"Комбинации против Хода Истории (Сборник повестей)" - читать интересную книгу автора (Гергенрёдер Игорь)

3

Контуженого солдата Гужонкова привели в колбасную. Одну ногу он приволакивает, голова, несколько пригнутая к правому плечу, вздрагивает. На нём засаленный зипун с клочьями на локтях. Обут в лапти.

— Колбаской подкормить желаете? — крикнул куражливо. Увидел огромного бородача. Стул, на котором тот сидел, казался детским, шевельнись гигант — рассыплется.

— Какое богатырство! — воскликнул Гужонков. — Моей бы жене такого... — визгливо хохотнул.

Пудовочкин рассмеялся заразительно, как смеются счастливые дети. На табуретке рядом с ним — пистолет, накрытый косынкой. На подносе впереди — нарезанная кусками колбаса.

— На — ешь! — он протянул Гужонкову большой кусок.

Солдат глядел, соображая. Понял: с ним играют. Взял колбасу — тут же уронил на пол. Вскрикнул, привычно ломаясь:

— О-ох! Рученьки не держат!

— А мы повторим, — благодушно сказал Пудовочкин.

И вновь колбасный обрезок на полу. Гужонков причитает плаксиво:

— Беда мне с моим калечеством! Кто уплотит за меня?

— Ешь, — Пудовочкин как ни в чём не бывало протягивает третий кусок.

Солдат поднёс колбасу к носу: видимо, хотел ещё поломаться, но не вытерпел — уж больно соблазнительный дух бьёт в ноздри! Голод сказался. Стал жадно есть. Лавка полна красногвардейцев; молчат, с любопытством смотрят.

— Бери, бери — закусывай, — улыбчиво поощряет Пудовочкин.

Гужонков хватает с подноса куски колбасы, торопливо жуёт, с усилием глотает непрожёванное. Пригнутая к плечу голова вздрагивает, весь он трясётся.

— Советскую власть лаешь? — бесцветно спросил Пудовочкин.

Контуженый с неохотой прервал еду. Буркнул:

— Ругаю.

— За чего?

— За германский мир. За посрамленье России!

Красногвардеец Сунцов хихикнул:

— Артист!

Пудовочкин с удовольствием глядел на калеку.

— А чего тебе Россия? Ей до тебя, чай, и дела нет.

Арестант всмотрелся в него, глаза вдруг налились кровью, он затрясся ещё сильнее, притопнул здоровой ногой.

— Как это — дела нет? Я за неё принял моё страданье и желаю принять и мою долю славы! Победи Россия германца — у неё слава! И я могу всякому сказать, что не бросовый я человек, а я человек от славы России!

— Ты погляди! — восхищённо воскликнул Сунцов. Кругом смеялись.

— А ты нахал, — мягко высказал Пудовочкин калеке. — Так и надо. Мы все нахальные. Ешь досыта!

Красные ржали, но без злобы. Солдат потоптался и опять за колбасу. Вдруг увидел направленный на него пистолет. Десятизарядный «манлихер» в ручище гиганта представлялся дамским оружием.

Гужонков с набитым ртом спросил так, как спрашивают, нет ли чего запить:

— Убьёшь?

— Необязательно. Я нахальных уважаю. Назови кого-любого врага заместо себя, вон хоть бы колбасника, мы ему — аминь, а тебя возьму в мой штаб.

Стоящий арестант подёргивался, а лапища богатыря с пистолетом была недвижна, глаза веселы.

Калека с внимательностью раздумывал:

— В штаб?

— Ага! Ты человек военный. Нахальный. Будешь не бросовый, а от нашей славы человек, от ба-а-льшой славы...

Гужонков подался к сидящему: — Серун! — внезапно кинул руку ему в лицо. Кулак слегка коснулся его носа. Пудовочкин неожиданно — нестерпимо-режуще для слуха — взвизгнул, прыжком взлетел на ноги, отпрыгнул назад, крича: — А-ааа! — стреляя в Гужонкова.