"Рождественское чудо" - читать интересную книгу автора (Эллисон Маргарет)

Глава 5

Ким ждала его в вестибюле. Она старалась казаться невозмутимой, хотя сердце ее билось как сумасшедшее. Ну стоит ли так волноваться? Ведь это не свидание, а так… просто возможность сходить куда-то, чтобы отвлечься от мыслей о больнице.

Двери лифта раскрылись, и появился Тони с коньками через плечо. На нем были джинсы и тяжелые ботинки сложной конструкции. Он шел, засунув руки в карманы куртки.

– Привет, Ким. – Он ослепил ее сияющей улыбкой.

– Привет… доктор Хофман, – ответила она.

Тони усмехнулся ее официальному тону, но от комментариев воздержался.

– Пойдем, – сказал он, и они направились к выходу.

Однако, как только они очутились на улице. Тони спросил:

– Может быть, здесь вы будете называть меня Тони? Ведь мы уже не в больнице.

– Не знаю, – засмеялась Ким. – Но, во всяком случае, попытаюсь.

– Надеюсь, вы достаточно тепло одеты?

– Да, вполне.

– Отлично, потому что я сегодня на мотоцикле.

«На мотоцикле? Да на улице двадцать градусов мороза!»

– А что, у вас нет машины? – подозрительно спросила она.

– Есть, но старушка прошла уже сто пятьдесят тысяч миль. Я сдал машину в ремонт, а вот теперь все некогда забрать ее. Она давно и честно отслужила свое, но почему-то мне трудно с ней расстаться. Зато мотоцикл всегда в полной боевой готовности.

– Мы можем поехать на моей машине. Вернее, на машине отца, – предложила Ким, у которой не было ни малейшего желания доверять себя такому ненадежному средству передвижения, как мотоцикл.

– Да нет, я люблю свежий воздух. Надеюсь, вы не против? Парк совсем рядом, в конце улицы.

– Хорошо, – сказала она, смиряясь с неизбежным. – Я согласна.

Он убрал коньки в ящик, укрепленный на багажнике мотоцикла, и дал ей шлем.

– Вы возите с собой второй шлем? – удивилась она.

Для кого, интересно?

Он пожал плечами:

– Иногда. – И жестом пригласил ее садиться.

Ким подобрала пальто и села позади него, хотя поза показалась ей слишком интимной. И что ей делать с этим доктором? Она поискала, за что бы ухватиться, и, не найдя ничего подходящего, положила руки к себе на колени.

– А какая у вас машина? – спросила Ким. – Джип?

– Нет.

– «Сааб»?

– Нет.

– «Вольво»?

Он приподнял шлем и обернулся.

– Опять промашка. Вы забыли, что находитесь в Детройте? Я вожу «форд-таурус».

Ким посмотрела на него так, словно не поверила своим ушам. Он не походил на тех парней, которые разъезжают на «фордах». Тони казался ей слишком практичным для этого.

Если бы он ездил на джипе, это было бы еще куда ни шло, но «форд»…

Должно быть, растерянность отразилась у нее на лице, потому что он снова улыбнулся и сказал:

– Вы когда-нибудь ездили на мотоцикле?

Она покачала головой.

Он засмеялся:

– Ну, тогда держитесь крепче. Если вы упадете, мне потом вовек не оправдаться перед вашим отцом.

Едва касаясь, она положила руки ему на талию. Тони включил зажигание, и мотоцикл тронулся с места.

Ким крепко сжала мотоцикл ногами и пригнулась вперед.

Холодный влажный воздух бил ей в лицо. Интересно, что подумал бы отец, узнав, что Тони везет его дочь на своем мотоцикле? Девушка опасалась, что отец не одобрил бы этой идеи. И все же он, должно быть, хорошо относится к Тони.

Иначе почему из стольких кандидатур он выбрал К себе в бригаду именно его?

Тони завернул в парк, проехал по аллее и остановился возле замерзшего пруда.

– Приехали, – сказал он, стягивая шлем и кивая на большое деревянное здание. – Здесь раздевалка и прокат снаряжения.

Ким прошла вслед за ним в помещение, и прежде чем она успела что-то сказать. Тони уже взял в прокате коньки.

– Не нужно было этого делать, – строго сказала Ким.

– Чего я не должен был делать?

– Брать для меня коньки.

– Почему? Или вы собирались кататься в этих туфельках? – спросил он, указывая на ее легкие замшевые туфли.

Она так давно жила на юге, что перестала покупать зимнюю обувь. – Я думаю, в коньках вам будет не хуже.

– Ну ладно, – сдалась Ким и, спохватившись, неловко добавила:

– Спасибо, доктор Хофман.

– Тони, – терпеливо поправил он, усаживаясь на лавку. – Пожалуйста, называйте меня Тони. Это мое имя. Я же не называю вас «художница Ким». А кроме того, от вашего «доктор» я начинаю чувствовать себя старым.

– Хм. Старым. Не думаю, чтобы кто-нибудь употреблял этот эпитет по отношению к вам, – улыбнулась Ким.

– О-о? Это почему же? – после некоторого колебания спросил Тони, словно ему не понравился ее ответ.

– Ну, потому что вы стараетесь вести себя как молодой мужчина.

– Неужели? – Его глаза лукаво блеснули. – Я даже не уверен, можно ли это считать комплиментом.

– Вы прекрасно поняли, что я имею в виду – мотоцикл, кожаная куртка и некая аура. У вас, наверное, множество подруг среди старшеклассниц.

– У меня аура школьника? – Он расхохотался. – Я встречался со старшеклассницами только тогда, когда сам учился в школе. Но вы, конечно, мне не верите и, наверное, полагаете, что видите меня насквозь?

Тони встал и начал раскатываться. Потом развернулся лицом к Ким и поехал назад. Ким тоже надела коньки и подошла к краю пруда, не решаясь выйти на лед. Столько лет прошло с тех пор, как она последний раз вставала на коньки! Впрочем, она и тогда чувствовала себя на льду не очень уверенно.

– Я бы не сказала, что полностью разобралась в вашем характере… но, мне кажется, я понимаю ваш тип, – сказала Ким, когда Тони опять приблизился.

– Мой тип! – дурашливо воскликнул он, передразнивая ее.

– Дело в том, что вы – врач, и, я полагаю, это в некоторой степени задержало развитие творческой стороны вашей натуры. Поэтому вы до сих пор поддерживаете имидж трудного подростка – отсюда и мотоцикл, и кожаная куртка. Все это вкупе с тем, что вы никогда не были женаты, работает на образ загадочного одинокого волка с тонкой душевной организацией.

– В самом деле? – с наигранным удивлением спросил он. – Надо будет воспользоваться этой формулировкой, когда у меня появится новая женщина, Я дам ей понять, что женитьба разрушит выстраданный мной образ трудного подростка.

– Все правильно, – сказала Ким.

– Я вижу, вы не решаетесь выйти на лед. Может быть, вы не откажетесь принять мою помощь? – Глаза Тони плутовато блеснули.

