"Сапфирная роза" - читать интересную книгу автора (Эддингс Дэвид)

4

На следующее утро, когда Спархок возвратился после посещения королевы и снял доспехи, мысли его были заняты только Эланой. Чуяло его сердце, что общение с ней будет теперь для него сопряжено с большими сложностями. Когда он покидал свою маленькую королеву, уезжая в ссылку, отношения между ними были вполне ясно определены. Он был взрослый человек, ее наставник, а она всего-навсего ребенок. Теперь все было по-другому, их отношения должны были складываться как между монархом и его слугой. Конечно, Кьюрик и другие рассказывали ему о том мужестве и истинно королевском характере, которые его воспитанница проявила во время своего недолго правления, перед тем как Энниас отравил ее, но слышать об этом, и испытать на самом себе совсем другое. Нет, это совершенно не означает, что Элана обращалась с ним резко и повелительно. Наоборот, ему казалось, что она испытывает к нему истинную привязанность, и она не отдавала ему прямых приказов, а создавалось такое впечатление, что Элана ожидает его согласия на ее желания. Все было очень странно и ново для них обоих, и Спархока очень тревожила возможность неверных поступков как с его стороны, так и со стороны королевы Эланы.

Его опасения оправдывали и некоторые последние события. В первую очередь ее просьба, чтобы он спал в палате, прилегающей к ее, казалась ему крайне неуместной, даже слегка скандальной. Когда же он попытался объяснить это королеве, она смеялась до слез. Поразмыслив, Спархок в такой ситуации решил, что некоторой защитой от болтливых языков могли бы послужить доспехи. Времена были неспокойными, и королеве Элении требовалась надежная охрана. А Спархок, как ее рыцарь, имеет право и даже обязан охранять свою королеву. Однако когда он предстал перед ней этим утром в полных доспехах, она поморщила нос и предложила ему переодеться. Он понимал, это было серьезной ошибкой. Рыцарь Королевы в доспехах — одно дело, при этом ни один здравомыслящий человек, которого еще интересует свое собственное здоровье, не рискнет болтать об излишней близости Спархока к королевской персоне. Однако если он станет носить камзол и облегающие штаны, то слуг ничто не сможет удержать от неуместных разговоров. А если по дворцу поползут всевозможные слухи и сплетни, то скоро об этом будет знать и весь город.

Спархок с сомнением оглядел себя в зеркале. На нем был черный бархатный камзол, отделанный серебром, и облегающие штаны. Ему казалось, что этот наряд все же имеет, пусть и весьма отдаленное, сходство с форменной одеждой, а чтобы еще больше подчеркнуть это, он обулся в черные короткие сапоги, отвергнув те туфли, что недавно вошли в моду при дворе. Не пришлась по вкусу Спархоку и тонкая рапира; отшвырнув ее в сторону, он прицепил к поясу свой боевой меч. Вид при этом был у него откровенно нелепым, но присутствие тяжелого оружия будет ясно указывать на то, что Спархок посещает королевские апартаменты по делу.

— Это просто смешно, Спархок, — рассмеялась Элана, когда он возвратился в комнату, где она отдыхала на диване, вся обложенная большими мягкими подушками и укрытая голубым шелковым покрывалом.

— Что, моя королева? — невозмутимо поинтересовался Спархок.

— Этот твой меч. Он совершенно не подходит к этой одежде. Пожалуйста, сними его и носи ту рапиру, которую я приказала тебе выдать.

— Если вас так оскорбляет мой внешний вид, ваше величество, то я могу удалиться. Однако меч будет там, где находится сейчас. Я не смогу защитить вас выданной мне вязальной спицей.

— Что такое? — горячо начала она. Глаза ее гневно сверкнули.

— Таково мое решение, Элана, — резко обрубил он все ее возражения. — Я отвечаю за вашу безопасность, и те шаги, которые я в связи с этим вынужден предпринимать, не подлежат обсуждению.

Они обменялись долгими тяжелыми взглядами. Спархок знал, что это был не последний раз, когда столкнулись их воли.

