"Я тебя никогда не забуду" - читать интересную книгу автора (Паскаль Фрэнсин)

3

– Опять эта пицца, – вздохнула Элизабет, когда они с Инид Роллинз пришли в школьную столовую. – Они, наверное, вырезают их из картона, честное слово.

Элизабет поставила на поднос пиццу, стакан сока и взяла еще яблоко. Она оглядела переполненный зал и поискала глазами своего приятеля, Тодда Уилкинза.

Вокруг было много народу. Кто-то пытался доделать домашнее задание, некоторые использовали свободное время для общения с друзьями, а кое-кто даже устроил беготню между столиками и потом выбегал во дворик перед столовой.

«Для всех остальных день как день», – подумала Элизабет.

Она же не могла забыть о Трисии, переживала за Бетси и Стивена. Разглядывая эту шумную толпу, она с грустью осознавала, что мир не перевернулся из-за того, что в ее жизни произошла трагедия.

– Все в порядке, Лиз? – Инид сочувственно обняла Элизабет.

В ее больших зеленых глазах была тревога.

– Нормально. Спасибо, Инид.

– Жаль, что словами горю не поможешь. Потребуется время, чтобы оправиться после смерти Трисии. А жизнь продолжается, и надо помнить, что ваши друзья с вами.

Элизабет слабо улыбнулась:

– Я вижу ее лицо так же, как твое.

Инид нахмурилась и мрачно посмотрела на Элизабет.

– Прости, Инид, дурацкая шутка. Ты права, все, что мне остается, – это получить максимум удовольствия от такой замечательной пиццы.

Подруги, смеясь, отошли от прилавка.

– Ты нигде не видела Тодда? Он вчера позвонил сразу после тебя, чтобы выразить соболезнования. – Голос Элизабет опять на мгновение стал печальным. – Сегодня утром мы с ним уже виделись и договорились встретиться за обедом, – добавила она, пытаясь отогнать мрачные мысли.

– Может, он на улице, – предположила Инид.

Подруги вышли во дворик и сразу же увидели Тодда, стоящего в толпе, которая собралась вокруг долговязого Уинстона Эгберта. Уинстон восседал за одним из деревянных столиков. Перед ним на подносе стояла тарелка, на которой высилась стопка пицц.

– Не выйдет, Эгберт, – недоверчиво говорил Брюс Пэтмен. – Не съешь ты это все за четыре минуты.

– Судя по вечеринке в «Бич Диско» – сможет, – возразил ему Тодд.

– Поглядим, – кивнул Брюс.

Инид и Элизабет поставили свои подносы на свободный столик и присоединились к быстро увеличивающейся толпе, чтобы не пропустить веселого зрелища.

– Эй, глазеешь? – Элизабет обняла своего друга.

– Лиз. – В голосе Тодда слышалось беспокойство. – Ты как?

– Ничего в общем. Инид меня развлекает.

– Ну и хорошо, – улыбнулся Тодд. Он был игроком школьной баскетбольной команды. Стройный, симпатичный. Когда он улыбался, в уголках его глаз появлялись морщинки, при виде которых сердце Элизабет начинало стучать чаще. А сегодня ей было особенно приятно, что рядом есть такой надежный и такой любимый человек и что трагическая развязка событий последнего времени, слава богу, уже позади.

Тодд нежно обнял Элизабет.

– Этот спектакль должен поднять тебе настроение. – Он кивнул в сторону Эгберта, который но всем правилам повязывал себе на шею в качестве салфетки носовой платок и при этом гримасничал. – Ты как раз вовремя, чтобы увидеть, как я выиграю у Брюса спор.

Тодд откинул со лба прядь темно-каштановых волос.

– Ну на этот раз я на стороне Брюса, – сказала Лила Фаулер. – Мне кажется, это невозможно.

– Лила, – кривлялся Уинстон, поглаживая себя по животу, – радость моя, ты недооцениваешь силы Короля Бутербродов. Эй, Элизабет, – попросил он, увидев ее, – возьми на себя обязанности судьи, ладно? – Уинстон кивнул на часы на запястье у Элизабет.

