"Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Второй мировой войне" - читать интересную книгу автора (Цурганов Юрий)

Глава 4. Взаимоотношения с германской администрацией.

Ни в среде российской эмиграции, ни в германских политических и военных структурах не было однозначного отношения к проблеме сотрудничества. Среди представителей российской диаспоры было много людей, ни при каких условиях не допускавших возможности установления деловых связей. Их взаимоотношения с немцами могли развиваться только по линии военного, политического и морального противостояния. Такой позиции придерживались в основном те эмигранты, которые еще в 1920-е и 1930-е годы пошли по пути примирения с советской властью.

Белая эмиграция, сохранившая непримиримое отношение к большевизму, допускала возможность сотрудничества с немцами, но выбор конкретных партнеров и формы совместной работы зависел от многих обстоятельств.

В 1937 году германские власти предприняли меры для того, чтобы «привести в порядок» русскую эмиграцию, проживающую в пределах Рейха. Было создано единое Управление Делами Русской Эмиграции (УДРЭ), которое в качестве «правительственного комиссара» возглавил генерал-майор Василий Викторович Бискупский. Он впервые связал свою судьбу с Германией в 1918 году, когда в качестве «генерального хорунжего» командовал войсками гетмана Украины П. П. Скоропадского, фактически подчиненного немцам. В июле-сентябре 1919 года, находясь в Берлине, Бискупский выступал в роли главы «Западнорусского правительства», которое, однако, не было признано Н. Н. Юденичем, чьи войска действовали в западных областях России.

В 1920 году, уже будучи эмигрантом, Бискупский участвовал в капповском путче в Германии, стал одним из руководителей общества «Ауфбау», созданного по инициативе Э. Людендорфа с целью налаживания контактов русских правых с немецкими националистами. По некоторым данным, в доме Бискупского после неудачного «пивного путча» в Мюнхене в 1923 году, скрывался Адольф Гитлер. Бискупский обладал обширными связями в высших кругах Рейха, помимо Гитлера, был лично знаком с Герингом, Розенбергом, поддерживал отношения с Военным министерством, Министерством пропаганды, Гестапо, иностранным отделом НСДАП {{ Захаров В.В., Колунтаев С.А. Русская эмиграция в антисоветском, антисталинском движении (1930-е –1945 гг.) // Материалы по истории Русского Освободительного Движения… Вып. 2. – С. 40; Политическая история русской эмиграции… — С. 728. }} .

Возглавив УДРЭ, Бискупский номинально стал главной фигурой среди русских эмигрантов, проживающих в Германии. Подробности его жизни известны не слишком хорошо, о его личных качествах дают представления воспоминания П. Н. Врангеля. Начав военную карьеру и дослужившись до звания полковника, Бискупский в 1912 году оставил службу и занялся коммерческой деятельностью – «основал какие-то акционерные общества по разработке нефти на Дальнем Востоке, вовлек в это дело ряд бывших товарищей и, в конце концов, жестоко поплатился вместе с ними» {{ Врангель П.Н. Воспоминания. – Ч. 1. – М.: Терра, 1992. – С. 45.}} .

Вернувшись в армию, Бискупский был зачислен в Иркутский гусарский полк и, быстро продвигаясь по службе, в 1916 году принял командование дивизией. Описывая деятельность союза офицеров, возникшего в феврале-марте 1917 года, Врангель сообщает: «С первых же дней среди членов союза возникла группа «приемлющих революцию», решивших на этой революции сделать свою карьеру… «Поставившим на революцию» оказался и бывший мой однополчанин, а в это время начальник 1-ой кавалерийской дивизии, генерал Бискупский. Лихой и способный офицер, весьма не глупый и с огромным честолюбием, непреодолимым желанием быть всегда и всюду первым… В Петербург он попал делегатом в совет солдатских депутатов от одной из армий. Он постоянно выступал с речами, по уполномочию совета совместно с несколькими солдатами, ездил для переговоров с революционным кронштадтским гарнизоном и мечтал быть выбранным председателем военной секции совета. Как и следовало ожидать, из этого ничего не вышло, выбранным оказался какой-то фельдшер, и Бискупский вскоре уехал из Петербурга» {{ Там же. – С. 44-45.}} .

Столь же скептически Врангель сообщает о проектах Бискупского, связанных с гетманом Скоропадским: «Я встретил старого однополчанина моего генерала Бискупского, которого я не видел после попытки его «поставить на революцию». Теперь он носился с новым планом – каких-то украинских формирований, долженствующих впоследствии начать в самой Украине борьбу против самостийных элементов. Конечно, и этот план должен был также рухнуть, как и ставка на революцию» {{ Там же. – С. 108.}} .

Бискупский упоминается Врангелем и в связи с деятельностью генерал-лейтенанта А. В. Шварца – командующего русскими войсками в Одесском районе в период французской оккупации: «В числе его ближайших помощников оказался и генерал Бискупский, долженствовавший занять пост инспектора кавалерии и обратившийся из украинского «генерального хорунжего» в генерала «демократической русской армии» {{ Там же. – С. 207.}} .

Находясь в эмиграции, Бискупский зарекомендовал себя как убежденный монархист.

Планируя боевые действия по разгрому Красной Армии, вожди Рейха не создали единой концепции в отношении территорий, которые предстояло оккупировать. К 22 июня не было четких планов и в отношении эмигрантов, которые стремились принять деятельное участие в готовящихся событиях. Российских эмигрантов не допускали на оккупированные территории без специального разрешения {{ Сообщение по Юго-восточному Отделу ОРВС, Прага, 1 сентября 1941 года. — ГАРФ. — Ф. 5845, Оп. 1, Д. 4, Л. 15.}} .

Альфред Розенберг, живший до революции в России, препятствовал проникновению русских эмигрантов на оккупируемые территории СССР, выступал против формирования там каких-либо русских национальных организаций. Он сделал ставку на сепаратистские силы, в том числе из эмигрантской среды. Как руководитель «Восточного министерства», он разработал план создания пяти рейхскомиссариатов: «Остланд», «Руссланд», «Украина», «Кавказ» и «Туркестан».

