"Искушение" - читать интересную книгу автора (Майерс Джойс)

ГЛАВА 4

– Габриель, я думала, ты уже едешь в Калифорнию и сейчас на полпути в Чикаго, – Дженни оглядывала ребенка глазами собственницы. Выражение глаз не менялось, когда она поднимала взгляд на красивое лицо мужчины.

«У нее глаза, – подумал он, – такого же цвета, как яйцо малиновки. Они сияют от счастья, как звезды летней ночью в родной Италии».

– Эй! Я знал, что ты вспоминаешь обо мне, и оказался прав. Но я никак не мог предположить, Дженниланган, что твоя семья так быстро вырастет. Я заставлю ее рассказать мне всю правду. – Габриель выразительно посмотрел на Медею, сидящую рядом с ним на скамье. – Женщина ее возраста, да и любая другая, приезжающая одна в Америку, нуждается в поддержке мужчины… Ее поступок лишен здравого смысла. Хотя… возможно, она колдунья, – шутливо сказал он.

Темные, смеющиеся глаза Медеи глядели на Габриеля мудро, загадочно, почти влюбленно.

– Не колдунья я, а предсказательница, – подмигнула ему старушка.

– Она говорит, что предсказывает судьбу, – перевел Габриель с довольным видом.

Они успели на пароходик за несколько минут до отплытия. Сейчас он, бойко разрезая носом волны, бежал по неспокойному морю к острову Манхэттен. Кроме них, двоих матросов и разносчика с корзиной яблок на коленях на палубе никого не было. За спиной статуи Свободы садилось солнце, очерчивая ее темный силуэт в розовеющем вечернем небе.

– Если Медея и колдунья, то колдунья добрая. Габриель, я рассказала тебе всю правду. Я действительно обещала Виолетте Венти вырастить ее мальчика как своего собственного сына. Теперь ты знаешь, что Медея помогла мне спрятать ребенка, накормить. Она успокаивала меня, когда я чуть не сошла с ума, потеряв Ингри. Теперь, когда старушка и я, Ингри и Эллис далеко от тех, кого мы очень любим, мы связаны друг с другом, словно родные. У меня в характере преданность и привязанность, и я… постоянна в любви, – Дженни мягко улыбнулась. – Сейчас твоя очередь рассказывать, как ты нашел Ингри и что задержало твой отъезд.

– Когда я уехал с острова Эллис, мне в голову пришла… неплохая мысль: дождаться тебя на причале в Манхэттене и удостовериться, приехали ли твой дядя или его друг. Кроме того, мне хотелось проститься с тобой еще раз, cara, – Габриель придвинулся к ней. Его сильное, мускулистое бедро прижалось к ее телу. Он обнял Дженни за плечи.

Его близость была приятна, но слишком волновала, будила воспоминания о страсти, вызывала желание. Дженни склонила голову на его плечо, и он ласково коснулся губами ее лба. «Как хорошо, как правильно, что мы вместе, – сказала она себе. – Но Габриель не хочет ничего менять. Ни сейчас, ни, возможно, в будущем…»

«Наверное, дядя ждет ее на берегу. Он увезет Дженни на свою ферму в Айову, выдаст замуж за соседа-фермера, – подумал Габриель. – Нет, надо выбросить из головы эти мысли».

– Итак, я ждал тебя. Вдруг мимо меня пробежал Флинн с Ингри на руках. Я схватил его за руку. Он резко обернулся и выхватил пистолет, еще не видя, кто его остановил. Из-за тебя, милая Дженни, я чуть не лишился жизни.

По его губам скользнула знакомая быстрая усмешка, будто он хотел сказать, что все это не имело значения для него. В его словах ей почудился тонкий намек на ее вину. Но Дженни была счастлива и в долгу перед ним, поэтому решила сделать вид, что не поняла его.

– Зато ты спас мою жизнь. Если бы Ингри не нашлась, не знаю, что бы было со мной, – Дженни содрогнулась от ужаса. – Я знаю, что Джоко поспешен в своих выводах, но откуда у него пистолет, и почему он направил его на тебя?

