"Пламенный вихрь" - читать интересную книгу автора (Джойс Бренда)

Глава 4

Солнечный свет пробился через цветастые ситцевые занавески в спальне Сторм и разбудил ее. Ей сразу же вспомнилось вчерашнее фиаско, и она готова была умереть со стыда. Даже сейчас, в постели, лицо ее начало гореть. О Боже, как могла она потерять сознание?

Никогда, никогда больше она не наденет корсета, пообещала она себе, переворачиваясь на живот ля зарываясь лицом в подушку. Что они все подумали? Что подумал Бретт?

Во всяком случае, это он виноват. Она задохнулась, когда сопротивлялась ему. Будь он проклят со своим очередным вмешательством. Что за наглый пижон, сердито думала она, все время командует, вместо того чтобы заниматься своими делами.

Оставаться в постели не имело смысла. Сторм умирала от желания промчаться на Демоне вдоль берега, пока не оставит Сан-Франциско и всех его обитателей далеко, далеко позади. Но она проспала, и ей не только не хотелось ехать в сопровождении скучного молчаливого Барта, но еще пугала вероятность встречи с кем-нибудь, кто был на вчерашнем приеме. Но как долго можно от всех прятаться?

Она оделась в свои оленьи кожи. К черту все эти модные платья. Они ей не годятся, это совершенно ясно. Она заплела косу и спустилась вниз, не обращая внимания на молчаливое неодобрение Барта и служанки. По крайней мере, аппетит она еще не потеряла. Она съела три яйца и небольшой бифштекс с хлебом и жареной картошкой и заела все это ломтиком дыни, после чего ощутила приятную тяжесть в желудке.

— Миссис Фарлейн хочет вас видеть, мэм, — сказал Барг от двери.

— К чему эти формальности, — воскликнула Марси, проходя мимо него в комнату. Она удивленно взглянула на одеяние Сторм, но улыбнулась и нежно поцеловала ее в щеку. — Доброе утро, милая. Хорошо спали?

При виде ее Сторм внезапно захотелось плакать,

— Не очень, — пробормотала она.

Марси уселась рядом и прикрыла ее руку своей ладонью;

— Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, по крайней мере физически. Сапфирово-синие глаза встретились с небесно-голубыми.

— Небольшой обморок — это ерунда. Вы не первая женщина, с которой случился обморок, и не последняя. Сторм почувствовала, как увлажнились ее глаза.

— Не хочу никогда больше видеть этих людей. Никогда!

— Сторм…

— Нет. Они все знают, что я просто… какая-то провинциалка, деревенщина. Во время танцев я дважды наступила партнеру на ногу и почти грохнулась, и половина людей в зале видели это, и я ненавижу эти туфли. А потом еще хлопнулась в обморок. И даже не по своей вине! Это Бретт д'Арченд во всем виноват!

Марси приподняла бровь;

— Сторм, вчера вечером вы были прекрасны, и все присутствовавшие мужчины думают именно так. Рандольф безумно влюбился в вас, и, по-моему, еще не менее полдюжины других. Если вы плохо танцуете, значит, надо просто взять несколько уроков. Если вы и споткнулись, то я этого не видела. Что касается обморока… что ж, это считается очень женственным.

Сторм состроила гримасу:

— Но я совсем не женственная. Я езжу верхом, и стреляю, и охочусь лучше многих мужчин — так говорит папа. Я высокая и неуклюжая, и у меня слишком большие ноги. Руки у меня красные, обветренные, да еще и мозолистые, и в этих красивых платьях я чувствую себя уродиной. Как бы мне хотелось уехать домой! — Она сердито смахнула слезинку, осмелившуюся выкатиться из глаза.

— Вы необыкновенно женственны, Сторм, и очень красивы, и я хочу, чтобы вы видели себя так, как вас видят другие. Ваш рост впечатляет, и вы одна из самых изящных женщин, каких я когда-либо встречала. Вам просто необходимо перестать волноваться и, может быть, привыкнуть к платьям и туфлям.

— Это все так глупо, — посапывая, сказала Сторм. — Через шесть месяцев я уеду домой. Вы знаете, чем я занимаюсь дома, Марси? Я работаю на ранчо наравне с парнями.

Я езжу на охоту с братьями и папой. В дороге я могу готовить лучше всех. Если моя одежда порвется, я могу зашить се обрывком сухожилия. — Сторм оперлась локтями на стол и сжала лицо ладонями.

— Что вы делаете, когда падаете с лошади, Сторм? — нежно спросила Марси. Сторм подняла голову:

— Конечно сажусь снова.

Марси только смотрела на нее.

Сторм поняла значение того, что она только что сказала, и нахмурилась.

