"Аве, Цезарь" - читать интересную книгу автора (Горло Анатолий Иванович)Горло Анатолий ИвановичАве, ЦезарьАнатолий Иванович Горло АВЕ, ЦЕЗАРЬ ПРЕДИСЛОВИЕ Непросто определить жанровую принадлежность произведения А. Горло "Аве, Цезарь": что это - пародия? фантастика? детектив? На его страницах в избытке присутствуют элементы и того, и другого, и третьего. Однако, скорее всего, "Аве, Цезарь"-это дальнейшее освоение автором одного из трудных жанров художественной публицистики-политического памфлета, освоение, начатое им еще в 1972 году, когда вышла первая книга А. Горло ("Большой бумеранг"). Это был сборник памфлетов и сатирических миниатюр, с которыми автор выступал по Молдавскому телевидению и на страницах журнала "Кипэруш". Красной нитью через весь сборник проходила мысль-метафора о возвращающемся бумеранге, о неотвратимости возмездия тем, кто сеет семена зла, преступности, человеконенавистничества, кто, запамятовав суровые уроки истории, продолжает вынашивать мечту о мировом господстве. В 1974 году в коллективном сборнике появилась повесть А. Горло "Аве, Цезарь" (расширенный и переработанный вариант которой предлагается сегодня читателю), где развивается та же тема зла-бумеранга, приобретая полифоническое и, что особенно важно, актуальное звучание. Любителей остросюжетных произведений ждет увлекательное чтение: в повести "Аве, Цезарь" все затянуто в тугой узел, действие разворачивается стремительно, изобилуя неожиданными сюжетными поворотами и завершаясь каскадом развязок, которые, как "матрешки", возникают одна из другой. Вы нe найдете на политической карте мира Гураррского королевства - это вымысел автора. Но происходящие там события невольно заставляют вспомнить все еще не раскрытое убийство Кеннеди, все еще свирепствующие диктаторские режимы, все еще не затихающий разгул международного терроризма... "Аве, Цезарь" - повесть-предостережение, история прихода к власти гангстерской технократической олигархии - "телекратии", - которая, как показывает автор, еще более опасна, чем "традиционный" фашизм, поскольку "она невидима, она как призрак". Спроецированная в гипотетическое будущее "коричневая модель" общественных отношений, которую готовит для человечества мировая реакция, омрачает социальный фон и вошедших в сборник фантастических рассказов "Зеленые листья", "Дельфийский синдром". Вынужденные функционировать в рамках этой чудовищной модели, герои повести и рассказов А. Горло обречены на строго запрограммированное минеральное существование "одномерного человека", становясь жертвами длительного процесса оболванивания, в котором далеко не последнюю роль играет "массовая культура". Не гнушаясь ничем, чтобы привлечь к себе внимание публики, насаждая культ насилия, уничтожая человеческое в человеке, буржуазное искусство неизбежно приходит к самоуничтожению: такова судьба гураррского телевидения ("Аве, Цезарь"). Проза А. Горло - это рисунок углем, черно-белая графика, политическая карикатура. Лишенные индивидуальности стереотипные персонажи скорее напоминают теки, зловещие либо водевильные. Поэтому так трудно распознать затесавшегося среди них робота ("Букет Средневековья") либо затерявшегося среди роботов человека ("Зеленые листья"). Но даже в этом царстве теней, в этом "одномерном мире" неистребимо человеческое начало: рискуя жизнью, вступает в схватку с неуловимым Цезарем детектив Крус; не желая дальше служить обману, погибает наследный жрец Конио ("Зеленые листья"); несмотря на то, что его приникают за сумасшедшего, продолжает творить во имя будущего Юл I Геркрафт ("Дельфийский синдром"), ради сохранения прошлого- пусть и не во всем безупречного, но нашего, человеческого! - отправляются в глубину веков трансвременные инспекторы ("Букет Средневековья"), бросает вызов религиозному мракобесию пропагандист "алкинематографа" Фридрих Пфапф ("Лет за триста до братьев Люмьер")... Необычна и, следует заметить, рискованна архитектоника произведений А. Горло; в их основу положена "саморазрушающаяся" структура: пародийность стиля снижает, а порой и уничтожает возникшее было ощущение трагизма происходящего, но тотчас же вновь звучит драматическая интонация, заставляющая усомниться: а пародия ли это? Сквозь гротескные маски персонажей явственно проступят авторская тревога за завтрашний день человечества и вместе с тем авторская вера в силу человеческого разума, способного оградить мир от нашествия новоявленных цезарей. Присущее автору трагикомическое мироощущение, его тяготение к конструированию макромоделей и к их проверке в экстремальных фантастических ситуациях - все это приближает А. Горло к числу тех писателей, которые, по словам К. Воннегута, "должны испытывать чувство неловкости, чтобы задуматься над тем, куда зашло человечество, куда оно идет и почему оно идет туда..." Анатолий Петрик АВЕ, ЦЕЗАРЬ ПРОЛОГ I Над Барсовым ущельем низко стелился густой оранжевый туман, настоянный на гниющих винных ягодах, перезрелом шафране, истекающих соком гранатах, медовых плодах баньяна. Ошалевшие твари бессмысленно блуждали в этом клубящемся дурмане либо лежали пластом, высунув языки, по которым не спеша сновали коричневые термиты. Заметив в кустах рыжеватую спину каракала, пара тучных цесарок с трудом оторвалась от земли. Птицы сделали небольшой круг и вернулись на место, убедившись, что хищнику сейчас не до них: каракал лежал на боку, выпучив налитые кровью глаза, и с его клыков свисали хлопья янтарной пены. Даже у высокогорного козла, самого выносливого представителя здешней фауны, в прыжке вдруг закружилась его козлиная голова и он, не дотянувшись до гранитного выступа, на который рассчитывал опуститься, рухнул вниз и врезался в заросли буквально в двух шагах от лежавших там Ирасека и Евы. Испуганно вскрикнув, Ева вскочила на ноги, но тут же бессильно повалилась обратно, в объятия юноши. Ирасек покосился на неподвижное тело козла, прикинул взглядом высоту, с которой он упал: - Он встанет, Ева. Отлежится и встанет. - А если бы он свалился на нас? - Ему бы не было так больно. - Тебе смешно, а я до сих пор дрожу. - Разве отец не говорил, что нам нечего бояться? - Мне все равно страшно, Ирасек. - Туман, - целуя ее, сказал он. - Все дело в тумане, Ева. Когда вокруг ничего не видно, все кажется неожиданным и страшным, даже безобидный козел. - Мне все чудится, что мы не одни, Ирасек, что кто-то следит за нами. Даже ночью я просыпаюсь от этого взгляда... - Это же Материнское око, Ева! - юноша провел рукой по ее слипшимся волосам. - Днем и ночью оно неусыпно следит, чтобы никто не причинил нам зла. - Отчего же тогда мне страшно? У Материнского ока ведь добрый взгляд, правда? А я чувствую, Ирасек, что на меня смотрит кто-то недобрый... Он погладил ее располневший живот: - Наверное, в тебе проснулась мать, Ева, которой кажется, что все вокруг угрожает ее малышу... О, наш сосед очнулся!.. Козел зашевелился, упершись рогами в землю, встал на ноги, сверкнул в их сторону красным глазом, сердито фыркнул и двинулся через заросли, с хрустом раздавливая копытами перезревшие плоды. Гордый отшельник спешил выбраться из этого проклятого тумана наверх, к Черной скале, где дышится легко, где нет ему равных в силе и ловкости и где он может вдоволь насладиться уделом избранной твари - одиночеством... II Увидев на экране козлиную голову, Главный Конструктор потянулся к пульту дистанционного управления. Изображение исчезло, все погрузилось во мрак. - Бедная девочка, - бормотал Главный Конструктор, - она чувствует на себе мой взгляд... Неужто я настолько пропитан ненавистью, что даже те, которых я так люблю, ощущают ее смертоносное дыхание? Главный Конструктор зажег свет. Помещение, где он находился, напоминало высокий цилиндрический пенал, сплошь обитый изнутри черным бархатом. Свисающий с потолка матовый плафон в форме эллипсоида заливал башню неживым призрачным светом. Внизу на облезлой барсовой шкуре лежал Главный Конструктор. Это был крупный костистый мужчина лет пятидесяти с рыжей всклокоченной бородой, крутым лбом и мохнатыми бровями, из-под которых настороженно глядели маленькие, словно выцветшие глаза. На нем была холщовая рубаха навыпуск, штаны из чертовой кожи и растоптанные башмаки. Он больше походил на хлебопашца, сошедшего со старинной гравюры, чем на Главного Конструктора Гураррского королевства. Подобрав под себя ступни, он мощным рывком вскочил на ноги. - И только кроткие наследуют землю и насладятся великим благополучием, - сказал он и носком башмака ткнул в оскаленную пасть барса. Плафон-эллипсоид погас, мягко зашуршал бархат, обнажив в стене небольшое овальное отверстие, напоминающее телевизионный экран. По ту сторону виднелся плотный столб клубящейся пыли. Главный Конструктор низко пригнулся и, с трудом протиснувшись в дыру, покинул черный пенал. Если бы в эту минуту кто-либо заглянул в седьмой отсек третьего хранилища древних рукописей, то наверняка бы остолбенел: из экрана обыкновенного телевизора марки "Камера обскура" вылезал, громко чихая, Главный Конструктор! Правда, такая возможность практически исключалась: вход в хранилище надежно закрывался двойным люком, а все вентиляционные каналы контролировались не менее надежной системой сигнализации. Да и эти меры предосторожности были продиктованы скорее теорией вероятности, чем жизненной необходимостью - на протяжении многих лет Главный Конструктор был единственным посетителем хранилища, если не считать двух сотрудников особого отдела Королевской сыскной академии, приставленных к нему, вопреки его воле, в качестве телохранителей, да техника Самоса. Однако Главный Конструктор добился, чтобы телохранители оставались по ту сторону люка, а периодически наведывающийся Самое был своим человеком и скорее расстался бы с единственным глазом, чем выдал тайник хозяина. Благополучно опустившись на пол. Главный Конструктор нащупал в плинтусе потайную кнопку. Черный бархат закрыл вход, затем бесшумно стал на место телевизионный экран. Чтобы проверить исправность аппарата, Главный Конструктор на минуту включил его. Шла рекламная передача: сверкая белозубой улыбкой, молодой красавец убеждал млеющую в его объятиях дородную красавицу в преимуществе туалетного мыла "Рекс" перед другими моющими средствами. Говорил он с такой неподдельной страстью и убежденностью, что красавица не выдержала и, выскользнув из его объятий, танцующей походкой направилась в ванную комнату, стены которой, словно кафелем, были выложены плитками рекламированного мыла. Красавец подмигнул телезрителям и стал демонстрировать противопожарные свойства кровати фирмы "Феникс"... Главный Конструктор усмехнулся и, выключив аппарат, зашагал по книгохранилищу мимо длинных полок с толстыми, покрытыми пылью фолиантами. Время от времени он останавливался, проводил ладонью по корешку пергамента, чтобы прочесть название, и двигался дальше. Наконец он нашел нужную рукопись и подошел к стоявшему в узком простенке бюро. Это было его рабочее место: на конторке лежали исписанные листки оранжевой бумаги, увеличительное стекло в старинной бронзовой оправе, открытая самопишущая ручка. Он вытер ветошью пергамент, на обложке проступила полуистертая позолота названия: девятьсот первый том "Истории Падших Ангелов". Главный Конструктор вооружился лупой и, медленно шевеля губами, принялся расшифровывать замысловатую вязь древнегураррского письма: - И рыдали вороги в грусти великой и стенали, и смертные ужасы напали на них, когда узрели они, что сонмы снизошедших ангелов суть обнаженные мечи, разящие нечестивых. И накормили их ангелы плотью сынов их и плотью дочерей их, и много шкур добыли в том походе. И небо сияло, радуясь победам посланников своих... III Согласно легенде, ставшей частью официальной истории королевства, гураррцы являлись единственным народом, имеющим внеземное происхождение. Их предки - белокрылые ангелы, в жилах которых текла голубая кровь,- будто бы снизошли на землю, чтобы навести на ней образцовый порядок. Действовали они испытанным способом - огнем и мечом (в некоторых вариантах легенды - огненным мечом) уничтожая нечестивых. Так была основана Империя Падших Ангелов. Наступил Сладостный Век, суть которого заключалась в том, что падшие ангелы превратили землю в райские кущи и стали блаженствовать, порхая от цветка к цветку, упиваясь нектаром и обжираясь цветочной пыльцой. Как известно, праздный образ жизни располагает к тучности, и вскоре падшие ангелы стали летать все ниже и ниже, они все чаще цеплялись жирными животами за райские сучья, разучившись маневрировать з воздухе, нередко сталкивались и причиняли друг другу увечья. Когда воздушные катастрофы приняли массовый характер, Мис-Мис, королева ангелов, была вынуждена издать эдикт, запрещавший ее верноподданным подниматься в воздух. Ожидая волнений, королева привела в боевую готовность свою гвардию. Однако запрет был встречен всеобщим ликованием, ибо для большинства падших ангелов полет давно уже превратился в каторжное занятие... Конец Сладостного Века совпал с кончиной королевы. Новый правитель Однокрылый Абуа продлил действие запрета еще на сто лет, хотя в этом не было необходимости: никто из падших ангелов уже не умел летать... Началось Эпоха Воздыханий. Падшие ангелы - пааны, как они сокращенно называли себя, даже в этом проявляя признаки лени,- влачили жалкое существование. Резкое похолодание заставило их вырубить райские кущи - основной источник пищи и тепла. Пааиам пришлось рыть глубокие норы и пересмотреть $вое ангельское меню. Вместо нектара и цветочной пыльцы их желудки учились теперь переваривать садовых червей, мохнатых гусениц и сухие коренья. Паанам не осталось ничего другого, как забиться в норы и под монотонное урчание обвислых животов предаться воспоминаниям о Сладостном Веке. А наверху за это время произошли большие перемены. На опустевшую территорию Империи Падших Ангелов случайно забрело небольшое племя кочевников. Им приглянулись тучные земли, и кочевники решили задержаться на них, незаметно перейдя к оседлому образу жизни. В основном они выращивали скот, обменивая его у соседних племен на другие товары. Особенно ценились выделанные ими телячьи кожи, которые шли на одежду, обувь, утепление жилищ и на изготовление пергамента. Племя остепенилось, размножилось, создав довольно процветающее государство Каунту, что в переводе с их наречия означало "Страна Телячьей Кожи". Это был край мирных кожевников и скотоводов, почитавших подземное божество Карбаган, которое, согласно их верованью, не только приносило им все земныа блага, но и обеспечивало сносную потустороннюю жизнь, К норам, где обитали подземные духи, постоянно приносились дары. Со временем было замечено, что духи не всеядны: они отдавали предпочтение жидкой и растительной пище, а также пергаменту. Жители Каунту с готовностью исполняли прихоти духов, не подозревая, что этим приближают свою погибель. А подземные духи - конечно же, это были пааны - с каждым днем наглели все больше. После длительной и жалкой Эпохи Воздыханий их животы снова округлились, оперенье окрепло. Привыкшие жить на всем готовом, они принимали приношения как должное. И, возможно, сидели бы в своих норах по сей день, если бы нe потребность в пергаменте. Считая себя избранным народом, пааны решили увековечить свою историю и принялись за составление летописей. И поскольку в них хотели фигурировать все пааны с подробнейшим жизнеописанием каждого, потребовалось такое количество пергамента, что паанам пришлось наточить свои заржавевшие мечи и выйти на поверхность. Сначала они ограничивались ночными вылазками, нападая на торговые склады и караваны, мастерские и лавки и захватывая все запасы пергамента. Жители Каунту безропотно терпели ночные разбои подземных духов, хотя и не могли взять в толк, чем же они прогневали всемогущего Карбагана и зачем ему понадобилось столько телячьей кожи? Покорность скотоводов и кожевников окрылила падших ангелов, их набеги участились, нравы ожесточились, глаза привыкли к дневному свету, норы с трудом вмещали их тучные тела и еще более объемистые жизнеописания. Однако сигналом к исходу из подземелья послужила плесень, губительным слоем покрывающая пергаменты, на которых была начертана их божественная история. И пааны навсегда покинули свои норы, и день их появления на свет был последним днем государства Каунту. Нетрудно представить себе ужас, охвативший суеверных жителей Страны Телячьей Кожи, когда они увидели, как из земли восстают сонмы пернатых страшилищ, вооруженных огненными (на самом же деле ржавыми!) мечами. Не встречая сопротивления, пааны покорили Каунту, снова переименовав край в Империю Падших Ангелов, а жителей объявив своими рабами. Зная, что с божествами шутки плохи, кожевники и скотоводы подчинились, тем более что пааны выгодно отличались от духов, которым поклонялись соседние племена: не ели мяса, не требовали в жертву сынов и дочерей, были равнодушны к золоту, серебру и вообще практически не участвовали в делах государства, посвящая все свое время составлению жизнеописаний. Началась Эпоха Великого Летописания... И естественно, что со временем на первое место по влиянию вышла каста графопаанов-писцов, которых боготворили и перед которыми трепетали все остальные, включая королевскую семью, ибо написанное ими высоким слогом Достославное Житие заказчика по всем статьям превосходило косноязычные сочинения собственного производства. Среди графопаанов началось своего рода состязание за право называться лучшим летописцем и, следовательно, получать больше заказов от населения. Считалось, что качество летописи зависит от количества описанного в ней времени. Лучшим признавалось жизнеописание, в котором содержались все значительные и незначительные события, происшедшие со дня рождения до смерти заказчика. А особенно талантливым графопаанам удавалось подробным и убедительным образом описать также внутриутробную и загробную жизнь своего клиента... Для составления столь детальных и многочисленных жизнеописаний потребовалось неимоверное количество не только пергамента, но и перьев. А пааны, конечно же, считали лучшим свое оперение. Неудивительно, что они стали охотиться друг за другом; началась междоусобная война, которая длилась столько, сколько потребовалось, чтобы все пааны лишились своих пышных хвостов и изящных крыльев, получив от соседних племен прозвище "гурарцев", то есть "общипанных индюков". Пааны нисколько не обижались, напротив, чванливые по натуре, они считали индюка лучшим представителем пернатого мира, а произнося кличку с раскатистым вторым эр - "гураррец", они придавали ей совершенно иной смысл - "индюк, который больно щиплется"... После Эпохи Великого Летописания наступило Лихолетье. Среди обнищавших слоев населения росло недовольство, вспыхивали мятежи. Потомки разорившихся заказчиков жаждали расправиться с потомками графопаанов, баснословно обогатившихся на стряпании хвалебных жизнеописаний. Однако изворотливая гураррская элита сумела отвести от себя удар. - Бог послал вас на землю, - говорила она черни, - чтобы вы навели среди дикарей порядок, а вы сеете смуту среди своих же соплеменников. Вы, избранные богом, чтобы блаженствовать в райских кущах, порхать от цветка к цветку и упиваться божественным нектаром, вы, падшие ангелы, превратились в навозных жуков, которые не хотят видеть вокруг ничего, кроме навозной кучи! Да, достопочтенные смутьяны, эти унаследованные нами богатства, на которые вы заритесь и которые мы могли бы уступить вам сейчас же, если бы они, согласно воле наших отцов и дедов, не были предназначены для возведения и содержания храмов, монастырей и иных богоугодных заведений, эти скромные семейные реликвии - не более как навозная куча в сравнении с несметными богатствами, которыми буквально кишат окрестные земли! Они могут стать вашими, если вы этого возжелаете! Вам следует лишь вспомнить, что вы гураррцы больно щиплющие индюки! Вам следует лишь вспомнить, что мы плоть от вашей плоти, мозг от ваших индюшиных мозгов! И мы готовы вести вас к этим несметным богатствам, если вы этого возжелаете! Изголодавшиеся, озлобленные гураррцы возжелали. Полчища "больно щиплющих индюков" ринулись в соседние регионы. Мирные хлебопашцы и скотоводы, ремесленники и торговцы, рыбаки и звероловы не сумели противостоять ордам гураррцев, приняв их за кару господню: - Значит, мы чем-то прогневали бога, раз он послал на нас своих ангелов-истребителей. Значит, труды наши были не так бескорыстны, помыслы наши - не так чисты, доброта наша - не бесконечна... Легкий успех окрылил "общипанных индюков". Снарядив морскую экспедицию, они присоединили к империи и множество заморских земель, богатейшей из которых была Страна Оранжевых Озер... Зарвавшаяся гураррская знать еще более ожесточилась. Был издан так называемый Поголовный Эдикт, согласно которому все племена и народы, оказывающие хоть малейшее сопротивление, подлежали поголовному уничтожению. Такая участь постигла свободолюбивый народ Страны Оранжевых Озер... Однако этим эдиктом империя подписала и себе смертный приговор: инстинкт самосохранения заставил порабощенные народы сплотиться, и "индюки" стали терять, одну за другой, завоеванные территории. Другие государства порвали с Гураррой всяческие отношения. Казалось, Гурарра навсегда сошла со спирали эволюции, и ее неминуемо ожидает участь, постигшая столько империй: распад, гибель и полное забвение... IV Но явился Главный Конструктор и сотворил чудо. За поразительно короткий промежуток времени Гурарре удалось то, для чего другим странам потребовались столетия: словно обретя утраченные некогда крылья, Гурарра вспорхнула и уселась на самый верхний виток эволюционной спирали. Главный Конструктор сделал много выдающихся открытий, в частности, он решил "проблему трех Г" - Трех видов голода: физиологического, энергетического и духовного. Из океанской воды он извлек ион - жидкий хлеб - и гураний - жидкое топливо - и разработал дефевую технологию их производства. Затем он изобрел телепатор (по аналогии с иностранными аппаратами его стали называть телевизор, хотя Главный Конструктор и возражал, утверждая, что между ними чисто внешнее сходство), призванный утолить информационный и Эстетический голод гураррцев. Казалось, Гурарра опять превратилась в райский уголок. Любимое занятие падших ангелов - сидение на ветках, затем в норах над жизнеописаниями - сменилось сидением перед телевизором. Среди развалин империи царили закон и порядок, о чем свидетельствовала обязательная в каждом учреждении гипсовая статуя Фемиды. Моделью для скульптора любезно согласилась послужить ее величество королева. Богиня закона и порядка была отлита в натуральном виде с повязкой на глазах, С рогом изобилия и весами в руках. На одной чаше весов было начертано слово "закон", на другой - "порядок". Чаши находились в состоянии устойчивого равновесия, поскольку были совершенно пусты... Падшие ангелы, пааны, общипанные и больно щиплющие индюки, законнопорядочные верноподданные гураррские обыватели беззаботно хлебали ион, пребывая в тепле и уюте и не сводя глаз с телеэкрана. А оттуда, тоже потягивая ион, на них проницательно глядели герои приключенческого сериала супердетектив Крусисурер-дворняжка Изабелл, либо таращились остекленевшие глаза новой жертвы неуловимого Цезаря - главного и пока что закадрового героя документального сериала "Девятый вал", посвященного политическим убийствам. Затаив дыхание, гураррцы следили за мышиной возней на арене политического цирка и за его кулисами. А тем временем настоящие мыши поглощали гураррскую историю, пылившуюся в толстых фолиантах со съедобными корешками... Если не считать мышей, Главный Конструктор был единственным, кто серьезно интересовался историей Гурарры. Со временем он научился отличать правду от вымысла, мифические деяния падших ангелов от истинных злодеяний гураррцев. Узнал он, что и среди графопаанов были честные летописцы, иные из них даже поплатились жизнью за неумение или нежелание лгать. Сейчас, перелистывая рукопись одного из таких авторов, он наткнулся на фразу: "новое семя вырастает из гниющего старого". Эта, казалось бы, прописная истина вдруг поразила его, он забыл об осторожности, что случалось с ним чрезвычайно редко, жирно подчеркнул фразу и размашистым почерком добавил от себя; "Ускорить гниение!" ГЛАВА ПЕРВАЯ УБИЙЦА В ВАШЕМ ДОМЕ, ГОСПОДА I Мистикис затравленно озирался: отовсюду на него смотрели жуткие зрачки пистолетных стволов. Он находился внутри полого куба, составленного из шести огромных телевизионных экранов, с которых в него целились шесть пистолетов системы "чао". "Если я очутился здесь, - лихорадочно думал Мистикис, значит, должен быть какой-то вход, а следовательно, и выход?" Преодолев страх, он приблизился к одному из экранов, стал ощупывать сантиметр за сантиметром в надежде найти какую-то потайную дверь, лазейку, щель, не пальцы скользили по гладкой поверхности плотно пригнанных граней и наконец в изнеможении опустились - выхода не было. Мистикис рухнул на пол, но тут же вскочил с истешным ревом, увидев под собой тот же слегка подрагивающий черный пистолетный ствол. "Выхода нет, значит, его надо сделать..." Мистикис разбежался, высоко подпрыгнул и, ударив обеими ногами в находящийся перед ним экран, упал на спину. Куб медленно перевернулся. Экран, принявший удар, превратился в пол, на который сполз Мистикис. Вскочив на ноги, Мистикис снова бросился к стене, которая превратилась в пол раньше, чем он успел добежать и ударить ее. Мистикис продолжал бежать, куб вращался все быстрее, превратившись в беличье колесо. Мистикис задыхался, у него не было больше сил передвигать ногами, но и остановиться он тоже не мог. А стволы все приближались к нему, теперь они уже казались жерлами орудий. "Ну, стреляйте, стреляйте же!" - умолял Мистикис. Но стволы молча надвигались, на него дохнуло леденящим холодом, что-то омерзительно липкое потекло по его спине, ногам, Мистикис поскользнулся, и его тут же засосало в бездонный канал ствола. Он летел в никуда, у него захватило дух, и последней мыслью было: "А все-таки я выскочил из куба!" Ночную тишину прорезали короткие очереди телефонного звонка. Весь в холодном поту от только что увиденного кошмара, Мистикис долго не мог нащупать телефонную трубку. Вот она, омерзительно липкая и холодная... - Мистикис с-слушает. - Доброе утро, господин Мистикис, - бодро приветствовал его мужской бархатный голос. - Извините, что так рано потревожил, но дело срочное, не терпящее отлагательств. - По-позвольте, - начал Мистикис, пытаясь объяснить незнакомцу, что тот, скорее всего, ошибся номером, потому что никаких дел, не терпящих отлагательств, у него уже давно не... Однако бархатный голос опередил его: - К вам небольшая просьба, господин Мистикис. Сегодня в шестнадцать ноль-ноль на Площади Воркующих Голубей должен состояться митинг, на котором выступит Бесс. Ваша задача вместе с другими членами организации сорвать это сборище. Мистикис протестующе закричал; - Позвольте, но я не... - Цыц! - грубо оборвал его бархатный голос. - С-с кем я го-говорю? - оторопел Мистикис. - С тем, с кем лучше не говорить, но кого лучше слушать! - трубка издала короткий бархатный смешок, от которого по спине Мистикиса снова поползли липкие струйки. - Так что слушайте, Мистикис, и не вздумайте бросать трубку. В почтовом ящике вы найдете бандероль с пистолетом системы "чао"... Трубка запрыгала в руке Мистикиса: он вспомнил кошмарный сон! Словно угадав его состояние, бархатный голос уточнил: - Пистолет заряжен холостыми, можете проверить. По условному сигналу - оранжевой ракете - вы должны палить в воздух и кричать: "Вале Бесс, аве Цезарь!" Как видите, Мистикис, мы даем вам не бог весть какое поручение, так что успокойтесь. - Послушайте, вы вероятно ошиблись! - взмолился Мистикис, обливаясь холодным потом. - Я не состою ни в какой органи... Но голос спокойно и властно продолжал: - Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, старайтесь не попадаться в поле зрения телекамер. Начнется паника, и вы сможете затеряться в толпе. В случае ареста вас ждет неделя тюремного заключения, которое, уверяю вас, ничуть не хуже вашего нынешнего заточения. В случае невыполнения приказа - смерть. Таков закон организации "АВЦ". - Но я не член вашей организации! - завизжал Мистикис, и трубка опять запрыгала в его руке. - Это гнусный шантаж! Это... это!.. Короткого бархатного смешка было достаточно, чтобы Мистикис снова лишился дара речи. - Нервы следует держать в нервных клетках, господин Мистикис. Что же касается вашего членства, не стоит так легкомысленно отрекаться. Взгляните-ка лучше в зеркало! На том конце повесили трубку. Дрожащей рукой Мистикис пошарил по ночному столику и свалил на пол светильник. Послышался звон разбитого стекла. Чертыхаясь и натыкаясь на стены, он добрался до ванной комнаты, включил свет и бросился к зеркалу. Оттуда на него уставилось перекошенное лицо, на левой щеке которого пламенело четкое оранжевое клеймо. Мастикис диким взглядом обвел, комнату. Стены закачались, и ему показалось, что он снова находится внутри полого куба, зажатый со всех сторон телевизионными экранами, на которых раскаленным железом светился, множась на глазах, зловещий оранжевый вензель... "Может, это всего лишь продолжение ночного кошмара?.." Мистикис включил воду, схватил губку, с трудом намылил ее - мыло несколько раз выскальзывало из рук - и принялся остервенело тереть левую щеку. Затем сунул голову под кран и долго стоял так, не решаясь взглянуть в зеркало. Наконец решился, медленно поднял голову: клеймо пламенело еще ярче, еще отчетливее... Мистикис рванулся в комнату, но в темноте наткнулся на что-то, больно ударился и бросился обратно в ванную: ему показалось, что в комнате кто-то есть. Трясущейся рукой он рванул задвижку и, убедившись, чго дверь заперта, прислушался. Хлещущая из крана вода заглушала все остальные звуки. Он метнулся к крану, перекрыл воду и снова приник к двери. В доме царила тишина, лишь монотонно капала вода из плохо закрытого крана. Мистикис набросился на кран, словно тот был причиной всех бед, и наверняка свернул бы его, если бы в этот момент за дверью не послышались шаркающие шаги. У Мистикиса подкосились ноги, он сел на кафельный пол. Затем, как затравленный зверек, заметался в поисках убежища. Не найдя ничего, он забился под раковину. Кто-то подергал дверь, постучал. Мистикис затрясся и, сжавшись в комочек, заскулил жалобно, по-собачьи. - Господин Мистикис! - позвал из-за двери старушечий голос. - Вам тут бандерольку какую-то принесли, в ящик хотели сунуть, да я не дала, знаю, что вы в ящик неделями не заглядываете! Вы меня слышите, господин Мистикис?.. Куда ее положить? Тут что-то тяжелое, как бы не разбилось... Плечи Мистикиса сотрясались в беззвучном плаче. Старушка опять постучала в дверь, на этот раз громче и настойчивее: - Может, вам плохо, господин Мистикис? Может, я за санитарами сбегаю? Я мигом обернусь... Шаги зашаркали и стихли в глубине коридора. Мистикис поднялся с пола, невольно взглянул на себя в зеркало и, снова взвыв, бросился к двери. Он стучал в нее руками, пинал ногами, бился головой и орал "Откройте!". Охваченный ужасом, Мистикис забыл, что минуту назад сам закрыл дверь на задвижку. А когда вспомнил об этом и открыл дверь, по коридору к нему спешили два дюжих санитара в синих халатах. За ними семенила старушка, держа в руках небольшую продолговатую бандероль. Прикрывая ладонью левую щеку, Мистикис покорно двинулся им навстречу... II Полицай-президент Гураррского королевства господин Пак-пак сидел в огромном, похожем на конференцзал кабинете. За его спиной высилась статуя Фемиды. С кем любезничал полицай-президент, поглаживая бока розового телефона, знал не только он и не только дежурный диспетчер, минуту назад связавший его кабинет с будуаром королевы. О том, что между господином Пак-паком и ее величеством существует иная связь, кроме телефонной, был хорошо осведомлен и стоявший в дверях кабинета грузный лысый мужчина. Это был Фоббс, начальник апримской полиции. Господин Пак-пак не замечал его, продолжая сопеть в трубку: - Так, может, я это самое... подскочу, а?.. Какого посланника, это самое?.. Да брось ты!.. Что?.. Гы-гы-гы!.. Фоббс закашлял, чтобы обратить на себя внимание. Он понимал, что в такие минуты лучше не беспокоить шефа, а тихонько прикрыть за собой дверь. Однако дело было чрезвычайной важности, и глава столичных полицейских решительно шагнул вперед. - Господин полицай-президент! - оглушительно рявкнул он, ибо не умел говорить нормальным голосом даже с начальством, - разрешите обратиться? От неожиданности господин Пак-пак вздрогнул и чуть не выронил трубку, которая все еще продолжала квакать. - Ваше это самое... величество, - зашептал он в трубку, не один я... ладненько, перезвоню! Целую эти самые... пятки... Гы-гы-гы!.. Господин полицай-президент опустил трубку на рычаг, откинулся в кресло, и его лицо сразу приняло свирепое выражение. - Опять это самое? - забарабанил он пальцами по оранжевому листку. - Опять, господин полицай-президент, только что обнаружили на ступеньках управления, - объяснил Фоббс. - Возомнив себя неуловимыми, эти ублюдки снова вызывают нас на дуэль! Если мы не начнем самых решительных действий, господин полицай-президент, и будем продолжать играть с ними в кошки-мышки, боюсь, что это может скверно кончиться! Господин Пак-пак тем временем шевелил толстыми губами, расшифровывая фразу, написанную на латыни: - Ва-ле Бесс, а-ве Це-зарь... - Надеюсь, в переводчике не нуждаетесь, - угрюмо прогудел Фоббс. - Вот уже третья листовка с одинаковым содержанием, меняется лишь имя кандидата на тот свет. Господин Пак-пак вытер узкую полоску лба, которая покрывалась испариной всякий раз, когда ему предстояло принять какое-то решение. - Что будем это самое... делать? - Есть только один выход, господин полицай-президент, уверенно сказал Фоббс, - надо срочно отменить митинг на Площади Воркующих Голубей! Господин Пак-пак медленно двигал челюстями, как бы пережевывая полученную информацию. Затем потянулся к розовому телефону, передумал и