"Тайные желания" - читать интересную книгу автора (Дивайн Тия)

Глава 2

Так прекрасна… так вероломна…

Этот ублюдок, маячивший в кустах… словно Корт мог не увидеть его. Словно Жерар Ленуа хотел, чтобы он не обратил внимания ни на него, ни на реакцию Дрю!

Слезы.

Будь он проклят! Чертовы слезы!

Его трясло от бешенства, пока экипаж уносил их по Ривер-роуд к Уайлдвуду, ощутимо прорезая жару, густую, как мед.

Не стоило… черт возьми… он сделал величайшую ошибку в жизни, взвалив себе на шею насквозь пропитанного грехами и пороком тестя, обремененную долгами плантацию и женщину, которая его ненавидит.

Как глупо… впервые в жизни алчность и представившаяся редкая возможность затмили здравый смысл.

Но разве он вообще был способен думать связно там, где дело касалось Оук-Блаффс? Долгие годы он наблюдал, как Виктор Каледон разоряет плантацию своим несчастным пристрастием к игорным залам Нового Орлеана.

А Дрю все это видела и тем не менее защищала отца, хотя понимала, что мать загнала себя в могилу, стараясь сохранить плантацию… правда, она и представить не могла всей подлости и грязи, гнездившихся в душе отца.

Дрю…

Когда впервые он обратил внимание на Дрю?

Видимо, как только Жерар Ленуа стал ее преследовать. И когда долг Виктора Жерару возрос до небес.

Очевидно, Дрю должна была заплатить своим телом. А женившись, он заполучил бы и Оук-Блаффс.

Но Жерар был слишком занят обольщением, чтобы понять: Виктор никогда и ни за что не благословит подобный союз. Жерар Ленуа в жизни не переступит порога Оук-Блаффс даже в качестве гостя.

Поэтому Виктор пришел к Корту и предложил ему плантацию и Дрю в обмен на партнерство и спасительную ложь: пусть все считают, что именно Корт — его кредитор и что доля в плантации и женитьба на Дрю погасят все долги, все займы, все залоги… все обманы…

Дрю ни в коем случае не должна узнать, что именно Жерар требовал от отца уплаты целого состояния.

Вот так Корт и попался. Он смертельно жаждал получить Оук-Блаффс. И к собственному потрясению, заключив сделку, обнаружил, что хочет также и Дрю. Такого он не предвидел.

Или все дело в том, что зелен виноград и она так желанна потому, что тоскует по другому мужчине? А может, ему было противно подумать, что она будет принадлежать Ленуа?

Корт искоса метнул взгляд на ее задумчивое лицо, защищенное от солнца зонтиком, который предусмотрительно захватил Айзек.

Она смотрела вперед, словно надеясь, что, если не станет двигаться, кошмар происходящего исчезнет. И первым растворится в воздухе ненавистный муж.

Как она прекрасна с этими длинными черными волосами, уложенными короной на голове! Настоящая принцесса. Принцесса, идущая навстречу страшной участи.

Она вызывающе подняла подбородок, безуспешно пытаясь бороться со слезами, обжигавшими синие глаза. Она не заплачет. Не заплачет.

Дрю кусала губы, идеально очерченные мягкие губы. Господи, как ему хотелось целовать их прямо здесь и сейчас, в возмещение за поцелуй, которым он не одарил ее у алтаря.

Но она не думала о Корте Саммервиле. Вся ее энергия, все желания были сосредоточены на Жераре Ленуа. И слезы и поцелуи приберегались для Жерара Ленуа. И тело, принесенное на алтарь долга, тоже должно было достаться Ленуа, если бы Корт не перевел на его имя сто тысяч долларов, чтобы спасти престиж и репутацию Виктора Каледона.

Корт сжал кулаки, пронзенный бессильной яростью. Теперь Дрю принадлежит ему. Он купил ее, выставил условия, достаточно ясные, чтобы не допустить недомолвок, и она, черт побери, согласилась. Теперь она — его, вся, телом, умом и душой, и не имеет права страдать по Жерару через час после свадьбы!