– Конечно, Ваше Величество. – Элизабет посмотрела на часы: – Начинаем через десять секунд.

Уинстон сделал большой глоток пунша и со стуком поставил стакан на стол.

– Ну, Уин, – сказала Элизабет, глядя на часы, – на старт… внимание… марш!

Уинстон схватил первую пиццу и в два приема проглотил ее. Потом запихнул в рот вторую и стал усиленно ее пережевывать.

– Уинстон превратит это в театр одного актера. – Лила откинула за плечи длинные волнистые светло-каштановые волосы.

Уинстон запил вторую пиццу большим глотком пунша и принялся за третью.

– Браво, Уин! – воскликнула Элизабет. – Еще больше двух с половиной минут осталось.

Но Уинстон стал сдавать. Третью пиццу он съел уже в четыре приема и притом долго ее жевал.

– Глядя на него, я уже вижу, как еду на «Бич Диско» с какой-нибудь счастливицей, да, Уилкинз? – Брюс Пэтмен толкнул Тодда локтем.

Уинстон посмотрел на Брюса таким взглядом, словно хотел сказать: «Если бы у меня не был занят рот, я бы посоветовал, куда тебе поехать». Эта шутка Брюса только подзадорила его. Уже исчезла половина четвертой пиццы. Уинстон больше не кривлялся. Вместо шутовских гримас на его лице появилось сосредоточенное выражение.

– Последняя минута, – громко объявила Элизабет, – ты успеваешь.

– Давай, Уинстон, жуй! – ободряюще закричала Инид.

– Держись, Уин, – поддержал ее Роджер Баррет, стоявший в обнимку со своей подругой Оливией Дэвидсон.

– Осталось двадцать секунд… Уинстон запихнул в рот последний кусок.

– Десять… девять… восемь…

Уинстон с усилием проглотил пиццу, запил ее пуншем и расплылся в широкой улыбке.

– Здорово, Уинстон! – восторженно крикнул Тодд и похлопал Брюса по плечу. – Так что эта очаровательная девушка и я отправляемся в пятницу вечером на «Бич Диско», ты проспорил. – И он подхватил Элизабет на руки и подбросил в воздух.

Роджер и Кен Метьюз, капитан футбольной команды, водрузили Уинстона себе на плечи, торжественно пронесли его по дворику и вынесли на газон. За ними следовали еще несколько человек.

– Дорогу Королю Бутербродов! – громко крикнула Инид, когда процессия огибала один из больших дубов на школьном дворе.

Оливия же схватила несколько ложек и принялась ими стучать, возвещая о триумфе Уинстона.

Когда процессия удалилась, к Элизабет и Тодду подошла Регина Морроу с подносом в руках.

– Что здесь происходит? – удивленно спросила она.

– Привет, Регина. Ты такое представление пропустила, – сказала Элизабет, отчетливо выговаривая каждое слово, чтобы ее плохо слышащая подруга могла разобрать слова по движению губ. – Уинстон установил школьный рекорд по поеданию пиццы. – И Элизабет рассказала Регине о подвиге Уинстона.

– Да, кстати, о пицце, – добавила она, когда к ним вернулась Инид, – мы как раз собираемся приступить к ней. Присоединяйся.

К концу обеденного перерыва к Элизабет вернулось ее обычное настроение. Тодд, Инид и Регина веселили ее, как могли, состязаясь в остроумии по поводу пиццы. В итоге никто не осилил даже половины порции, дружно решив, что Уинстон наелся за всех.

«Инид права, – думала Элизабет, – друзья познаются в беде».

И от этого ей стало легче. Но когда учебный день подошел к концу, Элизабет снова начала вспоминать о Трисии и тревожиться о ее сестре. У бедняжки Бетси нет никого, кто мог бы поддержать ее в течение дня, развеселить или хотя бы просто поговорить.

«Ей, должно быть, так одиноко, – думала Элизабет по пути от автобусной остановки до дома, – так страшно. Если б у нее были такие друзья как у меня… Да, если ей и есть на кого рассчитывать, так это только на меня», – решила она и ускорила шаг, намереваясь поговорить с Бетси, как только придет домой.