снял трубку с другого-ярко-оранжевого: - Свяжите меня э-э... с Бессом. Тем временем начальник апримской полиции подсказал ему содержание будущего телефонного разговора: - Скажите ему правду, господин полицай-президент: мы не можем гарантировать ему полную безопасность на сегодняшнем митинге. Пусть немного повременит, пока мы не найдем этих ублюдков, иначе... Господин Пак-пак замахал рукой, чтобы он замолчал, и начал мямлить в трубку: - Э-э, господин Бесс?.. Это я... Что я хотел сказать?.. Господин Пак-пак успел забыть, что же он хотел сказать господину Бессу, и вопросительно уставился на своего подчиненного. - Полиция не может его обезопасить, - подсказал Фоббс. - Я хотел сказать, что полиция не может его... то есть вас... это самое... обензопасить... да, на митинге... да, угрожают... Он самый... по этому, по латыни, грамотный, стервец... Что?.. Вы тоже получили?.. Отлично!.. Что отлично?.. Господин Пак-пак опять вцепился умоляющим взглядом в Фоббса, ожидая подсказки. Поскольку глава столичных полицейских не видел ничего отличного в том, что господин Бесс тоже получил письменную угрозу, помощь пришла с некоторым опозданием: - Было бы отлично, если бы господин Бесс подождал пару деньков, пока мы не найдем этих ублюдков! - Я говорю это самое... будет отлично, если вы подождете это самое, пару деньков, пока мы не найдем этих самых ублюдков! Да, ублюдков, говорю! А потом, пожалуйста, митингуйте себе на здоровье!.. Что? Выборы? Понимаю... На каком носу?.. Просто на носу? Понимаю... да, да, конечно... Взглянув на Фоббса, господин Пак-пак пожал плечами: мол, дальше продолжать разговор бесполезно. Фоббс еще раньше пришел к аналогичному выводу, однако счел нужным предпринять последнюю попытку: - Скажите, что на карту поставлена его жизнь! Прикрыв трубку ладонью, господин Пак-пак счел нужным уточнить: - На какую это самое... карту? Фоббс ограничился мысленным уточнением, вслух же сказал: - Скажите, что на митинге возможно покушение на его жизнь! - Господин... э-э Бесс, дело в том, что на митинге на вас могут это самое... покушаться... ну как бы выразиться поточнее... шлепнуть, что ли... Что?.. Извиняюсь... Так... Постараюсь, господин Бесс. Из какого носа?.. Из носа Цезаря, гы-гы, дай Бог ему здоровьица! Страшно доольный только что произнесенной тирадой, особенно концовкой насчет носа Цезаря, господин Пакпак достал трубку и расстегнул ворот кителя. Судя по всему, столь длинный разговор был для господина полицай-президента истинным мучением. - Значит, митинг все же состоится, - угрюмо пробасил Фоббс, потирая лысину. - Но риск слишком велик, господин полицай-президент, этот Цезарь умеет не только угрожать... Господин Пак-пак неожиданно сорвался на визг: - А ты, Фоббс, умеешь только это самое... орать! Хотя начальнику апримской полиции не мешало бы уметь наводить этот самый... распорядок и закон! Вероятно, почувствовав, что не совсем правильно произнес каноническую фразу, господин полицай-президент повернулся к Фемиде и, привстав с кресла, прочел надписи на ее пустующих чашах: - Да, закон и этот самый... распорядок. Фоббс взял со стола оранжевую листовку, скомкал и сунул в карман кителя. - Я сделаю все возможное, господин полицайпрезидент, пробасил он и тяжелым шагом уставшего от бесполезных дел человека затопал к выходу. - И э-э... невозможное! - крикнул вдогонку господин полицай-президент. Когда за Фоббсом закрылись двери, господин Пак-пак мгновенно преобразился. Он был похож на школьника, только что оттарабанившего труднейший урок. Оттолкнувшись от стола, он сделал несколько оборотов на вращающемся кресле, напевая начальную строфу из "Королевского танго": У королевы были эти самые... маленькие пятки, И эти пятки так любили это самое... играть в прятки!.. Когда кресло остановилось, господин полицай-президент с умилением глянул на огромные потрескавшиеся гипсовые ступни королевы, то бишь Фемиды, и его волосатые пальцы невольно потянулись к розовому телефону... III Фоббс шагал по длинному и мрачному коридору полицейского управления, не отвечая на приветствия сотрудников. Глава столичных блюстителей закона и порядка многое повидал на своем веку и перестал чемулибо удивляться. И все же головокружительная кapье - ра господина Пак-пака вызывала у него искреннее недоумение: что за достоинства могла отыскать королева ч этой "квадратуре круга", как прозвал полицай-президента Главный Конструктор, что расшифровывалось довольно просто: круглый болван с квадратной челюстью?.. Не так давно рядовой телохранитель, оберегающий покои королевы, здоровенный и безмозглый Пак-пак вдруг был поставлен охранять покой всего королевства. Научится ли он правильно произносить хотя бы пару слов, начертанных на весах Фемиды? В противном случае остальным тоже придется говорить "закон ч распорядок". Бедный гураррский язык! До сих пор еще многие не могут освободиться из-под языкового ига прежнего полицай-президента Зак-зака, который говорил - и заставил говорить других - "бензопасность", "прозвещение" и т. д. И все-таки, думал Фоббс, шагая по длинному уннлому коридору полицейского управления, главная беда не в этом: новоиспеченный полицай-президент не замечал разницы не только между порядком и распорядком, но и между порядком и беспорядком, законом и беззаконием. Фоббс остановился у кабинета своего помощника, приоткрыл дверь, гаркнул: - Абабас, чтобы через десять минут все мальчики были у меня! И он двинулся дальше. Отменить митинг не удалось, и ему предстояло сделать все возможное и невозможное, как приказала "квадратура круга", чтобы поддержать на площади "распорядок" и, таким образом, "обензопасить" господина Бесса, чтоб ему провалиться со своим митингом!.. IV Упершись руками в массивный стол, на котором лежал макет Площади Воркующих Голубей, Фоббс исподлобья глядел на собравшихся в кабинете секрегных агентов апримской полйвдй впрочем, секретными они являлись лишь по штатному .расписанию: в каждом из этих амбалов за версту был виден кадровый полицейский, ибо самая небрежная штатская одежда выглядела на нем воинственным мундиром. Обводя угрюмым взглядом их еще более угрюмые физиономии, Фоббс поймал себя на мысли, ставшей в последнее врема навязчивой, что "полицейские и бандиты" - это игра, где каждый с равным успехом мог бы оказаться в команде противника, и если этого не произошло, то лишь по чистой случайности. Себя и своего любимца Круса, который отсутствовал, он считал исключениями, подтверждающими правило. Шеф апримской полиции жестом подозвал поближе к столу. - Положение, мальчики, прямо скажем, дерьмовое! - загрохотал Фоббс. Взрывная волна его мощного баса обрушилась на картонный макет площади, сдвинув с места трибуну. - Сегодня, где-то после шестнадцати часов, вот здесь, Фоббс поставил трибуну на место, - произойдет очередное покушение, а если мы снова оплошаем, то и убийство! Лица "мальчиков" вытянулись, словно у гончих псов, почуявших запах дичи. ("Запах домашнего жаркого", - поправил бы любимец Фоббса, супердетектив Крус, который был уверен, что его четвероногая подружка Изабелл стоит, по части розыска, больше, чем все "мальчики" вместе взятые.) - Вслед за покойным председателем партии Благоденствия Россом и не менее покойным лидером партии Огненного Меча Зотосом, - продолжал громыхать Фоббс, - банда Цезаря намерена отправить туда же, на покой, и господина Бесса! "Мальчики" заржали - заупокойный юмор шефа пришелся им по душе. - Вам бы на луг, на зеленую травку, - осадил их Фоббс, да еще бы в придачу табун молодых кобылиц! - Мы согласны, шеф, - давясь от смеха, прохрипел Абабас. - Только этим вы и можете заниматься! - гаркнул Фоббс. Все мигом присмирели. "Мальчики" ничего и никого не боялись, кроме своего шефа: во всей Гурарре не было другого такого мощного голоса и такого тяжелого кулака. Фоббс извлек из кармана помятую оранжевую листовку, разгладил ее и молча протянул агентам. Первым взял листовку Абабас. Он долго глядел на перевернутую вверх ногами латинскую фразу, затем понимающе хмыкнул и передал товарищу. Листовка пошла по кругу, "мальчики" ощупывали ее, обнюхивали, пробовали на зуб, смотрели на свет, одним словом, подвергали ее тщательному и всестороннему анализу. - Надеюсь, в переводчике не нуждаетесь? - бросил Фоббс. - Нуждаемся, шеф, - весело прохрипел Абабас. - Мы люди служивые, непрозвищенные! "Вот он, еще один потомок Зак-зака", - подумал Фоббс. Вслух сказал: - Служивые невежды, Абабас, приносят отечеству больше вреда, чем пользы! На листовке написано: "Прощай, Бесс, привет, Цезарь!" Или в переводе Абабаса, если бы он знал вульгарную латынь - "Хана тебе, Бесс, даешь клевого Цезаря!".. Все опять рассмеялись, и больше других гоготал весельчак Абабас. Фоббс поднял руку, призывая к тишине: - Итак, шайка Цезаря снова угрожает! Мы с господином Пак-паком пытались убедить господина Бесса отменить митинг, но что вы хотите от предводителя партии неумеренных либералов? С другой стороны, господина Бесса тоже можно понять. Скоро выборы, каждая встреча с избирателями - это еще один шаг к дверям мэрии, тем более что его противников поубавилось. Наш долг, мальчики, - голос Фоббса несколько потеплел, - обеспечить кандидата надежной охраной и во чтобы то ни стало упредить возможный удар Цезаря... Он покосился на стоящую в углу статую Фемиды и нехотя добавил: - Как-никак, а мы олицетворяем закон и порядок, стоим, так сказать, на страже человеческой цивилизации... Взглянув на Абабаса, олицетворявшего скорее раннюю зарю человеческой цивилизации, Фоббс невольно поморщился и склонился над макетом: - Мой план таков - превратить Площадь Воркующих Голубей в мышеловку. Для этого, во-первых, надо максимально ограничить число участников митинга, пропустить человек сорок, от силы пятьдесят, для массовки. Остальных - в шею, под любым предлогом. Самых строптивых можно и припугнуть восемьдесят пятой статьей... Вы, мальчики, ничем не должны выделяться, по крайней мере, попытайтесь это сделать. Расстановка сил обычная - в шахматном порядке. Разыграем один из вариантов гураррской защиты... V Закончив инструктаж и отпустив агентов, Фоббс опустился в кресло. Он сидел, пыхтя дешевой андулуской сигарой, и сквозь сизые завихрения дыма смотрел на макет площади, где в беспорядке стояли шахматные фигуры, белые и черные. В руке Фоббс держал белого короля и, вероятно, искал для него наиболее безопасное место. Зазвонил телефон. Фоббс неохотно снял трубку: - Слушаю. - Шеф, - послышался голос секретарши, - к вам ломится господин Син-син, главреж телекомпании "Камера обскура". Я ему объясняю гураррским языком, что вы заняты, а он... Этого ему не хватало!.. Фоббс скривился, словно от неожиданного приступа зубной боли. С телекомпанией у него были старые счеты, он бы с удовольствием выгнал, предварительно надавав по шее, даже самого господина Юлиуса, ее генерального директора. С определенного времени, точнее, с момента убийства Росса, "Камера обскура" стала для полиции своеобразной конкурирующей фирмой, во многом опережающей нерасторопных "мальчиков" Фоббса. Но, к сожалению, шеф апримской полиции знал и другое: большой пакет акций этой процветающей компании принадлежит "квадратуре круга", а следовательно... - Пропустите, - процедил Фоббс. Он накрыл макет плотным чехлом и откинулся в кресле, продолжая вертеть в руке белого короля. Дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вошел высокий элегантный мужчина лет пятидесяти. - Аве, Фоббс! - крикнул он с порога. Это был Син-син, главный режиссер телекомпании "Камера обскура". Роскошно улыбаясь, словно позируя для обложки журнала "Люкс", Син-син приближался к столу. Фоббс взглянул на непрошеного гостя с недоброй усмешкой: - Грифы почуяли запах мертвечины? Син-син хохотнул и небрежно присел на край массивного стола: - Браво, коллега! Я всегда говорил, что с вашей склонностью к метафорическому мышлению, которую вы неоднократно и с таким блеском демонстрировали, вам бы, любезный Фоббс, надо служить не этой слепой старухе, - кивнул он в сторону Фемиды, - а одной из юных муз, скажем, нашей, телевизионной! Кстати, сегодня вам представляется такая возможность - услужить нам! Фоббс глубоко затянулся и выпустил в лицо Син-сина густое облако сигарного дыма: - Хотите получить разрешение на прямую трансляцию митинга с Площади Воркующих Голубей? - Милый Фоббс, ваша прозорливость безгранична! - воскликнул режиссер и, разгоняя рукой облако, добавил: - Впрочем, и вежливость тоже. - Не люблю, когда посетители садятся на стол. - Надо было предложить мне стул! - мгновенно парировал Син-син, но тут же спохватился: - Только чур, не электрический! Фоббс продолжал смотреть на гостя с откровенной враждебностью: - Думаете поживиться, как на Россе и Зотосе? Син-син весело сверкнул зубами: - Думаем, коллега! Хорреско референс, как сказал бы латинянин, что, как вам известно, означает - содрогаюсь, говоря вам это! Он вынул из кармана оранжевую листовку и показал Фоббсу, но в руки не дал: - Нам тоже подбросили, между прочим, на полчаса раньше, чем вам. Из чего я заключаю, что Цезарь жаждет увидеть свои деяния, вернее, злодеяния запечатленными в немеркнущих образах искусства. И Цезарь прав, коллега, ибо, как сказал бы его древний соплеменникаре лонга, вита бревис, что означает: жизнь коротка, искусство... - Знаю, что это означает! - оборвал его Фоббс. - Такое искусство, как ваше, сокращает и без того короткую жизнь! После ваших сериалов хочется взять веревку, мыло... - Парфюмерной фирмы "Рекс", - вставил Син-син. Реплика режиссера почему-то разозлила Фоббса, и он рявкнул: - И хорошенько намылить шею автору! Автор сериалов расхохотался: - А веревку зачем? Фоббсу надоела словесная пикировка, он демонстративно взглянул на часы: - Короче, "Камера обскура" хочет закупить все права на прямую трансляцию с площади? - Вы снова угадали, коллега, - осклабился режиссер. - Если ничего особенного не произойдет, этот митинг здорово ударит нам по карману, ну, а если что - раскошеливаться придется остальным. Как видите, милый Фоббс, мы здорово рискуем аут Цезарь аут нихил, как сказал бы... - Весьма рискуете, Син-син! - пророкотал Фоббс. Он поднялся с кресла и, наклонившись к режиссеру, выдохнул ему в лицо вместе с очередной порцией сигарного дыма: - Я постараюсь отбить у вас охоту делать бизнес на трупах, ясно? Сквозь клубы дыма блеснула хищная улыбка режиссера: - Постарайтесь, коллега! Этого давно уже ждет от вас вся Гурарра! А мы зафиксируем ваши старания на пленку! Он протянул Фоббсу гербовую бумагу: - Скрепим наш союз, коллега. Господин Бесс в курсе и, конечно же, обеими руками за. Иначе и быть не могло - Бесс субсидирует нашу телевизионную компанию, мы рекламируем его избирательную кампанию, взаимовыгодное сотрудничество, не так ли? Фоббс подписал бумагу, отодвинул. - А где мне поставить каинову печать? - улыбнулся режиссер. - У себя на лбу, - процедил Фоббс и поднялся с места, показывая, что аудиенция окончена. - Второй втаж, двести шестая комната. - Благодарю, коллега. Син-син аккуратно сложил документ, спрятал его в карман: - Что же касается трупов, то позвольте напомнить вам изречение, кстати, тоже латинского происхождения, которое гласит, которое вопиет, что искусство требует жертв. - Надо быть болваном, чтобы понимать это буквально! рявкнул Фоббс и грохнул кулаком по столу. От зажатого в кулаке белого короля отскочила головка и покатилась в сторону Син-сина. Тот поднял ее двумя пальцами и, разглядывая, задумчиво заговорил: - Милый Фоббс, на заре моей творческой юности я тоже так думал и снимал фильмы... знаете о чем?.. Об облаках! Это были поэтические и, поверьте, чертовски талантливые ленты, и делал я их за свой счет, коллега, понимая, что искусство требует жертв от художника. И я пожертвовал всем-деньгами, успехом, своей первой и последней любовью, друзьями, здоровьем, - все бросил на алтарь искусства и - едва не подох с голоду в полном одиночестве, презираемый одними, забытый другими, неизвестный всем остальным... Режиссер больше не юродствовал, говорил тихо, как бы для себя: - Я поймал крысу, такую же, как и я - одинокую и голодную, и изжарил ее, коллега, на огне моих поэтических лент. (О, как они пылали, мои фильмы об обликах!) Я грыз эту крысу, коллега, и клялся, клялся на пепле моих облаков: "Я овладею другим искусством - искусством требовать жертв от других!" Син-син замолчал, осторожно и как бы брезгливр вложив в ладонь Фоббса голову белого короля. Взглянув на нее, Фоббс процедил: - В этом-то вы преуспели. - Да, преуспел, - тщательно вытирая руки платком, согласился режиссер. - Вся Гурарра запоем смотрит мои сериалы о политических убийствах. Но, милый коллега, я делаю бизнес не на трупах, как вы неточно изволили выразиться, а на желании обывателя видеть, как незаурядные люди превращаются в заурядные трупы! И по мере сил я утоляю его наследственную кровожадность. Впрочем, не без помощи полиции. - То есть? - насторожился Фоббс. - Помощь полиции в том, что она беспомощна! Неплохой каламбур, а? - снова осклабился режиссер. - Идите к черту,Син-син. Режиссер сделал серьезную мину;. - Иду. Кстати, не знаете, где он сейчас? Фоббс глубоко затянулся сигарой, вероятно, собираясь выпустить в наглого режиссера очередную порцию дыма. Почуяв надвигающуюся опасность, Син-син отошел от стола и заговорщицким шепотом произнес: - А я знаю! Залившись мефистофельским смехом, режиссер стремительно покинул кабинет. Когда дверь за ним захлопнулась, Фоббс снял с макета чехол. Несколько шахматных фигур лежало, вероятно, после удара его мощного кулака. Он расставил их на прежние места, взял со стола обезглавленного короля и, подумав, поставил его у трибуны. А на трибуну осторожно опустил его маленькую королевскую голову... Зазвонил телефон. - Шеф, - послышался взволнованный голос секретарши, - с вами хочет говорить Цезарь! - Кто-о? - Цезарь, он так назвался! - Где он? - Ждет у телефона. - У какого телефона? - Не знаю, шеф, он позвонил и попросил соединить с вами... - Он ждет у телефона? - Да, шеф. Лицо Фоббса стало медленно багроветь, он сопел, обдумывая план действий. Затем приказал: - Слушайте внимательно. Сейчас же свяжитесь с седьмым отделом, пусть узнают, откуда он звонит, и сообщат Абабасу. Он выедет наперехват. Я постараюсь как можно дольше затянуть разговор. Да, не забудьте включить оба магнитофона, один из них, не помню какой, заедает... Так, ну что ж, давайте сюда этого Цезаря! В трубке послышался приятный бархатный баритон: - Господин Фоббс? - Да, Фоббс у телефона, - неестественно бодрым голосом ответил тот и даже улыбнулся, словно собеседник мог его видеть. - С кем имею честь? - Говорит Цезарь, - представился баритон. - Надеюсь, вам известно мое имя? - Ну как же! - воскликнул Фоббс. - Столько наслышан! - Вы получили мою визитную карточку? Час назад я оставил ее на ступеньках вашего управления. - Да, благодарю вас, - продолжал паясничать Фоббс, и его лысина покрылась крупным бисером пота, - вы проявили большую любезность, и я, право, даже не знаю... - Пока счет два - ноль в мою пользу, господин Фоббс, - не без гордости напомнил баритон. - Любопытно, какие у вас прогнозы на сегодняшний тус-шр? Хочется верить, что Площадь Воркующих Голубей будет подготовлена для встречи с моей сиятельной особой более тщательно, чем в прошлый раз? Лысина Фоббса сверкала от пота, он с трудом сдерживал волнение: - О да, мой Цезарь, мы устроим вам сердечную встречу!.. Единственное, что нас несколько смущает, это полное неведение, в котором мы пребываем, что касается места и времени вашего явления народу!.. Дорогой Цезарь, не могли бы вы хоть намеком... - Старый плешивый хрыч! - оборвал его Цезарь, и лысина Фоббса стала стремительно багроветь. - Неужели ты всерьез думаешь обвести меня вокруг пальца?! Надеешься, что пока ты тянешь со мной резину, твои недоношенные "мальчики" уже несутся по моему следу и вот-вот загребут меня в какой-нибудь телефонной будке? Неужели ты, шелудивая полицейская псина, безмозглый индюк, вонючий похотливый осел... Фоббс швырнул трубку с такой силой, что она, скользнув по телефонному аппарату, сорвалась со стола и повисла над самым паркетом, раскачиваясь, словно висельник на ветру... Фоббс опять стал расставлять рассыпавшиеся по столу шахматные фигуры, но, взглянув на часы, чертыхнулся: было без десяти четыре! Он поднял умолкшую трубку, постучал по рычагу: - Это Фоббс. Передайте группе Абабаса: прекратить розыск и срочно явиться на площадь. Да, разговор записали?.. Принесите ко мне. Да, обе. Сейчас же. Фоббс зажег потухшую сигару. Несколько затяжек вернули ему утраченное самообладание, но он знал, что окончательно успокоится лишь после того, как собственноручно сотрет магнитофонную запись с гнусными оскорблениями Цезаря. Сейчас для него это было важнее, чем митинг на Площади Воркующих Голубей... VI Монотонно тикали стенные часы. Стрелки показывали без двух минут четыре, следовательно, время послеобеденного сна - обязательного в режиме Круса - подходило к концу. А режим этого Ясноглазого Шпика Гурарры заключался в том, чтобы периодически просыпаться, заправляться горючим - тройной порцией иона - и снова погружаться в бездумную дрему. Крус спал в небольшом кресле-качалке и по-детски сладко чмокал губами, словно и во сне продолжал потягивать свою тройную порцию. Кроме сна, у Круса была еще одна физиологическая потребность - телевизор, точнее нескончаемый телесериал о его подвигах. Он не пропускал ни одной серии, более того, смотрел по нескольку раз, не переставая удивляться беспардонности, с которой авторы искажали подлинные факты, подгоняя их под каноны детективного жанра. Так Крус проводил свое свободное время, уединившись на небольшой вилле. Выражения типа "коротать", "тянуть" или "убивать время", применимые к другим, теряют смысл по отношению к Крусу, которому, по его собственному признанию, было "наплевать как на время, так и на то, с какой скоростью оно превращает нечто в ничто". Преображался он лишь во время своих "крестовых походов". Некие завистники, а таковые встречаются и среди представителей его ремесла, как-то высказали гипотезу, что, мол, источником необычайной легкости, с коей Крус распутывает клубок любых преступных хитросплетений, служит таинственное заморское зелье, которое он подмешивает в свои тройные порции, обретая дар ясновидения. После негласной проверки, проведенной опытными экспертами, подозрение отпало как не имеющее реальной почвы. Стенные часы пробили четыре раза, и Крус открыл глаза. - Изабелл! - позвал он. В комнате царила тишина. Крус поднялся с креслакачалки, подошел к бару, взял плоскую бутылку и стал осторожно переливать в мензурку белую жидкость. Отмерив три порции, он вылил напиток в высокий бокал, затем отмерил еще две и вылил в глубокое блюдце. Бутылку убрал в бар, где стояло еще с дюжину таких же. "Запасы иона подходят к концу", - с грустью подумал Крус и опять крикнул: - Изабелл! Включай телевизор! В туалете послышался шум воды, и оттуда в комнату с радостным лаем ворвалась собачонка весьма неопределенной масти. Подбежав к телевизионному аппарату, она сделала стойку, передней лапой нажала на кнопку и с визгом бросилась навстречу Крусу, который нес бокал и блюдце с ионом. - Осторожней, Изабелл! Пора бы тебе хоть немного остепениться. Крус опустил на пол блюдце, погрузился в креслокачалку и, медленно потягивая ион из бокала, стал смотреть на мерцающий телевизионный экран. Изабелл с жадностью полакала из блюдца, затем улеглась у ног Круса и тоже уставилась на экран. Под тревожную музыку на нем возникли титры: ТЕЛЕКОМПАНИЯ "КАМЕРА ОБСКУРА" ПОКАЗЫВАЕТ НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ СУПЕРДЕТЕКТИВА КРУСА И СУПЕРДВОРНЯЖКИ ИЗАБЕЛЛ СЕДЬМАЯ СЕРИЯ ТАЙНА РЖАВОГО КИНЖАЛА Послышался прерывистый собачий лай, и на экране появилась Изабелл. Уткнувшись носом в землю, она шла по чьему-то следу. За ней, с трудом удерживая туго натянутый поводок, бежал Крус. Узнав себя, Изабелл радостно тявкнула и взглянула на Круса. Не отрывая глаз от экрана, тот слегка улыбнулся и кивнул головой, мол, вижу, вижу. Раздался телефонный звонок. Крус не шевельнулся. Телефон продолжал надрывно звонить. Изабелл выжидательно посмотрела на Круса. Он сделал кислую мину и потянулся к телефонному аппарату, стоявшему рядом на столике. В трубке послышался мужской бархатный голос: - Господин Крус? Крус помедлил, затем неохотно ответил: - Крус слушает. - Включите девятый канал, господин Крус, вас ждет небольшой сюрприз. Раздались короткие гудки. Крус опустил трубку и потянулся к бокалу. Перечисляя слабости Круса, мы не случайно упустили одну ненасытное детское любопытство. Если для большинства гураррцев любопытство являлось "не пороком, но большим свинством", и они стыдливо скрывали его, облачая в благопристойные эвфемизмы типа "здоровый интерес", "проявление пытливости ума", "жажда познания окружающего мира" и т. д. и т. п., - то для Круса любопытство было не слабостью, а грозной силой, которая, пробудившись, сметала все на своем пути... В это время они с Изабелл преодолевали на экране какое-то водное препятствие. Впереди, рассекая волны, плыла супердворняжка с пистолетом в зубах. За нею, обеими руками держась за поводок, торпедой несся супердетектив... Живой Крус извиняюще взглянул на живую Изабелл: - Извини, дорогая, я только на минутку хочу включить девятый канал, не возражаешь?.. Мы же пятый раз смотрим эту серию! Крус потянулся к телевизионному аппарату. Изабелл жалобно заскулила и с поджатым хвостом убежала в ванную комнату, громко хлопнув дверью. Крус грустно улыбнулся и, решив, что эта небольшая семейная сцена не потрясет устоев его размеренного спокойного бытия, переключил программу на девятый канал. VII По девятому каналу транслировался митинг с Площади Воркующих Голубей. Это была старая выложенная булыжником площадь перед городской мэрией - традиционное место политических сборищ. Несколько десятков участников митинга внимали оратору, сухопарому мужчине с длинной седой шевелюрой. Это бал лидер партии неумеренных либералов господин Бесе. Энергично размахивая руками, он кричал в микрофон: - Наши оппоненты из партии Огненного меча утверждают, что внутривидовая агрессия так же естественна, как голод и половой инстинкт, и так же служит целям человеческого рода! Это вздор, господа!.. Среди участников митинга Крус без труда узнал "мальчиков" Фоббса. Они стояли по стойке смирно, каждый держал в руке оранжевый воздушный шар. Сверху, через объектив второй телекамеры, которая периодически включалась, чтобы показать панораму площади, было видно, что оранжевые шары расположены в строгом шахматном порядке. Лидер неумеренных либералов продолжал сокрушать невидимого оппонента: - К черту внутривидовую агрессивность, если она мешает решать стоящие перед нами проблемы! К черту биологические инстинкты, если их дьявольским действием можно объяснить и, следовательно, оправдать любое преступление, включая и политическое убийство! Толпа стала выкрикивать нестройным хором: - Бес-са! Бес-са! Хо-тим Бес-са! Господин Бесс продолжал неистовствовать: - К черту! К черту! К черту! Пропитанные кровью невинных агнцев легенды о живодерах! Чудовищные законы наследственности! Теорию ненскоренимостп зла! Да, мы падшие ангелы, дамы и господа, но у нас хватит мужества, сил и благородства, чтобы после многовекового падения подняться и воспарить к сияющим высотам! Для этого, дамы и господа, требуется лишь ангельское терпение и ангельская доброта! - Бес-са! Бес-са! Глядя на скандирующую в запрограммированном восторге толпу и на пытающегося перекричать ее оратора, Крус скривился, собираясь снова переключить программу, но что-то остановило его: он услышал в толпе сухой треск. Услышал его и один из участников митинга. Это был Абабас. Он тут же выхватил пистолет и отчаянно завертел головой в поисках источника подозрительного звука. Стоящий рядом с ним другой агент тихонько толкнул Абабаса в плечо и показал свисающие с конца нитки оранжевые хлопья - у него лопнул воздушный шар. Абабас беззвучно зашевелил губами, всучил агенту свой шар, а сам стал пробираться сквозь ряды митингующих, цепко вглядываясь в их лица. Телевизионная камера неотступно следила за Абабасом, заставив господина Бесса витийствовать за кадром: - Наши уважаемые оппозиционеры из партии верноподданных утверждают, что Гурарра вступила в период нового Лихолетья! Это вздор, дамы и господа! История никогда не повторяется!.. Все вокруг продолжали скандировать, кроме одного человека. Он стоял неподалеку от ближней к оратору телекамеры, уткнув нос в поднятый воротник светлого плаща. Правую руку он держал в кармане. Это был Мистикнс. Абабас подкрался к нему со спины и неожиданно ткнул между лопаток дулом пистолета. Мистикис испуганно обернулся, его левая щека была заклеена пластырем. Брызгая слюной, Абабас прохрипел: - Бес-са! Бес-са! Мистикис с готовностью затряс головой и стал скандировать вместе с остальными: - Хо-тим Бес-са! Абабас ухмыльнулся и, спрятав пистолет, принялся надувать другой оранжевый шар. Вероятно, поняв, что инцидент исчерпан, режиссер включил вторую камеру, нацеленную на оратора. Господин Бесс ожесточенно жестикулировал, словно дорисовывая кистями рук ту величественную картину неумеренного благоденствия, которую ему не удавалось изобразить словами: - Наша партия считает, что единственно верный путь к оздоровлению национального климата, к восстановлению в Гурарре божественного закона и идеального порядка лежит через откровенное, с привлечением широких слоев общественности, обсуждение внутриполитической обстановки! Только сообща, как на большом семейном совете, а не на тайной вечере, не уклоняясь от нелицеприятных разговоров, не боясь заглянуть правде в глаза... Послышался сухой треск, и речь Бесса оборвалась. Словно оратор заглянул правде в глаза к в ужасе содрогнулся. Бесс взметнул руки кверху в каком-то религиозном экстазе и запрокинул голову, будто призывая в свидетели самого господа бога. Затем волчком повернулся к экрану и с оскаленным ртом стал медленно сползать на подиум трибуны. Моментально включилась другая телекамера, давшая сверху панораму площади. Шахматный порядок воздушных шаров нарушился. Участники митинга бросились к трибуне, а секретные агенты ринулись на них, хватая всех, кто попадался под руку. Началась давка, послышались женские визги, полицейские свистки, стоны, крики, топот ног. Все смешалось, слилось в едином приступе коллективной истерии. А объектив телекамеры старательно шарил по Площади Воркующих Голубей, все запоминая, фиксируя своим бесстрастным объективным оком... Крус понял, что происшедшее и есть тот "кебольшой сюрприз", о котором уведомил его бархатный голос, и он, даже забыв о бокале с ионом, что случалось с ним чрезвычайно редко, внимательно следил за событиями на экране. Крус недовольно поморщился, когда передачу прервали и на экране возникло возбужденное лицо Касаса, ведущего комментатора телекомпании "Камера обскура". - Дамы и господа, мы только что явились свидетелями трагической гибели великого Бесса, на наших глазах павшего от руки подлого убийцы, - начал Касас своей обычной скороговоркой (фразы он строил таким образом, что после обращения "дамы и господа" обязательно следовало местоимение "мы" и у него выходило "дамы и господамы"). - Трудно поверить, что вот так, вдруг, перестало биться одно из самых щедрых сердец Гурарры! Да, дамы и господа, мы не в силах поверить, что среди нас уже нет того, кому мы хотели отдать свои голоса, чтобы они слились в трубном гласе добра и справедливости!.. Касас вынул из нагрудного кармана черный платок и шумно высморкался. Крус воспользовался паузой, чтобы взять из бара бутылку и наполнить опустевший бокал. Слушая, с каким искусством отпевает Касас еще теплое тело несостоявшегося мэра Априма, Крус подумал, что лучшей плакальщицы, чем "господама", пожалуй, не сыскать во всей Гурарре. А в последнее время спрос на представителей этого ремесла резко возрос... - Но еще труднее не верить своим глазам,- продолжал тараторить Касас.