"Ричард Длинные Руки – оверлорд" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 3

Северный ветер, надрываясь от натуги, притащил огромную, как горный хребет, тучу. От нее прогибался и опасно потрескивал небосвод, на землю пала грозная тень, я ожидал светопреставления, но посыпался редкий мелкий снежок.

Наступил вечер, в черной и страшной земле кое-где начали белеть трещины, туда забивался снег, но в остальном мир голый, бедный и страшный. Я удалился в свои покои мыслить о человечестве, то есть спать, а когда утром, шлепая босыми ступнями по холодному полу, подбежал к окну, ахнул.

В воздухе кружат огромные снежинки, блестя на солнце, так мне показалось, но присмотрелся, раскрыл рот: снежно-белые бабочки, сверкая крылышками, вьются над уже запорошенной землей, гоняются друг за другом, словно в брачный период, небольшая стайка кружится над заснеженными кустами.

Одевшись потеплее, я выскочил во двор, странно преобразившийся: белый, испещренный следами тех, кто встает раньше меня. У кузницы бородатый мужик с широкой лопатой в руках мыслит, но снег едва запорошил землю, чистить еще рано. Воздух морозный, я сдуру хватанул его, как медведь меду бегемотьевой пастью, закашлялся. Странные бабочки не исчезли, порхают, нелепо дергаясь из стороны в сторону, это чтоб воробьи, которые ловко хватают летающих по просчитываемым траекториям стрекоз, мух и прочих жуков, на этот раз промахивались.

Из кузницы вышел Макс, в овчинной шубе, теплых сапогах с меховыми отворотами. В руках кинжал, Макс осматривал его придирчиво, поворачивая лезвие, будто ловил лучи солнца.

– Что, – спросил я, – снова затупился?

– Да, – ответил он сокрушенно, дыхание вырывается легким облачком и возгоняется гаснущей струйкой ввысь, – плохая сталь…

– Дело не в стали, – заметил я и тоже проследил, как с каждым словом облачко пара вырывается изо рта, как из носика закипающего чайника. – Не в стали.

– А в чем?

– Ты, наверное, им пользовался?

– Ну да, – ответил он с недоумением. – А как иначе мясо нарезать?

– Ну вот, – сказал я нравоучительно, – а единственное оружие, которое от частого употребления становится острее, – это язык!.. Слушай, у меня что, в глазах мерещится? Это вот что?

Он проследил за моим взглядом, на лице отразилось непонимание.

– Бабочки, сэр Ричард!

– Гм… но бабочки должны лететь на огонек, – сказал я глупо, – а баран бодать новые ворота! А здесь и бараны какие-то странные, и бабочки не совсем бабочки.

– Самые настоящие, – заверил сэр Макс. – Всегда летят на огонь! А жаль…

– Сгорают?

– Нет, раньше успевают растаять.

Я кивнул, Макс отсалютовал и вернулся в кузницу, а я пошел вдоль стены. Испуганные бабочки улетели к дереву. Похоже, не только тараканы способны пережить всякие катаклизмы. Вон и бабочки, созданные каким-то чудаком, любителем зимних красот, все еще порхают, безмозгленькие, крылышками бяк-бяк-бяк…

Из конюшни показался сэр Альбрехт, блестящие доспехи, как и нарядный камзол, исчезли под шубейкой, впрочем, умело и изящно подогнанной по его фигуре. Он охлопывал себя со всех сторон, затем вывернул голову к плечу, как скрипач, и сбросил щелчком только ему видимую соломинку.

– Сэр Альбрехт, – сказал я, – приветствую! Как спалось?

– Покойники не тревожили, – сообщил он, – хотя перед отъездом к вам кое-кого повесил.

– Сэр Альбрехт, – сказал я, – вот вы гордитесь, что можете без драки попасть в большие забияки. Я вам даю шанс проявить себя…

Он прервал обиженно:

– Сэр Ричард! Обижаете. Я никогда не уклонялся от необходимости, разве не так?

– Простите, – сказал я с покаянием, – наверное, я недостаточно четко оформил свою уникальную мысль. С этой куртуазностью всегда в какое-то говно вступишь. Ради изысканности речи такую херню, бывает, спорешь! Я хотел сказать, вы никогда не уклонялись, все верно, но сами не нарывались, что вообще-то похвально. Это говорю не как рыцарь… понятно, что должен сказать рыцарь, а как мудрый государь… это я о себе, а то смотрите по сторонам с таким недоумением, что мне, право, неловко. За вас, конечно.

Он переспросил медленно:

– Как государь?