— Я хочу, чтобы моя семья гордилась мной, правда хочу, — страстно произнесла она. — Только это… так трудно!

— Я собираюсь отвезти вас позавтракать, Сторм. Идемте, я помогу вам переодеться.

Но при мысли о том, чтобы показаться на людях, Сторм ощутила приступ тошноты.

— Может быть, завтра.

— Сторм…

Кем бы она ни была, но уж трусихой не была точно. Она представила себе отца. Будь он здесь, он непременно бы разочаровался, узнав, что она прячется в большом доме Пола, опасаясь встретиться с людьми.

— Хорошо, — сказала она. — Но никаких корсетов, Марси.

Немного позже они сидели в красивой черной коляске Марси. На Сторм было кремовое в розовую полоску муслиновое платье и такая же шляпка набекрень. Волосы, заколотые назад, спадали волнами на спину. Перчатки были украшены вышивкой, так же как и сумочка. Туфли на низком каблуке показались ей гораздо удобнее тех, что она надевала накануне. Виновников ее разболевшихся ног Марси выбросила. По правде говоря, когда экипаж покатил вдоль Калифорния-стрит и мужчины принялись оборачиваться, чтобы поглазеть на них, Сторм была довольна и даже почувствовала себя элегантной.

— Что именно случилось вчера вечером? — спросила Марси.

Сторм ничего не имела против того, чтобы рассказать.

— Мы с Рандольфом прогуливались по саду. Потом появились Бретт и Леанна, и Бретт намекнул, что охраняет мою репутацию. Какой наглец! У меня ужасно разболелись ноги, и Рандольф помог мне снять туфли. Бретт стал вести себя совершенно бессмысленно и настаивать, чтобы я снова их надела и шла в дом. Он схватил меня, и именно тут я задохнулась и потеряла сознание.

— Это так странно, — сказала Марси. — Если бы вы гуляли с кем угодно другим, я бы поняла озабоченность Бретта, но Рандольф — джентльмен и друг Бретта.

— Бретту д'Арченду необходимо поучиться хорошим манерам, — с жаром заявила Сторм,

— Милая, не знаю, понимаете ли вы, но следует быть осторожной, когда вы прогуливаетесь вдвоем с мужчиной. Не у всех мужчин добрые намерения, когда они сопровождают даму на прогулку при свете луны.

— Что вы имеете в виду? — спросила Сторм.

— Ну, они, конечно же, могут попытаться поцеловать вас.

Сторм засмеялась:

— Пусть только попробуют! Я с удовольствием подобью еще один глаз!

Марси улыбнулась:

— Пожалуй, о вас можно не беспокоиться. На самом деле существуют менее насильственные способы разубеждения пылкого джентльмена.

— Например?

— Решительное «нет». Сторм улыбнулась.

— И знаете, Сторм, Бретт — джентльмен и очень приятный человек.

Она фыркнула совсем не по-дамски:

— А я — изящная дама! Ха!

Марси решила не говорить своей подопечной, что их ленч состоится в гостинице Бретта. Она не могла не удивляться, почему Бретт так странно вел себя вчера вечером. Может, он почувствовал ревность, когда Сторм и Рандольф исчезли в саду? Марси видела, как они прошли через зал, и заметила, что Бретт и Леанна шли за ними почти по пятам, словно Бретт намеренно следовал за Сторм. Какая глупая мысль.

Гостиница Бретта занимала изящное кирпичное здание в викторианском стиле на углу Стоктон-стрит. Рядом были расположены магазины, маленькие кафе, мороженица, а через два квартала — «Золотая Леди». Вестибюль мог похвастать золотистыми турецкими коврами, хрустальными люстрами, диванами, обитыми полосатым шелком, и белыми с золотом бархатными портьерами. Огромные окна пропускали много солнечного света, куполообразный потолок застеклен. Вестибюль был устроен по образцу внутреннего дворика древнеримского дома, и, начиная со второго этажа, с четырех сторон его окружали комнаты для постояльцев. Идея была оригинальной и производила впечатление. Марси видела, что на Сторм это подействовало.

Столовая была такой же элегантной, как и вестибюль, тоже с белой с золотом отделкой и стенами, затянутыми тяжелыми золотистыми шпалерами с изображением Древа Жизни в коралловых, зеленых и синих тонах. На столах лежали накрахмаленные белые скатерти, сверкал хрусталь… Увидев широко распахнутые глаза Сторм, Марси улыбнулась.

У входа стояли две почтенные дамы и компания из трех мужчин, дожидаясь, когда метрдотель их усадит. Мужчины обсуждали какие-то дела, связанные с Китаем. Внезапно Марси услышала свою фамилию. Одна из дам, которую Марси немного знала, сказала:

— …у Фарлейнов вчера вечером. Марси навострила уши.

