"Соль земли" - читать интересную книгу автора (Георгий)

2

К исходу дня Анастасия Фёдоровна с трудом передвигала ноги. Впереди устало вёл коня за повод мешковатый Галушко. Конь был нагружен высокой пирамидой из коробок и ящиков с лекарствами.

— Очень длинные у вас, Демьян Романыч, километры, — сказала Анастасия Фёдоровна жалобно.

— Теперь уже скоро, — отозвался фельдшер. — А насчёт длины таёжных километров вы справедливо заметили. От Главной Гавани до стана Лисицына считается пятнадцать — восемнадцать километров, да только счёт этот ведётся не по затратам сил человека. Километр асфальта и километр тайги — это величины для пешеходов неравнозначные. Видела, какая дорожка тут! На каждом шагу колоды, кочки, чаща. Одно надо обойти, другое перешагнуть, третье взять приступом — ведь на всё это нужны силы. Вот и выходит, что вместо пятнадцати километров мы прошли с вами по меньшей мере тридцать.

— Изнемогаю, Демьян Романыч, — чуть не плача, говорила Анастасия Фёдоровна, вытирая платочком потное лицо.

— А вы любуйтесь природой, любуйтесь, Анастасия Фёдоровна. Глядите, какая вокруг прелесть! Какие кедры! Я считаю, что нет прелестнее этого дерева. Охотники правы, назвав кедр «королём сибирских лесов». А посмотрите, какое сегодня небо: высокое, голубое…

Внезапно тайга огласилась громким лаем собаки.

— Ну вот мы и у цели! — бодро воскликнул фельдшер.

На тропу, тянувшуюся узкой полоской, с холмика навстречу им вышла девушка.

— Кто там, Уля? — послышался голос человека, скрытого за деревьями.

— Нет, тятя, не Алексей Корнеич, — упавшим голосом сказала девушка, разглядывая исподлобья незнакомцев.

Из всех дарований, присущих людям, Анастасия Фёдоровна обладала одним из самых ценных: она испытывала жгучий интерес ко всем, с кем сталкивала её жизнь. И оттого, что она обладала жаждой общения с другими, она сама становилась для них желанной и нужной.

Лисицын, увидев у себя на стане Анастасию Фёдоровну, насторожился. С первого взгляда он понял, что эта женщина из города и в тайгу её привела какая-то крайняя необходимость. Об этом прежде всего говорила её одежда: светлое пальто, перекинутое через руку, шёлковое зелёное платье. Всё, всё было нездешнее — городское, непривычное для глаза таёжника. Но зато в облике её чувствовалось что-то такое, что невольно располагало к ней. Её серо-синие глаза смотрели мягко, ласково и с приветливой пытливостью. Высокая грудь, яркий румянец, проступавший сквозь смуглую кожу лица, стремительные движения были признаком крепкого здоровья, которым обладала эта женщина.

— Здравствуйте, дядюшка, здравствуйте, милая девушка, принимайте незваных гостей, — торопливо, как человек очень занятый и спешащий по неотложному делу, сказала Анастасия Фёдоровна, сбрасывая с руки пальто на кучу дров, лежавших неподалёку от костра.

— Здравствуйте, хорошие люди! С доброй ли, с плохой ли вестью — садитесь. У нас всякий — гость, — пригласил Лисицын, про себя подумав: «Кто это такая? Уж не по Алёшиному ли делу заявилась? И где он сам-то затерялся?»

Увидев, что незнакомая женщина озирается, отыскивая место, где можно было бы сесть, Лисицын велел Ульяне принести из зимовья табуретку. Но женщина запротестовала, поспешно опустилась на чурбак и первым делом сбросила с ног туфли.

Галушко привязал лошадь к черёмуховому кусту, росшему у самой кромки берега, и подошёл к костру.

— Давайте знакомиться, — сказал он и подал Лисицыну руку.

Хотя на ногах у Галушко были мягкие бродни, удобные для дальних дорог, но годы брали своё. Он потоптался и сел прямо на землю рядом с Анастасией Фёдоровной, чувствуя предельную усталость.