Взгляд Эланы смягчился.

— Ты такой суровый и неумолимый, мой рыцарь, — сказала она.

— Там, где это касается безопасности вашего величества — да!

— Так что же мы тогда спорим, мой рыцарь? — капризно улыбнулась она, хлопая ресницами.

— Не делай так, Элана, — сказал он ей, привычным, в обращении с нею, когда она была маленькой девочкой, тоном наставника. — Ты королева, а не какая-нибудь застенчивая горничная. Не пытайся просить, а тем более очаровывать. Приказывай.

— А ты снимешь этот меч, если я прикажу тебе, Спархок?

— Нет, здесь обычные правила неприменимы.

— И кто решил это?

— Я. Но если ты хочешь, мы можем послать за графом Лэндийским. Он хорошо разбирается в законах и сможет высказать нам свое мнение по этому поводу.

— Но если он не решит в твою пользу, ты ведь и его не послушаешь?

— Да.

— Это не честно, Спархок.

— А я и не пытаюсь быть честным, моя королева.

— Спархок, по крайней мере когда мы наедине, можешь ты отказаться от «ваших величеств» и «моих королев». В конце концов, у меня есть имя, и ты не боялся меня называть по имени, когда я была ребенком.

— Как пожелаешь, — пожал он плечами.

— Нет, скажи, Спархок, скажи — Элана! Это не трудное имя, скажи, ничего с тобой не случится.

Спархок улыбнулся.

— Хорошо, Элана, — сдался он. После поражения в вопросе о мече ей была необходима хотя бы маленькая победа, чтобы восстановить свое королевское достоинство. Она откинулась на подушки и задумалась. Ее светлые волосы были аккуратно уложены, а на щеках играл румянец, слегка контрастирующий с нежной бледностью ее кожи. — А что ты делал в Рендоре после того, как этот идиот Алдреас отправил тебя в ссылку.

— Не стоит так говорить о своем отце, Элана.

— Да какой из него отец, Спархок, и умом он особенно не блистал. Должно быть, усилия, которые он растратил на свою сестру, размягчили его мозги.

— Элана!

— Не притворствуй, Спархок! Весь дворец знает об этом, а возможно, и целый город.

Спархок решил, что пора подыскать мужа для своей королевы.

— Откуда тебе так много известно о принцессе Ариссе? — спросил он. — Ее ведь отправили в монастырь еще до твоего рождения.

— У слухов долгая жизнь.

Спархок лихорадочно обдумывал, как бы сменить тему беседы. Хотя Элана, казалось, была неплохо осведомлена о том, что говорила, он не мог примириться с тем, что она ведет подобные разговоры. Он чувствовал, что в душе она для него по-прежнему чистый, невинный ребенок, каким он ее оставил десять лет назад.

— А ну-ка протяни свою левую руку, — сказал он, — у меня кое-что есть для тебя.

И все же каждый из них ощущал некоторую натянутость их отношений. Многое оставалось еще невыясненным. В Спархоке происходила мучительная внутренняя борьба между строгим, но нежным наставником и беспрекословным исполнителем королевских приказов. Он не понимал, что ждет от него Элана, которая казалась то шаловливым капризным ребенком, то вполне зрелым монархом. Обоим им было хорошо известно, что за время отсутствия Спархока в характере Эланы произошли большие изменения. То был период ее становления как королевы. Со своей стороны она, видимо, была уверена в недавно приобретенных ею качествах и положении. Однако несомненным было и то, что ей постоянно приходилось разрываться между желанием показать себя во всей красе своего королевского величия или по-прежнему оставаться свободной от всего этого. Эти чувства испытывала она и в тот самый момент, когда Спархок осторожно надел на палец ее левой руки кольцо с ярко-красным рубином, которое, как ему казалось, принадлежало королю Алдреасу. Элана бросила на кольцо не более чем поверхностный взгляд, а затем с восторженным криком обхватила рыцаря руками за шею и, притянув к себе растерявшегося Спархока, буквально впилась своими губами в его.