- Да, дамы и господа, мы еще не знаем, кто убил великого Бесса, но мы наверняка видели убийцу, он был там, в толпе, а благодаря мужеству и находчивости операторов "Камера обскура" убийца побывал и в вашем доме! С любезного разрешения дирекции телекомпании "Камера обскура", дамы и господа, мы сможем сейчас еще раз просмотреть видеозапись только что разыгравшейся трагедии и все вместе, как сказал бы покойный господин Бесс, как на большом семейном совете, попытаемся отыскать убийцу! Внимание, включаем запись! На экране поплыли знакомые кадры, только в замедленном темпе. Не поленившись придвинуть к телевизору кресло-качалку, Крус внимательно вглядывался в толпу, мысленно расчленяя ее на составные части - фигуры, лица, фазы движений, пытаясь воссоздать наиболее вероятную картину только что разыгранной трагедии, а скорее - трагического фарса. Замедленная проекция чередовалась с отдельными стоп-кадрами. Самым впечатляющим был стоп-кадр с перекошенным от боли лицом Бесса, взывающем о пощаде или о каре, а может, о том и другом одновременно... Когда экран снова заполнило великоскорбное лицо Касаса, Крус удивленно присвистнул и стукнул бокалом по крышке телевизионного аппарата. Ион расплескался и стал стекать по экрану, на лицо комментатора. В комнату с лаем ворвалась взъерошенная Изабелл. - Отставить, Изабелл, ложная тревога! - сказал Крус. Он ласково подергал дворняжку за хвост, как бы ища пути к примирению, но про себя отметил, что, возможно, тревога не такая уж ложная... Изабелл терпеливо сносила эти не совсем приятные для любой собачонки ласки, отметив про себя, что хозяин чем-то обеспокоен. Может, ему жалко разлитого иона? Изабелл подбежала к телевизору, поднялась на задние лапы и принялась слизывать ионные слезы со щек скорбящей "господамы", которая, ни о чем не подозревая, продолжала трещать: - Итак, дамы и господа, мы объявляем конкурс на лучшего детектива-любителя! В конкурсе могут принять участие все телезрители, кроме выпускников и слушателей Королевской сыскной академии, а также штатных сотрудников гураррской полиции! Вы видели кадры, отснятые в момент убийства. Ваша задачаотыскать в толпе виновника этой кровавой драмы или, выражаясь точнее, убийцу и его соучастников! Результаты ваших коллективных поисков будут предложены компетентному жюри, в состав которого войдут лучшие сыщики Гурарры во главе с супердетективом Крусом!.. Изабелл радостно тявкнула, повернув к Крусу сияющую мордашку. - Еще чего! - сказал супердетектив. - Пишите по адресу, - взывал Касас, - Априм, телекомпания "Камера обскура", на конкурс детективов-любителей. Победителям конкурса будут торжественно вручены гарантийные талоны на бесплатный ремонт телевизионных аппаратов марки "Камера обскура"! Ищите убийцу, дамы и господа, мы ждем ваших писем, телеграмм и телефонных звонков! Зазвучала траурная музыка, и на экране появился портрет господина Бесса в черной рамке. Лидер партии неумеренных либералов улыбался - широко и беззаботно. Крус выключил телевизор и погрузился в кресло. Изабелл продолжала вылизывать потухший экран, словно спешила смыть следы преступления. Крус закрыл глаза и стал прокручивать в памяти свою личную "видеозапись", будучи уверенным, что она ничего не утаит в отличие от той, которую только что показала "Камера обскура"... VIII В зарослях кактусов слышалась какая-то возня. Ирасек свернул с тропинки, прошел несколько шагов и остановился. Перед ним на песке копошились полчища крабов, пожиравших дохлого козла. Ирасек не сразу узнал неудачника-скалолаза, который во время Большого Тумана у них на глазах сорвался с утеса. "Но он встал и ушел, - думал Ирасек, наблюдая, как огромные челюсти крабов перемалывают бренные останки горного отшельника. - Он встал и ушел, и больше я его не видел. Наверно, он снова упал, взбираясь на Черную скалу. Все из-за тумана... А, может, это старость?.." Мысль о старости почему-то рассердила юношу, он схватил обломок скальной породы и запустил в крабов. Камень с хрустом погрузился в кишащую кучу, образовав большую воронку. Но ее тут же заполнили задние ряды крабов, довольных, что им привалила удача: мало того, что очистились подступы к останкам козла, нежданно-негаданно появилась и свежатина - мясо раздавленных камнем собратьев... "Они ничего не боятся, - возвращаясь на тропу, думал Ирасек. - Их не страшит ни смерть, ни старость, ни туман, ни трясение земли. Они живут, чтобы жить, и ничего больше. И умирают так же, как живут, - не испытывая страха и не задавая себе вопросов, на которые нет ответов..." Тропа круто шла вверх, между мощных потоков лавы, застывшей в виде черного стекла с тонкими серебристыми прожилками. Ирасек любил взбираться по этой едва приметной тропе, неожиданно обрывавшейся на краю стремнины. Здесь ему легче дышалось и думалось. "Отец все время повторяет, что нам нечего бояться, что страх - самый тяжкий из пороков, преодолеть его - значит приблизиться к Богу Любви. Но тогда выходит, что крабы опередили нас с Евой? Что-то тут не так, отец, есть много мест в Оранжевой книге, постичь которые мне не под силу..." Ирасек преодолел последний подъем и ступил на небольшую гладкую площадку. С трех сторон она была окружена крутым обрывом, а с тыла защищена отвесной скалой, уходившей ввысь, за облака. На высоте груди в черной лаве застыла матово-белая капля правильной формы. Это было Материнское око, или, как его называл отец, Телепаторный глаз Атимус, который, но его словам, неусыпно следит за всем, что творится в Барсовом ущелье. Ирасек осторожно провел ладонью по слегка выпуклой поверхности Материнского ока и присел под ним, прислонившись к выступу скалы. Внизу, рассекая горы с юго-востока на северо-запад, тянулось Барсово ущелье - единственное место в бывшей Империи Падших Ангелов, не тронутое Гураррской цивилизацией. Минуло время Большого Тумана, и все ущелье было видно, как на ладони. Его северные и западные склоны буйно поросли папоротником, горным бамбуком, аронником, камелиями, бабианами, веерными пальмами, алоэ, пирингом, фиксиями и бог знает чем еще. В долине луга королевского шестилистника и хрустальной травы чередовались с зарослями лавра, где Ирасек охотился за фазанами, и небольшими озерцами, в которых он ловил рыбу, крабов, моллюсков-мидий и зеленых черепах. А по эту сторону к черной скале карабкались эвкалипты, секвойи, обвитые лианами фиговые деревья, баньяны, красные и белые олеандры, вечнозеленый гибискус, кактусы. Слева в долине гигантскими песочными часами возвышалось двухтысячелетнее драконово дерево, ветви которого вблизи очень напоминали щупальца осьминога, а листья-чешую дракона. Чуть поодаль зелеными губками свешивались плоды хлебного дерева, затем тянулось голое плато с развороченными глыбами розового мрамора, а дальше снова начинались чащи тридцатиметровых баньянов и эвкалиптов, заросли шафрана и гранатовых деревьев, среди которых в просторной хижине, сплетенной из корней и покрытой толстым слоем баньяновых листьев, обитали они, Ирасек и Ева - единственные жители Барсова ущелья... Ирасек смутно помнил, каким образом они очутились здесь, он был слишком мал, и единственным воспоминанием, оставшимся от их приезда, был надрывный плач маленькой Евы, которая всю ночь тянула его за руку и умоляла: "Уйдем отсюда! Мне страшно!" Ирасеку тоже было страшно, но он сидел под драконовым деревом, не зная, куда и зачем идти. Потом наступило утро, их первое утро в Барсовом ущелье, запели птицы, встало солнце, он взял Еву за руку, и они пошли куда глаза глядят. Но они проголодались и устали и, наевшись какихто ягод, уснули в зарослях. А проснувшись, увидели рядом с собой огромного барса. Они лежали, оцепенев от ужаса, завороженно глядя в его желтые глаза. Барс тоже продолжал лежать, далеко вытянув передние лапы, и из его оскаленной пасти тянуло смрадом. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не шелкохвостик. Жирный неуклюжий шелкохвостик опустился на голову хищника и стал не спеша выклевывать ему глаз. И только тут они поняли, что барс уже давно мертв. И мальчик вспомнил напутственные слова отца: "Ничего не бойтесь, дети мои. Я буду оберегать вас, даже когда меня не будет с вами. Ничего не бойтесь и смело идите вперед, к своему счастью". Вспомнив также, что у него есть нож, Ирасек поднялся на непослушные ноги и, отогнав шелкохвостика, стал неумело свежевать хищника. Сколько времени минуло с тех пор?.. По крайней мере, достаточно, чтобы Ирасек превратился в мужчину, а Ева стала его женой и хозяйкой Барсова ущелья. А скоро она станет матерью... Ирасек снова погладил рукой Материнское око, и ему показалось, что оно потеплело и засветилось изнутри едва заметным мерцающим светом. Он сидел на Черной скале у Материнского ока, где ему легко думалось и где он обычно искал ответы, которых не находил в Оранжевой книге. "Зачем я живу?" - думал Ирасек, не подозревая, что этот наивный вопрос таит в себе больше опасности, чем все хищники Барсова ущелья... А далеко внизу над хижиной вился легкий дымок. Ева готовила на обед пойманного им павлина. "Это любимое блюда отца, - думала Ева, - молодой павлин, нашпигованный орехами и запеченный в золе... Отец обрадуется, если прилетит на своей большой стрекозе. Он давно не был у нас и может заявиться в любую минуту. Ирасек тоже ждет его, часами пропадает у Материнского ока..." Ева повернула голову в сторону Черной скалы и невольно поежилась. Может, это смешно и глупо, как говорит Ирасек, но Ева ничего не могла с собой поделагь;. она боялась Материнского ока, от взгляда которого нельзя было ни спрятаться, ни убежать... IX Крус дремал в кресле, а может быть, думал с закрытыми глазами, когда раздался телефонный звонок. Детектив лениво потянулся, взял трубку. - Крус слушает. Трубка загрохотала: - Говорит Фоббс! Ты в курсе, детка? - По-моему, да, - Крус зевнул. - Случайно - включил девятый канал, и как раз... - Три трупа в течение двух месяцев! Ты представляешь, чем это пахнет?! Крус брезгливо поморщился, вероятно, представив себе, чем пахнут три трупа по истечении двух месяцев... - Проклятье, снова проворонили! Ну да теперь поздно рвать волосы! - Вам уже поздно, шеф, - съязвил Крус. Однако шефу апримской полиции было не до шуток: - Это дело рук Цезаря, детка! - Опять "вале Бесс, аве Цезарь"? - Наглость потрясающая! Так может действовать или стопроцентный идиот, или профессиональный убийца, уверенный на все сто в своей неуязвимости! Крус снова зевнул, притом нарочито громко, чтобы мог слышать Фоббс: - Таковых в природе не существует, шеф. На девяносто девять - другое дело. В голосе Фоббса зазвучали не свойственные ему просительные нотки: - Помоги мне, детка, нащупать этот уязвимый процент!.. Крус молчал, сонно посапывая. - Мы задержали всех мало-мальски подозрительных, но я почти уверен, что ни Цезаря, ни его подручных нет среди них. Нам нужна твоя помощь, детка! Волоча за собой телефонный шнур, Кpyc подошел к бару, чтобы налить себе очередную тройную порцию живительного напитка. Услышав звон бокала, у его ног появилась Изабелл, заискивающе помахивая хвостиком. - Иначе повторится история с Россом, Зотосом и злым духом! - рокотала телефонная трубка. Внимательно отмеряя в мензурку две порции для Изабелл, Крус скорее констатировал, чем спросил: - А вы хотите, чтобы повторилась история с Гаррасом? - Не надо быть таким злопамятным, детка, - в басе Фоббса послышалась отеческая интонация. - Я запретил тебе заниматься делом Гарраса в твоих же интересах. Ты зашел тогда в слишком высокие сферы и, свалившись оттуда, сломал бы шею не только себе, но и мне. С отеческой улыбкой Крус наблюдал, как Изабелл лакает свой ужин. - Откуда у вас уверенность, что Цезарь и компания не причастны к этим высоким сферам? Трубка помолчала, вероятно, такой поворот событий не был предусмотрен Фоббсом, затем загрохотала с новой силой: - Я никогда ни в чем и ни в ком не уверен, детка! Даже в самом себе! Иначе меня бы не держали столько лет шефом апримской полиции!.. Цезарь или тот, кто выступает под этим именем, - убийца, мы должны найти его и посадить на электрический стул. А какие там сферы он представляет, меня не касается. По крайней мере, на данном этапе!.. Но по-моему, он просто маньяк, иначе зачем ему убирать без разбору лидеров всех мастей?.. Ты слушаешь меня, детка? - Слушаю, - лениво протянул Крус. - Но маньяк необычайной изобретательности, я бы сказал, гениальный маньяк. И ты найдешь его, детка. Если в ближайшие дни убийца не будет найден, наша песенка спета, детка! Крус взглянул на стенные часы и понял, что пора спать. - Извините, шеф, - бесстрастным голосом произнес детектив, - но я даже не знаю слов вашей песенки, и мне, право же, наплевать, будет ли она спета и если да, то в чьем исполнении. Кроме того, у меня болят зубы, шеф. - Попадись ты мне сейчас, детка, я навсегда бы вылечил твои молочные зубки! В трубке раздался треск, видимо, проломленного стола. С минуту слышалось лишь грозное сопение Фоббса. За это время Крус, зажав трубку между щекой и плечом, выдвинул из стены две кровати - большую и маленькую. На последнюю тут же прыгнула Изабелл. Но Крус решительным жестом заставил ее спуститься и тщательно вытереть ноги о коврик. - Ладно, - в голосе Фоббса слышалось глухое отчаяние. Значит, отказываешься помочь старику? Укладываясь с телефоном в большую кровать, Крус спокойно ответил: - Отнюдь... Я даже кое-что обдумал, пока вы своим изящным кулаком испытывали столешницу на прочность... - Не тяни из меня жилы, детка! - взмолился Фоббс. - Свяжитесь с телевидением, пусть "Камера обскура" предоставит вам видеозапись. - Я уже распорядился, детка. Ведь "Камера обскура" является, так сказать, главным свидетелем обвинения... - В равной степени и защиты, шеф. Возможно, и не только свидетелем... - Ты на что-то намекаешь, детка? - Как только получите видеозапись, тщательно изучите, является ли она идентичной первичному живому изображению. - Что ты хочешь сказать, детка? - Что копия всегда хуже оригинала, шеф, - Крус взглялул на притихшую Изабелл и перешел на шепот: - И еще я хочу пожелать вам покойной ночи. Изабелл только что уснула, а у вас такой голос... Знаете ведь, какой чуткий сон у малышки... - Знаю, - обиженно проворчал Фоббс, - как у собаки. Услышав последнее слово, детектив тоже обиделся и бросил на постель телефонную трубку, из которой еще продолжал доноситься рокот. Крус склонился над Изабелл и поправил на ней одеяло. Сонная собачонка благодарно лизнула ему руку. - Только без нежностей, - с напускной строгостью проговорил Крус. - Это расслабляет служителя абсолютного правосудия. Изабелл угрожающе зарычала. Крус одобрительно кивнул: - Вот в таком духе. Покойной ночи, малышка. Он поднял с постели трубку, не слушая, шепнул в нее: - Я отключаюсь. Все!.. И, опустив ее на вилку, стал раздеваться. Стенные часы пробили десять раз. Перед тем, как уснуть, Крус еще раз прокрутил в памяти сцену убийства Бесса. У него было такое ощущение, что в видеозаписи чего-то не хватает, пропущен какой-то кадр, важный, если не решающий для будущего следствия. При мысли о следствии у Круса действительно заныл зуб мудрости... Стоп! Вот он, этот исчезнувший кадр! Представим его еще раз... Да, сомнения быть не могло, это он!.. Когда сразу же после убийства все устремились к трибуне, в левом верхнем углу экрана Крус заметил фигуру, бежавшую от трибуны. И именно этот кадр "Камера обскура" утаила при повторном показе... Верный давней привычке - наводить перед сном порядок в своих дневных впечатлениях, - Крус попытался также вспомнить, кому принадлежит бархатный баритон, известивший его о "небольшом сюрпризе"... Кажется, он слышал его прежде, но где и когда? Нет, в фонотеке его памяти такового вроде бы не значилось, хотя, если хорошенько порыться в архивах подсознания... А почему, скажите на" милость, он должен там рыться?... Супердетектив решительно повернулся на правый бок и моментально уснул. Он спал и видел белые сны, как простыни, на которых никто не спал... Х По безлюдному Априму деловито шныряли привидения и полицейские. Каждый был занят своим: привидения искали любителей мистики, полицейские - Мистикиса... Из ротационной машины, как из рога изобилия, сыпались, накрывая друг друга, отпечатанные листы. Дежурный печатник выдернул наугад один из них. Это был нерезкий профиль Мистикиса, переснятый, судя по горизонтальным линиям, с телеэкрана. Левая часть лица скрывалась за поднятым воротником. Над снимком было набрано крупным шрифтом: РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК Под фотографией было помещено обращение полиции ко всем сознательным элементам Гураррского королевства, которые призывались к спокойствию, повышенной бдительности и к неукоснительному соблюдению закона и порядка. Заканчивалось обращение традиционной фразой о том, что лица, знающие о местонахождении преступника, должны незамедлительно заявить об этом в ближайший полицейский участок. Печатник повертел головой и среди машин заметил своего напарника. Тот стоял в профиль и, вероятно, дремал, уткнувшись носом в поднятый воротник спецовки. На лице печатника появилось хищное выражение. Он стал подкрадываться к напарнику, ища сходство между ним и разыскиваемым преступником. Особенно были похожи поднятые воротники... По пустынному переулку шла старушка. Заметив на освещенной уличным фонарем стене портрет Мистикиса, она остановилась, стала вглядываться. - Руки! - послышалось из темноты. Рядом со старушкой возникли две фигуры. Это был Абабас со своим помощником. Абабас поставил старуху к стенке, принялся обыскивать. Когда он дошел до подмышек, старуха нервно захихикала - боялась щекотки. Абабас повернул ее лицом в профиль и стал сравнивать с висевшим рядом портретом Мистикиса. Естественно, большого сходства не обнаружилось. Абабас вопросительно взглянул на помощника, тот отрицательно качнул головой. Рассвирепевший Абабас поднял старухе воротник и снова сравнил: увы, старуха упорно не желала походить на опасного преступника... Напарник потянул Абабаса за рукав, тот обернулся: в конце переулка замаячила чья-то фигура. Абабас пригрозил старухе кулаком и поспешил туда вслед за агентом. Старуха опустила воротник и снова стала вчитываться в обращение. - Ра-зыс-ки-ва-ет-ся, - по слогам разобрала старуха и всплеснула руками. - Батюшки, это ж Мистикис! Опять из госпиталя удрал, вот непутевый! Она хотела было пойти вслед за агентами, но потом раздумала, махнула рукой и засеменила своей дорогой, бормоча под нос: - И чего он такого мог натворить? Он же мухи не обидит! А ежели обидит, так извиняться начнет, а то я плакать, как малое дитя... Это была та самая старуха, которая утром принесла Мистикису бандероль с пистолетом... XI Согнав с кресла сонного диспетчера, Фоббс сел у пульта и, выпучив глаза, уставился на светящуюся карту Апррма. На ней то и дело вспыхивали сигнальные лампочки, одновременно по селектору слышались разные голоса: - Я Б-18, перехожу в Б-20. - Я И-47, закончил. Жду дальнейших приказаний! - И-47! - крикнул Фоббс в микрофон. - Подключайтесь к этому... И-281 - Я И-47, вас понял! - Я И-28, в помощи не нуждаюсь! - А тебя не спрашивают, кретин! - взревел Фоббс. - Ты уже напортачил в И-12, так что помалкивай! - Я И-28, вас понял. - Я А-36, перехожу в А-40. - Почему не в А-38? - спросил Фоббс. - А-38 занимает РАП. - Какой арап? - не понял шеф. - Резиденция андулийского посла, господин Фоббс, неприкосновенная территория... - Черт бы побрал этих послов! Ладно, приступайте! Фоббс вытер взмокшую лысину, повернулся к понуро стоявшему рядом диспетчеру: - Найди что-нибудь выпить, только не ион, прошу тебя! Заметив, что тот переминается с ноги на ногу, добавил: - Можно той дряни, ну, конфискованной у контрабандистов! Диспетчер заметно оживился, покопался в металлическом шкафу и вручил шефу плоскую жестяную флягу, на которой были нарисованы череп и кости. Фоббс отвинтил крышку, хлебнул изрядный глоток и крякнул от удовольствия. Вид у него был возбужденный и даже веселый. Возможно, сказалось действие горячительного напитка, а может, он был доволен ходом операции. - Покажи кино! - крикнул он диспетчеру, который за его спиной тоже сделал глоток из жестяной фляги. Диспетчер нажал одну из кнопок пульта, и на стене, у которой стояла статуя Фемиды, возник стоп-кадр с панорамой Площади Воркующих Голубей. Он был снят после убийства Бесса: участники митинга хлынули к трибуне и лишь в верхнем левом углу кадра была жирно обведена фигура в светлом плаще, метнувшаяся в противоположную сторону, как бы стараясь спрятаться за спиной Фемиды... - Теперь, голубь, ты от меня не уйдешь, - глядя на стоп-кадр, ласково сказал Фоббс. Он снова отпил из фляги: - Фу, прямо огонь!.. Давай следующий! На экране появился другой стоп-кадр: спрятав голову в поднятый воротник светлого плаща, Мистикис испуганно таращился на возникшего перед ним Абабаса. С этого кадра и была увеличена и размножена фотография "опасного преступника"... Обычно скупой на похвалу, Фоббс на этот раз не удержался: - Молодец, Абабас! Мозги у тебя куриные, зато нюх на ублюдков собачий! На карте зажглась сигнальная лампочка, и голос агента оповестил: - Я Б-20, не могу перейти в Б-22! - Что такое? - недовольно проворчал Фоббс. Диспетчер подскочил к пульту, щелкнул тумблером: - Б-20, объясните причину! - В Б-22 действует К-65! Диспетчер вопрошающе посмотрел на Фоббса. Тот поднялся с кресла, подошел к микрофону и га-окнул; - А какого черта он туда сунулся? К-65, отвечай, болван! Издалека послышался торопливый голос агента: - Я К-65, рапортую: заметив подозрительную фигуру в светлом плаще с поднятым воротником, которая двигалась по направлению к дому Б-22, я проявил инициативу и начал преследование! Разрешите продолжать? - А кто произведет обыск в К-67? - Я думал... Но Фоббс грубо оборвал агента: - Чем ты думал, я знаю! А о чем думал - и знать не хочу! Вот что, К-65, у тебя жена есть? - Есть, господин Фоббс! - А-1, а не господин Фоббс, понял?! - Понял, господин... А-1. - Так вот, со своей бабой в постели можешь проявлять любую инициативу, а на работе ты обязан беспрекословно выполнять инструкцию, понял?.. Кстати, что с той подозрительной фигурой, задержали? - Никак нет, господин Фоббс... один, пока я говорил с вами, она исчезла! - Так какого же черта ты болтал со мной в момент задержания?! - Я действовал согласно инструкции, господин А-1, которая гласит, что агент, находящийся при исполнении служебных обязанностей, должен немедленно отзываться на... - Ты что, осел, решил устроить мне громкую чигку инструкции?! А ну-ка марш на свой объект! И чтобы твоего духу не было больше в эфире, понял? Фоббс щелкнул тумблером: - А-2, А-2, ответь! В эфир ворвался хриплый голос Абабаса:' - Я, Абабас-2, докладываю: кончаю обыск в ночном кабаре, хочу перейти наверх, в меблир... ну в эти комнаты! - Нет, дорогой, если ты попадешь в меблированные комнаты, тебя оттуда и за уши не оттащишь! Валяй-ка ты лучше в управление, сменишь меня у пульта, А-3 останется вместо тебя, понял? - Понял, шеф, - тоскливо прохрипел Абабас. - И поживей! Пока Фоббс вел переговоры, диспетчер успел за его спиной еще раз приложиться к фляжке и теперь пребывал в радужном настроении. Фоббе подозрительно покосился на него, взболтнул флягу и все понял. - Как тебя звать? - спросил он диспетчера. - Базинас, - глуповато улыбаясь, ответил тот. - После сдачи дежурства пойдешь под арест, Базинас. - За что, господин Фоббс? - оторопел тот. Шеф показал ему на череп и кости, изображенные на фляге: - За то, что во время дежурства пытался отравиться и отравить своего начальника зельем иноземного происхождения! Довольный шуткой, Фоббс раскатисто захохотал и, прихватив с собой флягу, вышел из диспетчерской. На пороге обернулся: - Я буду у себя, Базинас. Попытаюсь соснуть. Беспокоить в экстренном случае, понял? XII Положив ноги на стол, Фоббс сидел у себя в кабинете. В одной руке он держал почти пустую флягу, в другой телефонную трубку. Он был во хмелю, пребывал в прекрасном расположении духа, и в такие минуты ему не хватало только одного - общения с "деткой". Немного помедлив, Фоббс решительно набрал номер и развалился в кресле. Ждать пришлось долго, пока трубка соблаговолила ответить сонным голосом: - Крус слушает. Лицо Фоббса растянулось в пьяной улыбке: - О, лучезарный вершитель судебных дел, смиренномудрый питон, питающийся молоком молодых кобылиц, отчаянный вегетарианец, грозный непротивленец... - Я хочу спать, шеф, - недовольно прошептал Крус. - Спи, детка! Думаю, что на этот раз мы обойдемся без твоей помощи! - И чтобы сказать это, вы поднимаете меня среди ночи? - Не только для этого, но и чтобы еще раз выразить тебе мое стариковское восхищение. Ты действительно супердетка, как тебя величают наши газеты! - Они называют меня супердетективом, шеф. - Навряд ли они преувеличивают! Фоббс хлебнул из фляги и, крякнув от удовольствия, продолжал: - Я бы долго ломал голову над твоей фразой, что копия всегда хуже оригинала, если бы "Камера обскура" сама не пришла нам на помощь. Она уступила нам кадры, которые не показала при повторном просмотре телезрителям. Так вот, этим кадрам нет цены, детка! В трубке послышался шумный зевок, тихий звон бокала, затем голос Круса: - Тип в светлом плаще, удирающий в верхний левый угол экрана? Фоббс восхищенно щелкнул языком: - Но как ты запомнил? Ведь кадр длился шесть десятых секунды! Так вот, благодаря этому кадру дело шагнуло далеко вперед. Мы размножили физиономию этого типа; все улицы, аэропорт, вокзал, дороги находятся под нашим контролем! Мальчики прочесывают сейчас весь город, так что улизнуть мерзавцу никак не удастся! В дверь кабинета просунулась челюсть Абабаса: - Шеф, тут доставили одного ублюдка! Заняться им или вы сами? Фоббс махнул рукой: - Потом! Ты тоже не отвлекайся, следи за пультом! Нам, Абабас, не ублюдок, а убийца нужен, понял? Челюсть понятливо щелкнула и скрылась за дверью. Фоббс вылил в себя остатки горячительного напитка, отшвырнул фляжку и снова заговорил в трубку: - Кольцо вокруг Цезаря сжимается, детка, и скоро... - А почему, - перебил его Крус, голос которого заметно приободрился, - "Камера обскура" не показала этот кадр сразу же после убийства? - Син-син объяснил нам, что они не хотели вспугнуть преступника и его вероятных сообщников. Узнав, что они разоблачены телекамерой, бандиты Цезаря постарались бы убрать типа, а сами бы скрылись. Если же Цезарь действовал в одиночку, тем лучше, пусть думает, что он снова вышел сухим из воды. Полагаю, что "Камера обскура" поступила разумно. - Допустим, - голос Круса окончательно окреп, а звон стекла указывал на то, что супердетектив готовит себе очередную порцию живительного напитка. - Но почему "Камера_обскура" не сразу оповестила полицию? Или опасалась, что в полиции тоже могут быть сообщники уоиицы? А, может, для того, чтобы дать ему возможность скрыться? Фоббс рассмеялся: - У тебя слишком развито воображение, детка, но, к сожалению, в нем не укладываются такие понятия, как презренный металл! Да, детка, все дело в деньгах! "Камера обскура" сразу же сообщила нам, что располагает ценными свидетельскими показаниями, но заломила за них такую сумму, что я стушевался... - И решили прибегнуть к моей бескорыстной помощи? - нанес легкий угол Крус. - Почему бескорыстной? Насколько мне известно, твои запасы иона на исходе и с сегодняшнего дня ты снова у меня в штатах, детка! Наступила пауза, вероятно, Крус пересчитывал бутылки, затем он бодро оповестил: - Шеф, вы несколько опередили события! Еще целых два дня я могу вести прекрасную жизнь безработного, так что на меня не очень рассчитывайте! В дверь снова просунулась челюсть Абабаса, но энергичным взмахом руки Фоббс заставил ее исчезнуть. - Ну, на службу, детка, можешь не являться, а в консультации по телефону ты ведь и так не отказывал мне, верно? - Значит, "Камера обскура" заломила кругленькую сумму, и что дальше? - судя по всему, окончательно проснулся не только супердетектив, но и его ненасытное детское любопытство... - Дальше я занимался вымогательством - выпрашивал субсидию у правительства. Ну, да это все позади. Сейчас главное поймать птичку. - А если это не та птичка? Фоббс потянулся к столу, включил проектор и на стене возник перевернутый портрет мужчины. - Будет надеяться, что нам повезло, - сказал Фоббс, копаясь в проекторе. - Опрос свидетелей показал, что этот тип нервничал во время митинга, все время озирался по сторонам и не выпускал руку из кармана... Портрет на стене принял нормальное положение. Говоря по телефону, Фоббс время от времени переключал ручку проектора и на экране проходила портретная галерея свидетелей. - Когда на трибуну взобрался Бесс, мир праху его, тип забеспокоился и поднял воротник плаща. Когда все скандировали, он молчал. Сразу же после выстрела он скрылся в строительных лесах. На стене возник стоп-кадр с убегающим Мистикисом. - Так вот, детка, - с воодушевлением произнес Фоббс, - в лесах обнаружен пистолет системы "чао", а именно из такого был убит Бесс. Словом, конец нитки в наших руках, а клубок размотается сам. - Бывают клубки из рваных ниток, шеф, - сказал на том конце Крус, и было слышно, как он протяжно, со стоном зевнул. - Ты на что намекаешь, детка? - На то, что я не выспался, шеф. - Ладно, валяй. Мне тоже не мешает вздремнуть. Фоббс медленно опустил трубку и, взглянув еще раз на бегущего Мистикиса, ласково процедил: - Нет, голубь, от меня ты никуда не уйдешь. Вдруг на экране вспыхнуло пламя и стало пожирать кадр как раз с левой стороны, где находился Мистикис. Фоббс выключил перегревшийся проектор и стал испуганно дуть на рамку, но было уже поздно: от вещественного доказательства, на приобретение которого потребовалась субсидия у правительства, не осталось ничего, даже пепла... "И тогда я сжег свои ленты и на их символическом пепле поклялся..." - вспомнил Фоббс слова Син-сина и, перед тем как погрузиться в сон, поклялся, что обязательно посадит под арест Базинаса за преступную халатность в обращении с вещественными уликами... XIII Стенные часы пробили восемь раз. Изабелл спрыгнула с кровати, подбежала к Крусу и стянула с него одеяло. Когда тот нехотя поднялся, собачонка подбежала к двери и замахала хвостиком. Он открыл ей, приказав: - Смотри, не задерживайся, Изабелл, через полчаса начинается восьмая серия. И с бездомными псами, пожалуйста, не путайся, они тебе не чета! Изабелл высокомерно фыркнула и исчезла за дверью. Крус налил себе иону, с грустью взглянул на оставшиеся бутылки, плеснул в блюдце для Изабелл и, убрав постели, свернулся калачиком в кресле. Вспомпив о вчерашних событиях, он потянулся к телевизору и включил девятый канал. На экране появился портрет Бесса в траурной рамке и в сопровождении скорбной органной музыки. "Камера обскура" продолжала прощаться со своим великим клиентом и благодетелем. Затем Бесса сменил комментатор Касас. Было заметно, что он с трудом сдерживает распирающую его радость. - Дамы и господа, мы вчера показали вам несколько раз видеозапись исторической трагедии, - на одном дыхании выпалил он, - наш телефон не умолкал ни на минуту, детективы-любители наперебой предлагали нам версии - одна убедительнее другой. Компетентное жюри взвесило их, сопоставило, систематизировало... На экране появилось "компетентное жюри" и Крус невольно улыбнулся: это были самые бездарные сыщики, не сумевшие доказать свою профессиональную пригодность даже на фоне "мальчиков" Фоббса!.. - ...и результаты, точнее, наиболее правдоподобные гипотезы, - трещал закадровый голосок Касаса, - были любезно отданы телекомпанией "Камера обскура" и распоряжение полиции, которая, как и следовало ожидать, оставила за собой право решающего голоса. Самой счастливой оказалась версия нашего главного режиссера господина Син-сина, который предположил, что убийца - вот этот! Пожалуйста, включите запись! На экране возник стоп-кадр с бегущим Мистикисом. Объектив медленно надвигался на его фигуру, обведенную рамкой. - Большинство из вас просто не заметило этого мгновенного кадра и этого подозрительного движения в левом углу экрана. Потребовалась поистине ястребиная зоркость глаза, чтобы в таком хаосе, неразберихе, сумятице отыскать ту маленькую, но фатальную для преступника деталь. И господин Син-син отыскал ее! Покажите еще раз, пожалуйста, сначала! На экране снова ожила панорама Площади Воркующих Голубей, заснятая сразу же после убийства. - Когда все участники митинга, - затараторил Касас еще быстрее, чтобы уложиться в отведенное ему время, - словно поддавшись огромной центростремительной силе, хлынули к трибуне, соколиный глаз Син-сина заметил в верхнем левом углу экрана ыеболыиуо фигуру, метнувшуюся в противоположную сюрону. В тот роковой миг это был единственный человек на площади, подвластный иной, центробежной силе! Стоп, вот он! На экране крупным планом возник профиль Мистикиса. Затем его сменило одухотворенное лицо комментатора: - Остальное, как говорится, было делом полицейской техники! По тревоге были подняты все подразделения апримской полиции, наиболее сознательные граждане нашей столицы и ее окрестностей влились в добровольные отряды по сохранению закона и порядка! Столица Гураррского королевсгва превратилась в огромную мышеловку, выскользнуть из которой было практически невозможно! Дамы и господа, мы включаем главное полицейское управление! Но перед тем, как включить главное полицейское управление, телевидение показало небольшой рекламный ролик, в котором демонстрировались преимущества гробов, изготовляемых "Бюро гражданских услуг "Реквием", перед аналогичными изделиями других похоронных фирм: гроб марки "Реквием" поджигали, но он не горел, его сбрасывали с высоты пятиэтажного дома, но он не разваливался, по нему проезжал танк, но он оставался целехоньким, и, наконец, покойника - писаного красавца - оживляли и предлагали выйти из гроба, но он наотрез отказывался покинуть свою последнюю великолепную обитель... Крус снисходительно улыбался, ожидая конца ролика, но вдруг насторожился и даже приподнялся с кресла: сквозь аккорды игривой музыки он услышал возглас писаного красавца "Никогда!", и детективу показался очень знакомым голос этого преуспевающего покойничка... Но ролик кончился, и на экране возник кабинет шефа. XIV Кабинет Фоббса напоминал съемочную площадку. Истекая потом под немилосердными прожекторами осветительных приборов, за столом восседал грозный шеф. По бокам почетным эскортом стояло несколько полицейских, а в середине комнаты, разглядывая на своих запястьях новенькие наручники, сидел задержанный беглец. Вероятно, получив сигнал, что можно начинать, Фоббс пророкотал, промокая лысину огромным платком: - Итак, наш допрос подходит к концу. Мистикис, вы признаете себя виновным в убийстве Бесса? Не поднимая головы, видно, не в первый раз, Мистикис повторил глухим голосом: - Я никого не убивал. - Но факты, Мистикис, неопровержимы! Фоббс указал рукой на стол, заваленный "фактами". - Вот пистолет, на котором отпечатки ваших пальцев и который был найден на месте убийства. Вот заключение эксперта, что Бесс был убит из такого пистолета... Фоббс пошарил в ящике стола и извлек оттуда небольшую шкатулку, которая почему-то долго не скрывалась, внеся в прямой телерепортаж небольшую заминку. Наконец, скорее силой своих железных пальцев, чем ключом, Фоббс открыл ее и вынул несколько срезов негативной пленки: - Вот кадры, предоставленные нам телекомпанией "Камера обскура", которые свидетельствуют, в каком месте вы находились в момент убийства... Вот заключение эксперта, подтверждающее, что выстрел был произведен из того самого места... Что еще?.., Показания свидетелей, опознавших вас... Справка из госпиталя "Санта Макакас", согласно которой вы страдаете маниакальным психозом на почве "угрозы либерализма", а покойный господин Бесс был, как известно, лидером партии неумеренных либералов... И наконец, Мистикис... Фоббс встал, и, обойдя стол, приблизился к арестанту. - И наконец, что вы скажете об этом? Фоббс сорвал со щеки Мистикиса пластырь, обнажив четкое оранжевое клеймо "АВЦ". Застонав, словно с него содрали кусок кожи, Мистикис вскинул голову: - Я не убивал, я в жизни никого не убивал! - завизжал он, потрясая наручниками. - Я ненавидел Бесса за его идиотскую политику, но я не убивал его! Я должен был пальнуть в воздух, мне приказали сорвать митинг, мне приказали ждать оранжевой ракеты! У меня были холостые патроны! Где мои патроны? Отдайте мои холостые патроны! Фоббс кивнул полицейским, и они поволокли Мистикиса к выходу. На экране снова засияло жизнерадостное лицо Касаса: - Дамы и господа, мы только что были свидетелями чрезвычайно драматической сцены! Трудно сдержать приступ благородного негодования, видя, как орудием убийства становится психически неполноценный человек! Да, таков закон преступного мира - гнусная цель оправдывает еще более гнусные средства, абиссус абиссум инвокат, как сказал бы неуловимый Цезарь, то есть, бездна бездну призывает!.. Выразим же уверенность, что наше доблестное полицейское воинство не остановится на этом, что оно пойдет дальше и доберется до логова новоявленного Цезаря!.. А теперь, с помощью нашего другого оператора, давайте проследим, как Мистикиса переводят из полицейского управления в тюрьму для особо опасных преступников!.. XV Парадный вход в управление был оцеплен полицейскими, которые с трудом сдерживали натиск не то негодующей, не то сгорающей от праздного любопытства толпы. Тут же сновали репортеры, меча молнии из своих импульсных фотовспышек, отчего атмосфера на улице напоминала грозовую. Наконец в дверях показалось двое вооруженных агентов, за ними, низко опустив голову, плелся Мистикис в сопровождении еще двух охранников. Расталкивая назойливых фоторепортеров, эскорт двинулся к бронированному фургону, стоящему метрах в двадцати от парадной лестницы. Оператор телекомпании, как всегда, оказался на высоте: он устроился на самом выгодном месте - в конце коридора полицейских. Таким образом, Мистикис двигался прямо на телезрителей. Вскоре его голова заполнила весь экран. Даже не верилось, что этот больной, с трясущимся подбородком человек был способен на подобное злодеяние. Вдруг Мистикис дернулся, вскинул голову. Его лицо застыло в изумлении, а огромные черные зрачки впились в глазок телекамеры, словно пытаясь запомнить или узнать кого-то... От его пронзительного взгляда нельзя было оторваться, и телезрители, вероятно, не сразу заметили темную струйку, сбегающую по его щеке как раз из того места, где только что стояло зловещее клеймо Цезаря. Теперь оно было залито кровью... - Четыре-ноль в пользу Цезаря! - воскликнул Крус и, вскочив с кресла, почти вплотную приблизился к телевизионному экрану, Поскольку работала лишь одна телекамера, оператору пришлось потрудиться: объектив лихорадочно метался во все стороны, выхватывая то спины полицейских, склонившихся над телом Мистикиса, то фигуры разбегающихся зевак. Иные спотыкались и падали, прикрывая головы руками в страхе, что их раздавят. Опять поднялась паника, превратив толпу в ошалевшее стадо, которое полицейские пытались загнать в ворота хозяйственного двора управления, чтобы затем устроить повальный обыск. Сообразив, что выстрел был произведен, как и на Площади Воркующих Голубей, из-за спины оператора - единственного места, которое не может попасть в поле зрения телекамеры,Крус с особой тщательностью запоминал все, что происходило именно на этом участке. На помощь первому оператору пришла вторая телекамера, выкатившаяся, как артиллерийское орудие, из дверей управления. Крус вглядывался в каждую фигуру, фиксируя в памяти, как на нестираемой пленке, образ этого очередного развороченного муравейника. Следить за событиями было трудно: камеры включались попеременно, и картина представала перед телезрителями в нервном рваном монтаже. Однако следовало отдать должное режиссеру, ведущему прямую трансляцию - подобный монтаж "по живому" полностью соответствовал духу происходящего, психическому состоянию героев и зрителей этого кровавого фарса, то.