Министр пропаганды Йозеф Геббельс планировал привлечь к работе специалистов по «еврейскому вопросу» из числа эмигрантов. Таковыми стали: барон А. В. Меллер-Закомельский – один из руководителей русского фашистского движения в эмиграции и Н. Е. Марков – бывший лидер фракции крайне правых в Государственной Думе, который еще до войны работал в организации «Мировая Служба» полковника Флейшгауэра – своего рода «антисемитском интернационале».

Интересы рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера шли по линии формирования на оккупированных территориях отрядов полиции из представителей местного населения. С конца 1942 года речь пошла о создании особых частей в составе войск СС.

В Вермахте отношение к проблеме формировалось с точки зрения военной целесообразности, чаще, без идеологических примесей, характерных для вождей партии. После неудачи блицкрига среди немецкого офицерства появилось немало людей, увидевших гибельность для Германии гитлеровской «восточной политики». Это было наиболее характерно для двух социальных групп из числа немецких военных. Прежде всего, для потомственной аристократии – дворян, чьи предки из поколения в поколение создавали мощь германского государства, дослуживаясь при этом до генеральских чинов. Австрийского «ефрейтора» из маргинальной среды они могли воспринимать на посту главы государства до тех пор, пока тот справлялся со своими обязанностями. Во-вторых, отход от нацистской ортодоксии был характерен для балтийских немцев, не довольных последствиями пакта Молотова-Риббентропа. Эстония, Латвия и Литва были оккупированы Сталиным явно с согласия Гитлера. Если аристократы просто считали, что любого противника, в том числе и русских, следует уважать, а не относиться к ним как к представителям низшей расы – «унтерменшам», то балтийцы шли ещё дальше в плане ревизии идей фюрера. Они знали Россию и делали расчет на то, что власть и общество в СССР находятся в состоянии антагонизма. Некоторые из них в своё время служили в Русской Императорской Армии, и даже принимали участие в антибольшевистской борьбе в годы Гражданской войны в России.

Уже в 1941 году в среде немецкого офицерства возникла идея создать учреждение, которое воспринималось бы гражданами СССР как российское правительство, альтернативное сталинскому. При таком учреждении планировалось сформировать вооруженные силы из советских военнопленных и перебежчиков. Определенная роль в этом проекте отводилась эмигрантам.

Использование российских эмигрантов в войне с СССР не входило в планы Гитлера. Их стремление восстановить «Единую и Неделимую Россию», абсолютно не соответствовало его собственным намерениям. Как предусматривалось инструкцией 1940 года, «внутри каждой народности мы не заинтересованы в сохранении единства или во внедрении в них национального сознания и в развитии их национальной культуры…» {{ Цит. по: Назаров М. Миссия русской эмиграции… — С. 301.}} В эмигрантах, как в чисто военной, а не политической силе, Гитлер в начальный период войны не нуждался, или, по крайней мере, считал, что не нуждается.

В кругах российской эмиграции, настроенной на сотрудничество с немцами, особенно среди ветеранов Белого движения, было принято считать, что с властями Рейха можно найти общий язык. Но для этого необходимо организационное объединение российской диаспоры на принципах «нового государственного национализма». Начали создаваться новые организации эмигрантов в оккупированных Гитлером странах.

Задачи и механизм функционирования таких организаций целесообразно рассмотреть на примерах Франции и Польши. Во Франции к концу 1930-х годов сложилась наиболее многочисленная российская диаспора бывших активных участников борьбы с большевизмом, Польша же представляет интерес в силу своего географического положения – между Германией и СССР.

В Париже, вскоре после его занятия германскими войсками, русские эмигранты-националисты приступили к созданию Русского Представительного Комитета. Это начинание встретило резкую оппозицию со стороны либерально-демократической части зарубежья. Прежний Эмигрантский Комитет под председательством бывшего российского посла во Франции В. А. Маклакова считал своей основной задачей выяснять проблемы, стоявшие перед российскими эмигрантами, проживающими в этой стране, и предлагать французскому правительству конкретные пути решения этих проблем {{ Русские во Франции. Справочник… — С. 44.}} .

Новый Комитет явился воплощением желания националистически настроенной части русской эмиграции иметь своё представительство и попечительство у новых оккупационных властей. Комитет получил поддержку от наиболее крупных правых и право-центристских военных, политических и общественных эмигрантских организаций. Печатный орган Русского Национального Союза Участников Войны (РНСУВ) – журнал «Военный журналист» привел их список: Русский Обще-Воинский Союз (РОВС), РНСУВ, Кружок Ревнителей Православного Государства, Имперский Союз, Национально-Трудовой Союз Нового Поколения (НТС), Союз Легитимистов, Союз Инженеров, Союз Русских Сестёр Милосердия имени Вревской, Русская Зарубежная Военная Академия, Союз Шофёров. От имени Русской Православной Церкви за рубежом, создание Комитета приветствовал митрополит Серафим {{ Военный журналист. — 15 декабря 1940. — № 30, — С. 5.}} .

В отношении РОВС, однако, следует сделать оговорку. Руководство этой организации сначала выразило верность прежнему, либеральному Комитету. Но затем, как сообщал «Военный журналист», – «по этому вопросу обозначилось расхождение и отрыв военно-эмигрантских верхов от военно-эмигрантской массы. В конечном итоге верхам пришлось уступить» {{ Там же. — 1 ноября 1940. — № 27, — С. 2.}} .

Новый Комитет счёл для себя обязательным принятие следующих руководящих идеологических начал:

«1) Абсолютная непримиримость к иудо-марксистскому интернационалу и масонству всех толков.

2) Борьба со всеми силами, мешающими возрождению Национальной России.

3) Считая, что православие сыграло основную роль в создании Российского Государства, одухотворив Российскую имперскую идею, видеть в вере Божьей залог возрождения нашего Отечества» {{ Там же. — 15 декабря 1940. — № 30, — С. 6.}} .