Это было весьма неосмотрительно с ее стороны, поскольку именно в этот момент дверь распахнулась и в комнату вошли Вэнион и граф Лэндийский. Старый граф вежливо кашлянул, и Спархок, покрасневший до корней волос, нежным, но властным движением убрал руки королевы со своей шеи.

Граф Лэндийский улыбнулся знакомой улыбкой, а Вэнион удивленно поднял брови.

— Простите за беспокойство, моя королева, — вежливо сказал лорд Лэнда, — но поскольку ваше выздоровление идет достаточно быстро, лорд Вэнион и я подумали, что стоило бы познакомить вас с состоянием дел в вашем государстве.

— Конечно, лорд Лэнда, — ответила королева невозмутимым тоном.

— За дверью палаты вашего величества стоят наши друзья, которые могли бы более подробно поведать вам о важнейших событиях, чем я и граф, — сказал Вэнион.

— Так пусть скорее заходят.

Спархок чувствовал, что во рту у него пересохло. Он отошел в сторону и налил себе стакан воды.

Вэнион вышел из комнаты и через несколько мгновений возвратился уже с друзьями Спархока.

— Я полагаю вы, ваше величество, знакомы с Сефренией, Кьюриком и сэром Келтэном, — сказал он и затем представил королеве остальных, умышленно не останавливаясь при этом на ремесле Телэна.

— Я так рада видеть вас всех, — любезно приветствовала вошедших Элана. — Но перед тем, как мы начнем, мне хотелось сказать вам кое-что очень важное. Сэр Спархок только что сделал мне предложение выйти за него замуж. Не правда ли очень мило с его стороны?

От такой неожиданности Спархок, только что поднесший к своим пересохшим губам стакан воды, зашелся кашлем.

— Что случилось, дорогой? — невинным голосом спросила Элана.

Спархок, задыхаясь от кашля, жестом руки показал на свое горло. Когда же ему удалось восстановить дыхание и утраченное самообладание, граф Лэндийский посмотрел на королеву и спросил:

— Я полагаю, ваше величество приняли предложение вашего рыцаря?

— Конечно. Как раз этим я и была занята, когда вы вошли.

— О, — сказал старый мудрый граф, — понимаю.

— Мои поздравления, милорд, — грубовато произнес Кьюрик. Он стиснул руку Спархока в железном рукопожатии и энергично потряс ее.

Келтэн не отрываясь смотрел на Элану.

— Спархок? — недоверчиво протянул он.

— Не правда ли странно, мой дорогой, что твои друзья никогда в полной мере не осознавали твоего величия? — сказала Элана Спархоку. — Сэр Келтэн, — затем продолжила он, — твой друг детства самый лучший рыцарь на всем белом свете. Любая женщина почла бы за честь быть его мужем. — Она довольно улыбнулась. — Однако именно я получу его. Хорошо, друзья мои, пожалуйста, садитесь и расскажите мне о том, что произошло в моем королевстве, пока я была больна. Я надеюсь, вы будете кратки, ибо нам с моим обрученным необходимо обсудить еще очень многое.

Вэнион оставаясь стоять посмотрел на остальных.

— Если я о чем-нибудь забуду упомянуть или скажу неверно, пожалуйста, не стесняйтесь и поправьте меня, — сказал он и посмотрел в потолок. — С чего бы начать? — в задумчивости произнес магистр.

— Сначала расскажите мне, чем я была больна, — предложила Элана.

— Вы были отравлены, ваше величество.

— Что?

— Да, вы были отравлены очень редким ядом из Рендора — тем же самым, что убил вашего отца.

— И кто же это сделал?

— В случае с вашим отцом — его сестра, а вас отравил первосвященник Энниас. Вам ведь было известно о том, что он метит на место Архипрелата в Чиреллосе.

— Конечно, и я делала все возможное, чтобы воспрепятствовать ему в этом. Если Энниас добьется своего, я обращусь в эшандистскую веру или в стирикскую. Ваш бог примет меня, Сефрения?

