"Эон" - читать интересную книгу автора (Бир Грег)

Глава 3

Патриция лежала на надувном матрасе, не шевелясь, чтобы не скрипели синтетические простыни о винил. Окутанная темнотой, она находилась в тепле и чистоте, была сыта – еда в кафетерии была более чем съедобной – и теперь лежала усталая, но заснуть не могла. Перед ее мысленным взором все еще вставали недавние впечатления.

Поверхность камеры тридцатикилометровой ширины – испещренный серыми и коричневыми пятнами ландшафт, ограниченный с каждой стороны бесстрастным камнем и металлическими стенами, пронизанными светящейся плазменной трубкой.

Она наблюдала своеобразную картину, стоя у входа в лифт на нулевом уровне и глядя на необъятный ландшафт вокруг, выглядевший плоским и нормальным, словно пустыня в светлый облачный день. Однако при взгляде в любую сторону – как по направлению вращения, так и против него – отчетливо видна была кривая. Патриции казалось, что она стоит под широким арочным мостом, перекинутым через яркую молочную реку плазменной трубки над головой. Прямо на севере поверхность изгибалась вверх, следуя очертаниям круглого купола. Наверху все выглядело искаженным, словно виднелось сквозь объектив «рыбий глаз» – поверхность камеры замыкалась в кольцо вокруг плазменной трубки.

Механизмы Камня все еще действовали, хотя его камеры опустели много столетий назад.

Лэньер не отвечал на многие ее вопросы, говоря Патриции, что она все увидит «в процессе», шаг за шагом. «Иначе, – сказал он, – вы не поверите в то, что мы вам расскажем». Это не было лишено смысла, но она все еще пребывала в растерянности. В чем, собственно, заключалась тайна? Камень производил величественное и потрясающее впечатление, но в нем не было ничего такого – насколько она могла судить, – что могло бы возбудить ее профессиональный интерес. Самая обычная физика, хотя и весьма совершенная.

Действительно, все было просто. Возьмем большой астероид, камень с железо-никелевым ядром – миллионолетний осколок первобытного планетного вещества – и запустим его на орбиту. Выдолбим внутри семь камер, соединенных вдоль оси скважинами, затем в оставшемся объеме проделаем сеть туннелей, транспортных путей, складских помещений и лифтов. Возьмем дополнительно несколько углеродных и ледяных астероидов и начнем транспортировать их составляющие в камеры. Отправим Камень в глубокий космос, и – вуаля!

Камень.

Пока что она узнала немногое. Камеры соединялись туннелями, проложенными в толще астероида. Многие туннели были частью развитой транспортной системы. В то время, когда Камень был обитаемым, первая камера выполняла роль вспомогательной и складской зоны. Седьмая, вероятно, использовалась для подобной же цели, что было логично – внешние камеры, кроме всего прочего, являлись буферами, предохранявшими от повреждений относительно тонкие концы астероида. Толщина стенки в некоторых местах составляла там лишь несколько километров.

Но с седьмой камерой было связано и нечто необычное. Патриция чувствовала это по голосу Лэньера и понимала по выражению лиц тех, с кем познакомилась в кафетерии. И кроме того, носились слухи еще на Земле…

Так или иначе, седьмая камера отличалась от остальных, и это было крайне важно.

Пока что она познакомилась с пятью учеными, и, с тремя из них – в кафетерии: со специалистом по формированию астероидов Робертом Смитом, высоким, худым, рыжеволосым, с чуть раскосыми глазами, из-за которых он выглядел грустным; с Хуа Линем, стройным красивым главой китайской команды, специалистом по физике плазмы, проводившим большую часть времени у южной полярной скважины, и Ленорой Кэрролсон, круглолицей пятидесятилетней блондинкой с неизменно дружелюбным, сочувственным выражением лица, глаза которой с тяжелыми веками были окружены улыбчивыми морщинками.

Кэрролсон отнеслась к Патриции с материнской заботой. Той потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что это та самая Ленора Кэрролсон, лауреат Нобелевской премии, женщина-астрофизик, открывшая и частично объяснившая эффект жемчужных звезд восемь лет назад.

Кэрролсон поняла намек Лэньера на то, что ее задача – познакомить Патрицию с женским бунгало. Оно располагалось в длинном казарменного вида здании нав севере камеры. Комнаты были маленькими и скромными, но по-своему комфортабельными, несмотря на легкость и компактность мебели. В комнате отдыха Кэрролсон представила ее двум другим астрономам, Дженис Полк и Берил Уоллес. Обе – из Эбелл-Эррэй в Неваде. Они сидели, развалившись в креслах, которые, казалось, были собраны из металлолома в школьной мастерской. Полк больше напоминала манекенщицу, чем астронома – в представлении Патриции. Даже в комбинезоне ощущалась ее холодная, отстраненная красота, а выражение лица было не столько неодобрительным, сколько скептическим. Уоллес была достаточно привлекательна, но имела около двадцати фунтов лишнего веса. Казалось, ее что-то беспокоило.

Кэрролсон показала на список, висящий возле входной двери.

– В научной команде тридцать женщин и шестьдесят мужчин. Две супружеские пары, четверо помолвленных…

– Пять, – быстро добавила Патриция.

– И шесть замужних, но с мужьями на Земле. Я – одна из них. Это означает слабую надежду на успех для одиноких мужчин. Но, помолвлены вы или нет, вы становитесь законным объектом посягательств, если внесете свое имя в список. Есть одна старая поговорка, которая могла бы здесь подойти: «Не макай свое перо в официальные чернила». Поскольку здесь ничего нет, кроме официальных чернил, перо так или иначе обмакнуть придется, но злоупотреблять этим не следует. – Ленора Кэрролсон посмотрела на Дженис и Берил. – Верно, девочки?

– Рай, – бесстрастно бросила Полк, глядя в потолок широко открытыми глазами. – Лучше, чем в университете.

– Если будут какие-то проблемы, – обратилась Кэрролсон к Патриции, – немедленно скажите мне. Я здесь старшая, по крайней мере, по возрасту.

– Со мной все будет в порядке.

Она никогда не относила себя к категории ветрениц, легко и быстро влюблявшихся – и, как правило, без взаимности. Впрочем, подумав о Поле, она решила, что это меньше всего должно волновать ее здесь. Хотя – она улыбнулась в темноте, – Лэньер был приятным человеком, пусть и весьма беспокойным.