Она улыбнулась, заметив этот взгляд, и протянула руку.

– Ну а что еще вы знаете обо мне? – Он обнял ее одной рукой за талию и, притянув к себе, покатился по льду, медленно набирая скорость.

Она помолчала, размышляя.

– Вам нравится музыка в стиле хиппи, вы сочувствуете демократической партии и, как правило, встречаетесь с тремя женщинами одновременно. Вы непредсказуемый и… немножко дикий.

– Нет, да, нет, да, неточно. Что значит «дикий»?

Ким улыбнулась.

– Уж поверьте мне, вы действительно дикий, – сказала она и, оторвавшись от него, поехала к краю пруда. Но мере увеличения скорости росла ее уверенность в своих силах.

– Что вы говорите?! – засмеялся Тони, догоняя ее. – Насчет трех женщин вы ошиблись. Должен вам сказать, что никогда не встречаюсь меньше чем с четырьмя женщинами одновременно. Кстати, близнецами.

Ким засмеялась и, раскинув руки, покатилась вдоль края пруда. Тони катился рядом, и вскоре они уже с легкостью делали повороты, демонстрируя друг другу свое искусство и смеясь как дети. Через некоторое время Ким настолько разошлась, что закружилась на одной ноге и закончила пируэт неуклюжим прыжком.

Тони в восторге зааплодировал.

– Великолепно!

Ким шутливо поклонилась.

– А теперь вы, – сказала она, отъезжая в сторону.

Он покатился вперед. Ким наблюдала, как он набрал скорость, необыкновенно грациозным движением подпрыгнул и, перевернувшись в воздухе, приземлился на одну ногу и покатился дальше.

Она захлопала в ладоши, но вдруг потеряла равновесие и с громким шлепком приземлилась на лед.

Тони в одно мгновение оказался рядом, помог ей встать и начал отряхивать с нее снег.

– Не нужно, все в порядке, – смутилась Ким, оттолкнула его и тут же снова шлепнулась на пятую точку.

На этот раз комизм ситуации был настолько очевиден, что девушка расхохоталась. Она сидела на льду, раскачиваясь взад-вперед, и не могла остановиться. Улыбаясь, Тони поставил ее на ноги и слегка придержал.

– Как вы это делаете? – спросила Ким. – Как вам удается кружиться не падая?

– Это дело практики. Вы бы тоже смогли, если бы подольше тренировались.

– Не думаю, – все еще смеясь, проговорила она. – Для этого потребовалось бы чудо.

Неожиданно она осознала, что он не отпускает ее. Да ей и не хотелось этого. Ким подняла на него глаза.

Между ними пробежала электрическая искра, и они разом перестали улыбаться.

– Теперь мой очередь, – нежно сказал Тони, глядя ей в глаза.

– Какая очередь? – спросила она, нервно сглатывая.

– Та-а-ак… – задумчиво протянул он. – Я бы сказал, что вы прямая противоположность тому, каким должен быть художник. Вы предпочитаете классическую музыку, поддерживаете республиканцев; у вас навязчивая идея, что ваш друг должен быть от вас без ума, и вы не можете встречаться с двумя мужчинами одновременно.

– Да, нет, да, – да, – резюмировала Ким.

– Как видите, у нас значительно больше общего, чем вы думаете. Потому что я тоже люблю классическую музыку. И тоже не встречаюсь с двумя женщинами одновременно.

– А сейчас у, вас есть кто-нибудь? – вдруг услышала она свой вопрос.

Тони покачал головой. Ким отвела глаза, понимая, что выдала себя с головой. Она отметила, что он не поинтересовался, есть ли кто-нибудь у нее. Должно быть. Тони испытывает к ней просто дружеское расположение, а она приняла это за проявление какой-то особой симпатии.

Послышался тихий писк. Тони отстегнул с пояса пейджер и прочитал сообщение.

– Это из больницы, – сказал он, снова став серьезным. – Нам нужно возвращаться.

Ким оставалась с отцом, пока тот не заснул. Перед уходом она получше подоткнула вокруг него одеяло. По сравнению с вчерашним днем он выглядел несколько лучше, но так же быстро уставал и большую часть времени спал.

Она шла по коридору и думала об отце. Сегодня он попытался немного расспросить ее о том, как она живет, – замужем ли, есть ли у нее дети. Поинтересовался работой и был счастлив узнать, что она преуспела.

Отец и дочь так давно не видели друг друга, что, несмотря на обоюдные старания, испытывали при общении некоторую неловкость. Иногда Ким спрашивала себя, смогут ли их отношения вообще когда-нибудь стать такими же непринужденными, как прежде.

Отбросив мысли об отце и больнице, девушка направилась к стоянке и вдруг заметила, что ступает по снегу. Она подняла голову и замерла в восхищении. Ким так давно не видела снега, что забыла, каким волшебным образом он преображает землю. Застегивая на ходу пальто, она пошла к своей машине, потом остановилась и оглядела стоянку. За углом больницы Тони возился со своим мотоциклом.

– Тони? – позвала она, направляясь к нему.

– Привет, Ким, – откликнулся он. – Только ничего не говорите.

– Чего не говорить?

– Того, что вы сейчас думаете: «Этот парень не придумал ничего лучшего, чем ездить в декабре на мотоцикле».

– Хорошо, – сказала она, с трудом удерживаясь от смеха. – А могу я спросить, не хотите ли вы куда-нибудь прокатиться?

Тони кивнул:

– Если вы хотите прокатить меня, я разрешаю вам говорить.

Ким улыбнулась и повела его к своей машине.

– Вот это да, – сказал он, усаживаясь рядом с ней. – Это действительно настоящий автомобиль.

– Отец ездил на этой машине еще в те времена, когда я училась в школе.

Она включила зажигание.

– Где вы живете? – спросила она, трогая машину с места.

– Недалеко отсюда. Рядом с цирком, на Мичиган-авеню.

– У вас там квартира? – Ким с легкостью вывела машину на дорогу, несмотря на восьмидюймовый слой снега.

– Вы считаете, что я должен жить в многоквартирном доме?

– Ну, я бы сказала да, – ответила она, улыбаясь, – но из вашего вопроса я заключаю, что у вас собственный дом.

Верно?

– Вы очень проницательны, Холмс.

– Благодарю вас, доктор Ватсон… или Хофман, как вам больше нравится.

Он улыбнулся. Дружеской улыбкой, решила она. Но не заинтересованной. Она свернула на Мичиган-авеню.

– Вон тот дом впереди и справа, – сказал он, указывая на двухэтажное здание.

Симпатичное, но без показной роскоши, подумала Ким.

Обычный дом, рассчитанный на семью; совсем не то, что она ожидала увидеть. Ей казалось, что он должен был выбрать себе нечто более оригинальное, бросающееся в глаза.

– Очень симпатичный дом, – сказала она вслух.

– Вообще-то он для меня несколько великоват. Надо бы как следует заняться им, да все руки не доходят.

