"День проклятия" - читать интересную книгу автора (Герролд Дэвид)

ПЫЛЬ

На вертушку я просто наткнулся. Как нашел люк — не знаю. Просто начал шарить по обшивке и, не переставая, стучал и кричал. Машина зарылась в пудру так глубоко, что пришлось колотить по крыше.

— Лиз! Открывай свою чертову дверь!

Люк неожиданно распахнулся прямо перед носом, и я упал в него, даже не успев ничего понять — просто упал, провалился, потянув за собой Дьюка. Сверху полетела пыль. Кто-то потащил меня вперед. Послышалось:

— О Боже…

— Позаботься о Дьюке! — крикнул я. — Я в порядке. Займись Дьюком!

— Подожди! Я закрою люк! — крикнула в ответ Лиз. — Пыль летит внутрь.

Она закашлялась и исчезла.

Я лежал, прислушиваясь к биению своего сердца, непрерывному завыванию сирены и собственным всхлипам. Не мог пошевелить и пальцем, но обязан был встать. Встав на четвереньки, я услышал, как с шипением закрывается люк. Звук мне не понравился, но я по-прежнему ничего не видел, разве что теперь все вокруг было не розовым, а серым и расплывчатым. Я протер очки.

— Не снимай маску! — Лиз оказалась рядом. — Мак-карти, слышишь? Ты понял? Не снимай маску.

Я сумел кивнуть и выдохнул:

— Воды.

Она вложила мне в руку пластиковую бутылку, я жадно присосался к ней. Жидкость была сладкой. Все вокруг — тоже. Я вдруг снова почувствовал запах пудры, свежеиспеченных булочек, жевательной резинки, зефира, батата, безе и сахарной ваты. Она была повсюду.

— Маккарти! Я не могу закрыть люк, пыль забила пазы.

— Черт! — Я на четвереньках пополз на голос. — Ни черта не вижу. Где фризер?

Лиз сунула мне что-то округлое и холодное.

— Направьте дуло на дверь и отойдите в сторону. Дью-ка тоже уберите!

Я почувствовал на плечах ее руки. Она развернула меня.

— Подождите минутку! — сказала Лиз; по полу проволокли что-то тяжелое. — Все в порядке.

Я выстрелил. Хлопок был слишком громким, а холод слишком сильным. Что-то хрустнуло. Не самый остроумный выход, конечно. Я чувствовал, как вокруг клубится холодный пар. Жидкий азот всегда сильно действует при комнатной температуре.

Лиз прошла мимо меня в нос вертолета. Снова послышалось шипение люка. Его сопровождал треск ломающейся и даже взрывающейся при соприкосновении с теплым металлом пудры.

Люк захлопнулся, секундой позже Лиз выключила сирену. Все вокруг стало черным и тихим.

— Здесь есть хоть какой-нибудь свет? — завопил я. — Ничего не вижу!

— Оставайтесь на месте. Сейчас.

Я слышал, как Лиз возится в носу корабля, и через несколько секунд увидел перед глазами проблеск.

— Вы что-нибудь видите?

— Смутно. Вижу огонь. Он двигается.

— Это фонарик. — Она протерла мои очки. — Не снимайте маску. А теперь что вы видите?

— Стало светлее.

— Расслабьтесь. Пыль стоит столбом, а вентиляторы включить нельзя — их сразу забьет. Потерпите минутку. Похоже, из-за фризера пыль оседает.

— Кажется, возвращается зрение, — сказал я. — Кошмар.

— Да уж, забавнее не бывает. — И тут Лиз взвизгнула: — Боже мой! Что с Дьюком?

Я напряженно всматривался в него, но ничего не мог понять, Дьюк превратился в мумию, обугленную и припорошенную розовой сахарной пудрой. Он лежал на полу и хрипло дышал.

У меня тоже горели легкие. Несмотря на маски, мы вдохнули, наверное, килограммы пыли. Двигаться не хотелось. Лечь бы на пол и умереть. Но я был жив. Пока жив. А поэтому пополз на карачках за коробкой с красным крестом. Лиз направилась за мной. Что-что, а порядок мы знали.

Комбинезон Дьюка пришлось разрезать. Местами он был прожжен, местами все еще заморожен. Вместе с тканью отходили куски обгоревшей кожи. Сверху все припорашивала пыль.

Насколько сильно пострадал Дьюк, понять было трудно. Мы сняли с него рубашку и начали прикреплять к груди покерные фишки датчиков. Последние три я наклеил на лоб и на виски. Потом мы завернули его в стерильное одеяло. Я отыскал еще один электрод и пристроил на сгибе локтя. Туда же я прикрепил капельницу-экструдер, ввел Дьюку пол-литра искусственной крови и заправил капельницу глюкозой и антибиотиками.

