"РИЧАРД ДЛИННЫЕ РУКИ - ГРОССГРАФ" - читать интересную книгу автора (ОРЛОВСКИЙ Гай Юлий)

Глава 6

Для неспешной сибаритской жизни дефов время течет неспешно, это у меня сколько всего, а сегодня мой связной деф высунулся на стыке стены и потолка с таким видом, словно мы виделись утром.

- Я вижу тебя, человек.

- И я тебя, существо, - ответил я. - Знаешь, вот подумал, что хоть вы отказали мне в помощи с тоннелем, но я стараюсь понять ваши этические нормы, что вытекают из прекрасного и вполне понятного желания спать, спать и спать. Потому всегда рад вам идти навстречу везде, где могу. Хорошо бы, чтобы и вы тоже… Раз уж выпал такой редкий шанс сотрудничества… Э-э, не зевай, не зевай! Рано. Я только начал речь о сотрудничестве, а такие спичи ни понятными, ни короткими не бывают.

Он зевнул шире.

- Что ты хочешь?

- Есть еще один шанс вам показать себя, - сказал я бодро. - Вы же орлы! В смысле, древняя и могучая цивилизация. Ну, если не цивилизация, то мудрый и знающий народ, который все понимает и потому ничего не делает.

Он сказал с удовольствием:

- Да, мы такие.

- Я это сразу понял, - сообщил я. - Такой древний народ, а все еще не построил цивилизацию! Это мудро и дальновидно. Не приходится поднимать ее из руин. А вот мы… Словом, мне просто необходимо построить замок. Ну, ты знаешь, мы всегда строим, а потом захватываем, ломаем, сносим, а взамен строим другие.

- Это ваши, - сказал он с удовольствием, - национальные, даже видовые особенности?

- Да, - ответил я сокрушенно, - ты все понял сразу. Видно, что мудрый. А как мудрый понимаешь, почему мне необходимо забабахать замок в кратчайшие сроки в строго заданном месте. А без вас, мудрых и все понимающих, что я могу? Ничего. А вот с вами, ого-го.

Он слушал, зевал во весь рот, все равно, несмотря на все похвалы, долго не мог понять, что я задумал, потом не мог врубиться, зачем мне это надо. Я долго и терпеливо объяснял, уже понимая их метаболизм, и когда наконец понял, по крайней мере, мне так показалось, сразу же исчез и не показывался пару суток.

Я уже было решил, что попытка воспользоваться дружбой типа: я на тебе поезжу, а потом ты меня покатаешь - не проскочила, как и в случае с тоннелем, однако по истечении двух дней из стены под самым потолком, откуда они обычно наблюдают за людьми, высунулась светящаяся мордочка.

Убедившись, что я один, деф спустился вниз и, наполовину выступив из стены, словно барельеф из плотного тумана, пропищал на грани слышимости:

- Я переговорил с собой. Большой я ответил малому я, что мы сделаем.

- Спасибо!

- Мне самому это интересно, - пискнул он, я уловил в его едва слышном голосе нотки возбуждения. - Большой я считает это возможным.

- Спасибо, - ответил я еще раз. - Сумеете… сумеешь сделать так, как я начертал?

- Очень трудно, - ответил он, - но большой я сделает.

- А что трудно? - спросил я. - Выплавлять камень?

- Нет, трудно понимать, что ты нарисовал.

Лебедя создает вода. Лебедь без воды - просто гусь. Так и любой могучий воин, если не владелец замка - просто здоровяк с мечом, которому каждое родовитое чмо с торжеством указывает место.

У меня замки есть, даже в Армландии: по договоренности с леди Беатриссой мне принадлежит замок Коце. А также могу оставить себе любой замок, который могу захватить, объявив владельца врагом отечества и уличив в сношениях с Гиллебердом или тайной работе на третью державу. Но эти замки, увы, типовухи, норма для этого времени, а я все-таки уже знаю, какими они станут, и… хотел бы ускорить этот процесс. Хотя бы для себя, замечательного.

Потому самые трудные переговоры у меня не с соседями-лордами, даже не с государями, чьи земли граничат с Армландией. Тайком, не посвящая в свои тайны даже проницательного Альбрехта, уговариваю дефов на более плотное сотрудничество. Однако, желая от них получить то, что не могут мне обеспечить даже императоры, я даже придумать не могу, что мог бы дать им взамен. Да и сами дефы, существуя в абсолютно благоприятном мире, ни в чем не нуждаются.

