"Ричард Длинные Руки – гроссграф" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 13

Несмотря на жесткое давление графа Эбергарда, рыцари продали только половину трофейных коней. Местные барышники предлагали слишком низкую цену. Рыцари и так отдавали за бесценок едва не со слезами. Для бедных безземельных рыцарей, которые и на одного коня, способного нести их в полных доспехах, брали в долг, оказаться владельцами сразу четырех великолепных рыцарских коней, да еще таких же дивных доспехов – слишком велико искушение. Многие ощутили себя с таким богатством почти равными графу, что не добавило отряду дисциплины.

Граф Мемель сообщил утром, что ночью замечены личности, проявлявшие слишком большой интерес к нам. Они выспрашивали, сколько нас, какой дорогой отправимся. Граф Эбергард насторожился, но явно обрадовался, как же: погоня идет за нами, давая возможность настоящему Легольсу мчаться к трону без всяких помех.

Позавтракали горячим супом и шкворчащими на сковородках бифштексами, в дороге придется питаться холодным мясом. Выехали уже не таким чудовищным обозом, но граф Эбергард скрипел зубами, а граф Мемель молча закатывал глаза и смотрел на меня с невыразимым укором. Брат Кадфаэль, искренне сочувствуя, но понимая и рыцарей, предложил компромиссный вариант: свернуть на боковую дорогу, что приведет к Далилску, крупному городу, где есть ярмарка, где много богатых людей, кто в состоянии заплатить настоящие деньги за таких коней и такие доспехи.

– Это поможет сбить со следа преследователей, – добавил я. Перехватил взгляд графа Эбергарда, добавил поспешно: – На некоторое время, понятно. Но если успеем избавиться от коней и лишних доспехов, отряд станет мобильнее. А если рыцари зашьют в седла вырученное за трофеи золото, они станут сражаться с удвоенным… энтузиазмом.

Он окатил меня взглядом, полным презрения.

– Сэр Ричард, – прозвучал его холодный голос, – мои люди сражаются не за золото.

– Прошу прощения, – сказал я искренне, – просто некий дополнительный стимул. Как говорят на Юге, материальная заинтересованность.

Он вскинул брови.

– Вы знаете, как говорят на Юге?

Я вздохнул.

– Догадываюсь.

К удивлению и неудовольствию графа Эбергарда, сэр Брайан и леди Ингрид, о которых мы почти забыли, так как обычно они тащились позади отряда и ничем не досаждали, начали упрашивать позволить им присоединиться к нам. Им срочно нужно попасть в некий маленький городок с труднопроизносимым названием, что под самым Хребтом, а раз уж мы едем в том направлении…

Эбергард попробовал отказываться, но Брайан уверял, что лишний меч нашему отряду не помешает, а леди Ингрид смотрела жалобными глазами, и граф сдался. Леди Ингрид пообещала за двоих, что поедут сзади тихие как мыши.

Дорога из города повела между пологими холмами. С севера надвинулись тучи, но верховой ветер сперва разлохматил края, потом растрепал вовсе. Солнце сияет без помех. Рыцари настолько взбодрились на новой дороге к Далилску, что грянули веселую песню про славного короля Аварика и его веселую двоюродную сестру Агнессу. Все-таки, как ни печально признавать, а материальная заинтересованность – стимул еще какой. Даже для одухотворенных рыцарей, готовых жизни положить за сюзерена.

Дозоры теперь граф рассылал как вперед и назад, так и далеко в стороны. Но первым заметил подозрительных чужаков сэр Смит. Сперва переговорил с братом Кадфаэлем, тот кивнул, сэр Смит растопырил усы и сказал осторожно:

– Монсеньор, а вас не тревожит, что вон та наглая птаха нас сопровождает?

В сером небе такой же серый, едва заметный силуэт, я бы не обратил внимания, но сэр Смит научился выживанию в этом мире, зря не каркнет, я пробурчал:

– Уверен?

– Да, – ответил Смит. – вон там заросли гуще, да и трава выше. Другие птицы высматривали бы дичь там, а не на тракте.

Я огляделся, одна дорога по-прежнему идет между холмами, но еще одна поменьше ведет в лес, что неподалеку.

– Проверим, – решил я.

Не стал смотреть, последуют ли за мной люди графа Эбергарда, куда денутся, пустил коня в галоп, но не в карьер, чтобы остальные могли догнать. Сэр Смит несся рядом, сзади стучали копыта мула Кадфаэля, а чуть погодя за спиной раздался могучий гул множества скачущих тяжелых рыцарских коней, который легко отличишь от дробного стука копыт мелких крестьянских лошадок.

