Евгений Лукин Хранители

Сергей Пепельница, скромный, невыдающийся однофамилец великого украинского изобретателя с хрустом захлопнул дверцу выключенного за ненадобностью холодильника и прислушался к ноющему посасыванию в желудке. Не было уже никаких сомнений: гибла Россия. Гибла безвозвратно. Он понял это еще вчера – сразу же, как только у него кончились деньги. Точнее, сам прикончил – впустую, по-глупому…

Не хотелось бы, конечно, скатываться до скабрезности – и, тем не менее, стоял конец апреля. Форточка в кухне была распахнута. Внизу бормотал овощной базарчик да слышалась лениво-разухабистая гармоника. Это музицировал известный всему району анархист Гриша. День деньской сидел он на своем матерчато-проволочном стульчике под черным махновским знаменем и торговал отнюдь не зеленью, но партийной прессой, наигрывая между делом подрывные мелодии, сопровождаемые не менее подрывными текстами:

Эти простые и правильные слова откликнулись в Пепельнице такой страстью, что он тихонько зарычал и медленно скрючил пальцы обеих рук, то ли норовя мысленно придушить кого, то ли взяться за рукоятки воображаемого пулемета.

С ужасным лицом Сергей покинул кухню и почти уже достиг порога неприбранной своей комнатенки, когда почувствовал вдруг, что в доме присутствует кто-то посторонний. Испуганно замер. Голод, скорбь и гнев – как рукой сняло. Грабители?.. Между прочим, вполне возможно. Второй этаж, шпингалеты на окнах поломаны и не задвигаются. Однако уже в следующий миг Сергей расслабился, а на устах его возникла и зазмеилась язвительнейшая улыбка. Грабители… Ах как кстати! Сейчас он войдет и спросит их (этак иронично, устало): «Ну и что вы здесь собираетесь грабить?..»

Затем улыбка сгинула. Грабитель-то нынче пошел – какой? Обкуренный, отмороженный, видиков обсмотревшийся: обидится чего доброго да шмальнет! Их ведь сейчас хлебом не корми – дай только курок спустить. Сергей поколебался и – будь что будет! – заглянул в комнату.

По ветхим обоям бродили блики, а возле хромого кресла (единственного предмета роскоши, не вывезенного женой после развода) стоял некто светлый, стройный и с крыльями за спиной. Вполне естественно, что Пепельница остолбенел, ибо ангела он зрил воочию первый и, скорее всего, последний раз в жизни. В земной, разумеется…

«По мою душу!.. – грянула догадка. – Почему так рано?.. Мне же и сорока нет…»

Но тут видение мигнуло и кануло, успев пробормотать что-то вроде: «Надо же как не вовремя…» – лишь светлые блики, тускнея, продолжали бродить по стенам… Померещилось с голодухи?.. Да нет, какая голодуха! До голодухи вроде бы еще далековато…

Пепельница взялся было за приостановившееся на полутакте сердце, когда, к ужасу его, ангел возник снова.

– Вы… за мной? – выдохнул Сергей, собираясь малодушно лишиться чувств.

Ангел смотрел неприязненно.

– Скорее, к вам, нежели за вами, – помедлив, промолвил он, затем указал хозяину на стул, сам же опустился в кресло. – Я – ваш ангел-хранитель, – сухо представился он.

Вообще-то на кресло это садиться не стоило, о чем Сергей обычно предостерегал любого гостя. Однако ангелу, судя по его исполненной небрежного достоинства позе, кажется, было наплевать на аварийное состояние мебели.

– Хранитель?.. – пролепетал Сергей, оседая на стул. – И вы меня будете… хранить?.. Я что-нибудь вчера хорошее сделал, да?..

Небесный посланник утомленно вздохнул и покачнул нимбом, как бы дивясь наивности хозяина квартиры.

– Крестились вы вчера… – укоризненно молвил он.

Сергей припомнил – и обмяк. Действительно, вчера…

Вчера, болтаясь в тоске по городу, безработный Пепельница забрел в недавно восстановленную церковку, на дверях которой висела бумажка: «Крещение – с 12». Призадумался, пересчитал наличность и, бесшабашно махнув рукой, стал в очередь к лотку…

Деньги, потраченные им на крестик и свидетельство, были последние, поэтому таинство запомнилось Сергею до мельчайших подробностей.

Моложавый поп разбойничьего вида прожег темным цыганским глазом собравшихся перед купелью, потом велел повернуться к западу и хором отречься от сатаны. С сатаной Пепельница дела никогда не имел и отрекался с легким сердцем. Кстати, он и раньше подозревал, что владыка зла обитает где-то на западе.

Гвалт в церкви стоял невообразимый. Детишки при виде попа начинали верещать и извиваться в руках у крестных, очевидно, принимая батюшку за врача в черном халате, а кисточку в его руках – за шприц. Позже, однако, Сергею объяснили, что это из детишек таким вот образом выходили бесы, которых они уже успели где-то нахвататься.

