"Станции Ангелов" - читать интересную книгу автора (Гибсон Гэри)

ГЛАВА 11

Сэр, они везде. Пирс только что вошел в офис командующего Холмса и наткнулся на стену военных. Их собралось не меньше дюжины, и в этом тесном пространстве они стояли почти плечом к плечу.

– Это не та новость, какую я хочу услышать, – произнес Холмс, лицо у него было серым. – Что там с конвоями? С военными кораблями?

– Два грузовых звездолета, кажется, заражены, сэр. Эсминец «Пхеньян» точно заражен.

– Извините, – бормотал Пирс, осторожно проталкиваясь среди одетых в форму плеч, – извините…

Человек в погонах армейского коммандера обернулся и смерил его свирепым взглядом.

– Кто этот человек? – резко спросил он, снова поворачиваясь к Холмсу.

– Это мэр Пирс, коммандер Джохоба. Не сомневаюсь, что вам хорошо известна его роль в жизни Станции.

– То, что мы здесь обсуждаем, – буркнул Джохоба, – штатских не касается.

Пирс, наконец, протолкался мимо Джохобы и увидел двух знакомых: Рейчел Томасон и Линдси Манселл, обе из ученых.

– Я бы так не сказал, – громко заявил Пирс. – Я тоже говорил с людьми. Этих жуков видят по всей Станции. Я бы сказал, что теперь это очень касается штатских.

Мэр чувствовал, что Джохоба мысленно мечет в него кинжалы.

– Я надеюсь, командующий рассматривает приказ об эвакуации, – вежливо продолжил Пирс.

Люди, втиснутые в эту комнатушку, сердито загомонили, а Холмс, пожалуй, еще немного посерел.

– Ситуация под контролем! – крикнул кто-то. – Не нужно никого эвакуировать.

Посмотрев, откуда идет голос, Пирс увидел азиата в морской форме. «Похоже, Холмс собрал здесь всех командиров кораблей в Касперской системе», – подумал мэр.

– Возможно, если профессор Томасон скажет нам пару слов, – заговорил Холмс, – ситуация станет яснее. – Мистер Пирс! – Он взглянул на мэра. – Прошу вас учесть, что, пока не приняты никакие официальные решения, все, что вы видите или слышите в этой комнате, строго конфиденциально.

Пирс кивнул.

Все глаза устремились на двух ученых.

– Как, гм, некоторые из вас знают, – откашливаясь, начала Томасон, – несколько месяцев назад были найдены определенные артефакты – несомненно, Ангельского происхождения, – которые с тех пор содержались в изолированном помещении в населенной людьми части этой Станции Ангелов. Эти артефакты пропали три дня назад, примерно в то же самое время, как появились первые сообщения об этих, гм, жуках.

Пропали? Пирс уставился на ученых. Томасон взглянула на Манселл, как бы ища поддержки. Манселл кивнула, и она продолжала говорить, но ее перебили.

– Их украли? – спросил командир азиатского эсминца.

– Нет, не украли. Мы точно не знаем, что произошло, но можем высказать некоторые предположения. Артефакты все время находились под визуальным наблюдением. Вы разрешите, командующий?

Холмс кивнул, и Линдси Манселл вышла вперед с жестким смартшитом. Поставив его на подставку, она пробежала пальцами по напечатанной на нем панельке. На экране возникло изображение какой-то комнаты лабораторного комплекса, в верхнем правом углу появилась дата. Были видны разные предметы, аккуратно сложенные на полках и на полу, закрепленные в условиях низкой гравитации клейкими лентами. Дата в углу показывала, что съемка велась три дня назад.

– Это запись с наших систем наблюдения. Здесь вы видите лабораторию, где хранились артефакты и проводились исследования, возможные в условиях ограниченных ресурсов Станции. Вскоре находки должны были быть перевезены в Солнечную систему для исследований более подробных. Но тут произошло неожиданное событие.

«Если она о жуках, то это преуменьшение века», – подумал Пирс. Манселл прокрутила запись немного вперед.

– Смотрите на трубу-контейнер в левом углу. Вот здесь. – Она указала. – Уже сейчас.

На глазах у Пирса и прочих зрителей труба начала дробиться, по ее гладкой металлически-голубой поверхности быстро побежали трещины. Она стала напоминать растрескавшийся ил высохшего речного русла, только исполненный в металле.

– Все происходит в реальном времени. Вся эта трансформация заняла около минуты.

Трещины углубились, цилиндр внезапно рассыпался на кусочки.

Пирс похолодел от ужаса. Кто-то рядом ахнул, кто-то шепотом выругался. Кусочки двигались. Двигались, как живые.

Пирс понял, что смотрит на металлических жуков, о которых все слышали – их видел кто-то из знакомых или знакомых этих знакомых. За какие-то несколько дней мэр услышал сотню историй, но сам жуков не видел. До сих пор.

– Мы не знаем, что послужило толчком к трансформации, – сказала Манселл, пожимая плечами. – Но, теоретически говоря, подобные прецеденты известны.

– Какие, например? – спросил Холмс, очень встревоженный.

– Я полагаю, то, что мы сейчас видим, – это вирусные машины, – ответила Томасон, вставая рядом с Манселл. К этому времени кусочки цилиндра на экране, двигаясь на крошечных металлических ножках, разбежались по углам лаборатории и исчезли из виду. – Самовоспроизводящиеся кибернетические организмы.

– О чем вы говорите, черт побери? – спросил один из командиров кораблей – коренастый мужчина, обливающийся потом. Это были профессионалы, привыкшие командовать тысячами, но сейчас они все растерялись. Пирс заметил, что некоторые обеспокоено поглядывают на пол и в углы комнаты. Мэру потребовалась секунда, чтобы понять почему. Они искали жуков, и от этой мысли его прохватил озноб. Он даже взглянул под ноги, спрашивая себя, не могло ли что-нибудь пробежать мимо незаметно для него.