– Он сказал, что увидел на острове и опознал трусливого обманщика, от которого он должен спрягаться в Нью-Йорке. Он сунул мне малышку и был таков, – Габриель щелкнул пальцами и взъерошил волосы Ингри. Девочка приоткрыла заспанные глазки и теснее прижалась к Дженни.

– Я вижу, ты любишь детей, – сказала девушка. – Тебе нужны собственные малыши. Но, Габриель, – от внезапного страха у нее перехватило горло.. – Ингри могли убить вместе с Джоко!

– Нужно быть осмотрительнее, не доверять ребенка незнакомым людям, таким, как Джоко… или я. Ты ведь совсем ничего не знаешь о нас. Эй! – Его замечание, даже если оно было шуткой, попало в цель. Дженни резко отодвинулась от него, синие глаза потемнели от гнева.

– Мне казалось; я немного знаю вас, мистер Ангел, но я не заметила вашего стремления помочь мне, – выпалила она. Габриель ласково, успокаивающе, как умел только он один, коснулся ее подбородка.

– Моя фамилия Агнелли. Извини, Дженни, мне не следовало этого говорить. Эй! Не сердись! – его глаза умоляюще смотрели на девушку. Чувство вины и раскаяния мгновенно стерли с его лица выражение мужской самоуверенности, и Дженни сразу же простила его: не такой уж он плохой человек. Она знала, что ее слабостью, а, возможно, и чертой характера, было то, что она слепо доверяла тем, кого любила. Теперь она понимала, что ее поведение не только неразумно, но даже опасно. Вот сейчас она снова забылась и поверила Габриелю, хотя он сам просил ее быть осторожнее с незнакомцами. Красивый мужчина, с чувственными губами и искрящимися глазами, с невестой, которая напрасно ждет, что ее позовут, отвернувшись от нее, задумчиво смотрел на закат. Нет, она не позволит себе шалить его самолюбие, неважно, что он привлекателен, а она уже многим обязана ему.

– Ты потратил свои деньги, отложенные на дорогу, чтобы освободить нас. Как ты теперь доберешься до Калифорнии? Вот… возьми мои. Я обменяла шведские кроны на десять зеленых долларов. Правда, осталось только восемь… нас накормили какой-то бурдой на острове. И я заплатила женщине, которая накормила Эллиса. Надеюсь, мой дядя сможет отдать тебе остальные. Если нет, то я буду работать и верну тебе долг, – вид Дженни выражал тревогу и озабоченность. – Я никогда в жизни не занимала денег, и мне неприятно, что пришлось это сделать сейчас. – Она была в панике, чувствуя, что ее независимости может быть нанесен большой ущерб.

– Забудь об этом, Дженниланган. Я дал охраннику столько, сколько он просил… Через две-три недели работы в Нью-Йорке у меня будут деньги на дорогу. Оставь свои деньги себе. Тебе они нужнее, чем мне.

Пароходик причалил к пристани. Огромный город встречал их мириадами мерцающих огней. Стоя на носу суденышка, Дженни оглянулась на белопенный след на воде за кормой, на остров Эллис и мисс Либерти с факелом свободы в руке. Ее охватила бурная радость и ожидание зари нового дня. С отеческой заботой Габриель повел женщин с детьми по причалу.

Вдруг из темноты навстречу им выступили три неясных фигуры.

– Дженсин Лангансдатер! – позвал один из мужчин.

– Габриель, наверное, это друг моего дяди! Я знала, дядя Эвальд не бросит меня, – она кинулась к ним, потом нерешительно остановилась. Девушка заметила, что они пьяны. – А, Гьерд Зорн! Теперь-то что вам надо от меня? – спросила она с холодным презрением. Переводчик злобно смотрел на нее бесцветными, слезящимися глазами.

– Из-за вас меня уволили… выгнали с работы! – закричал он заплетающимся языком. Лицо его стало багровым. Двое крупных мужчин, как две капли воды похожих на него, – возможно, его братья – поддерживали Зорна под руки. Один, смущаясь, принялся извиняться перед Дженни на шведском языке. Второй пытался удержать и урезонить Гьерда, но тот вырвался и, сжав кулаки, двинулся к девушке.