А потом… Потом батюшка сказал, что теперь у каждого из окрестившихся есть свой ангел-хранитель…

Стало быть, не соврал… Стало быть, не пропали денежки-то, окупились… Сквозь слезы умиления Сергей Пепельница глядел и не мог наглядеться на смутное сияние в кресле.

– Ну что, так и будем молчать? – не выдержал наконец небесный посланник. – Мне ведь некогда, у меня, кроме вас, еще сорок три человека…

А вот такой поворот решительно Сергею не понравился.

– Ка-ак?.. – обиженно распуская губы, протянул он. – А я думал, по ангелу на каждого…

– Н-ну, знаете ли… – уклончиво молвил гость. – Так, собственно, когда-то все оно и было… Но вы же сами видите, какое нынче время… Все бегут креститься… А население-то, сравнительно с 1913-м…

Фраза осталась незавершенной. Светлый большеглазый лик небесного посланника исказился тревогой, став от этого еще большеглазее.

– Ложись! – тихо и страшно скомандовал ангел. – Резко ложись! Справа!..

От неожиданности Сергей чуть было и впрямь не залег. Что там справа-то? Справа наблюдалась стена в пожелтевших обоях с расплющенным сухим тараканом.

– Влево откатись!.. – сквозь зубы (или что там у них?) продолжал командовать ангел. – Ну куда, куда?.. – застонал он. – За парапет давай! Голову прячь!..

Тут до Сергея дошло наконец, что ангел говорит не с ним, а с кем-то из прочих своих подопечных, угодившим, надо полагать, в какую-то передрягу.

– Извините!.. – озабоченно бросил гость. – Сейчас вернусь…

И не вставая с кресла, исчез. Некоторое время Сергей сидел неподвижно, затем перевел дух и, тоже не вставая, принялся трогать давно не метенный пол в поисках курительных принадлежностей. Извлек последнюю сигарету, смял пачку, чиркнул предпоследней спичкой… Ангел возник в промежутке между второй и третьей затяжками. Вид у него был сильно расстроенный.

– На чем мы остановились? – буркнул он.

Пепельница поспешно задавил чинарик в изобретении своего великого однофамильца. Курить при столь высоком госте было как-то, знаете, неловко. Все-таки «прима», не ладан…

– На том, что у вас, кроме меня, еще сорок три человека, – с запинкой напомнил он.

– Сорок два… – угрюмо поправил ангел и, взглянув на оцепеневшего Сергея, вспыхнул. Комнатенка озарилась. Стайки бликов, мирно бродившие по обоям, метнулись, словно мальки от щуки.

– Ну а что я мог сделать?.. – сдавленно произнес он. – Что, я вас спрашиваю, если его сразу четверо заказали? Ну я понимаю: двое, трое… А тут – четверо!..

Последовало неловкое молчание. Белесые творожистые тучи за окном куда-то делись, в проеме приветливо сияла синева. Внизу шумела улица. В распахнутую настежь форточку опять влезла наглая гармоника и отчетливый тенорок анархиста Гриши:

Ангел досадливо шевельнул бровью – и форточка неслышно закрылась.

– Имейте в виду, с трудоустройством сейчас сложно, – ворчливо предупредил он (видимо, умел читать в сердцах). – Плохо, что вы машину не водите… Ну ничего!.. Что-нибудь вам подберем. Может быть, даже в течение дня…

Оставшись один, Пепельница почувствовал, что, если он сейчас не поделится с кем-нибудь своей радостью, то запросто может рехнуться. Да, но с кем, с кем?.. Жена – развелась, с соседями Сергей отношений не поддерживал – сплетники они и скандалисты… А круг друзей распался еще пару лет назад: кто в бизнес ушел, кто в бомжи…

Ветер снаружи поднапрягся и снова распахнул форточку, наполнив комнату уличными шумами. Гармоника внизу по-прежнему наигрывала «Яблочко».

Вот он кому все расскажет! Грише-анархисту! Скорее всего, этот камлающий безбожник пошлет его куда подальше с такими откровениями, но хотя бы выслушает сначала…

Торопливо сунул в карман ключи, прихватил укоротившуюся на три затяжки сигарету и, как был – в тапочках, брюках и майке, покинул квартиру. Коробо́к брать не стал – экономил на спичках…

Овощной базарчик работал вовсю. Алели заморские помидоры, сверкала взбрызнутая водою отечественная зелень.

– Гриш… – застенчиво позвал Пепельница, приблизившись к махновскому знамени. – А ко мне сегодня ангел прилетал…

Гармоника смолкла.

Несмотря на анархические воззрения, за внешностью Гриша следил: аккуратно подстриженная бородка вымыта и высушена до хруста; когда-то черная, а ныне серая от солнца и частых стирок рубашка – старательно отутюжена.

