"Охотники до любви" - читать интересную книгу автора (Сегаль Валерий)

3

Однажды ночью гребцов разбудили явно раньше положенного времени. Еще не было заметно никаких признаков приближения рассвета, и Концентрик был уверен, что он заснул не более двух часов тому назад. Необычным было и то, что рабов разбудили и сразу заставили грести, даже без завтрака. Боцман и его помощники бегали между рядами гребцов быстрее обычного; они были явно чем-то озабочены и не скупились на побои.

Боцман нервно командовал и все время пытался заставить рабов грести быстрее. Галера и так шла явно быстрее обычного, но он не был удовлетворен и непрестанно погонял кнутом выбивавшихся из сил гребцов. Через час такой гонки даже могучий Концентрик почувствовал усталость, большинство же остальных рабов совершенно измучились, а многие отдали богу душу. Постоянно производившиеся среди гребцов замены мало помогали: галера явно начала терять скорость.

На рассвете среди гребцов поднялся необычный ропот, и до ушей Концентрика донеслось одно и то же слово, произнесенное на нескольких языках: «Погоня!» Слух этот явно шел с задних рядов. Он охватил всех находившихся в ясном уме гребцов, а возможно привел в чувство и многих, обезумевших или отупевших от нечеловеческих страданий. Всех охватила надежда. Концентрика тоже, хотя он и не представлял себе, кто может за ними гнаться. Вместе с надеждой на галере рос дух сопротивления. Теперь гребцы умышленно снижали скорость, и никакие побои уже не могли заставить их грести быстрее.

Концентрик не мог видеть того, что происходит сзади, но его охватило лихорадочное возбуждение. Ему представлялось, что их проклятую галеру преследует огромный «корабль надежды» под алыми парусами. Он не смог бы объяснить, почему паруса эти представляются ему алыми. Просто алый цвет каким-то образом ассоциировался в его сознании со свободой. Он вдруг заплакал от переполнявших его чувств.

Видимо поняв, что уйти от погони все равно не удастся, шкипер отдал команду развернуть галеру и принять бой. Концентрик этого конечно не слышал и плохо понимал присходящее. Вскоре раздались пушечные выстрелы, а затем Концентрик вдруг увидел, как рядом с их галерой вырос другой корабль.

Столкновение судов было ужасно: от сокрушительного удара все весла разом отскочили назад, и на скамьях гребцов раздались адские крики и жалобные стоны. Охваченные надеждой, прямо в канун своего освобождения, несчастные рабы в большинстве своем погибли ужасной смертью.

Концентрик спасся чудом, да и то во многом благодаря тому, что занимал место у самого прохода. В момент столкновения он инстинктивно нырнул под скамью, и неимоверно тяжелое весло прошло у него над головой. Теперь он с ужасом взирал на своих несчастных товарищей — придавленных веслами, убитых на месте или смертельно раненых, с размозженными черепами и раздробленными конечностями.

Тем временем шум стоял невообразимый, слышалась беспорядочная пистолетная пальба, над фальшбортом поднялась стена дыма как во время пожара, и из этой стены извергался поток каких-то свирепых бородатых людей, вооруженных кинжалами и пистолетами.

Концентрик посмотрел на свою цепь, и безумная ярость охватила все его существо. Своими могучими руками он медленно разжал стальное звено, крепившее цепь к обручу на щиколотке, а затем неимоверным усилием выдернул свою цепь из деревянного настила.

Позорный символ рабства в мощных руках Концентрика превратился теперь в грозное оружие. По счастливой случайности Концентрик увидел рядом с собой ненавистного боцмана и с диким криком проломил ему череп тяжелой цепью. Боцман рухнул как подкошенный, и Концентрик с дикой радостью увидел, как багровая кровь вперемешку с мозгами смачно брызнула на палубу.

Концентрик ощутил неизъяснимое блаженство. Вся злость, накопленная им за долгие месяцы рабства, прорвалась теперь наружу и сам собой решился главный вопрос: он никогда не будет воздавать добром за зло, потому что никогда еще в своей жизни он не испытывал большего наслаждения, чем то, которое он ощутил мгновенье назад, когда зверски убил своего мучителя.

Он жаждал крови. Размахивая цепью над головой, он устремился в самую гущу схватки. Раздавая удары направо и налево, он испытывал наслаждение от хруста костей и грохота падающих на палубу тел. Разумеется, он дрался на стороне атаковавших галеру разбойников, причем дрался так неистово, что все пираты обратили внимание на своего нежданного могучего союзника и даже в пылу боя мысленно воздали ему должное.