Стена леса приближалась медленно, затем надвинулась со скоростью скачущего коня. Деревья пронеслись справа и слева, сразу потемнело, в лицо ударило влажными запахами гниющих пней, едко пахнущих муравьиных куч. Стук копыт превратился в шуршание, будто за нами несется вихрь, взметывающий опавшие листья до самого подзола.

Я выбирал участки леса с широкими кронами, и хотя Зайчик намерился было лихо пронестись по сосняку, я направил в дубовник, где под копытами сразу затрещали крупные, как яблоки, желуди. В сторону шарахнулось свиное стадо голов так в двадцать. Два огромных, как быки, вепря нагнули головы и, выставив устрашающие клыки, выбирали налитыми кровью глазами, кого сбросить с коня и растерзать к чертям собачьим. Мы пронеслись дальше, дальше, попетляли между островками елей, зарослей клена, сбежавшихся в кучку березок.

Я время от времени покрикивал Псу, чтобы не отвлекался на всякую фауну, Смит поглядывал, как там Брайан и леди Ингрид, а Дилан прокричал:

– Сэр Ричард! Стоит остановиться, наш отряд больно растянулся.

Я молча ругнулся, растянулись в первую очередь потому, что тянут в поводу тяжело груженных коней. Доспехи продать не удалось, так что на оставшихся коней сложили по два-три комплекта доспехов и оружия. Можно себе представить, каких матюгов сейчас толкает мне в глотку и прочие места граф Эбергард, невзирая на его хорошие манеры.

Рыцари ломились через лес, как стадо бронированных свиней. Даже если ветви и скроют нас, то вздрагивающие вершинки выдадут с легкостью. Я дождался, когда затихнет топот, хотел выдвинуться на сравнительно открытое пространство, где небо просвечивает сквозь редкие ветки, как с высоты раздалось хриплое карканье, настолько мощное, что ни один ворон так бы не сумел.

По перечеркнутому веточками небу промелькнула тень, мы затаились, однако с неба прозвучал холодный скрипучий голос, легко пробившись сквозь толщу листвы:

– Отныне я знаю, где вы!..

Граф знаками показывал мне, чтобы ни в коем случае не отвечал, но я крикнул:

– Твои сородичи тоже это знали!

Голос прозвучал злее, он постоянно двигался, тварь летала над кронами деревьев по кругу:

– То не мои сородичи.

– А чьи?

– Алазоры, – ответил голос, – а мы – воины тердлей и сыновей Ярга.

Я потихоньку отступал к ручью, там узкая полоска неба, крикнул испуганно:

– И даже сыновья Ярга? А чем они сильнее?

Голос прозвучал с едкой издевкой:

– Они видят тебя так же легко, как мы – насекомых! Я уже передал отряду темного монаха, где вы прячетесь, они повернули коней и скачут сюда.

Я пренебрежительно фыркнул.

– Подумаешь! Им скакать сюда неделю!

– Ты совсем дурак, – прозвучал насмешливый голос, – как вас не могли поймать так долго? Они в двух часах пути. У темного монаха сто конных воинов…

На фоне синего неба показалось крылатое тело, стрела тут же сорвалась с туго натянутой тетивы. Крылатая тварь, миновав щель, уже было скрылась, и тут в небе раздался страшный вскрик, вершинка дерева затряслась, затрещали ветки. Рыцари поспешно разбежались в стороны, и, оставляя клочья ткани крыльев на острых сучках, на землю грохнулась уродливая тварь. Перепончатые крылья-руки пытались выдернуть застрявшую в боку стрелу, треугольное лицо перекошено страхом и болью.

Отбросив лук, я выдернул меч, в мгновение ока оказался рядом и упер острие в мохнатую грудь, покрытую редкой шерстью, как у переразвитой летучей мыши.

– И кто теперь дурак?

Рыцари и граф Эбергард образовали круг, сэр Смит воскликнул восторженно:

– Я же говорил графу, что вы прикидываетесь! А он «дурак, дурак…»…

Граф Эбергард метнул на сэра Смита огненный взгляд, но ничего не сказал, а я понял по чересчур хитрому лицу тараканоусого рыцаря, что просто подставляет именитого графа. Летучая тварь пыталась отползти, я чуть надавил на острие, кожа лопнула, пропустив лезвие, крылан скрипуче закричал.

– Быстро рассказывай, – велел я. – Сколько вас?.. Кто командует? Быстро явки, пароли… В глаза смотреть, в глаза!

