"Десять поверженных" - читать интересную книгу автора (Кук Глен Чарльз)

Глава 4

Хаос прекратил существование. Улицы Берилла стали мертвенно-тихими, как в побежденном городе Даже бунтовщики не высовывались, пока голод не погонит их к городским складам продовольствия.

Старшина пытался закрутить гайки. Капитан его игнорировал. Немой, Гоблин и Одноглазый выслеживали чудовище. Оно действовало на чисто животном уровне, утоляя вековой голод. Все осаждали Старшину с требованиями о защите.

Лейтенант опять собрал нас в офицерской столовой. Капитан не терял времени:

– Ребята, мы оказались в мерзком положении, – он расхаживал по комнате. – Бериллу нужен новый Старшина. Каждая группировка просит Черную Гвардию встать на ее сторону.

Вместе со ставками возрастала моральная дилемма.

– Мы не герои, – продолжал Капитан, – мы можем воевать. Мы тверды духом. И мы с честью пытаемся выполнить свои обязательства. Но мы не умираем за просто так.

Я возразил. Существующая традиция ставила под сомнение его утверждения.

– Наш насущный вопрос – это выживание Черной Гвардии, Костоправ.

– Нам платят золотом, Капитан Сохранение чести – вот наш насущный вопрос. В течение четырех веков Черная Гвардия свято выполняет свои обязанности. Не забывай о Книге Уложений, записанной летописцем Кораллом во время восстания Чиларков. – Ты сам о ней не забывай, Костоправ. Я вышел из себя.

– Я настаиваю на своих правах свободного солдата.

– У него есть право говорить, – согласился Лейтенант. Он уважал традиции еще больше, чем я.

– Ладно, пусть говорит. Никто не заставляет нас его слушать.

И я снова повторил, что самые трудные времена… пока не понял, что спорю сам с собой. Хотелось уже все бросить.

– Костоправ? Ты закончил? Я сглотнул.

– Найдите законный повод, и я пойду с вами. Том-Том насмешливо простучал на барабане. Одноглазый хихикнул.

– Это занятие для Гоблина, Костоправ. Он не всегда был таким заморышем, и когда-то служил адвокатом. Насмешка задела Гоблина.

– Я был адвокатом? Да это твоя мать была адвокатской…

– Хватит! – Капитан ударил ладонью по столу. – Мы получили добро от Костоправа, на этом и остановимся.

На лицах у всех читалось явное облегчение. Даже у Лейтенанта. Мое мнение как знатока истории значило даже больше, чем мне того хотелось бы.

– Выход очевидец уничтожение человека, держащего нас в руках, – я огляделся. В воздухе что-то висело, это было похоже на старый застоявшийся запах, на зловоние в склепе. – Кто сможет обвинить нас, если в этом взбаламученном государстве какому-нибудь наемному убийце удастся проскочить?

– Твои извращенные мысли отвратительны, Костоправ, – сказал Том-Том. И опять пробил дробь на барабане.

– Боитесь назвать вещи своими именами? Мы сохраним внешнюю честность.

Мы всегда допускали слабости. Так же часто, как и наоборот.

– Мне это нравится, – сказал Капитан, – но сейчас давайте прервемся, пока не пришел Старшина и не спросил, что тут происходит. Том-Том, ты остаешься. У меня есть для тебя занятие.

Ночь в самый раз подходила для отчаянных воплей. Густая и непроглядная, она стирала последний тонкий барьер между цивилизованным человеком и чем-то ужасным, таящимся у него в душе. Крики доносившиеся из домов, были полны страха и гнева А теснота создавала слишком большое напряжение на путы, которые еще сдерживали этот внутренний человеческий ужас Рычал налетающий с залива холодный ветер гоня тяжелые штормовые тучи. В их темной глубине сверкали молния. Ветер выдувал зловония Берилла а ливень промывал улицы. К рассвету Берилл показался совершенно другим городом. Он был мертвенно-тихий холодный и чистый.

Мы шли к берегу по улицам, покрытым пятнами луж. Потоки дождевой воды все еще кудахтали в водостоках. К полудню воздух опять будет тяжел и еще более влажен, чем прежде. Том-Том ждал нас на лодке, которую он найди – Сколько ты прикарманил на этом юле – спросил я. – Похоже, что эта шаланда потонет еще до того, как минует остров. – Ни медяка, Костоправ, – ответил он с разочарованием в голосе. Они с братцем изрядные жулики и дельцы. – Ни медяка. Все это гораздо хитрее чем кажется на первый взгляд. Ее хозяин – контрабандист – Поверю на слово. В конце концов, тебе видней Тем не менее я ступил на борт в высшей степени осторожно. Том-Том нахмурился. Ожидалось, что мы сделаем вид, будто такой вещи, как скупость Том-Тома и Одноглазого просто не существует.

Мы вышли в море, чтобы договориться. Том-Том получил от Капитана карт-бланш. Лейтенант и я были здесь для того, чтобы пнуть Том-Тома, если он потащит не в ту сторону. Немой и полдюжины солдат сопровождали нас для показухи.

У острова нас окликнули с таможенного баркаса. Мы успели скрыться до того, как они смогли последовать за нами. Я сидел на корточках, выглядывая из-под утлегаря. Черный корабль вырастал все больше и больше.

– Эта чертова посудина – целый плавучий остров. – Слишком большой, – проворчал Лейтенант, – корабль такой величины не может не развалиться в штормовом море.

– Почему? Откуда ты знаешь? – даже находясь в состоянии неуверенности, я продолжал интересоваться своими товарищами.

– Плавал юнгой, когда был молодым. Я изучил корабли.