Интересно, подумала Патриция, как будет выглядеть она сама, когда разберется во всем?

Она не заметила, как заснула. Ее разбудил мелодичный звонок интеркома. Рядом с кроватью одновременно с сигналом загорелся янтарный огонек. Патриция заморгала при виде голых белых стен и сразу же вспомнила, где находится. Собственно, она чувствовала себя почти как дома и лишь немного волновалась. Девушка села на кровати.

Патриция никогда не была любительницей приключений. Путешествия автостопом и поездки на природу присутствовали в ее жизни, но она никогда не питала особой склонности к активному отдыху, кроме, пожалуй катания на велосипеде. Каждые шесть-восемь месяцев она становилась заядлой велосипедисткой, ежедневно по два часа катаясь по университетскому городку. Это увлечение проходило через несколько недель, и она вновь возвращалась к сидячему образу жизни.

У нее всегда было много работы, которую следовало сделать – в уме или на бумаге. Умственной деятельностью можно было заниматься почти везде, но не взбираясь по крутым тропинкам или смертельно устав после долгого перехода.

Однако здесь…

В какой-то момент, ночью, Камень стал ее плотью и кровью. Пат было знакомо это ощущение, когда она с подобным же упорством пыталась решать математические проблемы. Ей стало весело, пульс участился, и она раскраснелась, как маленькая девочка.

Когда Лэньер постучал в дверь, она уже оделась и причесалась. За спиной Гарри стояла Кэрролсон.

– Завтрак? – спросил Лэньер. В форменном голубом комбинезоне научной команды девушка выглядит более практично, подумал он.

Бледный свет плазменной трубки никогда не менялся и отбрасывал лишь слабые тени. В кафетерии, расположенном рядом с экспериментальной сельскохозяйственной станцией, завтракала смена, работавшая с 15 до 24 часов. «Ночь» для Патриции продолжалась с шести «утра» до двух «дня». Лэньер сказал, что он спит нерегулярно, а смена Кэрролсон только что закончилась.

Около двадцати членов научной команды собрались вокруг видеоэкрана в конце кафетерия. Лэньер на короткое время присоединился к ним, пока Ленора и Патриция сидели за обедом и завтраком, потом вернулся. Автомат выдавал подносы с едой; каждый сегмент был нагрет до соответствующей температуры, каждое блюдо было удивительно вкусным. Рядом с краном висела табличка со словами: «Настоящая КАМЕННАЯ вода – ощущение, которое невозможно забыть. Н-2-О со звезд!» Вода была безвкусной, но приятной.

Лэньер показал на группу у экрана.

– Футбол, – объяснил он. – Хант и Тан соорудили возле скважины микроволновый приемник. Какая-то коммерческая компания передает закодированный телерепортаж для своих подписчиков, а мы сейчас как раз в этом же секторе неба. Они раскодировали сигнал.

– Разве это законно? – небрежно спросила Патриция, перекладывая кусочки завтрака на своем подносе.

– Большая удаленность имеет свои преимущества, – пояснила Ленора. – Никто никогда не придерется.

В достатке имелся свежий апельсиновый сок. Цитрусовые деревья пышно цвели в свете плазменной трубки. Кленовый сироп к блинам тоже был настоящий, но не местного производства. Лэньер заметил ее удивление.

– То, что мы не можем выращивать на Камне, с тем же успехом завозиться с Земли. Транспортные расходы весьма высоки, так что доли процента особой роли не играют – и мы убедили их, что нуждаемся в таком же усиленном питании, что и подводники и лунные поселенцы. Ешьте как следует – этот завтрак стоит две сотни долларов.

Кэрролсон дружески болтала в течение всего завтрака, рассказывая о своем муже, оставшемся на Земле – он был математиком и работал в департаменте науки и техники США. Лэньер говорил мало. Патриция, следуя его примеру, тоже молчала и наблюдала за ним краем глаза каждый раз, когда, как она думала, никто этого не замечал. Его индейские черты привлекали девушку, но из-за темных кругов под глазами он выглядел так, словно не спал несколько недель.

– …будет, и в самом деле, вам полезно, – говорила Кэрролсон.

Патриция тупо посмотрела на нее.

– Я имею в виду плазменное свечение, – повторила Ленора. – Оно содержит все необходимое, и от него нет никакого вреда. Вы можете пролежать под ним много дней и не загореть, но зато получите дозу витамина Д.

– О! – сказала Патриция.

Кэрролсон вздохнула.

– Гарри, опять этот ваш эффект.

Лэньер выглядел озадаченным.

– Какой эффект?

– Посмотрите на девушку. – Астрофизик побарабанила пальцами по легкому металлическому столу, сооруженному из контейнера ОТМ, как и большая часть мебели в комплексе. – Будьте осторожны с ним, Патриция. Это известный разбиватель сердец.

Патриция переводила взгляд с Гарри на Ленору, открыв рот.

– Что?

– Я иду на работу – начинается моя смена, – заторопилась Кэрролсон, забирая поднос. – Просто помните, что Гарри несет за вас ответственность перед кое-кем на Земле – кое-кем весьма важным.

Она таинственно улыбнулась и направилась к посудомоечной машине.

Лэньер потягивал кофе.

– Я не уверен, что она сделала правильные выводы в отношении вас.

– Определенно нет.

– Она имеет в виду, что я отвечаю за вас перед Советником – перед Джудит Хоффман.

– Я с ней встречалась, – сказала Патриция.

– И меня нет в списке, потому что у меня здесь слишком много дел и не слишком много времени. Кроме того, нужно учитывать положение, которое я занимаю.

Лэньер допил кофе и поставил чашку.

– Думаю, когда вокруг столько умных людей, положение не играет особой роли, – промямлила Патриция и почувствовала себя крайне наивной сразу же, как только произнесла последнее слово.

Лэньер скрестил руки на столе и пристально смотрел на девушку, пока она не отвела взгляд.