Ким остановилась напротив дома и, прежде чем он открыл дверцу, выпалила:

– Я хочу извиниться за свой вопрос… ну… сегодня… на льду…

Он положил руку на дверцу и удивленно воззрился на нее.

– Что? А я ведь тоже собрался извиниться перед вами.

– За что? – поразилась Ким.

– Ну… я… чуть не поцеловал вас тогда на Льду.

– Да? – Они не сумела замаскировать радость в своем голосе.

– Я… как бы это… – Тони замялся. – Может быть, вы зайдете ко мне на чашечку кофе или чая? И еще мне хотелось бы услышать ваше мнение об одной вещи Я решил украсить двор к празднику, ну и купил кое-какие украшения Так вот…

Ким посмотрела на часы, делая вид, что раздумывает.

– И еще мне хотелось бы познакомить вас с Джиной.

– С Джиной?

– Это моя собака.

Ким кивнула. Ну конечно. Это всего лишь собака.

– Пожалуй, я зайду, – согласилась она и стала разворачивать машину.

Открыв дверцу машины, Ким увидела, что ей придется пройти несколько ярдов по колено в снегу. И тогда ее легкие туфли – вернее, то, что от них осталось, – расклеятся окончательно. Ну и пусть, решила она. Что Бог ни делает, все к лучшему.

Ким пошла за Тони к дому, стараясь ставить ноги в его следы. Когда он открыл дверь, навстречу им выскочил золотистый ретривер, повиливая хвостом.

– Привет, дорогая, – сказал Тони, наклоняясь к своей любимице. – Познакомься, это Ким.

Ким нагнулась и погладила собаку.

– Она восхитительна.

– Благодарю вас, – сказал Тони и только тут заметил, в каком состоянии находятся туфли Ким. – Они насквозь промокли, – ужаснулся он.

– Ерунда, – ответила она и встала на коврик.

– Давайте-ка их сюда, – распорядился Тони. – Я отнесу их в гардеробную и поставлю на батарею.

Она сбросила туфли.

– И носки давайте.

– Носки?

Он кивнул.

Она стянула носки и отдала их ему, мысленно помолившись, чтобы он не заметил облупившийся красный лак на ногтях.

Тони направился в гардеробную, за ним бежала Джина.

Прислушиваясь к дружеской болтовне Тони с собакой, Ким прошла в комнату, смежную с холлом, и включила свет. За исключением кожаной кушетки возле камина, огромная комната была совершенно пуста.

– Ну как вам тут? Нравится? – услышала она за спиной голос Тони и обернулась. В руках у него были толстые шерстяные носки.

– Впечатляет.

– Я принес вам носки. Наденьте их, пока ваши будут сохнуть, – Спасибо. – Она взяла носки и улыбнулась. – А где Джина?

– Гуляет. По-моему, она немного устала. Я плачу соседским ребятишкам за то, чтобы они приходили и играли с ней в течение дня. Но сегодня она пожаловалась мне, что дети ее утомили.

Ким улыбнулась.

– А о чем я должна была высказать свое мнение?

– Вот об этом. – Он провел ее в комнату напротив и включил свет. Столовая была также пуста, и посреди нее стояли заурядный пластиковый Санта-Клаус и снеговик. Однако вид у Санта-Клауса был не чудаковатый, а скорее жуткий, и на лице его застыла кровожадная ухмылка. Когда же Ким перевела взгляд на снеговика, ей показалось, что его лицо вообще разрисовывали произвольно, в результате чего глаза его только что не пересекались.

Короче говоря, это были самые уродливые, не говоря уж о том, что страшные, рождественские украшения, которые когда-либо видела Ким. Она недоуменно посмотрела на Тони. Ну и вкус у этого молодого человека!

Тони пристально наблюдал за ней, ожидая реакции.

– Прелестно, – произнесла она, постаравшись, чтобы это прозвучало искренно, и стала надевать носки.

– Как вы считаете, они неплохо смотрятся вместе? Или лучше поставить одного у фасада, а второго – на заднем дворе?

Боже, не допусти, чтобы эти чудовища стояли рядом! И одного-то из них слишком много для запоздалого путника.

– Пожалуй, лучше их разделить.

– Решено! – Он рубанул рукой воздух.

Засвистел чайник. Ким выпрямилась и пошла за Тони в кухню.

– Какой чай вы предпочитаете?

– Я? Ну… – протянула девушка, разглядывая обои.

Наверное, они остались от прежних хозяев. По ярко-желтому фону были разбросаны фрукты.

– У меня есть «Яблоко с корицей» и… «Яблоко с корицей». Еще у меня есть немного пива, если это вас интересует.

– Я с удовольствием выпью «Яблоко с корицей».

Она наблюдала, как Тони вытаскивает из чашек пакетики.

Вручив Ким ее чашку, он пошел к двери и впустил с улицы Джину. Собака вбежала в комнату, фыркнула и, оставляя следы от мокрых лап, направилась к своей подстилке и улеглась.

– Что я вам говорил, – сказал Тони. – Дети довели ее до полного изнеможения. Может, перейдем в другую комнату? – предложил он, кивая на дверь. – Я разведу там огонь.

Огонь? Это звучало очень романтично.

– Видите ли, я не смогу задержаться надолго… – начала она, переходя за ним в гостиную.

– Это займет всего минуту. Я не представляю себе жизни без камина и считаю, что он должен быть в доме каждого северянина. В стране, где бывает настоящая зима, не обойтись без тепла живого огня.

Ким присела на, диван и смотрела, как Тони сминает для растопки газеты.

– Давно вы здесь живете? – спросила она, оглядывая пустые стены.

– Не помню. Лет пять или около того.

– Но у вас нет никакой мебели.

Он оглянулся:

– У меня есть кровать. Разве это не мебель?

– А знаете, что говорят про мужчин, у которых нет мебели?

– У меня есть предчувствие, что сейчас я это узнаю.

– Нет кровати, нет обязательств.

– Но у меня есть кровать, – повторил он, разжигая огонь.

– Вы поняли, о чем я говорю. Мужчина, который не хочет связывать себя даже мебелью, тем более не захочет связывать себя какими-либо отношениями.

Тони встал и склонил голову набок, с любопытством разглядывая ее.

– Честно говоря, я впервые слышу это изречение.

Она пожала плечами и сделала небольшой глоток – К вашему сведению, – начал он, облокачиваясь о каминную полку, – у меня нет мебели как раз потому, что у меня были обязательства. И когда мы расстались, она получила мебель.

– О-о? – самым невинным голосом протянула Ким. – Бывшая жена?

Он покачал головой и сел рядом с ней.

– Нет, просто девушка, с которой у меня были серьезные отношения. Мы встречались пять лет, одно время даже жили вместе. А когда расстались, она получила мебель, а я – Джину. В общем, каждый получил то, что хотел.

– О-о, – только и сказала она, глядя на огонь.