Покончив с этим, я снял с Дьюка очки и маску. Глаза его отекли, из носа шла кровь. Лизард осторожно промокнула ему лицо влажным полотенцем. Я нашел новую кислородную маску и аккуратно надел. Мы наткнулись на вертушку как раз вовремя: его баллон с воздухом был почти пуст.

Надпись на экране медицинского компьютера свидетельствовала, что Дьюк в шоке. Ультразвуковой сканер, вмонтированный в одеяло, выдал нечто невнятное, но затем вспыхнула красная надпись: «Нуждается в помощи».

При этом мозг Дьюка посылал устойчивые импульсы. Это был хороший признак. Сердце тоже работало нормально.

Я стянул маску и зашвырнул ее подальше. Упав, она подняла небольшое розовое облачко.

По-прежнему хотелось умереть.

— Дайте мне полотенце.

Лиз бросила мне гигиенический пакет. Я развернул полотенце и зарылся лицом в его прохладную свежесть.

— Спасибо! Спасибо за полотенце. Спасибо за сирену. Спасибо за то, что оказались на месте. Спасибо за то, что спасли жизнь Дьюку. — Я сам толком не знал, кого благодарил — Лиз или Господа. Скорее всего, обоих. — Спасибо вам.

На последних словах мой голос сел. Лиз вложила мне в руки еще одну бутылку с водой.

— Что произошло? — спросила она.

Прислонившись спиной к переборке, я молча пил воду. Лиз сняла маску. Лицо ее, за исключением глаз и рта, было в розовой пудре — отталкивающее зрелище. Мы выглядели сейчас пародией на людей. Она устроилась у противоположной переборки.

Я перевел дыхание. Грудь жгло, говорить не хотелось.

— Вы видите перед собой величайшего кретина на Земле. Так по-идиотски еще никто не поступал…

— Вводную часть можете опустить, сомнений на сей счет у меня никогда не было, — перебила Лиз. — Расскажите о том, чего я не знаю.

— Простите. Я завел нас в ловушку. По крайней мере, так считает Дьюк, хотя сам я до сих пор не уверен. Впрочем, все равно. — Я присосался к бутылке. Боже, как хочется пить! Из-за этой пудры, что ли? Я взглянул на Лиз и тихо продолжил: — Как бы то ни было, мы видели необычных существ. Они походят на маленьких пушистых человечков, сбежавших из Диснейленда. У них круглые мордочки, узкие глаза и висячие уши. Они пищат, как бурундуки, и переваливаются, как утки. При разговоре гримасничают и машут руками. Словом, достаточно смешные, чтобы не воспринимать их всерьез. Эти человечки окружили нас и не давали пройти. Потом оказалось, что они задерживали нас для червя. Трое, нет, четверо приехали верхом на папе-черве. Прибывшие посовещались с теми, что окружили нас. А потом червь пошел на Дьюка. Вроде бы он и не нападал, но Дьюк выстрелил, и его огнемет взорвался. Вероятно, из-за пыли — она настолько мелкая, что воспламеняется мгновенно.

Я еше покопался в памяти. Продолжать не хотелось — о дальнейшем я предпочел бы умолчать.

Лиз не торопила меня. Она выжидала.

Я не знал, как вести себя дальше. Когда мы ввалились в вертушку, мне хотелось разрыдаться, выплакаться на чьей-нибудь груди. На женской груди, ибо любая женщина может утешить отчаявшегося — по крайней мере, я считал, что женщины должны быть такими. Наверное, потому, что всегда был обделен женской лаской.

Но здесь нельзя рассчитывать даже на сочувствие.

Здесь была Лиз. Солдат, а не женщина. Жесткая, как новенькая банкнота. Я боялся ее.

Я снова присосался к бутылке, но она уже опустела. Лиз порылась в запасах и вручила мне еще одну. Пока я пил, она тихо спросила:

— Испугался?

— Странно! Я действительно испугался, но теперь, а не когда это случилось. — Я вытянул руку. — Видите, дрожит.

Она кивнула.

— Знакомое ощущение. Те, кто никогда не переживал такого, называют это храбростью.

— Да какая там храбрость. Просто… просто я выполнял свой долг — времени, чтобы подумать, у меня не было.

