"Холодная ночь, пылкий влюбленный" - читать интересную книгу автора (Грегори Джил)

Глава 9

В ту ночь сон бежал от Куинна Лесситера.

Наутро он вышел из гостиницы после того, как выпил три чашки кофе и съел огромную яичницу, и тут же увидел Мору. Она стояла перед магазином, стягивая на груди шаль, и ежилась от мартовского ветра, пристально разглядывая витрину.

Стиснув губы, Куинн наблюдал за ней.

Он вспомнил, как она потеряла сознание, снова мысленно представил себе мертвенную бледность ее кожи, и все это по причине, на которую ему указала Мейбл Варне.

Между прочим, о том же самом сказала ему и сама Мора в салуне, да…

«Я собираюсь родить вашего ребенка. Я подумала, что вы могли бы поступить как положено».

Ярость и смирение боролись в нем. Он хотел бы верить, что она лжет. Но что-то у него внутри говорило ему: она не лжет.

«Да пошло все это к черту!»

В витрине были выставлены готовые платья, шляпы, шляпки и много чего еще. Несколько бочек, доверху засыпанных картофелем, горшки и кастрюли, банки с мятными леденцами… Когда Куинн подошел к Море, наблюдая за ней из-под широких полей шляпы, он отметил, что все это ей нравится.

— Пойдем. — Он взял ее за локоть, чтобы увести. Откуда ему знать, что она ничего не видела, не замечала и не чувствовала, кроме абсолютной неуверенности в собственном будущем?

— Куда… — начала она осторожно, поднимая глаза, чтобы посмотреть на него.

— В церковь. Ты хочешь, чтобы мы поженились? Пойдем поженимся.

— Прошу прощения. — Мора выдернула руку. — Ты не можешь вот так подойти ко мне и сказать, что мы с тобой женимся.

— А почему же нет? — заспорил он. — Разве это не романтично? Не менее, чем лечь в постель с мужчиной, который входит в твою гостиницу только затем, чтобы переждать снежную бурю.

Она задохнулась, ее лицо пошло красными пятнами. Не в силах произнести ни слова, Мора попятилась от Куинна Лесситера, но он схватил ее за руку.

— Ты хотела, чтобы я на тебе женился, не так ли? Ты хотела, чтобы я дал ребенку свое имя?

— Я не хочу обсуждать это на улице, — прошипела она.

Женщина в сером льняном платье с двумя детьми, которые цеплялись за ее юбку, проходившая мимо, на секунду уставилась на них, потом быстро пошла дальше.

— Прекрасно, тогда пойдем в переулок.

Не давая ей возможности возразить, он потянул ее с дощатого тротуара за угол. Переулок был узкий, с заплатками льда, оставшимися от последнего снега. Там не было ни души. Когда Куинн прислонил ее к холодной стене, Мора знала, что не уйдет отсюда, пока он не успокоится и не примет решение.

Она заложила руки за спину и уперлась ладонями в стену. Ее шаль трепетала на ветру, а своенравные завитки выбились из прически и упали на глаза.

— Не слишком-то это романтичное место для предложения.

— Я уже сказала: это не имеет никакого отношения к роману.

Конечно, нет. Роман — это не для Моры Рид. Она смотрела на Куинна, пытаясь стиснуть губы так, чтобы придать лицу больше уверенности, а ветер хлестал через переулок и заставлял ее дрожать. Как жаль, что она сейчас не сидит перед очагом, в тепле и не пьет горячий чай. Или даже не едет в переполненном почтовом дилижансе вместе с другими людьми, которые утомились от путешествия, но по крайней мере защищены горами от ветра и от убийственного холода в глазах Куинна. Ей было жаль, что она не где-нибудь еще, а здесь, с ним.

— Тогда в чем дело, мистер Лесситер? — спросила она с большей горячностью, чем хотела.

— В ответственности, мисс Рид. Вашей и моей.

— За ребенка? — Она посмотрела на него, потом покачала головой. — Вы меня удивляете. Я думала, мужчины вашего типа напрочь лишены этого свойства.

Куинн придвинулся к ней поближе. Теперь Мора никуда не могла убежать. Она знала, что он ее сразу поймает.

