"Ричард Длинные Руки – гроссграф" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 8

Оранжевые облака постепенно краснеют, в середине сгущается до багровости, все двигаются неспешно, плывут, по голубому… нет, уже синему, даже темно-синему океану, что скоро залиловеет и заблестит первыми искорками звезд. Облака разрастаются по мере приближения. Я не сразу усек, что одно застыло, сверкает над горизонтом, не сходя с места. Сознание отказывалось поверить, что это не облачко, а стена или башня, вознесенная так высоко. Лучи вечернего солнца озаряют ее теми же золотыми лучами, что и облака. Однако облака в небе, а башня – на земле, как могут казаться на одном уровне?

Коней обнаружил, когда обогнул скалу. Эбергард сумел всех собрать на таком пятачке… нас обнаружат, когда наткнутся, не раньше. Трое не покидали седел, готовые то ли пуститься на мои поиски, то ли отражать атаки.

– Вольно, – сказал я. – На ночь брат Кадфаэль очертит круг, а сейчас все отдыхаем.

Дилан принял коня, жест вежливости, мой Зайчик способен о себе позаботиться сам, а седло не беспокоит. Граф Эбергард спросил раздраженно:

– Сэр… Легольс, стоило ли?

– Не знаю, – ответил я честно. – А что?

– Больно выглядит пустым фанфаронством.

Я подумал, развел руками. Он мог бы сказать, что инициативный дурак – хуже вредителя, но вот смолчал же, чтобы не ставить мою светлость в пиковую позу, я ответил со смирением:

– Похоже. Винюсь. В оправдание скажу разве, что дорога впереди чистая, опасностей не видел. По крайней мере, утром поедем спокойно.

– Сплюньте, – посоветовал он серьезно.

По ту сторону костра прижались друг к другу леди Ингрид и сэр Брайан. Пес встал передними лапами на плечи Брайана и пытался вылизать ему уши. Брайан неумело отпихивался локтями, леди Ингрид смотрит на меня исподлобья. Мне показалось, что оба чего-то ждут от меня, но я из тех, кому нужно сказать громко и внятно, а то и еще и крикнуть в ухо, а тонкие шевеления души я воспринимаю, как слон пение цикады. Тонкие шевеления – это для сусликов, а я, признаюсь, из породы носорогов. Ладно, согласен на бегемота.

Мне подали оставленные для меня ломти жареного мяса, слегка зачерствевший хлеб и нарезанный сыр. Брайан что-то шепнул Ингрид на ухо, она раздраженно фыркнула и даже отодвинулась.

– Лучше переспать, чем недоесть! – сказал сэр Смит наставительно.

– …Счастье есть! – подтвердил острый на язык Дилан. – …а также пить, спать…

– Лучше перепить, чем недоспать, – согласился сэр Смит.

Он закутался в одеяло, доспехи холодной грудой металла блестят у изголовья, там же стоит прислоненный к каменной стене огромный меч. Кадфаэль сидел, облокотившись на камень, на коленях раскрытая книга, взгляд бегает по строчкам.

– Почему не спишь? – спросил я. – Тебе досталось, отдыхай.

– Не могу, – ответил он со вздохом. – Как можно спать, когда в мире столько зла и несправедливости?

Я смолчал, а сэр Смит объявил из-под одеяла:

– Образованный человек может всю ночь переживать из-за того, что дураку и не снилось. А необразованный за свою жизнь должен сделать всего три вещи: пожрать, поспать и сдохнуть.

Измученные рыцари укладывались, двое остались на страже. Брайан и леди Ингрид осторожно прикорнули на той стороне костра. Я вспомнил, что ночь нужна не для того, чтобы спать, а для того, чтобы не видеть, с кем спишь, но это, конечно, стеб. Ингрид на самом деле очень красивая, только не в моем вкусе. Меня вообще как-то не трогают эти бездушные вешалки, которые рекламируют то модную одежду, то губную помаду, то прокладки.