Ее взгляд слишком глубоко проникал в душу. Я отвел глаза, уставился в пол, потом на стенки, на потолок. Понимает ли она, как близок я к истерике? Она снова тихо заговорила:

— Однажды я видела взрыв в ангаре. Огонь занялся метрах в десяти от меня. Сначала он казался маленьким. Загорелась мусорная корзина — какой-то идиот бросил туда горящий окурок. Но внезапно пламя выплеснулось на стену. Я поворачивалась к двери в тот момент, когда огонь коснулся перекрытия. Пыль там копилась, наверное, не меньше полувека. Пламя мгновенно обогнало меня, занялся весь потолок. Я услышала чей-то крик и побежала. Из дверей меня вытолкнуло горячим ветром. Я выскочила на улицу, промчалась метров двадцать и, оглянувшись, увидела, как лопается стена. Я припустила дальше и обернулась еще раз, когда крыша здания поднималась на оранжевом шаре пламени. Все заняло меньше десяти секунд. Даже сейчас меня трясет при воспоминании об этом. Но я не помню, чтобы испугалась тогда.

Я отставил пустую бутылку.

— То же самое случилось и со мной. У меня не было времени на раздумья, а сейчас я не могу не думать об этом. В голове словно крутится видеозапись и все время заедает на середине. Никак не могу от этого избавиться. Перед глазами стоит пламя, и пыль, и червь, и кролико-собаки. Постоянно ищу, что я упустил.

— Так что же все-таки случилось?

— Струя пламени пошла не в червя, как полагается, а в обратную сторону. Дьюк вспыхнул с ног до головы. Я не успел ничего подумать — просто облил его из фризера жидким азотом. Огонь исчез почти мгновенно. Червь и кроликособаки тоже. Не представляю, как они сориентировались в этом хаосе. Я растерялся. Схватил Дьюка и поволок его, как мне казалось, к вертушке. И опять ошибся. Если бы вы не включили сирену, я до сих пор таскал бы его где-нибудь рядом. Или, возможно, умер бы. Воздух уже заканчивался.

Лиз кивнула:

— Вы сделали правильно. Эти комбинезоны огнеупорные. Маска и очки тоже. У вас не было другого выхода. Вы живы. И он жив. Значит, вы поступили разумно.

Я покачал головой:

— Не уверен. Мне даже кажется, будто повторилась трагедия с Шорти…

— Да. — Лиз кивнула. — Так вам кажется. Вы не замечали, что ничего нового вроде бы не случается? Что бы ни стряслось, всегда кажется, что это уже было раньше. Верно?

Она права.

— М-м… Да!

Неожиданно для себя я улыбнулся.

— Так-то лучше. — Она засмеялась, легко и чуть возбужденно. — Вы рассказали мне свою историю, а я вам свою. Вы никогда не задумывались, что, беседуя, люди обычно обмениваются похожими историями?

Убежденность в ее голосе напомнила мне доктора Формана. Но спросить я не успел… Застонал Дьюк.

Мы переглянулись и бросились к нему.

— Дьюк!

Я почти прижался к его лицу. Он простонал:

— Больно…

— Вот и прекрасно, Дьюк. Это довольно хороший признак.

Запищал дисплей, на нем вспыхнуло: «Пациент нуждается в обезболивании».

Я разыскал красную ампулу и вставил ее в капельницу. Через несколько секунд дыхание Дьюка выровнялось.

— Вышел из шока, — сказал я, хотя и не был уверен. Просто мне очень хотелось верить. Я пытался убедить себя, что с Дьюком все в порядке. — Если бы он находился в коме, прибор не заявил бы об обезболивании, правда?

— Не знаю, — пожала плечами Лизард. — Давайте передадим информацию в Окленд и посмотрим, что они предложат.

Она прошла на место пилота.

Я еще немного посидел рядом с Дьюком, размышляя о том, будет ли он жить и если будет, то каким мучением обернется для него жизнь.

Потом постарался отбросить эти мысли, ибо так не-долго сойти с ума.

— Дьюк, — прошептал я. — Прости меня. Я люблю те-бя, Дьюк. Я никогда не говорил, но это правда. Без тебя я нуль. Пожалуйста, Дьюк, не бросай меня.

Я знал, что он не может ответить. Скорее всего, он даже не слышал меня, но не сказать этого я не мог.

Посидев еще немного, я встал и пошел в носовой отсек к Лиз. Она свернулась калачиком в кресле и, опершись подбородком на кулачок, мрачно рассматривала карту погоды на экране. Я молча сел на место второго пилота. Розовая пыль почти полностью засыпала стекло обтекателя. В кабине потемнело.

— Вы связались с Оклендом?

— Да. Они изучают его состояние. Нас вызовут. Я указал на стекло.

— По-прежнему сыплет.

— Это на всю ночь. — Она кивнула на экран. — Облачный фронт еще не прошел. Не знаю, как глубоко нас засыплет.