Крылатый человек прохрипел:

– Зачем я буду рассказывать? Все равно убьешь… А пыток не боюсь…

Я спросил у Смита:

– Доблестный сэр, я видел, как вы самолично точили меч, хотя можно бы поручить такую важную работу оруженосцам… Впрочем, их с нами нет. У вас еще сохранился точильный камешек?

Недоумевая, он вытащил из сумки небольшой брусок размером в половину ладони.

– Прекрасно, – сказал я. – Сточите этому наивному передние зубы. А то он почему-то ждет, что будем бить или прижигать огнем, как будто мы варвары, а не миротворствующие христиане…

Два рыцаря схватили крылана и прижали к земле, третий раскрыл ему пасть и всадил деревянную распорку. Сэр Смит закрывал крылана спиной, я видел только двигающуюся руку и слышал жуткий монотонный скрип, от которого у самого заныли зубы. Вдруг раздался нечеловеческий вой, рыцари злобно захохотали, сэр Смит обернулся.

– Сэр Ричард, – сказал он с глубоким уважением к профессионалу, – он просится говорить…

Крылан выл, хрипел, слезы текли безостановочно. Когда выдернули распорку, он прохрипел торопливо:

– Я скажу!.. Все скажу… Все… только не надо больше…

– Говори, – велел я жестко. – И помни, что у тебя еще нетронутых тридцать зубов!.. Соврешь, самое веселое будет впереди.

Крылатый человек, похожий и на летучую мышь, и на шимпанзе, и даже на ящерицу, трясся всем телом, всхлипывал совсем по-человечьи. Граф Эбергард, опередив меня, начал задавать вопросы коротко, четко, я сразу оценил профессионального военного с кругозором и мировоззрением майора, умеющего быть и отцом солдатам, и лютым противником тем, кто на другой стороне.

Пока они добывали сведения, мы расседлали коней, напоили, дали овса из седельных сумок. Граф Эбергард, посовещавшись с графом Мемелем, сухо сообщил лично мне, но так, чтобы слышали и все остальные:

– За нами большой отряд в сто конных, как вы уже слышали. Этот был послан шпионить за нами. Его задача – сообщать о наших передвижениях…

Сэр Смит театрально расправил усы и поинтересовался излишне громко: – Всего лишь сто конных? И все?

Граф нахмурился, бравада чересчур заметна, сказал суховато:

– Вы совершенно верно ставите вопрос, сэр Смит, хотя это вам несвойственно. Кроме ста конных, там два или три темных монаха. Их возможности нам неизвестны, а также с ними, как сейчас выяснилось, скачет человек-тролль, а это хуже всего. Некоторые из нас уже знают, что это… Думаю, противник учел все потери и теперь постарается обойти нас, чтобы устроить засаду. Это, конечно, намного хуже. Засады я почему-то очень не люблю, если честно.

Сэр Смит спросил напряженным голосом:

– А если успеем встать у этого тролля на дороге? Сумеем с ним справиться? Или бесполезно?

Все посмотрели на меня. Я кивнул.

– Рискованно, но кто не рискует, тот и хорошего вина не пьет, и у того над могилой не сыплют курганов. Сколько их было?

– Разведчиков? – переспросил граф. – Один.

– Значит, их ниточка оборвалась? Если свернем или ускоримся, те потеряют наш след?

Он вздохнул и посмотрел на меня с понятной ненавистью.

– Все дело в том, что свернуть не можем. Справа и слева – пустые земли, а до города, где можем продать коней и доспехи, не больше восьмидесяти миль. Так что придется идти, как идем. Надеюсь, очень надеюсь, что завтра сумеем освободиться от балласта.

– Тогда и свернем, – сказал сэр Смит бодро.

– Как бы не оказалось поздно, – заметил граф суховато.

Сэр Смит насторожился.

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас за нами только погоня, – объяснил граф брезгливым тоном, – что вообще-то, как понимаете даже вы, не слишком серьезная угроза. Куда хуже, что эти крылатые могли сообщить тем, кто впереди. А засады, знаете ли…

Сэр Смит помрачнел, даже я поежился. Засады – это стрельба снайперов по беспечным растяпам, внезапное нападение из придорожных кустов, когда не успеваешь даже выхватить меч и развернуть коня, это неожиданный камнепад с горы, что сметает весь отряд, как муравьев…

– Будем бдить, – проговорил я в тягостном молчании. – Или бдеть, кому как нравится. Засады устраивают тоже люди. Всякие! Не все из них графы Эбергарды.

