"Отель «Трансильвания»" - читать интересную книгу автора (Ярбро Челси Куинн)ГЛАВА 5Донасьен де Ла Сеньи, придерживая кожаное стремя, галантно помогал Мадлен сесть в седло. Другие участники конной прогулки тоже садились на лошадей, собираясь вернуться в Париж. Мадлен уселась поудобнее и расправила бутылочно-зеленую амазонку, заставив ее изящными складками свешиваться с седла. – Благодарю вас, – произнесла она, слегка нахмурив брови. Де Ла Сеньи низко поклонился. – Всегда с радостью готов вам служить. Уж если я удостоился благодарности за столь незначительную услугу, то с охотой могу совершить для вас и что-нибудь большее, лишь бы награда была соразмерной. Мадлен ответила не сразу. Она натягивала поводья, удерживая на месте взбрыкнувшую кобылку. – Умоляю, не городите нелепостей, шевалье. Я начинаю чувствовать себя глупо. Шевалье еще раз поклонился и отошел к своему рослому жеребцу. Мигом вскочив в седло, он вскоре присоединился к приятелям. – Ну как продвигаются дела с Монталье? – окликнул его Шатороз. – Больше шипов, чем цветов, – признался Ла Сеньи, горяча жеребца. – Я подумываю, не попытаться ли самому, – произнес Шатороз, наблюдая, как Мадлен направляет лошадь к снежно-белому андалузскому коню баронессы де Миз. – Бесполезно. На этот раз Сен-Себастьян ошибся, – понизив голос и многозначительно взглянув на приятелей, сказал де Ла Сеньи. Их окружал лес, окрашенный осенью в золото и багрянец. Листья медленно, как поздние бабочки, порхали над всадниками и с сухим шорохом падали на дорогу. День был ослепительно ясен, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветви, нависшие над кавалькадой, мириадами сверкающих пятнышек покрывали костюмы кавалеров и дам. – Ужасно досадно! – продолжала рассказ баронесса. – Платье, естественно, было безнадежно испорчено, и мне пришлось подарить его горничной. – Весьма досадно! – согласилась Мадлен, сохраняя серьезную мину, и пустила лошадку легкой трусцой. – И ведь поделать с этим нельзя ничего! Повара изобретают новые соусы, а мы, бедные, миримся с пятнами. Не спорю, хороший соус придает блюду пикантность, но это же просто абсурд! Прекрасный атлас губит какая-то там подливка! – Возможно, стоит ввести особые обеденные наряды, – не подумав, выпалила Мадлен. – Обеденные наряды? Платья для еды? – вскинулась баронесса. – А почему бы и нет? – невинно проворковала Мадлен. – Можно будет устраивать римские трапезы. Гости в тогах, возлежащие на обеденных ложах… Это так импозантно, а главное, очень практично. Тоги дешевы, их можно менять. Завидев проезжавшего в отдалении всадника, Мадлен слегка прищурилась, помахала рукой и крикнула: – Сен-Жермен! Это римляне возлежали, принимая гостей? – Что? Я вас плохо слышу. Погодите минуту. Граф пришпорил своего дымчато-серого жеребца и, поравнявшись с дамами, слегка поклонился. – Так что же там с римлянами? – произнес он с улыбкой. – Ах, я предложила баронессе устроить оригинальную трапезу, где все приглашенные возлежали бы за столами. Не могу только припомнить, римский это обычай или греческий. – Главное, заграничный! – с безоговорочным осуждением произнесла баронесса. – И потому неприемлемый в наших краях. – Вам не следовало бы так говорить, – возразил Сен-Жермен, – памятуя, сколько усилий затратил прадед вашего короля[7] на то, чтобы Франция сравнялась в славе с самим Римом. – Луи Четырнадцатый был великий монарх! – заявила баронесса, подозрительно глядя на графа. – Без сомнения, – кротко согласился Сен-Жермен и обратился к Мадлен: – А вы что думаете по этому поводу, моя дорогая? Или вы по-прежнему обожаете покойного короля? Вместо девушки ответила баронесса: – Естественно, любой человек обладает достойными осуждения недостатками, но нам следует помнить, что второй его брак немало способствовал возрождению при дворе добрых нравов. – Какое счастье для Франции! – пробормотал Сен-Жермен. Баронесса промолчала и через какое-то время, случайно или нет, приотстала. Мадлен и граф ехали теперь бок о бок в заговорщическом молчании. Впереди затевала скачки шумливая молодежь, сзади неспешно двигались более взрослые и степенные участники конной прогулки. Дорога, утекающая под копыта коней, кипела от непрестанной игры света и тени. – Мне нравится ваш жеребец, – прервала молчание Мадлен. – Я никогда в жизни таких не встречала. – Его подарили мне в Персии, – сказал Сен-Жермен, поглаживая широкую шею красавца. – Подобных ему в Европе пожалуй что нет. Их называют