Комитет поставил перед собой задачу трудоустройства эмигрантов. С этой целью выходцам из России, проживающим в оккупированной части Франции, оказывалась помощь для переезда в Германию. Также планировалось переселять в Рейх русских эмигрантов из не оккупированной части Франции, на этот счет велись переговоры с правительством в маршала А. Петэна в Виши.

С 1 сентября по 10 ноября Комитет принял 3 264 посетителя. Из 962 прошений 721 удалось привести к положительным результатам. К 10 ноября 1941 года Комитет устроил на работу в Германии 205 человек и 251 человека во Франции, главным образом в германские учреждения. С 1 августа по 10 ноября Комитет истратил на благотворительные нужды 143,5 тысячи франков. Основную часть суммы предоставили германские власти. Русские эмигранты, сотрудничавшие с Комитетом, были избавлены от необходимости, после 22 июня 1941 года, регулярно являться в полицию для регистрации {{ Выступление начальника Управления Делами Русской Эмиграции во Франции Ю.С. Жеребкова в Париже 22 ноября 1941г. — ГАРФ. – Ф. 6461,Оп. 2, Д. 18, Л. 297298.}} .

Руководители Русского Представительного Комитета – Юрий Сергеевич Жеребков, внук одного из генерал-адъютантов Николая II, ходатайствовал перед германской оккупационной администрацией об освобождении своих соотечественников, которые были в свое время арестованы французами, и содержались в концентрационных лагерях. В большинстве случаев, эти лица были обвинены в шпионаже в пользу Германии, в участии в «пятой колонне», и просто в «германофильстве». Ходатайствовал Комитет и об освобождении русских, мобилизованных французами, и ставших затем военнопленными. Организация занималась также решением многих бытовых и социальных проблем.

Среди эмигрантов из России, служивших во французской армии, были люди, обладавшие разным юридическим статусом и с разной судьбой. Часть эмигрантов имело французское гражданство, другие, проживая в этой стране, относились к категории «апатридов» – лиц без подданства и были обладателями «Нансеновского паспорта». Среди тех и других были официально призванные на французскую военную службу и добровольцы. Среди представителей всех этих категорий, было немало бывших чинов Русской Императорской Армии и Белых армий. Значительное количество входило в эмигрантские военные организации, объединенные в РОВС. Среди российских эмигрантов, служивших во французской армии были также и те, кто по возрасту не мог принимать участия в Первой мировой и Гражданской войнах. Но многие из них также были объединены в союзы, большинство которых, разделяя идеологию РОВС, примыкали к нему.

После капитуляции Франции в 1940 году руководитель РОВС генерал-лейтенант А. П. Архангельский также проявил обеспокоенность судьбой всех без исключения российских эмигрантов, оказавшихся в положении военнопленных. 28 июня он направил правительству Германии «Памятную записку», в которой высказал надежду на облегчение участи своих соотечественников. При этом он ссылался на опыт польской кампании 1939 года. После ее завершения немцы позволили выходцам из России, принявшим в свое время польское гражданство, вернуть себе статус эмигрантов, русские, призванные в армию польским правительством, были освобождены из плена. Кроме того, Архангельский подчеркнул, что ему известно благожелательное отношение германского правительства к эмигрантам из России, особенно к военным, в которых оно справедливо видит непримиримых врагов коммунизма {{ Памятная записка А.П. Архангельского правительству Германии. 28 июня 1940 г. // Политическая история русской эмиграции… — С. 65-66.}} .

Генерал-лейтенант М. А. Свечин, возглавлявший организации РОВС на юге Франции, оставшейся вне германской оккупации, принял решение о вхождении в состав французского Легиона Комбатантов, созданного приказом маршала А. Петэна {{ Часовой. — 25 февраля 1941. — № 258, — С. 13.}} .

22 ноября 1941 года на собрании в Salle Rochefoucault, в Париже Жеребков произнес программную речь о целях и задачах русской эмиграции {{ ГАРФ. – Ф. 6461, Оп. 2, Д. 18, Л. 297-302.}} . Нет оснований утверждать, что все его аргументы были приемлемы для белоэмигрантов, но настроения определенной части диаспоры, он, безусловно, выражал.

Основную часть своего выступления Жеребков посвятил обоснованию своей политической и этической позиции: «…Вольные или невольные, английские и советские агенты… стараются разжечь в эмиграции ложно-патриотические чувства и постоянно твердят некоторым простакам: «Как, неужели вы, русские люди, радуетесь победе немецкого оружия? Подумайте, немцы убивают миллионы русских солдат, разрушают города, течет русская кровь!» Есть даже такие, к счастью очень малочисленные, которые уверяют, что долг русских всеми силами поддерживать советскую армию, которая является русской армией, а Сталин – защитником национальных интересов. Тех же, кто с этим не соглашается, они обвиняют в измене Родине… Да, течет русская кровь, гибнут русские жизни, – но о них как-то меньше волновались, когда жидовское правительство в Москве уничтожало ежегодно еще большее количество людей… Неужели же жизнь в европейских странах заставила вас забыть все ужасы большевизма и то, чем является сам по себе большевизм? Вспомните миллионы жертв советского террора, сотни тысяч офицеров и солдат, десятки тысяч священнослужителей, десятки миллионов русских рабочих и крестьян, уничтоженных той властью, которую некоторые уже готовы были бы принять за национальную! Наконец, вспомните ту страшную июльскую ночь, когда в подвале Екатеринбургского дома, пролилась кровь Императора-Мученика и Царской семьи!! Ни один истинно русский человек не может признать убийц Царя, убийц миллионов русских людей – национальным русским правительством и советскую армию – русской» {{ Там же.}} .

Жеребков приветствовал стремление эмигрантов отправиться в Россию: «Патриот тот, кто, не ставя условий, идет переводчиком, врачом, инженером и рабочим, со стремлением помочь русскому народу забыть большевистское иго и изжить страшный марксистский яд, проникший ему в душу». При этом он настаивал на дифференцированном подходе к проблеме отъезда представителей российского зарубежья на оккупированные территории СССР: «Я еще раз повторяю, что возврат всей эмиграции в Россию был бы величайшим несчастием для нашей Родины и опасностью для будущей Европы, так как среди нас есть много вредных элементов. Не надо забывать, что кроме белых бойцов армий Врангеля, Колчака и Юденича… в Париж, Нью-Йорк и Лондон приехали те господа, которые подготовили революцию 17-го года и привели Россию к гибели». Жеребков также сказал об опасности возвращения в Россию «реакционеров, мечтающих о своих губернаторских постах и имениях» {{ Там же.}} .