– Машины, которые сами себя воспроизводят, – с усталым видом пояснила Томасон. – Эта идея веками витала в воздухе. Существует даже вероятность, что сами Станции копируют себя, хотя, конечно, никто этого не знает – не может знать пока еще. Мэр Пирс прав: этих жуков видят повсюду. Запись, которую вы только что смотрели, показывает не больше дюжины отдельных жуков. А сейчас, куда ни пойди, всюду говорят о них, и, судя по этим разговорам, их должно быть уже сотни, если не тысячи. И это всего за три дня.

– Командующий Холмс, я учитываю пределы моей власти на Станции, – вмешался Пирс, – но я должен настаивать, что сейчас нет другого выбора, кроме как покинуть Станцию Ангелов, хотя бы на время. Мы не знаем, представляют эти штуки угрозу или нет, намерены они повредить нам или нет. – С этими словами Пирс повернулся к Томасон и Манселл, как бы задавая женщинам вопрос.

– Профессор Томасон, эти штуки намерены причинить нам какой-нибудь вред? – спросил Холмс.

«Он выбит из колеи, – подумал Пирс. – Он никак не ожидал, что придется столкнуться с такой ситуацией. Но это проблема, не так ли? Мы стали беспечны. А ведь после Разрыва, когда мы вернулись, оказалось, что вся тогдашняя команда покинула Станцию Ангелов и бесследно исчезла. И вот теперь все повторяется».

– Сэр, я не знаю, – ответила Томасон. – Все это совершенно ново. Могу сказать одно: если эти машины копируют себя – а я полагаю, что так и есть, – то они должны где-то брать материал. Или из исходной Станции Ангелов, или из обитаемой ее части.

– Они едят Станцию? – спросил Джохоба. Томасон пожала плечами.

– Возможно. Я не знаю. У меня нет ресурсов для…

– Есть еще один момент, – перебил ее коммандер-азиат. – Возможно, что эвакуация Станции не является допустимым решением.

Холмс уставился на него.

– Вы можете пояснить свои слова?

– Могу. Мы – точнее, Станция плюс всего несколько, хотелось бы надеяться, кораблей, охраняющих Станцию, – заражены некоего рода чумой. Возможно, инопланетной, возможно, даже разумной. Это все, что нам известно, в остальном же мы пребываем в неведении. Для большинства людей, живущих и работающих на этой Станции, единственная альтернатива – это вернуться через сингулярность на предыдущую Станцию в цепочке, Станцию на Хелласе. Это почти наверняка означало бы заражение и той Станции и так далее, пока наконец эти создания не распространились бы до Солнечной системы. И если они окажутся недружелюбными, и если они как-то попадут на Землю…

После этих слов разразился пандемониум.

Все вокруг Пирса кричали, и мэр удивился своему спокойствию. Он спросил себя, почему он так спокоен, а потом понял. Потому что уже слишком поздно.

Пирс еще раз взглянул себе под ноги и заметил нечто, чего там раньше не было. В полу, прямо возле его туфли, появилась крошечная дырочка. Что-то маленькое и блестящее протискивалось через нее, и оно выглядело как насекомое. По крайней мере, на первый взгляд.

Было что-то почти умилительное в том, как оно зондировало путь и продвигалось вверх, его крошечные ножки – не меньше дюжины ножек – ощупывали воздух и скребли края дыры. Была там раньше эта дыра? Если только его нога не стояла на ней, то Пирс ее раньше не замечал. Существо полностью вылезло из дыры, затем, как бы пытаясь соориентироваться, повернулось кругом, шевеля перед собой чем-то вроде усиков.

Конечно, при внимательном осмотре было видно, что это не насекомое: скорее артефакт или насекомоподобная машина. Она выглядела странно незавершенной, как будто ее собрали небрежно, в спешке.

Еще одна насекомоподобная машина выползла из дыры. Как и первая, она огляделась вокруг себя. Потом они вместе побежали вдоль стены, куда – неизвестно.

«Где бы мне срочно раздобыть „Гоблина“? » – подумал Пирс.

Они спустились в зал ожидания возле Ступицы Станции Ангелов. Судя по обстановке, этот отсек первоначально проектировался для торжественных церемоний, для прибытия сановников, политиков и прочих важных личностей. Здесь были кресла, привинченные к полу (эта область располагалась достаточно близко к центральному ядру Станции, чтобы ее любопытная псевдогравитация вызывала легкое, но не иллюзорное тяготение), и широкий экран, на котором можно было с комфортом обозревать путаницу отсеков, добавленных к Станции людьми. Они с Ким находились здесь одни, хотя Винсент постоянно ждал, что в любую секунду сюда кто-то войдет. Как всегда, не зная, как себя вести, он сложил руки на груди и положил ногу на ногу.

– Ну, и когда все это началось?

– А ты как думаешь? Сразу после… – Ким махнула рукой. Чтобы не смотреть на Винсента, она уставилась на экран. – У меня было тяжелое время. Действительно тяжелое время. Я думала, что не справлюсь. В общем-то и не справилась.

– Возможно, деньги бы помогли, – мягко заметил Винсент. – Я знаю, сколько вам причиталось после того, как ваши находки были каталогизированы и изучены. Ты бы изумилась, узнав, чего мы достигли. Только жаль, – добавил он с усмешкой, – что я не могу тебе об этом рассказать.

Нахмурившись, Ким повернулась к нему.

– Это секрет, – сказал он, вспоминая о крошечных звездолетах, порхающих по галактике без всякой помощи Станций Ангелов. «Теперь вселенная действительно наша, – наверное, в миллионный раз подумал он. – Можем летать куда захотим». – Я расскажу тебе, но только не сейчас. Когда все это закончится.

Он расскажет, потому что Ким это заслужила. Она должна знать.

– Спасибо.

Винсент уже сообщил ей все, что мог, об излучении, приближающемся к Станции. В свою очередь Ким передала ему слова Паскуаля, утверждавшего, что он видел какое-то искусственное насекомое. Теперь оказалось, что их уже много кто видел.

То, что ты делаешь, – это самоубийство, хотел сказать ей Винсент. Ким поведала ему о Книгах, о своих попытках изгнать мучительные воспоминания о смерти своей возлюбленной, становясь ею хотя бы на короткое время. Долгое, затяжное самоубийство ума.

