"Неугасимое пламя" - читать интересную книгу автора (Линк Гейл)ГЛАВА ВТОРАЯ«Так в чем же дело, — снова задала себе вопрос Ребекка, заваривая кофе на следующее утро. — Что именно заставляет меня ощущать беспокойство?» Она услышала резкий звонок телефона и предоставила дело автоответчику, а сама прошла в гостиную. Она порадовалась, что не сняла трубку. Звонил очередной агент, сообщивший, что сегодня же пришлет ей с курьером видеозаписи двух своих клиентов. Ребекка свернулась на диване, вслушиваясь в шум дождя, барабанившего по оконному стеклу. Так странно и непривычно, что она дома, а не у себя в офисе, что не нужно проводить совещания, читать письма, что-то переделывать, просматривать отснятый материал. Не в силах по-настоящему расслабиться, Ребекка поплелась в кухню за второй чашкой кофе, и телефон зазвонил снова. Сняв трубку, она услышала голос консьержа. — Опять посылка? — переспросила она и устало повела плечами. — Да, принесите, пожалуйста, если вас это не затруднит. Стоя у входной двери, она слушала, как поднимается их старенький лифт, и заранее приготовила для консьержа лучезарную улыбку. Он был отставным полицейским лет шестидесяти, и его присутствие придавало обитателям дома ощущение безопасности. — Спасибо, мистер Словак. Очень вам признательна. Высоченный, под два метра, консьерж широко улыбнулся: — Я рад оказать вам услугу, мисс Ребекка. — Выговор выдавал в нем уроженца Бронкса. Ребекка взвесила на руке доставленный им пакет. Очередная видеокассета. — Я чувствую, что вас сегодня завалят такими посылками, — сказала Ребекка. — Пусть они лежат внизу, я заберу их потом. Поверьте, тут нет ничего срочного. — Ладно, — согласился консьерж и вернулся к себе, а Ребекка отправила полученную кассету к другим, грудой наваленным на полке в ее прихожей. С минуту она безучастно взирала на эту неуклонно увеличивающуюся коллекцию, как вдруг неожиданная мысль молнией озарила ее. Ребекка бросилась в спальню и, пройдя оттуда в кладовую, вытащила один из чемоданов. Она пооткрывала ящики, швыряя в чемодан одежду вперемежку с бумагами, схваченными ею с ночного столика. Она бросила туда несколько пар джинсов, несколько теплых свитеров и пару практичных блузонов впридачу. Черт возьми, не станет она торчать здесь с беспрерывно звонящим телефоном и нескончаемым потоком факсов и видеокассет. Так она никогда не сделает никакой серьезной работы. Ей нужна перемена обстановки — место, где можно уединиться; подумать и поработать спокойно. Вдали от этой сумасшедшей толпы. И такое место у нее было. На исходе того же дня Ребекка свернула на дорожку, ведущую к ее дому в Стоуве. Несмотря на весну, снег все еще покрывал вермонтские холмы. Большой приземистый каменный дом купался в лунном свете. Снег переливался под луной. Из главной трубы вился дымок. Пока Ребекка ставила машину в просторный гараж, стоящий отдельно от дома и выстроенный лет сорок назад, она радостно улыбалась. В некоторых окнах горел свет, что придавало дому уютный, гостеприимный вид. Остановившись перекусить, Ребекка позвонила Робертсонам, своим соседям, и попросила растопить камин в гостиной и включить несколько ламп. Она вставила ключ в замочную скважину, втолкнула чемодан внутрь и вернулась в гараж за компьютером. Закрыв за собою дверь, она удовлетворенно вздохнула. Она не сомневалась, что здесь найдет желанный покой. Ребекка любила этот дом. Здесь она выросла, дом принадлежал ее семье с начала прошлого века, а теперь, когда несколько лет назад ее родители решили перебраться под солнце Нью-Мексико, он стал ее собственностью. Последнее время она бывала здесь редко, поглощенная своей тяжелой, изматывающей работой. Но теперь уж она наконец-то сможет расслабиться! Вкусный запах донесся до нее из кухни. Пол там был кирпичный, а посередине возвышался большой стол кленового дерева. Тут и там было разбросано несколько плетеных ковриков. На плите стояла зеленая фаянсовая кастрюля. Ребекка подняла крышку и принюхалась. Куриный суп с рисом и овощами. Оглянувшись, она заметила записку рядом с плитой. Она повесила пальто на стул, взяла листок и прочла: Ребекка увидела корзиночку, украшенную плющом и прикрытую салфеткой. Николь Робертсон все делала артистически: рисовала ли она (листок в руках Ребекки был украшен очаровательной белочкой), складывала ли вещи в корзинку, так что содержимое немедленно начинало казаться восхитительным, или готовила пищу. Последнему дару Ребекка завидовала особенно, ведь ее собственные кулинарные способности не выдерживали никакой критики. Как бы то ни было, сейчас, в десятом часу вечера, после утомительного пути из Нью-Йорка, Ребекке хотелось только переодеться, устроиться перед камином и, съев тарелку — или две — супу, отключиться. Она так и поступила. Ребекка внезапно проснулась и испуганно огляделась по сторонам. Она действительно слышала мужской голос, или это было во сне? Слова прозвучали так, словно ей прошептали их прямо в ухо. Она прислушалась. Похоже, она становится шизофреничкой. Конечно же, это был сон. Если бы в дом кто-то залез, то вряд ли стал бы объявлять ей об этом. Но голос был слышен так ясно, так отчетливо, глубокий голос с легкими акцентом. Да-да, это был нежный южный акцент, медлительный и мелодичный. Слова звучали прочувствованно и страстно, будто торжественная клятва. Остаток сна был смутным, ей вспомнился только дурманящий запах жасмина. Ребекка встала и потянулась. «Теперь-то уж точно пора в постель», — решила она. Часы на стене показывали час ночи. Поднявшись в спальню, она обнаружила, что совсем забыла постелить постель. Однако сейчас она чувствовала себя слишком усталой, чтобы стелить ее по-настоящему. Все, что ей нужно, — это одно из многочисленных старинных покрывал, собиравшихся годами и хранившихся на чердаке. В юности Ребекка любила копаться там, отбирая красивые вещи для украшения спальни или гостиной. Одним из ее любимых было очень старое бело-зеленое покрывало, украшенное розами. Его когда-то вышила ее прапрабабушка в память о своей родине — Ирландии. Именно этим покрывалом ей хотелось укрыться. Взобравшись по узкой лесенке на чердак, Ребекка зажгла свет. У стены стоял шкаф красного дерева с инкрустацией из кедра. В нем мать Ребекки хранила красивое белье и покрывала. Ребекка провела ладонью по дереву, хранящему в себе множество воспоминаний, и открыла дверцу, с удовольствием вдохнув запах кедра. Шкаф тоже был старинный, он принадлежал ее прапрабабушке Рэчел. Имя мастера не стерлось до сих пор. «П. Маллард, Новый Орлеан», — было выгравировано на медной пластинке. Она просмотрела стопку покрывал и обнаружила, что нужное ей находится в самом низу. Сунув руку под стопку, чтобы вытащить его, Ребекка нащупала какой-то маленький металлический предмет и вытащила его вместе с покрывалом. Это был ключ на тоненькой бархатной ленточке. Заинтригованная, Ребекка рассматривала ключ, недоумевая, от чего он и почему был спрятан. Она не могла припомнить, чтобы ее мама хоть раз упоминала о нем. Тем не менее она была слишком усталой для того, чтобы обследовать помещение в поисках замка, к которому подошел бы ключ. Она зевнула. У нее был завтрашний день. И не было ни малейшей причины торопиться. Лучше она внимательно изучит чердак при дневном свете. Ребекка достала ключ и под влиянием какого-то минутного порыва открыла один из нижних ящиков. Там, завернутые в тонкую бумагу, хранились отделанные кружевами ночные рубашки. Вытащив одну из них, Ребекка ощутила аромат жасмина. Аромат ее давешнего сна. Она подняла рубашку и развернула ее. Она была очень простая — с квадратным вырезом, окаймленная тонкой полоской кружев. — Почему бы не надеть ее сегодня? — спросила она себя и сама себе ответила: — Потому что в ней я отморожу задницу! Эта рубашка подходила для жаркой, страстной ночи, для того, чтобы распалить мужчину — счастливого любовника одетой в нее женщины. На взгляд Ребекки, она вовсе не была откровенной, скорее наоборот. Это одеяние невинной искусительницы минувших времен, приоткрывающее и скрывающее одновременно, окутывающее свою обладательницу покровом соблазнительной скромности. «Я надену ее как-нибудь в другой раз, — пообещала себе Ребекка. — Но не в Вермонте в середине апреля. Это будет довольно глупо». Она положила рубашку обратно, сгребла в охапку покрывало и решительно закрыла за собой дверь. На следующее утро Ребекка проснулась поздно. Она повернулась и взяла с ночного столика часы. Двенадцатый час. Ребекка не смогла бы