Тех эмигрантов, которые предупреждали об истинных намерениях нацистов в отношении России, Жеребков охарактеризовал как агентов влияния Москвы и Лондона: «…Покамест Германское Правительство не объявит официально своего плана и решения, касающегося России, пока не скажет свое последнее слово Фюрер Адольф Хитлер, – все является только предположением…» {{ Там же.}}

Жеребков признал, что расчет белой эмиграции на РККА не оправдался: «Хорошо когда-то писал «Часовой»: «Поскольку советская армия будет биться за своих владык, русским людям с нею не по пути; поскольку эта армия пойдет против этих владык, она немедленно станет русской армией». К сожалению, она бьется за своих владык!» {{ Там же.}}

Видимо, исходя из этого, Жеребков обосновал свое видение перспектив России после ожидаемого падения большевизма: «В интересах России, в интересах русского народа, нужно, чтобы немцы сами, или же при посредстве ими же руководимого русского правительства, в течение ряда лет вели русский народ. Ибо после тех экспериментов, какие жидовский Коминтерн производил в течение четверти века над русскими, только немцы могут вывести их из полузвериного состояния» {{ Там же.}} . Высказав эту мысль, Жеребков, нарушил белоэмигрантскую традицию связывать с ожидаемым поражением СССР надежду на восстановление суверенной России.

В конце выступления Жеребков произнес панегирик в отношении нацистского лидера: «Адольф Хитлер – спаситель Европы и ее культуры от жидовско-марксистских завоевателей, спаситель русского народа, войдет в историю России, как один из величайших ее героев» {{ Там же.}} .

21 апреля 1942 года по инициативе германских властей Русский Представительный Комитет был преобразован в Управление Делами Русской Эмиграции (УДРЭ) во Франции. Комитет был учреждением эмигрантов, созданным по их инициативе, УДРЭ было германским учреждением, в котором эмигранты работали в качестве служащих.

Во главе учреждения остался Жеребков, «экспертом по русским делам» при УДРЭ стал барон М. А. Таубе – член Международного Трибунала в Гааге, профессор Мюнстерского университета, бывший царский сенатор. При начальнике УДРЭ было организовано Совещание во главе с генерал-лейтенантом Н. Н. Головиным – руководителем Высших военно-научных курсов, возглавившим все русские военные союзы и объединения в оккупированной Франции. В Управление была включена редакция газеты «Парижский Вестник», свои отделы составили культурно-просветительные и профессиональные организации.

Заместителем Жеребкова и начальником отдела «русского национального юношества» немцами был назначен полковник П. Н. Богданович – руководитель созданной до войны скаутской Национальной Организации Российских Разведчиков (НОРР). Из всех российских молодежных организаций за рубежом, НОРР считала себя наиболее программно-широкой и самой многочисленной. В 1938 году они оценивали свою численность в 12 тысяч человек, но эта цифра представляется завышенной. Однако в 1940 году численность НОРР должна была увеличиться – после оккупации немцами Франции, все организации российской молодежи в этой стране были объединены в одну, возглавляемую Богдановичем.

Идеалом организации была, разумеется, национальная Россия, в которой НОРР рассчитывала заменить собой октябрят, пионеров и комсомол. Своими вдохновителями «разведчики» считали Петра I и А. В. Суворова, в НОРР господствовал культ российской государственности, императорской армии и флота. Организация строилась на принципах иерархии и единоначалия, в противовес демократическому и выборному началу. НОРР имела свой печатный орган – журнал «Потешный» под редакцией Николая Полторацкого. Это издание продолжало выходить и под немецкой оккупацией.

О своей работе Богданович писал 13 февраля 1942 года начальнику Болгарского Отдела НОРР следующее: «С молодежью вообще дело налаживается очень туго, слишком сильны еще старые привычки…; все же надеюсь наладить Объединение, то есть из соединения механического перевести его на линию соединения внутреннего – духовного. Крепче всех и дружнее всех работают Разведчики, им это делать не трудно, так как Новый порядок мы годами носили в себе, им дышали и в его принципах вели свою деятельность. Поэтому Разведчики перешли в Новый Мир без ломки, внутренних перестроек и отказа от своих убеждений и надежд» {{ Потешный. — Февраль-март 1942. — № 25-26, — С. 2.}} .

Деловой контакт с германским военным командованием НОРР установила после 22 июня 1941 года, преследуя цель направить активистов своей организации в Россию. Как и в случае других организаций, это удалось только частично. К марту 1942 на оккупированные территории выехало только десять «разведчиков» и «петровцев». Основной задачей, которую они поставили перед собой, была работа с советской молодежью {{ Там же, — С. 25.}} .

В Варшаве, к моменту её капитуляции перед немецкими войсками, существовали три эмигрантских организации: Русское Благотворительное Общество в Польше, Русский Попечительный об Эмигрантах в Польше Комитет и Российский Общественный Комитет в Польше. 1 октября 1939 года к командующему немецкими войсками явилась делегация, организованная Российским Общественным Комитетом. Она приветствовала командующего от имени всего русского населения Варшавы. В действительности делегация не представляла всей диаспоры, и её действия не встретили широкой поддержки.

Российский Общественный Комитет, пытавшийся до войны возглавить все эмигрантские организации в Польше, теперь добился этого при немцах. Член правления Комитета С. Л. Войцеховский был назначен начальником образованного в этой стране местного Управления Делами Русской Эмиграции. Немецкие власти предложили всем русским организациям войти в подчинение УДРЭ. Благотворительное Общество было вынуждено подчиниться, а Попечительный Комитет предпочел прекратить свою деятельность.