Он помнил Сьюзен, ибо знал их обеих еще по университету, когда они учились в аспирантуре много лет назад. Это было интересное время, и периодически их пути пересекались на межфакультетских вечеринках и благодаря общим друзьям. Было…

Но все это давно осталось в прошлом. С тех пор их пути разошлись. Ким прилетела сюда с этой женщиной, ставшей ее любовницей, чтобы изучать развалины, которые притягивали ее с детства, и Винсент слышал о них только от коллег. А потом лишь из главных информационных сайтов Сети, когда ранний триумф быстро растворился в катастрофе.

Ты была любовью всей моей жизни, хотел сказать он Ким. И это была чистая правда. В то время Винсент не умел выразить свои чувства ни словом, ни поступком и заплатил свою цену, увы. А теперь они снова вместе, оба так далеко от дома.

– Насчет жуков, – заговорил он, чтобы отвлечься от своих мыслей. – Если они реальны, думаю, я знаю, кто мог бы иметь к ним какое-то отношение. – Ким уставилась на него. – Есть тут такая женщина по фамилии Томасон.

Ким кивнула, словно уже слышала эту фамилию:

– Она возглавляет научно-исследовательскую экзолабораторию на другой стороне Станции. Я встречалась с ней пару раз.

– Ну вот, я решил ее отыскать. Фамилия мне знакома по ее статьям в журналах. Я даже несколько раз просил у нее исследовательские материалы, пока еще был на Земле, поэтому она меня тоже знает. – Ким кивнула, слушая его с интересом. – Конечно, мы никогда не встречались, но у меня есть с собой все необходимые рекомендации.

– Которые тебе здесь никак не помогли, – напомнила Ким.

– Точно. Вот я и подумал: если есть кто-нибудь, с кем я могу об этом поговорить, это Томасон. Она занимает достаточно высокое положение, чтобы командующий к ней прислушивался. По крайней мере я на это надеялся.

– И что?

– И ничего. Они закрыли доступ в ту лабораторию, которую ты упомянула. – Он посмотрел на Ким значительным взглядом. – Ни сама Томасон, ни ведущие сотрудники ее группы в настоящее время недосягаемы, и единственное место, где они могли бы быть, это…

– Центральный Командный комплекс, – закончила за него Ким. – Здесь это центр всего. Это место, где принимаются все решения. Ты не пройдешь туда без пропуска.

– У меня нет пропуска, – вздохнул Винсент, – и вряд ли я его получу.

– Ты действительно думаешь, что каспериане обречены?

– По натуре я не пораженец, – ответил Винсент через несколько секунд, – но я не знаю, чем им можно помочь. Командование явно занято здешней чрезвычайной ситуацией. Возможно, это имеет какое-то отношение к тому, что случилось после Разрыва, когда эта Станция была покинута в первый раз.

– В первый раз? – спросила Ким, поднимая брови.

– Поскольку очень возможен второй. Что нам следует учесть в своих планах.

– Приказа об эвакуации еще нет. И сама я пока не видела ни одного жука, поэтому мне не очень-то верится, что они существуют. Я не могу отделаться от мысли, что эти жуки – продукт своего рода массовой истерии, или… ой!

Ким замолчала – Винсент осторожно взял ее за руку и подвел ближе к экрану, где в режиме реального времени показывались окрестности Станции. Далеко за границами Станции были видны три эсминца. Рядом с экраном имелись ручки настройки – чтобы смотреть различные секции Станции крупным планом. Ким только что заметила нечто похожее на ртуть, текущую по наружной поверхности жилого отсека – одного из больших отсеков, вмещающих часть Ступицы. Винсент повозился с ручками настройки, фокусируя изображение при максимальном увеличении.

– Я спускался сюда на днях, – объяснил он. – Сейчас мало кто заглядывает в эту часть Станции, и мне здесь хорошо думается. Я немного поиграл с настройками. Боюсь, они действительно повсюду.

Теперь Ким очень ясно видела их, ползущих по внешней поверхности Станции. Они были маленькие и блестящие, с неровно окрашенными щитками. В первый раз за очень долгое время Ким по-настоящему испугалась.

– Черт побери, откуда они взялись? – прошептала она.

– Ну, а в какие два места я не могу сейчас попасть?

– Центральное Командование и… да, верно. Лаборатория, куда доставили артефакты Ангелов. Замечательно. Откуда им еще взяться?

Или не так замечательно. «Я больше не знаю, кто я, – подумала она. – Я не готова быть Ким, и я не готова справиться с… тем, что произошло. Я хочу быть Сьюзен – сильной, талантливой Сьюзен». Но Книги… ее запас кончался. Даже думать о них было больно. С ними она снова могла становиться Сьюзен, могла чувствовать в себе ту силу, и ясность, и мужество.

Просто быть собой – этого ей сейчас было мало.

Ким подошла к мемориальной доске на дальней стене – огромной серебряной доске шесть футов высотой и десять шириной. На ней перечислялись имена всех исчезнувших: имена всей первоначальной команды этой Станции Ангелов. «Есть люди, которым пришлось гораздо хуже, чем мне», – подумалось Ким.

Должен был существовать план действия. Сначала, когда поползли слухи о насекомых, затем подтвержденные наблюдениями, Ким ожидала, что будет объявлен приказ об эвакуации. Как раз для такого случая имелись эсминцы, несущие постоянное патрулирование. Для них вывезти людей со Станции не потребовало бы титанических организационных усилий. Имелась также пара сотен «Гоблинов» – даже не считая тех, которые в данный момент находились в глубине Касперской системы и чьи пилоты надеялись стать следующим Паскуалем.

Винсент встал рядом с Ким и тоже рассматривал доску. Он уже несколько раз изучал ее в свои предыдущие визиты. Но почему-то в присутствии человека, которого он знал, она стала казаться более реальной.

– Странно думать, что это случилось на самом деле. Ким посмотрела на него непонимающе.