сказать, когда в последний раз она вставала позже семи. Эта ночь затормозила безумный темп ее жизни. Она чувствовала себя освеженной, энергичной, возродившейся. После продолжительного горячего душа она спустилась на кухню. Из широких окон открывался вид на Зеленые горы. Она смотрела на покрытую сверкающим снегом вершину Мансфилд и представляла себе лыжников, уже немногочисленных в это время года. Ее родной город значительную часть своего бюджета строил на лыжном сервисе. Майк, муж Николь, владел великолепным французским ресторанчиком в лесу. В разгар лыжного сезона он был переполнен мужчинами и женщинами, привлеченными красотами здешних гор. Ребекка набрала номер ресторанчика, думая, что в этот час Николь должна быть там. Она не ошиблась: после второго звонка ее подруга сняла трубку. — Привет, — сказала Ребекка, наливая себе большую чашку кофе и добавляя сливки, — хорошо, что я тебя застала. Хочу поблагодарить тебя за вчерашние хлопоты. Суп был просто великолепный, — она отхлебнула кофе, слушая голос Николь. — Я так рада! Какими судьбами? — воскликнула та, зная, что, как правило, напряженное расписание Ребекки не оставляет ей времени для посещения родного дома. В голосе Ребекки звучала гордость, когда она сказала: — Я получила потрясающее предложение. Я должна создать новый дневной сериал. — Ой, Ребекка, — с энтузиазмом откликнулась ее подруга, — представляю, Что это для тебя значит! Делать, что хочешь и как хочешь! — Да, — согласилась Ребекка, — мне очень повезло. — Но почему же ты не в Нью-Йорке? — Потому что я до чертиков устала от беспрерывно трезвонящего телефона, от агентов и актеров, жаждущих работы в новом фильме. — Ребекка сделала еще один глоток кофе. — Я должна отдохнуть от видеокассет, заполонивших мою квартиру. Она просто превратилась в склад. Я оставила сообщение с просьбой передавать их консьержу. Просмотрю, когда вернусь. Понимаешь, — вздохнула она, — я сама еще не знаю, что хочу сделать, так как же я могу сейчас решить, кто мне подходит, а кто нет? Николь рассмеялась: — Представляю, как это, должно быть, — она помедлила, подыскивая слово, — тошно сидеть и целыми днями смотреть кассеты этих хлыщей. Тем не менее, — она шумно вздохнула, — если тебе нужно помочь принять решение, обращайся ко мне! — Ты же не смотришь ни на кого, кроме Майка, — поддразнила ее Ребекка. — Ну, лапочка, я хоть и замужем, но ведь еще не умерла, — возмущенно вскричала Николь и расхохоталась. — Смотреть не грех! Кроме всего прочего, ты прекрасно знаешь, что только один мужчина мог бы действительно соблазнить меня — Фрэнк Лангелла, появись он в моем магазине или ресторане. А так старине Майку ничего не грозит. Так что, — добавила она, — если бы ты нашла актера, похожего на него, и сняла в своем «мыле», это было бы райское наслаждение! Ребекка засмеялась: — Обещаю, что если найду кого-нибудь хоть отдаленно напоминающего его, то подарю тебе видеокассету. — Да уж, пожалуйста, — воскликнула Николь и сменила тему: — Так ты придешь обедать? — Да я всего час назад встала, — созналась Ребекка, — и сейчас еще только завтракаю. — Ладно, — ответила Николь, — тогда, может быть, придешь на ужин? — Вот это звучит заманчиво, — сказала Ребекка, — я хочу навести тут порядок, а к тому времени, как я закончу, пойти поужинать будет в самый раз! — Пригласить для тебя какого-нибудь классного мужика? — предложила Николь. Ребекка покачала головой, едва удержавшись, чтобы не застонать. Еще одна сваха! — В этом нет необходимости, — проговорила она, и ее тон не оставил у Николь сомнений в том, что Ребекка думает по поводу ее предложения. — Я поняла тебя, Ребекка, и обещаю, что никаких сюрпризов не будет, — заверила Николь. — Восемь часов тебя устраивает? — Вполне, — согласилась Ребекка. — Тогда до встречи! Ребекка вылила себе в чашку остаток кофе, а затем, охваченная жаждой открытий, устремилась к лестнице. В разговоре с Николь она не упомянула, что собирается обшарить чердак в поисках замочка, который открывается найденным вчера ключом. Поднявшись на чердак, она извлекла таинственный ключ из кармана джинсов. Она никак не смогла бы объяснить, почему это столь важно для нее — выяснить, к чему подходит ключ. Просто важно, и все тут. Ребекка