— Богиня, ваше величество, — поправила ее Сефрения. — Я служу Богине.

— Надо же, как интересно! А мне надо будет постригать волосы и приносить ей в жертву эленийских детей?

— Что за нелепости ты говоришь, Элана, — строго сказала Сефрения.

— Я только шучу, Сефрения, — рассмеялась королева. — Но разве не так простые эленийцы рассуждают о стириках? А как вы узнали про отравление, лорд Вэнион?

Вэнион кратко рассказал о встрече Спархока с призраком короля Алдреаса, о том, как было обнаружен кольцо с рубином, которое теперь из-за оплошности рыцаря украшало его собственную руку. Затем магистр поведал о возведении кузена королевы в принца-регента, хотя за его спиной государством правил сам первосвященник.

— Личеас — принц-регент?! — воскликнула Элана. — Но это же просто смешно. Он даже одеться не может без посторонней помощи. — Она нахмурилась. — Если я была отравлена тем же самым ядом, что и мой отец, каким же образом мне удалось остаться в живых?

— Нам пришлось прибегнуть к магии, чтобы сохранить вам жизнь, королева Элана, — сказала ей Сефрения.

И Вэнион рассказал о возвращении Спархока из Рендора, об их растущем подозрении, что Энниас отравил ее, чтобы получить доступ к сокровищнице для осуществления своего желания стать Архипрелатом.

Тут рассказ продолжил Спархок и повел речь о том, как небольшой отряд, состоящий из рыцарей Храма и их спутников, отправился сначала в Чиреллос, затем в Боррату и наконец в Рендор.

— Кто такая Флейта? — перебила его Элана.

— Стирикский найденыш, — ответил рыцарь. — По крайней мере, мы сначала так полагали. На вид ей, казалось, лет шесть, но на самом деле она гораздо старше. — Далее Спархок поведал о путешествии по Рендору, о встрече с лекарем в Дабоуре, который в конце концов рассказал им о том, что только при помощи магии они смогут справиться с недугом королевы. Не упустил рыцарь в своем рассказе и о своей встрече с Мартэлом.

— Мне он никогда не нравился, — фыркнула Элана, состроив рожицу.

— Теперь он работает на Энниаса, — сказал ей Спархок, — и он находился в Рендоре в одно время с нами. Был там один сумасшедший старик, религиозный фанатик — Эраша, духовный вождь королевства. Мартэл пытался подбить его на вторжение в западные королевства, дабы развязать Энниасу руки во время выборов нового Архипрелата. Когда мы с Сефренией вошли в шатер Эрашама, то там мы и застали Мартэла.

— Ты убил его? — с надеждой в голосе спросила Элана.

Спархок растерянно моргнул от неожиданного вопроса.

— Момент для этого был слишком неподходящим, моя королева, — извиняющимся тоном произнес Спархок. — Однако мне удалось уговорить Эрашама отложить свой поход на запад, пока он не получит от меня особой весточки, чем привел Мартэла в неописуемое бешенство. Затем мы с ним немного поболтали, и он сообщил мне о том, что именно он нашел этот яд в Рендоре и передал его Энниасу.

— Подобное действие подлежит наказанию в суде, лорд Лэнда? — спросила Элана.

— Это зависит от решения судьи, ваше величество, — ответил граф.

— Тогда беспокоиться не о чем, — сказала неумолимая Элана, — потому что я буду и судьей, и присяжными заседателями.

— Это незаконно, ваше величество.

— Ничего, они тоже не особенно церемонились со мной и моим отцом. Продолжай свой рассказ, Спархок.

— Мы возвратились в Симмур и отправились в Замок Ордена. Ночью я получил знак явиться в королевскую гробницу, где встретился с призраком твоего отца. Он поведал мне об очень важном, и в первую очередь о том, что его отравила Арисса, а тебя — Энниас. А также о том, что эта парочка находилась в интимной близости, плодом которой явился Личеас.

