"Здравый смысл, или Идеи естественные противопоставленные идеям сверхъестественным" - читать интересную книгу автора (Гольбах Поль-Анри Дитрих)

Великий богоборец

Дидро, Гельвеций, Ламеттри и другие, менее видные писатели боролись с религией с самых различных точек зрения, касаясь самых различных сторон теологии. Но среди этой блестящей плеяды Гольбаху принадлежит бесспорно первое место. Стоит только назвать его хотя бы более известные сочинения, направленные против религии и церкви, чтобы убедиться в этом: «Поповский обман» («De l’imposture sacerdotale», Londres) 1777 г.; «Священная зараза» (La contagion sacrée, ou l’histoire naturelle», Londres) 1768 г.; «Дух церкви» («L’esprit du clergé», Londres) 1767 г.; «Критическое рассмотрение защитников христианской религии» («Examen critique des apologistes de la religion chrétienne») 1766 г.; «Разоблаченные попы» (Les prêtres démasqués», Londres) 1768 г.; «Разоблаченное христианство» («Le christianisme dévoile» Londres) 1756 г.; «Здравый смысл» («Le bon sens», Londres), 1772 г. Этим перечнем далеко не исчерпывается все то, что Гольбах написал против религии. См. библиографию, составленную т. И.К. Лупполом в русском издании «Системы природы», под ред. т. А.М. Деборина.

Нечего говорить, что в самом выдающемся произведении Гольбаха «Система природы» вся вторая часть посвящена разоблачению религии на основании тех материалистических положений, которые формулированы в первой половине этой замечательной работы.

Плеханов действительно прав, когда говорит, что Гольбах гильотинировал бога. В самом Деле, рассматривая его сочинения, видишь, что он не оставил, кажется, ни одного вопроса христианского учения, – его обоснования, его истории, его практики, которого бы он так или иначе не подверг уничтожающей критике и насмешке.

Да и в самом деле, среди всех материалистов, боровшихся со старым миром во имя нового, буржуазного общества, Гольбах более всех ненавидел полную нетерпимости и глупости человеконенавистническую идеологию христианства.

Рождающаяся буржуазная Франция, боровшаяся на всех фронтах с отжившим феодализмом, прекрасно понимала, какую огромную силу в руках старого порядка представляет религия и ее служители. Не говоря уже о том, что церковь обладала огромными земельными и денежными богатствами, что в кабале у нее находились сотни тысяч крестьян, что она выступала могущественным конкурентом поднимавшейся буржуазии, что очень часто в руках ее представителей находилась и высшая политическая власть, – она своими монастырями, мощами, молитвами, своим надзором за школой, литературой и наукой тормозила то победное шествие новых взглядов, новых учений, новых политических представлений о «справедливом», «свободном» обществе, которые были уже выработаны или вырабатывались лучшими умами ученых, мыслителей и художников.

Конечно наступление на идеологические твердыни старого порядка вела целая плеяда блестящих и выдающихся умов Франции. Как раз в промежуток между 1746 и 1749 гг. составилось то ядро литераторов и академиков, которые под руководством Дидро задумали и осуществили грандиозное предприятие, издание французской Энциклопедии, где были даны основы современной науки – философии, математики, физики, химии, биологии – и искусства. Гольбах примкнул к этому кружку энциклопедистов несколько позже: в 1751 г. вышел наконец первый том энциклопедии, в этом же году Дидро только что познакомился с Гольбахом, и только со второго тома, с 1752 г., последний был включен в число сотрудников и работников этого замечательного предприятия.

Но, раз попавши в это общество материалистов XVIII в., Гольбах сразу занял в нем одно из самых выдающихся мест. Этому способствовали два обстоятельства – материальная обеспеченность и блестящее образование, та огромная сумма знаний, какими обладал Гольбах.