— Ты ни черта не знаешь о таких мужчинах, как я! — прохрипел Куинн.

— Я знаю, что ты убиваешь людей, чтобы прожить самому. Что ты гордишься тем, скольких ты убил!

— А женщин? Откуда ты знаешь, что я не убиваю женщин? — требовательно спросил он, потом вдруг по его лицу пробежала тень, глаза блеснули. Она не могла понять, в чем причина, но Куинн Лесситер побледнел. Его лицо стало пепельно-серым. Всматриваясь в его лицо и пытаясь понять причину столь ужасной перемены, Мора могла сделать только один вывод, который наполнил ее сердце страхом.

— Ты… убил женщину, не так ли?

— Только одну, — прохрипел он так резко, что она отскочила, вжалась в стену, словно пыталась от него спастись. — Но не провоцируйте меня, леди, — или, клянусь, их станет две.

У Моры подкосились ноги, но прежде, чем она упала, Лесситер обхватил ее рукой за талию и удержал. Она хотела оттолкнуть его, но ее ноги совсем ослабели, и Мора с удивлением обнаружила, что прижата к нему, а он ее обнимает.

Секунду они смотрели друг на друга. Ветер то и дело врывался в переулок и обдавал их своим ледяным дыханием; они слышали собачий лай, стук двери какого-то магазина на главной улице, приглушенный грохот колес.

«Какая же она маленькая», — подумал Куинн, и его рука крепче стиснула талию девушки. Он с легкостью мог бы сломать ее, переломить в два счета. Оба это знали.

И оба знали, что он, сам не сознавая почему, мучил ее с той минуты, когда она разыскала его в салуне.

Но она ему сопротивлялась, а это позволяли себе немногие, да что там немногие — мало кто, знал он, отважился бы на это. Но девочка с кудрями цвета пламени и ласковыми глазами, оказывается, обладала самым бешеным, самым неистовым характером, который он когда-либо встречал у женщин, и что сделана она из куда более крепкого материала, чем могло показаться.

— Послушай, я затащил тебя сюда не затем, чтобы драться с тобой, — бросил он. — Я хотел тебе кое-что объяснить.

— Прекрасно, — проговорила Мора и тяжело сглотнула. — Объясняй.

— Считай, что я верю тебе насчет ребенка, которого ты носишь. Если ты говоришь, что он мой…

— Да.

Она сказала это так просто, как говорят только правду, и Куинн почувствовал, что его сердце окаменело.

— Тогда я о нем позабочусь, — сказал он мрачно. — Я всегда забочусь обо всем, что мое.

Ошеломленная Мора открыла рот и с трудом проговорила:

— Продолжай.

— Я женюсь на тебе, как ты и хотела. Так будет лучше для ребенка. Я дам ему свое имя и поселю тебя в безопасном месте, где ты сможешь его растить.

— Поселишь меня? — Мору охватили два чувства — облегчение и надежда. Надежда затеплилась в ней, когда она взглянула на его лицо и поняла по его выражению, что Ку-инну Лесситеру было невероятно трудно произнести эти слова. Он бы скорее согласился, чтобы его пронзили стрелами, чем повторить нечто подобное. — Что ты под этим подразумеваешь? — спросила Мора спокойно. — Где ты можешь меня поселить?

— У меня есть клочок земли в Вайоминге, ранчо. Это плата за работу, которую я сделал. Ты можешь там поселиться.

Он говорил так холодно. Так бесстрастно. Но в голове Моры уже теснились мысли.

— А ты? — спросила она сдавленным голосом.

— Я не собираюсь там околачиваться, — сказал он ей, сощурившись. — И ты меня не зацепишь. Не рассчитывай.

— Ты по-прежнему будешь убивать людей?

— Точно. Я так делал, делаю и буду делать. До самой смерти. У меня полно врагов, милая. Поверь, ты сама не захочешь, чтобы я был поблизости от тебя и ребенка. Так что если ты думаешь, что у тебя будет самый обычный муж, то ошибаешься. — Его тон был резким. — Это не входит в нашу сделку. Я отвезу тебя на ранчо, найму несколько работников и уеду.

«Уеду». Мора видела решимость на лице Куинна.

— Прекрасно, — ответила она так холодно, как только могла, но сама расслышала дрожь в собственном голосе.