– Крестился, что ли?.. – со скукой произнес сидящий под черным стягом.

– Крестился… вчера…

– Ну что ж, с крышей тебя, – уклончиво молвил анархист. – А что за ангел?

Пепельница опешил, заморгал. Не ждал он столь серьезного отношения к своим словам.

– Н-ну… ангел – и ангел… Светится…

– Да светиться-то они все светятся, – с досадой сказал Гриша. – Ты мне особые приметы давай… Одно крыло короче другого, маховые перья в крапинку – этот?

– Д-да… кажется…

Гриша отставил гармошку на колено и, чуть отстранившись, оценивающе оглядел Сергея.

– А что если по пивку?.. – внезапно предложил он.

Это была неслыханная честь. Выпить пива с Гришей (более крепких напитков анархист не употреблял) удостаивался далеко не каждый.

– Денег нет… – приниженно признался Пепельница.

– Что ж у хранителя не попросил? Ладно. Сейчас придумаем что-нибудь… – И Гриша окинул пристальным оком притихший рыночек, давно уже следивший украдкой за их беседой.

Следует заметить, что среди торгового люда (равно как и среди надзирающих за торговым людом) Гриша слыл не то колдуном, не то провидцем. Поет-поет о политике, а потом как вдруг отмочит:

И случая еще не было, чтобы промахнулся! Собственно, так и так штрафанули бы, а все равно жутковато. Поэтому с Гришей старались не связываться и откупались кто чем: торгующие – деньгами, стражи порядка – попустительством…

– Сейчас, погоди… – сосредоточенно выговорил Гриша. – Рифму только придумаю… на Легионыча…

Затем лицо его просветлело. Анархист рванул меха:

Далее он приостановился – и выжидательно посмотрел на притулившийся поблизости киоск с недоброй вывеской «Ключики, замочки» (ну, ключики – еще ладно, Бог с ними, с ключиками, а вот насчет замочек, пожалуй, призадумаешься…). В киоске немедленно произошла некая суматоха, и наружу, сноровисто отлистывая купюры, выкатился колобком смуглый толстенький южанин.

– Ара, Гриша! – закричал он еще издали. – Савсэм забыл – сдачу вазми!..

Оставив черное знамя, гармонику, стульчик и слежавшуюся стопку прошлогодних газет на попечение того же Легионыча, они перебрались под сень огромного красного зонта с надписью «Coca-Cola». Чувствовалось, что анархиста и здесь уважают – кружки обоим подали настоящие, стеклянные (прочие посетители пробавлялись пивком из одноразовых пластиковых посудин).

Хотели и вовсе бесплатно обслужить, но Гриша не позволил.

– Значит, говоришь, в крапинку… – глубокомысленно промолвил он и с хрустом надкусил ребристый лепесток чипсов. – Это выходит, крестили тебя у Уара-мученика… Ну что тебе сказать? Давние у меня с твоей крышей разборки…

– Разборки?.. – беспомощно повторил Пепельница.

– Без пальбы, конечно… на словах… – успокоил Гриша. – Тут, видишь ли, какое дело: сам-то я в восемьдесят первом крестился…

– Как?! – поразился Сергей. – А… а разве тогда можно было?

– Нельзя! – отрубил анархист. – Но если очень хочется, то можно. Ну, батюшка, понятно, дал знать на работу. А куда денешься, положено! И началось… Из партии выгнали – мало показалось. Начали в психушку налаживать. Это уже парторг с начальником первого отдела постарались… Вот и мотался от психиатра к психиатру до самой перестройки. И тут, здрасьте вам, является!..

– Кто?

– Да ангел этот твой! «Где ж ты, – спрашиваю, – раньше был, когда меня за веру гоняли?!» – «Видите ли, – говорит, – нас ведь, хранителей, только сейчас официально разрешили. А раньше, – говорит, – наша деятельность приравнивалась к антисоветской пропаганде. Но вы не беспокойтесь – уже все в порядке: мы покаялись…» Кинул я в него сковородкой…

– И-и… попал? – ахнул Сергей.

– Да попасть-то – попал… – нехотя отозвался Гриша. – А толку? Пролетела насквозь, омлет по стенке растекся…

– И что за это было?