– Ну да, – ответил я поспешно. – Как государь Скворре и Коце. И гроссграф. конечно. Потому что если хочу оыть гроссграфом, то должен и держаться, как гроссграф. А это значит – поменьше драк, мы ж одна семья. А то соседи смотрят через забор и втихую скалят зубы. Радуются, значит, сволочи.

– Сэр Ричард, – напомнил он, – вы хотели преподнести мне какую-то гадость…

– Вот вы как думаете о своем сюзерене, – упрекнул я. – Наоборот, радость преподношу! Снег завалит все дороги, воевать станет невозможно, но силы копить можно.

– Скорее яд, – уточнил он. Я покачал головой.

– Какой яд, мы ж рыцари! К тому же Бог за нас, разве не видно?.. Зима наступает как раз тогда, когда мы нахапали всего, теперь задача удержать. До весны должны продумать все и подготовиться. Как к труду, так и к обороне.

– К труду? Я кивнул:

– Полагаю, сумеем интенсифицировать систему труда. Мы ж когда надо, то самые что ни есть демократы: умеем выжать из человека все соки!.. Причем так, что выдавит досуха себя сам, по доброй воле!.. И вообще, как гроссграф Армландии, я хотел бы…

Барон Альбрехт прервал:

– Сэр Ричард, не в обиду, но чтоб вам не нарваться на… скажем помягче, на грубое непонимание, а то и насмешки, вам лучше бы…

Он остановился, подбирая точное слово, педант, я спросил нетерпеливо:

– Ну что за гадость вы никак не решаетесь вымолвить?.. Барон, я вас не узнаю.

Он ответил с достоинством:

– Вы уже несколько раз с эдакой гордостью назвали себя гроссграфом, что я просто вынужден в ваших же интересах все-таки напомнить…

– О чем?

– Вы еще не гроссграф, сэр Ричард, – сказал он холодновато. – То, что часть графов Армландии предложила этот звучный титул, хорошо и весьма обнадеживает…

Я спросил саркастически:

– Только обнадеживает? Он кивнул, лицо серьезное.

– Не зарывайтесь, – предостерег он, глядя на меня в упор глазами цвета спелого желудя. – Не зарывайтесь…

– В желуди? – уточнил я задиристо.

Он усмехнулся, абсолютно не реагируя на провокацию.

– Нет, свиньей я вас не называю даже в мыслях. Другими словами – да, но не свиньей. Просто к гроссграфству стремиться надо, однако…

Я спросил раздраженно:

– Что «однако»?

– Пока Совет лордов еще не признал вас гроссграфом, – закончил он хладнокровно. – Так что давайте и мы воздержимся, чтобы гусей не дразнить. Весьма родовитых гусей. Вы пока что сюзерен множества земель и замков, то есть оверлорд. Оверлорд – хорошее емкое слово. Как раз для такого вот положения, когда вы фактически уже гросс-граф, осталось чуть-чуть дожать, но пока еще не гроссграф. Но уже и не простой граф, у которого под властью только одно графство. У вас в вассалах дюжина графов с их графствами, так что фактически вы гроссграф…

Я отмахнулся.

– Не повторяйтесь, барон. Когда занудствуете, я бы вас придушил с великим наслаждением. Вот уже ладони зачесались, видите? Я не буду называть себя гроссграфом, удовлетворены?

Он поклонился, расшаркался, развел руками:

– Только для вашей же, а значит, и для нашей пользы. Мы связали свои судьбы с вашей, потому заинтересованы, чтобы вы не дурили… слишком. А то и нас с вами перетопят.

Я фыркнул:

– Вы же дипломат, барон! Не поверю, что не успеете вовремя переметнуться на другую сторону!

Он посмотрел с сомнением.

– С вами никогда не угадаешь, когда пора. Вы из таких безнадежных положений выныривали, да еще со щукой в зубах!

– А еще вы хотели меня связанного в воду, – напомнил я враждебным голосом.

Он рассмеялся, я ощутил облегчение, этот расчетливый гад обладает умом и обаянием. И хотя наверняка предаст в нужный момент, но сейчас просто незаменим с его острым умом и невероятной способностью все замечать, анализировать и делать верные выводы.

– Пойдемте в дом, – предложил я. – Зима только начинается, а я уже мерзну.

– Вот что значит воевать только на Юге, – посочувствовал он с лицемерным вздохом.

Я сделал вид, что не заметил провокацию.

Миртус по распоряжению барона Альбрехта собрал в библиотеке труды по военному искусству и принес в зал, где продолжается бесконечный, как в Вальгалле, пир. Альбрехт и Макс тут же принялись с увлечением разбирать всякие тактические уловки греков и римлян, спорили, к ним было присоединился Растер, но быстро потерял интерес и вернулся к столу.