В июле 1940 года оккупационными властями был издан декрет о ликвидации всех русских организаций, существовавших в Польше до прихода туда германских войск. Одновременно УДРЭ было переименовано в Русский Комитет. В нём было зарегистрировано около десяти тысяч человек – после занятия восточных районов Польши советскими войсками оттуда ушло на запад большое количество русских и их число в Варшаве значительно возросло {{ Вельмин А. Русское население в Польше во время немецкой оккупации // Новый журнал. — 1946. — № 14, — С. 215.}} . Немцы создали также Украинский, Белорусский и Кавказский Комитеты.

8 июня 1941 года канцелярия Розенберга получила информацию о том, что Войцеховский ведёт переговоры с видными российскими эмигрантами относительно формирования антибольшевистского правительства, подчёркивая, что это дело очень срочное ввиду близости войны с СССР {{ Николаевский Б. Пораженческое движение 1941-1945 годов и ген. А.А.Власов // Новый журнал. — 1948. — № 18, — С. 215.}} .

С приходом немцев русские военные эмигранты создали на территории Польши Варшавский Воинский Союз, который вошел на правах Отдела в Объединение Русских Воинских Союзов (ОРВС), возглавляемое генерал-майором А. А. фон Лампе {{ Вельмин А. Указ. соч. — С. 295.}} .

После 22 июня 1941 года чины Варшавского Воинского Союза начали подавать заявления о своей готовности принять личное участие в вооружённой борьбе с коммунизмом, однако немцы этими предложениями не воспользовались. Они ограничились тем, что завербовали группу молодых людей в качестве переводчиков и отправили их на фронт в разные немецкие части. Со временем, когда иллюзии в отношении «освободительной миссии Рейха» у русских военных эмигрантов начали рассеиваться, такая перемена настроений не ускользнула от немецких властей, и в конце 1943 года Варшавский Воинский Союз был закрыт {{ Там же. — С. 299.}} .

Одним из центров российской военной эмиграции, активно выступившим с инициативой участия эмигрантов в войне против СССР, стало уже упомянутое ОРВС, в которое в 1938 году был преобразован II («германский») отдел Русского Обще-Воинского Союза. К весне 1941 года роль Объединения, возглавляемого фон Лампе, возросла, поскольку на подвластной Германии территории оказались четыре из шести европейских отделов РОВС.

21 мая 1941 года фон Лампе обратился с письмом к руководителю Верховного Командования Сухопутных Сил (ОКХ) генерал-фельдмаршалу Вальтеру фон Браухичу, в котором говорилось: «Мы твёрдо верим, что в этом военном столкновении (предстоящей войне между Германией и СССР – Ю. Ц.) доблестная германская армия будет бороться не с Россией, а с овладевшей ею и губящей её коммунистической властью… И потому теперь …я ставлю себя и возглавляемое мною Объединение Русских Воинских Союзов в распоряжение германского военного командования…» {{ ГАРФ. — Ф. 5796, Оп. 1, Д. 3, Л. 142.}}

После 22 июня фон Лампе получал обширную корреспонденцию от начальников Отделов ОРВС, своих представителей на местах, отдельных чинов Объединения и русских военных эмигрантов, до того чинами ОРВС не являвшихся. Это были заявления о готовности предоставить свои силы в распоряжение германского военного командования, о стремлении принять участие в войне «наравне с добровольческими формированиями многих государств Европы».

В связи с притоком таких заявлений фон Лампе повторил своё обращение к фон Браухичу и, кроме того, 5 июля передал обращение по тому же вопросу на имя Гитлера. В этом последнем документе он уже имел возможность упомянуть, что к его заявлению решили примкнуть также и руководители русских воинских организаций в Болгарии и Югославии {{ Там же.}} .

После подачи обращения на имя фон Браухича, фон Лампе вышел на контакт с начальниками III («болгарского») и IV («югославского») Отделов РОВС. Они в тот момент объединяли наиболее многочисленную часть организации. Фон Лампе получил от них сообщение о том, что они присоединяются к его решению, и выражают полную готовность действовать сообща.

«Я имею основания не сомневаться, – писал фон Лампе в циркулярном послании от 5 июля 1941 года начальникам Отделов ОРВС, – что такое же решение примут также и начальники I (Париж) и V (Брюссель) Отделов Русского Обще-Воинского Союза – все с ведома и разрешения Начальника РОВСоюза, Генерала Архангельского» {{ Там же. — Д. 8, Л. 11.}} .

10 июля фон Лампе получил ответ на своё обращение к главе германского государства от Отто Мейснера, возглавлявшего канцелярию для протокольных мероприятий. В ответе сообщалось, что по распоряжению Гитлера обращение передано на обсуждение Верховному Командованию Вооружённых Сил (ОКВ). 1 августа в ответ на свои два письма фон Браухичу, фон Лампе получил ответ, гласивший, что «в настоящее время чины Объединения не могут быть применены в германской армии» {{ Там же. — Д. 3, Л. 142.}} .

На основании этого ответа фон Лампе объявил в своём приказе № 46 по ОРВС от 17 августа 1941 года: «…Чины Объединения не связаны более в своих решениях, принятым мною на себя, от лица всего Объединения, обязательством, и потому предоставляю каждому из них право в дальнейшем осуществлять своё стремление послужить делу освобождения Родины — путём использования каждым в индивидуальном порядке предоставляющихся для этого возможностей (занятие должностей переводчиков в германской армии и её тылу, поступление на службу на почту и т.д.)» {{ Там же.}} . На случай, если ситуация изменится, чинам Объединения было предложено держать связь с начальниками воинских групп, к которым они были приписаны, а начальникам, в свою очередь, вести учёт всем подчинённым.

С сентября 1941 начали работу Высшие военно-научные курсы Юго-восточного Отдела ОРВС. Текущий учебный год был посвящен, главным образом, изучению «современной России» и общих научных дисциплин, знание которых диктовалось «характерными процессами, сопровождающими освобождение России, …и строительством силами «Оси» Новой Европы» {{ Там же. — Д. 3, Л. 58.}} .