– Да ничего не было! Ему ж тоже шума поднимать нельзя. Я ж у них там, наверху, как бы пострадальцем за веру числился. Но отношения у нас с хранителем, конечно, не заладились… Нет, не заладились. Этак через недельку иду по улице, гляжу: порнуху и «Закон Божий» с одного лотка продают! Пошел домой, сплел бич из веревок – и давай лотки громить… Нет, ну из ментовки-то он меня, конечно, наутро выручил, зря врать не буду, но разругались опять – вдребезги! «Ты что, – кричит, – своевольничаешь? Думаешь, на выручку от одного «Закона Божьего» храм построишь? Даже Христос вон с мытарями да с блудницами знался!..» Ну и за мной тоже не заржавело – язык-то еще с тех времен без привязи… – Гриша помрачнел, приостановился и произвел несколько глотков подряд. – Ладно… Помирились… с грехом пополам… Потом как-то прихожу в храм, а там парторг с начальником первого отдела свечки ставят… Аж глазам не поверил. «Слышь! – говорю. – Ангел!.. Ты кого же в церковь Божию пускаешь?» Ну он, конечно, давай мне про блудного сына плести… «Это они, – говорит, – раньше такие были, а теперь, после путча, тут же уверовали…» Меня чуть кондрашка не хватила. «Ну, если они, – говорю, – уверовали, то, значит, и впрямь Бога нет!..» Срываю с шеи гайтан, свечку – об пол, крест – об пол, сам – к выходу!

– А хранитель?!

– А хранитель давай прихожанам глаза отводить – чтоб никто ничего не заметил… Отвел, догнал… «Как это, – кричит, – Бога нет?.. А меня, меня к тебе Кто послал?..» – «А хрен его поймет (это уже я на него ору), кто тебя послал!.. Может, ты вообще голограмма!..» С тех пор вот не знаемся…

В ужасе от услышанного Пепельница схватил свою почти не тронутую кружку и припал к ней пересохшим ртом. На последнем глотке захлебнулся, закашлялся.

– И как же ты теперь?.. – просипел он, потрясенно глядя на страшного анархиста. – Без крыши-то?..

Гриша осклабился.

– Ну это ты брось, – солидно заметил он. – Теперь меня как зеницу ока берегут… Не дай Бог, загнусь – тут же все наружу и выплывет… Шутка, что ли? Пострадальца за веру до атеизма довести! Я ж там молчать не стану…

– Нет, но… – усомнился Сергей. – Бог-то, наверное, и так все знать должен!

– Теолог ты хренов!.. – ласково отвечал ему анархист. – Надо же: Бог – должен… Бог никому ничего не должен. Это Ему все должны! Хочет – знает, не хочет – не знает… А иначе – сразу конец света. В Писании как сказано? «Ибо Сам не пойду среди вас, чтобы не погубить Мне вас на пути, потому что вы народ жестоковыйный…»

– Какой?!

– Отмороженный… – пояснил Гриша. – А ты, раз уж под крылышко попал, давай теорию зубри. Писание вообще-то знать надо…

«Ну вы долго там еще?» – нетерпеливо прозвучал в голове Сергея мелодичный, хотя и несколько раздраженный голос.

– Ой! – испуганно моргнув, сказал Пепельница. – Вроде зовет…

– А зовет – так иди… – понимающе кивнул Гриша.

Пепельница вскочил, метнулся, сам еще не зная куда. Потом опомнился, возвратился, прикончил поспешно остаток пива – и метнулся вновь. Ангел возник перед ним, стоило удалиться от столика шагов на семь.

– Хорошую вы себе компанию подобрали, нечего сказать, – холодно заметил он. – Вообще на будущее: держитесь от этого типа как можно дальше… И бывают же такие люди! – добавил он в сердцах. – Лишь бы наперекор, лишь бы поперек! Ни с одной идеологией ужиться не может! Коммунизм ему не угодил, православие – тоже. Не дай Бог, победят анархисты – так, попомните мои слова, тотчас самодержавия потребует! Сказано же: несть власти, аще не от Бога… Собственно, я не о том, – нахмурившись, прервал сам себя хранитель. – Подыскали мы вам кое-какую работенку. Адрес – запомните, или на сетчатке записать?..

То и дело сверяясь с записанным во внешнем уголке правого глаза адресом, Сергей добрался до нужного перекрестка, где обнаружил искомую фирму – обувной магазин «Калигула», после чего долго толкался в стеклянную дверь, пока не заметил наклейку с надписью «НА ТЕБЯ!». Вошел, представился. Не задавая вопросов, его препроводили на склад, уставленный до потолка фирменными коробками, в одной из которых время от времени что-то принималось неуверенно тикать.

Бросился в глаза укрепленный на двери рекламный плакатик: «В нашем оружейном магазине Вы можете приобрести пистолеты, заряженные народным целителем Валерием Авдеевым. Бьем без промаха!» Склад принадлежал одновременно трем владельцам.

Из людей на складе находились двое, представлявшие собой живую иллюстрацию к философу Декарту. Мордоворот в кожаной куртке и спортивных штанах несомненно олицетворял субстанцию протяженную, но не мыслящую, а сморчок в светлом костюме и при галстуке – напротив, субстанцию мыслящую, но не протяженную.

Оба озадаченно разглядывали вновь вошедшего.

– Он там что, совсем уже вообще?.. – наливаясь желчью, проскрежетал наконец протяженный, но не мыслящий. – С кем работать?..