Лисицын нетерпеливо посматривал то на Галушко, то на женщину.

— Откуда и куда путь держите? — спросил он и, вытянув худую шею, замер в ожидании ответа.

— Сплавщики, дядюшка, мимо вас не проходили? — в свою очередь, спросила Анастасия Фёдоровна и даже приподнялась, обеспокоенная мыслью: «А вдруг скажет, что уже прошли?»

Лисицын понял, что прибывшие на его стан люди никакого отношения к делам Алексея не имеют.

— Да нет, пока лес не проходил. Уля вот, дочка моя, была поутру на дальней курье, жерлицы осматривала, видела, как плотовщики по кольцам реки пробиваются. Ведь она, Таёжная-то, в этих местах как пьяная: то в одну сторону бросится, петель навьёт, то в другую кинется. От Главной Гавани до нашего стана не больше двадцати километров, а по реке в полтораста не складёшь. Да ещё перекаты да заломы. Тут рысью-то не проплывёшь… А вам что сплавщики-то? Не плыть ли уж куда вздумали?

— Нет, плыть некуда, а встретить людей необходимо, — сказал Галушко, выпрямляя ноги и опираясь спиной на чурбак, на котором сидела Анастасия Фёдоровна. — Медики мы. Это вот доктор из города, я — заведующий медпунктом в Главной Гавани. Люди ушли в путь без лекарств, не было даже ваты и бинтов. А вчера вот на самолёте докторша из города прилетела. Мы и кинулись, значит, сплавщикам наперерез.

Лисицын, выслушав фельдшера, украдкой взглянул на Анастасию Фёдоровну и с почтением подумал про неё: «Ишь ты! По ухватке видно, что умна». Потом он перевёл взгляд на Ульяну, многозначительно нахмурился и, понизив голос, произнёс:

— Ульянушка, дочка, гости с дороги. Ты возьми ведёрко, сбегай к садку, выбери стерлядочек покрупнее.

Ульяна неотрывно смотрела на Анастасию Фёдоровну. Доктор. Из города… Полёт на самолёте… Погоня за сплавщиками… Это был совсем-совсем другой мир: далёкий, таинственный, увлекательный. «Какая же она замечательная, смелая и красивая!» — думала Ульяна. Она не слышала, что ей говорил отец, но переспрашивать не стала: Ульяна и сама знала, что надо делать, когда на стан приходят гости.

Она взяла котелок, завороневший на смолевом дыму костра, длинный острый нож и быстро исчезла под яром. «Как же хорошо-то, что она пришла к нам! Дедушку полечит…» — проносилось в мыслях Ульяны. Светлое чувство радости словно омывало её душу. Ульяна понимала, что ей радостно не только потому, что доктор полечит дедушку, — что-то ещё радовало её.

Когда Ульяна через несколько минут возвратилась, Анастасия Фёдоровна сидела у костра одна. Отец и усатый фельдшер бережно снимали со спины лошади коробки и ящики и складывали их под навес на полку. Услышав шаги Ульяны, Анастасия Фёдоровна подняла голову, и Ульяна поймала её взгляд. Как и при первой встрече, этот взгляд был такой пытливый и ласковый, что казалось, он проникал до самого сердца.

— Как же вас зовут, милая девушка? — спросила Анастасия Фёдоровна.

Ульяна мгновенно залилась краской, вся душа её от этого проникновенного голоса незнакомой женщины встрепенулась.

— Ульяной зовут меня, а больше всё Улей, — давясь словами, едва слышно ответила она.

— Очень хорошо! Я люблю простые русские имена. Может быть, потому, что меня тоже зовут просто: Анастасия, Настя…

— Батюшки! Вот уж как назвали! — с искренним изумлением воскликнула Ульяна. Ей казалось, что эта женщина, поразившая её своей внешностью, должна была носить какое-то исключительное имя. Такие имена нередко встречала она в старых романах: Цецилия, Клеопатра, Анжелика…

— А что, разве не подходит ко мне это имя? — с лукавством в голосе спросила Анастасия Фёдоровна.

