. Так экспериментировать Игорю не хотелось и, мысленно поблагодарив Всеслава (вот интересно, какого из двух, парень не мог их различить) учившего всегда, даже во время самых изощренных перехватов, удерживать рукоять такого оружия хотя бы одной рукой, он встал, взял меч, и повесил его за спину. Затем он повернулся к Солнцу, уже потускневшему с полудня, и тяжело клонившемуся на Запад.

Встав на колени, Ингвар трижды поклонился, шепотом прося у Свентовита помощи и покровительства. После чего одним прыжком вскочил на ноги, и выбросил из-за спины оружие.

— Покажи мне снос, — предложил тренер. — Ну, давай! Не укушу же?

Игорь пожал плечами, махнул ногой вверх и тут же обрушил стопу на Всеслава — точнее, на то место, где он стоял четверть секунды назад.

— Как ты думаешь, в чём Изнанка сноса? — спросил Всеслав. — Ну, думай же, думай!

Игорь только руками развёл.

— Ну откуда мне знать?… Если бы ты не рассказал мне про вздрагивание брыком, я бы так и считал брык обычным ударом.

— Хорошо, попробуем иначе. Вот сейчас ты показал мне снос ногой. А теперь то же самое сделай рукой… Ну, я жду.

Игорь неуверенно изобразил нечто вроде «кулака-молота», как помнил его из каратэ. Всеслав даже отходить не стал, просто отвёл запястье Игоря и вздохнул горестно:

— Да нет же, нет… Сила сноса в том, что он всегда идёт сверху-вниз, понимаешь?

— А я что показал?

— А ты показал, как биндюжник кулаком по столу в пивнушке бьёт! Снос — это любой удар, совершенно любой, в котором есть составляющая «сверху-вниз». Движение к матушке-Земле, что всему в мире свойственно… Попробуй, останови такое! Но если ты лишь им и наполнишь свою атаку, то пользы будет немного — вся сила вниз и уйдёт, врагу вряд ли что достанется. К тому же это слишком просто и заметно противнику. Возьмём например, обычный прямой удар… Перехватишь такой?…

Игорь мгновенно изготовился. Прямой удар сбить пара пустяков, но только не прямой Всеслава. Хотя, если он сам предупредил, вряд ли это будет трудно…

Додумать мысль Игорь не успел. Всеслав лениво вытянул руку вперёд, Игорь тут же толкнул его в локоть, но лишь зацепил Всеславу рукав косоворотки. А кулак учителя уже упирался Игорю в живот.

— Ага, ну да, какой же это прямой…

— Прямой, прямой! Просто начат он в лицо, а закончен в печень. Точнее, он с самого начала шёл в печень, а тебе показалось, что он идёт в лицо. В чём тут Изнанка?… Да в том, Игорь, пойми ты, наконец, что прямая, по которой шёл удар, спускалась от моего плеча к твоему животу, а не параллельно земле проходила. Прямые, они, насколько я со школы помню, разные бывают, где хотят, там и проходят…

— Ладно, ладно, понял я, не издевайся… А круговые удары так можно? — спросил Игорь тренера.

— Можно! И нужно — самые страшные сносы как раз из круговых ударов и получаются. На самом деле прямой снос пустой рукой не особо трудно вычислить, ты мой удар в основном с непривычки пропустил. А круговой снос не только страшен, но и незаметен… Вообще же, в реальном бою снос почти всегда мешают со срывом, так совсем завёрнуто получается. Тут уж тот побеждает, кто быстрее окажется… Кстати, как ты думаешь, какое оружие лучше всего подходит для сноса?…

— Топор?

— Топор, сабля, дубина — это понятно, ими так и хочется заехать с плеча наискось и вниз, этого противник и ожидает. Гораздо интереснее, когда снос выполняется копьём или острием меча; то, что колющий удар тоже можно снести вниз, намного менее очевидно…

К ночи Игорь убедился, что практически вся техника Горянки имеет свою изнаночную сторону, владение которой позволяло без заметных внешних изменений многократно усилить эффект от любого движения. Кто бы мог подумать, например, что витой удар — прямой родственник среза?… Ерунда, казалось бы, однако ж, теперь Игорь понимал, что срез имеет смысл вести по телу противника так далеко, как только возможно, ни в коем случае не вытягивая удар обратно. «Зацепленный» таким ударом боец, если он только сразу не отрывался или не контраковал изо всех сил, становился неуклюж и беззащитен, и добить его не составляло особого труда.