— Неужели в саду, и сразу с двумя джентльменами? — осведомилась миссис Баттерфильд.

— Без туфель. А потом хлопнулась в обморок, — уверенно сказала миссис Чейз.

— Кто из них целовал ее?

— Не знаю. Но выйти в сад с двумя джентльменами… интересно, узнаем ли мы когда-нибудь все подробности.

— Не думаете ли вы… Как вы считаете?

— Если она была без туфель, то, возможно, и без чулок тоже.

От потрясения Марси на мгновение потеряла дар речи, потом метрдотель провел двух сплетниц к их столику, Марси взглянула на Сторм, но та была так увлечена, восхищенно разглядывая окружающую обстановку, что, похоже, не слышала ни слова из сказанного. Марси была в ярости. Ей следовало предвидеть, что эта злобная маленькая Леанна обязательно начнет разносить сплетни, — конечно же, с помощью матери. Марси вознамерилась сегодня же днем нанести визит миссис Чейз и разорвать ее в клочья. А заодно все поставить на свои места:

— Я никогда, никогда даже не представляла, что такое возможно, — прошептала Сторм.

Марси постаралась успокоиться: она не хотела, чтобы Сторм заподозрила неладное.

— Это одно из самых элегантных заведений в Сан-Франциско. Я так и думала, что вам понравится. Сторм улыбнулась:

— Я просто глазам своим не верю.

Вскоре их усадили у выходящего на улицу окна за круглый стол на четверых. Сторм потратила довольно много времени на изучение меню, явно завороженная. Марси наклонилась к ней:

— Помочь вам? — и, подняв голову, увидела подходившего к ним Бретта.

— Я просто не могу выбрать, — засмеялась Сторм, — Все кажется таким хорошим.

— Может быть, я смогу помочь, — сказал Бретт. Сторм ахнула и, подняв глаза, увидела, что он стоит рядом, приветливо глядя на нее. На мгновение она смешалась.

— Добрый день, леди, — мельком взглянув на Марси, сказал он, потом снова посмотрел на Сторм. — Вы обе сегодня шикарно выглядите.

Марси улыбнулась — она знала, что комплимент относится не к ней.

— Разрешите? — спросил Бретт, выдвигая себе стул между ними.

— Пожалуйста, — ответила Марси. Сторм застыла.

— Чего бы вам хотелось, Сторм? — произнес Бретт, ни на мгновение не сводя с нее глаз. — Хотя, как бы хвастливо это ни звучало, в меню все хорошее.

— Не знаю, — смутилась Сторм, опешившая от любезностей и от того, как он смотрел на нее. Ей хотелось бы не обращать на него внимания или, еще лучше, прогнать его, но она понимала, что это неприлично по отношению к Марси, весьма к Бретту расположенной.

— Попробуйте взять лосося. Вы когда-нибудь пробовали лосося? Это речная рыба, нам привозят ее на пароходе с севера. Очень неплохая.

— Я возьму фазана, — сказала Сторм, сложила меню и отвернулась к окну.

— Сторм! — воскликнула Марси, не в состоянии поверить, что девушка может вести себя так грубо.

От жгучего гнева лицо Бретта стало непроницаемым. Мгновение он молчал, затем произнес:

— Позвольте принести вам искренние извинения за все, чем я мог обидеть вас вчера вечером.

Сторм взглянула на него и кивнула. Она видела, что он едва сдерживается. Она посмотрела на Марси и поняла, что та ошеломлена и огорчена ее поведением. Ей удалось выдавить из себя улыбку.

— Я принимаю ваши извинения.

Она снова отвернулась к окну, не желая, чтобы Марси заметила ее ложь: она слишком разозлилась, чтобы принять его извинения.

— Спасибо, — холодно поблагодарил Бретт. — Тогда, может быть, начнем все сначала?

Ей пришлось взглянуть на него: его лицо оставалось по-прежнему суровым.

— Конечно.

— Хорошо. Как насчет прогулки верхом завтра? Я заеду за вами в два часа. Сторм смешалась.

— Но…

— Прекрасная мысль, Бретт, — вмешалась Марси. — Вам со Сторм следует преодолеть проблемы, которые могли у вас возникнуть. И два часа — это очень удобно. Это даст Сторм возможность принять утренних визитеров, — Марси одарила его улыбкой.

— Значит, договорились, — сказал Бретт, поднимаясь. — Желаю приятно позавтракать, леди.

Сторм следила за его высокой, широкоплечей и все же элегантной фигурой, пока он шел к выходу. Она повернулась к Марси:

— Я не хочу с ним кататься. И что это заутренние визитеры?