– Ну? – сказал Тони, наклоняясь и заглядывая ей в глаза.

– Что?

Он коварно улыбнулся:

– Вы так и остановитесь на этом? Разве вы не собираетесь спросить меня, почему мы расстались?

– Хорошо, доктор, – примирительным тоном сказала Ким. – Так почему вы расстались?

Он пожал плечами:

– Сказать правду, я не знаю почему. Просто так получилось Мы никогда не ссорились, а просто… каждый плыл по течению отдельно от другого. Между нами никогда не проскальзывало., какой-то искры, что ли, вы понимаете, о чем я говорю? И где-то в глубине души я с самого начала знал, что мы никогда не поженимся. Думаю, и она тоже. Теперь я понимаю, что мы были слишком похожи. И, как бы это объяснить… не дополняли друг друга.

– Она тоже была медиком?

Он кивнул:

– Хирургом. И, заметьте, на два года старше меня. – Он отпил глоток чаю, – Это противоречит вашей теории, по которой я встречаюсь с молоденькими девушками. Хотя, – он немного подумал, – должен признаться, что у меня были и более молодые девушки после того, как я расстался с Робин.

– И много у вас их было?

– Не очень Дело в том, что… я весьма дорожу своим временем. У меня его не так много. Поэтому я решил ждать до тех пор, пока не встречу свой идеал.

Ким кивнула Она понимала его В конце концов, она и сама думала так же. И хотя иногда ей бывало грустно оттого, что в выходные дни она оставалась одна, знакомиться с кем-нибудь по объявлению было еще неприятнее.

– А что вы можете рассказать о себе? – спросил Тони. – Вы были замужем? Или, может быть имели близкого друга?

Она покачала головой:

– Я встречалась довольно продолжительное время с одним человеком, но у нас так ничего и не вышло.

– Это очень плохо.

Ким пожала плечами:

– Ну, не настолько уж плохо. Полагаю, мне следовало бы сказать, что только для меня это было серьезно. Для вас это, наверное, обычная ситуация… я понятно говорю?

– И как долго вы встречались?

– Как долго? Не знаю. Долго.

– Позвольте мне задать вам один вопрос: он приглашал вас куда-нибудь в субботу вечером или это просто само собой разумелось?

– Это само собой разумелось.

– Да, это звучит весьма серьезно.

В этот момент Джина с громким лаем вбежала в комнату, и от неожиданности они вздрогнули. Тони засмеялся:

– С ней иногда такое бывает. Без всякой причины.

Ким улыбнулась.

– Что вы думаете насчет собак? – спросил он.

– Вы хотите спросить: люблю ли я их? Или что я думаю о людях, которые держат собак?

– И то и другое.

– Да, я люблю собак и отношусь с уважением к их владельцам. И кстати, присутствие собаки несколько скрашивает отсутствие мебели, – быстро добавила она.

Тони кивнул и ухмыльнулся. Потом восхищенно покачал головой.

– Знаете, вы производите на меня Впечатление женщины очень упрямой и необузданной.

– Наверное, вы Правы. – Ким засмеялась. – Во всяком случае, относительно упрямства. Однако ничего дикого и необузданного во мне нет. Я отношусь к тем людям, которые ложатся спать в девять часов вечера.

– Ровно в девять?

– Да. Каждый вечер. А когда ложитесь вы?

– Я обычно работаю до глубокой ночи.

– Вот видите! Это говорит о том, что вы любите крайности.

– Да Я чередую развлечения следующим образом сегодня гуляю со старшеклассницами, а завтра занимаюсь пересадкой органов. – Он замолчал и посмотрел на нее, как бы решаясь на что-то. – Знаете, Ким, – сказал он наконец, – вообще-то я пригласил вас не для того, чтобы услышать ваше мнение о тех пластиковых чудовищах. – Он кивнул в сторону гостиной, где стояли и таращились в темноту Санта-Клаус и снеговик. – Они предназначаются в качестве шутливого презента одному из больничных администраторов.

Ким с улыбкой посмотрела на него.

– Однако. – продолжал Тони, – на меня произвело большое впечатление то, что вы столь деликатно высказали свое неодобрение.

– Итак, – осторожно подтолкнула его она, – зачем вы меня пригласили?

Он перевел взгляд на огонь в камине.

– Мне хотелось узнать вас поближе. Большинство людей… и особенно женщин, которых мне доводилось встречать, были связаны с больницей. Поэтому для разнообразия мне захотелось провести вечер с художницей.

Ким с чуть заметной иронией проговорила:

– Значит, вам понравилась моя профессия?

Тони покачал головой.

– Мне понравились вы, – мягко сказал он и вздохнул. – Но мне… я… если честно, я немного робею перед вами. Ведь вы – дочь Гарольда Риссона.

– Но я уже совершеннолетняя, хотя и не так давно, конечно.

– Да, но я все равно испытываю некоторую неловкость.

– Как вы, надеюсь, сами понимаете, у нас с отцом разные характеры. – Она отставила чашку. – Ведь мы столько лет прожили врозь.

Тони повернулся к ней и отвел прядь волос; упавшую ей на глаза.

– И все-таки в вас есть что-то дикое.

Она ощутила покалывание в спине. От его взгляда ей захотелось растаять на этом холостяцком кожаном диване. Внезапно Тони наклонился и поцеловал ее. Ким ответила на поцелуй и раздвинула губы. Но когда он попытался положить ее на спину, резко вырвалась и вскочила с дивана.

– Что-то не так? – тихо спросил он.

– Я… я не уверена, что готова к этому… – пробормотала девушка. – Не потому, что между нами ничего нет, – быстро добавила она, ибо не хотела, чтобы Тони подумал, будто она напрашивается на какие-то прочные отношения. Ким понимала. что его интересует только одна-единственная ночь. – Просто на меня сейчас столько всего навалилось… отец и вообще… К тому же я недолго пробуду в городе и не ищу приключений. Я…

Тони приложил палец к ее губам.

– Хорошо, – прошептал он, притягивая ее к себе. – Но вам следует знать, что если бы я искал приключений, то ни за что не выбрал бы для этой цели дочь Гарольда Риссона.

А ведь и правда, подумал Тони. Тогда для чего он пригласил сюда эту девушку, если не ищет минутного удовольствия?

А может быть, но только может быть, он пригласил сюда Ким Риссон потому, что она показалась ему воплощением его несбыточной мечты об идеале?

Тони нежно улыбнулся и медленно отстранился от нее.

– Я знаю, что вам пришлось много пережить за последние дни. Мы можем подождать столько, сколько вы захотите.

Никакой спешки нет.

Если не принимать в расчет тот факт, что она собирается вернуться во Флориду, как только ее отец выйдет из больницы. В действительности у них не было в запасе времени, и оба понимали это. Тони поцеловал ее в лоб и обнял.

– Мне просто нравится быть с вами рядом. – Он наклонился и посмотрел ей в глаза. – Эй, – прошептал он, – чем вы так опечалены?