– Патриция, вы молоды, и это может показаться вам очень романтичным, но дело обстоит крайне серьезно. Мы работаем в соответствии с соглашениями, на выработку которых потребовались годы – не уверен, что они и сейчас окончательны. Мы – это научная команда, состоящая из ученых, инженеров и службы безопасности, и какую бы информацию мы ни обнаружили, она вовсе не обязательно должна стать доступной для каждого жителя земного шара, по крайней мере, на какое-то время. Поскольку вы имеете доступ практически ко всему, ваша ответственность особенно высока – столь же высока, как и моя. Пожалуйста, не тратьте свое время на… В общем, предлагаю вам остаться вне списка. В другое время, в другом месте – да, романтика и приключения. Но не на Камне.

Патриция сидела неподвижно, положив руки на колени.

– Я вовсе не собиралась туда записываться, – сказала она. Ее никто не вызывал на ковер, но все же она была подавлена.

– Хорошо. Давайте получим ваш зеленый значок и прогуляемся по долине.

Они сложили подносы в утилизатор и вышли из кафетерия. Лэньер шагал в нескольких шагах впереди, уставившись в землю, пока они не подошли к небольшому зданию на северной стороне комплекса. Коренастая широкоплечая женщина в черном комбинезоне с зеленым поясом и красными сержантскими нашивками на рукаве открыла им дверь и села за стол, сделанный все из тех же металлических переборок, чтобы заполнить бланки. Закончив, она открыла запертый ящик и достала зеленую пластинку с контуром Камня в углу, обведенным серебряным кругом.

– Здесь заключена наша безопасность, мисс Васкес, – объяснила она. – Надеюсь, вы знаете правила. Зеленый значок – это большая ответственность.

Патриция взяла несмываемый карандаш и поставила на значке свою подпись, затем приложила пальцы к идентификационной пластине, чтобы занести их отпечатки в компьютер системы безопасности. Женщина приколола значок к ее нагрудному карману.

– Рада, что вы среди нас. Я – Дорин Каннингэм, начальник службы безопасности научного комплекса первой камеры. Если возникнут какие-то вопросы или проблемы, заходите.

– Спасибо, – сказала Патриция.

Лэньер вышел из помещения охраны и поднялся по ступенькам на вал.

– Если захотите поупражняться, по всему периметру комплекса проходит беговая дорожка, а ее продолжение ведет ко второму комплексу. Недалеко отсюда есть гимнастические снаряды. Рекомендую усердно тренироваться, как только представится возможность. Уменьшенная сила тяжести не слишком полезна для нас. Если бы я не упражнялся, мои мышцы стали бы слишком слабыми. Кроме того, тренировки помогут быстрее приспособиться к пониженному давлению.

– Думаю, низкая сила тяжести – это даже приятно, – сказала она, когда они подошли к большому сборному бараку из пластиковых листов. – Как будто плывешь.

Внутри барака стояли две машины, напоминающие большие вездеходы – но не на гусеницах, а на шести колесах с резиновыми шинами и металлическими спицами. Патриция наклонилась, заглянув под машину, затем выпрямилась.

– Очень массивные, – заметила она.

– Наши грузовики. Ими легко управлять – вы быстро научитесь. Но сегодня мы просто немного прокатимся. Смотрите побольше по сторонам.

Лэньер открыл дверцу и помог девушке усесться. Помедлив, он сказал:

– Извините, что я сразу на вас так накинулся. Я уверен, вы понимаете, как вы важны для нас, и…

– Я не понимаю, – возразила Патриция. – Я понятия не имею, чем могу быть полезна. – Лэньер кивнул и улыбнулся. – Но, так или иначе, вы правы. Если я такая важная персона, придется трудиться без отдыха.

– Похоже, принципы Камня становятся для вас естественными, – заметил Лэньер. Он взобрался на сиденье водителя и, достав из кармана электронный блокнот, протянул его Патрициии. – Совсем забыл. Вероятно, это вам понадобиться.

Он включил электродвигатель и вывел грузовик из гаража.

– Сейчас мы поедем во вторую камеру – в первый город, – проведем там несколько часов, а потом сядем на «Тридцатый век лимитед».

– Один из поездов?

Грри кивнул.

– Третью камеру мы сегодня пропустим – слишком много и слишком быстро для первого раза. Это может вас утомить. Мы остановимся в комплексе безопасности четвертой камеры, чтобы отдохнуть и пообедать, а потом отправимся прямо в шестую.

Грузовик подъехал к заграждению, тянущемуся на несколько километров в обе стороны.

– Сейчас уже можно задавать вопросы?

– С чего-то надо начинать, – улыбнулся Лэньер.

– Вот это – настоящая почва? На ней можно что-то выращивать?

– Она умеренно плодородна. У нас ведется несколько сельскохозяйственных проектов, в основном, в четвертой камере. По-большей части почва состоит из углеродистого астероидного вещества с кое-какими вкраплениями.

– Гм. – Патриция повернулась, разглядывая кустарник и низкие клубы пыли позади. – Камень все еще работает – я имею в виду, он может улететь?

– Он все еще работает, – подтвердил Лэньер. – но мы не знаем, может он улететь или нет.

– Интересно… Ведь мы можем оказаться в ловушке, если он решит улететь. Тогда придется заняться сельским хозяйством, верно?

– Мы занимаемся сельским хозяйством не поэтому.

Патриция ждала, что Гарри продолжит объяснения, но он смотрел прямо вперед, притормаживая перед воротами в заграждении.

– Двигатели очень старые. Некоторые инженеры считают, что они полностью износились, – комментировал он, наполовину слушая девушку и наполовину – следуя ходу своих собственных мыслей. Он достал из кармана электронный ключ, набрал код и открыл ворота. – Принцип работы двигателей пока непонятен. Последним их действием было замедление Камня для вывода его на нынешнюю орбиту. Горючим служили куски вещества, которые роботы брали с поверхности Камня – большей частью, в глубоких поясах. Затем куски перемещались в точку, расположенную прямо над северным кратером. Сейчас он закрыт – вы скоро поймете, почему. Что происходило с ними дальше, мы не знаем; выяснить это непросто.

– Могу представить.

Грузовик проехал через ворота и пересек полосу, испещренную следами шин.

– Зачем колючая проволока? – спросила Патриция. – Вы тщательно проверяете всех прибывающих, неужели этого недостаточно? Чтобы доставить сюда заграждения, наверняка потребовались большие расходы. Вместо этого можно было бы привезти научное оборудование.

