"Марафонец" - читать интересную книгу автора (Голдман Уильям)

15

Док сам выбрал ресторан для обеда – «Лютеш», Бэйб о нем слышал, но ни разу его не посещал. Эльза об этом ресторане не знала. Когда Бэйб зашел за ней и сказал, что это самое дорогое заведение в городе, она занервничала. Они поймали такси, хотя всюду ездили на подземке. Но в «Лютеш» на подземке не ездят... если ты не моешь там посуду. Выглядела Эльза ужасно, и платье на ней сидело плохо, и места такие она терпеть не могла; люди будут глазеть на нее, они поймут, что она не их круга.

И Бэйб был уверен: на нее будут смотреть, и еще как. Она надела простое голубое платье, украшенное бусами из жемчуга, цвет платья чудесно гармонировал с цветом глаз.

– Ты выглядишь до неприличия красиво, – сказал Бэйб, когда они входили в ресторан, но это не успокоило Эльзу.

Док ожидал их в крохотном кабинете на втором этаже. Если хочешь показать себя в «Лютеше», то обедай внизу. Если тебе дорога беседа, то поднимайся наверх.

Когда они вошли. Док встал и, взглянув на Эльзу, незаметно шепнул брату:

– Ты мне говорил, что она хорошенькая... Знаешь, Том, нам надо с тобой как-нибудь поговорить о твоем вкусе.

– Это Хенк, – представил брата Бэйб.

Они называли друг друга на людях Хенк и Том. Все началось после смерти Гомера Вергилия. Им надо было как-то сплотиться. Общая тайна – удобная штука. И дешевая. Мост, связывающий их. Им очень нужна была тайна, когда от них ушел Гомер: если не к кому прибиться, течение может оказаться сильнее человека, водовороты жизни могут увлечь на дно.

– Вы очень милы, – любезно сказал Док, – я вам точно говорю.

Подошел официант. Док заговорил с ним по-французски. Эльза заметила, что он хорошо владеет французским.

– Благодарю вас, да, я говорю неплохо. Я заказал «шабли». Вы знакомы с «шабли»? Это бургундское вино. Лучшие вина – зеленоглазые – из винограда, напоминающего бриллиант. – При слове «бриллиант» Док взглянул на Эльзу и легонько погладил ее руку.

Ого, подумал Бэйб, она ему нравится.

Нет, подумал Бэйб, когда они разделались с паштетом из гусиной печени и принялись за филе ягненка, не очень-то это и здорово. Вечер, который, казалось, начался нормально, теперь был невмоготу.

Потому что Док не мог оторвать от нее рук.

Остановись, хотел Бэйб крикнуть Доку.

Останови его, хотел он крикнуть Эльзе.

Но в «Лютеше» не принято кричать. Здесь принято шептать. Принято посмеиваться, прикрывая рот салфеткой; кивать, когда официант без спроса подливает вино; принято вести легкую беседу, независимо от того, что творится у тебя внутри, если даже твой брат сидит рядом и заигрывает с твоей девушкой; принято сдержанно сидеть, даже когда твоя девушка не возражает против ухаживания...

Бэйб сцепил пальцы на коленях.

Они уже пили красное бургундское. «Бон Марэ'62».

Бэйб осушил свой бокал и кивнул официанту, тот подлил еще.

Док улыбнулся Эльзе.

– Вы скучаете по своему дому? Где он? В Швейцарии?

– По-моему, все иногда скучают по дому. А вы?

– Я пытаюсь угадать, – сказал Док, – где же именно этот дом? Я плохо знаю Швейцарию. Цюрих да Женева – вот и все.

– Я не оттуда.

– Должны же вы быть откуда-нибудь?

– Крохотное местечко. Никому не известное.

Что это она вдруг засекретничала, удивился Бэйб. Она жила около озера Констанс, сама ему ведь говорила, почему бы и Доку не сказать?

– Готов спорить, вы бегаете на лыжах, – предположил Док, меняя тему разговора.

– Я швейцарка, этим все сказано.

– Не понял, – покачал головой Док.

– Был такой случай. Какой-то валлийский актер, не помню его имени... Он снимался в больших картинах, но их названий я тоже не помню... Совсем не умею рассказывать.

– Да, рассказываете вы неважно, – согласился Док.

Они оба рассмеялись.

– Не важно кто, может, и Дэвид Бартон. Предположим, это был Дэвид Бартон, он был из Уэльса, и его спросили о его роли в фильме или, может быть, в спектакле, не помню, или то, или другое...

– Вы отвратительно рассказываете, – заключил Док.

И опять они захихикали.

Бэйб взглянул в ее голубые глаза. Казалось, они никогда еще не были так прекрасны. Он боялся, что сотворит нечто ужасное, просто ужасное, поэтому изо всех сил стиснул ладони коленями.

– Не важно, что это было, пьеса или фильм, важно то, что по роли ему надо было петь, и вот продюсер или постановщик, кто-то из них, а может, оба вместе, они и спрашивают его, умеет ли он петь, а Бартон отвечает: «Я – валлиец, и этим все сказано».

– Не понял, – сказал Док.

– Валлийцы очень гордятся своей музыкальностью, – объяснила Эльза.

– А швейцарцы – умением ездить на лыжах. Теперь понял, – Док опорожнил свой бокал, заказал еще бутылку. – А где вы учились лыжам?

– Озеро Констанс. Рядом маленький городок, там я прожила всю свою жизнь.