Мыслящий, но не протяженный задумчиво жевал сигарету.

– Кто совсем уже вообще?.. Хранитель?..

Верзила крякнул, побагровел, принялся выпутываться:

– Да я, слышь, не про него, я про попа… Смотреть же надо, кого в купель суешь!..

Сморчок в костюме (по всем признакам, глава фирмы) слушал и кивал, не сводя с Пепельницы скорбных глаз.

– Ну, мы ж его не долг выбивать посылаем, верно? – промолвил он и выплюнул окурок на бетонный пол. – А на будущее… Пожалуй, ты прав. – С этими словами глава фирмы достал трубку сотового телефона, набрал номер. – Батюшка?.. Ну, что ж это такое, а?.. Что происходит, я не понимаю!.. За приходом закреплено шесть ангелов… Это мое дело, откуда у меня такие сведения!.. Ну почему: как лох – так обязательно к нам?.. То есть как это на храм не жертвуем?! А на прошлой неделе?.. Послушайте, батюшка, это шантаж!..

Пепельница пригорюнился. Такое впечатление, что от него и здесь не чаяли избавиться. Начертанный на сетчатке адрес чесался нестерпимо. Точное ощущение соринки, попавшей под веко.

– И построим! – все повышая и повышая голос, продолжал босс. – За такие бабки? Да запросто! А Пашу – в семинарию направим. Чего ему там учиться – он бывший лектор-атеист! Готовый поп, можно сказать… Так что подумайте, батюшка. Что нам стоит храм построить! – Дал отбой и сунул трубку в карман пиджака. Затем повеселел и, приблизившись к Сергею, ободряюще потрепал по плечу. – Ну, что, Пепельница? Давай-ка сразу за работу… Задание у тебя сегодня будет такое: ровно в пятнадцать часов выходишь на перекресток Халтурина и Трех Святителей со стороны фирмы «Бастард», останавливаешься перед светофором и ждешь две минуты… Уразумел? Со стороны центра подкатывает «шестисотый» и пытается проскочить на красный свет. Ты марки автомобилей – как? Различаешь?

– Нет… – виновато сказал Сергей.

– Хм… Плохо… – Босс призадумался. – Ну ладно… Не перепутаешь. Тем более, других машин там и не будет. Значит, он пытается проскочить на красный, а ты в это время делаешь три шага вперед и оказываешься в аккурат перед бампером… Идешь спокойно: ты в своем праве, ты ничего не нарушаешь – нарушает он…

– А дальше?.. – Сергей испуганно понизил голос.

– Дальше – не твоя забота. Дальше мы все берем на себя.

Пепельница неистово моргал правым глазом.

– Так он же меня переедет!..

– А хранитель на что?

Сергей запнулся. Хранитель. Ну да, правильно, хранитель. Однако лезть самому под колеса по-прежнему не хотелось…

– А вдруг не успеет? Утром-то вон… – Он растерялся и не договорил, поскольку при слове «утром» морщинистое личико босса стало вдруг мечтательным, а невыразительные глазенки дылды-охранника смягчились и потеплели. Про Пепельницу оба как бы забыли разом.

– Пять пуль извлекли… – с тихой загадочной улыбкой промолвил босс. – И все из разных стволов…

– Почему пять? – встрепенулся охранник. – Заказчиков-то – четверо!

– Четверо… – согласился босс. – А ответственность на себя приняли – ты представляешь? – семеро… Это не считая мелких авторитетов! Даже два кандидата в губернаторы… Ну, всем же охота перед выборами голоса-то набрать…

– Да ты чо? – верзила перешел на восторженный шепот. – И как же теперь?..

– Да никак теперь… Заключение экспертизы: от сердечной недостаточности. Видно, он и ментов тоже достать успел… – Тут босс вспомнил про Сергея и, повернувшись к нему, добавил назидательно: – Видишь, Пепельница? Вот она, неуживчивость-то до чего доводит… Значит, задание ты понял…

Сергей отчаянно тер чешущийся уголок глаза и ошалело тряс головой. Возражать было страшновато, соглашаться – еще страшнее. Наконец собрал волю в кулак – и отважился:

– А пусть он сам скажет…

– Кто? Хранитель? – Похоже, босс даже опешил слегка от такой наглости.

– Слышь! – не выдержав, вмешался верзила. – Может, тебе еще Господа Бога сюда пригласить?

– Погоди… – мягко прервал его босс. – Ну видишь же – не верит человек… Вроде и крестился уже, а не верит… – Он прикрыл веки и, сложив руки перед грудью, молитвенно зашевелил губами. Затем вновь открыл глаза и в недоумении оглядел склад.

– Ага… – не без злорадства заметил верзила. – Сейчас все бросит и прилетит!

Босс досадливо крякнул, насупился и вновь окинул Сергея неприязненным взглядом:

– Что с глазом-то? – несколько отрывисто спросил он. – Конъюнктивит?