Корт стиснул зубы. Прежде чем окончится эта ночь, он потребует от нее выполнения обязательств. И сделает это, не прибегая к насилию и не давая волю низшим мужским инстинктам.

Он заставит ее себя хотеть. Доведет до лихорадочного безумия, до исступления, пока она не поймет, что это такое — изнывать от желания.

А потом… о, потом она сделает все, что он потребует.

Все. Его плоть мучительно напряглась при этой заманчивой мысли.

Все, что угодно…

В эту минуту он мог бы придумать миллион вещей, включавших это «все», и его плоть отвечала на крамольные мысли, твердея, набухая…

Да, он покорит маленькую лань и не найдет покоя, пока не сотрет Жерара Ленуа из ее памяти, не заставит молить о его ласках, похоти, семени, любви…

Уайлдвуд!

Прекрасная, усаженная деревьями, завешанная испанским мхом аллея, в конце которой стояло здание, величественное, с белыми колоннами, огромное.

Совсем не похоже на уютный скромный дом в Оук-Блаффс.

Здесь можно легко потеряться, пропасть.

Она уже чувствовала себя так, будто Корт поглощает ее.

И не могла на него смотреть. И думать, когда он был рядом.

Она прекрасно знала, что теперь последует. Выплата всех отцовских долгов. Ее ум, воля, тело, будущее — все принесено в жертву чудовищу.

Она едва удержалась, чтобы не вздрогнуть.

Жерар., .0, Жерар…

Боль яростно пожирала ее.

Я могу думать о Жераре…Если буду думать о Жераре, никогда… никогда не смогу…

Не смогу…

О Господи… не смогу…

Тело словно сковало льдом. Коляска остановилась перед широким крыльцом.

Двойные стеклянные двери распахнулись, и на ступеньки вышел дворецкий в сопровождении полдюжины слуг, немедленно выстроившихся по рангу.

Айзек почтительно опустил подножку, и Корт помог Дрю спуститься.

— Это Джозеф, — представил он, показав на дворецкого. — Мэри, Иви, Люси, Чарлз, Луиза.

Дрю, вежливо кивая каждому, прошла в вестибюль.

Роскошно. Слишком роскошно для нее. Потолки высотой не менее пятнадцати футов, а изящно изогнутая лестница ведет прямо в небеса. У стен расставлены диваны и консоли, золоченые рамы картин мягко сияют в свете люстры, зажженной ради торжественного случая.

Дрю нерешительно ступила на первый из трех восточных ковров, разбросанных по паркету, полюбовалась изумительными арками, ведущими в остальные комнаты, двери которых были заманчиво приоткрыты.

Дом.

Мой дом. Теперь.

О Боже…

Она остро ощущала все: тяжесть платья, шлейф которого неуклюже волочился за ней. Молчание. Запахи. В Оук-Блаффс пахнет иначе. Величие…

Звук шагов, удалявшихся в другие части дома.

Она почувствовала, что шлейф поднимают с пола. Как мягок ковер под ногами… Оказывается, Корт рядом. Не сводит с нее пристального взгляда.

Здесь всего слишком много. Она никогда не полюбит этот дом. Господи, никого и ничто она не способна любить… кроме Жерара.

Нет, лучше не думать об этом… о нем, иначе она просто не найдет в себе сил выполнить договор и Корт отнимет плантацию у отца так же хладнокровно, как заполучил ее, Дрю.

Лучше уж поскорее покончить с этим. Будь что будет. Когда все закончится, может, Корт оставит ее в покое.

Они почти не разговаривали с тех пор, как вышли из церкви. Он трех слов не проронил, да и она предпочитала молчать.

Корт, со своей стороны, был потрясен тем, как сильно желает, чтобы первые минуты ее появления в доме прошли совсем по-другому. Но ведь он привез отнюдь не ту женщину, которую выбрал сам. Которую любил.

Если уж на то пошло, Дрю скорее пешка в игре, затеянной с целью расширить границы империи Саммервилов. А пешки не могут иметь чувств или желаний. Их просто двигают на поле, удобное игроку, или при надобности легко избавляются.