Своя Изнанка нашлась также почти у всех видов оружия. Мечом можно было драться, как палкой, а палкой — как плетью. Щит превращался в боевой молот, а топор — в меч. Игорю словно открылось некое второе видение; неудивительно, что он ушёл домой практически в трансе. Лишь раз до этого он испытывал подобное ощущение — когда один его знакомый объяснил ему, что при игре в «Lines» нужно следить за тем, чтобы свободное пространство на поле было единым, не делилось «перешейками» из фишек-шариков; Игорь попробовал, и его результаты в этой увлекательной компьютерной игрушке тут же возросли. Но, конечно, чувство, кружившее ему голову сейчас, не шло ни в какое сравнение со впечатлением от того незначительного случая. Целый месяц после он подозревал в каждом шаге своего учителя, в каждом его жесте и слове некий сакральный смысл и тут же принимался ломать голову над его разгадкой. Это, конечно, не осталось для Всеслава незамеченным, и он то и дело беззлобно подшучивал над своим любимым учеником.

Со временем, конечно, очарование Изнанкой у Игоря прошло, сообразил, что для всякой яви своя навь найдется. Разочарования как такового не наступило, однако некая неудовлетворённость, почти что обида всё-таки осталась. Так младшеклассник с ужасом смотрит на учебники старших классов, предполагая в них некую несусветную заумь, таинственную высшую грамоту, которую ни понять, ни постичь невозможно… А потом переходит в следующий класс, затем в ещё более старший, и вот уже пройденные учебники, что совсем недавно пугали его своей недоступной сложностью, кажутся ему чем-то вроде детской азбуки, бояться которой стыдно даже малышу…

А может быть, дело было совсем в другом. Честно говоря, Игорь втайне от себя самого предполагал в Изнанке не изощрённую технику, и даже не те изящные системные концепции, которыми она в конце концов оказалась. Он смутно мечтал приобщиться к духовным основам своего боевого искусства, ожидал встретиться с настоящими чудесами, тщательно засекреченными от посторонних. Конечно, скажи ему кто-нибудь такое — рассмеялся бы в лицо; Игорь с юности слыл практичным маловером и скептиком — отчасти заслуженно, отчасти просто потому, что ему нравилась такая репутация. Но всё же, всё же какой-то частью своей души он надеялся… Ну что ж, вот и ещё одна мечта оказалась сказкой. Мир удивителен и разнообразен, но по сути своей прост и объясним. Других правил у него для нас нет, будем и дальше жить по этим…

Тот же Всеслав первым удивился: «И зачем ты променял поясник? Впрочем, тебе решать, парень, но учти — с этой громадиной особо не побегаешь!»

— А я бегать и не собираюсь! — улыбнулся учителю Ингвар.

Дед Олег был прав. Клинок прошел сквозь ножны, словно их и не существовало, но будто зная, что эти дерево с кожей — его временный дом, меч не разрушил собственного жилища, да и плечо Игоря осталось целым. Первое обстоятельство Игоря порадовало — да обрадовался не он, а некто другой, старый и опытный, побывавший в тысячах схваток, державший в руках десятки мечей, простых и магических, знавший немереное число всяких премудростей об оружии и способов боя им. Однако этот кто-то исчез также быстро, как появился в сознании Игоря. Ни Игорь, ни Ингвар не обратили на Третьего внимания. Они сражались, две души, заключенные в одной земной оболочке по имени «тело».

— Ингвар! Ты молодец! Ты и в самом деле кое-что можешь! — похвалил Игорь то ли себя, то ли другого, в ком сидело его Я.

Сначала трогать «жертвы» нельзя, надо привыкнуть к балансировке меча, его «парусности», к узору на рукояти. Игорь вел бой с семеркой воображаемых противников, которые нападали со всех сторон сразу. Он то отгонял передних длинными маховыми ударами, одновременно бросаясь вперед и разворачиваясь, чтобы уйти от атак задних, то жестким срезающим движением выбивал одного из боковых врагов, тут же переходя на нижний уровень и, выкувыркиваясь из смертельного круга, по пути «подметал» ноги тем, кто захотел бы ему помешать, то резко останавливался, сбивая противников с толку, и быстро вгонял хищно вытягивающееся острие в самого ближнего…

Когда тело налилось яростным жаром, а меч стал казаться продолжением рук, Игорь понял — пора заняться «снарядами».

Теперь враги решили взять его живым с помощью огромной сети, накинутой издалека. Сеть следовало иссечь раньше, чем она скажется на его подвижности, а это требовало умения наносить стремительные и легкие разрезающие удары, способные справиться с обманчиво мягкой пенькой.