Концентрик убивал и убивал, и когда остатки экипажа галеры наконец сдались, он порывался собственноручно расправиться с пленными, которых и так ждала незавидная участь: их всех сковали единой тяжелой цепью и выбросили за борт. Концентрик перегнулся через борт и, сжав кулаки, смотрел на барахтавшихся в воде врагов. Ему казалось, что с ними обошлись слишком милостиво.

— Успокойся, парень, — похлопал его по плечу невысокий рыжеволосый человек со славным добродушным лицом. — Их ждет нелегкая смерть.

— А вдруг спасутся! — машинально воскликнул Концентрик.

— Не спасутся, — спокойно ответил рыжеволосый. — До ближайшего берега далеко, а ломы в связке тонут.

И словно в подтверждение этих слов, шагах в тридцати от скованных матросов над водой показался плавник акулы, которая неслась прямо на них. Послышались душераздирающие вопли, и Концентрик с удовольствием увидел, как сапфировая вода быстро мутнеет и окрашивается в красный цвет.

Затем, охваченный новой мыслью, он забегал по галере. Он увидел, как некоторые пираты, вооруженные молотками и долотами, пробираются между скамьями и освобождают оставшихся в живых рабов.

— Много ли живых среди этих несчастных? — спросил Концентрик у одного из пиратов.

— По правде говоря, очень немного, дружище, — отвечал тот. — Так всегда бывает: большинство гребцов погибает при столкновении двух судов. Все же несколько человек мы нашли, да еще десятка три сидели закованные в трюме. А вот девок в трюме не оказалось. Оно и понятно: эти мерзавцы шли в сторону Галапагоса…

Концентрик больше не слушал. Он побежал дальше. Он обыскал всю галеру, но ни среди живых, ни среди мертвых Деймоса не нашел. Вероятно Деймос погиб, и его выбросили в воду еще до того, как Концентрик начал его разыскивать. Концентрик не прекращал поиски. Уже все трупы побросали за борт, уже искать было негде, а Концентрик все не мог успокоиться. Его измученное, ожесточившееся сердце все не могло смириться с мыслью, что Деймос погиб в час своего освобождения.

Затем все тот же рыжеволосый человек, оказавшийся пиратским капитаном с доброй шотландской фамилией Маккормик, предложил Концентрику и еще нескольким бывшим рабам подписать контракт и стать членами пиратской команды. Концентрик машинально поставил свою подпись под документом, аналогичным составленному еще четыреста с лишним лет назад знаменитым пиратом Робертсом. Возможно, в иное время такая честь стала бы для Концентрика предметом гордости, но сейчас он еще не остыл от битвы, он был опьянен неожиданно обретенной свободой, и наконец — он был слишком удручен очевидной гибелью Деймоса.

Остальных оставшихся в живых рабов накормили, кое-как приодели, снабдили захваченным на галере огнестрельным и холодным оружием и посадили в шлюпки с большим запасом провизии и подробными инструкциями, как добраться до ближайшего населенного острова.

Концентрик грустно смотрел, как эти люди отправлялись навстречу неведомому. Что ждет их там? И что ждет население этого острова, когда к его берегам приплывут шлюпки с этими обозленными и вооруженными людьми?

Тем временем галеру, на которой так долго мучился Концентрик, окончательно разграбили; все добро с нее перетащили на пиратский корабль, а саму галеру подожгли. Пираты взяли курс на восток. С палубы своего нового плавучего дома Концентрик торжественно смотрел, как догорает все удаляющийся символ его рабства.

Затем он снова вспомнил Деймоса. Быть может, подумал он, Деймос умер уже давно, ведь, наверное, прошло много времени с тех пор, как их разлучили.

— Какое сегодня число? — спросил Концентрик у одного из своих новых товарищей, выкатывавшего в этот момент на палубу бочонок рому, чтобы отметить победу.

— А хрен его знает! — отвечал беспечный пират. — Спроси у капитана; он всегда знает такие вещи.

— Сегодня одиннадцатое августа, — сказал капитан Маккормик, благожелательно посматривая на Концентрика.

— Которого года?

— Две тысячи сто восемьдесят третьего года, — не слишком удивившись этому странному вопросу, ответил капитан.

Ровно четырнадцать месяцев провел Концентрик, прикованный цепью к рабской скамье.