Граф Эбергард метнул на меня злой взгляд, но потом решил, что это я все-таки признал его заслуги, отвернулся и пошел к своему коню. Рыцари усаживались в седла, только Кадфаэль все еще преклонял колени перед всхлипывающим крыланом и уговаривал его принять святое причащение да Пес напрыгивал на обоих, приглашая поиграть.

Леди Ингрид и сэр Брайан посматривали на распростертого крылана с опаской, подойти не решались. Я помахал им рукой и сказал громко:

– Как видите, с нами еще опаснее!

Рука Брайана инстинктивно взлетела к голове, пальцы коснулись громадной шишки. Половину лица занял громадный кровоподтек, багровый, как закат, с лиловыми и желтыми краями.

– Не скажите, – возразил он.

– Как голова? – спросил я.

– Трещит, – признался он.

Мы тронулись в прежнем порядке: трое рыцарей впереди, доверив вести своих заводных коней арьергарду, далее мы с сэром Смитом и графом Эбергардом. Только Кадфаэль запоздал, он проследил, чтобы пленника не убили, а оставили раскаиваться в своей грешной жизни. Чтобы у него было больше времени раскаиваться, сэр Смит мечом продырявил ему крылья, стараясь не задеть мышцы, а пленка зарастет за пару недель.

Я ехал, раздумывая о путях церкви, что вон даже крылана зачисляет в Божьи создания, перед Богом, дескать, все равны, все имеют право на жизнь, на искупление. И сэр Смит, что и человеку снесет голову, не задумываясь о такой ерунде, как святость жизни или права общечеловека, признал правоту Кадфаэля и оставил крылану жизнь.

Брат Кадфаэль вдруг начал громко и отчетливо читать молитву в избавление и спасение. Сэр Смит взглянул вверх, вздрогнул и опустил голову с такой поспешностью, что лязгнули зубы.

По земле пошел ровный серебристый свет, а взамен яркого синего неба с редкими барашками облаков внезапно без всякого перехода в закат пугающе выгнулся темно-лиловый свод ночного неба, резко выпрыгнула масса звезд. Такое ощущение, что Земля внезапно оказалась в центре Галактики, даже внутри галактического ядра. Само небо из-за неистового скопления звезд светится и обрело этот дивный лиловый цвет. Тело застыло, первобытный ужас пронзил с головы до ног. Я ощутил себя оторванным от человечества, это в самом деле боль и острейшее чувство потери, я не понимаю, как космонавты могут выживать с таким ощущением…

Кадфаэль читал «Во спасение» громко и ясно, голос не дрожал, хотя сам монах стал еще бледнее, глаза ввалились, а скулы выперло, как будто плоть тает с каждым мгновением. Да, сказал я торопливо, да, читай! Это в самом деле спасение, ты напомнил, что мы если и оторвались от человечества, то не оторвались от Бога, а он везде, он и есть наше Большое Человечество, заполняющее вселенную, а род хомо сапиенс – это всего лишь малая семья… Страшно отрываться от семьи, но иначе не будет роста, развития…

Кони всхрапывали, в глазах Зайчика ужас, дрожит с головы до ног, а Пес затих, хвост опустил между ног, на ходу жмется к конским ногам, что моему отважному другу вообще-то несвойственно.

Сэр Смит пролепетал:

– Что-о-о… э-э-это-о?

– На карте такого места нет, – ответил я без уверенности, – вроде бы…

Рыцарь впереди остановился, вместе с конем залитый серебристым светом, хотя я не увидел луны. Но отличие от лунного света есть, я не сразу сообразил, что такой яркий свет дает множество звезд. Дрожащая рука рыцаря указывала на торчащие из земли исполинские кости. Брат Кадфаэль выехал вперед и, громко читая молитву, осенил крестным знамением, однако кости не пропали.

Рыцари с мечами наголо пытались загородить меня, но я выехал вперед, пугающее чувство жути пробрало до мозга костей. Я видывал скелеты не только крокодилов, но и динозавров, обычные такие ящерицы, что выросли с трехэтажный дом и научились ходить на задних лапах, но эти кости, по которым можно сложить скелет и мысленно обрастить плотью… они не влезают ни в одну периодическую систему Ламарка.

На Земле никогда эволюция не порождала подобного. Все развивается от одного общего предка, и не надо быть знатоком, чтобы видеть близкое родство рыбы, ящерицы и птицы или чуть более дальнее, но отчетливо заметное – с млекопитающими. А здесь же порождение абсолютно другой эволюции. К тому же как будто вовсе не признает закона симметрии, хотя ему подчинено все на свете, начиная с галактик и заканчивая элементарными частицами…

Все озарила яркая вспышка, мы на миг зажмурились, тут же ощутили жаркое солнце на плечах, на лице, все залито ярким светом, зеленая долина покрыта сочной травой, нигде никаких скелетов.