Между тем, проникновение русских эмигрантов на оккупированную территорию СССР, по прежнему, разрешалось лишь при наличии специального разрешения. Более того, передвижение по Европе было чрезвычайно затруднено. Уже на следующий день после начала войны с СССР, германскими властями было дано распоряжение уполномоченному начальника УДРЭ в Протекторате Чехия и Моравия о том, что всем чинам Юго-восточного Отдела ОРВС и их семьям запрещено менять адрес, место жительства и службу {{ Там же. — Д. 5, Л. 133.}} .

Начальник УДРЭ в Германии В. В. Бискупский потребовал от всех руководителей Общеказачьего Объединения предоставлять ему двухмесячные отчёты о численном составе организаций, входящих в Объединение, о деятельности этих организаций и по другим вопросам {{ Послание В.В. Бискупского станичным атаманам в Германии, Словакии и Венгрии от 25 декабря 1941 года. — ГАРФ. — Ф. 5761, Оп. 1, Д. 5, Л. 357.}} . Эти отчёты он, в свою очередь, должен был представлять немецким властям {{ Письмо Е.И. Балабина от 13 ноября 1941 года. — ГАРФ. — Ф. 5761, Оп. 1, Д. 5, Л. 349.}} .

Сами российские военные эмигранты оценивали эту ситуацию так: «Разрешение вопроса о нашем массовом участии в борьбе с большевиками зависит исключительно от единоличной воли Фюрера, которая по всем данным может быть выявлена лишь в ходе предстоящих военных событий… Столь же проблематично пока говорить об образовании каких-либо «государственных партий» по типу национал-социалистов, ибо ещё не определено самое главное — тот строй, который будет водворён в России победителями большевиков» {{ Информация Управления III Отдела РОВС в Болгарии от 17 февраля 1942 года. — ГАРФ. — Ф. 6461, Оп. 2, Д. 35, Л. 23.}} .

В сложившихся условиях перед русскими военными эмигрантами было три пути: 1) записываться добровольцами в Вермахт в индивидуальном порядке; 2) вести предварительную работу по формированию воинских подразделений, рассчитывая, что немцы всё-таки со временем вооружат их и поставят в строй; 3) искать возможности соприкосновения с соотечественниками из СССР, работая переводчиками, в охране военнопленных и на иных должностях. В последнем случае, основной целью эмигрантов-«единонеделимцев» (сторонников «Единой и Неделимой России») было привнесение своей идеологии в сознание «подсоветских» людей, а также их ограждение от влияния политических конкурентов – эмигрантов-сепаратистов.

По поводу индивидуального поступления эмигрантов на службу в Вермахт генерал-лейтенант В. К. Витковский писал: «В связи с начавшимися от нас отправками на восток многие обращаются ко мне с вопросом, как я смотрю на отъезд русских белых туда. Мой ответ таков: Чем больше честных русских патриотов поедет на восток, – тем лучше для нашего дела. Едущие туда, в той или иной форме, явятся посредниками между освобожденными русскими людьми и немецкими властями, первым они во многом окажут помощь, вторым они много разъяснят…» {{ Выписка из письма В.К. Витковского одному из начальников групп I Отдела РОВС от 7 июля 1942 года. — ГАРФ. — Ф. 6461, Оп. 2, Д. 18, Л. 291.}}

Как видно, Витковский стремился акцентировать внимание немцев на противоречия между населением и властью в Советском Союзе. Действительно, нацисты часто не делали различия между понятиями «русский» и «большевик».

Существуют документы, свидетельствующие о том, что попытки, предпринимаемые бывшими белогвардейцами для поступления в Вермахт в индивидуальном порядке, были явлением массовым {{ Письмо атамана Объединённой казачьей станицы в Бельгии войскового старшины А. Голубова – М.Н. Граббе от 1 июля 1941 года. — ГАРФ. — Ф. 6461, Оп. 2, Д. 34, Л. 83-84.}} . Однако попасть на фронт удавалось немногим. Их количество исчислялось трёхзначными цифрами. В Хорватии, из-за препятствий, чинимых нацистской администрацией, дело не двинулось дальше регистрации. Некоторые из российских офицеров, живших в Испании и сражавшихся в войсках генерала Франко, отбыли на Восточный фронт с Испанским Легионом {{ О жизни русской военной эмиграции в разных странах. Информационная сводка Управления I Отдела РОВС на 1 февраля 1942 года. — ГАРФ. — Ф. 6461, Оп. 2, Д. 35, Л. 10.}} .

Работа в качестве переводчиков, в которых немцы были действительно заинтересованы, давала возможность эмигрантам установить контакт с соотечественниками из СССР {{ Сообщение начальника Юго-восточного Отдела ОРВС капитана 1-го ранга Подгорного. — ГАРФ. — Ф. 5796, Оп. 1, Д. 24, Л. 153.}} . Согласно информации генерал-лейтенанта В. В. Бискупского, при наборе переводчиков из числа российских эмигрантов, часть из них, хуже владеющая немецким языком, обычно направлялась в отряды, формируемые из советских военнопленных {{ Секретное распоряжение А.А. фон Лампе от 5 января 1942 года. — ГАРФ. — Ф. 5845, Оп. 1, Д. 4, Л. 7.}} .

Неожиданно представилась еще одна возможность общения с советскими гражданами. Представителю генерал-лейтенанта Е. И. Балабина в Восточной Пруссии, бывшему командиру Лейб-Гвардии Казачьего полка генерал-майору В. А. Дьякову, германская рабочая организация Альберта Шпеера поручила вербовку эмигрантов для «обучения германским порядкам и планомерной работе» советских военнопленных в Германии. Дьяков подробно ознакомил начальника ОРВС фон Лампе с тем, как он предполагает выполнить принятую им на себя задачу. «Учитывая… реальную пользу, которую начинаемое им дело может принести русским людям», последний разрешил своим подчиненным поступать на службу в вышеуказанную организацию и оставаться при этом в рядах Объединения {{ ГАРФ. — Ф. 6461, Оп. 2, Д. 35, Л. 10.}} . Речь шла о том, чтобы «сорганизовать несколько тысяч, а может быть и десятков тысяч советских пленных…» Их должен был охранять эмигрантский конвой, но внешняя охрана должна была оставаться в руках немцев. Из военнопленных предполагалось создавать полки, однако к концу 1941 года ещё не было известно, будут ли это рабочие полки, или строевые части. В конечном итоге, мероприятие, связанное с обслуживанием советских военнопленных в организации Шпеера так и не состоялось. Эта организация не получила в свое распоряжение военнопленных. Причиной тому были разногласия между различными германскими ведомствами {{ Совершенно секретное сообщение генерала Е.И.Балабина атаманам станиц: полковнику Дронову, И.Д.Ткаченко, генералу Т.А.Семерникову. Без даты (приблизительно конец 1941 года — Ю.Ц.). — ГАРФ. — Ф. 5761, Оп.1, Д. 5, Л. 360; ГАРФ. — Ф. 6461, Оп. 2, Д. 35, Л. 23.}} .