Ингвар-Игорь прыгнул прямо в центр колючих зарослей и, взвыв от тысячи уколов, крутанулся на месте классической «косарской саженью». К его удивлению, заросли не смялись, как в случае стандартной ошибки начинающих, пытающихся вкладывать силу в движение, требующее совсем другого, и не легли ровным полукругом, как ложились десятки раз в той, другой жизни Игоря. Они просто разлетелись в труху, словно сгнили на корню уже сотню лет назад и каким-то чудом сохранились до этого времени, непонятно как устояв перед штормами Холодного моря.

Этого Игорь не ожидал, однако виду не подал. Ингвар же пребывал в боевом трансе, в котором (как, впрочем, по возможности и в обычной жизни) нельзя вести себя предсказуемо — предсказуемо для противника, а, значит, и для себя. Обычная реакция человека, неожиданно столкнувшегося с чем-либо из ряда вон выходящим — застыть на месте. Именно поэтому Игорь не встал как вкопанный, чтобы рассмотреть остатки кустов получше, а сначала прошелся колесом за пределы зарослей, что было весьма рискованным, ибо оружия он из рук при этом не выпускал.

Там, где остался Всеслав (тот — мертвый, еще не родившийся? Ну, не этот же!), подобные фокусы приходилось проделывать каждому ученику, претендующему на место в Кругу Старших. Конечно, вся акробатика отрабатывалась с безопасным учебным инвентарем, а никак не с реальными мечами, еще и магическими вдобавок…

Заросли представляли собой очень странное зрелище. Большая их часть выглядела, словно облитая кислотой. Кусты не выдержали вторжения Игоря, буквально рассыпавшись в пыль. И даже сейчас их уцелевшие собратья с едва слышным треском разваливались на глазах от легких прикосновений морского ветерка. Коснувшись земли, отломившиеся ветви распадались, переставая существовать.

Другая часть растительности, отделенная от первой удивительно правильной полукруглой границей, выглядела обычно, как ее и запомнил Игорь на момент прихода. Феномен кустов явно был необычен и заслуживал пристального изучения. Для начала Игорь решил еще раз осмотреть местность, на предмет поиска еще каких-нибудь странностей.

Тем не менее, больше вокруг ничего не изменилось, если не считать так же пострадавшую траву у самого берега, да странное обилие дохлой рыбы на берегу, как будто Игорь, увлекшись тренировкой, пропустил самый настоящий шторм. В этом Игорь сразу увидел практическую пользу; но его мечты об ухе рассеялись, как только он подошел поближе к одной такой рыбешке. Она протухла уже с неделю назад, никак не меньше, ибо источала однозначно интерпретируемый запах. С другими рыбами ситуация была еще хуже.

На мгновение! Всего лишь на краткий миг он почувствовал себя крохотной песчинкой, подхваченной могучими силами, заброшенной невесть куда, в мир, где могло случиться всякое. Казалось, что в посвисте внезапно налетевшего ветра, и в злобном шипении отступающих с берега волн, и в жалобном крике чаек, — везде сквозила угроза расправиться с чужаком.

Черный валун, валявшийся в полусотне шагов от Игоря, почему-то увеличился в несколько раз, вытянувшись к морю. Взрогнув, Игорь присмотрелся повнимательнее.

— Это всего лишь тень, дурак! — успокоил его Ингвар.

Тень! Ну конечно!

Пока он тут размахивал мечом, тень колдовского клинка хаотично скользила вокруг, прыгая на что попало, и отнимая жизнь у всего, чего касалась. Осталось проверить ее качества осознанно.

За каких-нибудь полчаса Игорь выяснил очень многое. Оказалось, что тень действовала на любую живую материю как скоротечная болезнь, или стремительно наступающая старость. Растения, которых она касалась, вяли мгновенно, через несколько минут высыхая. Собственно, влаги в них при этом, по-видимому, не убавлялось, но есть же разница между живым деревом, и намокшей гнилушкой. Древесина, на которую попадала тень, изменялась не так быстро, но прочность ее сразу падала, по крайней мере, раза в два-три, пораженное дерево при желании можно было повалить ударом ладони.

Животные, соприкоснувшись с тенью, гибли приблизительно по тому же механизму, умирая не мгновенно, но на глазах, разлагаясь. При этом обнаружилось что тень способна проникать на какую-то глубину в воду — что и привело в начале тренировки к уничтожению заплывших на мелководье рыб.