Я сказал громко:

– Спасибо, брат Кадфаэль!.. ты прогнал дьявольское наваждение.

Граф Эбергард скептически хмыкнул, а граф Мемель спросил с достоинством:

– Любезный граф, вы когда-нибудь о таком слыхивали?

– Читал о перебросе Гартокса, – ответил граф Эбергард, – однако, если мне память не изменяет с какой-то сволочью, там несколько иной эффект.

Граф Мемель оглянулся на брата Кадфаэля с книгой в руках.

– А не может ли это быть, как сказал бы наш ученый монах, чудом?

Граф Эбергард отмахнулся с великолепной небрежностью джентльмена.

– Если бы чудеса существовали, они бы перестали быть чудесами! Чудо только потому чудо, что не происходит в действительности.

– А как быть с чудесами, – спросил граф Мемель и снова покосился на брата Кадфаэля, – которые описаны в церковных книгах?

Граф Эбергард с брезгливостью пожал плечами.

– Чудо – событие, описанное людьми, услышавшими о нем от тех, кто его не видел. Ну какие могут быть комментарии от просвещенных людей?

Они раскланялись, весьма довольные друг другом и интеллектуальной беседой. Кони идут ровно, деревья проплывают медленно и спокойно, а рыцарь впереди уже машет руками, впереди снова зеленый простор, холмистая равнина изредка ощетинивается небольшими рощами.

Я посматривал на багровеющее небо, солнце начинает сползать к горизонту, наши тени удлинились, мир начал принимать несколько чужой облик, словно мы очутились на другой планете.

Граф Эбергард пустил коня рядом, сказал бесстрастно:

– Я еще не поздравил вас, сэр Ричард, с великолепным выстрелом.

– Спасибо, – ответил я вежливо, – но, как я догадываюсь, в вашей среде считается позором, если рыцарь берет в руки лук?

Он ответил так же бесстрастно, глядя перед собой:

– Я полагаю, что никому не удается объять все. И не случайно рыцари совершенствуются в ударах конным строем, а простолюдины – в умелой стрельбе из лука. Требовать, чтобы и без того загруженные тяжелым учением рыцари умели еще и хорошо стрелять, – это понизить общий уровень боевой подготовки.

– Справедливо, – согласился я.

Он поглядывал на меня искоса, но я молчал, и он добавил словно нехотя:

– Видимо, у вас просто больше сил, если вы сумели освоить и такие дисциплины. Возможно, вы умеете пользоваться еще и вашим молотом, который с вами неразлучен…

Пахнуло холодком тревоги, я ответил сдержанно:

– Возможно.

– У него коротковата ручка, – заметил он.

– Это просто память, – ответил я. Он вскинул брови в немом вопросе, я пояснил: – Память о наших предках, что переходит из рода в род. Вот сейчас досталась мне. Как сувенир.

Он некоторое время ехал молча, затем обронил вполголоса:

– Сэр Ричард, совершенно случайно я один из немногих на земле, кто видел изображение такого молота в древнейших книгах. Я тогда был ребенком и часто играл в библиотеке нашего придворного мага. У него была одна стариннейшая книга, которую он очень ценил. Знаете, что в детстве запомнится, ничем не сотрешь… И сейчас как будто вижу странные руны на молоте… Вы уверены, что не прикидываетесь простолюдином?

Я засмеялся.

– Сэр Эбергард, давайте оставим этот разговор. В моем королевстве, как вы видите, и рыцарей воспитывают иначе, и понятия о простолюдинстве несколько иные!

Он сдвинул плечи, но ничем больше не выразил отношения к моему увиливанию, а через минуту заметил:

– Кони идут хорошо, а местность здесь ровная. К тому же полнолуние. Полагаю, можно ехать не останавливаясь. На отдых остановимся, когда больше сил не останется.

Я спросил коротко:

– Опасаетесь?

– Да, – ответил он просто. – Сто всадников, в сутках пути… Если будут гнать коней, как гнали предыдущие, то к утру могут обрушиться на наш лагерь. Конечно, если они будут гнать всю ночь, а мы разляжемся на отдыхе, не нуждаясь в нем… остро.

Я кивнул.

– Понимаю, сэр Эбергард. Так гибли и прославленные полководцы, которые из жалости давали отдохнуть усталым бойцам. А потом тонули при отступлении, кто в Иртыше, кто в Урале… Будем ехать!