– Колючую проволоку сюда не привозили. Мы ее нашли.

– Забор из колючей проволоки?

– И фигурки, – добавил Лэньер.

– О чем вы?

– Камень построили люди, Патриция. Люди с Земли.

Она уставилась на него, потом попыталась улыбнуться.

– Построили двенадцать столетий назад. По крайней мере, возраст Камня составляет около двенадцати столетий.

– О, – протянула она. – Рассказывайте кому-нибудь другому.

– Я абсолютно серьезен.

– Не думала, что вы будете надо мной смеяться, – спокойно сказала она, выпрямляясь на сиденье.

– Я не смеюсь. Вы думаете, мы везли сюда восемь или девять километров колючей проволоки?

– Я, скорее, поверю в это, чем в то, что Карл Великий или кто-то там еще построил Камень.

– Я не сказал, что он из нашего прошлого. Прежде чем мы продолжим разговор – Патриция, пожалуйста, наберитесь терпения. Подождите, – и вы все узнаете.

Патриция кивнула, но внутри у нее все кипело. Это было нечто вроде посвящения. Взять девушку с собой на прогулку, напугать ее, окунуть с головой в какую-то загадочную историю, вытащить обратно и хорошенько посмеяться. Теперь она – настоящий камнежитель. Великолепно!

Она не терпела, когда с ней обходились подобным образом, даже когда была школьницей.

– Посмотрите на растительность, – сказал Лэньер. – Трава. Мы не привозили ее с собой.

– Выглядит, как трава, – согласилась она.

Поездка через долину заняла тридцать минут. Они подъехали к грифельно-серому куполу. Вход в двадцатиметровый туннель украшала арка из серебристого металла. К ней вела наклонная насыпь. Лэньер въехал на нее.

– Как здесь обеспечивается воздухоснабжение? – спросила Патриция. В тишине ей было не по себе. Лэньер включил фары.

– Под тремя средними камерами вырыты большие бассейны. Они мелкие и заполнены несколькими разновидностями ряски, водяного гиацинта и водорослей. Плюс некоторыми другими растениями, которые нам не знакомы. Самый большой бассейн – в форме бублика – окружает четвертую камеру. В куполах есть вентиляционные ходы шириной, примерно, в три километра – вы можете увидеть их в бинокль или даже невооруженным глазом, если у вас достаточно острое зрение. Собственно, Камень пронизан всякими шахтами и ходами.

Патриция кивнула, избегая его взгляда. Скоро Камень ее полностью доконает, подумал Лэньер. Возмущение – первый признак. Возмущаться и не верить намного легче, чем соглашаться. И самое осторожное знакомство с Камнем не могло этого предотвратить. Здесь каждый должен был сначала все увидеть собственными глазами. Остальное понимание приходило позже.

Через шесть минут езды по туннелю они оказались перед тяжелым заграждением из колючей проволоки, полностью перекрывавшим дорогу. Лэньер открыл своим ключом еще одни ворота, и они оказались во второй камере.

Насыпь, ведущая из туннеля, была укреплена с каждой стороны кирпичными стенами, между которыми было натянуто еще одно проволочное заграждение. Возле ворот стояла будка охраны. Три морских пехотинца в черных комбинезонах вытянулись по стойке смирно, когда грузовик подъехал к ним, шурша шинами по каменной насыпи. Лэньер остановил машину, выключил двигатель и соскочил на землю. Патриция осталась на месте, глядя на открывающуюся перед ней панораму.

За насыпью на два километра в глубину простиралась широкая долина, местами усеянная деревьями и многочисленными плоскими белыми каменными сооружениями, напоминающими высокие фундаменты. За долиной виднелось узкое озеро или река шириной около километра, простиравшаяся на запад и на восток и окружавшая камеру. Водную гладь рассекал подвесной мост с высокими стройными округлыми башенками, установленный между массивными каменными устоями.

За мостом раскинулся город.

Это мог бы быть Лос-Анджелес в очень ясный день или любой другой современный земной город, если брать в расчет его сюрреалистические размеры. Он был огромен, более претенциозен и упорядочен, более зрел архитектурно. И по всему городу, словно толкатели для игры во флиппер, были разбросаны самые грандиозные сооружения, какие ей только довелось видеть в своей жизни. Четырехкилометровой высоты, они напоминали высокие канделябры, сделанные из камня, стекла и сверкающего металла. Каждая грань ближайшего сооружения-канделябра была размером с обычное здание. Сходство с канделябрами усилилось, когда Патриция взглянула вверх и увидела их устремленными к куполу. Оттуда сквозь два слоя атмосферы, с расстояния в пятьдесят километров, город казался чудесно нереальным, словно макет за пыльным стеклом в музее.

Взгляд ее бегал из стороны в сторону, голова поворачивалась и поднималась, словно она видела неспешный теннисный матч постепенно растущих игроков.

– Доброе утро, мистер Лэньер, – сказал старший офицер, подойдя, чтобы взглянуть на значок. – Новенькая?

Лэньер кивнул.

– Патриция Васкес. Неограниченный доступ.

– Да, сэр. Генерал Герхардт предупредил вчера о вашем приезде.

– Что сейчас происходит? – поинтересовался Лэньер.

– Исследовательская группа Митчелла сейчас направляется к «Мега К» на тридцатом градусе, шестом километре.

Лэньер наклонился к кабине.

–«Мега» – это большие здания, – пояснил он.

Патриция прикрыла глаза от света плазменной трубки, пытаясь более отчетливо рассмотреть противоположную сторону камеры. Она могла различить парки и маленькие озера, сеть улиц, расходящихся концентрическими кругами, и квадраты кварталов.

Она находилась от них на таком же расстоянии, как Лонг-Бич от Лос-Анджелеса. Несмотря на размеры, город был явно построен людьми.

Лэньер поднялся на ступеньку кабины и спросил, не хочет ли она размять ноги, прежде чем они поедут дальше.

– Как вы называете этот город? – спросила Патриция.

– Александрия.

– Это вы его так назвали?

Лэньер покачал головой.

– Нет.

– Мы доберемся сегодня до седьмой камеры? – спросила она.

– Если вы в состоянии.

– Как долго мы здесь задержимся?