Ким вздохнула:

– Не знаю. Праздники всегда на меня так действуют, да к тому же за последние недели столько всего произошло…

– Это Рождество будет исключением, – сказал Тони, обнимая ее крепче. – Почему-то я в этом уверен.

Ким шла по больничному коридору и была готова запеть.

Она чувствовала себя как влюбленный подросток, В комнате для посетителей поставили елку, и некоторые сотрудники из больничного персонала украшали ее. Возможно, мама была права, Рождество действительно волшебное время года.

Конечно, это была волшебная ночь. Они с Тони говорили и говорили, пока не заснули в объятиях друг друга. Она проснулась в четыре часа утра, нашла свои туфли и носки, погладила на прощание Джину и выскользнула из дома.

Постучав в дверь палаты, девушка тихонько вошла. Отец сидел на кровати и, увидев ее, заулыбался:

– Ким!

– Здравствуй, папа. – Она присела на кровать и поцеловала его в щеку. – Ты сегодня хорошо выглядишь.

Он кивнул:

– Сегодня меня переводят из реанимационного отделения.

– Отличная новость, – сказала Ким.

Отец улыбнулся.

– Ким, – начал он, – я вот все думал. Я… ну… я чувствую себя так, словно мне дали еще один шанс. Еще один шанс все исправить.

Ким кивнула.

– Теперь я жалею, что не отвечал на твои письма. Эти письма, что ты посылала мне… они очень много значили для меня, – сказал он, с трудом произнося слова. – Но я никак не мог заставить себя ответить. Если бы я это сделал, наша разлука стала бы слишком реальной. Вместо этого я пытался представить себе, будто ты пишешь мне из летнего лагеря и скоро я увижу тебя…

– Ох, папа, – грустно проговорила Ким, следя за монитором электрокардиографа. Меньше всего ей сейчас хотелось расстроить его. – Мы оба наделали ошибок. Я никогда не осознавала, какого сильного нервного напряжения требует твоя работа. Теперь я знаю, что тебе было нелегко. Но тогда я была ребенком и знала только одно – моего папы нет рядом.

И не могла понять, почему так. Сейчас я понимаю это. – добавила она, вспомнив о маленькой девочке, которая умерла.

О девочке, которую ее отец пытался спасти.

– Я хочу, чтобы ты знала… мне жаль, что я не мог быть с тобой рядом. Но я никогда не переставал любить тебя.

Сморгнув слезы, Ким улыбнулась:

– Я знаю, папа.

Он кивнул, тоже с трудом удерживаясь от слез.

– И я любил твою мать. Она не верила этому, но я действительно ее любил. Только не умел Это доказать.

Ким опустила глаза. Она была не готова обсуждать с ним свою мать.

– Когда вы с мамой уехали, часть меня будто умерла.

Я… так и не смог привыкнуть к этому… – Он посмотрел на нее и вытер слезу.

Ким слабо улыбнулась и сжала его руку.

Гарольд Риссон вздохнул. Устыдившись своей слабости, он посмотрел на часы и внезапно вскрикнул:

– Боже!

– Что? – испугалась Ким.

– Тони Хофман собирался прийти сегодня в восемь утра, – недовольно сказал он.

Ким тоже посмотрела на часы. Половина девятого. Она почувствовала себя немного виноватой, вспомнив, что в гостиной у Тони не было будильника. Наверняка он проспал.

– Его поведению нет оправданий. Он, как обычно, испытывает мое терпение Хочет разозлить меня.

– Не волнуйся, папа, – сказала она, обеспокоенная яростной вспышкой отца. – Я уверена, что у него и в мыслях не было сердить тебя. Он спас тебе жизнь. Какой ему смысл досаждать тебе?

– Да просто так. Все они таковы, эти молодые хирурги. А Тони знает, что его считают хорошим хирургом, и оттого задирает нос. Ну а после того, как он успешно прооперировал самого Гарольда Риссона, его станут превозносить и того пуще. – Отец посмотрел на нее – Ты с ним еще не знакома?

– Да, доктор Гаркави представил нас друг другу, – быстро сказала она.

Они были не просто знакомы, но почему-то ей показалось, что сейчас не время рассказывать отцу об этом неожиданном романе.

Раздался стук в дверь, и в палату заглянул Тони.

– Доброе утро, Гарольд. Ким, – быстро сказал он, увидев ее.

– Доктор… – избегая его взгляда, начала было Ким.

– Вы должны были прийти сюда полчаса назад, – сурово заметил Гарольд Риссон.

– Извините. – Тони взял со стола кардиограмму и стал просматривать ее. – Я задержался.

– Ну конечно, – раздраженно сказал отец Ким.

Девушка встала.

– Я, пожалуй, схожу за кофе. Папа, ты хочешь чего-нибудь?

Ее вопрос, казалось, смягчил отца. Он тепло улыбнулся ей:

– Нет, спасибо, дорогая.

Ким кивнула и пошла к двери.

– Я буду в кафетерии, – сказала она, проходя мимо Тони.

Ким уже выходила из кафетерия, когда встретила Тони.

Он оглядывал зал и, увидев ее, кинулся навстречу.

– Мисс Риссон, – сказал он, подбегая к ней. – Почему ты не разбудила меня перед уходом? – прошептал он.

– Потому что ты очень крепко спал, – попыталась оправдаться она. – А потом, я же не знала, что у тебя на утро назначена встреча с отцом.

– Ну хорошо, – с серьезным выражением проговорил он. – Когда я объяснил ему, что это ты забыла меня разбудить, он все понял и простил меня.

– Что? – встревожилась Ким.

Тони улыбнулся и церемонно взял ее под руку.

– Подозреваю, что ты не сказала отцу, с кем провела эту ночь.

– Как-то к слову не пришлось.

– Хм, – пробормотал он, оглядываясь по сторонам Они поравнялись с бельевой комнатой, и Тони, приоткрыв дверь и убедившись, что там никого нет, предложил.

– Зайдем на минутку! – Потом втянул ее в помещение, захлопнул дверь и начал страстно целовать.

Она откинулась назад, чтобы сказать.

– Я чувствую себя школьницей, уединившейся с приятелем в мальчишеском туалете.

– М-да? – сказал он, дразня языком ее ухо – И как часто ты там уединялась, маленькая дикарка?

– Практически никогда Но мне всегда казалось, что это было бы здорово.

Тони оттянул ворот ее свитера и начал покрывать ее шею быстрыми легкими поцелуями.

– Я увижу тебя сегодня вечером? – Прошептал он, при подняв голову.

Ким выгнула шею и закрыла глаза.

– Вторая встреча? Мне льстит, что ты тратишь на меня свое драгоценное время, – поддразнила его она.

– Как насчет ужина? – тихо спросил Тони и потерся губами о ее, шею.

– Может быть, – промурлыкала Ким.

Он осторожно провел языком по ее ушной раковине.

Сердце Ким учащенно забилось Ей была все труднее поддерживать разговор.