— Слава Богу! — воскликнула Элана. — Я так боялась, что он незаконнорожденный сын моего отца. Ужасно неприятно знать уже и то, что этот мерзкий тип приходится мне кузеном, но братом… Это просто немыслимо.

— Также призрак короля Алдреаса сказал мне, что единственное лекарство от вашего недуга — это Беллиом.

— Что это — Беллиом?

Спархок вынул из-за пазухи холщовый мешочек и извлек из него пред светлые очи молодой королевы Сапфирную Розу.

— Вот — это Беллиом, ваше величество, — произнес он, и снова больше почувствовал, чем увидел промелькнувшую грозным знамением мрачную тень, неотступно следующую по его пятам.

— Какая прелесть! — воскликнула королева и потянулась руками к волшебной гемме.

— Нет! — резко остановила ее Сефрения. — Не прикасайся к нему, Элана! Он может уничтожить тебя!

Элана в ужасе отпрянула назад.

— Но почему тогда Спархок может держать его в своих руках? — возразила она.

— Беллиом знает его. Возможно, он признает и тебя, но не стоит рисковать.

Спархок торопливо уложил соблазнительный самоцвет в мешочек и убрал за пазуху.

— И вот еще что, Элана, — продолжила Сефрения. — Беллиом — самое могущественное и драгоценное из всего того, что существует в мире, и Азеш уже давно, но, к счастью, пока безуспешно пытается заполучить его. Именно с этой целью пять столетий назад Отт вторгся во владения западных королей. Поиски самоцвета продолжаются и по сей день. Мы не должны допустить, чтобы Беллиом попал к Азешу.

— Мы должны будем уничтожить его? — угрюмо спросил ее Спархок. Ему стоило больших усилий задать этот вопрос.

— Уничтожить?! — вскрикнула Элана. — Но он так прекрасен!

— Однако он несет в себе зло, — сказала ей Сефрения и, подумав, добавила. — Возможно, это не совсем верно сказано. Дело в том, что Беллиом не различает добро и зло. Нет, Спархок, сохраним его, пока окончательно не убедимся, что здоровье Эланы вне опасности. Продолжай свой рассказ, но будь кратким, королева еще слишком слаба.

— Хорошо, — кивнул Спархок и поведал своей королеве о поисках на древнем поле битвы при озере Рандера, об их полном опасности пребывании в Замке графа Газека. Королева слушала его, затаив дыхание, особенно когда он перешел к событиям, приключившимся с ними у озера Вэнн. Затем он кратко рассказал, как им удалось отделаться от докучливого короля Воргуна и, наконец, о том, как они попали в ужасную пещеру Гверига и где узнали в откровении, кем была Флейта на самом деле. — А вот как дела обстоят на сей день, моя королева, — в завершении сказал рыцарь. — Король Воргун бьется с рендорцами в Арсиуме; Энниас в Чиреллосе дожидается смерти Архипрелата Кливониса; а вы снова здоровы и вступили в свои законные права королевы Элении.

— И, ко всему прочему, недавно обручена, — напомнила она Спархоку, словно не хотела позволить ему забыть об этом. Тут Элана ненадолго задумалась, а затем настойчиво спросила: — А что вы сделали с Личеасом?

— Он в темнице, ваше величество.

— А Гарпарин и тот, другой?

— Толстяк разделил участь Личеаса, а барон покинул нас.

— Вы позволили ему сбежать?

— Нет, ваше величество, — покачал головой Келтэн. — Он визжал и даже пытался приказывать нам покинуть Палату Совета. Вэниону надоела вся эта мышиная возня, и тогда Улэф снес топором голову Гарпарина.

— Весьма кстати. Я хочу видеть Личеаса.

— Может, сначала вам стоит отдохнуть? — спросила ее Сефрения.

— Нет, пока я не поговорю со своим кузеном, — настаивала королева.

— Я схожу за ним, — вызвался Улэф, развернулся и покинул комнату.

— Милорд Лэндийский, — сказала Элана, — согласитесь ли вы председательствовать в моем королевском Совете?