– Самое большее, на несколько часов. Я хочу, чтобы вы заглянули в библиотеку, прежде чем отправиться дальше.

– В библиотеку?

– Именно, – ответил Лэньер. – Это одна из местных достопримечательностей.

Патриция откинулась на спинку сиденья, широко открыв глаза.

– В городе никого нет?

– Большинство из нас считает, что нет. Поступают отдельные сообщения о том, что, якобы, кого-то видели, но я полагаю, это все от нервов. Группа безопасности называет их буджумами. Призраками. Нам ни разу не удалось увидеть живого камнежителя.

– А мертвых вы находили?

– Достаточное количество. В этой и в четвертой камерах есть мавзолеи. Главное кладбище Александрии находится на двадцать шестом градусе, десятом километре. Вам понятна эта система координат?

– Думаю, да, – кивнула Патриция. – Угловое расстояние по кругу, затем удаленность от купола. Но где нулевой угол, и от какого купола ведется отсчет?

– Этот мост – нулевая отметка, а расстояние измеряется от южного купола.

– Значит, это не шутка? Камень построили люди?

– Именно так, – подтвердил Лэньер.

– И куда же они девались?

Лэньер улыбнулся и погрозил ей пальцем.

– Знаю, – вздохнула Патриция. – Подождите и увидите сами. – Она спустилась с грузовика и потянулась, потом потерла глаза. – Впечатляет.

– Когда я впервые увидел Александрию, мне показалось, что я дома, – сообщил Лэньер. – Я вырос в Нью-Йорке, переехал в Лос-Анджелес, когда мне было пятнадцать – практически всю жизнь я провел в больших городах. Но, тем не менее, этот произвел на меня громадное впечатление. Здесь можно поселить двадцать миллионов человек, и им все же не будет тесно.

– Именно поэтому Камень имеет значение – как недвижимость?

– Нет, мы не собираемся продавать здесь участки. У нас пятнадцать археологов, и они готовы убить любого, кто только попробует высказать подобное предположение. Каждые несколько дней они проводят совещания – я уверен, вскоре вы попадете туда. Они работают круглые сутки, и так повелось с тех пор, как мы доставили их сюда три года назад. Они не позволяют нам притрагиваться к чему бы то ни было, за исключением тех случаев, когда кому-то из руководителей группы безопасности или мне самому удается их уломать. Но даже тогда приходится чертовски долго извиняться.

Патриция кивнула трем охранникам, которые радушно приветствовали ее в ответ; один из них коснулся рукой козырька фуражки. В помещении охраны загудело и затрещало радио. Старший офицер ответил. Патриция не могла разобрать сообщение, произнесенное гортанным голосом, но охранник ответил на языке, похожем на русский.

– Я могла бы поклясться, что все они – типичные американцы, – сказала она.

– Так оно и есть. Русские работают с Хуа Линем в скважине южного купола.

– Морские пехотинцы говорят по-русски?

– Этот, очевидно, да. И еще на трех или четырех языках. Отборные кадры.

– Есть здесь кто-нибудь не столь умный?

– Такого мы себе позволить не можем. Каждому приходится работать за двоих и за троих. – Лэньер снова уселся на место водителя. – Когда будете готовы, мы переедем через мост и покатил в библиотеку.

– В любое время, – сказала Патриция, садясь на свое место.

Лэньер нажал на рычаг, и ворота широко распахнулись перед ними, затем снова захлопнулись.

Они пересекли четырехпролетный мост, шурша шинами по асфальту. Патриция достала из кармана брюк электронный блокнот и, пользуясь десятиклавишной стенографической клавиатурой, напечатала:

«Прекрасная погода – или, скорее, ее отсутствие. Небо почти ясное. Перспектива, и в самом деле, удивительная. Вблизи поверхность земли кажется плоской, затем почти у горизонта (если смотреть на север) начинает искривляться, причем кривая становится чем дальше, тем круче. Над головой сквозь легкую дымку видно множество деталей».

Патриция просмотрела запись в поисках опечаток. Она научилась работать со стенографическим блокнотом в школе, но это было много лет назад, и она предпочитала писать от руки. Однако на Камне бумага явно была слишком дорогим удовольствием для того, чтобы неумеренно ее расходовать.

Она продолжила печатать, пока они ехали по широкой аллее.

«Улицы – около пятидесяти метров в ширину, посредине разделены тем, что когда-то было травой, и деревьями. Две полосы с каждой стороны. Ни одно из растений не выглядит здоровым. Система орошения разрушается – или вообще не действует? Окна витрин почти все разбиты. Вестибюли деловых контор и агентств – открыты. В одной из витрин – человекоподобный манекен. С длинной шеей. Целый, но голый».

Она заметила вывеску над тем, что когда-то было ювелирным магазином: «Кезар». Латинский алфавит, а на вывеске рядом увидела то же имя, написанное кириллицей. На некоторых магазинах были иероглифы – китайские и японские. На других вывесках виднелись лаосский и модифицированный вьетнамский алфавиты.

– Господи, – выдохнула Пат. – Я словно опять в Лос-Анджелесе.

В магазинах, вывесках, даже в некоторых витринах было что-то своеобразное. Патриция прищурилась, стараясь понять отличие.

– Подождите, – попросила она. Лэньер сбавил скорость. – Все это, видимо, сделано под старину, верно? Я имею в виду, как у нас дома в торговых районах, построенных так, чтобы мы думали, что находимся в Старой Англии. В старинном стиле.

– Столь же удачное наблюдение, как и многие другие, которые я слышал. – Лэньер пожал плечами. – Я никогда не обращал особого внимания на этот район.

– Гарри, я в полном замешательстве. Если Камень был построен тысячу лет назад, как объяснить все это?

Лэньер описал плавную кривую и остановил машину посреди улицы. Он показал на большое здание из темно-коричневого камня на северной стороне лужайки.

– Это библиотека – одна из двух, которые мы сейчас исследуем. Все остальные закрыты.

Патриция прикусила нижнюю губу.

– Следует ли мне волноваться? – поинтересовалась она.

– Вероятно. Я бы волновался.

– Мне кажется… У меня такое чувство, будто… – Она покачала головой. – Зачем мне идти туда? Я математик, а не инженер и не историк.