– В смысле одно дело знать, что здесь случилось, но знать абстрактно. И совсем другое – прийти сюда и стоять перед реальным, вещественным доказательством, что нечто такое странное действительно могло иметь место. Это не поддается воображению, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, понимаю, – ответила Ким. Она вдруг подумала о звездах, скользящих мимо подобно облакам тумана, об огромной и вечной темноте, заглатывающей ее, пока она вечно падает. Действительно, не поддавалось воображению, что больше тысячи человек могли просто взять и исчезнуть, причем исчезнуть за какие-то несколько часов, породив загадку, которая может остаться неразгаданной до скончания времен.

– Я спрашиваю себя, каково было находиться здесь, когда Станция закрылась, но никто не мог вернуться домой. Должно быть, они подумали о полете на Каспер. Это было бы самое очевидное место.

Ким покачала головой.

– Знаешь, сюда чуть ли не каждый год прибывает очередная группа расследования и пытается раскопать что-то новое. И ничего нового не находят. На самом Каспере даже следа от людей нет.

Винсента она не убедила:

– Планета большая.

– Спутникам слежения это все равно, а у Центрального Командования они есть. Было бы известно. – Ким наклонилась ближе, чтобы изучить одну запись. – Ты представь себя на его месте. – Она указала на имя в начале списка, которое соответствовало его выдающемуся положению. – Командуешь такой станцией, и вдруг весь мир летит в тартарары.

Действительно, летит, подумал Винсент, наклоняясь ближе. Имя было выгравировано глубоко и тщательно.

Начертанные в серебре слова гласили: Командующий Эрнст Вон.

– Сэр?

Вон повернулся. Ветер в это время года резал как нож: холодный, порывистый, он несся через горное ущелье, протянувшееся под ногами Вона, подобно невидимой реке, устремляясь с высоких пиков к коричневато-желтым лугам далеко внизу. В полумиле от Вона на краю отвесного утеса возвышался генератор огромного экрана, закрывающего их от объективов и от глаз.

Странно, что Вон так и не привык к запаху здешнего воздуха, но остальные родились здесь и не знали ничего другого. Они были истинными наследниками Божьего замысла. «Все равно мне повезло больше, чем Моисею, – подумал Вон – я хотя бы увидел Землю Обетованную».

Он повернулся. Сзади на небольшом, но почтительном расстоянии стоял молодой человек лет двадцати пяти. За его спиной вилась тропинка, сбегающая к улицам Нью-Ковентри. Джонатан, вот как его зовут. А это не он должен был жениться на той девушке, Элизабет? Ах да, именно он. Странно, но Вон хорошо помнил время, когда он автоматически знал имя каждого человека в их маленькой колонии. Но времена изменились, Каспер менялся, ледники отступали, и долгие тысячелетия льда уже уходили в родовую историю коренных каспериан.

– Сэр, мы перехватываем сообщения со Станции Ангелов. Похоже, репликаторы самоактивировались.

– Подробности?

– Мы поймали несколько передач и на частотах «Гоблинов», и на закодированных военных. Кажется, сама Станция изрешечена ими, и военные каналы выдвигают массу предположений об оставленном оружии Ангелов. Они всерьез считают, что оно должно иметь отношение к Ангелам, сэр.

Интересно, подумал Вон. Теперь события и правда развивались хорошими темпами.

– Спасибо, Джонатан. Держи меня в курсе. И скажи Энн, что я спущусь через час лично руководить мониторингом. А до тех пор я не хочу, чтобы меня беспокоили, если не будет новостей равной важности. Все ясно?

– Да, сэр. – Молодой человек повернулся и стал спускаться по тропинке.

Все, что теперь нужно, – это установить местонахождение последнего бога. И тогда, и только тогда Вон сможет быть уверен в очищающем огне, который уничтожит туземцев и оставит новый Эдем чистым для детей Бога. Ибо Вон это предвидел, и этому суждено сбыться.

Урсу доводилось присутствовать на Воскрешениях, но больше в качестве зрителя. Жрецы Дома Шекумпеха считали: пораньше показать, на что способен бог, – хороший способ завоевать сердце послушника. Существовали слова, которые следовало произносить, обряды, которые следовало исполнять, а затем, если бог смотрел в сердца и умы мертвых или умирающих и видел в них достаточно хорошего, он мог снизойти и вернуть их.

Урсу наклонился над одной из закутанных фигур, лежащих в огромном шатре, куда его привели, и увидел, что это только ребенок. Урсу не спросил, где его мать. «Мне нужен бог, – подумал он. – Я не могу это сделать без Шекумпеха». Что же ему сказать, чтобы эти кочевники поняли?

Народу в шатре прибавилось, и Урсу услышал сзади голоса. Затем вошедшие посторонились, пропуская шамана, несущего бога в руках, как ребенка. Старик шел с трудом – вероятно, чума сковывала его суставы.

Даже воздух в этом шатре пахнет болезнью, подумал Урсу. Но лучше было видеть Шекумпеха здесь, даже среди варваров и врагов, чем думать, что он лежит на дне какого-то омута. Шаман поднес бога к Урсу и благоговейно положил у ног последнего жреца Дома Шекумпеха.

Урсу неловко кивнул в знак благодарности. Все выжидательно наблюдали за ним. Юноша почувствовал себя актером перед выступлением. Что, если не получится?

Он поднял бога и изучил ту его сторону, где появилась трещина. Внутри снова что-то заблестело. Урсу побоялся смотреть слишком пристально, страшась того, что мог бы увидеть. Прежде ему никогда не приходило в голову, что внутри бога может что-то быть.

Затем он увидел нечто, чего не заметил в первый раз. Из трещины исходило голубое свечение, настолько слабое, что оно было почти незаметно. Урсу поднял голову и увидел глаза, глядящие на него с ожиданием и надеждой. Он повернулся к ребенку.

Поставив идола на землю, Урсу положил руку на голову бога и начал читать ритуальные слова, трижды повторяя каждый стих. Ко второму повтору он ощутил легкое головокружение. К третьему – его губы продолжали двигаться, но сами слова превратились во внутренние ощущения, почти такие же, какими бог говорил с Урсу. Дальше случилось то, о чем Урсу только слышал, но лично никогда не видел.