– Нет… Адрес…

– Какой адрес?

– Ваш адрес… Вот здесь, в уголке…

Собеседники Сергея обомлели. Теперь субстанции отличались лишь протяженностью, мыслительные способности отшибло разом и у того, и у другого. Пауза бы еще тянулась и тянулась, но тут наконец по бетонному полу, по картонным коробкам, по рекламному плакатику на двери порхнули светлые блики – и возник ангел. Хранитель. Одно крыло короче другого, маховые перья – в крапинку…

– Что у вас? – сварливо осведомился он, затем светлый взор его упал на Сергея. – А-а, Пепельница… Ну вы уже в курсе, да?

– У него адрес на сетчатке… – выдохнул верзила, тыча в Пепельницу толстым узловатым пальцем. – Наш адрес!

Ангельский лик болезненно дернулся.

– Да, замотался я что-то сегодня… – недовольно молвил хранитель и, подступив к Сергею, стер единым взмахом крыла начертанную в уголке правого глаза улику. – Значит, все поняли? Как только включается зеленый – три шага вперед…

– А вы точно успеете? – жалобно проскулил тот.

– Я все время буду у вас за правым плечом, – утомленно заверил ангел – и отбыл.

Верзила сплюнул.

– Замотался, – ворчливо передразнил он. – Меньше по левакам надо шастать… по некрещеным…

– Ну это ты зря! – решительно прервал его босс. – Он же ведь не бесплатно! А без финансовой поддержки мы бы точно за неделю окочурились…

«Мерседес» он заметил еще издали. Иномарка приближалась к перекрестку, наращивая скорость и явно намереваясь успеть на желтый. Стало страшно.

– Ну, с Богом… – мелодично прозвучало над правым ухом.

Пепельница обернулся, но никого не увидел. Поди пойми: то ли в самом деле за плечом, то ли дистанционно ведет… Стало еще страшнее.

А «мерседес» был совсем уже рядом. Сергей зажмурился и на деревянных ногах шагнул в сатанинский визг и хохот покрышек.

Незримая рука выхватила его из-под колес в последний миг, причем, настолько неловко и с такой силой, что Пепельница влепился в стойку светофора. Теряя на миг сознание, он успел подумать: «Лучше бы уж переехали!..»

– Жить надоело? – грянуло над ним.

Сергей открыл глаза и вообще перестал что-либо понимать. Склонившийся к нему ангельский лик пылал гневом. «Что-то я не так сделал…» – мелькнула мысль.

– Но вы же сами… велели… – пролепетал Пепельница.

– Ах, тебе еще и велели?!

Сергей присмотрелся и обмер. Ангел был не тот. Обликом, правда, похож. Сильно похож. Вот только крылья – совершенно одинаковые и без крапинок.

– Что он тебе обещал? – гремел чужой хранитель. – Рай обещал? Вот тебе рай! – Бросил левую длань на сгиб правого крыла и произвел отнюдь не ангельский жест, мазнув маховыми перьями по физиономии. – Самоубийц знаешь, куда отправляют?

Разговор шел в полной тишине, поскольку время чужой ангел остановил. Тормозящий «мерседес» застыл, так и не преодолев «зебру» перехода. Случайные свидетели несостоявшегося наезда (один из них фиксировал происходящее на видеокамеру) тоже замерли без движения. В два длинных шага оказавшись перед кинолюбителем, ангел изъял кассету и, не тратя больше слов, направился с ней к «шестисотому».

Вот это хранитель – так хранитель!

– Погодите… – слабеньким голоском окликнул его Сергей.

Ангел обернулся.

– А можно вы меня хранить будете?.. А не он…

Ангел диковато посмотрел на Пепельницу – и, кажется, вздрогнул.

– Тут своих-то таких – как собак нерезаных… – нервно пробормотал он и, не открывая дверцы, скрылся в салоне. – Гони! – послышался напоследок его голос – и время пошло.

Вновь завизжали покрышки. «Шестисотый» переполз «зебру», оставляя на асфальте жирный тормозной след, потом водила дал по газам – и иномарка сгинула, обдав Сергея ветром.

Свидетели озадаченно протирали глаза. Кинолюбитель с ошалелым видом рассматривал пустую видеокамеру. Наперебой заголосили сирены милиции и «скорой помощи».

«Ну вот… – обреченно подумал Сергей. – Теперь с ними еще разбираться…»

Отлепился от стойки – и торопливо заковылял прочь.

Отворивши стеклянную дверь с наклейкой «НА ТЕБЯ!», Сергей вновь оказался в обувном магазине «Калигула». На сей раз его провели не на склад, а прямиком в большой сумрачный кабинет, где уже находились босс, верзила и ангел-хранитель. Свой. В крапинку.

Лица у всех троих были расстроенные.