– Вас уволили из-за непорядочного поведения, мистер Зорн, – резко сказала Дженни. – Скольким растерявшимся, напуганным женщинам вы сломали жизнь? А ведь ваша обязанность – помогать нам, приезжим. Как вам не стыдно, сэр! – Когда взбешенный переводчик приблизился к девушке, Габриель шагнул вперед и закрыл собой Дженни. Один удар пришелся Зорну в живот, второй – в голову. Согнувшись пополам, Гьерд рухнул на землю. Он неподвижно лежал на булыжниках мостовой, глядя на девушку удивленными, безумными глазами.

– Ты заплатишь мне за это, Дженни Ланган! – прошипел он. – Даже если мне придется перевернуть вверх дном весь город… всю страну от края и до края, я найду тебя, всех вас. И когда найду… вы дорого заплатите мне! – Левый глаз Зорна заплыл и стал багровым. Приятели подняли незадачливого переводчика и потащили прочь.

– Дьявольское отродье, – прошипела ему вслед Медея.

Габриель весело рассмеялся.

– Медея – злющая маленькая старушонка, У нее очень красочная речь. Ты не боишься доверять ей детей, Дженни?

– Она ругается только по-итальянски. Я с трудом ее понимаю. А беспокоиться о маленькой шведской девочке и о младенце совсем нет причин. И… Ангел Габриель, спасибо тебе за помощь. Чао! Прощай. – Дженни улыбнулась, поставила на землю корзину и протянула ему руку. – Напиши мне в Айову, а еще лучше, приезжай, и я верну тебе твои деньги до последнего цента.

На лице Габриеля отразились удивление и беспокойство.

– Эй! Думаешь, я отыщу тебя в огромной Айове по мановению волшебной палочки, а потом получу свои денежки, надеюсь, с процентами? – Девушка серьезно кивнула головой. – Что, черт побери, ты хочешь сказать своими «чао» и «прощай»? Куда, скажи на милость, ты собираешься за свои восемь долларов везти двоих детей и старушку, которая, возможно, любит поесть? Идем со мной, хотя бы на одну ночь. А завтра…

– Нет, нет, – быстро сказала Дженни. – Я никуда не собираюсь идти. Я буду ждать своего дядю здесь. Если я уйду отсюда, как он найдет меня в Нью-Йорке?

– Послушай, а что ты будешь делать, если вернется этот Зорн? – сердито спросил Габриель.

– Не волнуйся, он не вернется. Он трус, – она решительно уселась на чемодан.

Старушка, следуя ее примеру, уселась рядом.

– Вы проголодаетесь, – Габриель бросил на мостовую свой узел. Он не мог оставить их одних, бедных и беззащитных, в незнакомой стране, где надо бороться за свое месте под солнцем и где трудно даже тем, кто уверен в себе и может за себя постоять.

– До прихода дяди мы с голоду не помрем, – уверенно заявила Дженни. – К тому же у Медеи целая головка сыра, а утром я куплю яблок у уличных торговцев, если, конечно, мы еще будем здесь.

– А малышу не надо молока, правда? – Агнелли терял терпение, говорил быстро, проглатывая звуки.

– Если мы не уйдем до утра, попросим одну из проходящих мимо кормящих мам, и она покормит нашего младенца, – она упрямо сжала губы.

– В этом городе погода неустойчивая в марте. Лень – тепло, день – вьюга, – доказывал он. – Прошу, разреши предоставить тебе кров, хотя бы на одну ночь. Завтра утром я приведу тебя на это самое место. Пошли. – Дженни отрицательно покачала головой и отвернулась от него.

Она не очень-то верила в его благие намерения, да и в свои тоже. Даже если его помыслы чисты, она не собиралась еще больше запутывать отношения с этим решительным человеком и постоянно чувствовать себя обязанной ему. Габриель как будто решил, что может руководить ее жизнью и указывать ей, как следует поступать!