Ребенок закашлялся, его легкие заработали под рукой жреца тяжело и трудно. Урсу закрыл глаза, снова и снова декламируя стих Воскрешения. Кто-то – один из послушников, любящий шепотом побогохульствовать? – однажды сказал ему, что подслушал разговор двух пожилых жрецов, признающихся, что слова на самом деле ничего не значат, что их ритуал только призван создать впечатление, будто жрецы в этом участвуют, когда на самом деле они совершенно не нужны.

Однако Урсу услышал сейчас в уме, что эти слова переводятся на язык богов. Теперь у него было такое чувство, будто он может понять любые слова на любом языке.

Больной ребенок уже будто… Как выразить это словами? Будто восстановилась его связь с этим миром. Урсу надеялся, что это означает спасение от Черной Морды. Дух ребенка – если это был дух – трепетал перед мысленным взором Урсу, но уже с обновленной энергией. Ниже его лежало темное место, место, где…

Урсу отшатнулся, и физически, и мысленно, от той мельком увиденной огромной бездны, царства вечной тьмы, падающей в вечность. «Шекумпех, – спросил он, – это туда мы уходим, когда умираем? » Он бы предпочел прожить тысячу раз по тысяче лет, чем когда-нибудь посмотреть в лицо этой бездне.

Шаман кинулся к ним. Положив руку на плечо Урсу, старик потянулся к ребенку, чтобы пощупать его лоб. Потом уставился на Урсу, и его длинная морда мелко дрожала.

Подошел Йе, жестом веля шаману отодвинуться. Вождь бережно поднял ребенка.

– Ит? – позвал он. – Ит, ты меня слышишь?

Крошечные глазки открылись, уставились на широкое лицо Йе, потом снова закрылись. Ребенок заснул. Урсу заметил борьбу чувств на лице вождя.

«Позволь мне уйти», – хотел сказать Урсу, но лицо Йе потемнело, как будто он увидел эту просьбу, формирующуюся в голове Урсу. Он отвернулся, продолжая держать ребенка на руках.

Через несколько часов Урсу позволили вернуться в его шатер. Хоть он и спас жизнь нескольким членам племени, его продолжали держать под строгой охраной. Теперь он слишком ценен, чтобы отдавать его Зану, угрюмо подумал Урсу, чувствуя усталость и полную опустошенность. Он повалился на кисло пахнущие шкуры и заснул. Проснулся он незадолго до рассвета, уверенный, что кто-то зовет его по имени.

– Урсу? Жрец Урсу?

Знакомый голос. Это Ри, подумал юноша и, открыв глаза, увидел ее голову, просунутую в шатер. Урсу взглянул ей за спину, в серый сумрак наступающего дня, увидел, что сторожей нет, и сердце его возрадовалось.

Ри извлекла из просторной рубахи нож, и он заблестел в тусклом полумраке шатра. У юноши вдруг пересохло в горле.

Ри вползла в шатер и встала над Урсу.

– Скажи мне, как ты это сделал? Как заставил болезнь уйти?

Урсу облизал губы.

– Эта… сила – она в боге. Она исходит не от меня. Ри шагнула к нему с остекленевшим взглядом.

– Даже мой отец Йе не может такого, а говорят, что вожди наших племен подобны богам. – Она поморщилась. – Но чтобы какой-то грязный, блохастый горожанин был способен кого-то исцелить – это же не может быть правдой?

– Я же сказал тебе, я этого не делал, – запротестовал Урсу, чувствуя, что отчаяние прорывается в его голосе. Зачем ей этот нож, во имя Шекумпеха? – А где сторожа? – спросил он.

Девушка уставилась на него как на слабоумного.

– Все ушли, празднуют и пьют. Это потому, что ты исцелил всех больных. Они все выздоравливают. Даже мой отец напился допьяна.

Урсу не сводил глаз с Ри. Теперь только она стояла между ним и свободой.

Затем он вспомнил Шекумпеха. Ему еще придется найти бога.

– Ты меня боишься? – спросила девушка. – Ты знаешь, что у реки тебя нашли уже мертвым? Получается, что ты святой? – спросила она, держа нож перед собой.

На горизонте прогремел гром. Прокатившись над обледенелой тундрой, он затих. Что-то в нем было какое-то… неправильное.

Ри тоже услышала этот гром. Оглянувшись на полог шатра, она повернулась, роняя нож, и он упал между ними.

Урсу чуть-чуть подвинул руку в сторону оружия.

Ри завизжала и бросилась к ножу.

Урсу со всей силой ударил ее по голове ногой. Охнув, девушка упала. Урсу встал и побежал, пошатываясь, в ночь, а в спину ему неслись ее проклятия.

Оглядевшись, он обнаружил, что окружен шатрами. Горели лагерные костры, совсем рядом – голое пространство тундры. Но скоро рассветет, и его легко будет выследить. Это безнадежно, подумал Урсу. Ни одного шанса нет.

Раскатистый гром прогремел над равниной, заглушая звуки стихающей попойки.

– Ты!

Урсу резко обернулся и очутился лицом к лицу с одним из своих сторожей. Дикарь шел к Урсу, опасно качаясь – слишком сильное опьянение для слабенького дикарского винца.

– Им нужен ты! – проговорил сторож заплетающимся языком и рухнул лицом в снег.

Урсу смотрел на него, разинув рот. Он едва мог поверить, что недавно боялся этих людей.

Еще один удар грома… и тут Урсу понял, что не так.

Не было молнии.

Он взглянул вверх и увидел, что небо совершенно чистое, солнце вот-вот встанет и осветит мир.

Но откуда тогда этот гром?

Пальцы пьяного сторожа, лежащего ничком в снегу, судорожно подергивались. Снег вокруг него покраснел от крови, струящейся из воронкообразной раны в спине. Вдали послышались крики.

Урсу попятился, его сердце колотилось. Что, во имя Шекумпеха, здесь происходит? Потом он вспомнил бога. Все остальное не важно, главное – найти идола.