– Тогда я заеду за тобой в семь часов? – выдохнул Тони.

– Ты знаешь, где живет мой отец?

Он отстранился и улыбнулся ей, потом обхватил ее лицо ладонями и провел большим пальцем по губам.

– Я найду тебя Не беспокойся – Он опять стиснул ее в объятиях, но в этот момент раздался настойчивый сигнал пейджера – Увидимся в семь, – сказал Тони, крепко сжав. на прощание ее руку.

К восьми часам вечера Ким уже умирала от голода. И хотя Тони позвонил ей, предупредив, что задержится, в душе у нее уже закипало раздражение.

Привыкай, сказала она себе Уж если решила связаться С хирургом, привыкай есть одна.

Ким прошла на кухню и открыла буфет «Слава Богу, – подумала она, увидев бутылку итальянского соуса для спагетти – Надеюсь, Тони любит итальянские блюда».

Ким немного помедлила, вспомнив, сколько раз они с матерью ужинали на этой кухне вдвоем Жизнь матери сложилась совсем не так, как она мечтала Она выросла в большой семье, полной любви и тепла, где все неизменно собирались вместе за обеденным столом Поэтому жизнь с человеком, который уходил рано утром и возвращался поздней ночью, казалась ей пустой и одинокой.

Ким вылила соус на сковородку и напомнила себе, что у нее совсем другая ситуация, чем у матери. Она не замужем за Тони, а просто получает удовольствие от его общества Он интересный, талантливый мужчина и нравится ей, несмотря на свою профессию. И довольно об этом.

Она занялась ужином и к тому времени, как зазвонил дверной звонок, еда была уже готова, а в камине уютно потрескивали поленья.

Ким открыла дверь, сгорая от желания увидеть Тони.

Он стоял на крыльце, его атлетическая фигура четко вырисовывалась в лунном свете. На нем были пальто, свитер с высоким воротником, джинсы и кроссовки. В руках он держал букет цветов.

– Привет, – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. – Это тебе. – И вручил ей цветы.

– Спасибо. – Ким взяла букет в руки и восхищенно разглядывала его. Сначала пальто, теперь, цветы. Ей следует быть начеку с этим парнем.

Она посмотрела на него. Ее осторожность моментально улетучилась, когда она увидела его лицо – бледное, усталое, с воспаленными глазами. Ким испугалась, что он сейчас упадет от изнеможения.

– Извини, что опоздал.

– Что случилось? – спросила она, втаскивая его в дом.

– Тяжелый день.

– В каком смысле? – Она начала снимать с него пальто.

– У одного пациента остановилось сердце. Меня перехватили уже на выходе из больницы.

– И как он сейчас?

– Нормально. Но некоторое время был на грани. Совсем еще молодой мужчина, всего сорок. Женат, есть ребенок, – Он вздохнул. – С ума можно сойти.

Ким сочувственно кивнула, представив, какое горе могло свалиться на семью этого незнакомого ей человека. Она снова занялась Тони, не зная, как помочь ему стряхнуть с себя усталость и переживания этого дня. В полутемном коридоре Тони казался старше своих лет и даже ниже ростом, будто груз ответственности и сопереживание чужой боли придавили его к земле. «Интересно, сколько раз отец приходил домой в таком же состоянии?» – подумала Ким.

Стоя в прихожей родительского дома, с пальто Тони в одной руке и с букетом в другой, она не могла удержаться от сравнений с другой парой – родителями, стоявшими в этой прихожей двадцать лет назад.

Тони посмотрел на Ким, и губы его тронула усталая полуулыбка.

– Извини, я сейчас приду в себя. Знаю, что должен оставлять все это за дверями больницы, но порой это нелегко. Я так и не смог окружить себя толстой скорлупой, которая, по словам твоего отца, необходима в нашей работе. Он считает, что когда врач принимает страдания пациентов слишком близко к сердцу, это пагубно отражается на его профессиональных качествах и нарушает душевное равновесие. Все вместе это ведет к ранней усталости души.

– Но ты, кажется, говорил, что он сам принял большое участие в судьбе той девочки, которой была необходима операция по пересадке…

Тони кивнул:

– Да. Полагаю, даже у мэтров бывают моменты слабости. – Он пожал плечами и провел пальцами по волосам. – Как бы там ни было… – Он вдруг умолк, словно улыбка сейчас как следует разглядел ее. – Какая ты сегодня красивая. – Тони обнял ее за талию и поцеловал. – Мм, – пробормотал он улыбаясь. – Мне уже лучше. – Продолжая обнимать ее, заглянул в гостиную и обомлел.

Ким чуть не расхохоталась, так он был поражен старомодной обстановкой.

– Глядя на все это, хочется побыстрей убежать на дискотеку, да? – сказала она.

Тони посмотрел на тяжелые дубовые панели и протертый ковер.

– Теперь, после твоих слов, я тоже подумал об этом.

– Отец ничего не менял с тех пор, как мы с матерью уехали, – сказала Ким, высвобождаясь из его объятий. Она бережно положила цветы на столик и пошла вешать его пальто.

– А это что? – спросил Тони, указывая на толстый пушистый коврик у камина.

– Коврик.

– Это коврик? Больше похоже на какое-то животное, – пошутил он.

– Мои школьные товарищи называли его «коврик для петтинга».

– Да? Они назвали его так, основываясь на собственном опыте, или это были мальчики, о которых ты мечтала в ванной? – В глазах у него зажглись огоньки-, когда губы Ким дрогнули в улыбке.

– Это были мальчики из ванной, – призналась она.

Тони усмехнулся и подошел к фотографии, стоявшей на каминной полке.

– Это ты?

Ким закрыла дверцу шкафа и занялась букетом.

– Да, здесь мне пять лет. А это мои родители.

Тони взял снимок в руки и вгляделся.

– Твоя мать была красивой женщиной.

– Да. Она была красивой.

– А ты тоже была очень хорошенькой. Даже красивой.

Ким закатила глаза:

– Спасибо.

– Ты и сейчас красивая, ты же знаешь.

Ким почему-то всегда реагировала на комплименты как маленькая девочка, которую впервые назвали барышней. Вот и сейчас она ужасно смутилась и постаралась сменить тему.

– Хочешь есть? – спросила она.

– А что, это пахнет ужином? – Тони был приятно удивлен ее вопросом.

Ким кивнула:

– Когда ты предупредил, что опоздаешь, я решила приготовить что-нибудь и поужинать дома. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Возражаю? Да я просто в восторге! А ты, оказывается, еще и готовишь? – поддразнил он.

– Между прочим, – заметила Ким, – это мое фирменное блюдо. – И пошла на кухню за вазой для цветов.

После того как они поели и составили посуду в посудомоечную машину, Ким показала Тони первый этаж дома.

– О, бассейн?! – восхитился Тони.

Ким улыбнулась:

– Да, у отца есть бассейн.

– Вам нужно снять крышу, и, когда он замерзнет, получится отличный каток.