Сэр Смит высунул один глаз из-под одеяла и посоветовал им совсем сонным голосом:

– Никогда не ложитесь спать, если поругались друг с другом! Бодрствуйте! Тогда сможете еще и подраться…

Он заснул на полуслове, в тишине потрескивают и чуть-чуть шуршат крупные багровые угли, похожие на рубины, фыркают в темноте невидимые кони. Стоит тихая Варфоломеевская ночь, всплыло в гаснущем сознании. По нервам пробежал острый колющий разряд, я поспешно подвигал глазными яблоками из стороны в сторону.

Высокий призрак вышел из камня, одежда странного покроя, хотя явно дорогая, грудь обнажена, лицо исполнено достоинства и величия. Багровый свет костра пляшет на отвесной стене из серого гранита, что сейчас красен, как свежепролитая кровь, призрак тоже выглядит созданием наполовину из огня, наполовину из горячего марева.

Наши стражи застыли как замороженные. Потом у одного начал открываться рот для истошного крика, я сказал тихо, но строго:

– Только крикни, только крикни!.. Враз золотые шпоры сорву!.. Вот когда к тебе придут, тогда и ори. А это мой гость!.. Приветствую, сэр! Не желаете погреть кости у нашего огня?

Призрак наполовину подплыл, наполовину подошел ближе, я чувствовал, как он тоже всматривается в меня. Не помню где, но мы явно встречались, потому я сказал первым, словно продолжал прерванный разговор:

– А ведь раньше и у меня удавалось вот так… Ну почти как вы, благородный сэр! Только я не наяву, а во сне воспарял. И летал, летал, что-то вытворял… ну и пусть непотребное, это же только сон! Во сне эти… рефлексы. Даже инстинкты порой. У них не мозг, а совсем другое за старшего, ну вы понимаете, о чем я. Однажды в таком дурном сне сумел прибить одно чудище, а потом наяву отыскал от него рожки и ножки. Но только возликовал от таких возможностей, как сразу застопорилось… Как будто какой-то гад воззавидовал и обрезал ниточку.

Призрачный рыцарь спросил гулко:

– Вы летали, а потом не смогли?

– Да летать еще могу… – ответил я с неловкостью. – Пока бабы снятся – человек летает. Но что во сне, то во сне…

Он покачал головой:

– Есть области, где случаются эти дивные вещи. От святости мест… или от нечестивой магии – не знаю. Но такие места издавна… Со времен не то Шестых, не то Седьмых… Говорят, не остаются на месте, а, как незримые облачка, двигаются по землям, вселяя надежды.

– Жаль, – сказал я. – А то бы мы с вами, сэр, полетели. Какие возможности, какие возможности… Вы бы как Сусанин… нет, лучше как Вергилий, а я бы как багдадский вор. Только и делов, что спереть Кристалл Огня и принести по воздусям… простите, сэр, запамятовал ваше имя. Я бы и еще многое спер. Сколько смог бы дотащить.

– Кристалл украл подлый сэр Адальберт, – напомнил призрачный рыцарь сурово, – вы должны его вернуть… Украден и унесен через Западный Перевал. Через Большой Хребет всего два перевала, их называют Западным и Восточным. Народ предпочитает Восточный, тот прямо выводит к портовым городам. Кто пытается отплыть на Юг, идет через Восточный, но вам нужно через Западный… Этот подлый человек не должен владеть Кристаллом Огня… С ним можно сжечь мир! Разве такое можно забыть, сэр? А ваш священный рыцарский долг?

– Да я не совсем забыл, – возразил я, оправдываясь. – Я частично забыл! Что значит, сейчас забыл, а после обеда обязательно вспомню. А то и раньше, если хорошо поем. Но если выпью – забуду. Мораль – пить вредно, но полезно.

Он явно смягчился, сказал другим тоном:

– Верю, у меня тоже все время что-то да ускользает из памяти. Вот, например… сейчас сюда летит пятеро горгон. Их послали темные монахи час назад, скоро они будут здесь.

Я вскрикнул в ужасе:

– Что ж вы сразу не сказали? С какой стороны?.. Впрочем, сейчас другое важно.