чнее, его второго действия. Обезумевшие обыватели метались во все стороны, пытаясь вырваться из окружения. После неудавшейся попытки загнать всех во двор в действиях полиции тоже не было согласованности. Она хватала всех подряд, стремясь хотя бы числом арестованных доказать сисе служебное соответствие. Судя по количеству запрудивших улицу крытых грузовиков, Фоббс мог надеяться, что в этот день он, если не поймает убийцу Мистикиса, то, по крайней мере, заполнит все камеры городской тюрьмы. На экране возникло разгоряченное лицо комментатора Касаса, но прежде, чем он успел открыть рот, Крус выключил телевизор. И только теперь он услышал скребущуюся в дверь Изабелл. Крус вскочил с кресла и чуть ли не бегом направился к входной двери, которая закрывалась на защелку автоматически. Изабелл была достаточно сообразительна, чтобы открыть дверь самостоятельно, но в то же время и достаточно воспитанна, чтобы позволить себе войти без предварительного поскребывания. - Прости, Изабелл, я не слышал! - извинился детектив, впуская собачонку. - Пока тебя не было, тут опять одного укокошили, по-моему, совершенно невинного. Услышав об этом, Изабелл передернулась: служительница абсолютного правосудия, она всегда бурно реагировала на смерть невинного существа, даже если оно было, по ее собачьим понятиям, и неполноценное, то есть не четвероногое... ГЛАВА ВТОРАЯ КРУС ВЫСТУПАЕТ В ПОХОД I Главный Конструктор включил телевизор. На экране замелькали линии, затем изображение стало устойчивым, и Главный Конструктор увидел, как по ночному бездорожью одна машина преследовала другую. За рулем второй машины сидела Изабелл. Рядом с ней, наспех перевязывая клоком рубахи раненую руку, сидел Крус. - Неужели Крус выступил в крестовый поход?! - прошептал Главный Конструктор, и в его голосе прозвучала неподдельная радость... Главный Конструктор ошибся. По телевизору шла восьмая серия "Необыкновенных приключений супердетектива Круса и супердворняжки Изабелл". А прототипы экранных героев сидели у себя на вилле. Уставившись на экран, Изабелл визжала от восторга. Пес-каскадер, исполнявший роль супердворняжки в этой, как и во многих других сценах, ей активно нравился. Она даже подумала, со свойственным ей обостренным чувством справедливости, что благодаря этому полуголодному псу, вынужденному ради пары костей рисковать своей шкурой, она, Изабелл, выглядит на экране более эффектно, чем в действительности... Закрыв глаза, Крус мерно покачивался в кресле. Из темноты на него смотрели, не мигая, огромные черные глаза Мистикиса. Они ни о чем не спрашивали, не умоляли, они просто хотели увидеть убийцу. Крус неприятно поежился: "Но почему они глядят именно на меня?" И он подумал, что, по всей вероятности, такой же вопрос задают себе многие телезрители, видевшие этот взгляд... Раздался телефонный звонок. Крус встрепенулся, снял трубку: - Крус слушает. В трубке послышался бархатный баритон: - Господин Крус, как вам понравился наш двойной сюрприз? Четко сработано, не так ли? - Надеюсь, электростул, который по вас плачет, сработает не менее четко, - отчеканил супердетектив и с отвращением бросил трубку. Покачиваясь в кресле, Крус вновь пытался обрести то душевное равновесие, которое сродни равнодушию. Однако пронзительный взгляд Мистикиса преследовал его. В нем не было ни ужаса, ни боли, только детское изумление и извечный детский вопрос: "Почему?"... А тем временем на экране продолжались гонки с препятствиями. За рулем уже сидел Крус, а рядом с ним Изабелл, вернее, пес-каскадер, подменявший ее в опасных сценах. На этом настоял Крус, для которого во всей Гурарре не было существа ближе и роднее, чем эта собачонка неопределенной масти по прозвищу Изабелл... Многие дамы Гурарры пускались на всяческие ухищрения, чтобы добиться от супердетектива если не любви, то хотя бы расположения или, на худой конец, терпимости. Однако Ясноглазый Шпик Гурарры, вспоминавший о своем первом скоротечном браке, как о сплошном кошмаре, предпочитал вести холостяцкую жизнь, разделяя ее радости и невзгоды с бывшей обитательницей апримских подворотен, с которой, кстати, он впервые встретился во время одной из таких вот погонь... (Об этом довольно подробно и, к удивлению Круса, достоверно было рассказано в первой серии "Необыкновенных приключений", но поскольку не все читатели этой истории, вероятно, смотрели ее, мы в нескольких словах перескажем ее содержание). В то время Крус был просто детективом - слушателем Сыскной академии, а Изабелл - просто бездомной собакой, без роду и племени, которая охотно отзывалась на любое обращенное к ней бранное слово. Однажды утром Крус преследовал по улицам Априма одного крупного преступника и выжимал из своей старенькой "анаконды" последние лошадиные силы. Безымянная собачка тоже спешила: ей надо было во что бы то ни стало попасть к открытию мясной лавки на углу 23-й и 145-й линий, где ее, в случае удачного расположения планет, ждала жирная кость, а в случае неудачи - пинок мясника. Когда Крус увидел ее, поджарый собачий бок уже находился под левым крылом "анаконды". Крус рванул руль вправо и каким-то чудом избежал наезда. Однако оба восприняли это чудо без особого восторга: Крус врезался в светофор, потеряв сознание и, естественно, упустив преступника. А собачонка, избежав удара "анаконды", вскоре получила не менее мощный пинок мясника. И все же именно этот день положил конец их одиночеству. Поняв, что человек пострадал из-за нее, собачонка решила отблагодарить своего спасителя. Разнюхав, где он лежит на излечении, она раздобыла на свалке вполне приличную, по ее собачьим понятиям, берцовую кость от палой скотины и приволокла к окну больничной палаты, радостным лаем известив Круса о своем визите. Детектив увидел ее через окно, узнал и прослезился. С тех пор они не расставались... II Возле стула для допрашиваемых стояли навытяжку два охранника, еще двое торчали у дверей. - Следующий! - рявкнул Фоббс. В дверях показалась телекамера. Фоббс рывком поднялся с места: - К черту! Я запрещаю! Телекамера уползла обратно. Заложив руки за спину и по-бычьи наклонив голову, словно собираясь бодаться, Фоббс стремительно шел прямо на охранника, застывшего слева от стула. Чтобы избежать столкновения, тот в последний момент отступил за спинку стула. Стоявшей же у стены богине правосудия отступать было некуда. Раздался сухой треск. На гипсовом колене Фемиды появилась трещина, а на лбу ее апримского служителя - ссадина, издали напоминающая зловещее клеймо... - Кто поставил здесь эту старую шлюху?! - взревел Фоббс. Полицейские молча переглянулись: согласно Высочайшему Эдикту оскорбление статуи приравнивалось к Оскорблению ее величества... - Ну чего уставились? - набросился на них шеф. - Принесите аптечку! III Потрогав на лбу свежий пластырь, Фоббс поморщился и откинулся в кресле: - Давайте следующего. В кабинет ввели мальчика лет десяти и старушку, которую Абабас обыскивал в темном переулке. Мальчика усадили на стул, но старушка согнала его и села сама, проворчав: - Старших, сопляк, уважать надо. - Заткнись, старая карга, - ответил мальчик. - Да как ты смеешь?! - побагровел Фоббс. - Извините, я нечаянно, - кротко произнес мальчик. Фоббс только головой покачал и обратился к старухе: - Так кто же стрелял в Мистикиса? Она показала на мальчика: - Он, батюшка! Вытащил свой пиштолет и как пульнет ему прямо в лоб, царство ему небесное! Фоббс невольно поправил пластырь, украшавший его лоб, затем вынул из ящика маленький пистолет системы "чао": - Из такого? - Из него самого, батюшка, - закивала старушка, Фоббс уставился на мальчика: - Зачем ты стрелял в Мистикиса? - Потому что он убил дядю Бесса. Старушка всплеснула руками; - Это Мистикис-то? Да он мухи не обидит, а если обидит, так извиняться начнет, я его сызмальства знаю. Его во дворе все били, бедолагу, потому и на голову слабоват. А чтоб кого-нибудь тронуть... - Откуда ты взял пистолет? - спосил Фоббс. - Мне папа купил, - охотно ответил мальчик. - У меня еще есть. С этими словами он ловко - как гангстеры в фильмах - выхватил из кармана курточки пистолет. Но один из охранников не менее ловко обезоружил его, заломив руку. Другой на всякий случай обыскал старуху. Ей стало щекотно, и она захихикала. Охранник протянул пистолет Фоббсу. Тот сравнил его с пистолетом, который держал в руке: они были совершенно одинаковы, только на отобранном у мальчика стояло клеймо "Фабрика игрушек фирмы КРУПС". Фоббс кивнул полицейским, чтоб увели обоих. По дороге к двери мальчуган неожиданно вывернулся из-под руки охранника и, выхватив из кармана еще один пистолет, направил его на Фоббса: - Верни мне оружие, старый хрыч, иначе я сделаю из тебя пергаментный свиток! Лысина Фоббса заметно побледнела и покрылясь мелкой испариной. Не шелохнувшись, он смотрел, как полицейский выволакивает мальчишку из кабинета. Когда за ними закрылась дверь, Фоббс поднял пистолет, прицелился в статую Фемиды и выстрелил. Из пистолета вылетел оранжевый шарик и, ударившись о лоб богини, покатился по полу. За ним полетел еще один, еще... Разрядив в лоб статуи всю обойму, Фоббс с удовлетворением поправил пластырь на своем лбу, выдвинул ящик стола, битком набитый такими же пистолетами, и с трудом втиснул туда оружие, отобранное у мальчика. Затем поднял телефонную трубку: - Четвертый сектор!.. Кто это?.. Опять ты, Базинас?.. Подготовить приказ: немедленно запретить производство и продажу игрушечных пистолетов системы "чао". Фабрика Крупс... Какая компания?.. "Камера обскура"!.. Тем более!.. Да, за его подписью!.. Ничего, я попытаюсь его убедить. Все... Алло? Пятый! С Крусом связывались?.. Не отвечает? Звоните, пока не ответит. Вышлите аварийную бригаду, может, повреждение на линии. Нет, не надо, я сам выеду. Все. - Он бросил трубку и устало выдохнул: - Следующий! Ввели и усадили на стул худого длинноволосого юношу в кожаной куртке. - Вы знаете, кто стрелял в Мистикиса? - спросил Фоббс. - К сожалению, нет, - звонким голосом ответил юноша. - Но я счастлив, что среди представителей нашей вырождающейся нации еще не перевелись герои! - Сморчок! - рявкнул Фоббс. - А вы... вы жалкое сборище людоедов! - не дрогнув, ответил юноша, Казалось, что Фоббс вот-вот лопнет. Он медленно приблизился к юноше, поднял его в воздух за шиворот кожаной куртки, поднес к стене и повесил на крюк. - Сколько надо, чтобы он хорошо провялился? - спросил Фоббс у возникшего рядом Абабаса. Тот окинул юношу профессиональным взглядом живодера, пощупал ребра и прохрипел: - Недельки хватит. Когда будем разделывать тушку? - Я скажу! Я все скажу! - завопил юноша, дергаясь на крючке, как марионетка. - Ладно, - усаживаясь в кресло и зажигая сигару, произнес Фоббс. - Вот и скажи нам, кролик фаршированный, когда и при каких обстоятельствах ты видел в последний раз Сирену Сириас? IV Крус проснулся с чувством исполненного долга: пронзительный взгляд Мистикиса, сверливший его всю ночь, помог ему, не поднимаясь с постели, найти убийцу! Правда, Крус еще не знал, кто это - Икс, Игрек или Зет, но знал также причин и точного механизма убийства, не был уверен, что Росс, Зотос, Бесс и Мистикис погибли от одной и той же руки. Все это еще требовало тщательного анализа. Но детектив знал теперь главное - где скрывается убийца. Оставалось лишь вытащить его из логова или же ждать в засаде, пока он не выползет сам, и тут схватить его за руку. Итак, Крус принял вызов, брошенный ему в виде "двойного сюрприза", и решил подготовить преступнику свой сокрушительный сюрприз... Его удивляло молчание Фоббса. Обычно, попав в кризисную ситуацию, он тут же связывался с Крусом и не отставал до тех пор, пока не получал от "детки" ценного, а порой и бесценного совета. Правда, в последние несколько месяцев - после скандала вокруг дела Гарраса - отношения между ними несколько охладели. Крус обвинил Фоббса, замявшего это дело, в трусости и беспринципности, а тот, в свою очередь, громогласно заявил ему, в присутствии других апримских сыщиков, что в политике он смыслит не больше, чем его сучка... Фоббс еще мог признать наличие в периодической таблице его жизненной философии элементов беспринципности, но трусом он себя не считал и воспринял это оскорбление как явно незаслуженное. Со своей стороны Крус тоже мог бы согласиться с тем, что не очень хорошо ориентируется в темном лесе, называемом политикой, но так обозвать Изабелл - это было уж слишком! Со временем страсти улеглись, и хотя Крус так и не появился на службе (в последний раз он хорошенько запасся ионом!), его консультации по телефону, в которых он никогда не отказывал, приносили шефу апримской полиции больше пользы, чем возня остальных штатных ищеек. Фоббс прекрасно отдавал себе в этом отчет и терпеливо ждал, когда у "детки" пройдет обида, хотя сам он считал сказанное им слово скорее ласкательным, чем обидным. И вот теперь Фоббс почему-то молчал. Прошло уже более суток с момента убийства Мистикиса, и Крус был уверен, что убийца не найден и что, в лучшем случае, полиции удалось напасть на еще один ложный след... Крус лежал в кресле-качалке, поглядывая на телеэкран. Шла финальная сцена: из-под дымящейся машины Изабелл вытащила за ноги преступника, который в ужасе закрывал лицо руками. Подоспевший Крус обыскал его, отобрал пистолеты, ножи, гранаты и припрятанную на животе противотанковую мину. Присев на спину поверженного врага, Крус вынул из кармана флягу с ионом, блюдце и налил двойную порцию для Изабелл. Супердворняжка принялась с удовольствием лакать ион. Облизывая потрескавшиеся губы, преступник смотрел на нее с бессильной ненавистью. Заметив это, Крус протянул ему свою тройную порцию! И, наблюдая, как тот пьет, сам облизал пересохшие губы. Затем Крус швырнул пустую бутылку в объектив, она разбилась, и из осколков образовались слова: КОНЕЦ ВОСЬМОЙ СЕРИИ Крус облегченно вздохнул, выпустил на прогулку Изабелл и, вернувшись к телевизору, включил девятый канал. На экране появилась бычья шея, увенчанная могучим куполом лысины, несомненно принадлежавшей шефу. Фоббс сидел затылком к телезрителям и, вероятно, вел допрос: перед ним находился какой-то мужчина, по бокам которого стояли полицейские. А за кадром слышался захлебывающийся голос Касаса: - ...против насилия и коррупции, за торжество закона и порядка! Наша полиция явно неспособна противостоять нарастающему валу преступности, который грозит обернуться девятым валом. Да, дамы и господа, мы должны со всей ответственностью признать, что, к великому сожалению, не все общественные институты Гурарры функционируют нормально!.. Но вернемся к нашему конкурсу на лучшего детектива-любителя. За вчерашний день "Камера обскура" получила 865 ответов от телезрителей, двенадцать из которых компетентное жюри признало достойными внимания полиции. И остается еще раз выразить сожаление, что полиция не удостоила их внимания! Более того, господин Фоббс, оборотную сторону которого вы видите сейчас на ваших экранах, полностью игнорируя здоровый интерес широкой общественности, запретил нам вести прямую передачу со следствия! Дамы и господа, мы видим кадры, которые нашему оператору с большим трудом удалось запечатлеть вчера вечером. Идет очередной допрос очевидца, незаконно задержанного полицией только потому, что в момент убийства он находился перед зданием полицейского управления! Кстати, это еще один веский аргумент в пользу того, что лучше следить за событиями, не покидая стен своего дома! Дамы и господа, мы еще раз повторяем; приобретайте телевизоры марки "Камера обскура"! Наша фирма дает следующие гарантии... Крус выключил телевизор и закачался в кресле. Ситуация несколько прояснилась: Фоббс запретил прямую трансляцию из полиции, и оставшаяся не у дел "Камера обскура" пошла в контрнаступление. Теперь - кто кого. Крусу стало жаль шефа: в кулачном бою он несомненно вышел бы победителем с целой шайкой таких, как болтушка Касас, но против инсинуаций и наветов, выдаваемых за голос общественности, устоять ему было трудно. Единственный шанс для Фоббса - скорейшее разоблачение Цезаря, тогда бы он заткнул рот Касасу и компании. Но здесь без помощи Круса ему наверняка не обойтись. А Крус, в свою очередь, тоже нуждается в помощи и не от кого иного, как от Фоббса. Детектив опять взглянул на молчащий телефон: почему не звонит шеф?.. V Фоббс выслушивал показания высокой дамы с рыбьими глазами, которая за все время допроса умудрилась ни разу не моргнуть: - Я стояла рядом с ним и видела, как он волновался. Сразу же после выстрела... - Вы слышали выстрел? - перебил Фоббс. - Э-э, нет, но я видела, как он упал. - Продолжайте. - Так вот, сразу же после выстрела, словно что-то толкнуло меня взглянуть на его карман. И я очень отчетливо, как на экране телевизора марки "Камера обскура", увидела в его кармане небольшую дырку, из которой вился легкий дымок. Его рука, конечно, была в кармане, и я все поняла. - Что вы поняли? - Господи, это же так просто! Он стрелял через карман, как этот, ну, известный актер... Рамарас! Фоббс подавил усталую улыбку и приказал стоявшему у дверей полицейскому; - Введите номер шестой! В кабинет втолкнули мужчину средних лет в пиджпкс, но без брюк. Заметив даму, он в нерешительности остановился, пытаясь прикрыть ладонями серьезный недостаток в его туалете. Охранник грубо подтолкнул его в спину: - Шевелись! - Это он? - спросил Фоббс у дамы. Ее рыбьи глаза бесстрастно ощупали голоногого мужчину и, не моргнув, снова уставились на голый череп Фоббса: - Нет, тот был в брюках. - Вы свободны, - кивнул ей Фоббс. Дама еще раз презрительно покосилась на голые ноги, неодобрительно фыркнула и с достоинством покинула кабинет. - Зачем вы, черт подери, держали в кармане, зажженную сигарету? - спросил он голоногого. Тот заискивающе улыбнулся: - Вы позволите закурить? - Курите, - помедлив, разрешил Фоббс. - Да, но у меня нет сигарет, - продолжал улыбаться голоногий. - Тогда не курите, - раздраженно бросил Фоббс. - И отвечайте на вопрос внятно и коротко: зачем вы держали зажженную сигарету в кармане? - Вчера за завтраком, - быстро и сбивчиво заговорил мужчина без штанов, - я дал своей супруге слово, что бросаю курить. Заметив в зубах Фоббса потухшую сигару, он счел нужным уточнить: - Кстати, я тоже курю брамантские сигары, вычитал где-то, что они сокращают жизнь всего на шесть с половиной лет, что по сравнению с вечностью... - Вы будете отвечать на вопрос?! - гаркнул Фоббс и, сам того не замечая, сунул потухшую сигару в карман. - Дело в том, что я человек впечатлительный, - еще быстрее заговорил голоногий, - и, когда увидел, как ведут Мистикиса, забыл о данном мною обещании и попросил у стоявшего рядом со мной господина закурить. Брамантских сигар у него не было, и он угостил меня сигаретой. Только я затянулся, гляжу: ко мне моя супруга пробирается. Ну, я и сунул ее в карман, сигарету, конечно. Да, потом... - Вы свободны! - сказал Фоббс. Голоногий недоверчиво посмотрел на охранников, затем расплылся в улыбке и бегом направился к двери. Фоббс поднял со стола бумажный пакет с брюками, которые удостоились чести побывать на экспертизе в баллистической лаборатории. - Брюки! - крикнул он вдогонку. Но голоногий уже скрылся в дверях, и догнать его было невозможно. Фоббс снял телефонную трубку: - Дежурный?... Там один тип без штанов бежит по коридору... Нет, надо вернуть ему брюки... Связались с Крусом?.. Не отвечает? В дверях показался Абабас: - Шеф, вас срочно требует полицай-президент, - прохрипел он и провел ладонью по шее. Фоббс нахмурился, поднялся с кресла: - Абабас, остаешься за меня. Только смотри, поделикатней! Абабас хмыкнул и, довольный, что остается за главного, принялся закатывать рукава, обнажая длинные волосатые руки... VI Над Барсовым ущельем появился вертолет. Некоторое время он висел неподвижно, осматривая окрестность, затем мягко опустился на узкий выступ Черной скалы. - Отец! Отец на стрекозе прилетел! - закричал Ирасек. Он схватил Еву за руку ц, увлекая за собой, стал карабкаться по крутой тропе. - Ирасек, я не могу так быстро! - взмолилась Ева. Он оглянулся. Виновато улыбаясь, она поглаживала рукой заметно округлившийся живот. - Ева, прости, пожалуйста! Ирасек упал перед нею па колени, стал осыпать поцелуями. Так и застал их выросший из-за скалы Главный Конструктор. Сделав суровое лицо, он постучал костяшками пальцев по граниту: - К вам можно? Ирасек вскочил на ноги, шагнул к нему: - Отец! - Неблагодарные, так вы встречаете родителя своего?! - Еве нельзя взбираться по крутым склонам, - оправдывался Ирасек. - Кто сказал, что нельзя? - удивился Главный Конструктор. Ирасек взглянул на Еву. Та смутилась: - Мне казалось, что в моем положении... Главный Конструктор рассмеялся: - У тебя блестящее положение, Ева! И чем больше ты будешь двигаться, тем здоровее будет малыш! А ну-ка, сбегай, принеси что-нибудь поесть! Меня уже тошнит от этого иона! Придумал на свою голову, и теперь утром ион, в обед ион, вечером опять проклятый ион!.. - Может, мне сходить... сбегать то есть? - нерешительно предложил Ирасек. - Мне надо поговорить с тобой, сын мой, - сказал Главный Конструктор. Когда они остались одни, отец спросил; - Ты счастлив? - Да, отец. Ева - прекраснейшая из женщин. - Откуда ты знаешь, каковы другие женщины? Ирасек несколько растерялся: - Я их не знаю, но и знать не хочу! - Почему? А вдруг среди них есть гораздо лучше Евы? Ирасек помедлил с ответом: - Значит, их мужьями станут парни гораздо лучше меня. - А ты не хочешь стать лучше? - Хочу, отец. - И ты станешь лучше, сын мой, я помогу тебе в этом.Главный Конструктор обнял его за плечи, заглянул в глаза. А теперь представь себе картину: ты стал лучше, а Ева осталась прежней, или сделалась хуже, скажем, подурнела, постарела, одрябла. Ты оставишь ее ради другой - юной и прекрасной? - Нет, отец. - Почему? - Кто может быть лучше подурневшей, постаревшей, одрябшей, но любимой, единственной и поэтому прекрасной во веки веков моей Евы? - Что значит - любимая, единственная? - Это значит, что она принадлежит только мне и я, только я за нее в ответе. - Перед кем в ответе? - прищурился Главный Конструктор. - Перед Евой, отец! Главный Конструктор кивнул и с затаенной грустью добавил: - И перед всем белым светом... А как дела с сочинением на вольную тему? - Пишу, отец. - О чем, если не секрет? - Хочу поспорить с одним местом из Оранжевой Книги. - Ого! Интересно! - Там написано, что мертвые, которые умерли, счастливее живых, которые еще живут. А счастливее их обоих тот, кто еще не существует, кто не видел дел, которые совершаются под солнцем. Яне могу с этим согласиться, отец! - И как ты думаешь опровергнуть это утверждение? - Я пишу о своем счастье, отец. - И все? - Разве этого мало? Показалась Ева, неся на голове поднос со всевозможными яствами - дарами Барсова ущелья. Ирасек поспешил ей навстречу. - Вероятно, этого мало, - тихо произнес Главный Конструктор, глядя на молодых. И он подумал, что совершил ошибку, редактируя текст Оранжевой Книги - единственного печатного издания, которое находилось в ущелье. Главный Конструктор убрал из нее все места, в которых говорилось о зле. И, может быть, зря. В оригинале цитата, которую собирался оспаривать Ирасек, звучала так: "А счастливее их обоих тот, кто еще не существует, кто не видел худых дел, какие совершаются под солнцем..." Но, с другой стороны он, Главный Конструктор, создал Ирасеку все условия, чтобы тот никогда не видел худых дел, какие совершаются под гураррским солнцем. Он был достаточно силен, чтобы убрать зло не только из Оранжевой Книги, но и из жизни своего любимого единственного сына... VII На экране телевизора появилась узкая морщинистая полоска, в которой Крус без труда узнал лоб полицай-президента Гурарры. Господин Пак-пак читал по слогам свое обращение к нации: - ...Мы не можем позволить, чтобы наши государственные мужья служили для махровых бандитов движу-щи-ми-ся ми-ше-ня-ми, а Площадь Вор-ку-ю-щих Голубей превратилась в публичный тир. Только смыв пятно крови с этой площади, мы сможем смыть пятно по-зо-ра с совести нашей нации. Пусть знает народ, что в Гу-рар-ре существует э-э... закон и э-э... Крус выключил телевизор и нервно зашагал по комнате, что случалось с ним чрезвычайно редко. Он остановился у телефонного аппарата, поднял трубку. И тут заметил, что с трубки свисает обрывок шнура. - Изабелл! - крикнул он. Извиняюще виляя хвостом, к нему подбежала собачонка. - Негодница, зачем ты перегрызла шнур?! - напустился на нее детектив. Изабелл притворно зевнула, как бы показывая причину своего поступка: ей стало скучно от длительного безделья. Но Крус понял ее иначе: - Чтобы спокойно досмотреть восьмую серию своих сомнительных приключений?.. Так вот, Изабелл, за проявленный эгоизм, из-за которого могут пострадать другие, я лишаю тебя вечерней порции иона. Посажу на воду! Изабелл обиженно поджала хвост. - Кипяченую, разумеется, - счел нужным уточнить Крус. Он как раз скручивал оголенные концы телефонного шнура, когда в комнату ворвался Фоббс. Шеф мгновенно оценил обстановку: - Вот что значит иметь дело с супермерзавцем! Так, по-моему, тебя величают наши газеты? А я, старый идиот, считал, что повреждение на линии, и выслал аварийную бригаду! Каков гусь, а? Мало того, что месяцами не является на службу, хотя регулярно получает тройной оклад, так он решил вообще изолировать себя от общества! Крус растерянно моргал своими ясными глазками: сказать правду - означало подлить масла в огонь вражды, который и без того бушевал в душах Фоббса и Изабелл. И он решил вызвать огонь на себя. - Простите, шеф, - смущенно улыбнулся Крус, - но у меня не было иного способа пригласить вас в гости. - Какое изысканное гостеприимство! Как в лучших сумасшедших домах Андулин! Проклятье!.. Последнее относилось к качалке, которая гут же развалилась под тяжестью его грузного тела. - Не вилла, а карточный домик! Фоббс с трудом поднялся с пола и стал озираться в поисках стула. Так и не обнаружив его, снова взревел: - Оказывается, я ни черта не разбираюсь в людях! Всю жизнь считал тебя сибаритом, а увидел келью монаха-отшельника! Скажите, какой оригинал! И кроме этой коляски для инвалидов у тебя нет никакой мебели? Где же прикажете сесть, господин факнр? Может, для своего непосредственного - хотя ты наверняка считаешь меня посредственным - начальника у тебя все же найдется какая-нибудь дощечка с гвоздями, а? Крус покосился на стену, где были спрятаны подъемные кровати, но, будучи уверенным, что их ждет судьба кресла-качалки, он только развел руками: - Даже дощечки не могу предложить вам, шеф. Как дела? - Ублюдок водит нас за нос, как щенков! - с места в карьер взял Фоббс и зашагал по кругу, как цирковая лошадь. - Он ловит нас на голый крючок, как глупых рыбешек! Это он должен работать в полиции вместо нас, а мы вместо него сидеть на электростуле, потому что он умеет работать, а мы, тунеядцы, ждем, пока нам не принесут преступничка в целлофановом мешочке с ленточкой и дарственной надписью: "Полиции на добрую память. "Камера обскура". К черту с "Камера обскура"! Телевидение делает бизнес на нашей нерасторопности, оно выдает нам будто бы сенсационные материалы, лезет в главные свидетели, а на деле играет на руку Цезарю, раскрывая перед ним все наши карты! Не будь этих трижды проклятых прямых передач, я убежден, что Цезарь не смог бы совершить второго убийства! За свои ценные показания они содрали с нас кучу денег, а потом, подбросив еще один труп, запросили такую сумму за "новые разоблачительные кадры", которыми они якобы располагают, что я послал их к чертовой матери! - Но без их помощи вы бы не нашли Мистикиса, шеф, - отозвался Крус, звеня посудой у открытого бара. - Может, было бы лучше! Ты видел этого психопата? Заметил, как у него трясутся руки? Свидетели, стоявшие рядом с ним на митинге, утверждают в один голос, что там на площади, он трясся еще сильнее, и какая-то сердобольная дама даже предложила ему успокоительные таблетки, но он отказался и скрылся в строительных лесах. Однако не для того чтобы вести оттуда прицельный огонь, тем более, что его пистолет был действительно заряжен холостыми. Он блевал там, детка, притом долго и старательно. Экспертиза подтвердила. Да и без нее видно, что такой трясун не мог с одного выстрела убить наповал человека с расстояния в сорок метров из оружия такого вшивого калибра. Это невозможно, детка, начисто исключено. Просто Цезарь подсунул его, чтобы отвлечь нас на какое-то время, а потом пристрелил, как собаку! Вероятно, вспомнив об Изабелл, Фоббс смущенно закашлял и оглянулся, но в комнате ее не было. Хлопоча у бара, Крус заметил не без ехидства: - Вы так гневно и так доказательно обвиняли Мистикиса в убийстве, что у телезрителей наверняка не осталось никаких сомнений на этот счет. - Не забывай, детка, что это третье нераскрытое преступление на моей совести! Мне ничего не оставалось, как делать хорошую мину при плохой игре! - А могли бы делать наоборот - плохую мину при хорошей игре... Хотите отведать иона? - Андулийского пойла с черепом и костями, случайно, не завалялось? - Контрабандных товаров не потребляю и вам, шеф, не советую: статья 801, параграф 2-бис, - резонерски заметил Крус и протянул шефу бокал. Фоббс взял его, отпил глоток и с отвращением сплюнул на пол: - И эту гадость ты пьешь все время? С ума сойти! - Вся Гурарра пьет эту гадость, шеф. - Тем хуже для Гурарры, детка, значит, скоро совсем свихнется! - С ума сходят не от иона, а от андулийского пойла, шеф. - При неумеренной дозировке, - возразил Фоббс, принимаясь чинить развалившееся кресло. - Я лет тридцать пью его и, как видишь, в своем уме. Крус улыбнулся: - Я тоже в своем. И Изабелл в своем. - Кстати, где она запропастилась? - Как все бывшие бродяги, она не выносит полицейского мундира. Если хотите ее увидеть, в следующий раз приходите в штатском. - И со стулом под мышкой, - проворчал Фоббс, которому никак не удавалось собрать кресло. - Так что ты хотел сказать о хорошей игре, детка? - Что она стоит свеч. Как допросы свидетелей? - В основном - бред сивой кобылы. - Например? - Насмотревшись этого дурацкого телевизора, наши психически неуравновешенные граждане готовы видеть преступника в любом типе, который полез в карман за платком, чтобы вытереть свой сопливый нос! - Значит, никаких следов? - Крус осторожно тронул