Поль Генрих Дитрих Гольбах, барон Геса и Леанда, родился в Гейдельсгейме, в Бадене, в 1725 г. (И К. Луппол считает годом рождения Гольбаха 1723, К.Н. Беркова и некоторые французские авторы – 1725 год). Отец оставил ему огромное состояние, – которое оценивалось в 60000 ливров годового дохода. Приехавши 20 лет в Париж, Гольбах там проводит подготовительные годы своего обучения и всю жизнь борьбы и пропаганды на фронте материализма.

Познакомившись с Дидро и войдя в круг энциклопедистов, Гольбах очень скоро делает свои дом центром материалистической и атеистической философии. Благодаря своему значительному состоянию он имел возможность собирать у себя за своими обедами и ужинами всех наиболее независимых и свободомыслящих ученых Франции. Там в непринужденной и остроумной беседе рождались очень часто те схемы и построения, те философские системы, ставились те важнейшие научные проблемы, которые затем, выйдя из этого салона, потрясали весь мир. Гельвеций, Дидро, Бюффон, Гримм, Монтескье, д’Аламбер, Кондильяк, Тюрго, Нэжон, Мармонтель и даже Руссо бывали гостями Гольбаха, хозяина любезного, остроумного, блещущего знаниями во всех науках. Действительно, все современники и его гости так отзываются о нем. Мармонтель говорит, что Гольбах «читал все и никогда не забывал ничего интересного, обильно расточал богатства своей памяти». Мейстер выражается еще более определенно: «Я никогда не встречал человека, более ученого, и притом разностороннее образованного, чем Гольбах; я никогда не видел, чтобы при этом было хотя немного гордости или желания выказать себя». Сказавши о том, что он обладал огромными сведениями во всех областях знания и охотно делился ими со всеми желающими знать, Мейстер добавляет, что «и в своих знаниях, как и в жизни, он был таким же для других, как и для себя, и никогда не ради мнения о себе». Нэжон подчеркивает, что, прекрасно знакомый со всеми науками, с такими, как философия, политика и мораль, Гольбах особенно хорошо был осведомлен в естествознании, и в частности в химии. На это обстоятельство указывает и Мейстер, говоря, что «это он перевел (на французский язык) лучшие работы, опубликованные немцами в этой области знаний, тогда либо неизвестные, либо недостаточно ценимые во Франции».

Принимая участие в Энциклопедии (со второго тома), Гольбах с 1752 г. примерно до 1766 г. и занимался публикацией этих естественноисторических работ; в этот промежуток времени он написал «Разоблаченное христианство», выпущенное им в 1756 г. Это последнее обстоятельство очень важно подчеркнуть, так как именно глубокие знания в математике, физике, химии, геологии и биологии и натолкнули Гольбаха на критическую, разрушительную борьбу с религией.

Второй период его деятельности, посвященный исключительно борьбе с религией, когда им выпускается большинство антирелигиозных сочинений, так сказать, увенчивается и обосновывается выпущенной в свет в 1770 г. «Системой природы».

В последний период своей деятельности Гольбах уделяет больше внимания проблемам социальным, не затрагивая специально антирелигиозных вопросов: в 1773 г. он выпускает «Système sociale ou principes naturelles de la morale et la politique» и «La politique naturelle», a в 1776 г. – «La morale universelle ou les devoirs de l’homme fondés sur la nature» и «Ethocratie ou le gouvernement fondé sur la morale».

Уже после смерти Гольбаха (в 1789 г.) Нэжоном были выпущены в 1790 г. «Elements de la morale universelle, ou Cathéchisme de la nature» и уже в 1831 г. еще одна работа.