Открыв входную дверь, Элизабет услышала оглушительную музыку.

– Эй, кто дома, – громко позвала она.

Джессика должна быть на тренировке команды болельщиц, а родители еще на работе.

– Стив? Бетси?

Элизабет бросила учебники на коричневый мраморный столик и направилась в кабинет, где ночевала Бетси. Радиоприемник оглушал даже из-за плотно закрытом двери. Элизабет осторожно постучала. Никто не отозвался. Интересно, чем это может заниматься Бетси под такую громкую музыку? Было страшно узнать правду. Элизабет представила себе накуренную комнату, пустые бутылки, разбросанные на красном восточном ковре в кабинете, Бетси, развалившуюся на диване.

«А если она не одна? Может, у нее там парень», – испуганно размышляла Элизабет.

– Нет, – решительно сказала она себе. – Я ведь хочу помочь ей. В конце концов, только вчера вечером Бетси клялась, что начнет новую жизнь.

Элизабет постучала громче. Никакого ответа. Может, Бетси не слышит из-за громкой музыки? Поколебавшись, Элизабет повернула ручку и приоткрыла дверь.

Глаза ее округлились от изумления. Ведь она ожидала увидеть черт-те что. Но ее взору предстала Бетси, сидящая спиной к двери за большим столом из красного дерева, поглощенная какой-то работой. Элизабет открыла дверь шире. Теперь она могла видеть, как Бетси, одетая в обрезанные джинсы и майку, склонилась над альбомом для эскизов и что-то рисовала карандашом.

– Бетси! – громко позвала Элизабет. Бетси, как испуганный зверек, быстро обернулась.

– Фу, Элизабет, – с облегчением выдохнула она и опустила напряженно поднятые плечи. – Привет, – без особого энтузиазма бросила она, отвернулась и снова принялась за работу.

Элизабет издали никак не могла разобрать, что рисовала Бетси.

– Я пришла спросить, не выпьешь ли ты со мной стакан молока с шоколадным печеньем. – Элизабет пришлось повысить голос, чтобы перекричать музыку.

– Молоко – напиток для хороших девочек, – язвительно заметила Бетси. – Видно, придется к нему привыкать.

– Это можно понимать, как «да»?

Бетси некоторое время не отвечала, поглощенная работой.

– Понимай, как хочешь.

Элизабет вздохнула. Как тяжело лезть к человеку в душу. Может, и вправду уйти, раз тебя так встречают? Во всяком случае Бетси явно хотела, чтобы ее оставили в покое. Элизабет собралась было уходить, но вдруг вспомнила, как сегодня во время обеденного перерыва Инид изо всех сил старалась отвлечь ее от грустных мыслей. Каждому человеку необходимо внимание, даже Бетси Мартин. Элизабет глубоко вздохнула и решила попробовать еще раз.

– Я и не знала, что ты художник, Бетси. – Элизабет сделала несколько шагов вперед.

Бетси отложила карандаш в сторону и бесхитростно ответила:

– Да, я люблю рисовать.

– Вот здорово! – воскликнула Элизабет. – И давно ты рисуешь?

Бетси повернулась лицом к Элизабет. Взгляд ее смягчился. Элизабет вдруг поняла, что никто до нее никогда не задавал Бетси этого вопроса.

– Наверное, с того времени, как умерла мама… Я тогда обнаружила, что могу с головой уйти в работу, – она слегка нахмурилась. – Подчас это единственное, что помогает мне не упасть духом.

Элизабет подошла к приемнику:

– Я сделаю немного потише?

Бетси кивнула.

– Такая громкая музыка не мешает тебе работать?

– Да я уже привыкла, – объяснила Бетси. – Раньше я ее включала, чтобы не слышать, как отец шатается по комнате, сшибая все на своем пути, как дерутся соседи… – Лицо Бетси опять стало напряженным. – Но тебе, пожалуй, это не интересно.

Элизабет села на диван.

– Мне кажется, я понимаю, что для тебя значит твое увлечение. Это, наверное, как для меня журналистика.

Бетси на секунду задумалась над словами Элизабет.