— Ну, конечно, не подходит. Красивая и умная, а зовут по-простому: Настасья, — улыбаясь одними глазами, сказала Ульяна.

Анастасия Фёдоровна засмеялась:

— Вот Ульяна — тоже имя простое, а уж не красавица ли вы?

Ульяна зарделась, но оцепенение, которое сковало её несколько минут тому назад, бесследно исчезло. Ей стало весело, и она рассмеялась звонко и непринуждённо.

— Вы, Уля, чем же здесь занимаетесь? Готовите отцу обеды? — спросила Анастасия Фёдоровна.

— Что вы! Обеды — это между прочим. Охочусь я, рыбачу. Осенью по чернотропью добываю белок, колонков, куропаток, рябчиков.

Рассказывая, девушка проворно исполняла своё дело: повесила котёл с рыбой на таган, подбросила дров в костёр. Анастасия Фёдоровна наблюдала за Ульяной с удовольствием — та делала всё быстро и ловко. Под ситцевым розовым платьицем угадывалось гибкое, сильное тело, проступали мускулы рук и упругая грудь.

— Не скучно вам жить в тайге? — поинтересовалась Анастасия Фёдоровна.

— Да кто же из охотников скучает в тайге? Тут только с виду однообразна, а присмотришься, прислушаешься — такая кипит жизнь — удивление!

К костру подошли фельдшер и Лисицын.

— Анастасия Фёдоровна, — обратился к ней Лисицын, — вы не попользуете каким-нибудь снадобьем старика нашего?

— О ком вы говорите? — Анастасия Фёдоровна, недоумевая, осмотрелась вокруг.

— Старик тут с нами живёт, Марей Гордеич. Он мне вроде родного отца. Да вот занемог…

Лисицын не успел договорить. Дверь избушки раскрылась, и все увидели Марея. Он был без фуражки, в длинной рубахе без пояса, в полушубке, накинутом на худые плечи. Анастасия Фёдоровна смотрела на старика, не отрывая глаз. Внешность этого человека поразила её. Старик был красив той особенной красотой, которая выпадает в старости на долю немногих.

— А я уснул, Миша. И приснилось мне, будто на стан к нам пришли незнакомые люди. Очнулся, глаза открыл, слышу за стеной чужие голоса. Лежу и никак не могу понять: не то это сон продолжается, не то явь…

— Явь, Марей Гордеич, да ещё какая! — воскликнул Лисицын. — Таких гостей у нас ещё никогда на стану не бывало.

— Нет лучше гостя в свете, чем добрый человек, — промолвил старик и, сделав два шага, остановился. — Мир вам и благоденствие, добрые люди! — слегка поклонился он Анастасии Фёдоровне и Галушко.

Необычность приветствия тронула Анастасию Фёдоровну, она поднялась и тоже поклонилась старику.

— Здравствуйте! — произнесла она громко. Ей хотелось добавить к слову «здравствуйте» что-нибудь такое, что могло бы сделать её приветствие более тёплым и сердечным, но подходящих слов не нашлось. Имени и отчества старика она не запомнила, а назвать его просто «дедушкой» ей показалось неудобным. Старик не походил на тот тип старых мужчин, для которых домашнее прозвище «дедушка» было вполне уместным. Он скорее напоминал убелённого сединами путешественника-исследователя или мыслителя.

— Это доктора к нам приехали, Марей Гордеич, — сказал Лисицын.

Старик не удивился, а только посмотрел на Анастасию Фёдоровну и Галушко испытующим взглядом.

— Кого же лечить здесь будете?

— Вас начнём лечить, Марей Гордеич, а потом сплавщиков лекарствами снабжать будем.

— Душевно благодарен вам. В жизни редко приходилось мне бывать у докторов, чаще всего сам себе доктором был, — задумчиво произнёс старик.

— Знобит вас? — спросила Анастасия Фёдоровна.

— Временами.

