"Зимняя сказка в Венеции" - читать интересную книгу автора (Гордон Люси)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Возвращаясь в гостиную после ленча, Джулия услышала, как зазвонил телефон и как Винченцо говорил рассерженным и нетерпеливым голосом:

— Послушайте, не звоните мне домой, тем более на Епифанию. У вас что, нет семьи? Я ведь уже сказал вам «нет» и менять ответ не собираюсь.

Всего хорошего!

Он решительно положил трубку.

— Ну, здорово ты их отчитал, — заметила Джулия, входя и удобно устраиваясь на диване.

— Некто хочет купить палаццо и сделать из него отель, — проворчал Винченцо. — Они как мухи: прихлопнешь одну — и тут же налетит дюжина.

— Пьеро как-то сказал мне, что ты ни за что не согласишься.

— Это еще очень мягко сказано.

— Жаль. Получился бы изумительный отель.

— Ты в своем уме? Продать родной дом?

— Разумеется, нет. Ты сам превратишь его в отель.

— Вот как? И где я возьму деньги?

— Найдешь инвесторов. Почему бы нет? Посмотри на «Даниэли». Первоначально это был дворец, палаццо четырнадцатого века.

— А ведь верно…

— Заставь свое палаццо приносить пользу. Верни его к жизни. Ведь это же лучше, чем смотреть, как здание будет разрушаться.

— Оно уже разрушается.

— Так останови этот процесс. Странно, почему ты раньше до этого не додумался.

— Потому что я самый паршивый бизнесмен на свете. Я был способен только на то, чтобы отражать атаки акул, думавших, что в таком безвыходном положении я продам палаццо за бесценок. Содержа ресторан, я надеялся зарабатывать достаточно, чтобы оставаться на плаву, но этого не хватит на содержание дворца.

— Не хватит, так что наилучший способ разделаться с акулами — это украсть у них идею. Ты вернешь себе свой дом — хотя и не в первозданном виде, но все-таки у тебя будет больше, чем ты имеешь сейчас.

— У меня начинает опасно кружиться голова, проворчал он. — Ты подбрасываешь мне сумасшедшие идейки, которые вдруг начинают казаться разумными.

— Конечно. Я буду твоим первым спонсором.

— У тебя есть на это деньги?

— Не деньги. А вот это. — Она подняла руки. — Я бесплатно отреставрирую фрески, и это будет мой вклад. Ты должен будешь привести здание в порядок и достать подходящую мебель. Лучше, наверное, открывать здание по частям, сначала одно крыло, потом другое, и почти сразу перебазировать туда ресторан.

— А как быть с картинами, которые были проданы? Даже если получу инвестиции, выкупить их я никак не смогу. Откроемся с пробелами на стенах?

— Разумеется, нет. Ты повесишь копии — тебе все равно пришлось бы это сделать, даже если бы у тебя были оригиналы. Этого потребовала бы страховая компания.

— И ты мне быстренько набросаешь несколько копий, так?

— Конечно. У меня неплохо получается Веронезе, а Рембрандт будет даже получше. Хотя мой Микеланджело, признаться, так себе.

— Твой?..

— Но их мы повесим в темном углу, и никто ничего не заметит. И не забудь, что у тебя еще есть кое-какие картины — те, что сложены наверху. Их можно либо повесить, либо выручить за них наличные деньги.

Возбуждение от идеи охватило Джулию, и слова полились потоком. На какое-то время она превратилась в настоящего художника и планировщика. Винченцо смотрел на нее с ироничным восхищением.

— У тебя все уже было отработано, не так ли?

— Вовсе нет. Это пришло ко мне только что, из-за того телефонного звонка, но теперь все прорисовывается четко.

— Подожди, я не успеваю за тобой.

— И не надо. Просто соглашайся со всем, что я говорю, а остальное я беру на себя.

— Ну так говори мне, что мы будем делать.

— Делать мы, наверное, ничего не будем, — ответила она с сожалением, — но если бы делали, то я посоветовала бы тебе начать с разработки планов.

Скоро карнавал…

— Через несколько недель. Нам потребуется не меньше года, чтобы подготовиться к открытию…

— Я это знаю, но ты можешь организовать большой прием во время нынешнего карнавала и сделать заявление для прессы.

— Прием… — задумчиво повторил Винченцо. Когда я был мальчишкой, у нас здесь бывали грандиозные карнавальные вечера. Какие были костюмы, какие потрясающие маски! — Он неожиданно усмехнулся, вспоминая. — Знала бы ты, что мы вытворяли!

— Могу себе представить. И все под надежной защитой масок, разумеется.

— Конечно. Маски именно для этого и нужны.

Когда все это начиналось сотни лет тому назад, маски весь год были под запретом. Но в последние несколько недель перед карнавалом любой человек мог скрыть свое лицо, стать кем-то другим и делать что душе угодно. Потом ведь был целый Великий пост — достаточно времени для того, чтобы исправиться и вообще все загладить. Эта традиция жила долго.