— Но вы любите ездить верхом. И пусть он считает, что вам уже наносят визиты. Кроме того, они, вероятно, у вас будут. — В голосе Марси послышался упрек: — Сторм, несмотря ни на что, леди не должна быть грубой. Ваше поведение только что было непростительным.

Сторм виновато покраснела. Ей нравилась Марси. Она хотела ее дружбы и одобрения.

— Простите, — покаянно, как только могла, произнесла она.

— И с вами ничего не случится, если вы прокатитесь верхом с Бреттом, — заявила Марси. — Вполне возможно, что вы очень хорошо проведете время.

— Сомневаюсь, — вырвалось у Сторм. Увидев выражение лица Марси, она добавила: — Но я попробую.

Через несколько минут после того, как они сделали заказ, официант вернулся к их столику с бутылкой французского шампанского.

— Мы не заказывали шампанское, — сказала Марси.

— Шампанское за счет заведения, мадам. Официант хлопнул пробкой и налил два фужера. — Я не понимаю, — сказала Сторм.

— Заведение — это хозяева, — пояснила Марси.

— Но с чего бы им посылать нам шампанское?

— Я думаю, это ради вас, — сдержанно произнесла Марси. — Бретт — хозяин этой гостиницы. Сторм, потрясенная замолчала.

Неизвестно почему, но этой ночью Сторм не могла заснуть.

На следующее утро у нее было ощущение заведенной в ней пружины. Она испытывала беспокойство и со щемящим предчувствием все время думала о Бретте. Хотя он и чересчур щеголеват, она вынуждена была признать, что он красив. Конечно, ее раздражало, что вчера он воспользовался случаем и заполучил разрешение поехать с ней кататься верхом. Если бы не Марси, Сторм не преминула бы высказать ему все, что она думает о его высокомерных манерах.

В это утро ей нанесли визиты двое — Рандольф и еще один джентльмен, имя которого она тут же забыла. Марси предупредила ее, что делать в случае появления визитеров: если они приедут до двенадцати, надо принять их в гостиной и предложить напитки. Понятия не имея о том, что говорить, Сторм нервничала, но положение спас Рандольф. Они начали с разговора о лошадях, потом перешли к Техасу. Сторм обнаружила, что рассказывает о приключениях своего отца в те времена, когда он был техасским рейнджером. И Рандольфу, и второму джентльмену — его звали Джеймс, как она поняла, когда так назвал его Рандольф, — похоже, было очень интересно. Оказалось, Джеймс приехал в Калифорнию по суше и проезжал через Техас, и у него нашлось несколько собственных историй, которые он и рассказал. Был уже почти полдень, когда он уехал, а вскоре после этого ушел и Рандольф.

Сторм проводила его до дверей.

— Спасибо за компанию, — улыбаясь и теперь уже без смущения сказала она.

Глаза Рандольфа сияли.

— Мне никогда не было так интересно, Сторм. Большинство леди говорят о таких глупостях — ну, вы знаете, о других леди, о балах и прочей ерунде. Похоже, ваш отец настоящий мужчина.

— Может быть, вы сможете познакомиться с ним, когда он приедет за мной в сентябре.

Лицо Рандольфа на мгновение вытянулось.

— Я и забыл, что вы нас покидаете. — Потом он улыбнулся: — Но я буду рад познакомиться с вашим отцом.

Сторм немного поела за ленчем, потом переоделась в костюм для верховой езды. Его придумала Марси, и он был совершенно необычным, но очень элегантным: черный, с жакетом в стиле болеро, расшитым золотыми и серебряными нитями. Юбка с разрезом была узкой в бедрах и расширялась вниз до голенищ ее новых черных сапожек для верховой езды. Под костюмом была надета кремовая с высоким воротом блузка, отделанная тонким кружевом. Шляпа тоже была черная. Она полюбовалась на себя в зеркало и пожалела, что ее семейство не видит ее в этот момент. Ей было интересно, что подумает Бретт.

Сторм поняла, что действительно предвкушает приезд Бретта, и эта мысль ее основательно раздосадовала. Он прибыл ровно в два. Она встретила его в вестибюле. Его взгляд выражал восхищение, которое невозможно было не заметить.

— Здравствуйте, Бретт, — холодно произнесла она, желая скрыть необъяснимое волнение, и протянула ему руку. Он лениво улыбнулся, отчего ее сердце пропустило несколько ударов, потом взял ее руку, мгновение подержал, и Сторм была потрясена тем, что она исчезла в его огромной ладони. Только теперь она осознала, что он выше ее на целую голову. От этой мысли ей стало еще беспокойнее.