– Поверьте мне, никто не ходит в библиотеку из прихоти. У вас уникальная квалификация. Вы работаете в области, не имевшей никакой практической ценности – до настоящего момента.

– Я перестаю спрашивать, – вздохнула Патриция. – Я даже не знаю, какие вопросы надо задавать.

Вокруг здания были установлены электронные датчики и камеры, а ограждение из колючей проволоки усиливало впечатление от них. У входа стояло четверо охранников весьма крутого вида с «эпплами» – лазерными ружьями – в руках. Когда Лэньер и Васкес подошли ближе, послышался усиленный громкоговорителем голос:

– Мистер Лэньер, остановитесь и позвольте вас проверить. Кто с вами?

– Патриция Васкес, член научной группы. По рекомендательному письму от генерала Герхардта.

– Да, сэр. Подойдите и предъявите значок.

Они вышли из машины и подошли к воротам.

– Мы привезли ограждения и датчики два года назад с Земли, – сообщил Лэньер Патриции, – когда начали понимать, что там находится.

Они предъявили свои значки и положили руки на пластинку, которую держала женщина в черном и сером. После проверки они вошли в здание.

Окна первого этажа здесь тоже были разбиты. Не было видно никаких указателей или планов, но явно ощущался дух библиотеки – хотя обстановка и казалась странно искусственной. Внутри было темно и пусто.

– Внешняя охрана не имеет права входить в библиотеку – только специальные представители службы безопасности, в черно-серой форме. Внутри постоянно дежурит один человек с видеомонитором – его голос мы слышали.

– Весьма непросто, – заметила Патриция.

– Это необходимо.

Вспыхнула люминесцентная трубка, висящая под потолком на решетчатых направляющих. Следом за ней загорелись другие, прокладывая светящуюся дорожку по первому этажу и лестнице, расположенной ближе к центру.

– У нас установлены переносные генераторы в четырех местах Александрии, – сказал Лэньер, когда они шли к лестнице. Пол был голым и пыльным, и на нем отчетливо виднелись несколько хорошо расчищенных дорожек. – Большая часть энергосети города не функционирует. Мы пока не обнаружили источники энергии, и, вероятно, специальных энергостанций нет. По-видимому, сам Камень обладает запасом энергии, сконцентрированной в сверхохлажденных батареях.

Патриция наморщила лоб.

– Батареях?

– Типа стометровых ячеек в Аризоне и в Большой Африканской Оранжерее.

– О!

Она не слишком разбиралась в практической физике, но не хотела, чтобы Лэньер об этом знал.

– С другой стороны, электрическая сеть здесь самая обычная. Каналы управления и информации – оптические, примерно такие же, как и на Земле. В зданиях темно, потому что большая часть предохранителей – или того, что выполняло их функции – оказалась отключена, и никто не собирается вновь их включать, пока мы не выясним, насколько велика опасность возникновения пожара.

– Почему разбиты окна? – спросила Патриция, пока они поднимались.

– Стекло со временем становится хрупким и трескается под влиянием изменений атмосферного давления.

– Ветер?

– Что-то в этом роде. В камерах есть области высокого и низкого давления, бывают даже бури. Кое-где идет снег, хотя и не часто. Большая часть всего этого выглядит управляемой, но мы не знаем, где находится пульт.

В полутемных залах за пределами световой полоски на втором этаже она увидела металлические цилиндры в рост человека, расставленные рядами, уходящими в темноту.

– Мы извлекаем данные из этих банков памяти уже год, – сказал Лэньер. – Языки программирования были нам не знакомы, так что для получения копий и осмысленных изображений, потребовалось около шести месяцев. Как выяснилось, библиотека в следующей камере даже больше, и сейчас наше внимание сконцентрировано на ней. Но… я все же предпочитаю эту. На четвертом этаже есть обширный отдел печатных изданий. Именно там я занимался своими первыми исследованиями, и там вы будете заниматься некоторыми из ваших.

– Я чувствую себя, словно на «Марии Целесте».

– Подобное сравнение уже делалось, – заметил Гарри. – Так или иначе, здесь, как, впрочем, и везде, действует правило: не трогай ничего, что не сможешь поставить обратно точно так же, как и раньше. Археологи сейчас заканчивают крупномасштабные исследования и все еще весьма раздражительны. Нам приходится то и дело нарушать правила – чтобы отремонтировать необходимое оборудование, пообщаться с компьютерами, – но излишнее вмешательство не допускается. Если Камень – это «Мария Целеста», мы не можем позволить себе не выяснить, почему это так.

На четвертом этаже они вошли в зал, заполненный кабинами, в каждой из которых находились аппарат для чтения и плоская серая панель, установленная на маленьком столике. Стояла там и недавно привезенная тензорная лампа, подключенная к источнику питания. Лэньер пододвинул Патриции стул. Она села.

– Я сейчас вернусь, – сказал он.

Он пересек зал и вышел, оставив Патрицию одну. Она потрогала аппарат на столе. Для чего он? Для видеокассет, микрофильмов? Трудно сказать. Экран был плоским и черным, толщиной не более четверти дюйма.

В стуле присутствовало нечто странное: посреди сиденья крепился небольшой цилиндр, доставляя некоторое неудобство. Возможно, раньше цилиндр закрывала обивка или стул сам создавал обивку, когда его включали.

Патриция нервно поглядывала на ряды пустых кабин, пытаясь представить тех, кто когда-то пользовался ими, и очень обрадовалась, когда Лэньер вернулся. Руки ее дрожали.

– Как в доме с привидениями, – слабо улыбнулась она.

Гарри протянул ей маленькую книжку в молочно-белом пластиковом переплете. Она перелистала страницы. Бумага – тонкая и плотная, язык – английский, хотя графика необычна – слишком много выступающих черточек. Патриция открыла титульный лист.

– Том Сойер, – прочитала она. – Сэмюэль Ленгхорн Клеменс, Марк Твен. Выпущена в 2110 году.

Она закрыла книгу и положила ее на стол, судорожно сглотнув.

– Ну? – мягко спросил Лэньер.

Патриция хмуро взглянула на него, потом, видимо, начав что-то понимать, открыла рот, но тут же его закрыла.

– Вы удивлялись, почему я выгляжу таким усталым, – сказал Лэньер.