Я торопливо схватил лук и стрелы, стражи смотрят на меня с еще большим ужасом, чем на призрака, я погрозил им пальцем, начал карабкаться по скале. К счастью, она наполовину разрушена, так что не только кусты в трещинах, даже деревца. Минут через десять взобрался на вершину.

Грудь еще ходила ходуном, когда заметил в ночном небе быстро приближающиеся серебристые тела. Луна освещает их щедро, в то время как я лежу на вершине во впадинке.

Крылатые твари уверенно снижались, словно их ведет незримая рука. Костер багрово рдеет в ночи, вокруг видны скорчившиеся под одеялами фигурки. Горгоны начали опускать прижатые к животу, как шасси самолета, толстые лапы с блестящими, как алмазы, когтями.

Первая стрела ушла почти бесшумно, сердце стучит громче, тут же я выпустил вторую, третью… Две горгоны ощутили опасность и попытались вильнуть, резко пошли вверх, я всадил в каждую по две стрелы, а когда начали падать, хрипло каркая, воткнул еще по одной.

Рядом со мной колыхался в полном безветрии призрак. Я услышал тихий голос:

– Прекрасные выстрелы… Не сомневаюсь, Адальберт пожалеет о содеянном… Кристалл Огня вернется к владельцу…

– Не сразу, – охладил я, – не сразу. Если бы он оказался здесь, а еще лучше – был одной из этих каркающих, что сейчас внизу…

– Понимаю, сэр. Но я на вас рассчитываю.

– Польщен, – ответил я кисло.

Спускаясь, увидел бледные, как будто вывалянные в муке лица дисциплинированных стражей. Оба следили за мной и, не успели подошвы моих сапог коснуться земли, в один голос спросили отчаянным шепотом:

– Сэр… Но что теперь?

Я кивнул на лагерь. Измученные рыцари спят без задних ног, даже доблестные граф Эбергард и граф Мемель. Судя по распластанным горгонам, они все пять ударились о землю с силой небольших метеоритов. Одна ухитрилась крылом задеть костер, угли разметало, но кто-то из стражей сгреб их на место.

Серебристые тела лежат в красивых эротичных позах, только одна ночная гостья скрючилась, поджав колени к подбородку, это ей всадил две стрелы в живот.

– По непроверенным агентурным данным, – сказал я твердо, – но полученным из заслуживающего доверия источника… вы видели этот источник, больше ночью ничего не случится. Да и сколько той ночи?.. Словом, я падаю и сплю.

– Но… эти…

Я отмахнулся.

– К Эбергарду. Он специалист по этим птицам.

Я лег, завернулся в одеяло и, к своему удивлению, в самом деле заснул, словно очутился в своем замке.

Когда петух утром кричит «ку-ка-ре-ку», он в общем-то прав. Но проснулся я не от петушьего, а от грозного Эбергардового. Спать хотелось дико, я попытался натянуть на голову одеяло, однако раскаты грома прямо над головой. Я приоткрыл глаз: разгневанный Эбергард орет на обоих молодых рыцарей, которым посчастливилось, вернее, очень не повезло, оказаться в ночной страже.

Я помотал головой, сел. Эбергард тут же уставился на меня, как на весьма отвратительное насекомое.

– Ваша светлость, – спросил он самым противным голосом, – что у вас за странная мысль, что я… специалист по этим… неприятным женщинам?

Я увидел за его спиной ухмылки, даже граф Мемель едва сдерживает усмешку. Судя по лицу Эбергарда, он страшится заслужить кличку знатока по ночным женщинам, что прилетают к мужчинам по ночам, когда они далеко от семьи и даже от любовниц.

Женщин уже стащили в кучу, брат Кадфаэль со скорбно склоненной головой читал над ними заупокойную. С другой стороны к гарпиям подошел Пес и, подняв ногу, брызнул чем-то желтым, настолько похожим на струю бензина, что захотелось бросить туда уголек из костра.

– Ну почему неприятным? – ответил я с достоинством. – Не следует принижать так уж противников, это неблагородно. Вдвойне неблагородно, когда речь о женщинах. А если учесть, что некоторые из них вполне, вполне…

Дилан подсказал:

– Вон та блондинка очень даже ничего!