Нарочито медленно он повернул ее руку ладонью вверх. Сторм смутилась. Кровь стучала в ее ушах. Он поднял ее ладонь, не отрывая своих темных глаз от ее глаз, потом прижался к ней губами в теплом, длительном поцелуе. Она тихо ахнула.

Он отпустил ее.

— Вы выглядите великолепно. — Он улыбался, в уголках глаз появились крошечные морщинки. — Едем?

И не успело ее лицо принять бунтарское выражение, как он взял ее под руку, еще раз быстро взглянув на нее. Ее лицо заливал прелестный румянец. Что так притягивало его к ней? Просто еще одна женщина, даже почти ребенок, но он был бы чертовским лжецом, если бы стал притворяться, что не увлечен ею. Эта мысль смущала его, И так было всякий раз, когда он видел ее, с самой первой встречи: его тянуло к ней почти помимо его воли. Она была единственной из известных ему женщин, на которую не действовало его обаяние, которая, похоже, недолюбливала его, и это раздражало его и укрепляло решимость завоевать ее.

И… что-то еще. Ему вовсе не нравилось то, что он ощущал в ее присутствии: беспокойство, потребность. Именно потребность.

В его мозгу промелькнул а картина из детства. Несчастный маленький мальчик преданными, как у щенка, глазами смотрит, как мимо без единого слова проплывает его красивая мать, даже не замечая его присутствия. Выражение надежды на лице мальчика сменяется непроницаемой маской.

Бретт почувствовал, как тяжело, болезненно забилось сердце. Он крепче сжал руку Сторм.

«Я уже не тот мальчик, — мрачно подумал он, — и будь я проклят, если стану беспокоиться о том что думает обо мне эта женщина».

Они вышли из дома. Конюх уже подвел ее жеребца и удерживал его на некотором расстоянии от лошади Бретта: животным хотелось сразиться.

Бретт подошел с ней к вороному. Она приняла от конюха поводья, поблагодарив его, но не успела вставить ногу в стремя, как Бретт обхватил ее за талию и усадил в седло. Он ничего не мог с собой поделать. Может, он и не был джентльменом от рождения, но теперь он стал им.

Ее взгляд метал молнии.

— Спасибо, я и сама могу сесть в седло. В ответ он улыбнулся:

— Я не мог удержаться.

— В другой раз постарайтесь, — выпалила она.

Он изящно вскочил на своего серого, и они двинулись по дорожке, придерживая жеребцов, шедших беспокойным, гарцующим шагом. По выражению лица Сторм он видел, что она не очень-то стремится ехать с ним и все еще сердится. Собственные непонятные ощущения он постарался не выказывать.

— Как вам понравился вчерашний ленч? — спросил он, надеясь найти безобидную тему.

— Очень впечатляюще, — едва слышно пробормотала она. Но удовольствие, которое Бретт ощутил при этих словах, было кратковременным. — Вы просто воспользовались ситуацией, Бретт. Вы прекрасно знаете, что, если бы не Марси, я никогда не согласилась бы поехать с вами. — Она свирепо посмотрела на него: — В чем дело? Что за игру вы ведете? Он холодно приподнял бровь:

— Уверяю вас, для одинокого мужчины совершенно естественно искать общества прелестной, ничем не связанной леди. — Комплимент вырвался у него совершенно непроизвольно.

Мгновение она смотрела на него, плотно сжав губы, с недоверием и гневом во взгляде, потом со вздохом сказала:

— Пожалуй, после всего, что Фарлейны для меня сделали, мне придется простить вас.

— Я думал, вы уже простили.

— Вы же знаете, что нет! — вспыхнула она.

Он невольно улыбнулся. Какая страстная женщина, снова подумал он, внезапно осознав, что в постели она будет вести себя как дикая кошка. Ему стало интересно, удалось ли Рандольфу поцеловать ее в саду у Фарлейнов,

От этой неведомо откуда взявшейся мысли он нахмурился, но отбросил ее и заставил себя продолжить разговор.

— Вы все еще сердитесь, что я рассказал Полу, как вы ездили одна?

— Да! Вас это не касалось.

— Я снова поступил бы так же, — серьезно сказал он. Он смотрел ей в глаза, не давая ей возможности отвести взгляд. Потом он улыбнулся, восхищенный ее упрямством, пылом и красотой, — Это просто опасно, Сторм, — нежно добавил он.

Похоже, его тон смутил ее, и она торопливо отвела взгляд. Поцеловал ли ее Рандольф? — снова с раздражением подумал он. Он хотел поцеловать ее первым. Станет ли она сопротивляться или растает? Он почти рассмеялся. Конечно, будет сопротивляться. Ему повезет, если при такой попытке он не получит синяк под глаз.

— Вы еще сердитесь? — В его голосе появилась новая, дрожащая нотка.