– Да.

– Теперь понимаете?

– Из-за этой… библиотеки?

– Отчасти.

– Она из будущего. Камень – из нашего будущего.

– Мы в этом не уверены.

– Именно поэтому я здесь… Чтобы помочь вам понять, как такое может быть?

– Есть и другие загадки, столь же таинственные, и, возможно, все они взаимосвязаны.

Она снова открыла книгу.

– Опубликовано Главным издательством Большой Джорджии, в сотрудничестве с Тихоокеанским отделением Харперс.

Лэньер наклонился и взял книгу из ее рук.

– Пока достаточно. Мы уходим. Вы можете немного отдохнуть, или, если хотите, мы проведем несколько часов на базе службы безопасности.

– Нет, – сказала Патриция. – Я хочу дальше.

Она на несколько секунд закрыла глаза, пока Лэньер ставил книгу на место. Потом он вернулся и пошел впереди нее на первый этаж.

– Вход в подземку в двух кварталах отсюда, – сообщил он. – Мы можем добраться пешком. Прогулка прочищает мозги.

Она последовала за ним через парк, глядя на здания и вывески на разнообразных земных языках, зная, что уже пересекла ту линию, за которой все кажется уже вполне обычным.

Они вошли под арку в форме полумесяца и спустились на станцию подземки.

– Вы предположили, что Камень – не из будущего, – заметила Патриция.

– Не из нашего будущего, – поправил Лэньер. – Он, возможно, не из нашей Вселенной.

Ее бросило в жар. Она быстро заморгала, не зная, плакать или смеяться.

– Черт побери.

– Такое же чувство было и у меня.

Они стояли на широкой платформе возле стены, которую украшали беспорядочно разбросанные по ней большие плоские розовые кристаллы. Под потолком висели указатели с полустершимися надписями: «Нексус-Центр, линия 5», «К Александрии», «Сан-Хуан Ортега, линия 6, 20 минут». Рядом с указателями помещались черные плоские экраны, все пустые.

Патриция ощутила легкую дрожь и головокружение. Действительно ли она там, где находится, или это лишь сон, вызванный переутомлением?

– Вы начинаете «каменеть», – подсказал Лэньер. – Следите за собой.

– Я слежу. Да. Слежу за тем, как «каменею».

– Обычно следующий этап – депрессия. Дезориентация, фантазии, депрессия. Через все это мне пришлось пройти.

– О? – Патриция посмотрела вниз, на белые плитки под ногами.

– Через пять-десять минут должен быть поезд, – сообщил Лэньер. Он сунул руки в карманы и тоже уставился в пол.

– Со мной все в порядке, – сказала Патриция, не веря сама себе. Но, с другой стороны, она значительно хуже чувствовала себя перед экзаменами, чем сейчас. Она продержится. Должна продержаться. – Мне просто интересно, есть ли другие способы для посвящения новичков. Этот кажется мне весьма надуманным.

– Мы пробовали и другие.

– Не сработало?

– Не лучше, иногда хуже.

Из туннеля повеяло ветерком. Патриция заглянула за край платформы, чтобы разобраться, каким образом ездят вагоны подземки. Путь был гладким, без рельсов или чего-то подобного.

Из туннеля вынырнула гигантская металлическая тысяченожка с носом без окон. Поезд резко остановился, с мягким шипением открылись двери. В головном вагоне стоял морской пехотинец с пистолетом в кобуре и с лазерным ружьем в руках.

– Мистер Лэньер! – ловко отсалютовал он.

– Чарли, это Патриция Васкес, еще один зеленый значок. Патриция, это капрал Чарльз Вурц. Вы, вероятно, еще не раз встретитесь. Чарли – наш главный человек на нулевой транспортной линии.

– Гоняю буджумов, чтобы не катались бесплатно, – сообщил Чарли, улыбаясь и пожимая Патриции руку.

Лэньер знаком пригласил ее войти первой. В общих чертах внутренность вагона выглядела так, как и должен выглядеть любой новый скоростной поезд. Пластиковые сиденья и металлические крепления были в хорошем состоянии. Вагоны явно не были рассчитаны на большое число пассажиров: не было никаких ременных петель или поручней для стоящих, а сиденья стояли свободно, с большим пространством для ног между ними. И никакой рекламы. Собственно, внутри вагона вообще не было никаких надписей.

– Словно старое метро в Сан-Франциско, – вздохнула Патриция. Она не ездила на метро уже много лет.

Пассажиры откинулись на спинки сидений. Движение никак не ощущалось, пока она не взглянула на большие круглые окна, расположенные на неравных расстояниях по бокам. Мимо пронеслись расплывчатые очертания станции. Затем наступила темнота, нарушаемая вспышками вертикальных полос.

– Это вовсе не похоже на будущее, – сказала она. – Здесь все знакомо. Я всегда думала, что будущее должно быть другим, что его нельзя будет узнать. Особенно будущее, отстоящее на тысячу лет. Но здесь – здания, подземка… А почему бы здесь не быть гиперпространственным передатчикам?

– Александрия и система подземных дорог намного старше, чем другие части Камня. Когда вы освоитесь и увидите подробности, то заметите большие различия между нашей техникой и этой. Кроме того… – Лэньер сделал паузу. – Нужно принимать во внимание историю. Задержки. Помехи. Пережитки прошлого.

– О которых я достаточно скоро узнаю?

– Верно. – Вы чувствуете сейчас какое-нибудь движение? Ускорение?

Патриция нахмурилась.

– Нет. Ну, может быть, мы медленно тронулись с места…

– Поезд двигается с ускорением четыре «же».

– Подождите. – Она повернулась к окну и посмотрела на проносящиеся мимо световые полосы, потом нахмурилась. – Александрия… Я хочу сказать, она неправильно спроектирована.

Лэньер терпеливо смотрел на девушку. О ее выдающемся уме было известно, но во многих отношениях она была слишком молода. Она усиленно пыталась внешне сохранять спокойствие, словно школьница.

– Камень должен ускоряться и замедляться, верно? Так же, как и этот поезд. Но я не чувствую никакого движения, и… в камерах должна быть наклонная поверхность, чтобы компенсировать боковое давление, прилив воды в озерах и прудах. Более высокие стены с одной стороны. Защита от ускорения. Наклонные дороги для компенсации…

– В камерах ничего для этой цели не предусмотрено, – ответил Лэньер.