Засыпая, я задумался о природе дефов, усталый мозг, погружаясь в сон, начал рисовать причудливые картины, всплыла информация, выловленная когда-то в Интернете, что уже скоро медицина не только обеспечит невероятно долгую жизнь и молодость, но и позволит менять тела: наращивать мускулатуру, делать плечи шире, манипулировать с ростом, даже с полом и переделкой внешности… А это значит, что на улицах наших городов появятся эльфы, гномы, тролли, орки - тинейджеры такую возможность не упустят, готы вон уже расписывают себя по всему телу татуировками и вставляют пирсинги даже в ноздри, губы и веки, а как только появятся новые возможности…

Но если разразится катастрофа, если медицинские центры сметет война, всяк так и остается в той одежде, какая на нем. И в том… теле. Уцелевшие в глубоких пещерах ролевики-гномы так и останутся гномами, эльфы - эльфами, а когда тролли вылезут из своих подземных болот, увидят сожженный мир, где спасение есть только на дне их болот…

Спал тревожно, то и дело просыпался, прислушиваясь к странным звукам со двора. Почему-то вспомнил элементаля, который чуть не задушил меня во владениях герцога Готфрида. Его магия, в отличие от магии людей, на меня все-таки действовала, хоть и не в полную силу. Это значит, что с происхождением элементалей не так просто…

Хотя, может, даже проще, чем я думаю. Высокие технологии дают большие возможности, увы, даже очень недалеким людям.

Сегодня долгая вечерняя заря светила красным на полнеба, подпалив, как во время набега, облака. Оставив за спиной замок сэра Фондлера, отряды двигаются по равнине, вздымая облака багровой под лучами заката пыли, лошади вздергивают морды, уловив в сторонке сырой запах болота. Сэр Растер, который знает и эти места лучше местных, уверял, что вон возле того леса прекраснейшее место для привала. И дичи много, Бобик скучать не будет.

Барон Альбрехт первым сообразил, куда мы направляемся, но поглядывал вопросительно. Если молчу, то есть причины, но однажды и он не вытерпел, выбрал момент и спросил напрямик:

- Сэр Ричард, вы хотите выйти на перекресток всех дорог?

- Угадали, барон, - согласился я. - Какой вы догадистый… Что-то тревожит?

- Задумка нравится, - признался он, - мы уже говорили, что если там поставить крепость, то это контроль всех путей как в Армландию, так и на Юг, что куда важнее. Но, боюсь, даже верные вам вассалы будут недовольны строительством.

- И что?

- А то, - сообщил он холодновато, - что без их помощи вам не справиться. В тех местах просто нет камня, так что гранит, мрамор или песчаник придется везти из графства Кортнелль или баронства Улумберт. Даже глины нет, чтобы лепить и обжигать кирпичи!… Глина есть за сорок миль в землях сэра Уинстока, но не в вашей власти заставить даже этого незначительного хозяина поставлять вам хоть что-либо.

- А если купить?

Он покачал головой.

- Не все продается, сэр Ричард. И не все покупается. Сэр Уинсток знает, что с этой крепостью, запирающей все дороги, их вольности вы точно запрете в подвал, на дверь повесите замок, а ключ будет у вас в кармане.

Он смотрел серьезно и сердито. Я поглядел испытующе, на моей ли стороне еще барон, ответил осторожно:

- Попробую обойтись без них.

Он фыркнул:

- Как?

- Придумаю.

Он покачал головой.

- Если вступить в сделку с дьяволом, то даже я вам не помощник. К тому же у вас в войске едут попы, а среди них - великий инквизитор! Да рыцари по одному его слову вас потащат на костер!

Я вздохнул:

- Знаю, барон. Одни люди всю жизнь проводят в неге и покое, другие - всю жизнь ходят по тонкому льду, хотя надо бы всего понемногу. Так вот я слишком долго… это, в неге. Так разнежился, что уже и не знаю. Теперь вот по тонкому льду и… конца дороги не вижу.

Он кисло улыбнулся:

- Если понимаете, то не все еще у вас потеряно.

Через неделю, двигаясь с утра и до вечера, мы с Зайчиком первыми взлетели на холм. Карта не соврала, обрывистые горы, ущелья и бурные реки, изрезавшие Армландию, в этом месте сблизились, оставив нетронутой зеленую долину, вытянутую в две-три мили. По ней и тянутся дороги из северных королевств, отсюда ответвляются в сторону Турнедо Гиллеберда и Шателлена Найтингела, но для меня важнее, что перекрыта и единственная дорога, что ведет через Перевал.

