"Венера с пистолетом" - читать интересную книгу автора (Лайл Гэвин)30Итак, двадцать минут спустя мы трое – Линдеман, Элизабет и я – сидели в углу «Централь дринкин бар», и что касается меня, то я страдал от голода. Я догадался, как он вышел на меня. Тот парень из швейцарской таможни, должно быть, позвонил, чтобы сказать, что человек, которого итальянцы подозревают в контрабанде, сейчас на пути в Цюрих. А Линдеман увидел мое имя и своим дубовым умишком прикинул: «Ага, сегодня вечером я дежурю, поэтому почему бы не воспользоваться этим, не пойти попугать Берта Кемпа, эсквайра?». И вот он отправился на вокзал, чтобы сцапать меня у поезда. Если бы у него что-нибудь на меня было, мы оказались бы в полиции и уже писали показания в трех экземплярах, а не пьянствовали в баре гостиницы. – Герр Кемп, – начал он, – можете вы мне сказать, что вы делаете в Цюрихе? – Путешествую. Завтра еду в Вену. – А мисс Уитли тоже? Мне пришлось ее представить. – Да, – сказала она тихо, но твердо. – Вы ходили в Национальный банк. Зачем? Она взглянула на меня. – Кое-что сдать на хранение. – Пожалуйста, скажите что. Я кивнул, она сказала: – Гравюру, очень ценную. – Она ваша? – Не-ет. Она принадлежит клиенту. – Какому клиенту? – Вы можете спросить в Национальном банке. – Но я вас спрашиваю. – Да, знаю. Но мы не обязаны вам говорить, если это не связано с преступлением, не так ли? Какое преступление вы расследуете? Лицо его стало еще более дубовым. – Вы отказываетесь давать информацию полиции! – Вы правильно заметили. Предлагаю сделать следующее: вы предъявляете мне обвинение и мы предстаем перед судьей. Дадим ему возможность вас спросить: на основании чего вы выдвигаете обвинения паре невинных приезжих? А я призову банк в свидетели – хорошо? Банк в Цюрихе совсем не Бог, но Бога вы в свидетели не призовете. И Линдеман должен помнить, что на кого бы мы ни работали, у него нет возможности открыть двери Национального банка без четверти восемь вечера. Тем не менее он продолжал свои расспросы: – В прошлый раз, когда здесь с вами произошел неприятный инцидент, – он жестко и официально взглянул на меня, – я вам велел покинуть Цюрих, но вы приехали снова. – Вы наблюдательны, как всегда. Но у вас нет власти меня не пускать. Я полагаю, по закону Цюрихского кантона вы не можете мне это запретить, просто заявив:" – Вон отсюда и держись подальше». – Вы приезжали раньше? Вот это было опасно. Если он проверил журнал регистрации отеля, то знает, что я был здесь тем вечером. Теперь он приглашает меня солгать – а сам узнает, что тут что-то есть. Поэтому я продолжал лгать. – Да, пару раз. Я всегда езжу через Цюрих. Это его потрясло, значит он знал, что я был здесь в ту ночь. – Когда вы приехали? – Пару дней назад – тогда я не оставался на ночь. И за несколько дней до того – тоже. Элизабет смотрела на меня, слегка ошеломленная и весьма обеспокоенная. – Вы знали человека по имени Анри Бернар – эксперта по искусству? Я нахмурился, будто стараясь вспомнить, и посмотрел на Элизабет. – Думаю, да. Француз, не так ли? Думаю, разок встречались. – Он мертв. – Да, кажется я читал где-то. Самоубийство? – В ту ночь, когда вы были здесь, – очень твердо и многозначительно произнес он. – Когда это произошло? Он вздохнул. – Давай, приятель, продолжай. Я его не убивал. На кой черт мне это было? – Его ограбили. – И? – Мы полагаем, у него украли очень ценную картину. Я изумленно уставился на него. Я никогда об этом не думал. То есть, я знал, что никакой картины не украли – но откуда они вообще могут знать о ее существовании? Хотя все выглядит достаточно логично: там был Анри, эксперт по искусству, с моим чемоданом размером с картину, и с небольшим количеством одежды, чтобы его заполнить – ну почему не сделать вывод, что кто-то украл у него картину? А вся моя проклятая хитрость – стащить его деньги – оказалась пустой тратой времени, и только. Они вероятно считали, что вор сделал это по той же причине, что была у меня: чтобы отвести подозрение от связи с искусством. – Я картин не краду, – сказал я неуверенно. Элизабет спросила ясным, бодрым голосом: – О какой картине мы говорим? – Мы пока не знаем, – хмуро процедил Линдеман. – Разве у вас нет заявления о пропаже? – Мы это проверяем. – Ценные картины не пропадают так, чтобы кто-нибудь этого не заметил. И она не могла принадлежать Бернару, я его тоже немного знала – у него никогда не было таких денег. У экспертов – искусствоведов их никогда нет. Она, должно быть, принадлежала клиенту. Так, а на кого он работал? – Мы не знаем. – Боже мой, вы многого не знаете. Могу поспорить, там вообще не было картины. – Фроляйн, мы должны проверить каждую возможность. – Это как раз то, чего вы не делаете. Вы рассматриваете только одну возможность: что у него была картина, ее