Дидро рассказывает нам в своей переписке с девицей Воллан, как проводили время гости Гольбаха в его доме в Париже или в его имении в деревне. «Мы располагаемся с удовольствием на большом канапе… Между двумя и тремя часами мы берем свои палки и идем гулять, дамы с нами с одной стороны, я и барон с другой; мы совершаем довольно длительную прогулку. Ничто нас не останавливает – ни пригорки, ни леса, ни границы, ни обработанные земли. Нам всем приятно зрелище природы! Гуляя, мы говорим или об истории, или о политике, или о химии, или о литературе, или о физике, или о морали. Солнце садится, и вечерняя свежесть приближает нас к дому, куда мы приходим к семи часам…

«…После ужина мы говорим, и этот разговор увлекает нас иногда очень далеко. В одиннадцать с половиной часов мы спим или должны спать. Мы спим в таких прекрасных постелях, в каких только можно было бы спать, а на утро мы начинаем все снова».

И так проводил время у Гольбаха не один Дидро. У Гольбаха бывали и жили все сотрудники Энциклопедии, ученые, врачи, художники, поэты. Гольбах обладал прекрасной библиотекой по философии и естествознанию, политике и экономике, морали и литературе; у него было большое собрание гравюр и картин. А так как, по словам Морелле, Париж того времени был кафе Европы, то все более или менее замечательные иностранцы – ученые, поэты, художники, политические деятели – перебывали в салоне Гольбаха.

Неудивительно поэтому, что люди и представители старого порядка видели в Гольбахе чуть ли не главу какого-то тайного общества, задавшегося целью разрушить троны и алтари всего мира. Так по крайней мере думает мадам Жанлис, известная писательница XVIII и начала XIX в., ставшая, как известно, контрреволюционеркой; в своих воспоминаниях она изображает дело так, что в доме Гольбаха был какой-то заговорщический клуб, откуда протягивались антимонархические и атеистические нити по всей Европе.

Хотя ничего подобного конечно не было, следует однако подчеркнуть, что в кружке Гольбаха вращалось и встречалось все, что было так или иначе выдающегося в Париже и во Франции. Характерно вместе с тем, что здесь бывали люди далеко не одинаковых взглядов и убеждений, так что рядом с весьма радикально настроенными материалистами и атеистами не редко можно было встретить весьма умеренно настроенного деиста-аббата, вроде Морелле, или Руссо, которого никому не вздумается причислить к безбожникам-материалистам.

Это и не удивительно, так как в эпоху, непосредственно предшествовавшую падению старого режима, подавляющее большинство передовой интеллигенции, несмотря на такие резкие отличия, какие можно найти напр. между Монтескье и Гольбахом, объединялось одним желанием, одной целью – тем или иным путем покончить со старым порядком и заменить его новым.

Мы несколько остановились на «клубе Гольбаха», чтобы иллюстрировать ту мысль, что уже в недрах старого режима создаются течения и направления философии и науки, в которых доказывается несовместимость старого режима с потребностями нового класса, критикуются все основы старой идеологии и атакуются все твердыни старой философии, морали, политики и веры.

Одной из самых прочных твердынь, при помощи которой старый порядок держал в плену буржуазию и широкие массы крестьян и ремесленников, была религия. А так как без помощи этих широких слоев крестьян и ремесленников и городской буржуазной интеллигенции успешно революции совершить было нельзя, то естественно, что удары буржуазной критики идеологами буржуазии и были направлены прежде всего на философию и на религию.

Одним из самых блестящих бойцов на этом поприще, как мы уже говорили, и был Гольбах.

Часть издаваемых нами сейчас работ Гольбаха на русском языке еще не появлялась.

Нечего говорить что и «Галерея святых», и «Словарь», и почти все остальные антирелигиозные сочинения Гольбаха исходят из тех положений материалистической философии, которые систематически и в положительной форме изложены в «Системе природы». Предметом этих специально антирелигиозных работ является та или другая специальная тема.