Набравшись мужества, Пепельница приблизился к ангелу.

– Могу я потребовать себе другого хранителя? – скрипуче осведомился он.

Ангел взглянул на Сергея с нескрываемым раздражением.

– Да вы уже потребовали, – сухо напомнил он. – Минут пятнадцать назад, на перекрестке… И даже ответ получили.

– Да? – сказал Пепельница. – Да? А кто должен был меня из-под колес вынуть?

– Я, – хмуро ответил ангел. – Но он меня оттолкнул. Не драться же мне с ним, согласитесь. Вот тогда бы вас точно переехали!

– И куда потом? – Сергей задохнулся. – В рай?

– Ну, сказано же: «Если кто положит душу свою за друзей своих…» Естественно, что не в ад.

– Самоубийцу-то?

Ангельский лик выразил досаду.

– Да ладно вам чепуху плести! – вспылил хранитель. – Этак у вас и Самсон в самоубийцы попадет! «Умри, душа моя, с филистимлянами!..»

– С кем? – ужаснулся Пепельница.

– С палестинцами, – угрюмо пояснил ангел.

Босс (все это время он неподвижно сидел в кресле, незряче уставившись в пространство) очнулся и прерывисто вздохнул. Глаза его шевельнулись, ожили.

– О чем мы вообще говорим? – нервно бросил он.

– Обо мне!.. – обиженно взвыл Сергей.

– Нет, – мягко, но решительно прервал его ангел. – О вас мы поговорим позже и не здесь. Вы ж не маленький – сами все должны понимать! Нейтрализовать конкурента мы не смогли, положение у нас – критическое, можно сказать, все сорок два человека под ударом. Так что идите домой и ждите меня там… Возможно, скоро вы опять понадобитесь.

– Ну хоть деньги-то заплатите! Все-таки рисковал…

– Заплатите ему, – процедил ангел.

– Нет, ну, с одной стороны, понять его, конечно, можно, – задумчиво говорил Гриша-анархист. Они вновь сидели под сенью огромного красного зонта с надписью «Coca-Cola». Гриша по обыкновению пил пиво, разбогатевший Пепельница – водку. – Ну, сам прикинь: сорок два рыла! По отдельности их никак не сбережешь – это ясно. Будь ты хоть ангел, хоть кто, а в сорока двух местах одновременно не окажешься. Значит что? Значит надо сколотить из них группировку, чтобы каждый друг дружку подстраховывал… Вот в средние века, если читал, схоласты любили спорить, сколько на свете ангелов. Сейчас с этим просто: сколько группировок – столько и ангелов. У солнцевских – свои хранители, у люберецких – свои. Весь преступный мир, почитай, крещеный…

– Да я понимаю… – жалобно начал Пепельница.

– Ты погоди, – остановил его Гриша. – Ты послушай. Тут как в шахматах. Мат ставят – пешки летят… Вот сунули тебя под колеса. Но тебя ж туда не просто так сунули, а чтобы подсечь того, кто сидел в «шестисотом»! То есть – типичная комбинация. Жертвуя тобой, спасали всех остальных…

– Но он ведь хранитель… – беспомощно вымолвил Сергей. – Он же меня хранить обязан…

– Значит, выходило, что так и так тебе пропадать, – утешил Гриша. – Если авторитет накроется, из шестерок тоже, сам понимаешь, мало кто уцелеет… А вот права ты, конечно, качать начал зря! Другого хранителя тебе подавай! Он ведь обидчивый, нарочно теперь подставлять будет. Как он сказал? Скоро опять понадобишься?.. М-да… Много хоть заплатили-то?

Пепельница всхлипнул, плеснул себе еще водки и, ахнув ее залпом, утер слезу. Деньги – деньгами, но приносить себя в жертву ради незнакомых сорока двух человек?.. С двумя из них он, правда, уже познакомился… на свою голову…

– А-а… раскреститься теперь… никак?

Анархист нахмурился и в сильном сомнении поджал губы.

– Да пожалуй, что никак, – сказал он наконец. – Это со мной они церемонятся, а с тобой не станут. Да и характер у тебя не тот. Тебе ж обязательно под крылышко к кому-нибудь надо… Разве что крышу сменить?.. В смысле – веру другую принять…

– Какую? – жадно спросил Сергей.

– Хм… – Гриша снова задумался. – А как, кстати, твоя фамилия?

– Пепельница.

Анархист вскинул брови.

– Родственник? – с уважением осведомился он.

– Однофамилец…

Гриша озадаченно почесал хрусткую бородку.

– Пепельница… Украина?.. Униаты, УНА-УНСО… Нет! – решительно сказал он. – Тогда уж лучше прямо в католики… Куришь?

– Курю…

– Значит, и в старообрядцы не примут… А в синагогу – пятым пунктом не вышел. Хотя… Капица, Маца, Пепельница… Может, и проканаешь под иудея…

– А разве Капица?..