У Игоря оставались еще кое-какие вопросы, но он решил закончить свою первую в жизни тренировку с магическим оружием на другом. Надо было выяснить — любимое словечко Толкиена — куда все-таки приходятся удары клинка, столь произвольно меняющего форму. Ответ оказался очень простой — туда, куда хочешь попасть. Если считаешь, что бьешь прямым клинком, значит, он и ударит, как прямой; если думаешь, он изогнут — то и результат будет соответствующий.

Фантастическая способность тени отнимать жизнь, и чудесное свойства стали менять форму, меркли перед пробивной силой самого клинка. Когда Игорь нанес тяжелый проносной удар по огромной, почерневшей от времени коряге (про которую он точно знал, что тень меча ее пока что не касалась), он ожидал ощутить под клинком хоть какое-то сопротивление. Однако этого не произошло; коряга же развалилась пополам. Осмотрев половинки, Игорь обнаружил, что она не рассечена и не разрублена, а разломана вдоль движения оружия. Впечатление было такое, будто бы перед лезвием меча, опережая его на какой-то дюйм, двигалась непонятно чем вызванная трещина.

После некоторого колебания, Игорь попробовал разрубить валявшийся на берегу гранитный валун. Результат на этот раз был не столь впечатляющим, меч встретил сопротивление и завяз на половине пути, однако валун все равно оказался расколот; клинок легко вышел из каменной толщи. Камень, близкий к материи Нижнего Мира, казался колдовской стали более родным, и меч не горел желанием его разрушать.

Оставалось последнее, узнать — что будет с живой плотью, когда ее коснется коварное лезвие.

Солнца уже почти не видно, а сгустившиеся сумерки вот-вот сольются со стремящимися к Востоку тенями. Спасая обитателей моря от гибельного воздействия тени, он вложил меч в ножны и, бросив прощальный совестливый взгляд на разоренный им берег, побрел обратно…

И на следующий день, и через день испытания продолжались. Убийственный холод волшебной стали зачаровал даже привычного к оружию Ингвара. А Игорь, сжимая рукоять меча, чувствовал себя если не богом, то уж титаном — никак не меньше, в крайнем случае — спасителем мира, но и это немало.

Руги учатся владеть клинком с раннего детства. Отец кладет новорожденному сыну в колыбельку не погремушку, а верное оружие. Только оно и способно сохранить человеку жизнь взамен жизни вражьей.

Если Игорь и Ингвар владели колдовским мечом, правильным будет сказать, что кладенец сам всецело овладел своими недолговечными хозяевами. Магический металл знал лишь одного истинного Властителя.

За несколько часов до ночного дозора Игорь по своему обыкновению бесшумно пробирался неприметной лесной тропой к месту тренировок. Внезапно едва уловимое ощущение тревоги заставило его замереть. Еще через пару секунд у руга не было никаких сомнений — впереди опасность. Шорохи, запахи, интуиция, в конце концов — все они говорили о присутствии «чужого», враг затаился рядом.

Меч выскользнул из ножен и тихонько заныл в предвкушении близкой жертвы, застонал, завибрировал так, что мышцы Ингвара вдруг стали вовлекаться в эту безумную тряску. Бицепс пульсировал, словно к оголенному мясу подвели электрический ток.

— Спокойно, приятель! Нам бы только их не проглядеть… — обратился Ингвар, может, к самому себе, может, к колдовскому оружию.

Он осторожно подполз к краю обрыва, за которым простирался берег и плескалось море. Врагов оказалось пятеро. На двух из них были широкие черные рясы. Один разглядывал, уже известные Игорю, круги пожухлой осоки, второй озирался по сторонам. Шагах в двадцати стояли трое с арбалетами наизготовку. А в двадцати пяти саженях от кромки прибоя покачивался на волнах дракар.

— Во, гады! Как это они меня вычислили?

Закончив осмотр, монахи направились к лодке, что стояла неподалеку, вытащенная на песок, дабы святые отцы не замочили ног. Арбалетчики медленно отходили следом, прикрывая господ. Все пятеро погрузились в шлюпку, и она стала быстро удаляться, благодаря энергичным усилиям гребцов. Как только даны взобрались на борт корабля, Ингвар вышел из укрытия и двинулся к воде, держа кладенец в левой руке, а правой подавая недвусмысленные знаки приветствия.

На судне тут же заметили смелого руга, но, как Ингвар и ожидал, несколько смутились, видя дружеские жесты.

Ему даже что-то крикнули типа:

— Кто ты такой?

— Yes! Yes! — ответил Игорь, путая языки и выигрывая драгоценные секунды, — Плохо слышно! — на этом его словарный запас английского, как и других иностранных языков, исчерпывался.