Меня тоже пытались вовлечь в обсуждение, правы ли были греки в расчетах, когда дали бой при Саламине, или им просто повезло, я вздохнул, покачал головой.

– Спасибо, это не по мне.

– Почему? – удивился Макс. Он покраснел от смущения и смелости, возражая сюзерену. – Здесь мемуары Юлия Цезаря, Ксенофонта и других великих стратегов!

Сэр Растер пробасил, поднимая кубок с вином:

– Ну да, ну да, Анабазис в своем «Ксенофонте» очень подробно разбирает стратегию и тактику великих полководцев. У него там примеры как удачных, так и неудачных тактических построений… Так что вы зря, сэр Ричард.

– Я не о том, – ответил я с неохотой, – примеры, конечно, хороши и полезны. Да, много примеров… гм… и очень удачных…

Альбрехт смотрел с ожиданием, а нетерпеливый Макс спросил:

– И что лично вы применяете? Я покачал головой.

– Покажется хвастовством, но я в самом деле знаю больше Ксенофонта и… э-э… Анабазиса. Не по количеству тактических приемов, а по… диапазону, что ли.

Альбрехт спросил настороженно:

– Это как?

Я развел руками:

– Давайте, пока сохраню в тайне. Вообще-то такое благородное дело как война со временем опошлили и сделали почти таким же грязным, как политика или даже искусство.

Они застыли, шокированные, на лицах уважение ко мне борется с недоверием к моим словам, слишком уж страшные и совсем крамольные вещи говорю. Макс спросил жалобно:

– Но как же… как войну… можно?..

– Нашлись такие сволочи, – ответил я со вздохом. – Там, где церковь слаба и не пользуется авторитетом, война начинает обходиться без правил и ограничений. Как следствие, быстро превращается в омерзительное чудовище. Увы, я видел такую войну…

На их лицах отразилось омерзение, Растер с несвойственной ему живостью переспросил:

– Вы лично?..

– Я не участвовал, – ответил я торопливо, – но видел… Так что знаю о войне больше Ксенофонта.

Растер размашисто перекрестился:

– Господи, сохрани меня от того, чтобы даже увидеть такое!

– Увы, – сказал я, – войны будут повторяться и повторяться. До тех пор, пока вопрос: вступать в войну или нет, будет решаться не теми, кто умирает на полях сражений.

Растер возразил:

– Сэр Ричард, есть же справедливые войны!

– Есть, – согласился я, – но нет справедливых войск. И вообще… тот, кто не пережил ни одной войны, никогда не узнает, в какое прекрасное довоенное время он жил.

Поздней ночью я спустился в подвал, где совсем недавно меня пытали по приказу Эстергазэ. Стражей, что пытались сопровождать меня, а то и забежать вперед, я оставил в нижнем коридоре по ту сторону двери. Спустившись по ступенькам, прислушался, наверху за дверью тихо, стражи дисциплинированно ждут.

Выйдя на середину подвала, я сказал негромко:

– Дух Огня!.. Твой сюзерен призывает тебя.

В подвале все так же тихо, я настороженно посматривал по сторонам, выждал, повторил громче:

– Дух Огня!.. Появись, ты мне нужен. Я – твой сюзерен. В смысле, Тот, Который Вправе.

В мертвой тишине слабо доносились далекие звуки сверху. В третий раз я сказал еще громче и настойчивее:

– Дух Огня, Демон Камня… Огненный Червь… Обрушитель… Проникатель… Как тебя еще? Ага, Последний Из Роющих, – отзовись, это я призываю, хозяин!

Полная тишина, даже наверху все затихло, словно опустили толстую могильную плиту. Я вздохнул, и раньше пробовал вызвать этот подземный силовой вихрь: когда был в герцогстве Брабант, когда дожидался корабля в Тарасконе, хотя Дух Огня и сказал, что услышит, где бы я ни находился, и тут же появится в толще земли подо мной, но явно переоценил свои возможности. Просто не знает, что и за пределами того комплекса, который обслуживает, есть мир.

Здесь я к Югу настолько близко, что не слышу Санегерийю, сюда с трудом проламывается Тертуллиан, а по ту сторону Хребта так и вообще таинственный и зловещий Юг… в том значении, как Крым был Грецией: хоть и не греки, но эллинское влияние перебивало местное.

Убедившись, что силовой вихрь так и не появится, я щелкнул пальцами. Вспыхнул зловеще багровый свет. В двух шагах появилась фигура из кипящего огня. Демон все так же стоит, ни на что не реагируя, чуть-чуть покачивается на слегка согнутых ногах. Глаза из-под массивных надбровных дуг смотрят люто, но мимо меня.