Они ехали по дорожке, ведущей к берегу. Она отпустила поводья и несколько мгновений не отвечала, потом сказала:

— Пожалуй нет.

Она глубоко вздохнула, словно ей потребовалось огромное усилие, чтобы преодолеть гнев.

— Спасибо, Сторм. — Он усмехнулся: — В следующий раз буду знать, что одним извинением не отделаться.

— Просто больше не вмешивайтесь, Бретт, — предупредила она. — Вы мне не отец.

— Совершенно верно, — с готовностью согласился он.

— Как у этого серого насчет быстроты? — спросила она, презрительно вскинув голову.

Бретт ухмыльнулся еще шире:

— Прилично.

— Хорошо. Докуда поскачем? До изгиба берега, годится?

— Годится, — сказал Бретт, стараясь не рассмеяться. Может, дать ей выиграть?

— Готовы?

— Готов.

— Пошли! — выкрикнула Сторм, и оба жеребца одновременно рванулись вперед.

Расстояние было всего около полутора миль, и Бретт удерживал своего серого на полкорпуса позади вороного. Оба коня бежали старательно, с пылким врожденным желанием. Бретта восхитила манера езды Сторм: она ехала свободно и бесстрашно. Когда они проскакали около мили, черный жеребец начал удлинять свой шаг, и ошеломленный Бретт понял, что до этого Сторм его придерживала. Он погнал серого вперед, и сильное животное поравнялось с вороным. Они скакали голова к голове, нос к носу.

Шляпа Сторм съехала на спину, и голова осталась непокрытой. Бросив на Бретта возбужденный, дикий взгляд танцующих синих глаз, она громко, заливисто засмеялась и еще ниже склонилась к шее коня, так что ее лицо скрылось в черной гриве. Вороной рванулся вперед. Бретт пришпорил серого, но ему все же не удалось сократить дистанцию. С победным воплем Сторм пересекла финишную линию на полкорпуса впереди Бретта.

Она натянула поводья. Вороной, не желая прекращать скачку, замотал головой в знак протеста. Бретт, не сводя глаз со Сторм, похлопывал ладонью серого, нетерпеливо перебиравшего ногами в стремлении бежать дальше. Вокруг лица Сторм развевались выбившиеся из косы пряди. Раскрасневшаяся и ликующая, она сидела прямо и гордо и выглядела немыслимо великолепно. Он никогда не встречал женщины, которая ездила бы верхом подобно ей — так быстро, так бесстрашно. Внезапно он понял, что сейчас она в своей стихии.

— Вы победили, — с насмешливым поклоном признал он. — И произвели на меня огромное впечатление.

— Это был нечестный выигрыш, — воскликнула Сторм, подводя вороного ближе. — Черт побери, ведь я намного легче вас! Вы отстали совсем ненамного! Я знаю, что Демон быстрее, но из-за этой разницы в весе мы должны были выиграть больше чем полкорпуса.

Он засмеялся.

— Нет, правда. В следующий раз возьмем расстояние побольше, и я привяжу к седлу что-нибудь тяжелое, чтобы условия были равными. Что вы на это скажете?

Он все еще улыбался.

— Как я могу не согласиться?

— Хорошо, — сказала она, соскальзывая с лошади. — Нам лучше поводить их немного.

Бретт присоединился к ней. Теперь, когда их беспокойная энергия была растрачена, жеребцы поладили быстрее, и понадобилось не больше минуты, чтобы убедиться, что они не собираются ни драться, ни кусаться. Они подошли ближе к воде, где песок был плотнее, и молча зашагали бок обок.

— Вы неплохо ездите, — наконец нехотя признала Сторм.

Бретт изогнул бровь:

— Разве мои способности ездить верхом подвергались сомнению?

Она наградила его полуулыбкой:

— Я думала, что ваш серый — только для красоты, как и ваша одежда.

— Понятно, — раздосадованно проговорил он. Очевидно, она о нем не слишком высокого мнения. Всех женщин, которых он встречал до сих пор, непреодолимо тянуло к нему, они восхищались его внешностью, его успехом. Почему на нее все это не действует?

— Откуда вы, Бретт? Наверное, из какого-нибудь старого рода калифорнио?

Он взглянул на нее, пытаясь определить, действительно ли ей интересно, или она просто хочет поддержать разговор.

— Да. Хотя я родился в Мазатлане. Мой отец креол.

— Что такое «креол»?

— Мексиканец, который может проследить свое безупречное происхождение до самой Испании.

— А, своего рода аристократия.

— Да.

— Так я и знала, — пробормотала она. — А теперь он американец?

— Он предпочитает называть себя калифорнио.