Слова его не дали врагам себя обмануть. Лязгнули арбалетные механизмы, то ли для острастки, то ли чтоб убрать нечаянного свидетеля. Но стрелы не сумели наказать дерзкого туземца.

Ловко извернувшись, он ушел от выстрелов, выпрямился и перечеркнул пространство клинком.

Тень полоснула по мачте: «Крак!», и расколола дракар на две половины. Безо всяких видимых причин к ужасу данов палуба выскользнула у них из-под ног и скрылась под водой.

Для верности он сделал еще два движения, стараясь положить тень на воду, убирая шероховатости.

Невозмутимая волна вынесла к ногам победителя обезображенную тлением отрубленную человеческую голову.

— Даже не вспотел, прах Чернобогов! — подумал Ингвар и брезгливо отступил в сторону.

Тут же на берег высыпало два десятка разгоряченных быстрым бегом воинов под предводительством Всеслава.

— А? Ингвар! Ты уже здесь? — удивился воевода.

— Пришел только что, — подтвердил парень.

— А даны?

— Какие даны? — покривил душой Игорь.

— Из Храма заметили вражеский корабль, и мы поспешили сюда.

— Но ведь эта часть острова с Холма не видна.

— У волхвов свои методы… — туманно возразил Всеслав.

— Если корабль и был, то его матросы, должно быть, слишком самоуверенны. Они налетели на рифы, и все погибли. Видишь — обломки.

— Лишняя проверка не повредит. Возьми десять воинов и обшарь те склоны, что справа — я с остальными пойду налево. И еще, чуть не забыл, — Любомудр очень зол, сам не понимаю, какая муха старика укусила. Хотел тебя завтра по утру с первым лучом видеть на Холме.

— Наверное, все из-за княжьего задания. Отец велел только с князем переговорить, а в Храм не соваться, — предположил Ингвар.

— Так-то оно так, но не все дела Лютобор решает, — согласился Всеслав.

— Дела ратные не для волхвов, вот жрец и злится, что не доложился ему, — обидчиво произнес руг.

— А ты не кипятись, Ингвар. И Любомудр, он и имя Тебе нарекал, и из ума вроде пока не выжил. Сходи, не гневи стариков. От тебя не убудет, — увещевал Всеслав.

— Мне в ночное с братьями. Кто знает — что случится?!

— Этой ночью ничего не случится, — ответил Всеслав уверенно, — в русалью ж неделю никто в темноте в воду не сунется.

— Так ведь, христианам наплевать на это.

— Тоже верно! — согласился воевода.

… Чуть Заря-Мерцана вырвалась из холодных объятий Подводного Властелина, Ингвар подошел к Восточным воротам Храма, следуя приглашению волхвов, более похожему на приказ.

Лютобор не стал бы заступаться за любимца, он не мог ссориться со жрецами накануне вторжения. Да Игорь, а Ингвар тем более, и не собирался пропускать слова волхвов мимо ушей — какой увлеченный историк откажется от экскурсии в святая святых славянского язычества.

Сев вызвался проводить Златогора и Светлану к князю. Ратич отправился в кузницу, выправить секиру, Инегельд увязался за ним.

Врата еще оставались затворенными. Волхвы учили, что не могут двери быть открытыми, пока первый луч Небесного Светила не коснется лица кумира. Решив обождать, Ингвар пошел вокруг этого циклопического строения, чем-то напоминающего таинственный Стоунхендж. Храм описывал окружность не менее тысячи, а то и полторы тысячи, шагов. Вызолоченную шаровидную медную кровлю поддерживали гигантские столбы, расставленные по периметру и выполненные из яшмы. Их оглавия тоже сверкали золотом. Крыша опиралась на светло-серые каменные стены, начало которым по легенде положил Стрибог.

Стриба выудил в синем море любимца Морского Царя и из китового праха насыпал курган, где теперь возвышалось святилище. Двенадцать месяцев в году — двенадцать арок делили этот Колизей волхвов на равные части. У каждых медных врат стояло по два жреца Младшего Круга, так что проникнуть в Храм для непрошеного гостя представлялось делом затруднительным. Западный вход предназначался только для служителей Свентовита. Всем же прочим островитянам предназначался всегда лишь один вход.

Если бы Ингвар занялся подсчетами, то обнаружил бы, что на каждом из четырех ярусов удивительного здания ровно девяносто окон. В любой час дня за человеком, находившимся внутри, наблюдало бы око светлого Бога, пред которым нельзя солгать. С точки зрения обороны, случись в городе недруг, волхвы более надеялись на силы защитников, чем на крепость деревянных стен. И хоть окна могли сойти за бойницы — Игорь отметил для себя их чрезмерное число.