Его тон исключал дальнейшие расспросы. Большинство людей предпочитают не распространяться о своем прошлом. Впрочем, чего еще можно было ожидать в обществе головорезов, которых объединяло их настоящее и противопоставленная всему остальному миру жизнь в прошлом.

– Не слишком велик, если иметь чудотворную силу, которая сделает его крепче, – возразил Том-Том. Он весь трясся и выбивал на барабане беспорядочные, неровные ритмы. Они с Одноглазым не выносили воды.

Вот так. Сказочный корабль очаровывал. Черный, как самое дно ада, он сильно действовал мне на нервы.

С корабля спустили трап. Лейтенант взобрался наверх. Казалось, он был поражен.

Сам я не моряк, но судно на самом деле выглядело вылизанным до упора.

Младший офицер попросил Том-Тома, Немого и меня проследовать за ним. Он молча провел нас вниз, затем по коридорам в сторону кормы.

Эмиссар северян сидел скрестив ноги на роскошных подушках; кормовые иллюминаторы за его спиной были открыты. По своей роскоши каюта была достойна восточного властелина. Я разинул рот. У Том-Тома в глазах вспыхнули алчные огоньки.

Эмиссар засмеялся.

Для меня это был просто шок. Смех имел такой высокий тон, что больше напоминал хихиканье, и подошел бы скорее какой-нибудь пятнадцатилетней мадонне из ночной таверны, чем мужчине, который был могущественнее любого короля.

– Извините, – сказал он, изящно прикрыв рукой то место, где по идее должен быть рот, если бы не этот черный шлем, закрывающий всю голову, присаживайтесь.

Мои глаза широко открылись помимо моей воли. Все замечания были произнесены совершенно разными голосами. Может, под этим шлемом целое скопище разнополых существ?

Том-Том глотал воздух. Немой, будучи Немым, просто сел. Я последовал его примеру и постарался при дать своему испуганному и любопытному взгляду более приличное выражение.

Том-Том как дипломат проявил себя не с лучшей стороны. Не подумавши, он ляпнул:

– Старшина долго не протянет. Мы хотим заключить соглашение. Немой ткнул его ногой в бедро.

– И это наш дерзкий предводитель воров? Мужчина со стальными нервами?

– пробормотал я. Посланник захихикал.

– Ты ведь врач, Костоправ? Не обижайся на него. Просто он меня знает.

Ледяной страх обнял меня своими темными крыльями. На висках выступил пот. И вовсе не от жары Сквозь открытые иллюминаторы проникал прохладный морской ветерок, за одно дуновение которого жители Берилла пошли бы на все.

– Меня нечего бояться. Я послан, чтобы предложить союз, который выгоден Бериллу так же, как и моему народу. Я убежден, что такое соглашение может быть достигнуто, хотя и не с теперешним правителем. Вы столкнулись с проблемой, которая требует такого же решения, как и моя. Но ваши обязанности связывают вам руки.

– Он все знает. Обсуждать нечего, – проквакал Том-Том. Он извлек из барабана глухой звук, но его амулет не помогал. Том-Том задыхался. Посланник обвел нас взглядом.

– Старшина не недоступен. Даже охраняемый вами.

Том-Том как будто совсем проглотил язык. Посол посмотрел на меня. Я пожал плечами.

– Предположим, Старшина скончался, когда ваша Гвардия защищала Бастион от мятежников. – Превосходно, – заявил я, – но как насчет нашей собственной безопасности?

– Вы прогоняете бунтовщиков, после чего обнаруживаете труп. Вы свободны от своих обязанностей и можете покинуть Беррилл.

– Покинуть? И куда же нам податься? И как нам прогнать неприятеля?

Городские Отряды погонятся за нами.

– Скажи своему Капитану, что если я получу письменную просьбу о принятии всей полноты власти после того, как Старшина будет устранен, мои силы помогут вам на Бастионе. Но вы должны покинуть Берилл и встать лагерем на Столпе Мук.

Столп Мук – это крайняя оконечность мелового мыса, покрытая бесчисленными маленькими кавернами. Мыс выдается в море в дне пути к востоку от Берилла. А такое имя дано из-за стонов, которые ветер постоянно выдувает из трещин. Там же находится и маяк, служащий одновременно и сторожевой башней.

– Но это же чертова ловушка. Этим увальням останется только обложить нас и посмеиваться, пока мы не сожрем друг друга.

– Просто там будет удобней высадиться на лодках, чтобы вас забрать.

Динь-динь. Тревожный колокольчик прозвенел где-то у меня в затылке. Этот гад собирается использовать нас в своих играх.

– Какого же черта вы будете всем этим заниматься?

– Ваша команда останется не у дел. А я бы желал взять вас на работу.

На севере еще нужны хорошие солдаты.

Динь-динь. Тот же колокольчик продолжал петь. Он хочет взять нас на борт. Зачем?

Что-то подсказало мне, что сейчас не самый подходящий момент для вопроса. Я резко сменил тактику.

– А как насчет нечисти? Всегда делай то, чего от тебя не ожидают.

– Той, что из склепа? – спросил посланник тоном женщины твоей мечты, мурлыкающей: Ну, давай же. – У меня для нее тоже есть работа.

– Вы что, можете ею управлять?

– Если потребуется.

Я подумало молнии, искорежившей бронзовую доску, целое тысячелетие остававшейся невредимой. Я был уверен, что смог скрыть свои подозрения.

Однако эмиссар засмеялся и сказал:

– Может быть, доктор. А может и нет. Занятная головоломка, да?

Возвращайтесь к своему Капитану и решайтесь. Только поскорее. Ваши враги готовы двинуться, – он сделал жест, дававший понять, что мы свободны.