– Видите, – сказал я с укоризной, – да еще блондинка!

Он отмахнулся с видом крайней безнадежности: что говорить с клиническим идиотом, ему только на троне место, помахал рукой брату Кадфаэлю:

– Заканчивайте, святой отец! Иначе отправитесь голодным.

Завтракали холодным мясом, хотя угли еще багровые. От них жар, но не решились перечить раздраженному графу. Только Мемель подсел ко мне и сказал тихонько:

– Сэр Ричард, спасибо.

Я отмахнулся.

– Сущие пустяки.

– Разве? – спросил он. – Впрочем, вы уже приучили, что для вас все пустяки. Потому даже граф, хоть и был очень впечатлен… говорю честно, он сперва дар речи потерял, когда проснулся, а ему прямо в лицо смотрят оскаленные зубы! Перед ним шлепнулась, надо признаться, самая крупная, такая бы задушила его в объятиях, как кролика.

Граф Эбергард с подозрением поглядывал в нашу сторону, наконец сказал хмуро:

– Сэр Ричард, я должен, хоть и с опозданием, поблагодарить вас за беспримерное поведение ночью. Если бы они напали на спящих…

Я обернулся и указал на обоих рыцарей.

– Эти двое исполненные отвагой и мужества рыцари не допустили бы подобного, сэр!

Эбергард отмахнулся, а я чувствовал, что спину мне греют исполненные горячей благодарности взгляды стражей.

Закончив завтрак, мы «разобрали лагерь», то есть скатали одеяла и сунули их в мешки. Дорога, к моему несказанному облегчению, после того опасного участка пошла широкая и прямая, как стрела. Кое-где края уже начинали обваливаться, но там видны красные заплаты из кирпича и глины. Я посматривал с высоты седла, сердце наполнилось грустью. Местный король старается поддерживать дороги в порядке, слава ему, но как еще далеко до тех технологий, когда дороги будут прокладываться с легкостью: снося холмы, прогрызая в горных хребтах туннели, засыпая болота и выравнивая низины!

Только к полудню я заметил далеко впереди красноватую полосу. Это оказался бездонный провал, во всяком случае, далеко внизу не то дым, не то туман. Шоссе обрывается резко, а на той стороне земля из красноватого песка, много ниже по уровню. Страшным унынием и безжизненностью веет от этого жутковатого мира.

– Ну вот, – промолвил сэр Смит. – И закончилось наше беспечное путешествие.

– Начинается печное, – согласился брат Кадфаэль. – По рассказам, спуск в полумиле отсюда. Если хотим успеть еще сегодня…

Эбергард покачал головой.

– Шутите? Судя по карте, если идти вдоль трещины, то завтра в это же время увидим проход на ту сторону.

Мемель почему-то вздрогнул, напрягся, Эбергард тоже не выглядел счастливым.

Почти без перерывов на отдых шли до полуночи, я стрелял во всех птиц, а ночью в летучих мышей и сов, что осмеливались пролетать достаточно близко. Кадфаэль обвинял меня в бессердечии, леди Ингрид хмурила брови, только Эбергард время от времени говорил что-нибудь одобрительное, вроде того, что в нашем случае лучше перестраховаться.

Заночевали почти под утро, а едва солнце осветило далекие горы, Эбергард безжалостно поднял всех. После короткого завтрака двигались до полудня. Наконец я увидел далеко впереди абсолютно ровную поверхность, словно застывшее расплавленное стекло цвета красного кирпича, а в ней утопает гигантское оранжевое кольцо, в диаметре что-то вроде лунного кратера. Там поместится не просто город со всеми пригородами, селами и огородами, но и соседними лугами и рощами.