Он продолжал обход, разглядывая сцены из жизни Свентовита, изображенные на вратах: как лучезарный дарует смертным плуг, чашу и серп, как укрощает сребролукий черного змея. Рассказала чеканка о любви Матери Земли и Владыки небес…

И тут он понял, что давно знает эти чудные картинки, еще с детства, когда приводил Святобор сына под стены Великого Храма и учил его, и внушал ему великую веру в торжество Правды над Кривдой.

Как хорошо помнил он тот единственный день, когда возрожденный стоял он пред этим Ютробогом, восходящим с востока, и с затаенным дыханием вслушивался в речь жреца:

— Великий Боже, отец Богов и народов, взгляни на мужа славного, возродившегося вновь, чтобы имя твое возвеличить, чтобы славу твою множить и крепить. Обрати свой взгляд на него, силу жизни всели в него, на продолжение рода благослови. Дары наши прими!

Взгляните, други, на родовича нового, мужа грозного, добытчика удачливого, воя хороброго, смелого и верного, силу и мудрость дайте ему, предки наши! Поклонитесь, руги, Родине-Матери, землице сырой, чтобы узнал — услышал родович судьбу свою!

И кланялись поясно земле руянской и Святобор, и Любава, и сам Любомудр. Земле, в которой спали древние воители и жены их. И на четыре стороны, куда смотрел светлый бог, кланялся сам Ингвар, получивший в тот день имя.

— Я, клянусь Световитом Белым и Велесом Черным в том, что буду жить по чести и не нарушу я покон рода-племени! Буду нести я правду Богову и не преступлю правь Родову! А коли нарушу я данное мной слово, пусть отвернется от меня Огнь-Сварожич, и отринут от меня Чуры — прадеды! Пусть покарает меня в мире кощном неумолимый Ний, — и после той клятвы подносила ему Любава пояс к новому платью, и давал ему отец ножны с острой, как бритва, сталью.

И пригублял Ингвар из рога меды волховские, деля напиток с родичами, стоящими поодле и теми, что в сырой земле — здравствующими и мертвыми предками.

По сну, навеянному еще дедом Олегом, Игорь помнил, что Световит сам был некогда вождем поморян. Еще в четвертом веке до нашей эры грек Эвгемер высказал дерзновенную мысль, что Боги — это могущественные люди, герои древности, впоследствии обожествленные народом.

Космический Разум, Воля Вселенной ищет себе аватаров. Разве не справедливо, что выполнив свою миссию на том или ином витке, Человек поднимается на новый этаж Мироздания, к вершине Мирового Дерева, к диву-дивному — к самому Роду, который есть Отец-Стрибог, Творец-Сварог и Свет-Свентовит… Много было в русском краю Сварожичей, а киев-кузнецов и вовсе не сосчитать по пальцам. В разные исторические эпохи — размышлял Игорь — разные люди вместе с именем бога или героя взваливали на свои плечи груз вековых проблем, тяжесть непосильную для маленьких человечков. Мощью замысла, величием подвигов они восходили на ступень бытия, казавшуюся современникам, да и потомкам, недоступной. Боги не слагают мифов, они их творят сами… Рабы не способны на подвиг — это удел свободных.

… Вдруг со всех сторон зазвучали трубы, то перекликались приворотники, посвященные Малого круга.

Створки врат отверзлись. Луч окрасил лицо кумира — теперь непосвященному разрешено войти, что Ингвар и сделал.

Казавшийся снаружи сплошь каменным, Храм и изнутри был отделан деревом. Деревянную поверхность украшали картины тех же подвигов Свентовита и других божеств. Не сделав и десяти шагов, наш герой натолкнулся на изваяние девушки в злато-багряных одеяниях — то была Мерцана — вечная предвестница явления Хорса [38] и сестра его. Именно в этот момент Игорь отчетливо представил себе огромную разницу между светом и светилом, целым и частью. Как может быть един Всевышний во многих ликах.

Здесь Игорь остановился, чтобы додумать мысль о личностях — легендах, которые дают начало принципиально новым и необычным с точки зрения обывателя культурным традициям. Потому не вдруг они оказываются у родника истории, начиная жить в собственном Времени, обретая вечность в глазах менее «удачливых», обретая бессмертие.