пластырь на лбу шефа. - А это, случаем, не Цезарь наследил? Фоббс невесело усмехнулся: - Богиня правосудия. Коленом. За служебное несоответствие. А насчет следов - глухо, детка. Правда, я приказал разыскать одну парочку, но не уверен, что из этой затеи что-нибудь выйдет. Лишь бы, как говорится, находиться при деле. - Коренастого военного, по-моему, морского пехотинца, и искусственную блондинку в кожаной миниюбке? - Откуда тебе известно? - искренне удивился шеф. - Все из того же дурацкого телевизора. - Неужели это их новая версия? Вот негодяи! - Не знаю, шеф. Просто я сам видел, как этот тип тащил блондинку на руках, как военный трофей, а она отчаянно дрыгала, по-моему, вполне приличными ногами. Правда, не знаю, какое отношение имеет эта пара к убийству, тем более, к убийствам. - Вот именно, детка. Фоббс осторожно присел на собранное кресло. Оно затрещало, но не развалилось. Фоббс облегченно вытянул ноги и вынул из кармана потушенную сигару: - Свидетели показали, что блондинка - Сирена Сириас, кстати, наша известная кинозвезда, ты, случайно, с ней не снимался? - Нет, я снимался только с Изабелл, - сухо ответил Крус. - Так вот, Сирена выхватила из сумки пистолет, но выстрелить вроде бы не успела. Стоявший рядом сержант Лабас обезоружил ее и поволок из толпы к машине, кажется, это было такси. - Любопытно, - оживился Крус. - И когда это случилось? - Буквально за несколько секунд до убийства. Так что в момент убийства их там не было. - Где там? - Ну, где они стояли, за полицейской машиной. Стреляли оттуда, но их там уже не было. - Значит, вы точно знаете, откуда прозвучал выстрел? - А он не прозвучал, детка. Стреляли из бесшумного пистолета той же системы "чао" - небольшой хлопок, как ладошкой по мошке, и нет человека. - Любопытно... Крус снова наполнил свой бокал и с нескрываемой завистью покосился на шефа, бесцеремонно оккупировавшего его любимое кресло-качалку. - Ты что-то хотел сказать, детка? - Да, я видел их после выстрела. Вояка нес Сирену на руках и что-то кричал вслед машине. Если не ошибаюсь, это была "анаконда" оранжевого цвета... Фоббс резко встал: - Ты молодчина, детка! Разреши позвонить от тебя? Он уже работает?.. - По-моему, да. Фоббс набрал номер полиции: - Алло?.. Говорит Фоббс. Абабаса!.. Алло?.. Абабас? Слушай приказ: немедленно взять под наблюдение все оранжевые "анаконды"!.. Да, по делу Лабаса н Сириас. Что там?.. Прекрати, Абабас, и заруби на своем обезьяньем носу - без меня ни шагу, понял?!.. Я б.. я бы тебе давно голову оторвал, Абабас, если бы была хоть какая-нибудь надежда, что кто-то заметит ее отсутствие, включая и тебя!.. Что?.. Ладно, выезжаю... Фоббс опустил трубку, повернулся к Крусу: - Надо ехать, а то полиция без меня, как... - Как Венера без рук? - Дерзишь, детка? - Дерзаю, шееф. Так что вы собираетесь делать с той парой? - Будем искать, хотя, честно сказать, сам не знаю зачем. Во-первых, у них полное алиби в момент убийства, во-вторых, жест Сирены объясняется прости: она была фанатичной поклонницей Босса, буквально боготворила его. После смерти своего кумира Сирена публично поклялась, что "отомстит за великого Бесса"... Но с сержантом пока не ясно. Он должен был доставить ее в полицию, по вот уже сутки, а их обоих и след простыл... Но когда ты сказал об оранжевой "анаконде", и поспрянул духом. Если помнишь, листовки Цезаря тоже оранжевого цвета. А если добавить к этому, что Мистикис ждал оранжевой ракеты, ты уловил связь, детка? - Боюсь, шеф, что это сделано специально, чтобы последний идиот мог уловить ее. Фоббс нахмурился: - Ты опять на что-то намекаешь? - Все на то же - лучше делать плохую мину при хорошей игре. Фоббс опустил тяжелую ладонь на его плечо и устзло произнес: - За чем же остановка? Играй, детка, я беру огонь на себя. А насчет игры, извини, возраст не тот. Боюсь, что в башке у меня не извилины, а параллельные прямые, которые никогда не пересекутся. - По теории должны пересечься. В бесконечности. - Вот именно. А нам надо кончать с этой историей, и как можно скорее. Слышал ультиматум Пак-пака: "Мы не можем позволить, чтобы наши государственные..." Крус подхватил, подражая голосу полицай-президента: - ... мужья служили для махровых бандитов динжущи-ми-ми-ся это самое... ми-ше-ня-ня-ня... - Вот-вот, и этот орангутан, возомнивший себя питекантропом, вершит всеми делами! Ну и вкусы у нашей королевы, прости господи! - О вкусах не спорят, шеф. Тем более и королевских. - Но квадратура круга всерьез собирается уволить меня, если я не... - Я помогу вам, шеф, - прервал его детектив, - Мне нужны все материалы, связанные с убийствами Росса, Зотоса, Бесса и Мистикиса. - К сожалению, детка, мы мало чем располагаем. Бумаг много, но все макулатура. - Пришлите мне эту макулатуру. А также всю пленку, снятую в момент убийства и, конечно, проектор, чтобы я мог просмотреть ее здесь. У вас есть копии? - Которые хуже оригинала?.. Через час все это будет у тебя. Фоббс позвонил в полицию и отдал соответствующие распоряжения. - А вы, - продолжал наставлять его Крус, - ищите Сирену и ее похитителя. По-моему, кто-то хочет, чтобы вы это делали, вот и займитесь третьим актом трагикомедии под условным названием "Похищение Сирены". И обязательно восстановите дипломатические отношения с "Камера обскура". Пусть продолжает вести прямые передачи из полиции. - Но она раскрывает наши карты! - У меня есть запасная колода. В густом басе Фоббса послышалась не свойственная ему детская интонация: - Покажи! Крус плутовато улыбнулся: - Всему свое время. Цезарь считает, что мы играем в открытую, как и прежде, и, рано или поздно, он сделает следующий шаг. Он-то и станет последним. Фоббс покачал головой: - Как бы не стал последним для очередной жертвы. - Как раз об этом я и хотел поговорить с вами, шеф. Все убийства, как вы помните, произошли в публичных местах при большом скоплении народа. Значит, чтобы предотвратить новые покушения, следует побыстрее арестовать Сирену и сержанта и изолировать их. Держите их только в помещении полиции, никаких посторонних, кроме сотрудников телевидения, с которых тоже не спускать глаз. - В таком случае, Цезарь выберет тактику выжидания, а у нас нет времени отсиживаться в засаде. - Тогда мы сами шагнем к Цезарю и вежливо предложим ему присесть на электростул. - Но когда мы сможем это сделать, детка? - Не сегодня завтра, обещаю вам, шеф. - Ты уже кого-то подозреваешь? - Не кого-то, а что-то, притом не подозреваю, а уверен. - Ну так скажи мне, детка! - опять взмолился Фоббс. - Пока не могу. Во-первых, я уверен лишь на девяносто девять процентов, поэтому мне и нужны все материалы об убийствах-чтобы найти в них недостающий процент. Во-вторых, обладая столь крутым нравом и, к сожалению, не обладая должным терпением, вы можете вспугнуть его, шеф, и тогда мы ничего не добъемся. Преступник очень хитер, и если ловить его, то только с поличным. Но я вам обещаю, что очень скоро Цезарь будет сидеть у вас в кабинете в симпатичных наручниках. Фоббс уставился на него тяжелым взглядом: - Значит, не доверяешь?.. Впрочем, возможно, ты и прав, детка. Я чертовски устал от этой бессмысленной возни с тенью Цезаря и порой готов сам сесть на электростул, лишь бы покончить с этим!.. Пока, детка, и... Фоббс кивнул в сторону телефонного аппарата: - Не валяй дурака, ладно?.. Скажи честно, зачем ты отсоединил телефон? Крус замялся: - Какой-то идиот все время звонит спрашивает, понравился ли мне его сюрприз... - Что за сюрприз? - Понятия не имею, - опять соврал Крус, и по его смущенному лицу было видно, что вранье - не его призвание. - Мне надоело, вот я и... - Все, я уезжаю. Как только Фоббс скрылся в дверях, из туалетной комнаты выскочила взъерошенная Изабелл и залилась подобострастным лаем. Наполняя ее блюдце ионом, Крус вспомнил, что вот так же, в спину Фоббсу, с полчаса назад лаял Касас. Внебрачная дочь апримских подворотен и "господама" телекомпании "Камера обскура" питали одни и те же чувства к начальнику полиции и изливали их в одинаковой форме... Опустив на пол блюдце, Крус произнес с напускной строгостью: - Не думай, что я забыл про наказание, просто у меня нет кипяченой воды! Изабелл с жадностью набросилась на ион, благодарно задрав божественный, по мнению Круса, хвостик... VIII Главный Конструктор аппетитно хрустел ножкой молодого павлина. Ирасек и Ева сидели напротив, с нежностью глядя на отца. - Ты работаешь? - спросил Главный Конструктор. - Покажи ладони. - Ты лучше туда взгляни, - Ирасек показал рукой на стоявшую вдалеке глыбу розового мрамора, из которой проступали контуры женского тела. Это была незаконченная скульптура Евы. - Недурно, - сказал отец. - Хочу увековечить подругу мою, - улыбнулся Ирасек. - Она сама себя увековечит, - усмехнулся Главный Конструктор, кивнув на ее полный живот. - Свое бессмертие она носит в себе, Ирасек. А мы, мужчины, можем продлить свою жизнь только в добрых делах, вещах и мыслях. - И в убийствах, - неожиданно добавил Ирасек. Главный Конструктор едва не подавился костью: - Кхе, кхе... о чем ты, Ирасек? - Вот об этом, - Ирасек ткнул пальцем в остатки молодого павлина. - Ведь это ужасно - лишить живое существо самого дорогого - жизни!.. - Ужасно не столько для убитого, - подхватила разговор осмелевшая Ева, - ему все равно, сколько для убийцы, - она показала рукой на Ирасека, - как жить ему дальше, отец? - Я не хочу быть убийцей, - сказал Ирасек. "Все же я действительно никудышний редактор", - подумал Главный Конструктор. Вслух сказал: - Значит, не убивай. Но вам придется обходиться без мяса. - Обойдемся, - сказала Ева. - Ирасек, - спросил Главный Конструктор, - на тебя никогда не нападали звери? - На меня нет, а на Еву - да, дикий кабан. - И что? - Я обезоружил его, - сказал Ирасек и показал висевшие у него на поясе два кабаньих клыка. - Вырвал ему злые зубы. - И теперь, - подхватила Ева, - кабан стал совсем ручным! - Кормится из наших рук вареными бобами, - добавил Ирасек. Главный Конструктор не выдержал и громко захохотал: - Пусть только добрые наследуют землю и будут жить на ней вовек! - Ты надолго к нам, отец? - спросила Ева. - Нет, сейчас улетаю. Но скоро я намерен... - он помолчал, допивая гранатовый сок, намерен прислать сюда к вам одного хорошего человека - надолго, может быть, навсегда... Молодые удивленно переглянулись: вот уже столько лет они не видели никого, кроме отца... Главный Конструктор поднялся: - Спасибо, дети мои. Будьте счастливы, как и прежде. Не балуй Еву, Ирасек, пусть двигается как можно больше. И ты работай, сын мой, помнишь, в Оранжевой Книге: "Время обнимать и время удаляться из объятий"? - Там нет такого места, отец, - сказал Ирасек, - я помню наизусть всю книгу! - Да, да, - спохватился Главный Конструктор, - я ошибся. Это из другой книги, которую вам еще рано читать! И Главный Конструктор подумал, в который раз, что не надо было так выхолащивать Оранжевую Книгу, которая в его редакции была хороша только как руководство по безоблачному счастью... Он обнял Еву, затем отвел Ирасека в сторону. - Сын мой, - зашептал он, - ты уже мужчина, скоро станешь отцом, основателем нового рода. Не знаю, когда мы увидимся, может случиться, что и никогда... - Главный Конструктор сжал его руку, - успокойся и выслушай меня!... Мы - не боги, Ирасек, поэтому у нас есть начало и конец, и есть середина, которую мы называем жизнью... Я сделал все, что было в моих силах, чтобы тебе, моему сыну, жилось счастливо на этой земле. Теперь пришла твоя очередь проявить такую же заботу о своем ребенке... Что я хочу сказать тебе на прощанье? Храни непорочность и наблюдай правду, только в этом есть будущность, Ирасек, только в этом обретешь ты крепость во время бедствий!.. Да, да, возможных бедствий!.. Чистота и праведность - вот твой закон и твой порядок, сын мой! Добро и любовь да возвысят тебя, Ирасек! Прощай, сын мой! Главный Конструктор круто повернулся и стал взбираться к площадке, на которой оставил вертолет. Ирасек смотрел ему вслед, и на его лице была тревога. - О чем вы шептались? - спросила подошедшая Ева. Ирасек заставил себя улыбнуться: - Обсуждали, кого тебе лучше родить - мальчика или девочку... - И что вы решили? - Родишь - узнаешь... А Главный Конструктор быстро поднимался по тропе, жадно вдыхая горный воздух, так похожий на воздух далекого детства... IX Грис брился. Разглядывая свое лицо в профиль и анфас, любуясь матовой кожей, волевыми губами и не менее волевым подбородком и, конечно же, своим самым дорогим состоянием полным комплектом импортных белоснежных зубов, Грис невольно задавался вопросом: к какому полу он принадлежит - к сильному или прекрасному? И, улыбаясь своему отражению в зеркале, неизменно отвечал - к сильному прекрасному полу... Грис терпеливо ждал, что придет время, и ему воздадут должное. И вот час пробил! И хотя внешне его жизнь пятисекундного актера, рекламирующего с телеэкрана зубную пасту "Молодой барс", мыло фирмы "Рекс" или гробы фирмы "Реквием", мало чем изменилась, с каждым днем Грис все явственнее ощущал запах лавров, все отчетливее представлял, как они венчают его не очень высокое, но чрезвычайно выразительное чело... Его мечты об одной из восточных пряностей прервал телефонный звонок. - Аве, Цезарь! - краем забитого мылом уха услышал он знакомый голос. - Как поживает наш несравненный Нарцисс? Небось, все смотрится в зеркальную гладь, приводя в эротический трепет озерных нимфоманок? Грис заулыбался в трубку: - Все в порядке, маэстро! Я, как всегда, в отличной форме! - Ну и прекрасно! Правда, сегодня форму придется сменить. - Я вас слушаю, маэстро. - Задачка для начинающего шалопая: напиться, набить морду первому попавшемуся верноподданному и попасть в полицию. Лицо Гриса исказила брезгливая гримаса: - Ну что вы, маэстро, мне - и вдруг такое грязное дело!.. - Скажи спасибо, что не "мокрое"! За это грязное дело ты отсидишь несколько суток, а вот за твою "чистую работу" тебе грозит, даже по самым скромным подсчетам, целый электрический гарнитур!.. Грис дернулся, словно через него прошел электрический ток: - Маэстро, но я ведь ничего такого... - Короче, - оборвал его голос, - тебе надо создать стопроцентное алиби на эти дни. Грис приосанился - о нем заботятся, его оберегают: - Планируется новое дело, маэстро? - Оно давно запланировано, но, опасаясь, как бы полиция не вышла на тебя, мы провернем его в твое отсутствие, и тогда все подозрения на твой счет рухнут. Так что действуй! Не волнуйся, мы позаботимся, чтобы в полицейской тюрьме тебе обеспечили соответствующий твоему статусу модус вивенди... - Не понял, маэстро! - Стыдись, ведь это язык твоих предков! - засмеялся голос. - Я говорю, что в тюрьме ты будешь жить, как у королевы за пазухой, ха-ха!.. Вале! В трубке послышались короткие гудки. Грис еще долго стоял у телефона, содрогаясь при мысли, что ему, несравненному Нарциссу, предстоит набить кому-то морду и несколько ночей провести в грязной тюремной камере. Положение усугублялось тем, что за всю жизнь Грис никогда никого не бил, и у него были веские основания опасаться, что морд... простите, лик скорее всего набьют ему... Может, не рисковать своими рекламными зубами, изготовленными по спецзаказу в Андулии, а, напившись, разбить витрину какого-нибудь фешенебельного ресторана? Тем более, что все последующие расходы платить не ему?.. Нет, маэстро ясно сказал: "набить морду первому попавшемуся верноподданному", иначе он приказал бы ""разбить первую попавшуюся витрину". Маэстро не терпит ни малейших отступлений от своего сценария. Мистикис вон попытался... Грис подошел к зеркалу и увидел, как его красивое лицо на глазах обезображивается гримасой страха... Он попробовал улыбнуться, но получилось что-то вроде предсмертного оскала. Оставалось одно. Грис достал из тайника шприц, небольшую ампулу с оранжевой жидкостью и приспустил пижамные брюки. Жидкость теплой волной разлилась по телу, проникла в мозг, и Грис снова почувствовал настойчивый запах лавров и услышал хриплые голоса далеких предков: - Аве, Цезарь! Х Грис стоял на перекрестке и, зажав в руках трость, поджидал "первого попавшегося верноподданного" наилегчайшей весовой категории. Им оказался длинноволосый юнец в кожаной куртке. Он брел, придерживаясь за стены, и был похож на только что снятого с креста спасителя. Грис догнал его и огрел тростью. Тот растянулся на тротуаре. Грис продолжал лениво орудовать тростью, пока подоспевший полицейский не выкрутил ему руки. Грис счастливо улыбался - задание было выполнено. Но тут же согнулся пополам: поднявшийся юнец боднул его головой в живот. Возле них с визгом затормозила машина полиции. Юнец покорно двинулся к ней, но ему приказали убираться на все четыре стороны. Гриса же грубо втолкнули в машину, она рванулась с места, оглашая окрестности пронзительным воем спаренных сирен. Юнец в кожаной куртке заметно преобразился. Дремавшее в нем героическое начало, точнее, тоска по таковому, выплеснулась наружу. Он двинулся дальше развязной походкой, бесцеремонно толкая редких прохожих. XI Перед Фоббсом стоял Лабас, рыжий крепыш в помятом, но ладно скроенном мундире сержанта морской пехоты. Держался он раскованно, был словоохотлив. По всей вероятности, отсутствие наручников на его жилистых руках вселило в него уверенность, что в полицию он доставлен в качестве очередного свидетеля. И сержант Лабас с удовольствием выступал в роли такового: - Значит, дело было так, господин начальник полиции. Дамочка стояла спереди и всю дорогу вертела головой - туда-сюда, туда-сюда. Пару раз зыркнула так, что я подумал ненароком: "Гляди в оба, Лабас, эта фифочка что-то замышляет". И только, значит, я так подумал, глядь, а она из сумочки эту дуру вытаскивает! Тут как раз того кадра ведут, прямо на нас. Я, господин начальник полиции, в разных передрягах побывал, сразу сообразил что к чему ну и, значит, отобрал у нее эту дуру. Она, с перепугу, что ли, так и села. Я ее в охапку и в сторонку - прочухается, потом я ее, думаю, в полицию, к вам, значит, спроважу по-хорошему. А она в слезы: не выдавай, говорит, бедную женщину, этот бандит, говорит, моего любимого человека убил, и я хотела отомстить, смерть за смерть, говорит! И снова брык в обморок! Взял я ее на руки и думаю - какая жен... то есть, куда ее тащить? А тут как раз большая заваруха началась, того кадра, Мистикиса, кто-то все-таки шлепнул, и все врассыпную. Ну я и дал деру с дамочкой. Виноват, господин начальник полиции, но не мог я привести ее к вам, когда увидал, что того шлепнули. Думаю, того типа, убийцу, значит, не найдут и пришьют дамочке это мокрое дело. Ведь порой и такое бывает, правда, господин начальник полиции? На экране возник крупный план Фоббса: - Нет, сержант Лабас, у нас такого не бывает и быть не может. Не доставив гражданку Сириас в полицию, вы не только запятнали честь мундира, но и нарушили закон. Теперь ответьте на другой вопрос: где вы пропадали с ней целые сутки? - Нигде, господин начальник полиции. Я поймал мотор и отвез ее домой, а сам направился к себе в гостиницу. У меня кончается отпуск и хотелось отоспаться. А что касается дамочки, то она напрасно свою игрушку вытаскивала, все одно у нее бы конфузия вышла: пистолет был заряжен холостыми. - Сержант Лабас, у вас все? - Все, господин начальник полиции, - улыбнулся тот и звонко щелкнул каблуками. - Разрешите идти? - Минутку. Введите Сирену Сириас. Услышав имя Сирены, Лабас несколько стушевался, его глазки забегали. При виде Сирены забегали глазки и у других присутствующих в кабинете мужчин. - Сирена Сириас! - загрохотал Фоббс, внимание которого было приковано к протоколу допроса. - Расскажите все по порядку. Учтите, искреннее признание может облегчить вашу, честно скажу, незавидную участь. Нервно покусывая губы, Сирена молчала, собираясь с духом. Наконец заговорила низким, хрипловатым голосом: - Я и вправду хотела убить Мистикиса, знаете, за что, но вот он, - кивнула она в сторону сержанта, - обезоружил меня. Мне стало плохо, я испугалась, попросила его, чтобы он не отводил меня в полицию, а он... а он сказал мне, что не отведет, если я, если я... словом, он втолкнул меня в машину и привез к себе в гостиницу... Лабас сосредоточенно изучал свои запястья. - Браво, сержант! - воскликнул Фоббс, - я чуть было не растрогался до слез вашим рождественским рассказом о бедной несчастной женщине и благородном рыцаре! Каков кавалер, а? Фоббс глянул в объектив, словно обращаясь за моральной поддержкой ко всем телезрителям. - Господин начальник полиции, - Лабас шагнул к Сирене, и та инстинктивно отшатнулась от него. - Виноват, признаю... Даже не знаю, что нашло на меня, когда у себя на руках я увидал столько всего... Но я без насилия, все было честь по чести! Я только намекнул ей, что, мол, ее пистолет у меня в кармане, и она сама предложила это... ну вроде выкупа, что ли... Словом, виноват. Я хотел сделать все честь по чести, но раз она так, тогда я тоже скажу, что не все сказал... Неожиданно для всех и, в первую очередь, для Сирены, сержант молниеносно скрутил ей руки за спину, а свободной рукой рванул за кофту. Раздался треск отлетающих пуговиц, опытный оператор взял крупный план, и перед телезрителями предстал впечатляющий бюст Сирены. Однако большинство взглядов было, вероятно, приковано не к ее прелестям как таковым, а к яркому оранжевому клейму над левым соском - геральдическому щиту с вензелем "АВЦ"... - Застегнитесь! - послышался целомудренный рев Фоббса. Камера поспешно переключилась на другую оголенную окружность с наклеенным пластырем: это была лысина шефа. - Я все расскажу! Я вам все расскажу! - всхлипывая, повторяла Сирена. - Но только в следующий раз, - оборвал ее Фоббс, - сейчас вы навряд ли способны сказать что-либо вразумительное. Однако учтите, мы знаем больше, чем вы думаете. Пока вы с этим бравым шантажистом, - он кивнул на сержанта, -расплачивались, так сказать, по безналичному расчету, мы произвели у вас в доме обыск и обнаружили одну любопытную вещицу. Шеф извлек из шкатулки, которая опять не хотела открываться, небольшую кассету: - Разговаривая с Цезарем, вы забыли выключить магнитофон, подключенный к телефонному аппарату, и весь ваш разговор записан. Теперь уж, зная голос Цезаря, мы его достанем! И обещаю вам, что произойдет это очень скоро. В нашей тотальной фонотеке есть голоса всех жителей Гурарры. Увести их, - приказал он полицейским и сделал оператору знак, что на сегодня хватит. XII "Все идет по плану", - с удовлетворением отметил Крус, прислушиваясь, как приятно поскрипывает кресло, сломанное и починенное накануне Фоббсом. Коронный номер - с магнитофонной записью - шеф исполнил с блеском, обычно ему не свойственным. Наверное, уж очень хотелось ему иметь запись, да еще в придачу тотальную фонотеку со всеми голосами гурарриев... (Крус не знал, да и не мог знать истинной причины этого удачного исполнения: Фоббс не раз проклинал себя за то, что стер магнитофонную запись с голосом Цезаря, и вот теперь ему представилась возможность припугнуть новоявленного императора, который, конечно же, не мог предположить наличие у начальника апримской полиции столь повышенного самолюбия...). Крус вспомнил голос, известивший его о "небольшом сюрпризе": кто это был - Цезарь или один из его паладинов? В любом случае, это не был Убийца... Крус был доволен результатами своих изысканий. Почти круглые сутки он провел в кресле-качалке, изучая присланные ему материалы. Больше всего привлекли кадры, отснятые телевидением в моменты всех четырех убийств. Многократно он просматривал их с помощью проектора, разглядывал в лупу, снова прое.цнронал на стену, на которой для наглядности нарисовал мишень по размеру телевизионного экрана, гранпийал, сопоставлял, накладывал кадры один на другой в поисках подтверждения той зловещей закономерностк, которую он вывел априори в ночь после услшства Мистикиса. Поскольку "Камера обскура" везде фигурировала как главный свидетель обвинения, и поиски полиции пелись, в основном, но следам, запечатленным ее вездесущими операторами, Крус не поленился перелистать случайно оказавшийся под рукой справочник "Наладка и эксплуатация телевизионного оборудования фирмы "Камера обскура", откуда почерпнул много поучительного и мог бы хоть сегодня работать, в худшем случае, ассистентом оператора. Итак, его догадка подтвердилась. Теперь он точно знал, кто убийца Росса, Зотоса, Бесса и Мистикиса. Был oн уверен и в том, что какое-то время, благодаря мерам предосторожности, предпринятым полицией, преступник будет оставаться в тени, выжидая момента, чтобы нанести следующий удар. В кого он будет направлен, Крус не знал, предполагая, что и сам преступник не знает этого, поскольку он был пусть центральной, но все же пешкой на шахматной доске Цезаря. Именно поэтому Крус не спешил сообщить шефу о споем открытии: тот, не раздумывая, тут же схватит убийцу, упустив того или тех, кто стоит за его спиной и руководит его действиями. А служителя Абсолютного правосудия Круса могло удовлетворить лишь расследование, доведенное до конца... Пока все эти разрозненные мысли проносились в голове Круса, его глаза неотрывно следили за телевизионным экраном. Изабелл тявкнула и посмотрела на стенные часы. Крус тоже взглянул на них: - Успокойся, Изабелл, до начала девятой серии еще целых пять минут. И он снова повернулся к экрану. В конце узкого полутемного коридора, связывавшего здание полицейского управления с внутренней тюрьмой, появились маленькие человеческие силуэты и стали приближаться в сторону объектива. За кадром, захлеьываясь от возбуждения, тараторила "господама": - Дамы и господа, мы все были ошеломлены не меньше вашего, увидев зловещее клеймо на божественной груди Сирены. Тем, кто не успел посмотреть, мы несколько позднее покажем видеозапись! Да, дамы и господа, мы перевернули еще одну черную страницу этой невероятной трагедии! Сколько их еще впереди?.. Будем надеяться, что наша доблестная полиция положит конец гнусным злодеяниям Цезаря! А сейчас мы увидим, как разойдутся пути-дороги двух случайных попутчиков - Сирены Сириас и сержанта Лабаса. Камера Сирены находится в левом крыле, Лабаса в правом. Крус разглядывал приближавшуюся группу. Впереди шел старший надзиратель со связкой ключей, за ним двое конвоиров, чуть позади Сирена с Лабасом и еще двое охранников. - Давайте вглядимся в их лица, дамы и господа, - продолжал трещать Касас, намекая оператору, чтобы он показал арестованных крупным планом, - и попытаемся представить себе, о чем думают эти люди, волею рока ввергнутые в... Куда вверг рок этих людей, Касас не договорил, ибо в этот момент Лабас неожиданно рванулся в сторону и упал ниц. Сирена Сириас сделала еще один шаг, затем медленно осела на пол, прижимая руки к груди. Очнувшись после секундного оцепенения, полицейские бросились вперед на телекамеру и, казалось, вотвот разнесут ее вдребезги. Но их искаженные лица пронеслись мимо, за кадр, и невозмутимый оператор повернул объектив вслед за ними. До конца коридора оставалось с десяток шагов, затем он раздваивался и как раз на развилке с выходом в коридор находилась тюремная камера, в которую ворвались охранники. Не надо было большого воображения, чтобы догадаться, что эта камера - единственное место, откуда могли стрелять по арестантам. Крус чуть не взвыл с досады. Он вскочил с кресла и пнул его ногой. - Болван! Какой болван! - простонал он и было непонятно, кому адресована эта исчерпывающая характеристика. А голос комментатора Касаса порхал где-то вверху звукового регистра, срываясь до трагического фальцета: - Это непостижимо! Нет, дамы и господа, это просто невероятно! Если бы это не была прямая передача, мы бы восприняли все происходящее как чудовищный сон, как плод больного воображения, как... Выключая телевизионный аппарат, Крус бросил прощальный взгляд на экран: полицейские волокли насмерть перепуганного человека, в котором он узнал писаного красавца, подвизавшегося на рекламе косметики и гробов. Детектив снял трубку, набрал номер полиции: - Говорит Крус. Мне шефа, срочно... А где он?.. Ладно. Нет, ничего. Крус опустил трубку, подумал. - Изабелл, - позвал он, - мы выступаем в крестопый поход. Собачонка радостно залаяла и бросилась к двери, тут же позабыв о девятой ceрии "Необыкновенных приключений": за несколько месяцев безделья она чертовски соскучилась по настоящим, живым приключениям! - Сегодня мы предстанем перед телезрителями, - сказал Крус, - поэтому должны хорошо выглядеть. Он открыл стенной шкаф. Там висела всевозможная одежда, начиная с сутаны священника н кончая громоздким водолазным костюмом. Крус снял вешалку с черным вечерним фраком. Он быстро переоделся, натянул белые перчатки и взглянул на себя в зеркало. Поправив бабочку, молодцевато подмигнул отражению Изабелл, которая нетерпеливо переминалась у двери. Затем он подошел к бару и выдвинул ящик, на дне которого лежал старенький шестизарядный "сервус". - Нет, хватит крови, - закрывая ящик, сказал Крус. Идем, Изабелл. Он сунул в карман брюк бутылку иона, и они покинули виллу. ГЛАВА ТРЕТЬЯ ДЕВЯТЫЙ ВАЛ I В Барсове ущелье заглянуло бабье лето. Перед глазами Ирасека в серебряной паутине билась зеленая мошка. Неторопливо перебирая мохнатыми ногами, к ней полз большой иссиня-красный паук. С помощью ветки лавра Ирасек отогнал криволапого охотника и помог мошке выпутаться из паутины. Она расправила крылышки, взлетела и угодила Ирасеку прямо в глаз. - Мне скучно, - послышался сонный голос Евы. Она лежала рядом с закрытыми глазами. - Что случилось, Ева? - потирая веко, спросил Ирасек - Ничего. А я хочу, чтобы случилось. Улыбаясь, он склонился над девушкой: - Пожалуйста - случилось. Мошка попала в глаз. Помоги. Ева вывернула ему веко и стала ловить мошку кончиком языка. Позабыв обо всем, Ирасек потянул Еву на себя: - Пусть случится все, что ты хочешь, подруга моя! Что ты хочешь? - Хочу, чтобы был потоп, засуха, трясение земли, извержение вулкана хочу! - Замолчи, Ева, что ты говоришь?! - вскочил Ирасек. Она умолкла, впившись в него губами, и теперь казалась Ирасеку похожей на паучиху, в тугих сетях которой маленькой мошкой трепетал он... А над ними телевизионным экраном светился небесный купол. Ева откинулась на спину и, тяжело дыша, прошептала: - Прости меня, милый, мне так хорошо с тобой, что я боюсь - а вдруг все это кончится?.. Ведь не могут же люди быть все время счастливы! - Почему, Ева, а мы? - сонно произнес Ирасек, глядя, как красный паук ловко чинит порванную паутину... Главный Конструктор лежал на дне черного бархатного пенала и смотрел на светящийся эллипсоид. Но не Барсове ущелье видел он: по пустынной дороге вдоль берега моря неслась белая "анаконда". За рулем сидел Крус, рядом ерзала Изабелл, зорко поглядывая по сторонам. Справа лениво плескались волны, слева они застыли в виде песчаных барханов. - В добрый час! - сказал Главный Конструктор. - Помни, Крус, на тебя смотрит не только вся Гурарра, но и Страна Оранжевых Озер! Удачи тебе в твоем последнем походе! Эллипсоид мигнул, и на нем возникло Барсово ущелье, подернутое серебряной паутиной... II Белая "анаконда" мчалась по пустынной дороге. Однако безжизненность пейзажа была обманчивой. Цепкий взгляд мог различить среди белоснежной пены черный рожок перископа, медленно повернувшийся вслед проезжавшей машине. Не ускользнул бы от него и второй перископ, торчавший из куста кактуса. Кому-кому, а Изабелл зоркости было не занимать, и она дважды тявкнула. Один перископ, пуская пузыри, ушел под воду, другой, выпустив черное кольцо дыма, погрузился в песок. Крус улыбнулся и потрепал Изабелл по загривку: - Ты поласковее с этими операторами, Изабелл, а то обидятся и так отснимут тебя в девятой серии, что родная мать не узнает! Изабелл метнула на него такой взгляд, что Крус тут же пожалел о сказанном: для собачонки без роду и племени упоминание о родной матери было равносильно грубому издевательству... - Извини, Изабелл, я, право, не хотел! Просто есть такое идиоматическое выражение! Впереди на горизонте замаячили силуэты большого города. Крус покосился на спидометр: стрелка показывала "очень быстро". Изабелл тявкнула, заставив Круса оглянуться: к ним приближался белый автофургон. Крус прибавил газу. "Анаконда" взвыла, и стрелка спидометра поползла вправо, где был нарисован гробик. Автофургон стремительно приближался. Изабелл тявкнула дважды. Крус стиснул зубы и выжал газ до отказа. Стрелка поползла дальше и, подрагивая, выжидательно остановилась между двумя гробиками. Автофургон стал отставать. Обожая быструю езду, Изабелл радостно завизжала. Но тут раздался страшный скрежет, "анаконда" завертелась волчком и замерла, окутанная дымом. Когда он рассеялся, рядом с "анакондой" уже стоял белый автофургон. На его борту чернело по диагонали: БЮРО ГРАЖДАНСКИХ УСЛУГ ФИРМА "РЕКВИЕМ" Из кабины высунулась голова мужчины в темных очках: - Лакированные гробы! - весело предложил он. - Пятнадцать процентов на бочку, остальные в рассрочку! Крус молча вылез из машины, за ним выпрыгнула Изабелл. - О, да это сам господин Крус со своей госпожой! - воскликнул водитель автофургона и спрыгнул на землю. Как и Крус, он был в черном фраке и белых перчатках. - Чем могу быть полезен? Крус пнул ногой в лопнувший скат: - До Априма не подбросите? - Девятая серия необыкновенных приключений? - подмигнул водитель. - С удовольствием, господин Крус. Сочту за честь. Он открыл заднюю дверцу автофургона: - Госпожа Изабелл, господин Крус, прошу! Едва они очутились в кузове, дверца захлопнулась, и машина тут же рванулась с места. Пассажиров швырнуло к заднему борту, а когда они попытались подняться, то почувствовали, что сверху на них давят какие-то ящики. Свыкшись с темнотой, они увидели штабель лакированных гробов. Но поскольку и Крус и Изабелл обладали крепкими нервами, через несколько минут они уже сидели, уютно устроившись в одном из гробов и прислушиваясь к завыванию мотора. - Ползет, как катафалк, - недовольно проворчал Крус. Изабелл с готовностью подтявкнула. А тем временем водитель автофургона энергично крутил баранку, напевая себе под нос шлягер сезона - "Королевское танго". Машину опасно заносило на поворотах, а стрелка спидометра выжидательно билась между тремя гробиками. III В кабинете шефа апримской полиции шел очередной допрос. По-бычьи наклонив голову, Фоббс медленно надвигался на перепуганного Гриса: - Фамилия! - Гы-грис... - Имя! - Цы-цезарь... - Что-о? - замер от неожиданности Фоббс. - Что ты сказал?! Он схватил Гриса за шиворот и рывком притянул к себе: - Как тебя зовут, падаль? Тот пролепетал, задыхаясь: - Це-цезарь Гы-грис... Фоббс долго смотрел на него выпученными глазами. Затем его лицо прояснилось, голос потеплел, он тихо переспросил: - Как тебя звать, сынок? Почуяв перемену в обращении, арестованный приободрился и даже попробовал улыбнуться: - Меня зовут Цезарь Грис. Я актер. Рекламный. Фоббс засиял, словно ребенок при виде рождественского подарка: - Цезарь! Цезарь, голубь ты мой! Ангел белокрылый! Наконец-то!.. Абабас! Стул для его императорского величества!.. Абабас, ты что - оглох? В дверях появился Абабас со стулом, за которым тянулись разноцветные провода. IV Белый автофургон фирмы "Реквием" стоял в хвосте вереницы машин перед контрольно-пропускным пунктом. Крус и Изабелл заметно нервничали: до закрытия городских ворот оставались считанные минуты. Если они не успеют проникнуть в город, придется ждать специального пропуска за личной подписью господина Пак-пака, а учитывая, что полицай-президент не умеет расписываться... Двери автофургона распахнулись, и Крус увидел нацеленную на него телекамеру и рядом Касаса с микрофоном. - Дамы и господа, мы позволим себе, - затараторил комментатор, - от вашего имени приветствовать великого Рыцаря Правосудия, и пожелать ему счастливого крестового похода! Господин Крус, телезрители видят, что вы в белых, хм, относительно белых перчатках!.. - Касас толкнул в бок оператора, чтобы тот показал руки детектива. - Означает ли это, что вы решили обойтись без кровопролития? - Хватит крови, - с достоинством произнес Крус заготовленную фразу. - Ответ, достойный супердетектива! - воскликнул Касас и, заглянув в шпаргалку, хитровато прищурился. - Но в таком случае, господин Крус, зачем вы везете с собой столько этих... продолговатых ящиков? Касас снова толкнул оператора, и объектив телекамеры заскользил по лакированным гробам. Крус растерянно заморгал глазами и захлопнул дверь фургона. Машина тронулась, сквозь шум мотора доносился жизнерадостный смех Касаса. V Опутанный разноцветными проводами Грис сидел на стуле и нервно дрожал. В нескольких шагах от него стоял Абабас и, тихо хихикая, вращал ручку мудреной машины с надписью "генератор смеха". Фоббс расхаживал по кабинету, хмуро поглядывая на Гриса. - Абабас, прибавь! - скомандовал Фоббс. Ручка завертелась быстрее, Абабас соответственно засмеялся громче. Стрелка генератора поползла от отметки "СМЕШНО" к "ОЧЕНЬ СМЕШНО". Грис лихорадочно стучал зубами, но не смеялся. - Еще прибавь! - рявкнул Фоббс. Сотрясаясь от смеха, Абабас стал крутить ручху генератора обеими руками. Стрелка поползла к отметке "ГОМЕР. СМЕХ." Грис стал вибрировать вместе со стулом, но смеяться не собирался. Разъяренный Фоббс схватил гогочущего Абабаса за плечо, чтобы оторвать его от неисправного генератора, но тут же сам затрясся в приступе оглушительного хохота. Ладонь Фоббса словно приросла к плечу Абабаса, а стрелка указателя стала приближаться к последней отметке "ЛОПН. ОТ СМЕХА"... Кабинет заполнился сбежавшимися полицейскими чиновниками. Они окружили хохотунов и вскоре заразились их безумным весельем. Давясь от смеха, какой-то "мальчик" согнал Гриса со стула и, усевшись на него, тут же умолк, забившись в конвульсиях. А Грис, наоборот, разразился истерическим хохотом. В дверях показалась тележка с телекамерой. VI По одному из трех контрольных каналов за всем этим раздраженно следил Син-син. Он находился в телестудии у режиссерского пульта. Когда хохот стал невыносимым, Син-син убрал звук и нажал кнопку "Глав.