огляделась, раздумывая, что же можно открыть этим ключом. Она рассматривала ящики, громоздившиеся вокруг, попыталась открыть сундук, но безуспешно. В углу она заметила белую металлическую кушетку с наваленными на нее подушками. Ребекка хорошо помнила привычку своей матери убирать ненужные вещи с глаз долой — под кушетку или за нее. Она направилась в угол и наклонилась, заглядывая под кушетку. При виде маленькой деревянной шкатулки она радостно улыбнулась, а затем залезла под кушетку и вытащила ее на свет. Усевшись на кушетку, Ребекка вставила ключ в замочек. Ключ подошел к нему! Она подняла крышку, и возглас изумления сорвался с ее губ. Внутри ящичка из кедрового дерева находились чьи-то дневники. Ребекка открыла один из них и прочла дату: 1860 год, а рядом имя писавшей — Рэчел Галлагер. Лежавшая там же связка писем, написанных выцветшими, почти неразличимыми чернилами, была перевязана лиловой бархатной ленточкой, точно такой же как та, на которой висел ключик. В загадочной шкатулке имелось также несколько кусочков материи. Вытащив один из них, Ребекка обнаружила, что этот небесно-голубой лоскуток прикрывает фотографию. На обороте ее стояло имя фотографа — Э. Джейкобс. Ребекка снова перевернула фотографию и замерла, пораженная красотой смотревшего с нее слегка улыбающегося мужчины. Наибольшее впечатление произвели на Ребекку его глаза. Она, разумеется, не могла знать их цвета, но почему-то решила, что они непременно должны были быть голубыми. Это были глаза, чей взгляд проникал в самую душу, и озаряли они мужественное лицо с широким и высоким лбом, красиво изогнутыми бровями и темными вьющимися волосами. Короче говоря, большинство женщин замедлило бы шаг, чтобы бросить на этого мужчину еще один взгляд. «А может быть, даже и не один», — подумала Ребекка. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла оторваться от фотографии и отрешиться от смутного ощущения, что этот мужчина ей знаком. Это было просто смехотворно. Судя по одежде и по дате, красовавшейся на обороте рядом с фамилией фотографа, — 1861 год, этот мужчина давным-давно покоился в могиле. Но кто он?! Ребекка понимала, что он не является ее прапрадедушкой, Барретом Фрезером. Старую фотографию, на которой он был снят вместе со своей женой Рэчел, она видела не раз. Баррет Фрезер не имел ничего общего с таинственным незнакомцем. Отведя, наконец, взгляд от фотографии, Ребекка снова принялась исследовать содержимое шкатулки. Она обнаружила платок из тонкой материи, окаймленный кружевами, с вышитыми на нем бабочками. В него был завернут золотой медальон на тоненькой цепочке. Это чудесное произведение ювелирного искусства украшали переплетенные буквы «Р» и «М». Ребекка нажала крошечную кнопочку, и медальон раскрылся, явив ее взгляду два миниатюрных портрета — мужской и женский. Женщину Ребекка узнала сразу: это была ее прапрабабушка Рэчел, а мужчина… тот же самый, что на фотографии! Ребекка вздрогнула. Художник сумел найти такой оттенок голубого, что глаза мужчины до сих пор казались живыми. А золотистые волосы Рэчел были неотличимы от волос самой Ребекки. Поддавшись внезапному порыву, Ребекка надела медальон, и он мягко скользнул в ложбинку между ее грудей. Она взяла в руки один из переплетенных в кожу дневников и на мгновение заколебалась: должна ли она читать их, имеет ли она право вторгаться в личную жизнь своих предков? «Нет, — машинально ответила Ребекка. Но ведь если Рэчел не хотела, чтобы их прочитали, она уничтожила бы их», — тут же возразила она сама себе. Может быть, Рэчел как раз хотела, чтобы ее дневники кто-нибудь нашел. И возможно, в ее записях содержатся сведения, которые помогут идентифицировать человека, запечатленного на фотографии. Человека, который не был ее мужем. «Она должна была очень сильно любить его, — думала Ребекка. — Но не исключено, что я просто фантазирую и мое воображение профессиональной сценаристки заставляет меня домысливать то, чего на самом деле и в помине не было». Нет, в глубине души Ребекка знала, что она права. Она чувствовала это. Рэчел любила этого человека настолько, что не смогла забыть его, даже выйдя замуж за другого. Ребекка завидовала подобной любви. Она поудобнее устроилась на кушетке и начала читать: |
||
|