— Как пожелает ваше величество, — с поклоном ответил граф.

— А вы, лорд Вэнион, войдете в состав Совета, когда позволят ваши другие обязанности?

— Почту за честь, ваше величество.

— Как мой супруг и рыцарь, Спархок также получит место за столом Совета и, я думаю, о тебе Сефрения.

— Я — стирик, Элана, — заметила Сефрения. — Будет ли это мудрое решение взять стирика в Королевский Совет, тем более когда простые эленийцы так сильно настроены против этого народа.

— Я положу конец этому недоразумению раз и навсегда, — твердо сказала Элана. — Спархок, можешь ли ты предложить еще кого-нибудь полезного в королевском Совете?

Рыцарь задумался, и неожиданно ему в голову пришла лихая идея.

— Я знаю одного человека, ваше величество. Он безроден, но очень умен и много понимает в той стороне жизни Симмура, о существовании которой вы, возможно, даже не подозреваете.

— Кто он?

— Его имя — Платим.

Телэн звонко рассмеялся.

— Ты, наверное, спятил, Спархок, — сквозь смех проговорил мальчик. — Сам собираешься привести Платима поближе к королевской сокровищнице.

Элана озадаченно смотрела на них.

— Что-то я вас не пойму? — спросила она.

— Платим — величайший вор в Симмуре, — сказал ей Телэн. — Я знаю это наверняка, поскольку имел честь иногда работать на него. Его знает и ему подчиняется каждый вор и нищий в городе, а также все мошенники, убийцы, головорезы, мокрушники и шлюхи.

— Следи за тем, что говоришь, молодой человек! — рявкнул Кьюрик.

— Мне известно это слово, Кьюрик, — невозмутимо сказала Элана. — И я знаю, что оно означает. А почему ты, Спархок, предложил ввести в Совет этого человека?

— Как я уже сказал, Платим чрезвычайно умен, и, кроме того, несмотря на его ремесло, он истинный патриот и прекрасно разбирается в ситуации, сложившейся в королевстве. У него существуют такие источники информации, что все, что бы ни произошло в Симмуре, да даже во всем мире, тут же становится известным ему.

— Я поговорю с ним, — пообещала Элана.

Тут в палату вошли сэр Улэф и сэр Перрейн, таща за собой Личеаса. Первой, кого увидел незадачливый принц-регент, оказавшись в комнате, была его королева. От такой неожиданности у Личеаса в удивлении широко открылся рот и глаза чуть не вылезли из орбит.

— Как… — только и сумел выдавить он из себя, кусая губы.

— Ты не ожидал увидеть меня живой, Личеас? — грозно спросила Элана.

— Я полагаю, в присутствии королевы тебе следует преклонить колени, — мрачно произнес Улэф и дал Личеасу такого пинка, от которого тот рухнул на пол и униженно распростерся ниц.

Граф Лэндийский прокашлялся и заявил:

— Моя королева, во время вашей болезни этот человек требовал, чтобы к нему обращались не иначе как «ваше величество». В соответствии с законом подобные действия расцениваются как государственная измена.

— Именно за это я его и арестовал, — добавил Спархок.

— Кажется, для меня есть прекрасная работа, — сказал Улэф, поднимая свой топор. — Скажи одно только слово, королева Элении, и его голова будет красоваться на дворцовых воротах.

Личеас в ужасе посмотрел на них и заплакал, моля о пощаде, в то время как Элана, по крайней мере так показалось Спархоку, подумывала совсем о другом.

— Не здесь, сэр Улэф, — с некоторым сожалением наконец произнесла королева. — Вы понимаете, что я имею в виду.

— Король Воргун собирался повесить его, — неожиданно вступил в разговор Келтэн. — Здесь прекрасный высокий потолок, ваше величество, и крепкие балки. Я быстро схожу за веревкой, и мы посмотрим, как Личеас станцует нам в воздухе. Кроме того, это не столь кровавое зрелище как обезглавливание.

Элана посмотрела на Спархока.