Предметом «Галереи святых» является критика всех книг священного писания, всей его истории, всей морали, проповедуемой попами. Мы пользуемся изданием 1770 г. «Tableau des saints», Londres (фактически книга вышла в Амстердаме у M.M. Rey). Книга состоит из 2 томов, в каждом томе 2 части. В первой части первого тома 6 глав, во второй части первого тома и в двух частях второго – 10 глав, причем нумерация начинается с первой главы второй части первого тома и идет до десятой главы второй части второго тома.

Гольбах шаг за шагом рассматривает всю библию, начиная с книг Моисеевых. Нечего говорить, к каким выводам он приходит. Из книг Моисеевых Гольбах делает вывод, что они, эти книги, рисуют «еврейского бога самым гнусным тираном, менее всего достойным любви подданных». Книга Судей приводит его к заключению, что в истории избранного народа «мы видим лишь длинный ряд разбойников, обманщиков, преступников, прославившихся жестокостями, насилиями изменами, мошенничествами, вызывающими возмущение у всякого человека, не предубежденного – под влиянием гибельных предрассудков – в пользу святой морали». Пророки по мнению Гольбаха насильники и обманщики, ловко пользовавшиеся темнотой и невежеством народа, чтобы управлять в своих выгодах не только толпою, но даже самими царями. Переходя к книгам Нового завета, Гольбах делает как бы уступку церкви и исходит из предположения, что книги эти написаны действительно теми авторами, каких называет церковь. Но и это предположение не спасает Новый завет. Прежде всего Гольбах показывает, что таких предсказаний о приходе мессии, какие мы находим в Ветхом завете, можно найти сколько угодно и в «Илиаде», и в «Энеиде», и в любом произведении древности. Затем он показывает, что все евангелия, как и Деяния и Послания апостолов, полны противоречий, глупости и невежества; далее, что, исходя даже из самого текста писания, можно найти сколько угодно противоречивых положений, то утверждающих, что Иисус был бог, то говорящих, что он только человек. Переходя к рассмотрению новых времен – святых первых веков христианства и средневековья, Гольбах выводит всех этих святых, мучеников и отшельников в лучшем случае фанатиками и невеждами, а в большинстве случаев мошенниками, обманщиками. «Христианская религия, сумевшая до такой степени ослепить людей, что они становились мучениками, была полезна только для нескольких попов, заинтересованных в том, чтобы создавать себе пламенных сторонников, но не для общества, которое требует от граждан активности, трудолюбия, рассудительности. Фанатик не может быть полезным и спокойным гражданином… …Дайте мученику власть, он станет палачом. У кого хватает слепого рвения, чтобы жертвовать собой, когда он слаб, тот не задумается принести в жертву других, когда сила будет на его стороне».

Пользуясь случаем, Гольбах при изложении библейской истории пророков и царей пытается показать современным государям, что не в их интересах та огромная власть, какая находится в руках духовенства. Так он пишет, что еврейские пророки «не обнаруживали к особе царей того отношения, которое впоследствии выработало христианство. В самом деле, христианство учит, что личность государя священна и неприкосновенна. Оно говорит, что цари – ставленники самого божества и что нельзя покушаться на жизнь даже самых отъявленных тиранов. Эти правила несомненно резко отличаются от правил, коим следовали пророки Ветхого завета, нисколько не останавливавшиеся перед тем, чтобы очистить землю от государей, которые имели несчастье им не угодить. Но, хотя христианская религия теоретически отвергла этот пункт учения иудейских пророков, служители церкви не переставали следовать на практике примеру этих святых личностей».

Это учение пророков Гольбах называет убийственным для царей и как бы пытается агитировать последних против церкви. «Неужели же государи, – восклицает он, – никогда не поймут, что их собственные интересы требуют просвещения подданных, для того чтобы разрушить их слепое и глупое доверие к честолюбивым священникам, желающим установить власть над умами, страшную и опасную для власти, которую государи имеют над телами».