Девушка кинула на него испытующий взгляд из-под полуопущенных ресниц. Он уже сменил гнев на милость, красивое лицо смягчилось. На нем теперь было внимательное, почти умоляюшее выражение, а голос с хрипотцой полон беспокойства.

– Какая же ты упрямая! Коли я поклянусь… держаться на почтительном расстоянии, ты пойдешь со мной в теплую квартиру?

– В Швеции луну в марте называют живой, потому что снова пробуждается жизнь в деревьях, лесах. Снова приходит весна. Мы будем о'кей, как говорят в Америке.

Мужчина с безмолвной мольбой протянул руки и вскинул взор к темному лесу. Поднимался ветер, от воды тянуло холодом. Дженни поежилась и плотнее запахнула шаль.

– Ну, хорошо, оставайся, но позволь Медее и детям пойти со мной, пока они не простудились и не подхватили грипп. Мои друзья тепло примут их, накормят, обогреют. Эй! И тебя тоже! Дженни Ланган, будь же, наконец, благоразумной. Завтра… – девушка с беспокойством Посмотрела на него.

– Я больше никогда не оставлю детей одних, пока не доберусь до Айовы. Габриель, я привыкла заботиться о себе и о своих близких сама. Мне не на кого надеяться… Я не могу поступиться своими чувствами и подчиняться твоим приказам. Но в любом случае… я тебе очень благодарна, – смущенно сказала Дженни.

Габриеля и раздражала, и восхищала ее безрассудная храбрость. Он чувствовал, что ее уверенность в своей правоте слабеет пропорционально снижению температуры. «Не имеет значения, что она говорит, я должен добиться своего, – решил Агнелли. Буду вести себя с наглой самоуверенностью. Если же и это не поможет, придется взывать к материнским чувствам Дженни».

– Мне лучше знать, что тебе нужно сейчас. И я не привык… оставлять женщин в беде или терпеть их непозволительное непослушание и капризы, – улыбка скользнула по его лицу. – Женщины никогда не говорят «нет» Габриелю Агнелли. Эй, Медея Мазей, – он разразился бурной тирадой на итальянском.

Дженни, к своей досаде, не понимала ни слова. Старушка внимательно слушала, морщила губы, всплескивала руками, кивала и смеялась, сердилась и удивленно поднимала густые седые брови, пожимала плечами и огрызалась.

– Неважно, что я сказал ей. Главное, она согласилась пойти со мной, если пойдешь ты, – сказал Габриель Дженни. – Она замерзла и устала, и хочет есть. К тому же она немолода. Тебе бы следовало быть внимательнее к ней, раз уж вы породнились.

Стемнело. Зажегся тусклый уличный фонарь. Причал опустел, лишь два тощих бездомных котенка, крадучись, пробирались мимо людей, отбрасывая на мостовую длинные тени. Медея вытащила из-за пазухи нож и срезала с головки сыра два тонюсеньких прозрачных ломтика. Она шипела и мяукала, как настоящая кошка. Подбежали коты, и сыр исчез в одно мгновение, а коты остались. Они не спускали немигающих глаз с сыра и старушки. Малыш Эллис, завернутый в золотистую овчину, запищал, размахивая ручками, словно голодный зверек. Розовым ротиком он ловил и сосал маленькие кулачки, когда они случайно касались губ.

– Дай-ка его мне, – произнес Габриель. Он взял ребенка на руки и демонстративно стал ходить по причалу мимо Дженни. – Смотри, Дженниланган, смотри, какие мы голодные. Мальчик ищет у меня грудь. Младенец тыкался носом Габриелю в грудь, искал открытым ротиком молоко. Дженни встала и сунула в открытый, как у птенчика клюв, рот последнюю из приготовленных на острове Эллис тряпочек с сахаром. Проснулась и заплакала Ингри. Она цеплялась за Дженни и никак не хотела идти на руки к Медее.

– Куда ты поведешь нас, Ангел Габриель? – устало спросила девушка, смирившись со своей судьбой. – Как видишь, мы снова нуждаемся в твоей спасительной добродетели.