иногда берберскими скакунами. Мадлен кивнула и игриво заметила: – Сегодня вы одеты не в черное, граф. И это тоже мне непривычно. Что за материал у вашего верхового костюма? – Лосиная кожа венгерской выделки. Тиснение, если внимательно к нему приглядеться, поведает вам о встрече святого Губерта с диким оленем. Сен-Жермен провел пальцем по темно-бордовой складке. – Довольно старомодное одеяние – манжеты по нынешним меркам непозволительно узкие, – но я не могу с ним расстаться. Привык. Граф помолчал, слегка поднял брови и, понизив голос, спросил: – Что беспокоит вас, моя дорогая? Вы ведь не для того меня подозвали, чтобы обсуждать обычаи римлян или стать лошадей? Вам до смерти надоеда болтовня баронессы? – Ах нет! – отмахнулась Мадлен. – В таком случае вам не нравятся ухаживания де Ла Сеньи? Девушка едва заметно скривилась. Граф заметил ее гримаску и понял, что угадал. – Тетушка Клодия говорит, что я не должна витать в облаках. Что девушкам вроде меня следует быть попрактичнее и не ожидать от замужества особого счастья. Де Ла Сеньи богат, он ищет невесту. Его мать намекнула тетушке, что он рассчитывает на мою благосклонность. – О ужас! – рассмеялся Сен-Жермен. – А вам не хочется ее проявлять? – Вам, может быть, и смешно все это, граф, но я нахожу подобное положение дел унизительным! – Мадлен резко отвернулась, скрывая слезы, невольно набежавшие на глаза. – Я ощущаю себя дорогой рабыней, выставленной на аукцион. – Мадлен, – очень тихо произнес Сен-Жермен. Девушка, натянув поводья, повернулась и взглянула на графа. – Ваша тетушка желает вам только добра. С ее точки зрения, другого отношения к браку и быть не может. Мадлен кивнула, чувствуя, как вновь сжимается ее горло. – Она только и делает, что пытается мне втолковать, на что женщина может рассчитывать, а на что – нет. Но, Сен-Жермен, мне хочется большего! Он улыбнулся. – Я знаю. Девушка посмотрела на него с вызовом. – Вы ведь мужчина. Что вы можете знать? Вы повидали весь мир, вы многое испытали… Но почему же все это заказано мне? Я тоже хотела бы быть вольной как ветер! В глазах Сен-Жермена вспыхнули огоньки. – Такая жизнь ведет к одиночеству, дорогая. Лицо Мадлен порозовело, и она, понизив голос, яростно возразила: – Вы думаете, брак с де Ла Сеньи упасет женщину от одиночества? Вы полагаете, что я обрету свое счастие в замужестве с кем-то из них? – Она указала на резвящихся впереди всадников и скривилась от отвращения. – Пускай вы одиноки, но ваша жизнь – интересна! Секунду подумав, граф осторожно кивнул. – Да, полагаю, в моей жизни имеется кое-что занимательное. – Вот, например, прошлым вечером, – поменяла тему беседы Мадлен, чтобы чуточку успокоиться, – вы рассказывали об использовании пара для того, чтобы приводить в движение корабли. Но вы вели себя не как Боврэ, который, если и стал бы говорить о подобных вещах, то вовсе не потому, что он ими интересуется, а чтобы привлечь внимание окружающих к своей собственной невероятно скучной персоне. А вы хотели привлечь внимание публики к паровым механизмам. И очень доходчиво все объяснили. Раз вода может крутить мельничное колесо, то это может делать и пар. Не понимаю, почему все твердят, что это невероятно. Я думаю – они не правы. Сен-Жермен сморщил нос, сверкнув белозубой улыбкой. – Причина проста, вы упрямы и своенравны. И все общепринятое вам не по вкусу. Лицо девушки потемнело. – Вы ошибаетесь, граф. – Все это вздор, Мадлен. Граф подъехал ближе, его стремя коснулось стремени спутницы. – Неужели вы так несчастливы, моя дорогая? – Да… нет… Не знаю. Мадлен низко опустила голову, опасаясь расплакаться, если заглянет в сочувственные глаза. – Хочется мне того или нет, я выйду когда-нибудь замуж. Рано или поздно мне все надоест, и я поддамся на уговоры. Она оглянулась через плечо. – Граф, посмотрите, там едут женщины, и молодые, и те, что в летах. Но на деле они все – старухи. – Девушка повернулась к графу. – Со временем я стану такой, как они, и даже о вас буду вспоминать с холодным недоумением. – Мадлен… – Не говорите со мной так ласково, граф. Это невыносимо. Вы бередите надежды, а выхода нет. Мадлен дала шпоры лошадке и, грациозно качнувшись в седле, поскакала вперед. Сен-Жермен последовал за ней, держась достаточно близко, чтобы ее подхватить, если кобыла взбрыкнет, и в то же время достаточно далеко, чтобы его присутствие могли счесть докучным. Отрывок из письма врача Андре Шенбрюнна графу Сен-Жермену. |
||
|