– Ну, раз академик… – Анархист хмыкнул, оживился. – А знаешь, синагога – это выход. В крайнем случае переправят в Израиль…

– Ну да, в Израиль!.. – Сергей пригорюнился. – Там же сейчас пальба… эти… филистимляне! И потом – что толку? Если хранитель обидится, он меня и в Израиле достанет…

– Вот там-то он тебя как раз и не достанет! В Израиле, чтоб ты знал, пропаганда христианства преследуется законом. Но тут, видишь, другие заморочки… Обрезание, то-сё…

– Ой! – испуганно сказал Сергей.

– Вот и я о том же… – мрачно молвил Гриша.

пресекающимся, фальшивым от горя голосом напевал Пепельница, нетвердо ставя ноги на попрыгивающий вправо-влево тротуар. Брел, куда глаза глядят. Милиционеры при виде его рассеянно отворачивались. Даже их проницательный ум с негодованием отвергал мысль, что у этого пьянчужки может найтись при себе сумма, способная заинтересовать правоохранительные органы.

Что же делать-то? Делать-то что? И как это его угораздило взять да и брякнуть в глаза: хочу, мол, другого хранителя! Откуда только отвага взялась? Всегда ведь был кроток, робок, ни начальству не перечил, ни супруге. Один только раз, на самой заре перестройки, нашел в себе силы проспать в знак протеста субботник – и то неудачно! До самого пробуждения таскал с Лениным бревно по Красной площади, проснулся – в холодном поту, весь разбитый…

Сергей вспомнил крестившего его моложавого попа (темный цыганский взгляд, разбойничья борода) – и помянул батюшку тихим матерным словом. Нашел кому подсунуть! Тоже мне хранитель – наезд не мог как следует организовать! Теперь вот по его милости вся группировка под ударом, все сорок два человека…

Капица, Маца, Пепельница…

А что если, в самом деле, принять иудаизм – и в Израиль? Евреи своих в обиду не дадут. И денег у них навалом – как-никак Россию продали…

Да, но обрезание… Боли Сергей боялся сызмальства.

Так, горестно перевирая крамольный мотивчик, он добрел до площади Согласия и Примирения (бывшая площадь Октябрьской Революции). Место уникальное, его даже туристам показывали. Справа сияли купола православного храма, слева торчал шпиль костела, сзади и спереди располагались синагога и мечеть (в прошлом – кожвендиспансер и спортивное общество «Трудовые резервы»). Оба здания были в строительных лесах, и Сергей вечно забывал, которое из них синагога. Кажется, вон то, без каланчи…

Обрезание… Может, его сейчас как-нибудь обезболивают?.. Пепельница представил себе шприц с новокаином – и чуть не лишился чувств…

А вот у кого бы все-таки спросить, которая из этих двух строек – синагога?

Внимание Сергея привлекла группа смуглых, носатых мужчин. Пепельница призадумался, потом бесшабашно махнул рукой и, стараясь не пошатываться, двинулся прямиком к незнакомцам.

– Бр-ратаны! – решительно обратился он. – А не знаете, где тут обрезания делают?

– Иди, да? – укоризненно сказал ему один из них. – Ти савсэм пьаный!..

– Нет, ну… я ж не бесплатно… – обиделся Пепельница и с гонором поволок из кармана шуршащую горсть купюр.

Глаза незнакомца вспыхнули.

– Дарагой! – вскричал он, вновь обретя дар речи. – Так бы и гаварил! За такие дэнги я тибя сам обрэжу!

Обрезание Пепельнице сделали на дому. Самого обряда он на сей раз не запомнил вообще – не столько от боли, сколько от страха. Подпрыгнула температура, всю ночь прометался в бреду. Мерещились ему раскинутые веером пальмовые кроны и филистимлянин огромного роста, целящийся из рогатки. Очнулся лишь утром. По ветхим обоям порхали изумрудные блики. В перекосившемся кресле почему-то лежали два туго набитых мешка с черной трафаретной надписью: «Сахар», а посреди комнатенки стоял смуглый крылатый красавец кавказского типа.

– Мусульман? – грозно и весело спросил он Пепельницу.

– Я?.. – Сергей обмер и в ужасе натянул простыню до глаз.

Свят-свят-свят!.. Неужели все-таки перепутал? Обрезался – да не в ту веру…

– Мусульман! – приподняв простыню, удовлетворенно изрек крылатый красавец. – А я – твой хранитэл! – Он повернулся и ткнул лучезарным перстом в мешки с траурной надписью «Сахар». – А эта – гэксагэн…

Стоило смыслу грозных слов проникнуть в сознание, как оно немедленно стало меркнуть. Последнее, что удалось услышать Пепельнице, уплывая в небытие, – разухабисто-ленивую гармонику да циничный тенорок анархиста Гриши из распахнутой форточки:

2000