Мне почудилось, что однажды с неба упала великолепная корона, погрузилась в твердую землю, долго еще торчали на рожках алмазы, рубины, изумруды, сапфиры – все соответствующих габаритов, что-то вроде трехэтажных домов, но камни вывалились из гнезд под своей тяжестью. Рожки стерлись под напором острого ветра, что несет тучи режущего, как наждак, песка, оранжевое кольцо уже едва-едва виднеется над красноватой поверхностью, а потом песчаные бури засыплют, заровняют…

Уже не пятерка, а тройка рыцарей остановилась вдали на самом краю каньона. Один повернулся и махал рукой, Эбергард сказал с облегчением:

– Успели вовремя…

Я поинтересовался:

– А что, обязательно через это кольцо? Вроде бы можно левее, так ближе…

Он покачал головой.

– Левее и правее – зыбучие пески. Там не только всадник с конем сгинет, те пески любую армию проглотят! Так, впрочем, и бывало, пока не обозначили эти места на всех картах. А по ту сторону опасных песков – бездонные болота с чудовищами, живущими в глубинах, скалы алмазной крепости, на которых муха не удержится…

Мы поднялись к тройке авангарда, сразу пахнуло холодом и влажным воздухом, слышен странный шорох и треск. Я раскрыл рот и застыл: весь кратер блестит и переливается, словно заполнен огромными глыбами битого льда. Солнечные лучи преломляются, многократно отражаются, будто в тысячах и тысячах хрустальных зеркал, в кратере блещет и сверкает многоцветная радуга, солнечный свет разлагается вообще на немыслимые цвета, или это у меня теперь такое зрение, что вижу инфрацвета и даже ультрафиолет…

В следующее мгновение ошалело понял, что кратер в самом деле заполнен битым льдом. Потому и холод как из распахнутого холодильника, и влажный воздух среди этого пересушенного мира…

Всадники быстро спешивались, обматывали конские ноги шкурами и плотно затягивали ремнями так туго, что конечности скоро отпадут из-за нехватки крови.

Дилан по взмаху руки Эбергарда подбежал ко мне, в руках связка шкур.

– Сеньор, позвольте я сам вашему коню…

Я отмахнулся.

– Не стоит.

Его глаза расширились.

– Сэр Ричард! Нам идти через ад. Кони не выдержат!

– Мой выдержит, – заверил я, хотя червячок сомнения сразу вырос в удава. – Надеюсь… а что впереди?

Он ахнул:

– Сэр Эбергард не сказал?

Я процедил сквозь зубы:

– Сэр Эбергард, видимо, во мне очень уж уверен. Надеюсь, он у вас никогда не ошибается.

Ледяное крошево шевелится, лед хрустит, раскалывается под тяжестью крупных глыб. Горячий воздух на глазах изгрызает края, блеск бьет с такой силой, что я жмурюсь, как могу, а многие всадники опустили забрала, спасая глаза.

Участок, покрытый глыбами льда, занимает круг диаметром в несколько миль. Это отсюда вижу мелкое крошево льда, а на самом деле там скопище торосов, ледяных скал, даже айсбергов…

Рядом остановился брат Кадфаэль, тут же достал книгу и начал искать нужное место. Сэр Смит, не гнушаясь черной работой, собственноручно обмотал ноги и копыта мула плотной кожей, затянул ремешками.

Мул вздрагивал и прядал ушами, пробовал попятиться при виде страшного ледяного поля. Я пытался понять и не мог это страшное и великолепное зрелище.

Брат Кадфаэль упал на колени и горячо молился. Сквозь несмолкаемый шорох и треск льда из-под земли донесся такой могучий стон, а затем рев, словно вскрикнула сама земля. Почва задрожала, пара валунов закачалась и покатилась по склону, где исчезла среди сверкающих, как исполинские алмазы, глыб. Стон повторился, скорее раздраженный, чем болезненный, затем донесся настоящий вскрик боли.

Я с ужасом понял, что все эти айсберги исполинской тяжестью не проломили ни одного черепа подземным чудовищам, не сломали хребта или даже лапу. И только быстро проникающая вниз вода начинает причинять боль, а затем уже не только боль, а страшные раны.