Волхв Зигг, сам по себе человек, чьи знания и воля превосходили общедоступные, совершил со своими родичами беспримерный для первого века до новой эры переход из самой Парфии в Скандинавию. Там он стал известен, как нисхождение Одина — покровитель, прародитель и благодетель скандинавских героев и конунгов, могучий, мудрый Всеотец, открывающий пред смертными тайны Вселенной. Один соединил в себе мага, поэта и воина. Зевсу не давалось стихосложение…

Смешно говорить о каком-то там варяжском иге, — рассуждал Игорь. — В отличие от хазар, варяги не навязывали новгородцам, а после и полянам, веры в собственных Богов. Они и не могли этого сделать, поскольку связанные одной ведической традицией не видели особой разницы меж своими кумирами, чьи всеобщие имена скрылись за божественными псевдонимами — хейти. Клялся и норманн Вещий Олег не Одином, а Велесом, не Тором — Перуном, клялся, Громовником.

Тот же Один мог назваться Иггом — Ужасным, Гримниром — Маской, Харом — Высоким, Сеятелем раздоров, Отцом ратей, Хрофтом… Хейти избавляло человека от общения с богом всеобъемлющим, ведь смертному всегда хочется чего-то конкретного, обыденного и как можно скорее — хейти открывало лишь одну из дверей подсознания. Далеко не самую широкую и удобную дверь, но недалекому человеку годилась и такая.

«Для русских нет ничего постыдного в варяжской теории. И не верна она вовсе не потому, что скандинавские Боги не вошли в языческий пантеон Киевской Руси! Просто, две ветви от одного дерева вновь пересеклись»… — думал Игорь — "Ихние Фрейр [39] и Фрейя вообще были венедами. Пасынок Одина — тот же Дажь, бог света и плодородия. А воинственный Тор — не Перун ли это рыжебородый!?"

Внутренность Храма включала еще одно ограждение — центральное. Оно представляло собой четыре яшмовых столба с пурпурными и красными занавесами, из-за которых вдруг выступили длиннобородый Любомудр и, облаченный в алую хламиду, Радивед, волхв семиглавого Ругевита [40]. Он выглядел мрачнее тучи. Верховный жрец, одетый в четыре тонкие хитона, один длиннее другого — багряный, зеленый, желтый и белый, шагнул к Ингвару, который приветствовал старших в земном поклоне.

— Как смел ты, дерзкий юноша, привнести в обитель Света свое богопротивное оружие! — гневно сказал Радивед, указывая на меч за его спиной.

— Времена ныне неспокойные, брат. Может, он и прав, — заступился за парня Любомудр, который не показался Ингвару столь уж грозным, как описывал Всеслав.

— Времена всегда неспокойны. Но от этого клинка веет таким холодом, что даже мне становится страшно. Разве не чуешь?

— Чую! Рассказывай, Ингвар, все рассказывай — ничего не таи! — воскликнул Главный волхв, отдергивая пурпурный полог. Воздух вмиг наполнился запахом чудесного вина, которое парень некогда отведал в избушке Власа.

Пред Ингваром возникла деревянная громада в два человеческих роста, изображение имело четыре головы, каждая из которых озирала свою сторону света. В правой руке Свентовит сжимал серебряный рог, украшенный драгоценными каменьями. Левую держал изогнуто, подобно громадному луку. В ножнах на бедре бога покоился меч [41]. Одетый в длинный ультрамариновый хитон, кумир стоял на голой земле, хотя очень может быть, что под ногами идола было скрытое дерном основание. За спиной Свентовита проглядывался колчан, а также, висящие на столпе седло и узда для коня, видимо, столь же великого, как и его хозяин.

— Узнаете ли вы кладенец? — ответил Игорь вопросом на вопрос, обнажая сталь до половины, ничуть не смутившись присутствия кумира.

— Великие Боги! Это меч Вия [42]!? — удивился Любомудр.

— Это клинок Нави!? — вторил ему Радивед.

— Жаль, Гаргоны нынче еще более ядовиты. Я узнаю волшебное железо, посланец Волоса. Поскорей вложи меч в ножны! Оружие Нави все равно не должно осквернять святилище. С чем прислал тебя Властитель.

— Дни острова сочтены. Не пройдет и дня, как иноземная рать будет штурмовать Световидову твердыню. Ибо сказано мне было Олегом Коровичем: падет Аркона в русалью неделю!… Я пришел за «дощками» — ибо нет ничего ценнее знания. Так решил Мудрый Велес, и я, клянусь, что сумею спасти бесценные письмена. Правда восторжествует над Кривдой. Пусть не сразу, но ее победа неизбежна.

— Святобор знает?