Гольбах конечно далек от того, чтобы идеализировать царей, и в его книге самыми яркими красками, описываются тирания, жестокость и неистовства правителей. Он прекрасно понимает, что светские властители не лучше духовных, но, во-первых, в своих атеистических произведениях он преследует своего главного врага – бога, а во-вторых, он нередко непрочь взывать и к мудрости просвещенного монарха. Миром правит разум, и если просвещенный монарх проникнется велениями этого разума, то в царстве такого монарха наступит то счастье, о котором мечтают философы-материалисты.

Так, в сочинении «О предрассудках, или о влиянии убеждений на нравы и на счастье людей» Гольбах говорит: «Одним словом, когда земные властители обратятся за советом к истине, они почувствуют, что их настоящие интересы совпадают с интересами управляемых ими народов; они разочаруются в лживой и преходящей пользе обмана и найдут самую прочную основу власти в справедливости – истинной базе государства и добродетели; они найдут также истинное лекарство от всевозможных бедствий в просвещении и разуме наций; обильное подкрепление в разрушении предрассудков и самую прочную поддержку истинного величия, могущества и постоянной безопасности государей в счастье своих подданных; всемирная терпимость и полная свобода мысли будут служить верным предохранителем против революций, восстаний, войн и всевозможных покушений, имевших место на земле во все времена благодаря суеверию и фанатизму». Разум правит миром и помогает найти истину, а отсюда и вся теоретическая философия, по мнению Гольбаха, «заключается в познании истины, или того, что может действительно и прочно содействовать созданию человеческого счастья». Дело уже практической философии при помощи опыта применить открытую разумом истину к действительности, к жизни.

Познание законов природы, материалистическое воззрение на мир – вот что может сделать людей счастливыми. «Всякий рассудительный человек, – говорит Гольбах, – каковы бы ни были его метафизические взгляды на бога, на душу, на будущее, которое готовит ему судьба, не может сомневаться в неизменных законах природы, с которыми связано его существование, благополучие и покой здесь, на земле. Пусть он отрицает существование бога мести, пусть он в этом сомневается, но он не может ни отрицать, ни сомневаться, что вокруг него находятся существа, которые платятся за свои наслаждения, распущенность, страсти, разврат. Он не может ни отрицать, ни сомневаться, что всякий человек, смущающий покой общества – преступлениями ли или сумасбродством, – подвергается опасностям, находится под угрозой законов, созданных для внушения страха тем, кого недостаточно сдерживает стыд, целомудрие, приличие и особенно самоуважение».

По Гольбаху религия, с одной стороны, результат невежества темных народных масс, а с другой – результат сознательного желания жрецов, попов и иных узурпаторов народных прав создать такое средство, которое, затемняя сознание масс, помогало бы безнаказанно эксплоатировать народ. Это ненаучное представление о происхождении религии мы находим решительно во всех антирелигиозных произведениях Гольбаха. Так, в «Системе природы» он прямо пишет, что религия – «уродливый продукт невежества».

С другой стороны, причиною возникновения религии Гольбах считает «стремление к господству». В 15-й главе того же «Здравого смысла» он заявляет: «Первые законодатели народов ставили себе целью господствовать над ними; самым легким способом к достижению этой цели было устрашить их и не дать им рассуждать». Таким средством и явилась религия.

Гольбах направлял свои удары не только против прямой поповщины, но и против деистических представлений, перенесенных во Францию из Англии. Известно, что Гольбах, переводя на французский язык английских деистов, переделывал их деистические взгляды в атеистические (напр. так он поступал с сочинениями англичанина Т. Гордона. Борясь с религией, Гольбах и другие атеисты никогда не забывали направлять острие своей критики и против основной догмы деистов, что в противовес ложной религии попов существует какая-то естественная религия, единая для всех времен и народов. Деизм отрицал господствовавшую религию с ее обрядами и служителями и учил, что существует какое-то верховное разумное существо, создавшее мир и установившее законы, которыми мир управляется. Но, отрицая положительную религию, проповедуя даже свободу совести, деисты нередко на практике находили необходимым поддерживать то, во что они сами не верили.