Третья возможность соприкосновения с «подсоветскими» людьми была связана с распоряжением Розенберга начать в Протекторате Чехия и Моравия запись желающих работать с военнопленными в оккупированных областях {{ Письмо Е.И.Балабина от 18 декабря 1941 года. — ГАРФ. — Ф. 5761, Оп. 1, Д. 5, Л. 380.}} .

Относительно ведения предварительной работы по формированию воинских подразделений, известно, что 12 июля 1941 года приказом начальника ОРВС была сформирована Русская Дружина. Она состояла на треть из бывших чинов III Русской Армии П. Н. Врангеля, действовавшей совместно с польскими вооруженными силами в 1920 году, и оставшейся в Польше после окончания войны. Остальные две трети были составлены из чинов Русской Императорской, Добровольческой и Донской армий {{ ГАРФ. — Ф. 5796, Оп. 1, Д. 24, Л. 191.}} . Далее следы Русской Дружины теряются. Очевидно, это начинание развития не получило. Вместе с тем, есть примеры, когда немецкой стороной было санкционировано создание белоэмигрантских вооруженных формирований, или вооруженных формирований из советских военнопленных под руководством эмигрантов. Речь идет о Русском Охранном Корпусе на Балканах генерал-лейтенанта Б. А. Штейфона, Русской Национальной Народной Армии С. Н. Иванова, 1-й Русской Национальной Армии генерал-майора Б. А. Смысловского, Добровольческом полке «Варяг» капитана М. А. Семенова, Российском народном ополчении братьев Сахновских, казачьих воинских структурах. Их участие в вооруженном противостоянии рассматривается в следующей главе.

В начале января 1942 года заместитель начальника УДРЭ в Германии С. В. Таборицкий предложил уполномоченному начальника УДРЭ в Протекторате Чехия и Моравия К. А. Ефремову в спешном порядке составить списки желающих принять участие в борьбе против большевиков. При этом Таборицкий ссылался на поручение, данное ему германским военным командованием. Списки должны были включать людей «могущих быть полезными благодаря своему воинскому духу, воспитанию и выправке…» {{ ГАРФ. — Ф. 5796, Оп. 1, Д. 5, Л. 136.}} .

Но, как следует из письма Балабина своему представителю в Венгрии есаулу А. Ф. Егорову от 23 января 1943 года, вопрос о предоставлении русской национальной эмиграции в целом принять участие в событиях, происходящих в России, немцы отложили до конца войны «ввиду его неактуальности». Отдельные же эмигранты могут участвовать в происходящем лишь в том случае, если отдадут свои силы и работу исключительно интересам германской государственности и будут при этом удовлетворять предъявленным властями требованиям {{ Там же. — Ф. 5761, Оп. 1, Д. 11, Л. 31.}} .

Особым образом в годы Второй мировой войны сложилась судьба Национально-Трудового Союза Нового Поколения (Народно-Трудового Союза) – НТС. В 1938 году гитлеровские власти настоятельно предложили отделу НТС в Германии войти в состав Управления Делами Русской Эмиграции. Руководство Союза откликнулось следующим постановлением: «Ввиду выяснившейся невозможности самостоятельной и независимой работы нашего Союза в пределах Германии, Исполнительное бюро постановило, не дожидаясь официального закрытия группы НТСНП в Германии, приостановить работу этого отдела, вплоть до наступления более благоприятных условий» {{ Цит. по: Столыпин А. Указ. соч. — С. 66.}} .

В действительности, НТС на территории Германии продолжал существовать, но перешел на нелегальное положение.

Возможно, солидаристы понимали под более благоприятными условиями «всего лишь» изменение официальной политики германского руководства по отношению к российской политической эмиграции. Но поскольку нацисты свою политику менять не собирались, то заявление НТС обретало совсем иной смысл. Организация была официально запрещена, некоторые ее руководители арестованы.

История взаимоотношений НТС с немцами является одной из наиболее сложных для исследования. Документы организаций, находившихся в системе УДРЭ разных стран, поступали в Русский заграничный исторический архив, находившийся в Праге. НТС, как нелегальная организация, архивов в ходе войны не создавал. Документы уничтожались, как только возникали. В отношении приема в Союз новых членов сложилась традиция: принимаемый писал текст клятвы на листе бумаги, расписывался, после чего этот документ сразу сжигался на свече в присутствии тех, кто принимал в организацию нового соратника. Вся информация о деятельности НТС в Германии и на контролируемых ей территориях в период 1938-45 годов может быть почерпнута практически только из мемуарно-публицистических произведений, написанных в послевоенные годы самими солидаристами.

По официальной версии НТС, Исполнительному бюро Совета Союза, удалось установить контакт с высокопоставленными чиновниками Рейха, считавшими гитлеровскую концепцию ведения войны против СССР ошибочной {{ НТС: Мысль и дело 1930-2000. — М.: Посев, 2000. — С. 23. (Серия «Библиотечка россиеведения» Выпуск 4).}} .