– Это как друг, который рядом с тобой, – продолжала Элизабет. – Когда все плохо, я всегда могу найти утешение и поддержку в своей работе.

Холодное выражение исчезло с лица Бетси. Она энергично закивала. Элизабет поняла, что задела ее за живое.

– Да, помню, когда я еще не бросила школу, я видела твои заметки в нашей газете, – вспомнила Бетси. – Как она называлась?

– «Оракул». Я и сейчас этим занимаюсь. Веду раздел «Глаза и уши», – ответила Элизабет, имея в виду еженедельную колонку школьных новостей.

– А ты пишешь что-нибудь для себя? Может, стихи? Или рассказы? – Бетси вместе со стулом перебралась поближе к дивану.

Элизабет заколебалась. Она всегда мечтала стать известным писателем. За последние несколько лет она написала столько стихов и рассказов, что они с трудом умещались в ящиках ее письменного стол. Но мечту свою она держала в тайне. Только несколько человек знали, как много значит для нее это увлечение. Элизабет никогда особо не распространялась об этом. Но сейчас поняла, что стена между ней и Бетси вот-вот готова рухнуть и что Бетси ждет откровенности от Элизабет.

– Только это между нами, – шепотом сказала она. – Да, я все время пишу. Но, знаешь, я… немного стесняюсь этого и поэтому никому не показываю.

– Понимаю. Ведь это очень личное, правда? – Бетси качнула головой. – О том, что я рисую, знают тоже очень немногие… Ну что же, так даже и лучше. Я слишком долго жила в грязи и совсем не хотела касаться своего увлечения, последнего, что у меня осталось. – Голос Бетси задрожал.

– Ну что ты, все будет хорошо, – ласково сказала Элизабет.

Бетси уткнулась глазами в пол:

– Не нужно меня успокаивать, Лиз. Я знаю, что обо мне говорят. Что я пью, о наркотиках и парнях… Но ведь все это чистая правда.

Элизабет положила руку ей на колено:

– Просто не нужно к этому возвращаться. Надо больше рисовать, и тогда на остальное просто не останется времени.

Лицо Бетси немного прояснилось.

– Конечно. А потом, мне кажется, что с каждым днем я рисую все лучше и лучше.

Элизабет улыбнулась:

– Слушай, а покажи, что ты сейчас рисовала.

Бетси покраснела:

– Я думаю, не надо этого…

– Ну, Бетси, пожалуйста.

– А если тебе не понравится?

– Что за чепуху ты говоришь.

– Даже не знаю, Лиз…

– Я только краешком глаза погляжу, а, – упрашивала Элизабет.

– Ну ладно.

Девушки подошли к столу, и Бетси раскрыла перед Элизабет альбом. Портрет Трисии был выполнен с таким мастерством и изяществом, а сходство настолько поразительно, что Элизабет несколько минут от удивления не могла вымолвить ни слова.

– Ну как?

Элизабет почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы восхищения.

– Просто замечательно.

– Правда?

– Слушай, Бетси, если другие твои рисунки так же хороши, как этот, то ты просто гений. Знаешь, на этом портрете Трисия как живая.

Девушки на несколько минут замолчали, погруженные в воспоминания. Наконец Элизабет заговорила:

– Стивену наверняка бы понравилось.

– Странно, я сама именно об этом и думала, когда рисовала.

Бетси в последний раз взглянула на портрет и закрыла альбом.

– Кстати, а где Стивен? – спросила Элизабет, переводя разговор с грустной темы.

– Поехал в колледж – узнать задание на эту неделю. Он говорит, что ему нужно побыть еще несколько дней дома, прежде чем снова приниматься за учебу. Обещал вернуться к обеду.

Элизабет кивнула. И вдруг порывисто обняла Бетси. За то короткое время, что они пробыли вместе, Бетси стала ей совсем как родная. Бетси тоже обняла ее.

– Лиз, может, это и неожиданно вот так сразу, но, знаешь, приходи ко мне всегда, когда захочешь, ладно? Мы можем немного поболтать.

– Конечно.

Бетси улыбнулась. Ее большие глаза засияли от радости.

– Ну, а если предложение остается в силе, как насчет молока с шоколадным печеньем?