— У него есть ранчо? Почему вы здесь, а не там? Он не мог не заметить ее пренебрежительного тона, и губы его плотно сжались.

— Я приехал сюда в сорок девятом, чтобы сделать себе состояние, — кратко ответил он. — Наследник — мой брат.

Не было никакой необходимости сообщать ей, что только после случайной смерти двух его законнорожденных сводных братьев отец впервые послал за ним, незаконнорожденным. Что только тогда отец признал его своим сыном и решил быть ему отцом. Как только умерла его жена, он женился снова в надежде, что получит законного наследника, — цель, успешно достигнутая в лице его сводного брата Мануэля, которому теперь уже десять лет.

Бретт услышал оттенок горечи в своем голосе, но сделал вид, что не замечает вопросительного взгляда Сторм, понимая, что она тоже это заметила.

— Вы выросли в Мазатлане? — спросила она. Бретт ощутил, как у него что-то непроизвольно сжалось в животе.

— До восьми лет. После этого я рос в Монтеррее, на гасиенде. — Эти слова вырвались сами собой. Не слишком ли много он болтает?

Ему никогда не забыть того дня, когда мать позвала его и небрежно сообщила, что теперь он будет жить с отцом в Далекой стране под названием Калифорния. Даже теперь оставалось что-то от той боли, которую испытал тогда маленький мальчик. Но он не мог допустить, чтобы мать видела его плачущим, и не стал ни просить, ни умолять ее передумать. Даже сейчас он задумывался о том, сколько дон Фелипе, его отец, заплатил шлюхе, его матери, чтобы заполучить его.

— Вы когда-нибудь вернетесь туда? — спросила Сторм.

— Никогда, — насколько мог бесстрастно произнес он,

— Вы поссорились с отцом?

Он уставился на нее удивленно, с плохо скрытым гневом.

— Простите. — Поняв свою бестактность, она вспыхнула. — Не понимаю, почему я так любопытничаю. Простите.

Она говорила так искренно, что он забыл о своем раздражении. Для разнообразия было неплохо увидеть чуть оробевшую Сторм. Некоторое время они шли молча. Сторм вздохнула,

— Я люблю воду, — сказала она, глядя на океан. — Дома я плаваю каждый день.

Он вспомнил золотистый цвет ее кожи в вырезе платья, там, где ей следовало быть белой. Он вдруг зачарованно подумал, что она купается обнаженной. Нет, этого не могло быть. Она, возможно, немного дикарка, но ни один мужчина не позволил бы этого своей дочери.

— Мне здесь этого не хватает, — сказала она.

Волна в два раза выше остальных вздыбилась буруном и понеслась на берег. Бретт заметил, как она разбилась, обхватил Сторм за талию и быстро оттащил вверх по берегу от набегающей волны. Она засмеялась, вместе с ним убегая от прибоя. На мгновение они оба бросили поводья, но жеребцы последовали за ними.

— Я вовсе не боюсь промочить ноги, — улыбаясь, сказала Сторм.

Он все еще придерживал ее одной рукой, крепко прижимая к себе. Он ощутил запах розы; шелковистая прядь ее волос прилипла к его губам. На более мягком песке она слегка споткнулась, и от этого движения одна мягкая, округлая грудь прижалась к его ребрам. Крепкая, но и мягкая одновременно, и это сочетание взволновало его. Она все еще смеялась, глядя даже не на него, а на причину их бегства — океан. Ее ресницы оказались совершенно неожиданно черными и очень длинными.

Одним плавным движением он прижал ее всю к себе, одной рукой, словно в тисках, сжимая талию, другой ладонью обхватив затылок. Она ахнула, с немым удивлением глядя ему в глаза, когда он наклонил голову и мягко, нежно коснулся губами ее губ.

Она застыла. С настойчивой нежностью, мягко, невыносимо дразняще он снова и снова касался губами ее рта. Она пыталась отступить назад, но руки на талии и на затылке сжали ее еще сильнее. Он коснулся языком ее нижней губы, обвел им ее контур. Она расслабилась, поддаваясь. Его губы стали настойчивее, более ищущими и требовательными. Ему показалось, что она простонала негромким горловым стоном. Его язык скользнул между ее губ, она их приоткрыла. Погружаясь в нее, снова и снова вонзаясь, рассказывая ей ртом и языком, как бы он стал любить ее, он чувствовал, как пульсирует его отвердевшая и удлинившаяся плоть, прижатая к ее животу.

С невероятной силой она вырвалась от него и замахнулась правой рукой. Она задыхалась.

— Ублюдок! — выкрикнула она, и хотя он вдруг с удивлением сообразил, что она собирается сделать, понимание пришло слишком поздно. Ее кулак врезался ему в солнечное сплетение, заставив его издать хриплый звук и согнуться пополам. Черт побери, она не слабенькая!

