"Правда жизни" - читать интересную книгу автора (Джойс Грэм)

13

У Юны началось трудное время двойного материнства. Первые недели после рождения двойняшек Джудит и Меган ей приходилось нелегко. Близнецы оказались здоровыми, но ночами спали плохо. Зато ели хорошо – от груди их было не оторвать, природа заставляла их бороться хотя бы за половину материнского молока. Соски у Юны потрескались и болели. На этот случай предлагалось новое патентованное средство – разведенное сухое молоко в бутылочках. Конечно, это облегчало жизнь матерям.

Но Юна давно жила в деревне, и некий здравый смысл – он был куда старше патентованного средства – зудел и подсказывал ей, что дело не только в том, чтобы выдавить молоко в два твердых клювика. Поэтому она упорно придерживалась старой практики, втягивала в себя воздух, ругалась шепотом и говорила, что потрескавшиеся соски – это и есть настоящая любовь. В конце концов соски у нее стали твердыми как сталь. Она даже сказала Тому, что тут только кузнец поможет. Том едва заметно улыбнулся, про себя содрогнувшись и восхищаясь женой.

Едва успела она как-то к этому приноровиться, у нее развился мастит левой груди, ей стало нездоровиться – заканчивалось действие смягчающих материнских гормонов. Мастит обессилил ее, хуже того – она впала в уныние.

– Родильная хандра, – сказала Олив. – Я с каждым из своих наплакалась.

– И я, – вставила Кэсси.

Она тоже любила поделиться мудростью, которую в семье Вайнов раздаривали направо и налево. Это придавало ей важности – она была в кругу, в который не входили старшие сестры Аида, Эвелин и Ина. Из двух последних Эвелин тоже присутствовала при обсуждении тягот Юниной жизни. Старая дева большими глотками пила чай, слушая грубые разговоры сестер о материнских делах. Фрэнк в это время возился под кухонным столом с игрушечным поездом.

– Может, ей даже поганей, чем мне было, – сказала Марта и посмотрела на Эвелин, как бы приглашая ее принять участие в общей беседе. – Когда появились вы с Иной, все было не так, как с другими девочками. Тоска на меня напала зеленая.

– Неужели? – спросила Эвелин.

– На несколько недель. Это не хандра даже. Это не просто поплакать, что отцвела твоя юность. Больше похоже на то, будто скелет тебе руку на плечо положил и вниз тянет. С мыслями не собраться. Все время перед тобой эти ротики, и не знаешь, хватит тебе сил их через реку переправить или нет.

– Через какую реку? – спросила Кэсси.

– Не знаю, через какую, – сердито ответила Марта. – Просто мне это так виделось. Первый год только и думаешь, как бы с ними через эту реку переплыть. Ну, а потом, когда на сушу выйдешь, можно и передохнуть немного.

Дочери Марты не любили вспоминать, что три мальчика умерли у Марты во младенчестве. Эвелин сказала:

– Мам, я знаю, о чем ты.

– Том очень переживает, – сообщила Кэсси.

– Ну, наша Юна не из тех, кто нос вешает, – вставила Олив. – Уж чтобы ее сломать, надо хорошенько потрудиться.

Это-то больше всего Марту и беспокоило. Юна была самой сильной и жизнерадостной из всех сестер.

– Коли ее тоска зеленая одолеет, трудно ей придется. Ох как трудно! По себе знаю.

Она смотрела на Кэсси. Потом перевела взгляд на Фрэнка, игравшего под столом. Кэсси понимала, что означает этот взгляд.

– Подсобить надо, – сказала Марта. – Пусть, наверно, Фрэнка Бити с Бернардом возьмут.

Эвелин со звоном поставила чашку на блюдце. Олив сжала челюсти. Только Кэсси радостно выпрямилась, услышав это предложение, ведь и она теперь сможет побыть у Бити и Бернарда в их большом доме, где разные люди живут вместе.

Эвелин и Олив не нравился как раз этот большой дом-коммуна под Оксфордом. На их вкус, в большом общем доме под Оксфордом чересчур попахивало бесстыдством. Из всех сестер только Юна да Кэсси не выразили Марте своей озабоченности по поводу этого общего дома.

В доме под названием Рэвенскрейг-Лодж Бити и Бернард поселились на время учебы. Тогда все решили соображения удобства и экономии. Дом принадлежал профессору одного оксфордского колледжа. Профессор сдавал комнаты студентам за номинальную плату в обмен на их участие в эксперименте по проживанию в коммуне. Что такое «проживание в коммуне», было для Вайнов загадкой. До них доходило только то, что там совместно готовят и убираются, и вначале идея не вызвала возражений. И только после окончания учебы, когда Бернард и Бити вышли из колледжа с дипломами, уважаемыми людьми, в семье стали сомневаться, нужно ли им и дальше жить там – ведь ожидалось, что они сразу оттуда съедут.

Видимо, Бити и Бернарду показалось удобным жить в Рэвенскрейге. Нет, у них не было планов найти новое жилье. Они сообщили, что эксперимент по совместному проживанию идет успешно и они хотят пока там остаться. Сестрам становилось понятно, что все эти красивые слова о «проживании в коммуне» и «эксперименте» лишь прикрывают то, что Бити и Бернард с удовольствием живут в грехе.

– Видать, хорошо там у вас! – прошептала как-то Кэсси, когда Бити с Бернардом приехали в гости.

Почти все остальные сестры ничего хорошего в этом не видели. Уж Аида – точно.

– А свадьбу они играть собираются?