Юноша в последний раз взглянул на сторожа, дышащего неглубоко и часто, словно ему не хватало воздуха.

Над ледяной равниной вновь прогремел гром и раздались новые крики. Когда Урсу бежал между шатрами, мимо него промчались несколько кочевников, не обращая на юношу никакого внимания. Он успел заметить ужас в их глазах.

Наверняка это люди Зана. Слышался рев ледовиков. Урсу бежал к костру и вдруг понял, что это шатер полыхает ярким пламенем в предрассветной мгле. Наполовину вывалившийся из шатра, лежал чей-то труп.

Найти бога, потом можно уходить.

Урсу понесся дальше между шатрами. Мимо носились кочевники, не замечая его. Еще один треск, подобный грому, раздался где-то рядом. Может, это дело рук Шекумпеха? В своих поисках Урсу нырнул в какой-то шатер и увидел там группу детей, испуганно жмущихся друг к другу. В другом шатре кто-то ринулся на него с рычанием – Урсу взвизгнул и выскочил наружу.

В третьем шатре лежал меховой сверток. По узору юноша понял, что это брошенные меха Йе. Откинув их в сторону, он увидел лежащего на боку идола. С огромным облегчением Урсу взял бога на руки, снова выскочил наружу и при следующем ударе грома наконец увидел молнию. Только она совсем не походила на молнии, которые ему случалось видеть. В промежутке между двумя шатрами в ста шагах от него полыхнула яркая вспышка, обжигая глаза, и что-то горячее просвистело мимо уха. Урсу втянул голову в плечи и побежал, низко пригнувшись, неся идола в руках, как ребенка. Он обогнул последний шатер, направляясь к открытой тундре и – он горячо надеялся – к свободе.

Но бог был тяжел в его объятиях, и Урсу не заметил протянутой руки, схватившей его за ногу. Он попытался лягнуть ее другой ногой, но чужие пальцы только сильнее сжались. Урсу опустил голову и увидел обезумевшие глаза Йе.

Вождь племени полулежал у стенки шатра.

– Ты навлек их на нас, – истерически выкрикнул он. – Ты и твой проклятый бог, вы навлекли демонов на наши головы. Пусть тебя Шей сожрут!

Йе отпустил его ногу, и Урсу побежал, удирая из становища. Он бежал, пока усталость не заставила его замедлить шаг. Еще слышны были голоса, плывущие над полузамерзшей травой, и они казались ближе, чем были на самом деле. Не так далеко вставали холмы, и деревья на их вершинах отчетливо виднелись на фоне ночного неба.

Затем прозвучало знакомое шлеп-шлеп-шлеп ледовика – его ноги с подушечками тяжело ступали по грубой земле где-то справа от Урсу. Юноша метнулся влево, направляясь к деревьям у склона. Туда бежать было дольше, зато дальше от голосов.

Потом раздался топот когтистых ног, бегущих по земле и шлепающих по лужам ледяной воды. Ужас погнал Урсу быстрее, быстрее к линии деревьев. Сначала он не был уверен, что они гонятся за ним, но теперь уже не сомневался. До спасительных деревьев оставались всего секунды. Урсу услышал крики: солдаты звали друг друга. Юноша обругал себя за то, что остался в приметной рясе жреца – надо будет при первой возможности найти другую одежду.

От тяжести бога болели руки. Снова раздался тот странный гром, и что-то тяжелое бултыхнулось далеко справа от Урсу. Юноша заскулил от ужаса, но он был почти у склона.

Топот преследующих всадников звучал теперь ближе, но деревья уже были прямо перед ним. Они росли спутанной массой, их корни змеились через низкие гребни к лежащим внизу озеркам солоноватой воды. Снова что-то просвистело мимо головы Урсу, со всплеском уходя впереди в пропитанную водой почву.

Что сказал Йе? Пожелал, чтобы его сожрали Шей? Те Белые Призраки, что вечно блуждают во льдах в поисках несчастливых и заблудившихся. Но ведь это просто легенды, сказки…

Достигнув наконец, деревьев, Урсу был почти на пределе сил. Юноша не смел оглянуться и посмотреть, насколько близка погоня. Он мог лишь надеяться, что лес впереди слишком густой и непроходимый для верховых солдат. Только это даст ему шанс убежать. В голове Урсу глухо стучало, как если бы там работал молот, и руки, сжимающие бога, онемели.

Он стал карабкаться через путаницу древних корявых корней, едва удерживая бога одной рукой. Какой-то метательный снаряд расщепил древесину рядом с его пальцами. Урсу заскулил от страха, из последних сил пробираясь вверх. Непрерывный гром следовал за ним под все еще ясными небесами.

Здесь, наверху, он нашел руины – огромные груды давно обвалившегося камня и еще стоящие стены с зияющими дырами, но времени их разглядывать не было. Руины так густо заросли деревьями, кустарниками и травой, что Урсу с трудом продирался через их переплетение. Еще немного, думал он, и можно будет отдохнуть, еще совсем немножко. Здесь, в чаще, было темно, но крики людей и животных казались теперь более далекими. Возможно, они прекратили погоню.

Юноша рухнул возле полусгнившего ствола огромного дерева, поросшего грибами, и подождал, напряженно прислушиваясь. Солнце между тем медленно вставало над горизонтом.

Немного отдохнув, Урсу двинулся дальше.

В коридорах Станции царило столпотворение. Суматоха, как на тонущем корабле, думал Элиас, с трудом прокладывая дорогу в толпе. Он знал имя и номер двери – но где она, эта дверь?

Расталкивая людей, Элиас свернул в узкий проход, отходящий от одной из главных артерий Ступицы. После разборки с Эдуардесом прошло несколько часов, а он уже видел пару потасовок. Люди впадали в панику, серебряные жуки были повсюду. Они наводнили Станцию и внутри, и снаружи. Элиас случайно отбросил одного ногой, когда тот внезапно выскочил перед ним, но жук снова поднялся и побежал дальше. Какая-то машина, понял Элиас. Похожая нате штуки, которые он видел во время бегства с «Джагера».