Он инстинктивно среагировал на следующий удар в челюсть и успел схватить ее за запястье, В животе чертовски болело. Одно дело получить удар в живот, когда его ждешь, напрягая мышцы так, что он превращается в стальную стену, но он совсем не ожидал, что она ударит именно сюда. А уж удар-то у нее что надо, черт побери!

— Как вы смеете! — заявила она. — Будь у меня револьвер, я бы вас пристрелила. Наглый ублюдок!

Между ними было не более фута. Бретт грубо дернул ее за кисть, так что она упала ему на грудь, но она даже не поморщилась и не вскрикнула. Ее синие глаза сверкали. В ответ на ее необузданную ярость у него возникло желание подчинить ее себе, показать свое мужское превосходство. Мгновение они стояли лицом к лицу, глядя друг другу в глаза с расстояния всего в несколько дюймов. Он видел, что ее переполняет ненависть к нему, и в нем вспыхнуло дикое, необузданное желание обладать ею.

Свободной рукой он так сильно сжал ее подбородок, что потом кожа еще долго оставалась розовой, притянул ее к себе и поцеловал грубо, жестоко, неотступно. Она отбивалась, но, хоть она и была сильной, все же с ним ей было не справиться. К нему вдруг вернулся разум. Он отпустил ее и оттолкнул от себя.

Она приземлилась на четвереньки в мокрый песок, глядя на него как дикая, шипящая кошка. Не сводя с нее глаз, задыхаясь, словно пробежал целую милю, Бретт пытался справиться с вызванным ею приступом жестокости. Почувствовав, что несколько восстановил самообладание, он подошел к ней и протянул руку.

— Вставайте, Сторм, — произнес он голосом, хриплым от бурливших в нем чувств.

Ее реакция была для него неожиданной. С криком, напоминавшим индейский клич, она обхватила его ноги, и он упал на четвереньки в песок. Она с леденящим душу воплем прыгнула на него. Он быстро перевернулся на спину, обхватил ее запястья, опрокинул ее и прижал к песку, не без иронии подумав, что такое положение в данный момент вовсе не безопасно, хотя и по другой причине.

— Я убью вас, — бесполезно сопротивляясь, выдохнула она.

— Боже, вы просто немыслимы, — сказал он. Его дыхание смешивалось с ее дыханием. Потом добавил: — Я прошу извинения, искренне прошу.

— Ненавижу вас! — кричала она. — Пустите меня! Сейчас же!

— Не вздумайте повторять ваши штучки, — предупредил он.

Она промолчала. Он осторожно поднялся и снова предложил ей руку, но она, не обращая на нее внимания, гибко, с изяществом танцовщицы вскочила на ноги, размашисто подошла к лошади и вскочила в седло. Через мгновение она уже неслась легким галопом вдоль берега.

Он торопливо уселся на своего серого и погнал его галопом, потом придержал и поехал с той же скоростью. Что он мог ей сказать? Он непростительно забылся. Он даже не понимал, как это случилось. Если бы она не ударила его — ударила, подумать только, — он бы не стал снова целовать ее, во всяком случае так грубо. Весь оставшийся путь до дома Пола он обдумывал, как лучше извиниться.

Когда они ехали но дорожке к дому, он понял — надо что-то делать.

— Сторм, это был всего лишь поцелуй. Простите меня. Вы очень красивы, и я не совладал с собой. — Он говорил совершенно искренне, следя за каждым ее движением.

Она не оборачивалась.

— Только поцелуй, — попробовал он еще раз, когда она соскользнула с коня около веранды. Она уставилась на него:

— Я не принимаю ваших извинений. Никогда больше не приближайтесь ко мне.

— Сторм!

— Нет! Вы просто тщеславный, самодовольный, напыщенный павлин! — Она развернулась и влетела в дом, хлопнув дверью.

Он уставился на дверь. Напыщенный павлин, вот как? Она так думает?

Другие женщины считали его красивым, мужественным и могущественным. Ни одна женщина еще не называла его тщеславным и самодовольным… напыщенным павлином. Нет, такого еще не случалось,

Он развернул серого. Да ну ее к черту. От нее одни неприятности. Ему вообще не следовало флиртовать с ней. Она явно недолюбливала его с самого начала и не старалась это скрыть. Не обращая внимания на душевную сумятицу, он пытался разозлиться и, добившись этого, со страстью предался своему гневу. Он потерял голову и позволил похоти овладеть собой, и эту ошибку он впредь не повторит. К черту Сторм Брэг. Она всего лишь неотесанная техаска. Он предпочитает женщин утонченных.