— А что ты думаешь, дорогой? Нам повесить кузена?

Спархок несколько мгновений стоял молча, потрясенный тем холодящим кровь голосом, которым она произнесла эти фразы.

— Э-э… — наконец вымолвил он. — Дело в том, моя королева, что прежде следовало бы хорошенько допросить его, ему много что известно?

— Верно, — согласилась Элана. — Скажи-ка мне, Личеас, захочешь ли ты поделиться с нами всем, что тебе известно.

— Я расскажу все, что ты пожелаешь, Элана, — раболепно залепетал он.

Улэф врезал ему кулаком по затылку.

— Ваше величество, — напомнил Личеасу рыцарь.

— Что? — не понял тот.

— Ты должен обращаться к своей королеве «ваше величество», — пояснил Улэф, повторяя свой воспитательный метод.

— В-ваше Величество, — запинаясь проскулил Личеас.

— И вот еще что, моя королева, — продолжил Спархок. — Если вы помните, Личеас — сын Энниаса.

— Откуда вам это известно? — взвизгнул Личеас и тут же снова получил удар от Улэфа.

— Говори только тогда, когда тебе будет позволено, — мрачно заметил талесиец.

— Так вот, как я уже сказал, — снова заговорил Спархок, — Личеас — сын Энниаса, и он может оказаться очень крупным козырем в наших руках против первосвященника при выборе нового Архипрелата в Чиреллосе.

— Ну, так и быть, — с раздражением в голосе произнесла королева, — но как только с этим будет покончено, передайте его сэру Келтэну и сэру Улэфу. Я думаю, они сами поделят Личеаса между собой.

— Будем тянуть жребий на соломинках? — весело предложил Келтэн.

— Или бросим кости, — добавил Улэф.

— Милорд Лэндийский, — сказала затем Элана, — заберите с лордом Вэнион этого негодяя и допросите его хорошенько. Мои глаза устали от его вида. Да прихватите с собой сэра Келтэна и сэра Улэфа, в их присутствие он быстрее развяжет свой язык.

— Да, моя королева, — ответил лорд Лэнда, пряча улыбку.

После того как Личеаса вывели из палаты, Сефрения, глядя прямо в глаза молодой королевы, спросила ее:

— Ты говорила все это серьезно, Элана?

— Ну, конечно нет, не совсем серьезно. Мне просто хотелось заставить Личеаса хорошенько пропотеть, и кажется, мне это удалось. — Она устало вздохнула и сказала: — А теперь мне бы хотелось отдохнуть. Спархок, подойди ко мне, дорогой, и отнеси меня в спальню.

— Элана, это неприлично.

— Очень даже прилично. И ты должен побыстрее привыкнуть к тому, мой дорогой, что будешь делать это каждый день.

— Элана!

Элана в ответ звонко рассмеялась и протянула к нему руки.

Спархоку ничего не оставалось делать, как подойти к королеве и взять ее на руки, при этом он почувствовал на себе взгляд Берита. В нем читалось нескрываемая ненависть. Про себя Спархок подумал о том, что теперь стало одной проблемой больше, и решил обязательно поговорить с молодым послушником, как только представится возможность.

Спархок отнес Элану в королевскую опочивальню и положил ее на огромную мягкую кровать.

— Ты сильно изменилась, моя королева, — хмуро заметил Спархок. — Ты уже совсем не та девочка, которой я тебя покинул десять лет назад.

— Наконец-то ты это заметил, — весело рассмеялась Элана.

— Элана, тебе только восемнадцать лет, — тоном наставника продолжил Спархок. — И тебе совсем не идет так важничать и строить из себя уже все повидавшую и все познавшую взрослую женщину. Я бы очень тебе посоветовал, по крайней мере в обществе, держать более скромную позу.

— Например, такую, — игриво спросила юная королева и развернулась на постели так, что теперь она лежала на животе, а ноги ее покоились на подушках. Подперев руками подбородок, она широко распахнула свои и без того огромные сияющие глаза и, невинно моргая ресницами, забила ножкой по подушке.