— Ты согласна? Ты не собираешься прозудеть мне все уши за то, что я не намерен болтаться поблизости?

Мора гордо вздернула подбородок.

— Не говорите глупостей, мистер Лесситер. Нам с ребенком будет гораздо лучше без вас.

— Это уж точно, леди.

Он убрал руку с ее талии. До него как будто только сейчас дсшгло, как близко он стоит от нее и как крепко сжимает ее талию. Он отстранился и откашлялся.

— Значит, между нами все ясно? — Он по-прежнему говорил с опаской и подозрением, будто не верил, что она не приготовила ему какую-нибудь западню. — Ты понимаешь, что это будет не настоящий брак и я постоянно буду отсутствовать?

— Я прекрасно все понимаю. Это будет… своего рода… — она подыскивала слово, — сделка.

— Верно! Не больше и не меньше, — предупредил Куинн. — Сделка, — повторил он за ней следом.

Странно, но Мора почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы. Да что с ней такое? Ведь именно этого она и хотела, когда разыскивала Куинна Лесситера. Теперь он согласен дать ребенку свое имя, он готов ей помочь обосноваться на новом месте. Больше того, у нее теперь есть где жить, ее собственное место на земле, и никто не станет ей указывать, что делать. И у нее родится ребенок. Ей будет кого любить.

Так много всего у нее никогда в жизни не было. Поэтому ей вполне должно хватить.

«И хватит, — твердо заявила она самой себе, подумав о крошечной прекрасной жизни, которая росла у нее внутри. — Мне нет надобности, чтобы Куинн Лесситер болтался поблизости. Нам с ребенком будет хорошо вдвоем».

В глазах Куинна больше не было никакой угрозы, никакой ярости. Он наблюдал за Морой спокойно, возможно, даже с сочувствием.

Ну уж нет, ей не нужно его сочувствие!

Может, ей только почудилось — да-да, разумеется, почудилось, — но вдруг она увидела в Куинне того сильного, ласкового мужчину, который защитил ее от зимнего холода, чьи губы впивались в ее губы с таким жаром и такой силой… Дрожь охватила тело Моры.

Но она быстро осадила себя, с трудом переведя дыхание. Те поцелуи, та незабываемая ночь среди холодной зимы ушли в прошлое, причем навсегда. Теперь она стоит в переулке с бессердечным наемным убийцей, они с ним заключают сделку, ясную и понятную обоим. «Соглашайся или отказывайся, Мора, — сказала она себе с отчаянием. — Делай так, как лучше для твоего ребенка».

— Да, — услышала она свой слабый голос. — Я выйду за тебя замуж.

Куинн Лесситер кивнул. Он даже не улыбнулся, только взял ее за руку и вывел на главную улицу.

— Прекрасно! Надень свое самое нарядное платье, и мы покончим с этим.

Она заколебалась и остановилась.

— Боюсь, лучше этого у меня не сыщется.

Он посмотрел на нее сверху вниз. Его лицо выражало неподдельное изумление, когда он рассматривал старенькое льняное платьице, в котором Мора была и вчера. Ткань застирана, манжеты вытерлись. Казалось, она надевала его много лет, когда мыла полы и посуду.

— Черт, я думал, что у каждой женщины есть хотя бы одно выходное платье, воскресное, — пробормотал он, не подумав.

Внезапно он увидел, как в глазах Моры что-то сверкнуло. Слезы! Сердце Куинна Лесситера неожиданно сжалось. Она отвернулась, но слишком поздно. Он увидел на ее щеках прозрачные капельки и испугался.

Вот черт!

— Но это не такое уж плохое, — быстро поправился Куинн. — Я имею в виду, что оно гораздо лучше, чем те длинные панталоны, в которых ты была в ту ночь, когда мы встретились. Я о том, что это платье… Не надо, черт, не надо, — быстро сказал он, когда слезы ручьем потекли по ее щекам. — Не плачь!

— Я н-не п-плачу!

— Да плачешь, черт побери! — Он смотрел на нее. Разве женщина не должна рыдать из-за того, что выходит замуж в рванье? — Хочешь новое платье? — Его голос походил на рычание. — На свадьбу?