И это понятно почему. Борясь с духовенством и королями в Англии, они подрывали и веру в бога, наместником которого являлись светские и духовные властители на земле. Как только эта борьба увенчалась успехом, те же самые отрицатели религии нашли необходимым оставить религию «для народа», чтобы держать его в повиновении новым господам.

Бог феодальных попов и королей был, так сказать, облечен атрибутами их феодальной власти, окружен сонмом ангелов и святых как чиновников небесного властителя, то вознаграждающих, то наказывающих его земных подчиненных, собирающих с них поборы и подаяния, затемняющих их ум обрядами и торжественными богослужениями, а бог буржуа-деистов был уже лишен своих феодальных атрибутов. Но и для буржуазного общества, для системы капиталистической эксплоатации трудящихся была необходима вера хотя бы в отвлеченного бога.

Во Франции уже блистали зарницы революции, но победа была еще впереди, и вот почему и здесь, как и в Англии, буржуазия не останавливалась даже перед проповедью атеизма.

Подчеркнуть же, что причина религии либо невежество, либо страх, либо стремление земных властителей подчинить себе народ, – это означало выдвинуть против этих властителей, светских и духовных, новое и очень острое оружие.

«Человек обязан отдавать обществу, – говорит Гольбах, – свои знания, таланты, искусство, помощь, чтобы содействовать цели единения людей. Он должен проявлять к своим ближним справедливость, благодетельность, снисходительность и любовь. Словом, он должен проявлять по отношению к ним те добродетели, в которых он сам нуждается со стороны других для собственного счастья. Поэтому здравомыслящий человек никогда не станет прислушиваться к тем, кто ему станет говорить, будто бог требует от него, чтобы он был слепым, невежественным, необщительным, инертным, чтобы он проводил свою жизнь в бесполезных размышлениях над предметами, которых он никогда не поймет. Еще менее он будет рассчитывать угодить этому богу, нарушая непоколебимые правила справедливости, согласия, человечности. Он будет считать преступлениями, а не добродетелями всякие действия, вредящие благосостоянию и спокойствию общества, к которому он принадлежит».

Мы нарочно сделали эту длинную выписку, чтобы показать, как рассуждал Гольбах, когда пытался подойти к решению не отрицательного, а положительного вопроса, – каким должно быть общество.

Гольбах произносит хорошие слова – истина, справедливость, свобода, благо общества, не задаваясь другим вопросом: а не существует ли этих истин, благ и справедливостей столько, сколько существует обществ и классов в них?

Гольбах вероятно, если бы дожил до революции, не задумался бы одобрить все те акты, которые совершили революционеры по отношению к королю, но отсюда нисколько не следует, что эти акты совершались во имя каких-то вечных, незыблемых истины и справедливости, а не во имя истины и справедливости, выработанных революционной французской буржуазией с определенными классовыми интересами, какие защищал и сам Гольбах.

Последнее обстоятельство можно иллюстрировать на одном очень важном примере, взятом из сочинений самого Гольбаха.

Это – его рассуждения по еврейскому вопросу. Исходя из того соображения, что законодательство и религия Моисея исполнены ненависти и вражды ко всем богам и народам кроме еврейского, Гольбах полагает, что «эта гнусная политика еврейского законодателя воздвигла каменную стену между его народом и всеми прочими народами».

«Покорные только своим священникам, – продолжает он, – евреи стали врагами рода человеческого».

«Евреи стали разбойничьим народом, уподобившись своими нравственными принципами варварийским корсарам, наводящим ужас на европейские моря».