оператор": - Зольдатт, что там происходит? Оператор Зольдатт, ведущий передачу из кабинета Фоббса, был единственным, кто не смеялся. Стиснув зубы, он приник к телекамере, как к пулемету. Услышав через наушники вопрос Син-сина, Зольдатт прошептал с сильным андулийским акцентом; - Они ест тураки. Фрасчают не тута. - Как не туда? - Хенератор слетует фрасчат протиф часовой стрелки, ф протифном случае тейстфует опратная сфясь. - Ну так помоги им, черт подери! - воскликнул режиссер. Они же срывают нам передачу! - Это не есть фосмошно, - спокойно ответил оператор. - Что невозможно? - На миеня тоше тейстфует опратная сфясь. - Почему же ты не смеешься?! - Сольдатт никокта не смеется фо фремя рапоты, косподин Син-син! - О, боги! - застонал режиссер и включил другой канал. На нем появилось жующее лицо Касаса. - Касас! - крикнул Син-син. - Кончай трапезу! Кабинет начальника полиции превратился в комнату смеха. Надо что-то придумать, иначе наша трагедия тоже превратится в дешевый фарс! Внимание, выходишь в эфир! Касас смахнул со стола крошки и повернулся к возникшему за его спиной экрану, на котором предстал кабинет Фоббса. Несколько секунд комментатор с удивлением вглядывался в искаженные смехом лица, затем с улыбкой обратился к телезрителям: - Дамы и господа, мы являемся свидетелями интереснейшего и, я бы сказал, уникального психопатологического эксперимента, цель которого - поскорее изобличить преступника, поразить его, так сказать, грозным оружием смеха! Как известно из теории и практики отечественной судебной психиатрии, закоренелые убийцы в своем подавляющем большинстве страдают болезненным самолюбием. Нередко они способна вынести любые пытки, кроме одной - пытки смехом! Да, дамы и господа, мы можем с уверенностью сказать, что смех - это уязвимое место преступников, это, так сказать, их ахиллесова пята! Как правило, преступник такого ранга полностью лишен чувства юмора, на малейшую насмешку он реагирует, хватаясь за нож или за пистолет! Давайте же проследим за его инстинктивными хватательными движениями!.. Согнувшись в приступе смеха, все полицейские хлопали себя по бедрам, на одном из которых висела кобура, а на другом ножны. Одному лишь Грису не за что было хвататься, и он просто всплескивал руками, - Паяц! - процедил Син-син и включил третий канал. На нем появилось лицо автоинспектора: он жезлом приказывал остановиться белому автофургону. VII Автоинспектор не спеша взял у водителя автофургона удостоверение, повертел в руке: - Господин Тарантус? Водитель кивнул, нервно поправляя черные очки. - Есть сведения, - медленно растягивая слова, сказал автоинспектор, - что вы угробили двенадцать человек. - Это недоразумение, - сказал водитель. - Что везете? - Тару, господин старший сержант. - Какую тару? - Сосновые э-э... ящики. Автоинспектор открыл двери автофургона и, увидев гробы, отшатнулся. Тарантус умоляюще протянул к нему руки: - Это недоразумение! На его запястьях щелкнули наручники. Автоинспектор считал гробы: - Одиннадцать, двенадцать... ого, даже тринадцать! - Нет, двенадцать, - послышалось из верхнего гроба. Крышка отлетела в сторону, и из гроба восстали помятый Крус и взъерошенная Изабелл. Автоинспектор счова отшатнулся, словно увидел пришельцев с того света. Изабелл и Крус спрыгнули на землю. Тарантус поспешил им навстречу: - Господин Крус, объясните ему, пожалуйста, что... Черные очки соскользнули с его переносицы и теперь все трое - автоинспектор, Крус и Изабелл - в ужасе попятились назад: водитель автобуса был слеп!.. - Это недоразумение, - растерянно произнес Тарантус и, опустившись на корточки, стал на ощупь искать очки. Потом автоинспектор вталкивал Тарантуса в полицейскую машину. Растопырив руки, тот упорно сопротивлялся. На помощь автоинспектору подоспел Крус, и через мгновение слепой был в машине. - Забавная история, - сказал Крус, отряхивая белые перчатки. Тут автоинспектор заметил, что Крус и Тарантус одеты как близнецы. - Забавная, - согласился он, и на запястьях Круса засверкали новенькие наручники. С детективом не пришлось возиться, он добровольно уселся на заднее сидение рядом с Тарантусом. Автоинспектор извлек из кармана совсем крохотные наручники, точнее, "налапники" и, присев на корточки, позвал Изабелл. Собачонка окрысилась, угрожающе зарычала. - Так надо, Изабелл, - сказал Крус. Услышав сакраментальную фразу, Изабелл подошла и нехотя встала на задние лапы, протянув передние автоинспектору... VIII Касас опять что-то жевал, когда услышал голос Син-сина: - Касас, приготовиться, выходишь на Круса. Комментатор недовольно промычал и смахнул со стола невидимые крошки. За его спиной возник экран: машина автоинспекции увозила задержанных. Проводив машину долгим взглядом, видимо, собираясь с мыслями, Касас обратился к телезрителям: - Да, дамы и господа, мы только что были свидетелями весьма огорчительного инцидента. Господин Крус и его обворожительная ассистентка задержаны по поводу какого-то незначительного дорожного происшествия! А ведь у нашего детектива на счету каждая минута, сегодня ему предстоит большая, может быть, самая крупная в его практике операция по раскрытию преступления века. И малейшее промедление чревато печальными последствиями... IX Тарантус, Крус и Изабелл сидели на заднем сидении и слушали голос Касаса, доносившийся из радиоприемника: - ... чреваго печальными последствиями. Этот обидный инцидент лишний раз свидетельствует о том, что в действиях нашей в общем-то замечательной полиции порой не хватает должной согласованности, четкого взаимодействия всех ее звеньев! В результате важнейшая операция, над разработкой которой трудились лучшие полицейские умы нашего отечества, может быть сорвана по прихоти какого-то твердолобого сержанта. Да, дамы и господа, мы... Сидевший за рулем автоинспектор что-то промычал и рывком выключил радиоприемник. - Господин Крус, - шепнул Тарантус, - примите мои искренние соболезнования. Теперь он вас так просто не отпустит! - Еще бы, - прошептал в ответ детектив, - обозвать на всю Гурарру твердолобым... - Совсем не поэтому, - возразил Тарантус, - его назвали сержантом, а он старший сержант, понимаете? Крус вытянул шею, чтобы взглянуть на погоны инспектора, затем с изумлением повернулся к Тарантусу: - Так вы... видите?! - Не хуже, чем вы! - осклабился тот. - Иначе как бы я вел машину?.. Глядя на его белые зрачки, детектив растерянно протянул: - Да, но... - Это искусственные бельма, - зашептал ему на ухо Тарантус, - без них меня бы сразу бросили в каталажку, а так кого-либо из твердолобых посадят, - кивнул он на автоинспектора. - Ведь водительские права они мне выдали, а я, как-никак, вице-президент королевского общества "Слепое счастье"! И он захихикал, довольный. - И чем занимается ваше общество? - спросил детектив, которого вся эта история с мнимым слепым начинала интересовать. - Всем понемножку, - уклончиво ответил Тарантус. - Но настоящие слепые у вас есть? - А зачем они нам? - Тарантус искренне удивился столь наивному вопросу. - Мы принимаем только люден со стопроцентным зрением! - Любопытно... А трупы откуда? Тарантус смущенно улыбнулся: - Издержки производства... Как-никак, действуем-то мы, как говорится, вслепую! Крус тоже виновато улыбнулся вице-президенту: - Вы оказали мне большую услугу, господин Тарантус, что подвезли меня на своем катафалке, но во имя закона и порядка я буду вынужден вас разоблачить. - Не советую, - продолжая улыбаться, шепнул Тарантус, иначе членов моего общества может охватить приступ... слепой ярости! - А кто президент вашего общества? Тарантус ухмыльнулся: - Один очень дальновидный человек... Кстати, о вас он очень высокого мнения и мечтает видеть вас и наших рядах, господин Крус. - Боюсь, что его мечтам не суждено сбыться, - парировал Крус. Тарантус весело блеснул бельмами:. - Поживем - увидим!.. Да, я забыл вас спросить: зачем вы спрятались в гроб? У вас тоже есть серьезные основания бояться автоинспектора? - Нет, - ответил Крус, - просто я думал, что это снова из телевидения. - Надоело быть героем сериала? - Болтовня Касаса надоела. - А, по-моему, это образованнейший человек, - возразил Тарантус. Машина со скрежетом затормозила перед крыльцом полицейского участка. Автоинспектор повернул к задержанным злорадное лицо; - До утра покормите наших тюремных вшей, потом разберемся... - Вшей все же лучше, чем червей, - философски изрек Тарантус, покидая машину. Вспомнив об Изабелл, добавил: - Хотя наша дама, несомненно, предпочитает блох... Крус взглянул на чистоплотную Изабелл, ожидая ее гневной реакции. Но увы, упоминание о маленьком прыгающем паразите всколыхнуло в сердце бывшей обитательницы апримских подворотен, казалось бы, навсегда уснувший инстинкт бродяжничества. И вместо того, чтобы хватить обидчика за ногу или хотя бы зарычать на него, Изабелл благодарно лизнула его черный лакированный ботинок! Крус с возмущением отвернулся, не подозревая, что этим унизительным актом лизания дело не кончится и что проснувшийся в Изабелл бродяжнический инстинкт едва не станет причиной непоправимой беды для них обоих... Х Тыча пальцем в брошюру, Фоббс распекал Абабаса, который спешно - с помощью ломика - демонтировал генератор смеха: - Тут же ясно написано: "Для передачи рецептеру "смехус диаболикус" вращать рукоятку слева направо, - Фоббс сделал несколько вращательных движений по ходу часовой стрелки. Слева направо, слева направо, а ты куда крутил, болван? Абабас сделал ломиком несколько оборотов против часовой стрелки: - Так и я слева направо, слева направо! Озадаченный Фоббс описал рукой круг по ходу часовой стрелки: - Слева направо... Затем сделал круг против часовой стрелки: - Тоже слева направо... Что за чертовщина?.. Вызвать ко мне автора инструкции, я с него семь шкур... Взглянув на обложку брошюры, Фоббс прикусил язык: в левом углу, поверх грифа "совершенно секретно" стояла резолюция самой королевы: "И совершенно смешно. Браво!" Фоббс спрятал в карман инструкцию: - Отставить, я поговорю с ним потом. Давай сюда этого Цезаря! В кабинет ввели Гриса. - Прошу, - Фоббс указал ему на стул, с которого свисали обрывки разноцветных проводов. Грис передернулся. - Нет, он уже не работает. Видя, что Грис колеблется, Фоббс приказал Абабасу: - Сядь! Абабас осторожно опустился на краешек стула и испустил короткий хриплый смешок. - Что такое?! - взревел шеф. Абабас вскочил со стула и вытянулся в струнку: - Все в порядке, шеф. - Убирайся, - бросил Фоббс и снова обратился к Грису: - Прошу вас, Цезарь, садитесь. Грис присел и по его холеным щекам потекли холеные слезы. - Будьте мужчиной, - ласково заговорил Фоббс. - Не к лицу Цезарю лить слезы перед каким-то полицейским. Я понимаю, нервное потрясение: наломать столько дров и потом так глупо попасться! Ну что ж, как говорят в народе, сколько веревочке ни виться, а пора и, на электростул садиться. Грис задергался, словно через него снова пропустили электрический ток. - Нет, нет, это я так, к слову, - успокоил его Фоббс, за искреннее признание гарантирую вам пожизненное заключение в санатории тюремного типа. - Я никого не убивал, - пролепетал Грис. - Все идет, как по писаному, - усмехнулся Син-син и перевернул страницу лежавшего перед ним режиссерского сценария. XI Крус и Изабелл сидели на нарах, слушая господина Тарантуса. Вице-президент общества мнимых слепых увлеченно говорил, расхаживая по камере: - Даже у нас, на родине ангелов-брахицефалов, сохранились останки какого-то милосердия. Вот на эти реликтовые чувства сострадания мы и рассчитывали, создавая королевское общество слепых. Ведь в понятии рядового гураррца, который не мыслит себе жизни без телевизора, самый несчастный человек - это, конечно же, слепой! Следует признать, господин Крус, что результаты превзошли наши самые дерзкие ожидания! Стоило нам притвориться, что мы ничего не видим, как мы стали видеть все, что творится в нашем королевстие, и даже за его пределами!.. Да, да, у нас есть и зарубежные филиалы, но об этом как-нибудь в другой раз... Тарантус вынул из кармана блокнот, полистал его: - Надеюсь, вы не станете возражать против рабочей гипотезы, что перспективность любого предприятия определяется в первую очередь индексом прибыли? Так вот, по разделу "шантаж на семейной почве" за пять месяцев текущего года мы имеем.... один момент, у меня всe записано... вот - два миллиона сто двадцать тысяч сорок восемь гурарров чистого дохода! Для сравнения напомню, что за тот же период королевск!;а семейство увеличило свой доход лишь на два миллиона тринадцать тысяч гурарров - сведения получены из самого надежного источника, но об этом позже... Хотите еще пример?.. Тогда возьмем графу "злоупотребление служебным положением"... Дверь распахнулась: - Гражданин Крус и гражданка Изабелл на выход! - Так что передать президенту нашего общества? - захлопнув блокнот, шепотом спросил Тарантус. Крус бросил с порога: - Передайте, что я доберусь до него! - Боюсь, как бы для этого вам не понадобился поводырь! крикнул вдогонку Тарантус. - До скорого, зайчик! Последнее относилось к Изабелл, которой из-за "налапников" пришлось действительно прыгать по-заячьи... XII Автоинспектор вежливо протянул Крусу телефонную трубку и шепотом произнес: - Господин Фоббс. Крус молча показал на наручники. - Одну секунду, господин Фоббс, - пролебезил в трубку автоинспектор и, бережно опустив ее на стол, снял с детектива наручники. Крус молча показал на Изабелл. И лишь убедившись, что с Изабелл сняты так безоСразившие ее "налапники", детектив взял трубку; - Крус слушает. - Что случилось, детка? - послышался голос шефа. - Опять влип в историю? - Да, презабавная история, шеф. Есть тут один любопытный слепой. Как только покончим с Цезарем, я обязательно им займусь... вместе со старшим сержантом... Крус вопрошающе взглянул на автоинспектора. - Брумс, - подсказал тот. - ...Брумсом, который, может быть, сам того не желая, оказал мне неоценимую услугу, посадив в одну камеру с этим субъектом! Трубка весело заклекотала: - Если тебе уж очень не терпится, детка, можешь заняться твоим слепым прямо сейчас! С Цезарем уже покончено, он сидит у меня, ха-ха, в симпатичных наручниках! Клюнул на голый крючок, болван! - Вы имеете в виду того красавчика, которого вытащили из угловой камеры? - Вот-вот, Цезаря Гриса! Мы собрали против него столько улик, что... - Извините, шеф, - перебил его Крус, - но вы тоже клюнули на голый крючок! - Что ты хочешь сказать, детка? - Я хочу просить, требовать, чтобы вы без меня ничего не предпринимали, шеф! - Ага, понимаю, - в голосе Фоббса зазвучали издевательские нотки, - супердетектив Крус выступил в поход и вдруг, оказывается, его опередил начальник полиции! Тогда он советует ему приостановить наступление, чтобы иметь возможность первым вступить в освобожденный город - на белом коне! Вся Гурарра ликует: "Новая блестящая победа Ясноглазого Шпика"!.. - Шеф, вы несете чушь! - Ну вот что, полководец, - прорычала трубка, - займись-ка лучше тем слепым! А еще лучше - возвращайся домой вместе со своей сучкой! Крус побледнел и медленно опустил трубку. - Вы слышали? - обратился он к автоинспектору, и голос его дрогнул. - Он снова назвал ее сучкой! Старший сержант Брумс внимательно посмотрел на Изабелл и, не заметив никаких опровергающих фактов, шепотом спросил: - Извиняюсь, а кто - она? - Изабелл, - сказал Крус и направился к двери. - Пошли, Изабелл. XIII Режиссер нервно расхаживал у пульта, поглядывая на контрольные экраны. На одном Крус и Изабелл шли по безлюдной улице. На другом Абабас двигался по тюремному коридору. С третьего экрана смотрело жующее лицо Касаса. - Касас, ты скоро? - не скрывая раздражения, бросил режиссер. - Опять ЧП: по-моему, Крус выходит из игры! - Вы дадите мне, наконец, поесть по-человечески? - возмущенно икнул комментатор. - Включите пока музыку! Син-син тихо выругался на отборной латыни и включил кнопку "муз." В эфир полилась музыка - тревожная, местами зловещая, развивающая "тему преступления" из предыдущих серий "Необыкновенных приключений"... Син-син увидел, как под эту музыку (естественно, не слыша ее), Абабас вошел в тюремную камеру, в которой находился Грис. Пинком согнав с нар арестанта, Абабас выхватил нож и распорол подушку. Оттуда вместе с опилками посыпались бумажные банкноты, притом последних было больше, чем опилок... У Гриса затряслась нижняя челюсть, и он в ужасе закрыл глаза. Абабас осклабился, еще одним пинком заставив Гриса собрать деньги обратно в подушку. Когда Грис поднялся и протянул подушку полицейскому, его челюсть все еще продолжала дрожать. Возможно, в душе Абабаса проснулось "реликтовое чувство сострадания", и он молниеносным ударом возвратил челюсть неудавшегося императора в состояние относительного покоя. Грис рухнул на колени и, выпучив глаsa, уставился прямо в объектив телекамеры, как бы вновь выступая в роли рекламного актера, на этот раз рекламируя не зубную пасту, а зуботычины бравых гураррских полицейских... - Несравненный Нарцисс! - брезгливо процедил Син-син и врубил в эфир другую телекамеру, XIV Зрители увидели полицейскую машину, которая с визгом остановилась у дверей с вывеской: ОРУЖЕЙНЫХ ДЕЛ МАСТЕР КАНАТИС Из машины вылез Фоббс и вломился в двери мастерской. Через несколько секунд оттуда вылетел сухонький старичок с каким-то металлическим блином в руках и шлепнулся на заднее сиденье машины. Старичок вежливо поклонился сидящему за рулем полицейскому и опустил блин рядом с собой. В машину влез Фоббс и грузно опустился на блин. Раздался стук часового механизма. Машина с ревом рванулась с места. Старичок попытался что то сказать Фоббсу, но перед его лицом возник такой огромный кулак, что он умолк и, закрыв глаза, стал молитвенно шевелить губами. Раздался взрыв. Машина подпрыгнула и остановилась. Старичок приоткрыл один глаз и покосился в сторону Фоббса: тот был цел и невредим, лишь в недоумении озирался. Старичок показал рукой, чтобы тот встал. Фоббс приподнялся и взглянул под себя: в сиденье зияла рваная сквозная дыра, из которой вился легкий дымок... Старичок с нескрываемым восхищением уставился на нижнюю часть спины Фоббса, но перед ним снова возник мощный кулак... Режиссер Син-син смеялся, как ребенок, наблюдая по контрольному экрану за этой непредвиденной интермедией. И чуть было не упустил из виду неожиданный поворот событий на другом экране, по которому шли Крус и Изабелл. Крус швырнул в урну пустую бутылку из-под иона и, обнаружив в кармане несколько талонов, вошел в питейное заведение, приказав Изабелл ждать на тротуаре. Едва детектив исчез в дверях, как рядом с собачонкой остановился белый автофургон. Оттуда вылез Тарантус и, открыв заднюю дверцу, ласково позвал Изабелл. В фургоне было полно собак. Увидев Изабелл, они призывно заскулили. Помешкав немного. Изабелл прыгнула в кузов: проснувшийся инстинкт бродяжничества позвал ее в дорогу! С бутылкой в руке из дверей питейного заведения вышел детектив. Мимо него промчался белый автофургон, на борту которого вместо прежнего названия бюро гражданских услуг темнела новая надпись: ОБЪЕДИНЕНИЕ МЫЛОВАРЕННЫХ ЗАВОДОВ "PFKC" Поняв, что может произойти непоправимое, Крус выбежал на проезжую часть улицы, чтобы остановить попутную машину. Ею оказалась машина Фоббса. Водитель вопросительно взглянул на шефа. Тот надменно отвернул голову. Машина с ревом пронеслась мимо голосующего Круса. Разъяренный детектив швырнул ей вслед бутылку и угодил в заднее стекло. Машина остановилась, раздались полицейские свистки. Крус бросился бежать и исчез в первой подворотне, словно в нем тоже проснулся великий дух бродяжничества... - Этот идиот испортит мне весь сценарий! - воскликнул Син-син и склонился над пультом. - Касас! Касас! Все летит к чертям, ты слышишь?.. С контрольного экрана, погруженного в темноту, доносился мерный храп. Как ни колдовал режиссер над кнопками, экран не зажигался и не отвечал: комментатор решил устроить себе послеобеденный тайм-аут... Син-син снова выругался, на этот раз на вульгарной латыни, и пустил в эфир телекамеру, установленную в тюремном госпитале. XV В больничной палате лежала забинтованная Сирена Сириас. Даже в таком состоянии она сумела подать себя телезрителям: тугие бинты выгодно подчеркивали ее роскошные формы. К Сирене приблизился Абабас и, осклабившись, протянул ей пунцовую розу. ("Штучки Зольдатта!" - догадался Син-син, знавший слабость своего оператора, который отказывался снимать, если в кадре нет красного пятна.) Сирена мученически улыбнулась и с трудом пошевелила пальцами. Абабас понимающе прохрипел и поискал глазами, куда поставить цветок. Через несколько секунд роза украшала плевательницу... Довольный своей находчивостью, Абабас еще раз ухмыльнулся, склонился над Сиреной и что-то объяснил ей. (Все это телезрители видели под музыкальное сопровождение, поскольку Син-сину не хватило синхронных камер, а комментатор Касас бесстыдно храпел.) Абабас жестами изобразил, как он набирает номер телефона и слушает. Сирена понимающе кивнула. Абабас вытащил из-под ее койки телефонную трубку, что-то сказал в нее и приложил к уху Сирены. В глазах Сирены промелькнул ужас, и она закивала. Абабас смачно чмокнул ее в забинтованную щеку и, забросив трубку обратно под койку, выбежал из палаты. Он ворвался в другую палату, охраняемую двумя полицейскими. Там стоял Грис с телефонной трубкой и руках. На радостях Абабас обнял Гриса, затем,опомнившись, ткнул его трубкой в живот. И уже в который раз новоявленный Цезарь согнулся в три погибели, ьаставив режиссера брезгливо переключить камеру. Телезрители увидели ворота, над которыми приветливо светилась неоновая реклама: МЫЛОВАРЕННЫЙ ЗАВОД "РЕКС" Под арку въехал белый автофургон. Пересекая линию ворот, машина подпрыгнула, и задние дверцы распахнулись, показав ахнувшему (подумал режиссер) зрителю, что кузов фургона был совершенно пуст... Син-син снова разразился детским смехом, хлопнул в ладоши и включил следующую камеру. По безлюдной улице неслась свора собак всевозможных мастей. Впереди своры, естественно, бежала Изабелл! - Сукина дочь! - восторженно шепнул режиссер, глядя, как из-под заборов, из дверей, окон, подворотен, подвалов появлялись новые четвероногие друзья человека и присоединялись к своре... Перед режиссером светилось множество контрольных экранов, и на всех разворачивались бурные события. И от него, Син-сина, зависело, что и в какой последовательности увидят телезрители. Надо отдать ему должное: Син-син был превосходным монтажером - на глазах у всей Гурарры он превращал серию прямых передач, сухих репортажей с места событий в канву захватывающего детектива! Двери и окна мясной лавки были широко распахнуты. Оттуда доносилось кровожадное урчание, визг дерущихся собак. Из окна выпрыгнул огромный волкодав с целым окороком в зубах. В дверях показалась Изабелл, неся в зубах целлофановый пакетик с петушиными гребешками... Сняв шляпу, Крус стоял у витрины, на которой в богатом ассортименте было представлено мыло фирмы "Рекс". По щеке детектива ползла скупая слеза. Послышался радостный лай, и Крус увидел Изабелл! Скупая слеза уползла обратно... Крус сидел на садовой скамейке и кормил Изабелл петушиными гребешками. Мимо, что-то выкрикивая, прошел продавец газет. Крус купил "Гураррский экспресс", развернул. В центре страницы была помещена большая фотография улыбающегося Гриса с дорисованной на голове маленькой короной, которая одновременно была и одним из наручников. Другой свисал из-за уха огромной серьгой, придавая Грису вид заправского пирата. Крус пробежал глазами заголовки; ЦЕЗАРЬ В РУКАХ ПОЛИЦИИ "КАМЕРА ОБСКУРА" ВЫСТАВЛЯЕТ УБИЙСТВЕННЫЕ УЛИКИ СУПЕРДЕТЕКТИВ КРУС БЕЗДЕЙСТВУЕТ ИЗАБЕЛЛ ВОЗВРАТИЛАСЬ К БРОДЯЧЕЙ ЖИЗНИ СЛЕДИТЕ ЗА ДЕВЯТЫМ КАНАЛОМ Крус усмехнулся и, протянув Изабелл последний гребешок, стал медленно натягивать белые перчатки. - Наконец-то! - воскликнул Син-син, глядя, как на одном из экранов Крус натягивает перчатки. На втором экране был виден кабинет Фоббса; шеф апримской полиции допрашивал Гриса. - Касас! - включив ревербератор, заорал Синсин. Комментатор проснулся: многократное эхо на разные голоса повторяло его имя. Он повернулся к перекочевавшему за его спину первому экрану: прямо на него бежала Изабелл. За нею быстро шагал Крус. - Касас, приготовиться! Крус выходит на нас1 - Давно пора, - зевнул Касас. Син-син щелкнул тумблером "глав. оператор". - Зольдатт, ты готов? - Фсекта катоф! - бодро ответил оператор. XVI Когда Крус и Изабелл проскользнули в'кабинет Фоббса, допрос подходил к концу. Перед шефом сидел Грис. Он то и дело улыбался, обнажая ряд неестественно белых зубов, сидел, небрежно закинув ногу на ногу, как на великосветском рауте, даже наручники на его холеных руках выглядели скорее экстравагантными манжетами. Шеф апримской полиции глядел на него, как скульптор на свое лучшее творенье: - Да, Цезарь Грис, много горя принесли вы Гурарре, которая еще долго будет оплакивать великих мужей, погибших от вашей руки! Вы были неуловимы, Цезарь! - в голосе Фоббса появилась чуть ли не отеческая теплота. - И если бы не ваше безрассудное покушение на Сирену Сириас, как знать, сколько бы нам еше пришлось охотиться за вами!.. Фоббс глядел на Цезаря, как охотник на долго выслеживаемую и наконец подстреленную дичь: - Но, видно, и у таких опытных душегубов, как вы, рано или поздно сдают нервы! Однако теперь, когда все кончено, когда вы в наших руках, как говорится, с потрохами, стоит ли отпираться, Цезарь? Одарив телезрителей (оператор взял крупный план) очередной белозубой улыбкой, "опытный душегуб" томно произнес: - Мне незачем отпираться, господин Фоббс, я невиновен. Крус тихо присвистнул, заставив нескольких полицейских обернуться. Он приложил палец к губам и шепнул Изабелл: - Это тот самый дядя, который сообщил нам о небольшом сюрпризе, помнишь, я тебе рассказывал? Изабелл понимающе кивнула мордочкой. - Я был о вас лучшего мнения, Цезарь, - лицо шефа начинало традиционно багроветь (на черно-белых экранах - темнеть). - Неизвестно, на что вы надеетесь, но, располагая таким количеством улик, я могу вас заверить, - Фоббс глянул в глазок телекамеры, - перед лицом телезрителей, что очень скоро вам придется пересесть на другой стул, электрический! Услышав последнее слово, Цезарь Грис привычно дернулся, словно через него опять пропустили электроток. - Конечно, вы предпочли бы императорский трон, не так ли? - упиваясь трудным триумфом, продолжал рокотать Фоббс. Внешние данные у вас есть, ничего не скажешь, но за этой аристократической внешностью... Что скрывается за аристократической внешностью Цезаря Гриса, Фоббс не договорил; к нему склонился неизвестно откуда возникший Касас и, что-то прошептав на ухо, так же неожиданно исчез. Фоббс откашлялся, поправив пластырь на лбу и, глядя прямо в объектив телекамеры, произнес: - Поскольку с помощью телекомпании "Камера обскура", которая столько сделала для успешного завершения этого следствия, вся Гурарра присутствует на данном допросе, мы еще раз подведем итоги. Он зашелестел бумагами, разбросанными по всему столу: - Итак, на пистолетах, которые вы подсовывали споим жертвам Мистикису и Сирене Сириас - отпечатки ваших музыкальных пальцев... В вашей камере обнаружен пистолет. Одной пули не хватает - ее нашли в груди Сирены Сириас... Чтобы ввести в заблуждение полицию, вы отнесли к оружейному мастеру несколько пистолетов системы "чао" и просили его сделать в стволах одинаковые насечки. Так я говорю, мастер Канатис? От стены отделился сухонький старичок и охотно подтвердил: - Так точно, господин начальник. Этот молодой человек приятной наружности принес мне пару месяцев назад пять пистолетов системы "чао" и один ствол неизвестной системы и попросил, чтобы, значит, я сделал во всех пистолетах такую же насечку, как в том стволе. Заказ я выполнил в срок, господин начальник. - Идем дальше! - Фоббс входил в раж, и его рокочущий бас походил на голос рока. - Установлено,что что вы, угрожая смертью Сирене Сириас, приказали ем по телефону явиться к зданию управления и застрелить Мистикиса! Правда, застрелили его вы, а Сирена нужна была вам лишь для отвода глаз полиции! Кстати, Цезарь, никакой тотальной фонотеки у нас нет! Фоббс пребывал на краю полицейского блаженства. - Это был наш холостой выстрел, которого вы испугались до такой степени, что пошли на безрассудство - покушение на Сирену в здании внутренней тюрьмы! Но Сирена жива, Цезарь, и узнала ваш голос. И я, Цезарь, узнал его, голос похабного сквернослова и подлого убийцы! - Я никого не убивал! - пискнул подлый убийца, пытаясь вскочить со стула. Абабас без труда и с явным удовольствием вдавил его обратно в сиденье. Тут Фоббс заметил Круса и нахмурился. Детектив приветливо махнул рукой и сделал знак, чтобы шеф продолжал допрос, асам пробрался вдоль стены и пристроился на свободном стуле вне поля зрения телекамеры. У его ног легла Изабелл. - И наконец, Цезарь, - обвинительная речь Фоббса достигла апогея и теперь никто, даже Крус с его насмешливым взглядом, не мог остановить его, - у нас есть кадры... Фоббс попытался открыть шкатулку, где он хранил наиболее ценные улики, но она, как обычно, оказала достойное сопротивление, и Фоббс отставил ее, чтобы проза жизни не принизила исторического значения момента: - ... у нас есть кадры, которые запечатлели ваш медальный профиль на Площади Воркующих Голубей и перед этим зданием незадолго до убийства, вернее, до убийств! И на всех кадрах, Цезарь, вы почему-то стыдливо прячетесь в тени телекамеры, из-за которой стрелял убийца, чтобы не попасть в поле зрения объектива! Вам этого недостаточно? Спасибо компании "Камера обскура", которая любезно собрала и передала в распоряжение полиции эти убийственные улики!.. Фоббс сделал медвежий реверанс в сторону оператора Зольдатта и усталый, опустошенный, но чертовски счастливый откинулся в кресле. - Есть улики еще убийственней, - раздался спокойный голос Круса. Все повернулись к нему. Стоящий спиной Зольдатт тут же развернул камеру. Не поднимаясь со стула, Крус пристально смотрел в объектив. Не поднимаясь с пола, туда же смотрела Изабелл. - Есть улики еще убийственней, - повторил Крус, не спуская глаз с телекамеры. Он знал, что сейчас на него смотрит вся Гурарра, и он не мог поклясться, что ему