Он должен вернуться туда, спасти Тренчера, что бы с ним ни собирались сделать. Элиаса беспокоило, как бы старика не отправили обратно через сингулярность. Зачем его вообще сюда привезли – оставалось загадкой, но теперь, когда ситуация стала критической, единственным логичным решением для прималистов было бы увезти Тренчера, вернуть его на Землю или переправить дальше по космической цепочке последовательно соединенных Станций Ангелов. И если прималисты это сделают, шансы Элиаса когда-нибудь снова найти старика будут близки к нулю.

Этого он допустить не мог.

У него постоянно зудела кожа; иногда этот зуд перерастал в тупую боль. Левая рука начала подергиваться, и было ясно, что все это вызвано Медленным Блайтом.

Он нашел нужный номер двери и нажал клавишу в центре нее. Рядом с дверью зажглась тусклая лампочка, и Элиас понял, что его рассматривают изнутри.

– Мисс Амото? – Он подождал еще минуту. – Я хочу зафрахтовать ваш «Гоблин», мисс Амото.

Через несколько секунд раздался щелчок, и дверь открылась. За ней виднелись узкая койка, миниатюрные стул и стол, а за ними – бумажная ширма, скрывающая туалет или, возможно, кухню. Большую часть доступного пространства занимали чемоданы и разбросанные вещи. Ким Амото – если Элиас попал куда хотел – уставилась на него. Высокая, даже долговязая, какими бывают люди, рожденные в условиях низкой гравитации. Но при этом довольно хорошенькая. Она была одета в свободные мягкие штаны и практичного вида рубаху, все же не скрадывающие достоинства ее фигуры. Кроме хозяйки, в комнате находился мужчина лет тридцати с небольшим, опасно балансирующий на низком табурете.

Элиас покосился на мужчину, чей взгляд то и дело возвращался к Ким, когда тот думал, что она не смотрит. Больше, чем просто друзья, подумал Элиас. Нет, раньше были. Сейчас, наверное, уже не так близки.

Ким внимательно изучала гостя.

– Боюсь, что сейчас я не возьму фрахта. На случай, если вы не заметили: все удирают со Станции.

Саркастическая резкость в ее голосе почти заставила Элиаса улыбнуться.

– Я заметил, но я тоже спешу. Я готов хорошо заплатить. – Элиас вытащил кредитный чип и показал его женщине. Затем он постучал по голубому квадратику в углу карточки и повернул ее так, чтобы Ким могла видеть прокручивающиеся там цифры. – Вот сколько я готов внести на ваш счет, мисс Амото.

Глаза женщины округлились, но ее тон остался холодным.

– Сколько времени займет эта работа? И легальна ли она?

– Немного, всего несколько часов, не больше. И я действительно не знаю, легальна она или нет. Я подозреваю, это зависит от того, откуда вы родом.

Ким глянула на него. Мужчина – по виду ученый – с интересом следил за их разговором.

– Кто вас послал? – спросила женщина после паузы.

– Билл. – И это тоже обошлось Элиасу в кругленькую сумму. После сделки с Ким у него останется не так много денег. – Думаю, вы его знаете.

Женщина резко вздохнула.

– Да, знаю. Ну, хорошо. – Она высунула голову в коридор и посмотрела на спешащих мимо людей. Потом снова повернулась к Элиасу. – Винсент летит с нами, – она кивнула на мужчину на табурете, – или сделки не будет.

Элиас смерил его взглядом. Мужчина казался довольно безобидным.

– Как пожелаете.

– О'кей, поступим так. Сначала я хочу выпить в Ступице. Там мы сможем поговорить, и вы расскажете нам, за что платите.

Элиас взглянул на длинный коридор в сторону Ступицы.

– Те серебряные жуки сейчас повсюду. Говорят, что Станция протянет не больше двух дней.

– Прежде чем разгерметизируется? Я тоже слышала. Но я не расслышала вашего имени.

– Элиас Мюррей.

– О'кей, мистер Мюррей, я не знаю, когда теперь удастся достать приличную выпивку, поэтому я хочу выпить в последний раз – на тот случай, если к следующей неделе Ступицы больше не будет. Идет?

Элиас пожал плечами. Ему было все равно.

Большинство питейных заведений вдоль главного ствола Ступицы уже закрылись, а оставшиеся владельцы спешно распродавали все, что можно, прежде чем самим покинуть Станцию. Элиас, женщина и ее спутник молча двигались по коридору, отталкиваясь от стен. Искаженные паникой лица людей, внезапно нарушенный ход жизни говорили больше, чем могли бы выразить слова. Элиас почувствовал, что часть того же страха передалась ему. Окружающим стенам больше нельзя было доверять, нельзя было рассчитывать, что они защитят его или любого другого от холодного, безжалостного вакуума. Возможно, у них остались считанные минуты, и он умрет, так и не найдя Тренчера. Возможно…

Но чуть ли не каждый смартшит на Станции передавал экстренные выпуски с сообщениями об «инфекции», о том, что насекомые, кажется, не агрессивны по отношению к людям, но безопасность Станции под угрозой, и людям советовали найти способ улететь или же подчиниться строгой процедуре эвакуации, призванной обеспечить недопущение инфекции на еще не зараженные корабли.

Элиас не мог допустить, чтобы его забрали на военный транспорт, безоружного и незащищенного. Значит, надо потратить деньги, чтобы нанять себе корабль… и найти Тренчера, чего бы это ни стоило.

Элиас чувствовал себя неловко, сидя в почти пустом баре и наблюдая за жителями Станции, которые внезапно стали беженцами и сновали мимо него, улаживая свои последние дела. Останется ли что-нибудь от Станции и будет ли им куда вернуться?

Элиас заметил, что у него дрожат руки. Он велел им перестать, но дрожь всего лишь ослабла. Времени осталось немного, подумал Элиас, но если одну вещь сделать как надо, всего одну, он найдет Тренчера.

Элиас снова подумал о лице, увиденном мельком через толстый экранированный пластик, и поежился.

Взглянув на Винсента, Элиас понял, что этот человек все время не отрываясь на него смотрит. Не вызывающе, но… так, словно он знает больше, чем показывает. Может, они с Ким деловые партнеры?