Благодаря этим связям несколько членов НТС сумели занять должности в германских ведомствах, позволявшие: во-первых, переправлять эмиссаров Союза на оккупированные территории для работы в качестве чиновников местной администрации; во-вторых, работать с советскими военнопленными и «остарбайтерами», вывезенными на работы в Германию* {{* Советские граждане, вывозимые на работы в Германию, именовались «восточными рабочими», «остарбайтерами», или просто «остами» из-за нашивок на одежде со словом «ОSТ» – «Восток».}} .

Эти возможности использовались главным для внедрения своей идеологии в сознание граждан СССР. Американский историк А. Даллин, автор монографии по истории германской оккупации западных областей СССР, пишет: «Значение НТС в контексте германской восточной политики в том, что… решительная и хорошо организованная группа сумела инфильтрировать почти все немецкие ведомства, занятые русским вопросом и оказать на них давление» {{ Dallin A. German Rule in Russia 1941-1945. A Study of Occupation Policies. — London: Macmillan amp; Co LTD; N.Y.: St Martin's Press, 1957. — P. 526.}} .

Проникновение эмигрантов на оккупированную территорию СССР было возможно либо по подложным документам, либо в качестве сотрудников различных немецких ведомств и фирм. В связи с этим, члены НТС И. И. Виноградов и К. В. Болдырев создали строительную фирму «Erbauer». Другие члены Союза попадали в Россию в качестве сотрудников германской строительной организации «Todt». Многие солидаристы имели техническое образование, что облегчало им возможность получения работы, а тем самым и пропусков на оккупированные земли.

Но подавляющее большинство шло в Россию, как и до войны, по «зеленой дорожке», то есть нелегально {{ Прянишников Б. Новопоколенцы… — С. 152.}} . Общее руководство нелегальной переброской членов организации в СССР осуществлял А. Э. Вюрглер, возглавлявший до начала Второй мировой войны отдел НТС в Польше. С. Л. Войцеховский – председатель Русского Комитета в Варшаве, переправлял людей под видом возвращения беженцев, спасавшихся в Варшаве от советской оккупации {{ Назаров М. Указ. соч. — С. 299.}} .

Первые подпольные группы были организованы осенью 1941 года в Минске и Витебске, затем в Смоленске, где под руководством Г. С. Околовича был создан координационный центр всей подпольной деятельности НТС на оккупированной немцами территории центральной России. Деятельность подпольщиков распространилась на Псков, Гатчину, Вязьму, Брянск и Орел. Летом 1942 года были созданы группы в Киеве, Виннице, Днепропетровске, Одессе, Кировограде, Полтаве и в Крыму. Руководство подпольем НТС на юге России осуществлял Е. И. Мамуковым. К 1943 году НТС создал до 120 подпольных групп в 54 городах и населенных пунктах. В состав каждой группы входило от 2 до 15 человек {{ НТС. Мысль и дело… — С. 22; Околович Г. Борьбу против диктатуры мы считали всегда своей первой задачей. Интервью журналу «Посев» // Посев. — 1977. — № 2, — С. 51-52; Столыпин А. Указ. соч. — С. 73; Прянишников Б. Указ. соч. — С. 181.}} . Организация пополнялась новыми людьми из числа граждан СССР, НТС переставал быть только эмигрантской организацией.

Пути к советским военнопленным и гражданскому населению, угнанному в Германию, также как и пути в Россию, лежали через Берлин. В начале июля 1941 года для установления контактов с соотечественниками в германскую столицу начали съезжаться активисты НТС из Белграда, Праги, Парижа, Брюсселя. Сталинское правительство объявило военнослужащих Красной Армии, попавших в плен, предателями. «Остарбайтеры» в случае возвращения на родину тоже не могли рассчитывать на хорошее отношение к себе со стороны НКВД. И те и другие понимали, что попав к немцам, они автоматически оказывались в состоянии конфликта с советской властью. НТС рассматривал их как благоприятную аудиторию для пропаганды своих идей. «Нам, – пишет А. С. Казанцев, – оставалось только сформулировать эти мысли в отчетливые формы лозунгов и сделать их достоянием миллионов людей» {{ Казанцев А. Третья сила. История одной попытки. — Франкфурт-на-Майне: Посев, 1974. — С. 132.}} .

Обстановка не всегда позволяла открывать факт существования Союза. Были выработаны методы вовлечения людей в работу НТС, без открытия им до определенного времени наличия организации. Из вновь прибывших в ряды Союза создавали небольшие группы – «звенья», быстрыми темпами проходили с ними курс политической подготовки. Эта работа была налажена руководителем союзных курсов в Берлине доктором Н. Сергеевым. Профессия врача давала ему возможность встречаться с большим количеством соотечественников, не вызывая подозрений со стороны нацистских спецслужб. Позже Сергеев был разоблачен и в 1944 году погиб в концлагере Заксенхаузен.

После битвы на Курской дуге, действия групп Союза в России принимали все более открытый антифашистский характер. На стенах домов и на фабричных трубах писались лозунги: «За свободную Россию без немцев и большевиков», «Покончим с Гитлером, возьмемся за Сталина», «Завершим Отечественную войну свержением Сталина». Под Полоцком незадолго до немецкого отступления члены НТС П. Д. Пономарев и В. И. Алексеев провели несколько открытых митингов под русским трехцветным флагом.

Период 1943-1944 годов отмечен в истории организации повальными арестами Гестапо. 12 июня 1944 года, были арестованы 44 члена НТС, главным образом в Польше и Австрии. 24 июня было арестовано около 50 членов Союза в Берлине, в их числе: председатель организации В. М. Байдалаков и все члены Исполнительного бюро: Д. В. Брунст, К. Д. Вергун, В. Д. Поремский. 13 сентября под новую волну арестов попало запасное Исполнительное бюро: Г. С. Околович, М. Л. Ольгский, Е. Р. Романов.

Арестованным членам организации вменялась в вину «антинемецкая пропаганда», связь с партизанами, попытка создания «государства в государстве». Многие из, примерно 150 членов НТС, арестованных в 1943-1944 годах, погибли в Бухенвальде, Берген-Бельзене, Дахау, Гросс-Розене, Заксенхаузене и других нацистских концлагерях {{ НТС: Мысль и дело… — С. 24.}} .