Но у этой лани были чувства. И она способна укусить руку, готовую осыпать ее золотом, окружить роскошью, подобной которой она видеть не видела в Оук-Блаффс. Лань может убежать.

Нет!

Он принял решение сразу и мгновенно. Однако они женаты, она принадлежит ему, и он переживал все муки ревности хозяина и собственника, словно любил ее всю свою жизнь. И внезапно сделка, еще вчера казавшаяся такой важной, потеряла всякий смысл. Он хотел Дрю Каледон. Прямо здесь и сейчас. Хотел сорвать эти девственные одежды, наброситься на обнаженное беспомощное тело, погрузиться в его неизведанные глубины. Хотел, хотел, хотел…

Степень собственного возбуждения поразила Корта. Он хотел…

Перед мысленным взором одна за другой мелькали картины всего того, что он жаждал сделать с ней, и каждая кружила голову, почти лишая рассудка.

— Тащите ее наверх! — грубо приказал он. Нужно все обдумать. Взять ее силой легче легкого.

Корт нечеловеческим усилием воли изгнал бурливший в крови жар.

— Да, сэр, — кивнула Эви, до этой секунды спокойно стоявшая за спиной новой хозяйки. — Миссус…

Дрю слепо ухватилась за перила.

Значит, момент, которого она так боялась, настал. Она поняла это по голосу Корта.

— Подготовь ее.

— Да, сэр.

Эви, как тень, маячила сзади, пока Дрю поднималась по ступенькам. Гора. Тысяча шагов навстречу судьбе. Почему бы ему не наброситься на нее прямо сейчас? Все легче. И кончится быстрее. Она подарит ему наследника, и ее оставят в покое.

— Эви! — прохрипел Корт. Эви остановилась и послушно подождала, пока хозяин, торопясь и перескакивая через две ступеньки, доберется до нее. Корт прошептал что-то служанке на ухо.

— Да, сэр.

Эви приподняла чуть выше тяжелый шлейф.

— Миссус…

Дрю судорожно сглотнула слезы и молча продолжала путь. Шаг за шагом. Наконец она ступила на площадку. Обстановка еще роскошнее, чем внизу, только свет не такой яркий. В длинный, устланный ковром коридор выходило множество дверей.

— Первая направо, миссус, — сообщила служанка.

— Разумеется, — пробормотала Дрю. Самые лучшие и уютные помещения всегда предназначались хозяевам.

Она переступила порог и оказалась в просторной комнате, почти такой же большой, как гостиная в Оук-Блаффс, и утопавшей в атласе и кружевах.

— Хозяин приказал раздеть вас, миссус, и сделать все, чтобы вам было удобно.

— Да, — прошептала она.

Удобство… слишком скромное описание для того, что она здесь видит. И все это для нее.

Эви подвела ее к зеркальному шкафу и выдвинула мягкий табурет. Дрю неподвижно застыла, как манекен, пока девушка, бормоча комплименты, вынимала шпильки, которыми была скреплена фата Дрю. Облако тюля опустилось на персидский ковер.

— Сейчас сложим и прибережем для свадьбы вашей дочери, — пообещала Эви, относя на кровать тонкую ткань. — Не шевелитесь, миссус, иначе, не дай Бог, порвем ваш чудесный наряд.

Дрю равнодушно взглянула на свое отражение.

Если бы только я могла исчезнуть в зеркале…

Она, словно завороженная, наблюдала, как Эви, стоя на табурете, возится с крючками и застежками и под ее ловкими руками платье начинает медленно сползать сначала с плеч, потом с груди, бедер… и наконец ложится у ее ног шелковой лужицей.

Эви, как крошечная птичка, порхнула вниз, подхватила платье и поместила рядом с фатой.

— Луиза за ним приглядит, миссус, не сомневайтесь. А теперь этот противный кринолин… — Она потянула за бантик, и кринолин, как по волшебству, исчез. — Панталоны и чулки… ах уж этот корсет! Так и помереть недолго! Как вы еще дышите? Следовало бы сжечь того, кто придумал такую пытку! Сейчас стащу его, и вам сразу легче станет. Вода для ванны вот-вот будет. Потом ужин, и вы, можно считать, готовы для хозяина.