Аида задала вопрос, на который ни у кого не было ответа. Похожий на мертвеца Гордон, осклабясь, попытался пошутить:

– Э-э-э, может, они… там свободной любовью занимаются… – Но его юмор никто не оценил.

Аида бросила на него убийственный взгляд, и Гордон замолчал, встал и вышел во двор к мужчинам.

– Странно все это, – высказала свое мнение Олив.

– Я бы даже сказала, что это бесстыдство! – уточнила Ина.

Слово «бесстыдство» возникло, потому что Бити совершила ошибку – не захотела пощадить чувств своих сестер. Она слишком разоткровенничалась и рассказала о том, что в одном доме с Перегрином Фиком, смутьяном-марксистом, профессором философии, владевшим Рэвенскрейгом, жили в то время его дети от двух разных матерей, что обе матери тоже продолжали сосуществовать под той же крышей и что первая из них теперь снова беременна, – на этот раз отцом должен был стать коллега Фика, тоже проживавший в «коммуне». Хорошо, что Бити еще не все подробности рассказала.

– Да объясните же мне, что к чему, – не раз просила Марта, пытаясь разобраться в том, что же происходит в Рэвенскрейге.

– И что, вы все обедаете за одним столом? – спрашивала Аида.

– Нда… – Это было все, что могла выдавить из себя Олив.

Мужчины во дворе подходили к этой теме иначе.

– Так что, Бернард, у вас там все на всех женаты, что ли? – подначивал Том.

– Это не так, – ответил Бернард. Он часто не мог понять, шутят с ним или говорят всерьез. – Совсем не так.

– Э-э-э-э-э… свободной… любовью… занимаетесь, в общем… – Гордон тоже не хотел упустить возможность поддразнить Бернарда.

– Да нет, не свободной любовью. Не то чтобы у нас все спали с чужими партнерами. Это не так. Просто у нас нет жестких требований к браку, вот и все.

– Нет жестких требований? – повторил Уильям, выпуская дым. – Смотри только при Марте такое не брякни. А то шкуру с тебя заживо сдерет.

– На скотный двор смахивает, – подмигнул Уильяму Том. – Бычок всех коровок покрывает.

Бернард добродушно засмеялся:

– Да нет же, Том. Ты неправильно все понимаешь.

– Э-э-э-э-э… оргия… как у древних… римлян…

– Ну и молодежь нынче пошла, – покачал головой Уильям. – Ну что ж, удачи!

Вот поэтому-то, когда через несколько недель после этих разговоров Марта предложила отдать Фрэнка в заботливые руки Бити и Бернарда в Рэвенскрейге, Эвелин звякнула чашкой, а Олив зашипела.

– Нужно Юну освободить, вот что, – сказала Марта. – А куда парня девать? Я против Аиды с Гордоном ничего не имею, но им трудно будет перестроиться. У тебя, Олив, и с твоими троими забот полон рот. – (О том, что Олив в последнее время из-за ополоумевшего Уильяма места себе не находит, Марта промолчала.) – А уж Эвелин и Ине и подавно не нужно, чтобы мальчишка по гостиной у них носился, – хоть и дар у него, правда, Кэсси?

– Дар у него есть. Это да, – подтвердила Кэсси. Эвелин откашлялась. Марта взглянула на нее.

Олив и Кэсси посмотрели на Марту, а у той взгляд почему-то задержался на Эвелин.

– Мы тут кое-что обсудили. С Иной. Обговорили. Ну, может быть, дадите его нам ненадолго?

На губах Марты мелькнула улыбка – казалось, она пытается ее сдержать.

– Что, ты с Иной? Не дурите! Ну как ты да Ина с мальчишечкой управитесь? К нему ж с любовью надо! Да вы посмотрите на него!

Все обернулись на Фрэнка, сидевшего на корточках под столом, – он вдруг понял, что разговор идет о нем. Он посмотрел на Марту большими карими глазами – таких ни у кого из Вайнов не было, и они даже прозвали его глаза «американскими».

– Ты ведь говорила, что он будет жить у всех по очереди, – ну вот, мы готовы, – сказала Эвелин. – Мы все обговорили с Иной.

– Нет, Эвелин, у вас дел хватает: церковь спиритуалистов, то да ce. Не нужно вам это. Пусть молодые им займутся.

Эвелин сверкнула глазами. Ее не так просто было разозлить, но характер у нее был.

– Да, ты скорее отправишь его в это логово аспидов в Оксфорде, правда? Это, по-твоему, будет нормально, да ведь? Отличное место для ребенка!

– А что такое логово аспидов? – поинтересовался Фрэнк.

Кэсси расстроилась:

– Не надо так про Бити говорить. Не надо.

– Нет, надо, – вмешалась Олив. – Это как раз надо сказать.

– Не знаю я, какое там гнездо, – сказала Марта. – Но если вы так решили, Эвелин, то не буду вас отговаривать. Только помните – это мальчишка из плоти и крови, его и поцеловать надо, и обнять, и нос ему утереть.

– Мама, мы все это знаем.

Марта состроила гримасу, которая должна была означать, что ее перехитрили.

– Ну что ж, похоже, решено. Единственно – не знаю я, как вы там справитесь.

– Легко и просто, – ответила Эвелин, воодушевляясь своей, как она уже считала, победой.

Тут Марта показала на дверь:

– Тс-с! Кто там?

За дверью действительно оказался человек. На этот раз они все услышали стук. Это был страховой агент из Кооперативного общества, приходивший каждую пятницу после обеда. Марта отдала Кэсси кошелек, чтобы та расплатилась. Вопрос был решен – в очередной раз.