– Значит, они ускоряются медленно?

Он покачал головой.

– Но какой-то способ компенсации есть?

– Шестая камера, – произнес Гарри. – Но это тоже лишь часть общей картины.

– Вы заставляете меня разбираться во всем самостоятельно.

– По мере возможности.

– Вы словно проверяете меня.

– Нет, – подчеркнул Лэньер. – Советник сказала, что вы можете нам помочь, и я в этом не сомневаюсь. Но если бы это была проверка, вы бы успешно с ней справились.

У него, однако, были некоторые сомнения на этот счет.

Стены туннеля остались позади, и поезд вырвался на свет. Они мчались над водой со скоростью, самое меньшее, двести километров в час.

– Внизу, под вагонами, находятся три рельса; движение поезда основано на принципе магнитной индукции, – объяснил Лэньер.

– О!

Патриция перевела взгляд на море, волнующуюся голубовато-серую поверхность, простиравшуюся на север и скрывающуюся в полосе тумана возле стены. Над водой виднелся полукруг камеры, а на северо-запад и северо-восток тянулись края туманной полосы и береговая линия.

Примерно в семи километрах от поезда красовалась шестиугольная вершина башни, нижняя часть которой скрывалась в белом тумане; в ней было около пятидесяти метров в высоту и вдвое меньше в ширину. Другая башня, до которой было не более километра, виднелась полностью и стояла на стройном круглом пилоне.

Туман рванулся им навстречу, и внезапно они оказались над землей. Внизу проносился густой еловый лес, казавшийся вполне нормальным – разве что слегка голубоватым – в свете плазменной трубки.

– Четвертая камера была базой отдыха, насколько мы поняли, – сказал Лэньер. – И, конечно, имеется водохранилище и система очистки воздуха. Здесь четыре отдельных острова, и на каждом – своя природная зона. А в водной среде – коралловые сады, пруды со свежей водой и речные системы. Курорт, заповедник дикой природы, рыбное хозяйство – все пришло в пербытное состояние, слегка одичало, но процветает.

Поезд замедлил ход и с легким шипением остановился у платформы. Два человека в черных комбинезонах подбежали к вагонам. Лэньер, а следом за ним и Патриция направились к дверям. Они открылись столь же тихо, как и прежде.

Лес, вода, трава – смесь чудесных запахов.

– Пока, Чарли, – попрощался Лэньер.

Чарли ловко отдал честь и вытянулся по стойке смирно в дверном проеме позади них.

Охранник на платформе подошел к гостям, чтобы взглянуть на значок Патриции.

– Добро пожаловать в летний лагерь, мисс Васкес, – сказал он.

Она заглянула за ограждение платформы, находящейся в шести метрах над землей. Платформу окружал комплекс сооружений, почти такой же, что и в первой камере – с щитовыми домиками и земляными валами, но теплица – сельскохозяйственная лаборатория – была значительно больше.

Все в комплексе были одеты в черное, в сочетания черного и хаки, черного и зеленого, черного и серого.

– Служба безопасности? – поинтересовалась Патриция.

Спускаясь с платформы, Лэньер кивнул.

– Наша научная группа невелика, и мы позволяем сотрудникам проводить здесь отпуск или свободное время, когда оно появляется, что бывает нечасто. Эта камера имеет стратегическое значение: она отделяет относительно жилые части Камня от служебных.

– Системы двигателей?

– Да, и седьмой камеры. Так или иначе, у вас есть возможность размять ноги и переварить то, что вы успели увидеть.

– Сомневаюсь, что мне это удастся, – сказала Патриция.

Лэньер повел ее в кафетерий, который мало чем отличался от того, что был в первой камере. Они сели за столик вместе с английским и немецким офицерами. Лэньер представил ее немцу – полковнику Хайнриху Беренсону.

– Через неделю он возглавит силы безопасности седьмой камеры. Вы какое-то время будете работать вместе.

Беренсон, полковник западногерманских ВВС, с песочного цвета волосами и веснушчатым лицом, одного роста с Лэньером, но более мускулистый, больше походил на ирландца, чем на немца. С его не слишком немецкой фамилией и утонченными манерами, он показался Патриции истинно интернациональным. Его манера поведения была дружеской, но слегка холодной.

Она заказала салат – свежую зелень из теплицы – и посмотрела на мужчин и женщин вокруг. Зеленые значки были не у всех.

– Как устроена система значков? – спросила она Лэньера.

Беренсон улыбнулся и покачал головой, словно это было больным местом.

– Красные значки предоставляют право доступа только в скважину первой камеры, – пояснил Лэньер, – и предназначены в основном, для технического персонала. Голубые позволяют передвигаться по Камню везде, за исключением шестой и седьмой камер. Но везде, кроме первой, только с сопровождающим и только для выполнения служебных обязанностей. Зеленые значки открывают доступ в любую камеру, но под постоянным контролем службы безопасности.

– Я здесь уже больше трех лет, – заявил Беренсон, – а получил зеленый значок лишь три месяца назад. – Он бросил взгляд на значок Патриции и понимающе кивнул. – К счастью, я нашел лазейку: можно считать, сопровождаю сам себя.

Лэньер улыбнулся.

– Поблагодарим Бога за то, что все пока идет столь гладко.

– Аминь, – поддержал его полковник. – Не хотел бы я столкнуться с настоящими неприятностями.

– Для зеленых значков существует три уровня допуска. Первый – самый низкий – без права доступа в определенные закрытые зоны. Второй уровень дает право ограниченного доступа туда для выполнения служебных обязанностей – специальная служба охраны имеет зеленые значки второго уровня. Третий уровень – это тот, что у нас.

– У меня второй уровень, – сообщил Беренсон.

Когда они вернулись к поезду, Патриция спросила:

– Раз у него второй уровень, он не сможет в точности узнать, что из себя представляет Камень?

– Когда попадаешь в седьмую камеру, волей-неволей узнаешь многое.

– Но не то, что в библиотеках?

– Нет, – сказал Лэньер.

Это ее отрезвило. У Беренсона был угрюмый вид, и он даже не знал о библиотеках.