— Перестань.

— Но я стараюсь угодить тебе, мой нареченный. Может быть, ты что-нибудь еще хотел бы изменить во мне?

— Ты повзрослела, дитя мое.

— Не называй меня больше так, Спархок, — твердо сказал Элана. — Я перестала быть ребенком с того самого дня, когда Алдреас отправил тебя в ссылку. Я могла оставаться ребенком, пока ты был здесь и защищал меня, но как только тебя не стало, мне пришлось позабыть об этом. — Она села на кровати, скрестив ноги. — Я чувствовала, что при дворе ко мне относятся очень недружелюбно, — печально продолжила Элана. — Меня, как куклу, наряжали в дорогие пышные платья и выставляли напоказ на дворцовых торжествах и приемах, где я вдоволь могла наглядеться на то, как украдкой ласкались Алдреас со своей сестрой, и на самодовольную ухмылку Энниаса, от взгляда которого ничто не ускользало. Все мои друзья были отправлены в ссылку или убиты, так что я развлекала себя, слушая пересуды и сплетни пустоголовых слуг, которые к тому же еще и очень распутны. Однажды, сидя в своей комнате, я слышала, как наверху, в помещении для слуг, творилось нечто невообразимое, и агрессивная молодая особа, усердствовавшая там, явно превзошла в своих стараниях саму Ариссу. И если я кажусь тебе слишком зрелой и искушенной в жизни, то можешь поблагодарить за это моих учителей, которые взялись за мое образование, как только ты уехал. Прошло несколько лет с тех пор как я потеряла всех людей, к которым питала дружеские чувства, и мне приходилось больше общаться со слугами. А слуги ждали от меня только приказов, и я приказывала. Теперь это вошло в привычку. Хотя из общения с ними я извлекла и массу полезного. Ведь что бы ни происходило во дворце, становилось сразу же известным слугам. Вот от них-то я все и узнавала, чем могла защитить себя от своих врагов, а каждый при дворе, за исключением лорда Лэнда, был теперь моим врагом. Это не было похоже на детство, Спархок, я не крутила обруч, чем обычно любят заниматься девочки моего возраста, не играла в куклы и не возилась с котятами и со щенками, зато прошла отличное обучение как будущая королева. Если я иногда покажусь тебе суровой и безжалостной, это оттого, что росла я не в любви и дружбе, а среди чужих и враждебно настроенных ко мне людей. Может, тебе удастся со временем смягчить мой характер, и я обещаю быть старательной ученицей.

Элана обаятельно улыбнулась, но красивые глаза ее были полны тоски и печали.

— Моя бедная Элана, — произнес Спархок дрогнувшим голосом.

— Не бедная, мой любимый рыцарь. Теперь у меня есть ты, и я самая счастливая на свете.

— Однако, Элана, нам надо серьезно поговорить.

— Не хочу, Спархок. Не сейчас.

— Я думаю, ты неправильно поняла меня, когда по ошибке я отдал тебе свое кольцо, — произнес Спархок и тут же пожалел об этом. Выражение лица ее было таким несчастным, а глаза такими огромными и печальными, словно то были не слова, а увесистая пощечина. — Пожалуйста, не пойми меня неправильно, — поспешно сказал Спархок. — Просто, мне кажется, я слишком стар для тебя, вот и все.

— Для меня твой возраст не имеет значения, — упрямо возразила Элана. — Ты мой, Спархок, и я никогда не позволю тебе уйти от меня.

— Я был обязан сказать тебе об этом, — бормотал растерянный Спархок. — Это мой долг.

— Хорошо, теперь, когда ты покончил со своими обязанностями, поговорим о более приятном. Когда мы с тобой обвенчаемся — до или после того, как вы с Вэнионом отправитесь в Чиреллос и убьете Энниаса? Ты знаешь, я всякое слышала о том, что происходит между мужем и женой, когда они остаются наедине, и мне все это так любопытно.

Спархок стоял красный как рак.