Должно быть, Эви непрерывно трещит, чтобы успокоить ее, отвлечь от того неизбежного, что неумолимо надвигается с каждой минутой. Но Дрю ни о чем другом думать не могла, и когда Эви продела ее руки в атласный пеньюар, Дрю поморщилась от неприятного прикосновения скользкого материала к разгоряченной коже.

— Идемте, миссус.

Какое блаженство! Эви подвела ее к нише между смежными спальнями, оказавшейся чем-то вроде ванной. В мраморное возвышение была вделана большая железная ванна, в которую Чарлз как раз лил горячую воду. Рядом стояла Луиза с подносом, на котором громоздились брусочки мыла, флакончики с душистыми маслами и лежала стопка полотенец.

— Уже можно, миссус.

Дрю погрузилась в тепло, как в объятия любовника.

Жерар…

Нет!

Вода лизала ее тело, теплая, уютная, успокаивающая…

Сосредоточься на Корте. Думай о Корте. Дай ему место в своих мыслях. Всего лишь разок. Корт не животное. Корт не причинит тебе зла.

Мягкое… все такое мягкое…

Она погрузилась глубже в воду и закрыла глаза, отгородившись от реальности, как только Луиза начала мыть ей голову. Настоящая мечта… жизнь в несказанном богатстве и довольстве… спокойное существование супруги одного из самых достойных и влиятельных граждан штата.

Что такое минута постыдной капитуляции по сравнению с этим?

Нежные… его руки будут так же нежны, как у Жерара, когда он ласкал ее, умоляя подарить поцелуй…

Нет!

Дрю резко дернулась, и вода выплеснулась через край.

— Ш-ш-ш, миссус, ш-ш-ш, — проворковала Луиза, выливая в ванну масло из пузырька. — Хозяин вас не обидит, нипочем не обидит. Не волнуйтесь… тише…

Откуда она знает? Откуда?!

Дрю отдала себя на волю нежных пальцев, уверенно, умело массировавших ее голову. Нежный аромат бил в ноздри. Хорошо бы остаться здесь навсегда, медленно уплыть в забытье и не вернуться…

— Миссус, — разорвал тишину голос Эви, — пора.

Пора? Пора?

Вода уже остыла, с волос капало… пришлось опереться на руку Луизы и выйти из ванны. Эви проворно накинула на нее полотенце.

— Ну вот, миссус, ну вот, — бормотала служанка, отводя ее в спальню и усаживая на постель, с которой уже исчезли платье и фата. — Садитесь, миссус. Сейчас я подготовлю вас для хозяина.

Зловещее обещание.

Дрю съежилась.

Подготовить…

Эви принялась растирать ее ноги и, обернув их вторым полотенцем, взялась сушить волосы.

Дрю чувствовала, что последние силы покидают ее. Вместе с остатками мужества.

Подготовить…

Эви взяла щетку и стала расчесывать спутанные пряди медленными, успокаивающими движениями. Ну просто идеальная горничная, созданная для ухода за госпожой. Почтительная и умелая. Вполне подобающая для хозяйки Уайлдвуда.

Дрю задохнулась.

Хозяйка… у которой есть хозяин… собственный хозяин.

— Ну вот, все в порядке, миссус, — объявила Эви. — Встаньте, и я уберу мокрые полотенца.

Дрю с трудом поднялась и позволила Эви снять полотенца.

— Скоро придет хозяин, миссус.

Эви направилась к двери, оставив Дрю обнаженной.

— Эви… мой халат…

Служанка решительно покачала головой:

— Хозяин не велел, миссус. Сказал, ждать его как есть. Ни халата. Ни полотенца. Без всякой одежды. Ничего. Ничего, что бы помешало желаниям хозяина.

И не успела Дрю опомниться, как Эви исчезла. В скважине заскрипел ключ.