— Пройдёмте в помещение, я выслушаю вас, — Анастасия Фёдоровна взяла портфель — там лежал стетоскоп.

Марей и Анастасия Фёдоровна долго не появлялись. Рыба почти сварилась, и Ульяна сдвинула котёл с большого огня. Чайник с кипятком булькал, урчал, постукивал крышкой, как живой. Костёр изредка потрескивал, разбрасывая пахучий смолевой дымок. Галушко щурил глаза от дыма и наконец тихо задремал, свесив голову. Лисицын, вытягивая, как журавль, худощавые ноги, направился к реке. Там, склонившись над самой водой, росла смородина. Он вернулся с пучком смородиновых веток.

— Подбрось-ка, Уля, в чайник для запашка, — сказал он вполголоса, боясь нарушить покой фельдшера.

Ульяна взяла смородинник, отделила одну веточку, с хрустом изломала её на мелкие кусочки и бросила в чайник. Потом она принялась перетирать полотенцем посуду, стоявшую на полке под навесом.

Лисицын нетерпеливо поглядывал на дверь избушки, на спящего Галушко. Охотник вставал, садился, опять вставал, поправлял костёр, хотя в огне уже надобности не было. Наконец терпение его иссякло. Он подошёл к двери избушки, прислушался. Ну, так и есть: Марей что-то увлечённо рассказывал докторше о Синем озере! Лисицыну стало даже обидно. Он легонько постучал в дверь и, не дожидаясь, когда отзовутся, сказал:

— Кушать пожалуйте! Рыба готова, чай поспел.

— Идём, идём! — послышался голос Анастасии Фёдоровны.

Галушко очнулся и сконфуженно посматривал на Ульяну. От резкого толчка дверь избушки пронзительно взвизгнула, и оттуда вышла Анастасия Фёдоровна.

— Что у него? — привычным тоном спросил Галушко.

— Грипп, и очень затяжной… Нужно побыстрее перевезти Марея Гордеича в село, — сказала Анастасия Фёдоровна, подойдя к Лисицыну.

— Я давно ему об этом толкую. Там и доктор и больница, да не сразу его уломаешь.

— А что, Михаил Семёныч, вы могли бы сводить меня на Синее озеро? — вдруг, меняя разговор, спросила Анастасия Фёдоровна.

Лисицын растерялся. «Уж не думает ли она начать какие-нибудь поиски на манер Алёши? Опередит парня, и тогда всё пропало», — пронеслось у него в мыслях. Он задержался с ответом, обдумывая, как лучше поступить в этом случае.

— Я проведу вас к Синему озеру, — заметив колебания отца, предложила Ульяна.

— А что вас, извиняюсь, на Синее озеро потянуло? — скрывая под смешком тревогу, спросил Лисицын, подумав: «Неужели старик что-нибудь лишнее мог сказать?»

— Горячие ключи.

— Вон оно что! — с облегчением воскликнул Лисицын. — Нашу лечебницу от ревматизма захотели посмотреть? Доброе дело!

— Вы слышали об этих ключах, Демьян Романыч? — Анастасия Фёдоровна взглянула на фельдшера.

Галушко широко раскинул руки, закрыл глаза, и длинные усы его затряслись от смеха.

— А вы… вы их больше слушайте, они-то, охотнички, наврут вам с три короба. Горячие ключи!..

Лисицын сдвинул шапку набекрень, скосив глаза, неприязненно посмотрел на Галушко, грубовато сказал:

— Ты знаешь что, гражданин хороший, охотников не хули. Ты в нашем деле такой же тумак, как мы в твоём.

Анастасия Фёдоровна видела, что Лисицын задет до глубины души.

— А вы, Михаил Семёныч, не сердитесь на него. Уж такой он Фома-неверующий.

Ульяна скомандовала:

— Иди, тятя, неси скамейку. Перепреет рыба!

Лисицын пошёл в избушку, виновато поглядывая на Анастасию Фёдоровну и уже раскаиваясь за свои резкие слова, сказанные фельдшеру.