– О, конечно, – засмеялась она, уверенная, что это всего лишь шутка. – Мы обязательно так и сделаем.

– Я серьезно.

– Я передам это папе. Не сомневаюсь, что он последует твоему совету. Мне уже видится, как он будет выделывать пируэты на этом катке.

Тони засмеялся.

– Твоему отцу нужно начинать упражняться. К счастью, он не страдает от лишнего веса, но состояние его далеко не идеально.

– Так скажи ему об этом.

– Гаркави уже, сказал.; Но ты же знаешь, какай твой, отец упрямый. Кстати, я знаком с одним человеком, которому он передал это качество по наследству.

Тони улыбался. С бокалом вина в руке он зашел в небольшой рабочий кабинет и увидел этюдник, на котором стояла картина Ким.

– Можно взглянуть?

– Конечно. Она почти закончена. – Ким включила свет и кивнула на картину:

– Это рождественский подарок отцу.

Тони приблизился к холсту. Богатый, насыщенный пурпур кружился тонкими лентами вокруг сильных красных линий, и легкие воздушные облачка желтого выплывали из глубины темно-зеленого фона. Необычная цветовая гамма вызвала у него сложные ассоциации.

– Замечательно.

Ким посмотрела на Тони, пытаясь понять, насколько он искренен. Но нет, похоже, картина и правда ему понравилась.

– Я так намучилась с ней, а когда решила подарить ее отцу, как-то сразу все стало ясно, и работа пошла.

– Как это? Объясни.

– Пурпур – это отец. Это сильный упрямый цвет, очень похожий на него. Красный сигнализирует о любви, желтый – это надежда.

– А зеленый?

– Хорошо подходит для фона. – Она улыбнулась. – Надеюсь, ему понравится.

Тони кивнул и налил в бокал немного вина.

– Знаешь, Ким, – сказал он, помолчав, – я сегодня говорил с Гаркави, и мы считаем, что через пару недель твой отец уже сможет выписаться из больницы. Мне просто интересно… ты останешься в Энн-Арборе после того, как он вернется домой?

Она покачала головой и снова посмотрела на картину.

– Не знаю, пока не думала об этом. Это зависит от того, каким будет состояние здоровья отца.

Он шагнул к ней и поставил свой бокал на стол.

– С ним будет все в порядке. Но, честно говоря, я надеялся, что ты останешься в любом случае.

Ким вздохнула и продолжила разговор о здоровье отца:

– Откуда ты знаешь, что с ним будет все в порядке? И кто вообще может знать это наверняка?

– Уж поверь мне, я это знаю, – тихо сказал Тони, обводя пальцем контур ее губ.

Она улыбнулась, когда он потянулся к ней губами.

– По-моему, ты уже говорил это раньше.

Он взял ее за руку и повел в гостиную. Там они сели на диван поближе к огню, и Тони усадил ее к себе на колени.

– Ты думаешь, что можешь читать мои мысли, но боюсь, моя дорогая, ты не настолько проницательна, как тебе кажется.

Ким игриво улыбнулась.

Он заключил ее в объятия и стал целовать таким настойчивым поцелуем, что у нее невольно вырвался стон желания.

– Если ты дашь мне шанс, – прошептал он, пока она переводила дыхание, – то, может быть, поймешь, что мы гораздо больше подходим друг другу, чем ты предполагала.

– Надо тебе сказать, врачи – совсем не мой идеал, – сказала она, подставляя шею его поцелуям.

– Даже те, что могут починить разбитое сердце? – спросил он, просунув руку ей под блузку. Его пальцы скользили по ее груди, нежно массируя.

– Даже те, что обольщают девушек при помощи текстов-с открыток «Холмарк» [2], – пробормотала она, закрывая глаза. – так как в этот момент Тони умело расстегнул ее бюстгальтер.

– Тогда с твоей стороны было очень рискованно подпускать меня так близко, – сказал он, сжимая рукой ее обнаженную грудь.

– А мне это нравится, – дерзко ответила Ким, когда Тони нашел ее сосок и легонько сдавил пальцами. – Очень хорошо. – Она крепко обняла его, чувствуя, как смешивается тепло их тел. Ее руки скользнули под рубашку и стали гладить его мускулистую спину.

Тони мягко приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

– Ты дрожишь, – тихо сказал он. – Ты боишься или замерзла?

– Мм всего понемножку, – призналась она.

Он ласково улыбнулся:

– Не волнуйся, тебе нечего бояться. – Тони откинул волосы у нее со лба – Ты очень дорога мне. Правда.

Ким закрыла глаза и провела ладонью по его руке, прижимая ее к себе. Потом поцеловала эту крепкую загорелую руку – И ты мне. Просто я… не планировала этого.

Он приподнял ее волосы и стал нежно целовать шею.

– Рядом с тобой я могу забыть обо всем на свете. Есть только ты и я. Только это и кажется сейчас важным.

Ее страхи постепенно таяли по мере того, как где-то внутри ее разгоралось жаркое, почти нестерпимое желание, заполоняя все ее существо. И она наконец перестала вести себя как маленькая испуганная девочка.

Ким высвободилась из его рук и встала, глядя прямо на него. Он прилег, облокотившись на одну руку, с любопытством ожидая продолжения. Девушка скинула брюки и блузку, оставшись в расстегнутом бюстгальтере и трусиках. Она видела, как у него перехватило дыхание от возбуждения, глаза его не отрывались от ее тела. Чувствуя его одобрение, Ким осмелела еще больше.

– Я не хочу замерзнуть, – поддразнила его она.

– Обещаю тебе, что этого никогда не случится, пока рядом с тобой буду я, – сказал Тони, наслаждаясь этой интимной пикировкой.

Ким слегка улыбнулась и сбросила бюстгальтер. Теперь только шелковые трусики белели на загорелой коже.

Глаза Тони медленно изучали изгибы ее тела, упиваясь каждой деталью.

– Какими чарами ты меня приворожила? – пробормотал он, опустившись на колени. Потом притянул ее к себе и стал легонько водить языком по упругому животу.

– Тони, – лукаво спросила Ким, играя его густыми вьющимися волосами, – скажи, а как ты лечишь разбитые сердца?

Он лег на пушистый белый коврик и положил девушку на себя.

– Можно сказать, что самую трудную работу я уже сделал.

– Да-а? – заинтригованно протянула Ким.

– Я отдал свое сердце тебе, – с нежностью в голосе сказал он, потом провел ее пальцем у себя по груди, обрисовывая контур сердца. – А теперь я займусь починкой твоего. У меня припасено для тебя совершенно особенное лечение.

– Что же это может быть? – притворно удивилась Ким, наслаждаясь тем эффектом, который производило на него ее нагое тело.

Тони поднес ее пальцы к своим губам и мягко поцеловал.

– Очень важно, чтобы ты закрыла глаза, расслабилась… и позволила мне любить тебя. – От сдерживаемого желания голос его стал низким и хриплым.