— Отец после смерти Редона остался проследить за епископом. По его подсчетам к высадке были готовы шесть раз по десять сотен воинов. Это даны и тевтоны, с ними предатели из поморян да бодричей. Герцог Генрих уступил главенство Вальдемару — королю Дании, при нем епископ Абсалон, что представляет римского папу. Все это я уж говорил перед князем.

— Признаться, — отвечал верховный волхв, — я не доверял твоему отцу, мальчик мой, и ревновал к его особой дружбе с Лютобором. Но уже слишком поздно для недоверия и соперничества. Хотя гонец еще в пути, Свентовит только что открыл нам — враг на острове!

Ингвар встретил известие не дрогнув.

Теперь вновь заговорил Радивед:

— Кореница горит, в слободе до сих пор идет бой. Святилище моего бога осквернено и разграблено. Ругевиту по приказу Абсалона подрубили ноги, а епископ Свен сел на кумира верхом и проехался на нем, как на санях зимой, по улицам. Пыль смешалась с кровью. Христиане поразили нас в самое сердце. Поревита тоже посекли — безоружного…

— Мужайся, брат! Велик Род и не допустит позора. Ты, Ингвар, спеши к Лютобору, настал час последней битвы. Мы ждем данов к завтрашнему утру.

— Я иду! Но, «дощки», мудрейший?! Как же книги!?

— Я прикажу грузить корабль, самое ценное ты возьмешь с собой. Мы оставим алчным золото, пусть оно сожрет их без остатка, — ответил он на давний Игорев вопрос. — Спеши, Ингвар! Ромува ждет тебя — жрецы Криве сохранят огнь Арконы! Нам суждено остаться.

Радивед проводил воина взглядом и обернулся к Старшему Брату в немом вопросе.

— Наше время прошло, Радивед! Будущее за молодыми, — ответил Любомудр.

— Что стары — то верно. Но это не помешает нам устроить врагу достойную встречу.

— Остров обречен — ты это отлично знаешь! Есть немало верных способов разделаться с Арконой, и первый — это осада морем, у короля данов много сотен судов. Скуден наш быт. Второй год не проходят ярмарки. Восемь лет, как убит Никлот, и мы живем чужим ячменем. Почвы острова бедны, только глина и камень. Среди молодых растет недовольство, все меньше приверженцев старых нравов. Все больше пришлых и беглых, мы даем им убежище, но перевоспитать сложившихся мужчин невозможно. Ненависть горит в их сердцах, а в очах — жажда наживы. Но не для того мы учили наших сынов, чтобы грабить, хоть именно к этому принуждает нас король данов. Люди стали нетерпеливы. А Ингвар — один из лучших, и его нетерпение совсем иного толка. Оглянись в прошлое! Каким ты видишь в нем себя?

— Брат, но у него в руках волшебный меч, и юноша отмечен самим Велесом! Правда, на месте Ингвара сейчас я не был бы столь легкомысленным. Мудрый Велес поведал нам давно, суть человека выяснить очень просто — надо дать ему то, что он хочет. Те поступки, что человек совершит после, заполучив желаемое, и явит миру всю его подноготную. Вот он парня и пытает…

— Не всегда это возможно, запросы человека могут быть слишком велики, однако довольно часто случай выпадает сам… Это понимаем мы, Радивед. Оружия мало, чтобы повернуть ход Времени. Такое посильно лишь тому, кто изменит людей изнутри. Ингвар не понимает — он еще совсем мальчик. Пусть попытается. Такой несчастный опыт тоже чего-нибудь да стоит…

К ним осторожно приблизился седоусый парасит, так называли жреческих помощников. Любомудр кивнул ему:

— Переписчики завершили работу? Отлично. Все мы сегодня поработали на славу, но многое еще предстоит успеть.

Потом он двинулся было к выходу, и все пошли за ним. Но волхв остановился, лишь глянув вослед удаляющемуся сыну Святобора.

И Любомудр добавил уже еле слышно:

— Из того, что не сумел…

Этого никто не услышал.

Он отвернулся, вспоминая свою далекую, бурную молодость, как был таким же горячим и самоуверенным, как смешливые красавицы не давали ему покоя. Но всемогущее Время охладило кровь, оно посеребрило голову, согнуло спину и подвело к самому порогу, за которым его встретит навий властитель.

Радивед и стоящие в отдалении служители почтительно ждали, когда Верховный Жрец прервет свои размышления. Любомудр еще чуть помедлил, вздохнул и сопровождаемый тремя параситами направился вглубь кумирни…

На выходе из Храма Ингвар понял, что торопиться некуда, князь сам догадался обо всем — на юге клубился черный дым сигнальных костров. И в этот же миг ударил набат.