Я осторожно пустил Зайчика к дальнему обрыву. И хотя в седле, однако ноги слабели, словно там дальше не такая же земля, не такая же трава и кусты… Край придвинулся, внизу открылась зияющая рана, такой я ее принял сразу. Багровая опухоль, словно из раскаленных углей, выплескивающиеся гейзеры раскаленной магмы, красные волны, что жутко и странно расходятся кругами по твердой земле, словно по тихому пруду.

За спиной простучали копыта, барон Альбрехт осадил коня почти рядом. Конь пугался и пятился, барон вытянул шею, заглядывая за край, лицо покрыла смертельная бледность.

- Да, - сказал он хрипло, - с той стороны никто не рискнет обойти.

Я совладал с голосом, ответил как можно более сдержанно:

- Вы правы, барон. Только с этой точки зрения и надо оценивать… обстановку.

- Но вы этого и ждали?

Бобик всматривался в багровый ад очень внимательно, шерсть вздыбилась, из горла рвалось злобное рычание. Я смотрел на барона, оформляя мысль, как вдруг Бобик сорвался с места и в три таких стремительных прыжка, что я увидел только смазанное движение, метнулся вниз.

Барон охнул, я раскрыл рот, чтобы заорать, велел вернуться, однако темная точка уменьшилась и растворилась в багровом аду. Альбрехт вскрикнул потрясенно, я стоял со стиснутыми кулаками и остановившимся дыханием, он быстро посмотрел на меня и сказал тяжело:

- Сэр Ричард… это зрелище и меня завораживает. Так и тянет…

- Что это с ним? - пробормотал я, горло пересохло, будто я уже стою там, внизу, у стены огня, и вдыхаю раскаленный воздух. - Никогда раньше…

Он бросил в мою сторону короткий взгляд.

- Но это же тот Пес?

Я буркнул:

- Какой?

- Ну, - ответил он, на мгновение замявшись и тщательно подбирая слова, - я просто не хочу называть это прозвище… вслух.

Я ответил хмуро:

- Я его зову просто Бобиком.

- Да, я заметил, он откликается.

Барон так же всматривался в бурлящую магму, в каждом его осторожном слове я чувствовал недоговоренность, о некоторых щекотливых темах предпочитаем умалчивать, но все понимаем, о чем речь. Если Бобик откликается на эту кличку, то это вовсе не значит, что он в самом деле Бобик.

Грудь сдавило, словно из нее выкачали весь воздух. Как же я привык к этому существу, и до чего же это чувство потери такое острое и гнетущее…

Из багрового ада вынырнуло темное, я охнул, а Бобик уже несся тяжелыми прыжками наверх. Земля осыпалась под его лапами, он соскальзывал, прыгал из стороны в сторону, поднимаясь елочкой, наконец перевалился через край и упал мне под ноги.

Шерсть сгорела вся, шкура в рваных ранах с запекшейся кровью. Он тяжело и хрипло дышал, из пасти вывалилось нечто вроде обугленной кости.

Барон спросил со счастливым недоумением:

- Это он что… и там рыбу ловил?

Я мигом оказался на земле, от Бобика несет жаром, как от раскаленного слитка металла. Я возложил обе ладони на голову верного Пса. На пальцах зашипело подгораемое мясо, я вскрикнул от острой боли, одновременно все тело пронзил жгучий холод. Острая боль впилась в мозг, я сжал челюсти и терпел, уже не просто по-паладиньи переливая здоровье, а залечивая жуткие раны.

Сухой язык Бобика лизнул мне щеку, похожий на терку, я не отрывал рук, и язык с каждым мгновением становился влажнее и мягче. Я открыл глаза, вместо окружающего мира пока вижу только черные дыры и слабо светящиеся спирали галактик, донесся истончившийся, как у комара, голос барона:

- Ему досталось… Впрочем, и вам тоже, сэр Ричард.

Я прошептал:

- Бедный пес… Что он такое увидел?

- Старые счеты? - предположил барон. - Вряд ли он туда сунулся рыбу ловить. Даже огненную.

Я перевел взгляд на то, что он принес. Все еще горячая обугленная кость выглядит странно, ни на что не похоже. Может, и не кость, хотя вон характерная округлость сустава, но больше похоже на сплав камня с тугоплавким металлом.

- Пойдемте отсюда, - предложил барон.

- Да-да, - согласился я торопливо. - Бобик, за мной!

Я тяжело взобрался в седло, руки все еще дрожат, хотя мясо заросло, даже кожа на кончиках пальцев и на ладонях свежая и молодая. Бобик оглядывался, отросшая шерсть то и дело поднимается, утробное рычание доносится глухо, словно раскаты очень далекого грома, но, когда вернулись к отряду, для всех он был по-прежнему веселым и дурашливым Псом, большим любителем ловить оленей, хватать взлетающих гусей и даже нырять за рыбой.