– Бог ты мой! – воскликнул Док, оживляясь. – Я знаю это место. В нашей компании работает один лихой лыжник, и он уже плешь проел, простите, очень надоел всем своими разговорами о лыжах, о том, была ли снежная буря в Китубуле, какой глубины долина Скуар и как здорово подниматься на вертолете на канадские вершины и катиться оттуда по свежему снегу. Если вы думаете, что буровое оборудование – это скука, то вы бы послушали этого типа...

– Вы рассказываете еще хуже, чем я, – съязвила Эльза.

Док заржал. Сидящие за двумя соседними столами с испугом взглянули на него.

– Ох-ох, простите меня, но я уже дошел до главного. Любимое место этого лыжника – район озера Констанс, потому что там рядом Монт-Роз, прав я или не прав? Вы научились кататься на Монт-Роз, признавайтесь!

– Я восхищена, – согласилась Эльза.

– А рядом с Монт-Роз другая гора, Монт-Шарр, и она высокая, чуть выше Монт-Роз, прав я или нет?

– На все сто процентов, – подтвердила Эльза.

– Я все это придумал, – вдруг сознался Док.

– Что «все»? – удивилась Эльза.

– Нет никакого лыжника, нет никакой горы Монт-Роз рядом с озером Констанс, горы Монт-Шарр тоже нет, прав я или нет?

Эльза молчала.

Бэйб, онемев, смотрел на обоих.

Он не понимал, что происходит, но, что бы там ни было, лучше в уж Док и дальше гладил ее руки.

– Я много ездил в Швейцарию по службе и хорошо знаю эту страну, я знаю, как там говорят, вы не швейцарка.

– Нет.

– Кто вы?

– Не можете определить по акценту?

– Немка. Немка, и вам не двадцать пять. Тридцать?

– Тридцать два. Что вы еще хотите знать?

– Когда заканчивается ваш контракт на работе?

Эльза помолчала и произнесла очень тихо:

– Почему вы издеваетесь надо мной?

– Многие иностранцы стремятся к браку с американцами. Иногда у них все в порядке, даже с законом, а иногда браки не совсем удачные.

– Так, значит, вы думаете?! Я заманиваю вашего брата? Могли бы встретиться со мной наедине и расспросить.

– Смысла нет, – спокойно возразил Док. – Если вы не сказали правду раньше, зачем это вдруг говорить ее теперь?

Эльза выскочила из комнатки, Бэйб устремился было за ней, но Док крепко схватил его за руку.

– Пусть убегает.

Бэйб рванулся.

– Почему? Потому что ты так хочешь?

– Ради тебя же.

– Чепуха!

– Только ради тебя. – Док держал его крепко, и Бэйб не мог вырваться. – Я много ездил по миру, я знаю людей. Миллионы проходимцев хотят поселиться здесь и идут ради этого на все.

– Я не просил твоего одобрения.

– Ты еще спасибо мне скажешь. Я раскусил ее с первого взгляда. Да нет, черт возьми! Я понял все из твоего письма. Не влюбляются так друг в друга, вот если только один очень старается...

– Ты не знаешь...

– Знаю, знаю, черт возьми, поверь мне!

– Поверить?! Сначала ты выворачиваешь ее наизнанку, а потом подставляешь ножку.

– Это всего лишь тактика: сначала размягчить – и поймать врасплох.

Док сжал руку Бэйба сильнее. Стало больно. Они стояли и, перебивая друг друга, шептали в тишине кабинета.

– Нельзя всем говорить правду, кое-что надо и попридержать. Я искренне просил тебя поехать в Вашингтон. Если бы я сказал, что получил твое письмо про парк, ты бы подумал, что я испугался, но я не хочу ранить тебя жалостью. Я получил твое письмо, знал о бандитах... Не врал и не вру, когда говорю тебе: брось ее, она не любит тебя, забудь ее.

– Ты не знаешь, что...

– Я знаю. Думай головой! Она же красавица – зачем ты ей нежен?

– Я люблю ее! – крикнул Бэйб, вырвался и бросился через зал. Он врезался в официанта с подносом, споткнулся, полетел дальше. Вниз, по ступенькам, через две, три, бегом, спотыкаясь, мимо бара, в октябрьский вечер, на тротуар, рванулся в сторону, в другую, сел в такси и помчался к Эльзе домой.

Он упрямо нажимал на звонок ее двери, снова и снова, но тщетно. Он звонил еще – тишина, никого, ничего... Может, он обогнал ее, она еще добирается? Нет, она вообще не поехала домой. Она ведь думает, что это он все подстроил, уничтожил ее. Где она сейчас? Сидит в кино, не глядя на экран? О многом ей теперь надо подумать.

Он любит ее. И плевать хотел, даже если она и кореянка. Он любит ее. Она не поймет, каково ему после двадцати пяти лет мытарств вдруг почувствовать радость от того, что она рядом.

Оставалось только одно – вернуться к себе и ждать ее звонка. Молить Бога, чтобы она позвонила. Можно подождать у ее двери, но это как-то неудобно, он сам терпеть не мог навязчивых людей. Док уже, наверное, собирается улетать. Им больше не о чем говорить.

Бэйб побежал. Бежал он быстро, быстрее обычного, изо всех сил, чтобы выдержать три мили до дома. Бэйб мчался сквозь ночь. Зуб болел нестерпимо...