Он мягко отстранил ее от себя и, облокотившись на руку, стал напряженно всматриваться в ее лицо. Потом медленно провел ладонями по ее телу.

– Ты совершенна, – констатировал он и сдавил пальцами ее соски.

– Вот и третье условие, – с улыбкой сказала Ким.

Сначала пальто, потом цветы и, наконец, этот очаровательный комплимент ее фигуре.

– Что?

Ким наклонилась и просунула руки за пояс его джинсов.

– Мне кажется, я уже готова к лечению.

Он усмехнулся и положил ее рядом с собой. От такого предложения он не собирался отказываться.

– Я решила остаться на все праздники, – объявила Ким Отец улыбнулся, но тут же заволновался:

– А как же твоя выставка?

– Сегодня утром я звонила владельцу галереи и объяснила ему ситуацию. Он сказал, что в моем присутствии нет большой необходимости. Больше того, он считает, что будет даже лучше, если я не приеду. Говорит, это придаст моим картинам некоторую загадочность. – Ким пожала плечами:

– Не знаю, честно говоря, я не совсем его поняла, однако настаивать не стала. Я слишком обрадовалась, что смогу побыть с тобой.

Отец молчал.

– Я думала, тебе будет приятно, если я останусь, – заметила Ким.

Он взял ее за руку:

– Конечно, я рад. Я только не хочу, чтобы мои проблемы повредили твоей карьере. Со мной все в порядке.

Ким отвернулась, чтобы скрыть огорчение.

– Ты не хочешь, чтобы я осталась.

– Ну что ты, я очень хочу этого, – горячо сказал он.

Потом слабо улыбнулся. – Ведь это будет первое Рождество, которое я встречу вместе с тобой.

Ким всегда думала, что отец отмечает праздники вместе с друзьями. Или с новой семьей. Но за все время болезни отца ни разу никто не навестил, и она начала понимать, что у него вообще не бывало праздников.

– А что ты обычно делаешь на Рождество?

Он пожал плечами:

– Работаю.

– В этом году все будет по-другому. Сегодня я пойду и куплю елку. И приготовлю тебе настоящий рождественский ужин.

Он кивнул, но на лицо его вдруг набежала тень.

– Что-то не так? – спросила Ким.

– Просто… я так скучал по вас. Я… я… я рад, что ты здесь. – Так и не придумав ничего более оригинального, он в который раз повторил фразу, которую произносил по несколько раз в день. – Издали я наблюдал за тем, как ты живешь. Сколько раз я поднимал трубку… и не мог заставить себя набрать твой номер. – Он покачал головой. – Я был плохим отцом. Упрямый гордец.

Ким пожала плечами:

– К счастью для нас обоих, мы еще можем многое исправить.

– Да, – согласился он. – И это Рождество мы проведем вместе.

– Может быть, эта?

Ким отрицательно замотала головой. Тони поднял с земли и повертел перед ней огромную елку.

– Слишком маленькая, – засмеялась девушка и указала на елку, стоявшую в углу. – Вон та, пожалуй. Она мне нравится.

Тони кивнул и пошел к елке. Потом достал бумажник, расплатился с продавцом и со словами «Все в порядке, моя госпожа, она ваша» вскинул елку на плечо.

Они поехали на Сикамор-стрит, и Тони помог Ким установить елку. Когда они только обмотали толстые мохнатые ветви гирляндами крохотных золотых лампочек, раздался писк пейджера. Тони прочитал сообщение.

– Это из моего отделения, – сказал он. – Боюсь, на какое-то время мне придется покинуть тебя. – Он улыбнулся, будто извиняясь, и поцеловал ее в губы.

Ким кивнула:

– Телефон на кухне.

Она поняла. Тони предупредил ее, что его могут вызвать, еще до того, как предложил ей помочь купить елку.

Через несколько минут он снова появился за ее спиной.

– К сожалению, мне действительно нужно идти. – Тони обнял ее и крепко прижал к себе. – Не припомню, когда еще у меня был такой хороший день.

– Но потом ты зайдешь ко мне? – спросила Ким.

Он поцеловал ее в лоб.

– Я не ожидал, что ты спросишь об этом.

Ким вручила ему ключи – Это на тот случай, если я засну.

Когда она открыла глаза, в доме было совершенно темно и только лампочки на елке давали слабый свет По радио Бинг Кросби пел песенку из фильма «Белое Рождество». Она оглянулась на камин – огонь давно погас, и только несколько угольков тлели, разбрасывая янтарные искры.

Ким улыбнулась, вспомнив прошедший день. После того как ушел Тони, она порылась в подвале и нашла старую коробку с елочными украшениями, которые они с матерью всегда доставали на Рождество. Там же она обнаружила старые рождественские альбомы, которые делали ее родители. Весь вечер Ким слушала по радио рождественские гимны и, доставая из коробки знакомые с детства игрушки, украшала елку.

В замке повернулся ключ, и она улыбнулась.

Тони тихонько прокрался в комнату и опустился на колени возле дивана, на котором, свернувшись калачиком, лежала Ким.

– Привет, – прошептал он, положив ладонь ей на щеку.

– Привет, – тихо отозвалась она.

– Я думал, ты уже спишь.

– А сколько сейчас времени? – спросила она, зевнув, и села.

– Около одиннадцати.

– Ты видел папу?

– Да, перед самым уходом я заходил к нему. Он мирно спит.

– Спасибо.

Тони сел на диван рядом с ней, взял ее руку и поцеловал.

– Какая красивая елка, – сказал он, обвив рукой ее талию.

– Спасибо. Хочешь чего-нибудь выпить?

Он покачал головой.

– Мне не хотелось сегодня с тобой расставаться, – тихо проговорил Тони, поглаживая ее пальцы. – Пока я был в больнице, ты все время стояла у меня перед глазами.

Ким задохнулась, когда он стал целовать кончики ее пальцев.

– Кстати говоря, – заметил Тони, поднимая на нее глаза, – ты все время стоишь у меня перед глазами с тех пор, как я встретил тебя.

Она наклонилась и сама поцеловала его. Потом притянула его ближе и просунула руку под рубашку.

– Я уверена, что ты говоришь это всем знакомым девушкам.

Внезапно он стал серьезным:

– Никогда. Я не люблю играть в такие игры, у меня для этого слишком мало времени. – Он поцеловал ее в лоб и стал спускаться ниже, вдыхая слабый запах ее духов, от которого кружилась голова. – Я всегда знал, чего хочу. Но до последнего времени не смел надеяться, что мое желание когда-нибудь сбудется.

– И о чем же ты мечтал? – невинно спросила Ким.

Тони приложил ее руку к губам и поцеловал.

– О женщине… – Он немного подумал, облекая свои мысли в слова. – О женщине, которую я… которую я никогда не смогу забыть.

– И что же случилось в последнее время? – дразнящим шепотом спросила Ким и раскинулась на диване.

Наклонившись над ней, Тони стал расстегивать ее блузку.

– Я встретил тебя, – прошептал он.