— А тебе много всего приходилось заглаживать? поддразнила его она.

— Ну… — сказал он с задумчивым выражением, пожалуй, средне.

— Гмм!

— Может, чуточку больше. Среди молодых людей… — Винченцо остановился с видом человека, тщательно выбирающего слова, — скажем так: сдержанность не причислялась к добродетелям.

— Наверняка помогало и то, что ты — Монтезе.

— Чепуха. Я был в маске, и никто не мог меня узнать.

— Неужели? — насмешливо спросила Джулия.

— Ну.., возможно. — И он снова улыбнулся, вспоминая дни беззаботного веселья, когда на него еще не обрушилось тяжкое бремя.

— Держу пари, что очередь из девушек тянулась аж до середины площади Святого Марка.

Винченцо сделал обиженное лицо.

— Почему это только до середины?

Он пристально смотрел на свой бокал с красным вином и видел там все: тот вихрь красок и разгоряченных лиц, ту опасную свободу и то, как смело он иногда ею пользовался.

Винченцо любил это предчувствие чего-то замечательного, что вот-вот должно было произойти, но оно ушло из его жизни, утекло по извилистым улочкам вместе с его бурной юностью.

Лишь однажды, совсем недавно, он вновь испытал это чувство — под покровом одной страстной и сладкой ночи, в постели с женщиной, которая заинтриговала и свела его с ума с первого мгновения. Она занималась с ним любовью так пылко и так самозабвенно, что это поразило и даже потрясло его.

После этого он внушил себе, что она принадлежит ему, и это оказалось самой большой его ошибкой. Но в те несколько бурных часов он знал, что она принадлежит карнавалу — прекрасная, таинственная, непредсказуемая…

— Твои мысли читаются у тебя на лице, — заметила наблюдавшая за ним Джулия.

Он вздрогнул.

— И что же я думаю?

— Вспоминаешь свою бурную молодость.

— В общем-то да, но не только. — Винченцо посмотрел на нее: женщина сидела откинувшись на диванные подушки, ее глаза блестели.

— Жаль, что мы не встретились тогда.

— Тогда я, может быть, и не понравился бы тебе.

Я был немного хулиганом, как это бывает с молодыми людьми, когда у них слишком много денег и когда им слишком потакают. Ты знаешь, что случилось с моей семьей. Дело в том, что, когда пришла беда, я оказался не очень хорошо подготовленным, чтобы с ней справиться. Я был слишком избалован. Слишком привык делать так, как хочу.

— А что стало с твоей невестой? — спросила Джулия, стараясь не казаться чересчур заинтересованной.

— Вышла замуж за очень богатого человека.

— Ты к ней все еще неравнодушен?

Он пожал плечами.

— Все это теперь так далеко, что я даже не помню того чувства к ней. Я тогда был другим человеком. Тебе знакомо это ощущение.

Оно было ей очень хорошо знакомо. Благоразумие подсказывало Джулии, что не стоит продолжать разговор на эту тему, но она почему-то никак не могла отступиться.

— Пьеро рассказывал мне, как она спускалась по большой лестнице и была такая прекрасная, а ты стоял там…

— Вероятно, с глупейшим выражением на лице, сказал Винченцо. — Я должен был тогда понять, что в действительности ей нужна была эта лестница, этот антураж плюс титул. А чтобы получить все это, ей нужно было выйти за меня замуж. Когда же ситуация изменилась, то… — Он пожал плечами, потом коротко засмеялся. — Думаю, что сердцем я всегда знал правду, но не позволял себе этому верить. Когда она с такой скоростью бросила меня, то это было и удивительно, и совсем не удивительно, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Джулия кивнула.

— Хотелось бы, чтобы ты увидела один такой карнавальный вечер, — проговорил Винченцо.

— Что ж, может, и увижу, если наша идея осуществится.

— О, теперь это уже наша идея?

— Но ведь идея-то хорошая! Послушай, Винченцо. Похоже, ты вернулся к нормальной жизни. Пора делать следующий шаг. Начни приводить в порядок свой дом, и, как только он станет хотя бы отчасти пригоден для обитания, вы с Розой и малышом Карло переберетесь туда.

— А ты?

— Я тоже буду там — не в дорогих комнатах, потому что они будут нам нужны для платных клиентов.

Мне хватит какой-нибудь крошечной комнатки, и мы будем встречаться для деловых разговоров.

— Предпочитаешь сохранить статус привидения? — спросил он с вызовом. — Собираешься обитать на обочине моей жизни?

— Вряд ли на обочине, раз мы будем жить под одной крышей. Для Розы это будет лучшим решением. Я буду поблизости, если окажусь нужна ей.