– Привет, – сказал я невесело, – хоть ты подай знак, что слышишь… Да знаю, что слышишь, но не слушаешь… На какой козе подъехать, чтобы начал реагировать?

Багровый демон невидяще смотрел мимо меня в пространство. Когда истекло время ожидания, исчез, даже не мигнув, а я потащился обратно.

Стражи грохнули в каменный пол древками копий. Я прошел мимо, буркнул:

– Бдите, бдите… А я пойду мыслить.

Не знаю, зачем такое брякнул, но иногда почему-то чувствую потребность оправдаться, что вот я – феодал, а они – народ попроще. Хотя оправдываться вряд ли надо: никто и не оспаривает моего права владеть, судить и карать, а также права первой брачной ночи, как же оно меня достало: все время помню, а пока еще ни разу не воспользовался, лопух.

Рано утром вызвал управляющего, тот кланялся так часто, что я не успевал рассмотреть его лицо, наконец, сказал раздраженно:

– Изволю велеть выкопать глубокий колодец!

– Во дворе очень хороший колодец, – сказал он поспешно.

– Хороший, – согласился я, – но я изволю поиметь колодец прямо в замке. В подвале!

– В подвале?

– В том самом, – прорычал я угрожающе, – в котором та сволочь, что считалась недавно хозяином замка, приковала меня к стене.

Он охнул:

– В подвале? Какой же там колодец?

– Глубокий, – объяснил я. – Понял? Колодец должен быть глубоким.

Он развел руками, поклонился, не осмеливаясь даже комментировать: лорд есть лорд.

– Будет сделано, ваша светлость.

Рыцари не сразу узнали, что в подвале ведутся странные работы. Я объяснил, что колодец будет на случай осады, на что Растер резонно возразил, что достаточно и того, что во дворе. Я сказал, что если двор захватят, можно будет держаться в самом донжоне.

Барон Альорехт, оолее сметливый, предположил, что я подумываю вырыть тайный ход, чтобы в случае опасности можно было покинуть замок незамеченным. Другие просто молча посматривали с опаской, не рехнулся ли, кто же роет колодец в таком неудобном месте. Наконец, я высокомерно объяснил, что мне вожжа под хвост попала, изволю и все.

Когда докопали до бог знает какой глубины, но воды не оказалось, Растер, Макс и Митчел посмотрели с недоумением. Мне было жутко неловко, верят в меня как не знаю во что, всякий раз стыдно, словно обманываю девственниц, я сказал тихонько:

– Ладно, открою тайну…

Все трое оживились, придвинулись ближе, Растер опасливо огляделся по сторонам.

– Насчет колодца?

– Да, – ответил я шепотом. – Дело в том, что удачи не могут идти одна за другой. Если что-то удается, а потом еще и еще раз удается, то следом будет такой облом… мало не покажется!

Макс пробормотал:

– Я такое тоже заметил…

– Чем больше удача, – сказал и Растер авторитетно, – тем глыбже потом яма.

– Молодцы, – сказал я обрадованно. – Мне повезло, что у меня такие орлы! На лету хватают. Потому я посмотрел на звезды и увидел, что следующая моя затея будет крупной неудачей. Вот я и затеял это важное дело… ибо что может быть важнее, чем снабжение замка водой во время осады? Но, как видите, мой замысел с треском провалился.

Они тупо смотрели на меня, потом до обоих дошло, Растер просиял, как умытая дождем гора, а Макс пробормотал ошарашенно:

– Это вы так судьбу обманули?.. Ну ничего себе… Хотя правильно, эта зараза столько нас обижала, что надо и ее мордой в собственное дерьмо потыкать!

Я сказал подбадривающе:

– Так что, ребята, следующее предприятие обязательно приведет к победе! Я хитрый.

Макс возразил:

– Сэр Ричард, вы не хитрый. Вы – мудрый.

– Да, я такой, – согласился я скромно. – Такое намудрю… Ладно, ребята, а теперь продолжайте пировать, а то сколько той зимы?.. Глазом не успеешь моргнуть, как все завалит снегом, потом растает, надо будет готовиться к ратным подвигам во славу наших прекрасных дам-с, а мы еще не готовы.

– И то правда, – согласился поспешно Растер. – Пойдемте, сэр Макс! В самом деле, сколько той зимы, как мудро говорит наш лорд. А в подвалах столько вина!

– Да, – согласился сэр Макс, – столько вина пропадает зря, сэр Растер…