– Странная ситуация, – сказал Винсент, продолжая смотреть на Элиаса.

Элиас кивнул, не зная, что ответить.

– Насчет работы, – напомнила Ким. – Что надо делать?

– Мне нужно забрать моего друга с одного из кораблей вблизи Станции. Он на борту грузового звездолета – вернее, был там, когда я видел его в последний раз. Меня нужно туда отвезти, а заберу его я сам.

– Подождите. – Ким подняла руку. – Возможно, вы не знаете о карантинных правилах, введенных с тех пор, как началась эта заваруха. – Элиас посмотрел за ее плечо и увидел, как из воздуховода протиснулась крошечная серебряная головка. Жук упал на пол и побежал прочь. За ним последовал еще один, потом еще. Элиас разжал челюсти и попытался заставить себя расслабиться. – Никакому кораблю нельзя приближаться к судну, еще не пораженному инфекцией. Нас взорвут, если мы подойдем.

– А «Джагер»? – спросил Элиас как бы в пояснение. – По-моему, он заразился довольно рано. Я сам видел кишащих там жуков.

– О'кей. – Женщина задумалась. – О'кей, если он уже заражен, этой проблемы у нас не будет. Следующий вопрос: почему ваш друг просто не сядет на один из регулярных челноков и не прилетит сюда сам?

– Его удерживают там насильно, – ответил Элиас. – Его хранят на льду в течение ряда лет, и хотя он без сознания, он все равно пленник. – Увидев на лице женщины недоверие, он поднял руки. – Это длинная история… действительно длинная.

– Меня беспокоит не правдивость вашей истории, – отрезала Ким. – Я сомневаюсь, что люди, которые насильно удерживают вашего… друга, так просто позволят вам его забрать. Мне не очень-то хочется оказаться в перестрелке.

– Вы не окажетесь, я обещаю. Послушайте, все, что мне действительно нужно, это транспорт: транспорт туда и обратно.

– Как такси? – спросила Ким.

– Точно. – Элиас кивнул.

– Только ехать на такси надо туда, где некие типы, с которыми мы предпочли бы не встречаться, могли бы запросто начать палить в нас, потому что они не хотят, чтобы ваш друг уехал с вами.

Элиас пожал плечами.

– В общем, да.

Ким вздохнула.

– Дайте мне минуту.

Она встала, хлопнув Винсента по руке, и они вместе пошли через главный коридор Ступицы на другую сторону, где продолжалась полоса баров. Большинство столиков на той стороне тоже пустовало. Элиас смотрел и ждал.

– Даже не знаю. А что, ты теперь занимаешься такими вещами? – с недоуменным видом спросил ее Винсент. Ким неожиданно вспомнила, как трудно бывало понять, когда он серьезен, а когда – нет.

– Нет. Нет, но… – Она вздохнула. – Винсент, в данный момент я даже не могу добраться до своего «Гоблина». Сначала я должна заплатить штраф. Не спрашивай, что я натворила. Просто облажалась по-глупому.

– Но ведь эти бюрократы не станут тебе мешать, если ты захочешь забрать свой корабль в такой чрезвычайной ситуации?

– Ага, держи карман шире, – горько сказала Ким, чувствуя, как щеки горят от гнева. – Я тоже так думала, когда пошла в Центральное Командование.

– И?.. – Винсент понял, что именно тогда он и заметил ее в толпе.

– Да если бы мне разрешили его забрать, меня бы уже не было на Станции. Знаешь, что мне там сказали? Сказали, что мне придется подождать до окончания чрезвычайного положения, и только потом я смогу получить его обратно. Я, конечно, спросила, как, черт возьми, я тогда улечу со Станции? – Ким в досаде развела руками. «Боже благослови Билла», – подумала она, зная, что Билл думал о ней, когда послал этого Мюррея с ней связаться. Билл знал, как сильно Ким нуждается в деньгах – и он был прав.

– И тебе посоветовали встать в очередь со всеми другими беженцами на какой-то из военных кораблей?

Она кивнула.

– И бросить свой корабль. Нет, Винсент, если я могу этого избежать, – Ким посмотрела туда, где все еще сидел Элиас, – ни за что.

– Ладно, – уступил Винсент. – Но есть еще одна вещь. Он упомянул «Джагер», а мы оба знаем, что пару дней назад там что-то случилось. Сообщали о несчастном случае.

– Да, и что?

– Может, он имел отношение к тому несчастному случаю? – предположил Винсент, тоже бросая взгляд на Элиаса. – И если имел, ты точно уверена, что хочешь взять его деньги?

Глядя, как они возвращаются к нему, Элиас уже знал, что женщина согласна, но это еще не гарантировало сделки. Ее партнер выглядел не слишком довольным. Оба сели напротив Элиаса.

– Я хочу кое-что разъяснить, – начала Ким. – Если мы полетим туда с вами – если полетим, – то мы ничего не знаем о том, что вы замышляете, во всяком случае официально.

Элиас кивнул.

– Мы отвезем вас туда, но на борт с вами не пойдем. Это ясно?

Элиас снова кивнул.

– Мы отвезем вас туда, мы привезем вас обратно, и если нам только покажется, что в нас будут стрелять, мы не готовы подвергать себя опасности, и мы по-прежнему ничего не знаем о ваших замыслах. Либо вы с этим согласны, либо можете оставить свои деньги себе.

Несколько секунд Элиас размышлял, но особого выбора у него не было. Собственно говоря, если бы эта женщина догадывалась, что для него это – последнее средство, она могла бы содрать с него и побольше. С другой стороны, она как будто с радостью приняла предложение Элиаса. Отсюда следовало, что она сама не в лучшем финансовом положении.

– Ну, хорошо, – медленно ответил Элиас. – Ваш друг не против указать свои персональные данные в качестве свидетеля? Тогда я могу перевести половину денег прямо сейчас.

– А другую половину после того, как работа будет сделана?

Элиас кивнул. Ким постаралась не выдать ликования. Она только что получила обратно свой «Гоблин».