украли, и любой, кто хоть как-то связан с искусством и был здесь в ту ночь – преступник. Вы действительно детектив? Он покраснел и напрягся, твердо держа стакан с пивом перед собой, как шпагу при салюте. – Фроляйн, я требую, чтобы вы не говорили со мной подобным тоном. Должно быть, пришло время вмешаться мне и осадить его. – Так ведь это вы начали. Сидите здесь, обвиняя меня в убийстве, краже и еще Бог знает в чем. Считаете, мне это нравится? – Я не обвиняю! – Да вы дурака из меня делаете. Он отхлебнул пива. А потом, когда голос снова стал ему повиноваться, заговорил: – Вы возите контрабандой картины? – Я торгую антиквариатом. – Но тем не менее провозите и незаконный груз? Я пожал плечами. – Все возят контрабанду. Конечно, он вышел на меня через таможню. – Но вы делаете это постоянно, за деньги, – настаивал он. – Ну и что? Я не нарушаю никаких швейцарских законов. Разве только иногда провожу пистолеты калибра.22, или скрываю некоторые улики и умышленно направляю криминальную полицию по ложному следу… – Итак, вы это делаете! – торжествующе воскликнул он. – Не надо менять чужие законы. Что вы думаете насчет всего золота, что хранится в Швейцарии? Все оно добывается на золотых приисках вашей страны? Да половина этих сокровищ привезена нелегально – по другим законам. Вы собираетесь трясти всех контрабандистов золота? Черта с два вам это кто-нибудь позволит. Швейцария делает на этом хорошие деньги. Точно также извлекается прибыль и из искусства. Не надо раскачивать лодку, в которой сидишь. Элизабет открыла огонь с фланга. – Мы, конечно, должны будем сообщить об этом нашему работодателю. Он сам решит, обращаться ли ему к вашему начальству. Итак, торжество Линдемана долго не продлилось. Он еще какое-то время хмуро рассматривал свой стакан с пивом, видимо пытаясь найти там полезные зацепки, потом кашлянул и спросил: – Вы завтра едете в Вену? – Да. – Я хотел бы знать где вы там остановитесь. – Мы этого не знаем. Но скоро я вернусь. Хотите, позвоню вам? Тогда вы снова могли бы задержать меня. Он покосился на меня и встал. – Я узнаю о вашем приезде. До свидания. Слегка поклонившись Элизабет, он вышел. Мы долго молчали. Я решил использовать паузу, чтобы заказать двойное виски, и никак не мог понять: голоден я по-прежнему или нет. Потом Элизабет сказала: – В следующий раз, пожалуйста, не впутывайте меня в свои дела с полицией. – Смешно но я собирался сказать совсем обратное. Мне необходимо, чтобы вы были рядом. – Я не люблю полицейских, считающих, что они боги, жестко отрезала она. – К сожалению, их не переубедить. – Как вы считаете, он перестал вас подозревать? – А он меня ни в чем и не подозревал. Просто гнал из страны на общих основаниях. Он ни за что не отпустил бы нас, будь у него хоть малейшая зацепка. Вообще, вряд ли он ведет дело Анри. Слишком он мелкая сошка. Черт, я же хотел виски. Перекусить я могу и завтра. Где этот чертов официант? – Зачем вы признались, что провозите контрабанду? – спросила Элизабет. – Мои действия не противоречат местным законам. А он пусть считает меня профессиональным мошенником. Это отвлечет его от мысли о моей связи с Анри. Элизабет рассеянно кивнула. Появился официант, я сделал заказ. Когда тот ушел, она спросила: – А бизнес ваш не погорит из-за этого признания? Итальянские таможенники скажут французским, те голландским и так далее. – Нет. Таможенные службы не ведут подобных переговоров, Их методы и законы слишком разные. Потом, таможня имеет доход от конфискованного имущества. Поэтому, когда везут контрабандный товар из Лондона в Италию через Францию и итальянцы знают об этом, они никогда не дадут столь ценной информации французам. Предпочтут подождать, когда груз прибудет в Италию и получат и золото, и славу. Элизабет внимательно посмотрела на меня. – Я думаю, что именно из этого вы извлекаете выгоду. Она неожиданно зевнула и сразу извинилась: – День был длинный и напряженный. Я действительно испугалась, когда они сняли вас с поезда. – Да это просто часть моей работы. Она кивнула с отсутствующим видом и встала. – Увидимся завтра утром, Берт. Я еще некоторое время посидел, раздумывая, голоден я или нет. Может, заказать еще виски? Но сил принять хоть какое-то решение не осталось, и я, с трудом передвигая ноги, пополз к своей постели. Утро началось медленно и тоскливо. К тому времени, когда я окончательно проснулся, Элизабет уже куда-то ушла. И я решил заглянуть в Landesmuseum и рассмотреть Radschlosspistoles и Luntenschnapphahnschlosses[37]. Странно, для меня немецкий звучит скорее как спецификация, чем как язык. Но надо отдать должное: в Цюрихе много хорошего старого огнестрельного оружия. Элизабет нашла меня в баре «Централь» в половине первого, мы хорошо позавтракали и в половине третьего уже поехали в аэропорт. |
|
|