Мы с ней сможем видеться каждый день, но становиться навязчивой я не собираюсь. Ты говоришь, я буду как привидение, призрак, но ей, может быть, именно это и нужно. Роза легко ладит с призраками, ты разве не заметил? И знает, что некоторые из них дружелюбны.

— И это лучшее, на что мы можем надеяться? тихо спросил Винченцо.

Она вздохнула.

— Остальное — это счастливая мечта, а мечты долго не живут.

— Тебе ли не знать лучше, чем кому-либо, как долго могут жить мечты! Они могут жить столько, сколько у тебя хватит мужества их питать. Давай хранить нашу, сколько сможем, давай забудем реальность и подумаем о нас. Я знаю, знаю… — Он не дал ей заговорить, коснувшись ее губ кончиками пальцев. — Кто может сказать, будем ли вообще когда-нибудь «мы»? Но неужели нельзя чуточку притвориться, хотя бы на какое-то время?

Джулия хотела прошептать «да», но Винченцо заставил ее молчать поцелуем. Прикосновение его губ ответило на все вопросы. На несколько бесценных мгновений реальной действительностью стало лишь то, что вмещали его объятия.

Потом он встал и протянул ей руку; она улыбнулась и пошла с ним. Когда они проходили по темным коридорам, он теснее прижимал ее к себе, зарываясь лицом ей в волосы, и говорил о своем желании страстным шепотом, от которого ее всю охватывало жаром.

— Mummy! [3].

Этот крик разорвал тишину, пронзил их, отбросил друг от друга.

— Mummy, Mummy, no! [4].

Крики доносились из комнаты Розы, потом послышался громкий, захлебывающийся плач. В одно мгновение Джулия оказалась внутри и включила свет.

Роза сидела в постели с закрытыми глазами, протягивая руки словно в отчаянной мольбе, с залитым слезами лицом, явно во власти какого-то ужасного кошмара. Джулия села на кровать, обняла ее и держала, крепко прижав к себе, пока девочка не проснулась.

— Тише, милая, тише, не плачь. — Она говорила по-английски, хотя и не отдавала себе в этом отчета. Для нее не существовало ничего, кроме необходимости утешить и успокоить ребенка.

Роза проснулась и теперь громко рыдала, вцепившись в Джулию. Этот шум разбудил Карло.

Винченцо, на котором лица не было, подошел к малышу и взял его на руки.

Наконец рыдания Розы стихли. Теперь она лежала, прислонив голову к плечу Джулии. Женщина отклонилась назад и заглянула в заплаканное личико, боясь поверить тому, что слышала. Неужели возможно, чтобы?..

— Что случилось? — спросила она, на этот раз помня, что надо говорить по-итальянски. — Тебе приснился страшный сон? , — Да, наверное… Там было холодно и темно, и мне было страшно.

— Что-нибудь еще помнишь? — Джулия старалась, чтобы голос не дрожал.

Роза нахмурилась и долго молчала, но потом покачала головой.

— Просто темно, страшно — и очень одиноко и грустно. Как будто.., делается самое плохое на свете, но я не знаю, что.

— А помнишь, что ты кричала?

— Мне кажется, я не говорила никаких слов.

Просто кричала и кричала. — Внезапно встревожившись, она стала пристально всматриваться в лицо Джулии. — Я что-то сказала во сне?

— Нет, — вмешался Винченцо. — Ты ничего не говорила. Ты просто подняла ужасный шум и до смерти перепугала нас обоих, маленькая негодница. — Он послал Джулии предупреждающий взгляд.

Предостережение было излишним. Она ни за что на свете не стала бы слишком сильно давить на ребенка. Сегодня перед ней сверкнул луч надежды, и этим она пока будет жить.

— Выпьешь теплого молока? — спросил Винченцо.

Роза согласно кивнула и снова прислонилась головой к Джулии.

— А ты можешь сам его принести, дядя Винченцо? Мне хочется, чтобы Джулия осталась со мной.

Он положил Карло обратно в кроватку и пошел на кухню.

— Тебе часто снятся страшные сны? — мягко спросила Джулия.

— Иногда. С тех пор, как погибли родители.

Только они все такие перепутанные, что потом я даже не могу сказать, о чем они…

Ее голос умолк, и через минуту Джулия поняла, что успокоенная девочка снова уснула. Она сидела, гладила спутанные волосы дочки и думала о ней с неистовой материнской радостью.

Через какое-то время Роза прошептала, приоткрыв глаза:

— Дэнни у Карло?

— Нет, он на полу.

— Можно его мне?

Джулия подняла потрепанного старого кролика и вложила его в объятия Розы. Девочка удовлетворенно пискнула и мгновенно уснула.

Джулия опустилась на колени возле кровати и так стояла, глядя на Розу полными любви глазами.

Вошедший минуту спустя Винченцо застал их в этом положении и тихо удалился, оставшись незамеченным.