— Конечно, нет. Это было бы г-глупо.

— Почему глупо?

— Ведь это не праздник, а сделка.

— Верно, черт возьми. — Он оттащил ее к дощатому тротуару, так как мимо них прокатил фургон и понесся вниз по улице. Ветер хлестал и трепал льняную юбку Моры, когда они шли к гостинице. Они не сделали и десяти шагов, как он услышал, что она громко всхлипывает.

Куинн резко остановился и схватил ее за плечи, а потом повернул лицом к магазину.

— Иди и купи себе какое-нибудь симпатичное платье.

— Купить? — Мора покачала головой. — Нет, я не могу.

— Почему?

Никогда в жизни девушка еще не покупала себе платья. Она шила одежду сама.

— Я не могу себе этого позволить, — запнулась Мора.

— А я могу. — Он выдернул мешочек с деньгами из кармана и, вынув несколько монет, сунул их в руку Моры, хотя она мотала головой.

— Я не принимаю милостыни.

— Это не милостыня, Мора. Мы собираемся пожениться. Я буду твоим мужем.

Глаза Моры метнулись к его глазам. Все мысли о платье вмиг улетучились у нее из головы. Он что, рассчитывает на все привилегии мужа?

— И шляпку купи, — продолжал Куинн спокойно, обыденным тоном. — Ну, знаешь, все такое, что тебе понадобится для поездки. Мы уедем из Виспер-Вэлли завтра.

— Так быстро?

— Меня ждет работа, надо кое-кого выследить. Чем скорее я устрою тебя на ранчо, тем лучше. Теперь скажи: ты хочешь купить себе платье и устроить свадьбу или ты будешь чесать тут языком целый день?

Она едва перевела дыхание и сунула деньги в карман.

— Я буду ждать тебя в церкви.

— Нет. Я зайду за тобой в гостиницу после того, ал как ты переоденешься. Мы пойдем в церковь вместе.

Никакой нежности в голосе. Это была команда, приказ, не более.

Внезапно она поняла, что больше не может сдерживаться.

— Сегодня у нас день свадьбы, — сказала она, а в ее глазах все еще блестели слезы, — и мы сделаем все по-твоему. Но только сегодня. Потом… — она собрала всю свою храбрость, — не жди, что я стану делать все так, как ты захочешь. Я выхожу за тебя только ради ребенка и не собираюсь становиться тряпкой, о которую ты будешь вытирать ноги. Я и так это делала всю жизнь, поэтому заявляю тебе прямо сейчас: это не входит в нашу сделку.

— Я не помню, чтобы мы говорили об этом.

— Хорошо, это на всякий случай, если бы вдруг ты вздумал…

— Милая, да моей ноги не будет поблизости от ранчо, поэтому я не смогу даже попытаться сделать из тебя что-то вроде тряпки. Понятно?

Она принудила себя выдержать его холодный взгляд без дрожи в теле.

— О да, мистер Лесситер. — Ее голос все-таки слегка дрожал. — Я понимаю.

Мора повернулась и пошла к магазину.

Куинн наблюдал за тем, как она идет. Ему нравилось движение ее бедер под простым, изношенным платьем, нравились ее узенькие плечи и то, как сияет солнце на ее густых кудрях, блеск которых почти ослепил его.

Не чувствуй он отвращения к самому себе из-за того, что вляпался во все это, то мог бы представить, как вытаскивает шпильки из этих непокорных локонов, как они падают вниз, на ее плечи, вольно и свободно. Он мог бы даже сцепиться с ней, непредсказуемой и своенравной. И разумеется, не прочь был оказаться с ней в постели, чтобы освежить воспоминания о той роковой, проклятой ночи и насладиться каждой клеточкой нагого тела.

Но прямо сейчас он не ожидал ничего.

Он не собирался терять свою свободу — единственное достоинство его жизни вот уже много лет кряду. Единственное, что он ценил даже больше оружия, коня и собственной жизни.

Женщина, которая сейчас идет через дорогу, чтобы купить себе свадебное платье, пусть лучше и не надеется, что он променяет свою свободу на дом, семейный очаг и ребенка.

Да он готов есть коровьи лепешки на свободе, чем страдать от судьбы, приготовившей для него такое ужасное испытание.