это неприятно. Собачье чутье подсказало Изабелл, что она не в кадре, и она не могла поклясться, что ей это приятно. Чтобы исправить ошибку оператора, собачонка поднялась на задние лапы, положив передние на колени Круса. - Вместо того, чтобы позировать, ты лучше подумала бы о страховке, - шепнул ей детектив и медленно поднялся со стула. Он подтянул перчатки и пружинистым шагом направился к столу шефа. Поравнявшись с камерой, Крус неожиданно нырнул под нее, в мгновение ока вынул из-под самого объектива какой-то продолговатый предмет и одним прыжком очутился у стола Фоббса. - Господин Канатис! - позвал Крус оружейного мастера. Узнаете тот пистолетный ствол, с которого вы делали насечки? В кабинете воцарилась гробовая тишина, затем послышалось грозное рычание. Изабелл прыгнула на оператора Зольдатта и повисла на его руке как раз в тот момент, когда он вставлял в отверстие под объективом другой пистолетный ствол. Через секунду Изабелл уже стояла перед Крусом с пистолетным стволом в зубах. Крус взял ствол и потрепал собачонку по загривку. Раздался дикий хохот. Крус обернулся. Это смеялся Зольдатт, сжимая в зубах кончик своего грязного воротничка. - Контшил тело, куляй смело, - выдохнул он и замертво рухнул на пол. Подождав, пока вынесут труп оператора, Крус вновь обратился к оружейному мастеру: - Узнаете? - Так точно, господин начальник, - живо ответил Канатис, польщенный тем, что его показания представляют такую ценность. - Только ствол узнаю, остальную музыку они, видать, потом приделали. Башковитые чертяки, господин начальник! - А действует эта музыка таким образом... - сказал Крус. Он подошел к телекамере, вставил капсулу на место и поискал глазами предмет, который мог бы послужить мишенью. Взгляд Круса остановился на статуе Фемиды с завязанными глазами, и он направил на нее объектив. Раздался сухой хлопок, еще один, и на повязке, напротив глазниц богини правосудия, зазияли черные дыры. - Порядок! - появляясь из-за камеры, весело сказал детектив. - Вот и прозрела наша Фемида, хотя бы на один глаз! Надеюсь, телерь ей будет легче установить в Гурарре закон и порядок! - Увести! Всех увести! - прорычал Фоббс. Шеф вроде бы пришел в себя, но не совсем: кроме Цезаря, уводить было некого. Да и тот никак не мог оторваться от стула - ноги отказывались повиноваться неудавшемуся императору... XVII В кабинете остались Фоббс, Крус и Изабелл. - Мы пойдем тоже, - кротко сказал Крус. Шеф схватил его за руку: - Погоди, детка, вначале расскажи все, что ты знаешь! - То, что знаю, я уже показал, шеф. Правда, я хотел сделать это несколько раньше... - Прости меня, детка! - Бывает, - с ангельской улыбкой констатировал Крус. - Но скажи, как ты догадался? Ведь за все это время ты ни разу не покидал своей виллы! Небрежно опустившись на стул, на котором только что сидел Цезарь Грис, и сняв одну из перчаток, чтобы дать возможность Изабелл вылизать руку победителя - этот ритуал, в несколько измененной форме повторяющий известный поступок Понтия Пилата, всегда венчал крестовые походы, - Крус заговорил, снисходительно поглядывая на поникшего Фоббса: - Мне незачем было выходить из дому, шеф, поскольку убийца постоянно находился в моем доме. Да, шеф, меня сразу насторожило то обстоятельство, что во всех случаях преступник стрелял из-за ближней камеры пистолетом ближнего боя и поражал жертвы с первого выстрела. Почему снайпер облюбовал себе такое неудобное оружие и еще более неудобное место - в гуще толпы? Ведь каким бы ловким стрелком он ни был, необходимо какое-то время на то, чтобы достать оружие, прицелиться, произвести выстрел и снова спрятать пистолет. Притом, чтобы никто из стоящих рядом ничего не заметил. Мне показалось это маловероятным, шеф. Я допускал, что пистолет усовершенствованной системы, что он совершенно бесшумный, хотя свидетели и говорили о каких-то хлопках, что убийца в совершенстве владеет оружием, что он хитер, смел и хладнокровен, и все-таки я не мог поверить в эту версию, шеф. Но траектории пуль неизбежно пересекались в непосредственной близости от ближней телекамеры, в центре толпы. И я подумал, что это весьма неудобное место для обычной стрельбы может стать самым удобным для необычной - для стреляющей камеры, шеф. А после убийства Мистикиса я был уже в этом уверен. У меня было такое чувство, что я стрелял в этого человека. Оставалось лишь проверить гипотезу, для чего я и затребовал все материалы, связанные с делом Цезаря. Проверка была несложной: я начертил на стене мишень по размеру экрана и спроецировал на нее все кадры, снятые в момент убийства. Все четыре смертельные раны очень кучно легли под яблочко, в девятку. Потом я сравнил эти кадры с остальными - до и после убийства - и убедился, шеф, что по резкости они чуть-чуть уступают им: сказалась небольшая отдача после выстрела... И наконец, оставалось найти то место, где мог быть вмонтирован бандитский обрез. Я порылся в справочнике и нашел его: сечение запасного клиссера идеально подходит для ствола "чао". Втулка клиссера незаменима и по другим причинам: она находится прямо под объективом, который может служить отличным оптическим прицелом. Да и разрядить стреляющую капсулу ничего не стоит - достаточно нажать кнопку. Вот и все, шеф. Фоббс молчал, старательно промокая лысину заключением какой-то экспертизы. Увидев на его лбу рядом с пластырем чернильное пятно, Крус рассмеялся: - Цезарь в застенке, но клеймение жертв продолжается! Шеф провел рукой по лбу и, сообразив, в чем дело, горько усмехнулся: - Поделом мне, старому хрычу! Опозорился на всю Гурарру! "Фоббс поймал неуловимого Цезаря!" Тьфу ты, черт! - Отчего же? Цезарь Грис тоже из их компании. Правда, в качестве наказания ему вполне достаточно ночного электрогоршка. Изабелл весело взвизгнула - ей нравился юмор Круса. Фоббс хмуро покосился на нее - ему сейчас было не до шуток - и тяжело поднялся с кресла: - Но как быть дальше, детка? Убийца покончил самоубийством, но за ним стоит "Камера обскура"... - "Камера обскура" должна не стоять, а сидеть в темной камере, шеф. - Это сложно, детка, очень сложно, - Фоббс подошел к нему вплотную и перешел на шепот. - "Камера обскура" - одна из самых мощных компаний, детка. Это не только телевидение, это десятки предприятий, научно-исследовательских институтов, это целая отрасль! Среди держателей ее акций есть члены правительства, среди которых и "квадратура круга"! Они сомнут нас, детка... Крус поднялся со стула и стал медленно натягивать белую перчатку: - Случилось то, чего я боялся, шеф, повторяется история с Гаррасом. Хотя сейчас мы сильны, как никогда, - ведь вся Гурарра увидела, кто настоящий убийца! "Камера обскура" никак не может отвертеться, шеф! - Может, детка! Вся Гурарра видела стреляющую камеру и знает, что убийца - какой-то оператор. Но у компании одних лишь операторов около сотни, а всего на нее гнут спины сотни тысяч человек. И завтра, а то и сегодня их представитель, тот же Касас, к примеру, объявит скорбным голосом, что в их здоровое стадо забилась паршивая овца, какой-то маньяк-кровопийца, так с помощью супердетектива Круса он разоблачен и, боясь заслуженной кары, покончил с собой. Следствие над остальными членами его банды продолжается. И будет продолжаться до второго пришеетвия, детка, подоверь мне! - Я постараюсь ускорить его, - сказал Крус. - Пойдем, Изабелл. И Крус направился к выходу. - Ты куда? - Для начала к Син-сину. По-моему, он руководил операцией "АВЦ", и мне хотелось бы уточнить у него ряд деталей, скажем, как он клеймил свои жертвы, откуда у него это увлечение оранжевым цветом, но самое главное... - Крус, я прошу тебя! - ...Но самое главное - зачем он инсценировал этог кровавый фарс? Шеф схватил Круса за руку: - Я запрещаю тебе идти туда, это чистое безумие!.. "Камера обскура" никогда не выдаст своего лучшего режиссера, ибо тем самым она выдаст себя! Давай-ка лучше я отвезу вас домой! И несколько ящиков иона прихватим, а? Услышав о ионе, Изабелл с готовностью облизнулась и взглянула на Круса. Тот отрицательно покачал головой. - Если тебе наплевать на свою жизнь, детка, то пожалей хотя бы мою! - взмолился Фоббс. - На днях жена родила мне еще одну дочку, девятую по счету! Кто прокормит эту ораву, если меня вытурят со службы? Крус порылся в кармане и вручил шефу свой жетон: - Господин Фоббс, с этой минуты я частное лицо, просто Крус, бывший детектив, ныне праэдный обыватель, страдающий избыточным любопытством. И Крус направился к двери, где его поджидала нетерпеливая Изабелл. Проходя мимо телекамеры, "праздный обыватель" бросил на нее прощальный взгляд и застыл на месте: забытая всеми камера продолжала работать!.. Кивком головы он подозвал Фоббса. Увидев кровавый свет контрольного глазка, тот глухо зарычал и, как разъяренный бык, ринулся на камеру. Она опрокинулась, раздался треск, посыпались искры, в кабинете запахло дымом. Крус поспешно разъединил электрошнур и вышел, предоставив Фоббсу возможность хоть частично выместить злобу на этом металлическом чудовище, которое обладало не только всевидящим оком, но и всеслышащим ухом... XVIII Такси искать не пришлось. У подъезда полицейского управления стояла оранжевая "анаконда", приветливо мигая зеленым глазом. Крус и Изабелл сели в машину. - Пожалуйста, отвезите нас... - начал Крус. - К Син-сину? - с нагловатой усмешкой перебил водитель. В его голосе "праздный обыватель" уловил скорее повелительную, чем вопросительную интонацию. - Да, к Син-сину. - Глоток иона? - водитель протянул Крусу бутылку. Он хотел отказаться, но умоляющий взгляд Изабелл заставил его уступить. - Во время операции можно было бы и воздержаться, - проворчал Крус, натягивая на горлышко бутылки припасенную для таких случаев соску. Изабелл смущенно моргала, глотая обильную слюну. Она догадывалась, что Крус не меньше ее жаждет иона. Но он прав, думала она, что скрывает это, настоящий мужчина не должен показывать своих слабостей. Другое дело она, Изабелл... XIX "Анаконда" неслась по вечернему Апраму. Улицы были безлюдны; гураррцы дежурили у телевизоров, жаждая узнать подробности о новом преступлении века. Но телекомпания "Камера обскура" почему-то не спешила их обнародовать. По девятому каналу сплошным потоком шла самая разнообразная реклама. Сгорающему от нетерпения зрителю подолгу демонстрировали средство для депиляции, которым пользовалась Сирена Сириас, зубную пасту, которой Цезарь Грис надраивал свои искусственные зубы андулийского производства, безразмерные подтяжки, которые предпочитал носить покойный лидер неумеренных либералов, ампулы с мгновенно действующим ядом, одна из которых спасла от электростула оператора Зольдатта, и, конечно же, ион, могущественный ион, благодаря которому Ясноглазый Шпик успешно завершал свои крестовые походы. Однако о самом походе больше не было сказано ни слова: многосерийный телевизионный репортаж "Девятый вал" прервался со смертью Зольдатта, а точнее, сразу же после эпизода с прозревшей Фемидой... Такси остановилось у массивной каменной арки. - Приехали, - сказал водитель, открывая перед ними дверцу. - Крус приблизился к воротам и при тусклом свете уличного фонаря прочел медную табличку: СИН-СИН, главный режиссер телекомпании "Камера обскура" Крус стал искать глазами дверной звонок, но тут услышал мелодичный женский голос: - Господин Син-син ждет вас, господин Крус. Он оглянулся - вокруг ни души. Такси тоже исчезло. Изабелл настороженно покосилась на него - из всех игр. меньше всего ей нравилась игра в прятки... В это время нижняя часть одной из дверных створок бесшумно раздвинулась, образовав небольшую щель в рост человека. Крус направился к щели, но Изабелл зубами ухватилась за его штанину и решительно потянула назад. - Я не привык отступать, Изабелл, - спокойно сказал Крус, - все будет в порядке. Отпусти, прошу тебя. Изабелл продолжала тянуть его прочь от мрачных ворот. - Тебе не стыдно, Изабелл? Не разжимая зубов, собачонка отрицательно мотнула головой. Крусу пришлось пустить в ход сакраментальную фразу: - Так надо, Изабелл. Она тут же отпустила штанину и, глухо зарычав, первой бросилась в щель. Усмехнувшись, Крус шагнул следом и оказался на полутемной аллее. Причудливо извиваясь, она вела к старинному особняку, контуры которого виднелись в глубине двора. Когда Крус взошел по высоким ступеням парадной лестницы, наружные двери особняка распахнулись. Дамский голос проинструктировал: - Прямо по коридору до конца, затем налево, господин Крус. Изабелл подбежала к дверям, чтобы проскользнуть первой, но они захлопнулись перед ее носом. Тот же голос проворковал, как бы извиняясь: - Господин Син-син может принять только вас, господин Крус. - Подожди меня здесь, Изабелл, - сказал Крус. Поджав хвост, собачонка тихо заскулила. На этот раз не помогла ни сакраментальная фраза, ни ласковое поглаживание по загривку, ни попытка напоить ее остатками иона. Изабелл продолжала скулить, а когда Крус, сняв белые перчатки и сунув их в карман, решительно шагнул в распахнутые двери, она пулей бросилась за ним. Однако створки мгновенно сомкнулись за Крусом, больно прищемив собачонке нос. Изабелл с визгом отпрянула от дверей, но тут же опять вернулась к ним, стала скрести лапой и громко, требовательно лаять. Поняв, вероятно, что плетью обуха не перешибешь, она уселась на ступени и, задрав мордашку, протяжно завыла на одной щемящей, выворачивающей душу, известной лишь бездомной собаке ноте. И, словно услышав этот вой, из косматых облакоч выглянула луна и забрызгала двор грязным оранжевым светом... XX Глубокий сумрак царил под высокими сводами коридора, скорее походившего на пещеру. Крус прошел добрую сотню метров и не встретил ни одной двери! Детектив двигался осторожно, вытянув руки вперед, и у него мелькнула мысль, что повстречай он сейчас Тарантуса, тот навряд ли возобновил бы агитацию за его вступление в королевское общество "Слепое счастье", ибо сейчас Крус походил на настоящего, а не на мнимого слепца... Наконец он свернул налево и увидел в конце тупика приоткрытую дверь, сквозь которую просачивалась полоска света. Крус приблизился к ней и остановился в ожидании дальнейших инструкций. Но бархатный голосок невидимого гида молчал. Воспитанный в лучшем детском приюте Гурарры, Крус предупредительно кашлянул и, выждав несколько мгновений, осторожно толкнул дверь. Он оказался в просторном зале с высоким сводчатым потолком, с которого налитыми оранжевым соком гроздями свисали три люстры. У противоположной стены на фоне огромного гобелена, изображавшего битву падших ангелов с землянами, на высоком старомодном ложе под балдахином возлежал Син-син. У его изголовья стояло несколько человек в белых халатах, выжидательно глядя на Круса. Детектив продолжал стоять у дверей, тщательно осматривая помещение, скорее напоминавшее музей, чем резиденцию процветающего режиссера. Легкий шорох за спиной заставил его обернуться: дверь, возле которой он только что стоял, исчезла! Крус провел по стене рукой, но не обнаружил ни малейших следов дверного проема. Он нервно усмехнулся: как любой уважающий себя детектив, Крус не любил попадать в мышеловки, а если судьба и бросала его в одну из них, то, как правило, мышеловка надолго выходила из строя... - Как я рад, что вы пришли, коллега! - услышал он голос Син-сина. Приподнявшись на локтях, режиссер делал ему знаки рукой: - Прошу вас, не стесняйтесь и не обращайте внимания на мой вид - небольшое переутомление, и только! Крус неторопливо направился через залу. - Господа, - обратился режиссер к белым халатам, - прошу вас, оставьте нас наедине с господином Крусом. Коротко посовещавшись, те с достоинством раскланялись и двинулись навстречу Крусу. Трое были ему незнакомы, четвертым оказался Абабас! "Неужели шеф в последний момент передумал и опередил меня, послав сюда своего помощника? - размышлял Крус, кивая приветливо ухмыляющемуся Абабасу. - Нет, тут что-то другое..." Крус оглянулся, чтобы увидеть, как они выйдут из залы. То, что он увидел, подтвердило его подозрения. Трое приблизились к стенке и замерли, поджидая Абабаса. Тот не спеша подошел и принялся беспорядочно шарить руками по стене, подражая Крусу. - Абабас, прекратите дурачиться! - раздраженно крикнул Син-син. Ухмылка слетела с лица Абабаса, стена бесшумно раздвинулась, и все четверо исчезли в образовавшемся проеме. "Итак, Абабас здесь свой человек, слуга двух господ! Вот только кому он служит верой и правдой, а кому изменяет и лжет?.." - Присаживайтесь, коллега, - Син-син указал на старинное кресло рядом с кроватью. - Хотите выпить? - При исполнении служебных обязанностей я воздерживаюсь от возлияний. - Разве вы все еще при исполнении? Я собственными глазами видел, как вы отдали свой жетон Фоббсу, и собственными ушами слышал, что вы сказали при этом! - Ну, скажем, не собственными, а глазами и ушами телекамеры, - сухо поправил Крус. - Я отдал жетон, но не честь и профессиональное достоинство сыщика, которые не позволяют мне бросить незавершенное дело. - Ну и отлично! - воскликнул режиссер. Син-син находился в крайней степени возбуждения: его руки метались поверх одеяла, глаза лихорадочно блестели, он дышал тяжело, прерывисто, как после долгого, изматывающего марафона. - Поздравляю вас, коллега, вы блестяще завершили свой девятый, я подчеркиваю этот порядковый номер, крестовый поход! И режиссер протянул детективу ладонь. Хотя Крус и получил воспитание, достаточное для того, чтобы знать, как поступить с протянутой рукой, сейчас он пребывал в некотором замешательстве. За время многолетней службы ему ни разу не приходилось пожимать руку человека, которого он только что поймал с поличным... Ладонь Син-сина повисла в воздухе, затем резко упала на одеяло и принялась его судорожно комкать: - Дорогой Крус, я понимаю вас, вероятно, не каждый день преступники хотят пожать вам руку за то, что вы их разоблачили! Однако вы забываете, что одновременно я являюсь, так сказать, и вашим коллегой! И рука, которую вы только что отвергли, была рукой вашего соратника по ремеслу! Заметив на лице Круса кривую усмешку, Син-син повысил голос: - Не удивляйтесь, что я называю вас коллегой! Жанр искусства, которому я посвятил все эти годы - многосерийный теледетектнв, - выработал у меня соответствующие навыки. И если завтра "Камера обскура" вышвырнет меня за ворота, я уверен, что смогу заработать себе на жизнь, став, скажем, одним из "пай-мальчиков" Фоббса. Как вы думаете, он возьмет меня на работу? - Разве что палачом. - Не спешите с выводами, Крус! - весело воскликнул режиссер и, повернувшись на бок, стал шарить под подушками. "Никак мне предстоит увидеть еще один пистолет системы "чао", а может, и услышать его негромкий хлопок? - думал детектив, наблюдая за возней режиссера. - Маловероятно, что ему взбредет в голову стрелять в меня, но, с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов не совсем вменяемое состояние, в коем он пребывает..." Крус уже стал жалеть, что не захватил с собой шестизарядный "сервус", но в это время Син-син радостно объявил: - Нашел! Прошу вас. И он протянул Крусу пухлый альбом, обтянутый оранжевым бархатом. На обложке был вытеснен геральдический щит со знакомым вензелем "АВЦ". Открыв альбом, Крус увидел титульный лист, отпечатанный типографским способом: Син-син ДЕВЯТЫЙ ВАЛ сценарий многосерийного телевизионного фильма В левом верхнем углу стояла размашистая резолюция: "БЫТЬ ПО СЕМУ! ЦЕЗАРЬ". - Откройте восьмую страницу и прочтите второй абзац снизу! - потребовал режиссер. - Вслух, пожалуйста! Крус отыскал нужное место и вполголоса прочел: "В трубке слышится мужской бархатный голос: - Включите девятый канал, господин Крус, вас ждет небольшой сюрприз. Телефон умолкает. Крус снова садится в кресло-качалку..." - Это завязка сюжета, - зачем-то пояснил режиссер, нетерпеливо потирая руки. - А теперь, если нетрудно, откройте на предпоследней странице!.. Нет, нет, вот здесь, читайте!.. Громче, пожалуйста! Крус повернул альбом к свету и медленно прочел: "Мистикис не убийца, а жалкий козел отпущения! Так же, как Сирена - коза отпущения! - говорит Крус. - Вот кто убийца! И Крус тычет пальцем в объектив. Телезрители невольно отшатываются от экранов: рука Круса показывает прямо на них! - Убийца Росса, Зотоса, Бесса и бедняги Мистикиса вы, оператор Зольдатт! - говорит Крус и делает шаг к телекамере..." Чувствуя себя как в гипнотическом сне, Крус оторопело уставился на Син-сина. Тот ликовал, откинувшись на подушки: - Ну как, дорогой коллега, мог бы палач написать и запустить в производство такой сценарий за три месяца до убийства Бесса? Крус машинально листал сценарий, но буквы плясали перед его глазами. - Разумеется, я не мог предугадать в деталях всех ваших действий, например, совершенно блистательный финал с прозревшей Фемидой! Да я и не очень стремился к этому! Я не оракул и не палач, Крус, я художник и, как вы, надеюсь, убедились, не такой уж бездарный художник!.. Дайте, пожалуйста, альбом!.. Вот здесь... на семьдесят второй странице... помните визит Фоббса после того, как ваша Изабелл перегрызла телефонный шнур? Этого нет в сценарии - я не силен в собачьей психологии, - поэтому я описал ваш разговор с шефом как телефонный. Но послушайте, какая точность попадания!.. И режиссер стал громко, с выражением цитировать свое сочинение: "Фоббс. Но они раскрывают каши карты, детка! Крус. У меня есть запасная колода, шеф. Фоббс. Покажи! Крус (улыбаясь). Еще не время, шеф. Во-первых, я уверен лишь на девяносто девять процентов в надежности этой запасной колоды, во-вторых, для выигрыша недостаточно иметь крапленые карты, надо еще уметь ими пользоваться..." И далее по тексту! Син-син захлопнул альбом и вернул Крусу. Тот безропотно взял, снова стал перелистывать, действуя механически, как сомнамбула. Лицо режиссера сияло: - Не в обиду вам будет сказано, коллега, но, наслышавшись о ваших подвигах на сыскном поприще, я несколько преувеличил ваши возможности. По сценарию вы должны были разоблачить оператора Зольдатта вскоре после убийства Мистикиса. Я кавалер, коллега, и мне не хотелось, чтобы Сирена подставляла под пули свою легендарную грудь! Однако вы почему-то медлили и, опасаясь, что скорый на руку Фоббс посадит на электростул первого попавшегося шалопая и, таким образом, испортит мне весь, сценарий, я подсунул вам свой главный козырь - Цезаря Гриса, хотя, по замыслу, он должен был возникнуть позже. Представьте себе: Цезарь схвачен - оператора Зольдатта зовут Кайзер, т. е. по-гураррски Цезарь - всеобщее ликование, и вдруг на сцене появляется еще один Цезарь!.. Словом, планы были большие, но из-за вашей нерасторопности, коллега, пришлось на ходу перестраиваться, импровизировать на съемочной площадке. Тем не менее я считаю, - что "Девятый вал" - это шедевр телеискусства! - Смердящий шедевр, Син-син, - угрюмо выдавил из себя Крус. - Отличное определение, коллега! Заметьте, я неспроста назвал его "Девятым валом" - это вершина, но и конец искусства, дальше, как говорится, некуда, дальше - вы правы смердящая бездна!.. Вы никогда не задумывались о плачевной участи нашего искусства?.. Крус молчал, уставясь на режиссера невидящим вглядом, он тяжело переживал свое поражение - первое в биографии Ясноглазого Шпика Гурарры, - он чувствовал себя жалкой марионеткой и теперь ждал, за какую следующую нитку потянет его кукольник... - Наверняка вы думали об этом. Ведь вы являетесь героем "Необыкновенных приключений" и, я уверен, вы не раз сравнивали экранного Круса с реальным, и это сравнение, конечно же, было не в пользу первого!.. Извините... Син-син потянулся к столику, проглотил горсть таблеток и откинулся на подушки: - Если позволите, я вкратце изложу вам историю создания "смердящего шедевра". Беда в том, что большинство гураррцев - и вы в том числе, коллега,- всегда хотели видеть на экране больше жизни, а в жизни - больше искусства. Это неосознанное желание стереть грань между экраном и реальностью неумолимо привело к идее "Девятого вала", где эта грань полностью отсутствует: мой сериал в равной степени можно назвать и фактом жизненного искусства, и фактом искусственной жизни... Но я несколько забежал вперед, позвольте взглянуть, как там по сценарию... Режиссер открыл последнюю страницу: - Так, так... вспомнил! Он вернул альбом Крусу: - Сначала мы, гураррские художники, свято верили, что на экране, в отличие от жизни, должен царить иной закон, иной порядок - закон Красоты и порядок Гармонии, что там не должно быть пустот, которыми изобилует повседневщина, что там все должно быть прочувствованно, продуманно, предопределено личностью художника. Экран скуп, жизнь расточительна: в шестьдесят минут экранного времени можно вместить то, для чего в реальной жизни порой не хватит и шестидесяти лет! Мы, настоящие художники экрана, выступали в роли великих иллюзионистов на постном празднике жизни! Я снимал поэтические ленты о вечерних закатах, об облаках, о небе, откуда, по преданию, пришли наши предки... Крус задумчиво глядел на гобелен, запечатлевший одну из самых больших иллюзий гураррцев - миф об их неземном происхождении. Заметив это, Сии-син потянулся к столику и нажал на кнопку. Гобелен тут же исчез, словно растаял в воздухе, и Крус увидел лишь ослепительно белую стену. - Отвлекает, - как бы извиняясь, сказал режиссер. - Я создавал фильмы о Гармонии Вселенной!.. Другие снимали лубочные картины о возвышенной любви бедного мечтательного юноши к прекрасной даме! Третьи развлекали зрителя вашими "Необыкновенными приключениями", обильно используя картонные кинжалы, глицериновые слезы и томатный сок вместо крови!.. Но гураррцы быстро пресытились иллюзиями. Мои фильмы об облаках они даже не захотели смотреть, коллега! Им надоели мечтательные юноши и разодетые дамочки на экранах, и им на смену пришли раздетые! Им подавай голую реальность, но чтобы она была захватывающей, как искусство! Зрители требуют, чтобы все было взаправду, чтобы не глицериновые слезы, не томатный сок вместо крови, а настоящие слезы, настоящая кровь! Но и этого им мало, коллега! Они сотни раз могут смотреть кадры с убийством Бесса, но самое острое ощущение у них остается от первого раза, от прямой передачи!.. Син-син снова проглотил несколько таблеток: - В этом парадокс гураррской цивилизации, коллега. Если на улице происходит убийство, гураррцы разбегаются, как тараканы, не решаясь смотреть на это даже сквозь опущенные шторы - чтобы не быть свидетелями, чтобы иметь чистую совесть. На экране же, коллега, им подавай самые изысканные блюда изуверства, притом крупным планом! Гураррец сидит, как вы, в мягком кресле, потягивает свой тройной или двойной ион, он в полной безопасности и, видя, как на экране кто-то корчится в предсмертных конвульсиях, гураррец не может не испытывать тайной радости, что он-то жив, ему-то ничегошеньки не грозит! И это чувство безопасности крепнет, переполняет его и превращается в чувство безнаказанности. Ему уже мало того, что все происходит взаправду н к тому же у него на глазах, сиюминутно. Гураррец уже жаждет пережить не только эффект присутствия, но и эффект участия! И тогда у меня родилась мысль о стреляющей камере, коллега! Голос Син-сина становился все пронзительнее, он не говорил, а кричал: - Я обрушил на гураррца свой "Девятый вал"! Я мстил этому трусливому зверью за пепел моих лент о блистательной гармонии вселенной! Вы возразите, что зрителей нельзя обвинить, они ведь не спускали никаких курков, понятия не имели, что камера, глазами которой они наблюдали за убийствами, - стреляющая. А вы представьте себе, коллега, что было бы, если бы в каждом телевизоре, рядом, скажем, с регулятором громкости находилась бы этакая симпатичная кнопочка, нажав которую, любой гураррец мог бы открыть беглыл огонь по всему, что покажется на экране?.. Был бы конец света, коллега, бессмысленный, но закономерный!.. Мой "Девятый вал" - это последний крик гураррца, стоящего над бездной, к которой, как стадо баранов, несутся его соотечественники. Это последняя попытка остановить их - что-то вроде доказательства от противного, от очень противного, коллега! Син-син задыхался, судорожно глотая воздух: - Поэтому, коллега, я рад, что вы оказались на высоте и остановили "Девятый вал"! Если бы вы этого не сделали, скажем, из-за трусости Фоббса или из-за отчаянной смелости Зольдатта, которого вы опередили на какую-то долю секунды, это бы сделал я. Последняя страница моего сценария как раз оставлена для исповеди, которую вы только что услышали. С ней я хочу обратиться к телезрителям. И я непременно сделаю это, как только встану на ноги... Так что передайте Фоббсу пусть готовит для меня электростул... только помягче - я не люблю сидеть на жестком!.. Лицо Син-сина озарила улыбка слегка напроказившего ребенка: - И желательно оранжевый стул - это цвет облаков на закате. Моих облаков... В это время стена, где недавно висел гобелен, бесшумно разошлась в стороны, образовав длинный коридор, и воркующий женский голос вежливо объявил: - Господину Син-сину надо отдохнуть. Пожалуйте сюда, господин Крус. Детектив положил сценарий на столик, глянул на режиссера. Тот спал, откинувшись на подушки, с застывшей улыбкой провинившегося шалуна. Пребывая в состоянии оцепенения, Крус не заметил, как миновал ряд раздвижных перегородок, которые плотно смыкались за ним, как створки чудовищных раковин... ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ ГНЕВА I Леденящие порывы ветра загнали в гнезда, щели, норы, логова, берлоги все порхающее, бегающее и пресмыкающееся население Барсова ущелья. Ева лежала в глубине хижины, пугливо прислушиваясь к завываниям ветра. Ирасек сидел у входа и, придерживая рукой рвущийся полог, листал Оранжевую книгу. - Ирасек... - тихо позвала Ева. Юноша встрепенулся: - Да, подруга моя! - Ты когда-нибудь слышал плач покинутого матерью ребенка? - Нет, голубка моя, это, должно быть, очень грустная картина! А почему ты спрашиваешь? - Не знаю, милый. Последнее время все, что я вижу и слышу, напоминает мне нашего ребенка... - Нашу Атимус, подруга моя! Мы ведь договорились, что у нас родится дочь, что она будет такая же прекрасная, как ты, и что наречем мы ее именем моеч матери - Атимус! - Щебет зеленокрылых гурианов, что будит нас по утрам, кажется мне лепетом Атимус, в журчании холодного ключа мне слышится ее смех, в едва различимых шагах горной серны мне чудится ее походка, свадебный концерт пышногрудого аззакалия напоминает мне ее песнопение!.. Вот и сейчас-воет ветер, а я готова поклясться, что плачет наша маленькая Атимус!.. - Это прекрасно, подруга моя! - воскликнул Ирасек. - Голос матери говорит в тебе, самый нежный и чистый из всех голосов, звучавших когда-либо на этой земле! Он наклонился к Еве, приник ухом к ее животу: - А наша малышка опять забыла о послеобеденном сне, слышишь, что она вытворяет, проказница?.. - Больно, - прошептала Ева. Ирасек вскочил на ноги: - Я сделал тебе больно?.. Но я ведь ничего не... - Мне больно! - закричала она. - Мне очень больно, Ирасек! Она сорвала с себя медвежью шкуру, напряглась, изогнувшись дугой. Ее лицо заблестело, мгновенно покрывшись потом, на закушенной губе заалела кровь. - Уйди! - простонала она. - Я не хочу, чтобы ты видел меня такой! Уйди, Ирасек, я прошу тебя, умоляю! Ирасек вышел из хижины, хотя и не понимал, почему Ева не хочет, чтобы он видел ее такой - прекрасной, святой женщиной - роженицей... Он стоял у порога, пока сквозь завывание ветра не услышал слабый детский плач. Откинув полог, Ирасек ворвался в хижину. II Крус находился на узком мостике, защищенном с трех сторон вычурной чугунной балюстрадой. Под ним простирался огромный сборочный цех. По медленно ползущим встречным конвейерам двигались, обрастая новыми деталями, узлы каких-то сложных агрегатов. Вокруг не было ни души - все операции были полностью механизированы и автоматизированы. "Чувствуется рука Главного Конструктора", - подумал Крус. Перегнувшись через балюстраду, он всматривался в проплывающие узлы, пытаясь понять, что за продукция выходит из этого цеха. За его спиной послышался старческий голос: - Довольно впечатляющее зрелище, не так ли? Крус оглянулся. Приветливо улыбаясь, к нему подходил плюгавый седовласый старичок, одетый в поношенный рабочий комбинезон. - Рад познакомиться, - протянул он сухонькую ладошку. Цезарь. Юлиус Цезарь, генеральный директор... Вас смущает мое имя, Крус? Что поделаешь, так захотелось моим родителям! Впрочем, род Юлиусов никогда не отличался избытком скромности, наше генеалогическое древо буквально трещит под тяжестью Цезарей! Однако на сегодняшний день лишь мне одному удалось вплотную приблизиться к августейшему прототипу! Кстати, а вас как зовут, Крус? Гурарра знает только вашу фамилию! - Улисс, - нехотя сказал Крус. Он всегда смущался своего громкого имени. Цезарь весело засмеялся, вернее, задребезжал: - Вот видите, и вас родители не обидели! А самое главное, - что вы, как и я, оправдываете свое легендарное имя! Слышал, все слышал о вас и надеюсь, мы найдем платформу для плодотворного сотрудничества. Цезарь вплотную приблизился к детективу и принялся теребить пуговицу на его фраке: - Такие люди, как вы, мне очень нужны, Улисс. Поверьте, я умею ценить таланты. Очень рад был с вами познакомиться, Улисс, но прошу извинить - дела, дела! Даже для моего хобби - коллекции раритетов - приходится выкраивать буквально минуты! А вами займется один из моих людей, он любит обхаживать прозелитов. Да вы наверняка его знаете, прошу. И перед Крусом, как из-под земли, возник Касас. - Мы уже встречались, - комментатор заговорщицки подмигнул Крусу, - на гребне "Девятого вала"! Что ж, не будем терять времени, Крус, давайте я проведу вас по нашим лабораториям, а по дороге объясню, зачем мы вас сюда пригласили. Крус с недоумением озирался: Цезарь исчез!.. Комментатор тронул его за рукав: - Никак ищете неуловимого Цезаря? Бесполезное занятие, Крус! Он только что пополнил свою коллекцию очередным раритетом и теперь, запершись в кабинете, любуется им через многократную лупу! - Каким раритетом? - не понял Крус. Касас ткнул его пальцем в грудь: - Пуговицей супердетектива! Крус взглянул на свой фрак и впервые за весь вечер невольно улыбнулся: пуговицу, которую только что крутил Цезарь, как ветром сдуло! Подталкивая Круса к винтовой лестнице, комментатор пояснил: - У нашего Цезаря самая крупная в мире коллекция пуговиц знаменитых людей! То обстоятельство, что он самолично открутил ее у вас, автоматически причисляет вас к знаменитостям, вошедшим в его коллекцию, и, следовательно, гарантирует вам у нас полную безопасность! Однако такой же гарантии я не могу дать вашим остальным пуговкам, Крус! Наш Цезарь буквально помешан на этих штучках, хотя, надо отдать ему должное, хобби нисколько не отражается на ведении дел. То, что Цезарь успевает сделать за сутки, нормальный человек не осилит и за десять. А пуговицы - это его единственная слабость. Главный Конструктор давно уже перешел на кнопки и крючки, иначе он всегда выглядел бы оборванцем!.. Они спустились по винтовой лестнице в цех и теперь шагали вдоль конвейерной ленты. Им навстречу ползли компактные блоки. "Аппараты для подслушивания", - определил Крус. Однажды, с помощью Изабелл, он обнаружил подобный блок у себя в подвале и, выпотрошив из него электронную начинку, превратил в ящик для хранения пустых бутылок из-под иона... Касас небрежно кивнул в сторону конвейерной ленты: - Здесь нет ничего интересного, выполняем мелкие заказы Королевского департамента по контролю за благонадежностью. "Камера обскура", Крус, не чурается никакой работы, лишь бы хорошо платили. - В этом я уже успел убедиться, - сухо отметил детектив. - Вы имеете в виду стреляющую камеру? - Касас самодовольно усмехнулся. - Да, я совсем забыл вас поздравить с очередным успехом, господин супердетектив! Затаив дыхание, мы все следили за вашими действиями и даже пытались проникнуть в лабиринт ваших мыслей! Каким образом? Разумеется, не с помощью этого старья! - он ткнул рукой в сторону конвейера. У нас имеются штучки поинтереснее, сейчас увидите... Нет, нет, налево и прямо! А вы нас просто очаровали, Крус! Представляете, как замерла вся Гурарра, когда вы, этак небрежно развалившись на стуле, процедили сквозь зубы, не спуская глаз с объектива: "Есть улики еще убийственней, господа!" По-моему, так вы изволили выразиться... Браво! Единственный, кто был недоволен вами, это Син-син, вы, видите ли, слишком отошли от его текста, ха-ха! Но потом, когда вы превратили Фемиду в одноглазого циклопа, он тоже пришел в восхищение!.. - Я выстрелил два раза, - поправил комментатора Крус, - и вернул богине правосудия зрение. - Оригинальный способ восстановления зрения, ха-ха!.. Значит, я был занят чем-то другим и не имел удовольствия наблюдать, как вы вышибаете у Фемиды второй глаз!.. Теперь направо, Крус, нет, нет, прямо!.. Да, Син-син - талантливый сценарист и режиссер, но он, как все художники, немного с приветом. Син-син совсем зациклился на своем телешедевре, все твердит, что для полного синтеза искусства с жизнью это его пунктик! - он непременно должен произнести в финале "Девятого вала" свой обличительный монолог! Представляете: исповедь на электрическом стуле, ха-ха! Конечно же, "Камера обскура" не допустит подобного мальчишества! А для его шедевра у нас есть другой финал, который вполне устроит и "Камера обскура", и полицию, и массового зрителя. Ну, да это все пустяка, Крус, взгляните-ка лучше сюда! Они уже находились в одной из лабораторий, и Касас показывал детективу телевизионный приемник, внешне ничем не отличавшийся от того, что стоял на вилле у Круса. - Обыкновенный аппарат, не так ли? А им, между прочим, можно подслушивать и наблюдать все, что творится в доме у абонента!. Касас исчез за телевизором, что-то там покрутил, и с экрана на Круса обрушился детский визг, смех, плач, грохот падающих тел, топот ног и, перекрывая весь этот невообразимый гвалт, удивительно знакомый бас пророкотал: - Да угомонитесь вы, в конце-то концов!? Экран засветился, и Крус понял, что не ошибся: это было жилище Фоббса. Посреди комнаты восемь маленьких чумазых девчонок устроили свалку. Вокруг этой живой пирамиды ходил Фоббс с орущим ребенком на руках и безуспешно призывал дочерей к порядку. Взглянув на экран, Касас весело прокомментировал: - Семейная идиллия!.. Кстати, должен заметить, что телевизор вашего шефа сейчас отключен от сети, что, как вы видите, нисколько не мешает нам вести за его квартирой наблюдение. - Индивидуальное питание? - спросил Крус. - Да, и самонаводящийся экран, с помощью которого можно слышать, видеть, клеймить телезрителей, а если потребуется, то и убирать, Крус. У детектива перед глазами поплыли оранжевые круги, и он уже с трудом видел, что происходит на экране. И словно откуда-то издалека ("из преисподней", - подумал он) доносилась скороговорка комментатора: - Вот это и есть телепатор, дьявольское изобретение Главного Констуктора! В сравнении с этим аппаратом стреляющая камера - просто детская забава! Недалеко то время, когда одним нажатием кнопки с пульта номер девять мы сможем превратить Гурарру в братскую могилу, ха-ха! Тихо, мирно, без взрывов и выстрелов! Скажем, во время показа очередного шоу или детектива типа ваших "Необыкновенных приключений", когда у экрана собираются все от мала до велика! Но мы не будем этого делать, Крус. Мы хотим стать хозяевами процветающего общества, а не кладбищенскими сторожами! - Кто это вы? - пробормотал Крус. Он был не в силах оторвать глаз от экрана, на котором, быстро сменяя друг друга, проходили сцены интимной жизни гураррцев. - Телекраты, Крус, - отозвался комментатор иззч задней стенки телепатора. - Слыхали о таких?.. Еще услышите. Мы установим в Гурарре телекратию, мы создадим великую АВЦ - Аудио-Визуальную Цивилизацию, краеугольным камнем которой станет телепатор! Настоящий хозяин, Крус, должен знать, что творится в его доме, а мы будем знать, что творится в любом доме Гурарры, не заглядывая туда, без обысков и допросов всю эту работу будет проделывать телепатор, разумеется, без ведома его владельцев, которые будут принимать его за телевизор!.. В этом основное преимущество телекратии, Крус: она невидима, она как призрак. Люди будут жить, работать, плодиться, не подозревая, что они у нас все, как рыбки в аквариуме! А мы будем подбрасывать им корм - ежесуточный рацион вашего любимого иона! - и будем следить, чтобы среди них не завелось какой-либо заразы или хищников, других хищников, кроме нас, ха-ха! Крус с ужасом глядел на экран, и люди у него на глазах превращались в рыбешек, а их жилища в аквариумы... - Но все это в будущем, Крус! - энергично размахивая руками, кричал ему на ухо Касас. - Пока что мы располагаем лишь несколькими опытными образцами. Но мы оптимисты, Крус, мы знаем, что великая цель требует великого терпения! И великих затрат, Крус!.. Для осуществления нашей программы по созданию Системы Телепаторного Контроля нужны колоссальные средства и, чтобы заполучить их, мы не брезгуем ничем, даже стреляющей камерой! Син-син помог нам сколотить отличный капитал - вся Гурарра смотрит только наши передачи, все фирмы наперебой суют рекламу только нам, в магазинах раскупаются только наши телевизоры, среди которых просачиваются и наши опытные образцы телепаторов! "Девятый вал" уже принес нам капитал, равный годовому доходу нескольких заводов, как этот. А мы ведь показали далеко не все, Крус. После серии прямых репортажей мы прокрутим все это по новой, на этот раз уже в художественной обработке, как продолжение ваших "Необыкновенных приключений"! Материала хватит на несколько серий и, уверяю вас, они будут ничем не хуже предыдущих. Поскольку основная роль в фильме отведена вам, мы следили за вами в течение всего следствия вплоть до прихода сюда. Думаю, вы догадываетесь, каким образом. Кстати, хотите взглянуть на себя? - спросил Касас и с готовностью потянулся к телевизору. - Нет-нет, спасибо, - остановил его детектив. - Я очень устал. - Понимаю, - хмыкнул комментатор, - после столь блистательного крестового похода положен отдых! Если не возражаете, я провожу вас. - Не возражаю, - обрадовался детектив. Они снова, как призраки, стали проходить сквозь стены. Касас тарахтел без умолку: - Вот так, дорогой Крус, великая цель оправдывает самые низкопробные средства! И, конечно же, стреляющую камеру мы пустили в ход не только н даже не столько ради денег! Мы хотим посеять в стране беспорядки, смуту, панику, хаос, мы хотим подготовить наше население к мысли о необходимости сильной власти, чтобы страной правил не племенной жеребец и не коронованная корова, а настоящий хозяин, Крус! И тогда мы явимся народу! И мы бы хотели, чтобы такие смышленые люди, как вы, Крус, были с нами, с телекратами!.. Впрочем, вы уже с нами, ведь свой вступительный экзамен вы сдали на "отлично"! Лучший тому аргумент - ваша пуговка в коллекции Цезаря! Они шагнули в последнюю щель и оказались на улице. Жалобно повизгивая, к Крусу подбежала Изабелл. У бровки тротуара стояла оранжевая "анаконда" и подмигивала зеленым глазом. - Садитесь, он подвезет вас, - сказал Касас и любезно распахнул перед ними дверцу такси. - Нет, мы пешком, - пробормотал Крус и зашагал вдоль бесконечного каменного забора. За ним, поджав хвост, поплелась супердворняжка. - До свиданья, Крус, мы еще встретимся с вами! - крикнул Касас. Крус навряд ли слышал его: он брел, окутанный оранжевым туманом... Касас наклонился к водителю и быстро зашептал: - Следуй за ними по пятам. Смотри в оба, от этого супера всего можно ожидать! В случае чего знаешь, как поступить! - Знаю, - ухмыльнулся водитель и тронул машину. III Город остался позади. Крус и Изабелл шли по огромной мусорной свалке. "Анаконда" бесшумно двигалась за ними, буравя темноту змеиным глазом. Ночная прохлада и особенно острый запах дезинфекции и гниющих отбросов быстро привели детектива в чувство. Ему надоела преследующая их машина, и он раздумывал, как поступить: "Ясно, что водитель отвечает за меня головой и не отстанет до самой виллы. Это, как говорится, в лучшем случае. А в худшем - нет, если бы они хотели убрать меня, то сделали бы это уже давно... Что можно предпринять?... Сесть в машину-значит признать, что я добровольно вступаю в шайку Цезаря. Попытаться спрятаться где-нибудь здесь на свалке - водитель тут же сообщит по рации своим, прибудет подкрепление, рано или поздно нас обнаружат, и тогда..." И Крус опять пожалел, что не захватил с собой старенький шестизарядный "сервус", который сейчас бы ему ой как пригодился. Вдруг сверху послышался нарастающий рокот мотора, и Изабелл испуганно прижалась к ногам детектива. Крус поднял голову и тут же невольно втянул ее в плечи: прямо на них огромным красным пауком снижался вертолет. - Домой! - успел он крикнуть Изабелл. И в это мгновение шершавые щупальца обвили его тело, рывком оторвали от земли и унесли в ночное небо... IV - Присаживайтесь, Крус, - сказал Главный Конструктор. Растирая онемевшее плечо, детектив обвел взглядом помещение, куда его только что доставили столь необычным способом. Это была рыбацкая хижина с крохотаым окном и перекошенной дверью. На пороге стоял крупный костистый мужчина лет пятидесяти с рыжей взлохмаченной бородой и указывал гостю на грубо сколоченный деревянный лежак, покрытый рваным соломенным тюфяком. Он неприятно заскрипел под тяжестью детектива. - Надеюсь, вы хорошо перенесли дорогу? - Благодарю вас, давно мечтал о таком путешествии, - сухо ответил Крус. - Извините, что мое приглашение скорее походит на похищение, но у меня не было иного выхода, - Главный Конструктор говорил резко, властно, голосом человека, привыкшего повелевать. - Времени у нас мало, посему буду предельно краток. Информация, которой вы располагаете о деятельности компании "Камера обскура", особенно о ее будущей деятельности, слишком значительна, чтобы позволить вам выйти из игры. Вы стоите перед дилеммой: либо служить Цезарю, либо стать его очередной жертвой. Вы согласны со мной? - Не совсем, господин... - Главный Конструктор. - Не совсем, господин Главный Конструктор, - осторожно возразил Крус. - Я уже вышел из игры, когда отдал свой жетон Фоббсу. Отныне я праздный обыватель и, как таковой... Главный Конструктор перебил его: - И как таковой должны немедленно скрыться!.. Послушайте! Крус узнал голос Касаса: - Следуй за ними по пятам. Смотри в оба, от этого супера всего можно ожидать! В случае чего знаешь, как поступить! - Знаю, - подтвердил голос таксиста. - Эта запись сделана десять минут назад, - объяснил Главный Конструктор, вынимая из кармана ми ниатюрный магнитофон. - Есть и другие, подтверждающие, что Цезарь вас не оставит в покое. Хотите прослушать? - Не стоит. Что вы предлагаете? - Сейчас же покинуть Гурарру. У меня есть для вас безопасное место, где вы смогли бы переждать исхода сражения. - Какого сражения? - Я тоже хочу выйти из игры, Крус, но для этого я должен буду уничтожить всех ее участников!.. Для меня вопрос стоит именно так: я вырастил и выпустил на волю монстра под названием АВЦ, мне с ним и сражаться... Не хочу оправдываться, скажу лишь одно: изобретая телепатор, я не предполагал,что он будет использован в подобных целях... Я был слишком увлечен технической стороной дела, не очень задумываясь о последствиях. Мне казалось, что Система Телепаторного Контроля гарантирует безопасность всем гураррцам, мне хотелось снова превратить Гурарру в райские кущи... В результате же оказалось, что вся моя жизнь была служением злу!.. По-моему, Касас говорил вам о кнопке на девятом пульте?.. Телекраты считают ее делом будущего, хотя она уже существует, и я нажму ее, Крус!.. Что вы на это скажете? - Что это чудовищно! - воскликнул Крус, поднимаясь. - Почему за ваши ошибки должна расплачиваться вся Гурарра?! - Успокойтесь, Крус, - Главный Конструктор угрюмо усмехнулся. - К счастью, на всю Гурарру не хватило средств! Конечно, пострадает и кое-кто из невинных, зато логово Цезаря будет уничтожено дотла вместе с Системой и с телекратами!.. - Если вы, господин Главный Конструктор, так уверены в успехе, зачем мне покидать Гурарру? - В том-то и дело, что я не уверен в успехе! Если бой выиграю я, вы вернетесь тотчас же, если победит Цезарь - у вас будет надежное убежище... - Не понимаю, чем я обязан столь пристальным вниманием к моей безопасности? Что вы, собственно говоря, хотите от меня? - Если со мной что случится, вы должны обещать мне позаботиться о моих детях, вы, Крус, единственный, кому я могу доверить их судьбу. Они уже там - в Барсовом ущелье. Прошу вас, Крус, отправляйтесь туда! Главный Конструктор протянул ему небольшой черный пенал: - Вот карта, здесь все указано. Вертолет в вашем распоряжении, только будьте осторожны - он снабжен мощным энерголучом... Крус взял пенал, сделал он это скорее механически, чем осознанно: - Но я еще не сказал "да"... Главный Конструктор обнял его за плечи: - "Нет" вы тоже не сказали! И не спешите говорить, Крус! Прощайте!.. V Генеральный директор компании "Камера обскура" сидел в своем кабинете и, казалось, был полностью поглощен изучением какой-то пуговки, пополнившей его коллекцию раритетов. Однако, глядя, как подрагивает его левое ухо, техник Самос понял, что Цезарь внимательно слушает только что доставленную ему магнитофонную запись. - К счастью, на всю Гурарру не хватило средств, - рокотал магнитофон, - конечно, пострадает и кое-кто из невинных, зато логово Цезаря будет уничтожено дотла вместе с Системой и с телекратами! Цезарь махнул рукой, и Самос выключил магнитофон. - Он устал, - сказал Цезарь. - Ему пора отдохнуть. Вы согласны со мной, Самое? - Я полностью разделяю ваше мнение, господин Це... - Отныне можете меня называть просто - мой Цезарь. - Это для меня великая честь, мой Цезарь! - сверкнул Самос единственным глазом. - Займитесь им сами, Самос, извините за каламбур. - Слушаюсь, мой Цезарь! Самое направился к двери. Голос Цезаря остановил его: - А Барсово ущелье... это далеко? - По-моему, в Бальзамических горах, мой Цезарь. - Это в Стране Оранжевых Озер?.. В стране, от которой ничего не осталось, кроме названия цвета?.. Любимого цвета Син-сина... Пусть ущельем займется Абабас, остальным ни слова. - Слушаюсь, мой Цезарь. А что прикажете делать с Крусом? - Вы полагаете, что он?.. - Не исключено, мой Цезарь. - Жаль. Такие люди, как он, нам очень нужны, Самос. Ступайте. Цезарь щелкнул тумблером интерфона: - Касас, вы следите за нашим новичком?.. Убирать его только в самом крайнем случае, а вот чтобы он был податливее, небольшое родимое пятнышко на щеке ему наверняка не помешает, как вы думаете, Касас? - Я понял вас, мой Цезарь, - скороговоркой ответил интерфон. VI Крус стоял на пороге рыбацкой хижины, растерянно озираясь. Вокруг простиралось застывшее море пустыни. На ближайшем бархане виднелись силуэты двух вертолетов. Походкой лунатика, которая органично вписывалась в безжизненный лунный пейзаж, Крус направился к зертолетам. Один из них стремительно поднялся в воздух и тут же растаял в ночи. Крус подошел ко второй машине. Постоял в нерешигельности, словно ожидая команды, затем забрался в кабину. Он опустился в сиденье для пилота, осмотрелся, обратил внимание на оптический прицел над рулевым управлением, приник к нему и увидел гребень бархана. Затем нащупал гашетку и, немного поколебавшись, нажал ее . Не услышав выстрела, нажал еще раз, глянул в глазок прицела и обомлел: гребень бархана был срезан, словно бритвой, а по склону вниз лениво ползла лавина расплавленного песка!.. Крус откинулся на сиденье и вытер вспотевший лоб. Затем усмехнулся, сравнив убойную силу своего старенького шестизарядного "сервуса" с только что испытанным оружием, и включил двигатель. Вертолет легко оторвался от земли и по спирали стал быстро набирать высоту. Крус не принял еще окончательного решения, даже не заглянул в черный пенал: сначала он хотел увидеть Изабелл, которая, если с ней все в порядке, наверное, уже ждет его у дверей виллы... Так оно и было. Едва он приземлился и заглушил мотор, как из темноты вынырнула собачонка я с радостным лаем бросилась к вертолету. - Только без нежностей! - с напускной строгостью сказал Крус, вытирая облизанную щеку, хотя в душе радовался встрече не меньше Изабелл. Они вошли в виллу. Крус зажег свет, внимательно огляделся и не заметил ничего подозрительного. Он достал из бара бутылку с ионом, налил Изабелл и себе, залпом выпил. Затем опустился в кресло-качалку и, преодолев внутреннее сопротивление, включил пглсвизор. На экране возникло возбужденное лицо Касаса: - ... стящая победа! Да, дамы и господа, мы были свидетелями драматической схватки двух титанов - супердетектива Круса и суперубийцы Зольдатта! Победил наш гураррский титан! Оператор Зольдатт оказался андулийским агентом, засланным к нам, чтобы истребить цвет гураррской нации. Прибегая к шантажу и угрозам, он сколотил группу "АВЦ" во главе с подставным лицом, рекламным актером Цезарем Грисом. Опытный диверсант, Зольдатт сумел войти в доверие даже к такому проницательному человеку, как режиссер Син-син, который, узнав страшную правду о своем операторе, получил тяжелую психическую травму. Дамы и господа, мы еще раз покажем вам эти знаменательные кадры: супердетектив Крус навещает больного Син-сина... Крус увидел себя стоящим у изголовья режиссера. - Поздравляю вас, - говорил Син-син, - вы блестяще завершили свой крестовый поход! Крус схватил кресло-качалку и обрушил его на экран. Раздался взрыв, осколки стекла впились ему в лицо, кровь заливала глаза, но он все крушил и крушил телевизор, пока от аппарата не остались одни обломки. Шатаясь, Крус добрался до ванной и долго держал голову под душем. Затем выпрямился и уставился в зеркало. Оттуда на него таращилось чужое окровавленное лицо, на левой щеке которого можно было различить геральдический щит с вензелем "АВЦ". И лишь присутствие Изабелл, жалобно скулившей у его ног, вынуждало Круса верить, что это его лицо... - Идем, Изабелл, - сказал он, - наш поход еще не закончен. Крус запер дверь виллы и в сопровождении перепуганной собачонки решительно двинулся к вертолету. VII С кошачьей ловкостью, удивительной для его солидной комплекции, Син-син вскарабкался по водосточной трубе на второй этаж телестудии, перемахнул через перила балкона и проскользнул в открытую форточку. Н полной темноте, действуя на ощупь, он опустил двойные шторы, стараясь не греметь ключами, запер все двери и только тогда зажег свет. Син-син находился в съемочном павильоне, который, судя по толстому слою осевшей повсюду пыли, давно уже не использовался по назначению, превратившись в склад для всякого хлама. Режиссер порылся в груде одежды и извлек оттуда черный вечерний фрак. Он сбросил халат, ночной колпак и переоделся. Затем проверил исправность телекамеры, остальной аппаратуры, нашел среди рухляди бутафорский электростул и поставил его перед объективом. Из кармана халата вынул сценарий, уселся на электростул, поискал нужную позу, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. Подошел к камере, проверил, все ли в порядке и, скомандовав громким шепотом: "Внимание! Приготовились! Мотор!", одним прыжком снова очутился на стуле. Открыв сценарий на последней странице, Син-син обратился к воображаемым телезрителям: - Дамы и господа, я недаром назвал свой фильм "Девятым валом". Это вершина, но и конец искусства, дальше некуда, дальше - зияющая бездна!.. Закончив монолог, он сорвался со стула и выключил телекамеру. Затем подбежал к режиссерскому пульту и после ряда манипуляций нажал кнопку воспроизведения видеозаписи. Вспыхнул контрольный экран, и режиссер увидел себя сидящего на стуле и отдающего команду: "Внимание! Приготовились! Мотор!" Син-син недоуменно посмотрел по сторонам: он готов был поклясться, что эти команды отдавал до начала съемки при выключенном моторе! "Вероятно, я действительно нездоров", подумал режиссер и стер эти кадры. Теперь "Монолог на электростуле" начинался как надо. Син-син слушал его, сверял со сценарием, и по его щекам текли слезы. Трудно сказать, были ли это слезы радости от исполненного долга, слезы от ощущения непоправимой беды, или это были соленые брызги от поднятого им девятого вала? В любом случае это не были глицериновые слезы, так надоевшие гураррским телезрителям... - Я сказал и спас свою душу, - глядя на потухший экран, прошептал Син-син. Он выключил аппаратуру, снова переоделся в халат. натянул ночной колпак и, погасив свет, полез в форточку, выходящую во двор телестудии. В его движениях теперь не было прежней ловкости, и вскоре Син-син понял, что ему не выбраться из окна. Виною был пухлый сценарий, спрятанный на животе: он провис в проеме между двумя оконными рамами и не позволял его автору продвинуться ни вперед, ни назад... Пребывая таким образом между небом и землей, главный режиссер телекомпании "Камера обскура" стал невольным свидетелем сцены, которая хотя и не была предусмотрена в его сценарии, тем не менее явилась достойным финальным аккордом к "Девятому валу". Во дворе телестудии перед входом в бункер по размытой осенними дождями земле катались две намертво сцепившиеся фигуры. Син-син с трудом узнал в них Главного Конструктора и Самоса. Борьба шла с переменным успехом, было видно, что ни у одного, ни у другого нет явного физического преимущества. Когда силы равны, побеждает тот, кто больше жаждет победы. Отключив сознание Самоса с помощью тяжелой связки ключей, Главный Конструктор поднялся из грязи и, пошатываясь, направился к входу в бункер. В это время двери вестибюля распахнулись, и на крыльцо выкатилась телекамера, подталкиваемая оператором и Касасом. "Стреляющая камера!" - сразу же узнал свое детище Син-син. Видимо, узнал ее и Главный Конструктор. Он вернулся к Самосу, взвалил его на спину и, прикрываясь им как щитом, побежал к бункеру. Касас крикнул оператору, чтобы тот целился в ноги. Но пока перепуганный оператор наклонял камеру, пока прицеливался, Главный Конструктор успел исчезнуть в дверях бункера, сбросив на пороге тело Самоса. Во двор выбежал Цезарь в сопровождении Абабаса и нескольких телохранителей. Узнав от Касаса, что произошло, Цезарь кивнул им, и они тут же нырнули в бункер. Касас приказал оператору убрать в здание "стреляющую камеру", и вскоре они с Цезарем остались одни во дворе, если не считать застрявшего в форточке Син-сина, которого никто не замечал, и он благодарил судьбу за это. Главный режиссер не совсем ясно представлял себе, что происходит, но он догадывался, что стал свидетелем событий, которые могли бы послужить основой для следующего сериала, режиссер забыл о своем "Монологе на электростуле", Син-син стал прикидывать в уме сценарный план будущего фильма, для которого даже придумал рабочее название - "Десятый вал"... В дверях бункера показался Абабас, таща на спине бездыханное тело Главного Конструктора. Цезарь и Касас бережно подхватили труп и, опустив рядом с телом Самоса, почтили его минутой молчания. Правда, минута оказалась весьма короткой: из бункера вынырнул один из телохранителей и, что-то сказав Цезарю, исчез. Остальные поспешили за ним. Син-син бился головой о раму, как рыба об лед: во чтобы то ни стало ему надо вырваться из этого идиотского плена, спуститься в съемочный павильон, выкатить камеру на балкон и снимать, снимать, снимать. Но что происходит внизу! Опытный документалист, Син-син прекрасно отдавал себе отчет в том, что происходят события, которые войдут в историю, и он искренне страдал, что не может запечатлеть их на пленке! Из бункера вылез Абабас, за ним один телохранитель Цезаря. Убедившись, что Главный Конструктор, точнее, то, что осталось от него, на месте, они побежали к стоящему в глубине двора оранжевому вертолету. Мотор взревел, вертолет оторвался от земли и, едва не задев винтом торчавшего в форточке Син-сина, взмыл в ночное небо. Трудно сказать, что явилось причиной: страх остаться без головы или воздушная волна от винта, только режиссер опомнился уже на полу съемочного павильона. Он тут же вскочил на ноги, врубил свет, распахнул двери на балкон и выкатил туда телекамеру. Син-сил направил объектив на распахнутые двери бункера и стал ждать дальнейших событий. Сверху снова послышался рокот мотора. Режиссер развернул камеру, чтобы заснять момент приземления вертолета. Однако тот не стал опускаться, а повис в воздухе чуть выше балкона, на котором стоял Син-син. Пилот повернул голову, и режиссер узнал Круса. Рядом с детективом сидела взъерошенная Изабелл, энергично двигая челюстями, вероятно, лая. Син-син радостно припал к телекамере, поймал в объектив кабину вертолета и, по привычке скомандовав себе: "Внимание! Приготовиться! Мотор!", включил пусковой механизм. И в то же мгновение он увидел ослепительную вспышку, которая в последний раз озарила весь его жизненный путь от первых нетвердых шагов годовалого младенца, воспитанного в сиротском доме, до небрежно-величественной походки преуспевающего режиссера, от первых поэтических лент об оранжевых облаках (всю жизнь его необъяснимо манил, притягивал к себе таинственной магнетической силой оранжевый цвет!..) до "Девятого вала" и до разверзнувшейся перед ним в этот последний миг геены огненной!.. Син-син погиб, как хотел, хотя и с небольшим отступлением от сценария. Он готов был принять смерть за преступления, совершенные "стреляющей камерой". И он погиб именно из-за нее: увидев Син-сина и нацеленную на него телекамеру, Крус, не раздумывая, прильнул к оптическому прицелу и нажал гашетку. Син-син готовил себя к смерти на электростуле. Выпущенный из вертолета энерголуч обладал такой чудовищной силой, что не только балкон, где находился Син-син, но и весь металлический корпус телестудии превратился в электростул, нет, в раскаленную электросковороду, на которой режиссер сгорел, так и не успев осмыслить происходящего... В сполохах охватившего здание пожара Крус увидел тело Главного Конструктора, а затем выскочивших из бункера Цезаря, Касаса и телохранителей, которые вскинули свои пистолеты, целясь в вертолет, по выстрелить не успели: детектив опять нажал гашетку. Через несколько секунд двор телекомпании напоминал жерло огнедышащего вулкана, поглотившего все вокруг. Поток раскаленного воздуха охватил вертолет, он мог взорваться в любой момент, однако рука Круса продолжала яростно нажимать гашетку... Спасла Изабелл: вцепившись зубами в рукав, она с трудом оттащила Круса от спускового механизма. Наконец детектив пришел в себя, рванул руль, и вертолет устремился ввысь, в прохладную ночь, подальше от пекла преисподней. VIII Несмотря на ранний час, Ирасек уже работал, высекая из розового мрамора звонкие искры. К приезду обещанного отцом гостя он спешил закончить скульптуру Евы. Фактически она была готова, однако Ирасек был недоволен, а чем именно - не мог понять. Взглянув на свою мраморную копию, Ева высказала догадку, что неудовлетворенность Ирасека вызвана не каким-то изъяном статуи, а напротив - ее совершенством: "Ты просто боишься, что, постоянно видя перед глазами мраморную Еву, можешь разлюбить живую..." Этой ночью Ирасек проснулся, при свете луны долго смотрел на спящую Еву и наконец понял, где ошибся: надо углубить линию ключиц, особенно правой, и мраморная шея сразу оживет, в ней появится пугливая грация дикой серны, трепетная певучесть аззакалия и, конечно же, неотразимая женственность Евы! Сделав это открытие, Ирасек так и не смог уснуть, и едва забрезжил рассвет, он поспешил к Розовым камням, среди которых его ждала мраморная Ева. Ему оставалось совсем немного, когда он услышал крик Евы: - Ирасек! Отец на стрекозе прилетел! Он прислушался: сквозь туман доносился стрекот "большой стрекозы". - Ева! - крикнул Ирасек. - Возьми Атимус и поднимайтесь к Черной скале! Я догоню вас! Юноша с волнением взглянул на статую: жалко, чутьчуть времени не хватило. Интересно, что скажет отец? Он не очень щедр на похвалу... А как оценит работу гость?.. Впрочем, не так уж это и важно, Ирасек все равно станет ваятелем! Он украсит Барсово ущелье десятками, нет, сотнями скульптур, он увековечит в них прекрасную Еву, крохотную Атимус, мудрого доброго отца! Он преобразит ущелье в мраморный дворец, где они будут жить все вместе! Ирасек поднял голову и увидел висящую над ним "большую стрекозу" с двумя незнакомцами. У одного из них было смешное лошадиное лицо... Вертолет пошел на снижение. Ирасек подумал, что гости хотят поближе рассмотреть статую, и отошел от нее на несколько шагов. В это мгновение юношу обдало жаром, и он увидел, как его розово-мраморная Ева оплывает, на глазах превращаясь в вязкую массу. Не соображая, что происходит, Ирасек бросился к статуе, и она приняла его в свои жаркие, как солнце, объятия. Когда вертолет опять набрал высоту, на месте, где только что были ваятель и его творенье, лежал бесформенный валун. Таких много валялось в Барсовом ущелье... Абабас переживал свой звездный час. Его мечта стать шефом апримской полиции практически сбылась: назначение ожидало его сразу же после этой увеселительной прогулки. Абабас даже подумал, нет ли тут какого-нибудь подвоха, уж слишком легким казалось ему задание Цезаря: "В Барсовом ущелье у покойного осталось потомство. Надо слетать туда, посмотреть, но, мне кажется, что у бешеной собаки не может быть здоровых щенят. Вы согласны со мной, Абабас?" Они и вправду доверчивые и глупые, как щенята. Сына и убирать не пришлось, сам в пекло полез, дурак!.. Может, хоть эта бесстыжая девка даст ему поохотиться?... Почти нагая, с голым младенцем на высоко поднятых руках, Ева стояла на уступе Черной скалы, приветствуя "большую стрекозу". Едва вертолет коснулся посадочной площадки, Абабас выпрыгнул из кабины и, ухмыляясь, направился к Еве. Она попятилась, прижимая младенца к груди, затем повернулась и бросилась бежать вниз по узкой тропе. Сообразив, что пешком ее не догнать, Абабас вернулся в кабину и крикнул пилоту: - Охоту на двуногих кобылок объявляю открытой! Навряд ли серна, преследуемая горным барсом, бежала бы быстрее Евы! Навряд ли дикая коза, спасаясь от когтей беркута, прыгала бы по скалам бесстрашнее Евы! Однако силы ее были на исходе: оранжевый паук, которого она ошибочно приняла за отцовскую стрекозу, неотступно висел над ее головой, кровожадно урча и время от времени пытаясь схватить ее своими мохнатыми лапами. Может, Абабас просто забавлялся, a WQжет, не умел манипулировать щупальцами; как бы то ни было, но он ликовал. В нем проснулся охотничий азарт, а может, еще более древний полузабытый инстинкт падших ангелов, которые, вероятно, вот так охотились за аборигенами этого края... Могучий материнский инстинкт подсказал, прокричал обессилевшей Еве единственный выход, котерым в критических случаях пользовались аззакалии, спасая своих птенцов. Скрывшись за выступом скалы, она р мгновение ока сунула крохотное тельце Атимус в небольшую расселину и побежала дальше, низко пригнувшись и прижимая руки к груди, словно продолжая нести ребенка. Маневр удался, кровожадный паук погнался за ней, и Ева бежала, падала, вставала и снова бежала, уводя чудовище подальше от места, где осталась маленькая Атимус. Увлеченные охотой, ни Абабас, ни пилот не заметили, как над Барсовым ущельем появился еще один вертолет. Однако его увидела Ева. Лучом надежды сверкнул он в утреннем небе. - Отец! Отец! - закричала она и, размахивая руками, побежала навстречу. Это был вертолет Круса. Наконец пилот тоже увидел его и испуганно обернулся к Абабасу: с оскаленным ртом тот ловил в прорезь прицела Еву... Крус и Абабас нажали гашетки одновременно. Словно прихлопнутый карающей десницей, оранжевый паук хрустнул и разлетелся вдрызг. Но в последний миг он успел выпустить свое смертоносное жало: на скале, мимо которой бежала Ева, навечно остался черный силуэт бегущей женщины с поднятыми к небу руками... Неуклюже держа на руках младенца, Крус стоял перед этим страшным наскальным рисунком. У его ног негромко скулила Изабелл. Детектива вывел из оцепенения требовательный плач Атимус. Крус перевел взгляд на ребенка, его лицо прояснилось, он сказал: - Изабелл, в кабине под сиденьем осталась, фляжка с ионом. Тащи ее сюда. Собачонка помчалась к вертолету. А над Черной скалой всходило солнце, заливая Барсове ущелье бледным оранжевым светом. |
|
|