Барон послал коня рядом с Зайчиком, лицо серьезное, обронил тихонько:

- Сэр Ричард, если выстроите здесь крепость…

- Да выстрою, выстрою!

- Вам придется присматривать за собачкой, - закончил он многозначительно. - А то повадится бегать туда… В другой раз ее могут встретить стаей. Я пессимист, не верю, что задавил там последнего своего противника.

Оставив отряд разбивать лагерь, мы с Максом и бароном Альбрехтом осмотрели долину самым тщательным образом. Макс поглядывал с вопросом в честных чистых глазах, я видел в них муку, но раскрывать карты рано, да и вообще вряд ли раскрою, такой уж я если не по натуре, то по своей прошлой гребаной жизни.

Альбрехт прикидывал расстояние от дороги, наконец вытянул руку.

- Вот у того дерева можно наметить место для донжона.

Я покачал головой.

- Нет, это ж совсем перекроет тропу.

- А где?

Я показал рукой.

- Вот там лучше.

Он ахнул:

- Так далеко?

- Это недалеко, - заверил я.

Он оглянулся, возразил живо:

- Замок нужно поставить так, чтобы дорога шла прямо под стенами! Контролировать, не покидая крепости!

- Верно, - согласился я. - Барон, вы сказали верно: крепости. Не замок, а крепость. Большую, чтобы надежно запереть как сам путь, так и перекрыть возможности обойти тропками. И открываться ворота крепости будут только по нашему желанию. Да-да, дорога пройдет именно через крепость! Купцы и путешественники смогут отдохнуть, поправить одежду, подковать коней, купить товары, сменить животных…

Он сказал с нервным смешком:

- Настолько огромная? Сэр Ричард, думаю, на этом вы себе и сломите шею.

- Давно ждете?

- Давно, - признался он. - Теперь вижу, кому везет в сражениях, тот ничего не понимает…

- В чем?

- Во всем остальном. Уж простите, сэр Ричард, но эту затею лучше оставить.

- Почему?

- Слишком грандиозна.

Я пробормотал:

- Египетские фараоны какие пирамиды отгрохали… А сфинксов тесали из целых гор? Правда, управились вроде бы не за недельку. Ладно, барон! Чего загадывать? Кто ходит по тонкому льду, тот и крупную рыбу ловит.

Отец Дитрих не понимал, зачем мне это надо, но согласился пойти мне навстречу и послать священников освятить намеченное место. Я договорился, что все это действо произойдет в воскресенье, когда подтянутся отставшие отряды и малость переведут дух.

Кроме того, жители трех ближайших деревень от мала до велика явились поглазеть на собравшихся блестящих рыцарей, на духовенство, так как я в помощь отцу Дитриху призвал еще священников из ближайших городов.

Барон Альбрехт посматривал с интересом, но помалкивал, а прямой сэр Растер проворчал с неудовольствием:

- Что-то не замечал в вас, сэр Ричард, такой набожности. Видно, где-то как-то очень уж согрешили?

Сэр Норберт сдержанно улыбнулся:

- А может, сэр Ричард все же признается нам, своим друзьям? А мы позавидуем всласть…

Растер перекрестился и сказал елейным голосом:

- Наверное, самому Господу наступил на ногу.

- Да, сэр Ричард иначе бы…

- Сэр Ричард и призвал священников?

- Что-то в лесу очень уж крупное издохло…

Я слушал и хмуро мотал на ус, что вообще-то я хоть и задним умом крепок, а остроумен только на лестнице, но иногда успеваю спасти свою задницу за секунду до того, как мне спустят штаны. И сейчас вот подсуетился, а то за мной уже закрепляется слава, как о недостаточно набожном человеке, а это все равно что занести рыцаря в разряд людей без хороших манер.

Солнце ярко светит с раннего утра, в небе легкие оранжевые облачка, на земле буйство красок: даже крестьяне одели праздничные одежды, а рыцари гордо сверкают металлом доспехов, конской упряжью. Отец Дитрих во всем парадном, с ним священники, которых он сам отобрал из подвластных мне городов.

Литургия заняла почти час, я уговорил провести по полной программе. Народ трижды опускался на колени и срывал с голов шапки, торжественное пение сотен мужских голосов наполняло воздух торжественным величием и значимостью происходящего.

Альбрехт все поглядывал с великим интересом, он единственный, кто никак не комментировал мой внезапный приступ набожности.