Сверкающая гора льда на глазах подрагивает, качается, оседает медленно, но заметно. В песок проникают каждую секунду тысячи тонн ледяной воды. А там в глубине огненные чудовища ревут и бросаются из стороны в сторону. Но их самих много, а стенки каньона уходят глубоко, очень глубоко, страшная, все убивающая вода просачивается струйками, потоками, целыми реками, водопадами…

Я приник ухом к камню, ловил отзвуки далеких подземных взрывов, гул, треск, рев, полный боли и отчаяния, что снова были близки к выходу через гребень, но опять не успели, не успели, не успели…

Граф Эбергард прокричал страшным голосом:

– Все по коням!.. Не отставать! Кто задержится хоть на миг – погибнет!

Он первым послал коня в безумное нагромождение торосов, рыцари потянулись следом. Я подивился тому, что граф перестал опекать меня так, словно я у него на короткой веревочке, однако Эбергард оглянулся, его требовательный взгляд, твердый и острый, как наконечник копья, сразу же уперся мне в грудь.

Я помахал рукой.

– Догоню!.. Не задерживайтесь!

Рыцари один за другим пускали коней на страшное ледяное поле, ледяные торосы с такой силой отражали солнечный свет, что все буквально слепли, прикрывали глаза ладонями, кони сами искали дорогу.

– Берегись! – раздался крик.

Одна из хрустальных скал покачнулась, подтаяв или продавив мелкий лед, начала валиться как раз поперек тропы, по которой двигался отряд. С воплями пришпорили коней, скала с грохотом обрушилась, мелкие осколки разлетелись, как разбросанные мощным взрывом. Двум рыцарям, а также Брайану и леди Ингрид пришлось искать обходной путь. Я на них покрикивал, торопя, а сам с тревогой следил за братом Кадфаэлем. Его коротконогий мул с трудом пробирается между ледяными глыбами, брюхо уже промокло и покрылось грязными сосульками. Вообще от ледяного крошева под ногами начинают стучать зубы, а воздух как в Арктике, несмотря на знойные лучи солнца.

Зайчик двигался так, словно и родился среди таких ледяных полей с качающимися глыбами: под копытами треск, осколки разлетаются по сторонам, как стаи дивных стрекоз, а Пес мчался длинными скользящими прыжками. Я догнал Эбергарда, заорал ободряюще:

– Успеем!

Он оглянулся рассерженно.

– Откуда такая уверенность?

– Солнце яркое, успеет растопить. А вот если бы тучи…

Он огрызнулся:

– Когда хоть облачко, не говоря о тучах, никто не сунется вовсе! Следите за своим монахом!

– Слушаюсь, – ответил я иронически, придержал коня, рыцари выбиваются из сил. Некоторые соскочили и тащат испуганных и ничего не понимающих коней в поводу. – Берегись!

Он метнулся в сторону, не теряя ни секунды, по моему взгляду и жесту поняв, откуда падает и куда рухнет. Конь упирался, однако граф тащил, как бревно против течения. Конь верещал от боли, но шел, едва ступая по острым ледяным осколкам, а спустя мгновение сзади тяжело рухнула глыба льда размером с двухэтажный дом. Осколки ударили коня в толстый зад, и он понесся в испуге, волоча Эбергарда и обгоняя рыцарей.

Все поле покрыто сверкающими алмазами, размером от ореха и заканчивая глыбами с небольшой айсберг. Свет искрится, переливается, собирается в линзы и бьет с такой силой, что нагревает доспехи, а если постоять чуть, то и раскалит. Но и мы пробираемся как можно быстрее, и все поле в движении: ледяные глыбы все время смещаются, стараясь устроиться поудобнее.

Солнце жжет так, что вот-вот выступят волдыри, воздух почти как в горне плавильной печи, только снизу веет холодом, ведь этот толстый пока что слой раздробленного в крошку льда лег на горячий песок…

– Быстрее! – орал граф Эбергард. – Мы прошли только десятую часть! Быстрее, не успеваем!..

Кони кричали, вставали на дыбы, отказывались идти, их тащили с просьбами, проклятиями и чуть ли не слезами. Кто стегал, кто просто подталкивал сзади, но вскоре кони все же пошли быстрее. Я не сразу понял, что горячий воздух сгладил острые, как у ножей, края льда, новых ран и ссадин на конских ногах уже не прибавляется.