Совершенно правильно негодуя на преследования, которым подвергаются евреи со стороны христиан, грабящих еврейское добро только, как думает Гольбах, по причине невежества и религиозной ненависти, он однако высказывает следующие мысли: «Несмотря на то, что христиане презирают и притесняют евреев, последние продолжают упорно верить в свои старые бредни. Постигающие их несчастья еще больше их ожесточают. Будучи всегда чужестранцами, они не знают отечества. Одурманенные мечтой об „освобождении“, которая столь часто убаюкивала их предков, они, в сущности говоря, не являются подданными какого-либо государя. В своем легковерии, которого не могли ослабить столько веков, они все ожидают восстановления израильского царства».

Далее Гольбах рассказывает о том, что закон предписывает евреям мстить своим врагам, ненавидеть их, что еврей готов изменить любой закон, лишь бы утвердить славу бога Израиля, и так далее и т. п.

Как видим, доводы Гольбаха против евреев ничем не отличаются от доводов любого антисемита нашего времени, хотя Гольбах исходил из своих атеистических положений и ненависти ко всякой религии, а современный антисемит и погромщик в подавляющем большинстве случаев исходит из любви к богу и уважения к религии.

К чему приведен этот пример, спросит читатель. Чтобы доказать, что великий материалист Гольбах был антисемитом? Совсем нет, а для того, чтобы показать, что Гольбах, будучи великим просветителем и материалистом, был и оставался представителем и идеологом, не могущим понять классовых причин антисемитизма.

Но за всем тем та часть философии Гольбаха, где он выступает как материалист, не потеряла своего значения и ныне, как не потеряли своего значения в большинстве случаев его разоблачения и критика христианства и всяческой религии.

Эти сочинения Гольбаха блестящи: они остроумны, полны сарказма, бьют врага в самые слабые его стороны, показывают, как бессмысленны, ничтожны и невежественны все построения богословов всех стран, веков и народов. Критика Гольбаха вскрывает абсурдность, ложность всякой поповщины и обман попов. А так как рассуждения Гольбаха не пестрят излишними ссылками на многотомные научные издания, не отсылают читателя к разным трудным еврейским, вавилонским, греческим и иным текстам и касаются лишь тех понятий, построений и утверждений, которые содержатся в библии, то все эти рассуждения очень понятны и массовому читателю.

Конечно для того, чтобы стать на твердую почву и в области отрицания религии, прежде всего необходимо знакомство с основами современной физики, химии, биологии, словом – современного естествознания, но в качестве пособия, первоначальной критики всяческих вымыслов и построений «боговдохновенных» книг работы Гольбаха представляют огромный интерес.

«Бойкая, живая, талантливая, остроумно и открыто нападающая на господствующую поповщину публицистика старых материалистов XVIII в., – писал Ленин, – сплошь и рядом окажется в тысячу раз более подходящей для того, чтобы пробудить людей от религиозного сна, чем скучные, сухие, не иллюстрированные почти никакими умело подобранными фактами пересказы марксизма, которые преобладают в нашей литературе и которые (нечего греха таить) часто марксизм искажают. Все сколько-нибудь крупные произведения Маркса и Энгельса у нас переведены. Опасаться, что старый атеизм и старый материализм останутся у нас недополненными теми исправлениями, которые внесли Маркс и Энгельс, нет решительно никаких оснований».

Останавливаться особо и подробно на каждом из его произведений нет поэтому смысла: всякие имена и мифы разъяснены в примечаниях, а то, что и доселе не потеряло своей ценности и остроты в сочинениях Гольбаха, выше подчеркнуто достаточно.

И совсем уж нечего распространяться о том, что перевод антирелигиозных работ одного из выдающихся материалистов XVIII в. в научном отношении совершенно необходим. Дать образцы того, как боролись с отживающей идеологией буржуазные революционеры в философии, необходимо; показать, как пересмотр всего человеческого знания, начатый в систематическом виде Дидро и его соратниками в большой Энциклопедии XVIII в., происходил и в такой области, как наука о религии, в высшей степени важно.

Эта работа, проводившаяся философами-материалистами, сыграла свою большую роль.

В. Невский